Текст книги "Сороковник. Части 1-4"

Автор книги: Вероника Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава 11

Если кто решит, что пребывание за мужской спиной приятно и внушает чувство защищённости – ошибается. Не спорю, в большинстве случаев – может, и так, но только не в том, когда пытаешься за эту спину держаться, а конь под тобой так и норовит наподдать крупом. Я то и дело стучусь лбом в твёрдые лопатки Маги, в последний раз он даже недовольно дёргает плечом.

Мы уже достаточно далеко от горящего дома, причём с подветренной стороны, ни дыма, ни гари до нас не доносится. А обернуться ещё раз – глянуть в белёсое небо, ужаснуться зарницам средь бела дня – я не рискую, чтобы не свалиться на полном ходу. Какой же там бушует ад, если даже сейчас, ранним вечером, от языков пламени плясало над домом зарево…

Сэра мы нагоняем достаточно быстро, но ему не до нас: у него новый объект внимания. Признаться, я даже немного взревновала, видя, как трогательно обращается паладин с этим объектом, а уж когда девочка, сомлев, прикрыла глаза и утомлённо склонила голову ему на грудь, и сэр обнял её покрепче и начал сдерживать Василька, чтобы не растрясти драгоценную ношу… К стыду своему, признаюсь: мне стало обидно за себя, обделённую. Но тут же я мысленно двинула себя по башке. К кому ревновать удумала? Малышка только-только очнулась, да как у неё вообще сил хватило не то, что к людям выйти, а просто встать на ноги? Ведь в чём только душа держится: от той, что я увидела в первый раз, половина осталась. А наш дорогой сэр не по специализации – по характеру своему Паладин, защитник и спасатель, и это полудитя-полудевушка сейчас нуждается в нём больше всех нас взятых.

И, если уж откровенно, Ваня, тебе тоже перепало и внимания, и заботы. Забыла себя со сломанной шеей? Помнишь, как кое-кто твою головушку у себя на коленях держал, гладил, шептал ласково?

Ах, сэр Майкл… Жаль, что попасть в зону вашего внимания можно, только влипнув во что-нибудь опасное для здоровья.

С другой стороны, если Наставник даёт мне больше воли, значит, я хорошо приспосабливаюсь. Ведь ему скоро отпускать меня в свободный полёт, и уж такой ошибки, как с Васютой, повторять нельзя: Наставник должен быть уверен в моей самостоятельности.

Мысли мои невольно перетекают в другое русло. Как-то так получается, что, ещё не выехав в квест, я уже несу потери. Как ни крути, а Васюту мне увидеть не суждено. Если уеду, как и решила – вероятность того, что наши пути пересекутся, ничтожна, а ежели меня всё же силком удержат на месте – Васюта Финал пройдёт, не сомневаюсь, но портал-то откроется для меня! И, наверняка, где-то рядом со мной, и мне ничего не останется, кроме как шагнуть в него, и я это сделаю, как бог свят, чтобы вернуться к детям.

Вцепляюсь в Магин пояс покрепче. Кажется, я уже приноровилась к ходу его скакуна, а может, мы просто снизили скорость и больше не несёмся, как угорелые. И снова возвращаюсь к больной теме.

А ведь не только Муромца я больше не увижу. Пройдёт несколько дней – это при лучшем раскладе – и я навсегда расстанусь с паладином. Навсегда. И с боевой подругой. И с оборотником. И с Яном… У меня сжимается сердце. Сволочь ты, Мир. Гад ползучий. Одной рукой даёшь, другой отбираешь.

Вот что, говорю себе сурово… Ёжусь, потому что ни с того, ни с сего перехватывает дыхание и начинает печь под левой лопаткой… Нет, прошло. Вот что. Сколько раз тебе приходилось, провожая кого-то в последний путь, думать: ах, если бы я в своё время промолчала, не нагрубила, не сказала бы гадости, не обидела! Было дело? Сколько раз ты представляла: если бы всё вернуть, уж тогда я вела бы себя совсем иначе! Так вот, Ваня, оставшиеся дни ты будешь им всем улыбаться, даже если кто-то – например, прекрасный сэр, удумает посадить тебя под замок; ты будешь сама кротость и внимание, любовь и предупредительность, чтобы потом себя ни в чём не попрекнуть. Поняла? И начни прямо сейчас, чтобы потом локти не кусать.

– Куда едем, Майки? – окликает тем временем Мага. – Ты на дорогу-то хоть погляди, оторвись от своей принцессы.

– К Васюте, – отвечает сэр Майкл, и, осёкшись, переводит взгляд на меня. – Иоанна, простите, но так уж получилось, что в моём здешнем доме нет женщин, которые могли бы позаботиться о бедняжке. Могу я надеяться на ваше гостеприимство?

На моё? Так я же… Ну, в смысле, я же не жена Васюте, чтобы в его доме распоряжаться. И… значит, сэр Майкл знает, что Васюта уехал. Ян поделился. А ведь Гала упомянула, что Муромец к ней заезжал сегодня, вот он, наверное, всё другу и сообщил… Не думать, Ваня. Тебе задали вопрос, ответь со всей учтивостью, на которую способна.

– Конечно, сэр Майкл. – И добавляю: – Думаю, Ян тоже не будет против.

Что ни говори, а парень имеет куда больше прав командовать в этом доме, чем я.

Сэр благодарно кивает.

Он умудряется спешиться изящно и легко, не потревожив свою спутницу, затем бережно снимает её с Василька. На твёрдой земле девочку ведёт на сторону: всё-таки укачало в седле, поэтому Паладин сам несёт её в дом.

– Приехали. Отцепляйся, – не оборачиваясь, мрачно бросает Мага. – Делай как я.

С трудом разжимаю пальцы, кое-как хватаюсь за заднюю луку седла. Тоже вариант, и гораздо удобней, чем практически обнимать незнакомого мужчину. Почему я сразу так не сделала? А всё он: держись, мол, за пояс… Мага легко перекидывает ногу через лошадиную шею, разворачивается на левую сторону и спрыгивает. И, не глядя, предлагает руку, чтобы помочь слезть. Не произвёл он на меня впечатления джентльмена, нет… Пытаюсь поймать ногой стремя, но не дотягиваюсь: оно под длинноногого владельца.

Невольно приходится опереться на его руку, чтобы не завалиться при развороте. Мага подступает вплотную, и теперь мне надо бы тоже спрыгнуть. Примериваясь к его плечам, я нерешительно ёрзаю на лошадиной спине, ему надоедает ждать, он цапает меня за талию и сдёргивает вниз.

Я так и впечатываюсь ему в грудь. Да, это далеко не деликатные объятья сэра Майкла! Мало того, что этот неприятный тип не торопится разомкнуть руки, он до сих пор держит меня на весу.

– Эй! – возмущаюсь, и дрыгаю ногами в попытках коснуться земли. И тут словно чёрт подгадывает меня заглянуть в глаза Маги. Я обомлеваю: должно быть, такой взгляд у гипнотизёров и у кобр: парализующий! – и поспешно опускаю очи долу. Меня неторопливо ставят на ноги, и мужская ладонь с моей талии бесцеремонно перемещается намного ниже. Тут уж срабатывают рефлексы: я изо всех сил вмазываю ему в плечо. И отшибаю кулак.

Мага хладнокровно отстраняется.

– Говорил же – наплечники у меня там. В следующий раз бей ниже.

– Следующего раза не будет, – сердито отвечаю и высвобождаюсь, вернее сказать – это он соизволит меня отпустить. И на всех рысях бегу в дом.

– Ну-ну, – скептически говорит он вслед.

И это – друг сэра Майкла? Друг такого человека? Грубиян, бабник и… и…

Ну, допустим, друг, успокаиваюсь. Тебе-то что? Ты его первый и последний раз в жизни видишь.

Сэр Майкл уже усадил девочку на стул рядом со столом и теперь объясняется с ошалевшим Яном. Я подсаживаюсь на корточки перед нашей гостьей.

– Ау! – говорю негромко, чтобы и внимание привлечь, и не напугать. – Детка!

Она обращает ко мне безмятежный взор. Глаза на мраморно-белом личике ясные, небесной голубизны, опушённые тёмными ресницами. Светло-русые ниже плеч волосы взъерошены, чёлка едва ли не свалялась, на затылке какой-то хохолок… Непорядок, думаю я. Встаю, она поднимает вслед за мной взгляд. В рассеянности сую руки в карманы куртки, натыкаюсь на какой-то твёрдый прямоугольный предмет…

– Хозяйка! – окликают меня от двери. Оборачиваюсь. Мага стоит за порогом и взирает на меня с явным неудовольствием.

– Пройти дай, – коротко говорит он.

Не поняла? Хлопаю глазами в ответ.

– Нож-то из косяка вынь, – поясняет раздражённо.

Открываю рот, чтобы ответить… Закрываю. Молча подхожу к двери, мне приходится встать на цыпочки и потянуться, чтобы вытащить из притолоки заговорённый на луне ножик, и в этот момент я вдруг кажусь себе такой беззащитной перед этим человеком…. Шарахаюсь, потому что Мага зыркает на меня чёрным глазом неодобрительно. Нож ему мешает пройти, видите ли… Он не спеша переступает порог, а я, не решаясь повернуться к нему спиной, пячусь к девочке. Ах, да. Я же собиралась кое-что сделать.

Оставляю нож на столе и шарю в другом кармане. Вот она, расчёска. Девочка меж тем переводит взгляд с меня на Магу, и если вы думаете, что её личико при этом искажается от страха, то я вас разочарую: она лучезарно ему улыбается. И от этой улыбки вдруг просто расцветает.

А Мага, оказывается, тоже умеет улыбаться. При этом странно хорошеет и сбрасывает лет этак пять-шесть: расправляются лёгкие «гусиные лапки» у глаз, черты лица смягчаются, и вообще он становится почти приятным на вид. Словно величайшую драгоценность, берёт её ручку и говорит мягко:

– Как тебя зовут, дружок?

Голос у него сейчас не зловещий, не мрачный, а настолько полон теплоты и участия, что даже сердце трепещет и бьётся чаще. Чаще… У меня снова жжёт под лопаткой. С силой вздохнув, прогоняю это неприятное ощущения, пока сэр Майкл не почувствовал. Но он, как я уже сказала, ведёт переговоры с Яном.

– А… – девочка пытается что-то сказать и запинается. Сэр Майкл, замерев, не сводит с неё глаз. – Ан…

– А ты покороче скажи. Проще, – советует Мага. – Ей пока ещё трудно даются длинные слова, – вполголоса сообщает сэру. И вновь обращается к нашей спасённой: – Как тебя дома называют, дружок?

– Ге-е-ля, – тянет она неуверенно, словно вспоминая, и с облегчением вздыхает. – Ге-ля, – словно выпевает, проверяет на слух, и голос её нежен и приятен. – Ан – … Ан – …

И снова сбивается.

– Анжелика? – подсказывает Мага. Она качает головой. Мага морщит лоб. – Геля… Ангелика! – вот так, с ударением на второй слог. – Угадал? – Она блаженно улыбается. Повторяет за ним уверенно:

– Ангелика.

– Ну вот, уже что-то. Майкл, Ян, знакомьтесь – это Ангелика. Геля, это сэр Майкл, наш паладин и твой будущий опекун, я так думаю; рядом с ним – Ян. Он хороший парень, вы подружитесь. А я – Мага. Просто Мага. Мы тоже подружимся.

А меня, значит, здесь просто нет. И со мной дружить не надо. Ну и ладно.

Пока сэр Майкл осторожно гладит девочку по запястью и пытается что-то выспросить, достаю, наконец, расчёску из кармана и начинаю причёсывать ребёнка. Сэр Майкл недоумённо смотрит на меня, как на неучтённый отвлекающий фактор, и возвращается к прерванному занятию. Геля от удовольствия щурится, как котёнок, которого после еды чешут под подбородком, и вот-вот замурлычет. Заплетаю ей «колосок» и ищу, чем бы завязать. Ян – он поблизости – находит льняное полотенце, моим ножом надрезает и отрывает узкую полоску, которую я и вплетаю вместо ленты.

Геля, словно очнувшись, с удивлением проводит руками по своей аккуратной головке, и её улыбка, увядшая было, снова расцветает.

– Хорошо, – тихо говорит она.

– Вот и славно, – отвечаю. – А вы, сэр Майкл, не смотрите на меня с таким упрёком; да, я вас прерываю, но мне кажется, или на сегодня хватит с неё ваших расспросов? Может, ей лучше прилечь?

– Вы правы, – спохватывается он. – Однако где же вы её разместите?

– Можно наверху, – предлагает Ян. – Там им с Ванессой будет удобнее вдвоём.

Это они меня без моего согласия в сиделки определили, что ли? Не буду я жить в Васиной комнате. Чтобы над каждой его вещью рыдать?

– Нет, – говорю решительно. – Вы, мужчины, сегодня здесь, завтра там, а она неизвестно когда на ноги встанет; вы хоть подумали, как я её по лестнице вверх-вниз таскать буду? Как вы себе это представляете? Ей же не век в постели лежать, нужно будет и расхаживаться, и на солнышко выходить почаще. Лучше в мою комнату. И даже не спорьте.

Да и ванна здесь ближе, думаю. Ни у кого и мысли не возникло, что, вообще-то, не помешает и помыть ребёнка… девушку после недельного постельного режима. Мужчины, что с них взять.

Сэр Майкл одобрительно кивает и под моим руководством устраивает Гелю в светёлке, на кровати. Она неожиданно поворачивается на бок, сворачивается калачиком, в точности, как мои девчонки, сейчас ещё сложенные ладони под щёку подсунет. Так и есть, подсовывает. Засыпает она мгновенно.

– А вы? – беспокоится сэр. – Где же вы будете спать?

– Не проблема. Тут, – киваю на укладку. – Брошу перину, и таких, как я, здесь две поместится, не беспокойтесь.

Он увлекает меня на кухню, где можно говорить в полный голос.

– Простите, что взваливаю на вас такую заботу, дорогая, – говорит он озабоченно, – но, думаю, первое время нашей новой подопечной лучше побыть под вашим присмотром, ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде. Очень скоро мы постараемся для неё что-нибудь придумать…

Он продолжает, но я не слушаю.

«…ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде…»

И вы, сэр Майкл, туда же. Всё-таки, и вы…

– Иоанна, – окликает он с беспокойством. – Вы меня слышите? С вами всё в порядке?

– Да, – отвечаю. – Да, сэр Майкл. Я вас слышу. – У меня прорывается небольшой истерический смешок. – Конечно, всё в порядке. Не считая того, что утром уехал Васюта, днём у меня на руках умерла Гала, вечером появилась совершенно неадекватная девочка, а завтра вы с воеводой на пару, чего доброго, запрёте меня здесь, в своей комнате, чтобы я не сбежала. А в остальном всё в порядке, дорогой сэр. Можете не волноваться.

– Я вас не совсем понимаю, – он проверяет мой лоб. – Вы здоровы? Почему вас нужно запирать?

– Потому что я не отдаю Васюте свой Сороковник, – поясняю я терпеливо. – Уведомляю вас об этом официально, сэр. Он остаётся при мне.

Я хочу окончательно убедиться в его намерениях.

Взгляд его из сочувствующего становится строгим:

– Это недопустимо, дорогая. Так рисковать собой? Подумайте, ведь вы можете быть… Иоанна?

У меня кружится голова, мне нехорошо. Он заставляет меня присесть и предлагает воды, на которую я смотрю с отвращением: меня явно подташнивает. От него перехлёстывает ко мне тёплая аура: похоже, он сканирует, чтобы выяснить причину недомогания.

– Слишком много на вас обрушилось, дорогая. Вы переутомлены, поэтому отложим наш разговор на завтра. Уже вечер, прилягте, отдохните. Мне остаться, побыть с вами?

Таким тоном я спрашивала девочек, укладывая спать: вам оставить свет, малышки?

– Я справлюсь, – заверяю и даже улыбаюсь. Искренне, между прочим, ведь, в сущности, его отношение ко мне остаётся прежним, трогательно-заботливым, и наши мелкие трения – от его излишнего чувства ответственности. Подумать только: он не может позволить мне рисковать! Это умиляет. Уезжает он успокоенный, а мне того и надо.

Мага исчез ещё раньше.

Ян перетаскивает в мою комнату перину, одеяло и пару подушек. Очень даже у меня неплохое лежбище получается на укладке. Советует:

– Может, отдохнёшь? На тебе ж лица нет…

Качаю головой. Боюсь, что, как вчера, не усну от усталости.

– Тогда поешь.

От одной мысли о еде меня снова тошнит.

– Нет, Ян, не хочется. Лучше подумаем, чем нашу спящую красавицу кормить?

Он с недоумением смотрит на Гелю. А что, мол, не так? Чем она от нас отличается? Приходится пояснить:

– Она же, считай, семь суток ничего не ела. Желудок от еды отвык, его постепенно запускать надо, а то загубим девочку.

– Так бульон нужен, всех больных и раненых им отпаивают. В леднике пара кур, пойду, принесу.

– Умница. А молоко осталось?

– Есть, но тронулось уже.

– Вот и хорошо. Поставлю в тёплое место, пусть на простоквашу скисается. Ей это тоже будет полезно.

Будем отпаивать нашу больную жиденьким, по крайней мере – первый день, а там начнём твёрдую пищу добавлять малыми порциями. Вот только времени до отъезда у меня остаётся мало. Что же нам дальше с ней делать? Не бросать же!

– Вот что, Ваня, – говорит Ян. Он уже притащил кур, отрубает когтистые лапы, кидает Норе. Та с благодарностью тянет угощение под стол. – С ней, с Гелей, надо что-то решать, нам ведь ехать скоро Я так думаю: надо бы её в семью хорошую да большую, чтоб пожила у них, пока в себя придёт.

– В семью – это правильно, – говорю с облегчением. – Чтобы кто-то, на мать-отца похожий, рядом был, и братья, и сестрички… Чем сильней жизнь вокруг кипит, тем быстрее память включится. Молодец, Ян, ты хорошо придумал. У тебя уже есть кто на примете?

– К соседям зайду, – говорит он. – У дядьки Петра недавно дочерей замуж выдали, скучают без девок, вот их и попрошу. Хорошие люди, не откажут.

– Постой, – спохватываюсь. – А что ты ещё сказал? Насчёт того, чтобы НАМ ехать?

Он смотрит на меня, как на чумовую.

– Ну, так, – говорит. – От меня ж Васюта мокрого места не оставит, когда узнает, что ты уехала. Ладно, бить-то не будет, но как я ему в глаза посмотрю? Врать, что не устерёг? Да я тебя и сам одну не отпущу, не надейся. Я ж не Наставник, мне с тобой можно ехать.

– Ян, – говорю, и чувствую, как на лице расползается глупейшая улыбка. – Я-ан! Это же опасно!

Он с грохотом ставит на стол кастрюлю. Берёт курицу и несколькими быстрыми ударами тесака отсекает лапки, крылья, отделяет грудку и спинку, то же самое делает со второй. Кидает птичек в посудину.

– Ну, опасно. А ты думаешь, чему меня дядька учил? воинскому делу – или крестиком вышивать? Ты не гляди, что я пока мелкий: от твоего ящера уж точно отбился бы. Васюта меня в походы брал, я там многому научился. Как в дороге себя вести, где привалы устраивать, костры разводить… Ты, поди, сама-то этого не умеешь?

Всё моё знакомство с живой природой ограничивается несколькими туристическими вылазками, и я невольно признаю доводы Яна. Но всё же колеблюсь. И в то же время восхищаюсь им. Зря он себя называет мелким: поступки у него мужские.

– Орлик мой в казарменной конюшне стоит, – продолжает он. – Надо будет и тебе коня справить, ведь если Лютика начать снаряжать – сэр обо всём догадается да в самом деле запрёт тебя. Такой он, – неожиданно с теплом в голосе добавляет Ян. – Ты уж не серчай.

– Да с чего ты взял? – говорю. – Он так устроен, что по-другому не может. Но ведь и мы не можем, правда?

И больше не отговариваю его от задумки. Даже если заставлю дома сидеть – согласится для виду, а сам втихаря за мной отправится. Я бы, например, так и сделала.

Часа через три просыпается Геля и мы идём купаться. Горячая вода вызывает у неё изумление и восторг, дитятко лупит ладошками по водной поверхности, забрызгивая и стены, и меня, плещется… Я уже говорила о размерах здешней ванны? Она под Васютины габариты заточена, что хорошая джакузи; и я замечаю, между прочим, что в воде наша девочка постепенно оживает. И движения стали энергичнее, и щёки разгорелись, и глаза засияли. Я мою ей голову, она, наклонившись, окунает лицо в воду и пускает пузыри… сознательно, между прочим, балуясь. А вот это уже хорошо! Если считать, что уровень интеллекта у неё недавно был, как у трёхлетнего младенца, то сейчас она стремительно набрала в развитии год, не меньше.

И то хлеб, как говорится.

Я заворачиваю её в большую простыню. Донести? Яна позвать помочь? Но, к моему удивлению, она на собственных ножках добирается до светёлки, причём осмысленно, узнавая дорогу. Ура. Я начинаю думать, что будет не так-то трудно уговорить Петра с семейством на новую постоялицу.

Снова укладываю её в постель, сушу волосы. Ещё раньше, как только она проснулась, я влила в неё пару ложек бульона, и сейчас кормлю снова. Приговариваю: так и будем кушать понемногу и почаще, и вырастем большие, сильные и красивые, хотя куда уж ещё красивее… Она смотрит на меня с благодарностью – честное слово – и губы её шевелятся, словно в попытке повторить за мной сказанное. Я замираю в ожидании. Она в затруднении смотрит на меня, как человек, только что упустивший мысль, улыбается виновато.

– Да какие проблемы, – говорю бодро, – завтра проснёшься – и всё получится. Давай-ка, спи. Тебе оставить свет?

Она кивает. Я ликую.

Но заснуть она никак не может. Вертится с боку на бок, даже вроде начинает негромко постанывать…

– Ты что? – спрашиваю. – Что-то нужно? Проводить тебя в туалет?

Она не отвечает, только странно двигает руками, словно стряхивая с себя что-то. И я покрываюсь потом, вспомнив, как «обиралась» Гала. О нет! Только не это! Осторожно берусь за эти ручки, холодные как ледышки, они трепещут под моими пальцами, дёргаются, вырываются. Она начинает тереться о постель спиной, ногами, как будто у неё всё чешется.

Осторожно приподнимаю одеяло. Осматриваю руки, ноги, снимаю великоватую для неё рубаху. Поначалу мне кажется, что у неё крапивница. Или краснуха? Или скарлатина? Не пойму, что за сыпь проступила по всему телу. Странная сыпь, геометрически правильно размещённая, я бы сказала. Не рассыпанная кое-как нездоровая краснота, а…

…абсолютно одинаковые крошечные капли, проступившие через равное расстояние друг от друга, и каждая капелюшка соединена с соседней посредством паутинки того же цвета. Эта сеть полностью покрывает тощенькое девичье тельце. Пытаюсь ногтём подцепить одну из нитей, она подтягивает за собой остальные. Капельки твёрдые, словно окаменевшие, представляю, каково это – лежать на тысяче горошин! Бедная наша Принцесса: кожа-то у неё вполовину новая, регенерированная, видимо, чувствительная, понятно, почему Геля так вертелась, всё пыталась стряхнуть с себя эту гадость.

И как мне ей помочь?

Тяну сетку на себя. Та подаётся, растягивается, расширяя отверстия… Если получится, я смогу снять её, как чулок.

Э-э, пожалуй, начать нужно сверху. Где-то в районе Гелиной макушки подцепляю наугад ещё одну нить, раздвигаю руками получившееся отверстие. Паутины нехотя, но растягиваются.

– Давай-ка, немного поднимемся, дорогая, – обращаюсь я к девочке, стараясь подражать заботливой интонации сэра Майкла. Помогаю ей, а сама при этом стаскиваю с неё эту непонятную субстанцию, которая, и действительно, как чулок, заворачивается валиком. Когда, наконец, всё заканчивается, Геля вздыхает с облегчением и прикрывает веки. Начинает дремать.

Машинально скатываю снятую сетку в клубок, отшвыриваю на пол. Надо бы снова надеть рубашку, что-то прохладно к ночи становится, да жаль беспокоить девочку, а потому я просто прикрываю её вторым одеялом. И невольно любуюсь точёным личиком.

Как, каким ветром её сюда занесло и подвязало со мной в один квест? Наверное, я этого так и не узнаю. Но эти три дня, что мне остались, постараюсь отдать ей полностью. Нужно же мне кого-то любить, в конце концов!

Надо попросить у Яна ещё одно одеяло. Направлясь к двери, случайно поддаю носком ярко-красный камешек, и тот, срикошетив от стены, подлетает к моим ногам. Откуда он взялся?

Поднимаю с пола, приглядываюсь… и узнаю. У меня в руке – миниатюрная копия Королевского рубина, разница только в размерах: мой был величиной с крупное яблоко, а этот – со сливу. И это всё, что осталось от камня и от кокона? Некая остаточная эманация, отголосок живительной силы, что до недавнего времени ещё таилась в ожившем теле, а потом по какой-то причине проступила наружу. Должно быть, сочла свою миссию выполненной.

А вдруг это какой-то бонус? Ну, например, за то, что была рядом с ведуньей в последние часы? Или… за недавних степняков, например? Впрочем, они же не квестовые, я забыла. Тогда за что?

Покручиваю рубин в пальцах, он теплеет и словно размягчается. А что делают с бонусными драгоценными камнями? Их вставляют в разные предметы – в оружие, шмотки, обувь, были бы сокеты, и тогда к вещам прибавляются различные полезные свойства. Навешивается магия. Подумав, снимаю Васютин браслет. Нет, гнезда для камня не вижу, но в одном из завитков орнамента какое-то округлое углубление, вроде вмятины, которой раньше не было, к ней я и прикладываю рубин. Он нагревается сильнее, дрожит, слегка уплощается – и прирастает. Теперь это уже не шарик, а полусфера, кои встречаются на старинных украшениях и книгах, дошедших до нас с тех времён, когда драгоценные камни не гранили, а только шлифовали.

А вдруг он выпадет? Пробую отколупнуть рубин, но тот не поддаётся. Значит, случайно не потеряется. Но если мне понадобится его вытащить, продать или сменять на что-то? Камень мигает солнечным зайчиком и отпадает. Сам. Опешив, пристраиваю его на место.

Сделав пару попыток и убедившись, что рубин можно вынуть и вставить исключительно по моему желанию. Н-да, это действительно бонус, потому что подогнан и под меня, и под мою вещь. Что ли – спасибо? Ведь полезная штука, должна давать владельцу постоянные плюсы к здоровью.

– Спасибо, – неуверенно говорю вслух. Слышишь ты меня или нет, но надо признать, правила ты соблюдаешь.

Похоже, я настолько обвыкла в этом мире, что уже перестаю удивляться. В другое время я бы долго приходила в себя от последних событий, но сейчас я вспоминаю лишь: я же собиралась за одеялом…

Нахожу Яна в зале. Уже темно и на стойке горят две масляных лампы. Да тут у хозяев настоящие касса с бухгалтерией! И журнальчик какой-то раскрыт, вроде приходно-расходной книги, и монеты в столбики рассортированы. Серьёзный подход, однако. Хочу ретироваться, но Янек приветственно машет рукой: заходи, мол, не помешаешь.

– Да у тебя своя казна, – говорю с уважением.

– А как же? Деньги счёт любят. Тут и твоя доля, между прочим, – отодвигает в мою сторону несколько жёлтых столбиков. – Тридцать монет. Бери.

– Э, э, – говорю строго, – лишнего не возьму! Мы с Васютой сговаривались на пятнадцати!

– Ну так, – он неспешно отвечает, – премиальные полагаются. Заслужила. Бери-бери, счёт дружбы не теряет!

Пересыпает монеты в небольшой кожаный мешочек и затягивает его шнурком. Получается что-то вроде маленького ридикюльчика. Я почтительно взвешиваю его на руке: ого! Неужели и в самом деле золото? Это на сколько же колец и серёжек потянет?

– Ну, спасибо. А где же мне его хранить?

Он пожимает плечами.

– В укладку сунь, в угол, чтоб потом долго не искать. Подожди, я сейчас закончу.

Некоторое время сижу смирно за ближайшим столом. Есть какая-то деталь в нашем последнем разговоре, которая меня беспокоит. Наконец, вспоминаю.

– Ян, – влезаю, – извини, не помешала? А что это ты говорил про то, что тебе можно со мной в дорогу, потому что ты не Наставник? А им, значит, нельзя? Это ещё какие-то правила, которых я не знаю?

Он ссыпает монеты в ящик под стойкой.

– Нельзя наставникам в квест, бои получаются нечестные. Трудно удержаться, чтобы своему не помочь. Вот и держат их на местах. У каждого – поводок, чтоб не ушёл с Учеником.

– Какой поводок?

– У Васюты, например, я. Ты думаешь, он не хотел сам с тобой пойти? Только на другой же день меня хоронить пришлось бы… – Ян говорит буднично, как о какой-то житейской мелочи. – У каждого есть близкий, родственник, друг. Одиночек в Наставники не берут.

Поэтому у Лоры нет детей. Зато у неё есть Аркадий. Тоже поводок.

– А сэр Майкл?

– У него мать с сёстрами, где-то далеко, в замке. У Маги – родители.

– Погоди, так Мага тоже Наставник?

– Конечно. Некроманты редко встречаются, для них Наставничество обязательно…

Некроманты? Словно за шиворот мне засовывают охапку снега. Мага – некромант?

Так вот что имела в виду Гала, говоря, что ему после смерти лучше не попадаться!

Мне просто не до того было, чтобы в тот момент думать над услышанным.

– …Хоть и не шибко их любят, – завершает Ян фразу. – Ну, вот что мы имеем. – Он подбивает итог. – У нас с тобой на двоих сто тридцать монет. На броньку тебе хватит да на лук боевой, вместо нашего учебного, на коня нормального, не такого, как твой недорослик, да на запас в дорогу. Себе кое-что подновлю. Доспех у меня полный, а вот копьё нужно, Васютино я пока не потяну.

– А меч? Меч будешь покупать?

Это я вспомнила тот, трофейный, что остался у Лоры. Может, подойдёт?

– Есть свой.

Кидает тетрадь в ящик.

– Всё. Запас проверен. Пошли спать, утро вечера мудренее.

Не удержавшись, фыркаю. Он обижено смотрит.

– Да это я так, – говорю. – Нравится мне, что ты такой хозяйственный. Спокойной ночи, Ян. Спасибо.

Луна заглядывает в окна. Надо бы ложиться, но не могу. Выхожу посидеть на крылечке и пытаюсь понять, отчего так тревожно?

Мага.

Он меня беспокоит. Почему он так себя ведёт? Ведь с другими-то он иной, я же не слепая. И Галу поцеловал на прощанье, и на ухо шептал что-то утешительное, а уж как она-то на него смотрела напоследок… И Гелю разговорил, и с сэром, и с Яном вёл себя вполне корректно, а со мной – почти по-хамски.

Может, я себя накручиваю, и не надо придумывать лишнего? Может, ему просто не по душе такой тип женщин? И теперь думает: вот навязали на мою голову не пойми кого… А ему, например, нравятся исключительно такие молоденькие Гелечки, утончённые, как он сам… Невольно его вспоминаю.

Высокий, как все здешние. Тонок в кости, но накачан: под курткой не только наплечники прощупывались, но и каменные мышцы. И как лихо он меня на коня закинул, одним движением, это вам не Лорина рука, хоть и крепкая, но всё-таки женская! Лицо у него интересное: скулы чуть приподняты, разрез глаз восточный, губы причудливого изгиба. И запах от него странный: освежающая нотка самшита, горечь осенней хризантемы… Эй, Ваня, что с тобой? Ты его боишься или им любуешься?

Сама не пойму. Просто хочу понять, чем я ему не угодила?

Нет, лучше выкинуть его из головы. Встречалась я с подобными людьми: с виду приятные, а в общении невозможны. И если по долгу службы приходилось с ними общаться – старалась сдерживаться и избегать конфликтов; но никаких контактов вне работы! Вот и сейчас: никто не заставляет меня с ним видеться, стало быть, и голову ломать не над чем. Мне Некромант ни к чему, вроде, а уж я ему – тем более.

Вот всё и выяснилось, с облегчением говорю себе. Но на всякий случай, пока луна ярко светит, заряжаю ещё один нож. Я уже умею это делать. И втыкаю первый, маленький, под входную притолоку, как и раньше, а другой – над дверью в светлицу.

Добравшись до укладки, вспоминаю, что так и не взяла себе одеяло. Вот незадача! Что же я сегодня такая тормозная? Прав был Наставник: переутомилась, и в разговоры не сразу въезжаю, и забываю, за чем пошла… Снова теребить Яна неохота. Одну ночь как-нибудь обойдусь – вон, курткой прикроюсь. Я взбиваю подушку, и, едва коснувшись её, вырубаюсь.

А просыпаюсь от тяжёлого взгляда.

Открываю глаза и пытаюсь вскочить. Но ещё раньше на шею мне ложатся холодные пальцы. Болезненно давят на несколько точек, и я тряпкой обмякаю, не в силах пошевелиться, только в ужасе смотрю на Магу.

Он глядит задумчиво. На лице играют тени.

– Голос я тебе, пожалуй, верну. Только не вопи, девочку разбудишь. А если защитничек твой прибежит, он меня не остановит. Пожалей его. – Он слегка нажимает на ямочку меж ключиц, и я запоздало вскрикиваю.

– Т-с-с!

Прижимает палец к губам.

– Кричать не надо. Всё поняла? Спрашиваю, всё поняла?

Что ж тут непонятного? Прикрываю веки в знак согласия. Он отпускает мою шею. Блестят в улыбке зубы.