Текст книги "Сороковник. Части 1-4"

Автор книги: Вероника Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Мама, – яростно шепча, перебивают они друг друга, – Не смей брать нового щёнка! К тому же, они сейчас стоят жутко дорого! Ты что, не веришь, что Нора вернётся?

– Вернётся, – отвечаю твёрдо. – Но надо же вам на что-то теперь переключиться, вот и займётесь воспитанием…

– А когда Нора придёт, что мы с ними будем делать? Велишь отдать кому-нибудь? Ты же сама говорила, у нас и с одной собакой тесно!

– Ну… – говорю я. – Будет у нас две собаки. А что тут такого? Пока не попробуем, не узнаем, каково это. Собирайтесь, едем.

Они не верят своим ушам.

– Прямо сейчас?

Радостно визжат и бегут переодеваться. А я выгребаю заначку, отложенную на отпуск, отыскиваю ключи от гаража и машины, выхожу во двор…

И не могу понять, в чём несообразность. Меня здесь быть не должно. Что же получается: я или моё сознание попали в тело проекции? Временно перехватили управление? Ладно, посмотрим, что дальше. Вывожу старенький Шевроле из гаража. До Липецка по хорошей дороге добираться минут пятьдесят, и мне хочется гнать быстрее, но я сдерживаюсь, веду аккуратно.

Потом я вижу нас с девочками уже в квартире у заводчицы. В просторном манеже копошатся толстенькие, как поросята, невероятно милые маленькие лабрадошки, в складочках, как шарпеи, с торчащими хвостиками… Два мальчика и две девочки палевые, как Нора, а в сторонке безмятежно спит ещё одна – чёрненькая. Вот она просыпается и открывает чистые голубые глазёнки. Маруська охает и садится рядом с ней прямо на пол.

– Не продаётся, – говорит заводчица. – Себе оставляю.

Молча отдаю ей всё, что выгребла из заначки. Она ошарашено смотрит и говорит:

– Тогда берите и второго. Родословные я сама в клубе выправлю и привезу.

Она вещает о прививках, кормах, режимах, подготовках к выставкам… А я думаю: второго? Сонька смотрит мне в глаза и медленно вытягивает из вольера палевую девочку. Прижимает к груди.

– Ну, – говорю я, собравшись с духом, – будет у нас три собаки, когда Нора вернётся. А что тут такого?

Мы возвращаемся. Девочки растаскивают щенят по углам, знакомят с новым домом, подбирают имена. На большом альбомном листе я расписываю график прививок, на другом – режимы кормления и прогулок, прикрепляю школьными цветными магнитами на холодильник: в кухне дети бывают куда чаще моего, вот пусть и следят. Проверяю, есть ли в наличии молоко, овсянка… Всё. Теперь тут и без меня обойдутся. Можно уходить.

«Молодец!» – весело шепчет мне в ухо звонкий женский голос. «Справилась!»

И снова перемыкает картинку. Меня затягивает в какой-то тоннель без конца и без края.

– Хватит, – я едва не рыдаю, – больше я не выдержу!

– Всё, Иоанна, всё, – слышу успокаивающий голос сэра Майкла. – Похоже, это был последний блок. – И чувствую, как из моей руки вынимают медальон. Разлепляю веки. Я вернулась.

Он заставляет меня отпить холодного чая. Промокает лоб полотенцем. Васюта, присев рядом на корточки, всматривается мне в лицо. Убедившись, что я прочухалась, поднимается.

– Майкл, что ты ещё понял?

– Многое, друг мой. Наша дорогая Иоанна уйму энергии потратила на поддержание связи с проекцией. Должно быть, она настолько часто думала о детях, что каким-то образом во сне с помощью подсознания проложила дорожку в соседнее измерение. Можно предположить, что обмен сознанием всё-таки проще, чем перенос тела, хотя и достаточно затратный по энергетике. Нашей подопечной хватило, чтобы полностью себя обесточить. Остальное… Над остальным нужно подумать. Остановимся пока на этом. Бедняжке сейчас и без того нелегко.

Я ставлю чашку на стол. Руки уже не трясутся.

– Я всё время о них думаю. Иногда запрещаю себе, но надолго не получается. Они же у меня игроки, геймеры; а я, как ту девочку вспоминаю, что со мной в одну заварушку попала, так боюсь панически, что их сюда тоже затянет.

– Уже не затянет, – говорит сэр Майкл. – Вы всё сделали правильно, дорогая, хоть и совершенно непостижимым способом. Надо бы мне проконсультироваться по этому поводу с…

И вдруг меня прорывает. Ничего не могу поделать, плачу, как в недавнишнем видении, не в силах остановиться. Сэр Майкл бережно притягивает меня к себе.

– Идите, идите, Васюта, мы же договаривались… Ничего, я справлюсь, – слышу сквозь слёзы. – Это естественная реакция на снятие блоков. Слишком большая нагрузка на психику.

– … Так, – говорит он решительно спустя какое-то время, – Иоанна, ставлю вас в известность, что у меня при себе ограниченный запас носовых платков и ни одной запасной рубашки. Может, вы всё-таки успокоитесь? И дайте, наконец, унять вашу головную боль. И знаете, что я вам скажу?

Я невольно прислушиваюсь.

– У вас прелестные дети. Удивительно красивые девочки.

Слёзы мои немедленно высыхают.

– Правда?

– Жаль, что совсем не похожи на вас, – продолжает он. – Внешне, во всяком случае. Но кое-что из черт характера у них явно наследственное.

Я невольно улыбаюсь.

– Они обожают готовить. Лет с пяти им можно было смело доверить ножи и сковородки.

– Вот как? – говорит он как-то растерянно. – Даже это передалось? Нет, я хотел отметить цельность характеров, упорство, решительность, причём при кажущейся покладистости, уж это у них явно от вас. – Он слегка массирует мне виски. – Не хотите немного отдохнуть?

И вдруг я кое-что вспоминаю и поспешно отодвигаюсь.

– Нет, – говорю, вытирая щёки. – Нет, никаких там внеплановых отдыхов и навязанных снов! Я слишком хорошо помню, как вы меня не так давно отключили на полдня из самых лучших побуждений; пожалуйста, не надо повторяться. Сэр Майкл, у меня уже шестой день пребывания, мне скоро в дорогу, и я не хочу терять времени. И если у нас намечены какие-то занятия…

Он сдерживает вздох.

– Иоанна, – говорит без упрёка, без осуждения, но я вдруг снова чувствую себя виноватой. – Я безмерно вам благодарен за то, что вы смогли своим замечательным чаем частично восполнить мои силы, но поймите: мне-то нужно гораздо больше, чем вам. У вас аура ещё совсем небольшая, для пополнения же моего запаса времени понадобится дольше, чем вы думаете.

Мне нестерпимо хочется узнать, а на что же он, голубчик, так потратился? Если я ухнула на связь между мирами чёртову уйму энергии, так хоть дармовой, извне полученной, а он-то свою отдавал… Видимо, мысли мои, как всегда, прописаны чёткими буквами на челе, потому что сэр Майкл качает головой:

– Не спрашивайте, Иоанна. Я просто не вправе сейчас ничего рассказывать. Ну, хорошо, едемте. Даю вам полчаса на приведение себя в порядок и на сборы. Постараемся совместить занятия с подзарядкой.

Хочу возразить, что управлюсь гораздо раньше, но вовремя прикусываю язык. Что же я всё о себе-то думаю? Полчаса так полчаса.

На умывание уходит минут пять. Чтобы как-то занять оставшееся время, роюсь в сундуке, перебираю вещички. Вытаскиваю костюм, подаренный сэром, и замираю: целительная аура снова на месте. Наглядный пример обратной связи, так, кажется, дорогой сэр? Это что же получается: он сюда пришёл, выжатый, почище, чем я, а мне, непутёвой, отдал кольцо с остатком энергии?

Как там сказал Аркадий?

«Ло, этот Мир, конечно, сволочь порядочная, но без него мы не встретились бы…»

И я не встретила бы сэра Майкла. И… Васюту, конечно. И всех остальных. Выходит, не попади я сюда, не нашла бы таких друзей?

Получается, я этому ползучему гаду уже чем-то обязана?

И чей это был голос, похваливший меня в странном сне? И чей это был ментальный блок? Первый-то, я уже поняла, Галы, а второй? И смогу ли я ещё раз связаться с Ванессой-два?

Видимо, следы глубочайшей задумчивости всё ещё пребывают на моём личике, потому что при моём возвращении сэр Майкл, окинув меня прозорливым взором, вновь подавляет вздох.

– Иоанна, – говорит он мягко, чрезвычайно мягко, сейчас наверняка последует какое-то поучение. – Вы меня весьма обяжете, если пообещаете не экспериментировать с незнакомыми для вас стихиями или явлениями. Поймите, последствие могут быть непредсказуемы и даже непоправимы. Обещаете?

Охотно, дорогой сэр. Вы совершенно правы. Я действительно бываю слишком легкомысленна, должно быть, виной всему – моё богатое воображение. Придётся приструнить его, чтобы не выдумывало лишнего.

* * *

Мы снова едем незнакомой дорогой: сэр Аркад, догнавший нас в образе лабрадора, сэр Майкл, леди Иоанна и леди Нора. Весьма живописная компания, или, как здесь говорят – команда и занимаем собой почти всю мостовую. Я ловлю на себе одобрительные взгляды прохожих и в очередной раз жалею, что нет у меня настоящего платья-амазонки. Вот когда вернусь, непременно пошью. И надо записаться в клуб верховой езды, хотя бы раз в неделю выкраивать время… Почему я раньше боялась лошадей?

Конечным пунктом нашего назначения оказывается та самая рощица, в которую мы с сэром Майклом заглядывали вчера, и я недоумеваю: на кой нужно было делать такой крюк? Поехали бы сразу мимо Галиного дома, я уж немного освоилась, дорогу-то знаю. Должно быть, это для того, чтобы я приучалась ориентироваться на местности. Ох уж мне эти Наставники, у каждого, должно быть, своя программа по обучению… Интересно, они их как-то состыковывают? И какой из меня, по их мнению, должен получиться перс?

Хотя, откровенно говоря, как Наставников я их не воспринимаю. Васюта… это Васюта. А дорогой сэр – не пойми когда, но уже успел стать мне другом, и на поводу у него я ведусь не из-за его статуса, а просто из-за нежелания огорчать, всё равно ведь настоит на своём. Может, это у него метода такая, паладиновская, воздействовать на учеников не давлением, не авторитарностью, а вот так – просто заставить себя полюбить?

Сегодня мы с Лютиком обучаемся галопу. Как объяснил сэр, при всём желании дорогая леди не сможет все оставшиеся квесты миновать лёгким прогулочным шагом, пора переходить на аллюры как таковые, а для посадки в дамском седле галоп даже предпочтительней рыси… Это я на слух запомнила, мне самой всё едино, что рысь, что галоп. Пока что этот самый, последний, ассоциируется у меня с названием какого-то старинного бального танца, не более. А вот то, что далее сэр небрежно заявляет о преодолении препятствий, меня не на шутку тревожит. Это что же – придётся брать барьеры?

Сэр, посмеиваясь, заставляет Лютика переступать через отдельные крупные ветви, разложенные на земле, и я поначалу сжимаюсь при каждом непривычном для меня сотрясении лошадиного корпуса, но постепенно успокаиваюсь и перестаю вцепляться в луку седла. Затем мы выходим на полянку, где уже не ветви, а довольно толстые брёвна, уложены рядком в полуметре друг от друга. Кавалетти, поясняет сэр Майкл, как будто это мне о чём-то говорит, это поможет вам с Лютиком подготовиться к прыжковым препятствиям. Обречённо смотрю на конструкцию. От уровня земли брёвна не так уж высоки, но в моих глазах это те самые гигантские барьеры, на которых всадники ломают себе…

… не думать о шее.

Аркадий-лабрадор неожиданно рычит. Не одобряет такой нерешительности. Поменяв тональность, слегка ворчит на Нору, та мило наклоняет голову, задумывается. И, что вы думаете, они делают? Не спеша трусят к этим самым кавалетти. Аркаша, а затем и моя красотка грациозно перепрыгивают все препятствия до единого, сперва друг за другом в оба конца, затем синхронно, и смотрят на нас с Лютиком лукаво: мол, слабо? Лютик, переступив с копытца на копытце, в запальчивости шагает вперёд.

– Просто не мешайте ему, Иоанна, – ободряюще говорит мне в спину сэр Майкл. – Это упражнение больше для Лютика, нежели для вас, поэтому предоставьте ему полную свободу.

И представьте, Лютик спокойно справляется! Правда, перед одним из препятствий он запнулся, пришлось сделать слишком длинный шажок, и сэр Майкл слегка корректирует расстояние, чуть передвинув это и последующие брёвна. Он прогоняет нас не менее десятка раз, причём в одном и том же темпе, и я замечаю, как постепенно Лютик переходит на свой определённый ритм.

– Хорошо, – наконец, сообщает сэр Майкл. Подзывает Василька. – Неплохая разминка. А теперь в том же темпе по кругу. Старайтесь удерживать равновесие за счёт ровной посадки и мышц пресса, ноги не напрягайте.

Держась рядом, он делает с нами несколько небольших кругов по поляне, пока с другого боку к нам не подкатывает ещё один мул, потемнее Лютика, синеглазый. Неосёдланный, естественно.

– Аркадий, я могу вас оставить за старшего? – спрашивает сэр Майкл. – Нам с Васильком тоже не мешало бы размяться. Не волнуйтесь, Иоанна, вы под надёжным присмотром. И не снижайте темп, дорогие мои!

А я и не волнуюсь, просто мне самой было бы интересно взглянуть на их игрища. Тем не менее, Аркаша не даёт нам отвлечься, увлекая за пределы рощицы. Не снижая темпа, конечно. Я уже чувствую настоящее удовольствие от быстрой езды. Это и есть галоп?

После того, как мы огибаем рощицу по наружному периметру пару раз, Аркадий решает, что мы достаточно выдохлись, и, слегка замедлившись, ведёт к леску неподалёку.

И там нам удаётся подсмотреть настоящую тренировку. Да на этой поляне чуть ли не ипподром обустроен! Лютик, как и я, боязливо поёживается, наблюдая, как Василёк с сэром Майклом перемахивают препятствия с меня ростом, а то и выше. Белоснежный жеребец, словно не замечая тяжести на спине, берёт барьер за барьером, одиночные, двойные… В тот момент, когда он взмывает ввысь, кажется, что и у него, и у всадника вырастают крылья, и на какой-то момент они парят, как в замедленной киносъёмке. Это немыслимо красиво. И снова я спрашиваю себя: почему я боялась лошадей?

– Одно обидно, Лютик, – дополняю вслух, – никогда нам не стать такими.

Рука Аркадия отбирает у меня поводья.

– Пойдёмте, Ванесса, а то малыш заревнует. Какой смысл сожалеть о том, чего вам просто не дано? Зато у вас обоих есть неоспоримые преимущества перед крупными всадниками.

– Например? – спрашиваю уныло. – И почему, кстати, я всегда упускаю момент, когда вы перекидываетесь?

– Не очень эстетичное зрелище, я стараюсь в это время никому не попадаться на глаза. Что касается преимуществ… Ваш малый рост, который вы считаете недостатком, сопровождается и меньшим весом, и большей проходимостью; мы с вами просочимся там, где не протиснутся тяжеловесы вроде Васюты и его Чёрта. Препятствия, они, знаете ли, разные бывают.

– Кстати, о Чёрте, – вспоминаю я. – Как вам удалось его сподобить на такое смирение? Помню, я даже удивлялась, на какое же время его хватит при таком-то характере… Долго пришлось его уговаривать?

– Вы не могли бы подарить мне этот цветок? – вместо ответа просит он.

Скромная ромашка притулилась на кротовой кочке; умудряюсь, склонившись с седла, сорвать её, протягиваю Аркаше.

– Спасибо, – он мило пристраивает цветок за ухо. – Я просто попросил Чёрта, как и вас сейчас. Вы захотели сделать мне приятное, и он тоже.

– И всё?

– И всё, – он обезоруживающе улыбается. – У нас с сэром Майклом многие навыки основаны на любви и привязанности.

Нас обгоняет взмыленный Василёк. Похоже, всадник тоже слегка в пене. Аркадий показывает ему большой палец: молодцы, мол!

– Куда это они?

– Остыть, искупаться. Тут речка неподалёку, – беспечно отвечает оборотник. – Могу и вас сводить, между прочим.

– Аркадий! – сердито шиплю я. – Что за шуточки! Как вы это себе представляете?

– Так я покараулю, – во взгляде его недоумение. Э-э, друг любезный, может, ты и в самом деле так наивен в житейских делах, но не ровён час проболтаешься Лоре, – и прощай, наша с ней девичья дружба! Рисковать единственной подругой я не хочу.

– Нет, спасибо. Что-то не хочется. К тому же, не хватает ещё напороться на нашего сэра. Этак, чего доброго, он тоже начнёт меня караулить, вместо того чтобы самому освежиться.

– Это он может, – кивает Аркадий, – с его-то чувством ответственности… Вы правы. Не будем ему мешать.

– Мне вот что интересно, – говорю. – Ещё с утра он был как выжатый лимон, потом вроде бы восстановился, но по его словам – слегка, и всё-таки у него хватило сил устраивать здесь этакое родео?

– Это входит в методику восстановления. Хорошая физическая нагрузка раскрывает энергетические каналы; подзарядка после неё более качественная. А вы, кстати, наблюдайте за ним и повторяйте; сэр не очень-то любит объяснять, предпочитает, чтобы его ученики больше занимались самостоятельно. Смело пробуйте за ним всё, что он делает сам, только советуйтесь, если берётесь за что-то для себя новое.

Ну, спасибо. Учту.

На солнечной поляне сэр Аркад выбирает самое освещённое место, достаточно ровное, без ямок. Натаскивает сена из копёшки неподалёку. Умудрившись спешиться без посторонней помощи, присоединяюсь, и даже Нора тащит в пасти пучки сушёной травы. Аркадий отводит Лютика в тенёк, показывает мне, как приучить коняшку пастись только с хозяйского разрешения, и мы отпускаем малыша покушать. А сами усаживаемся на солнцепёке. Я даже не спрашиваю, почему: мальчики, что меня окружают, ничего не делают просто так.

Скоро к нам присоединяется сэр Майкл, предварительно оставив Василька в компании с Лютиком. Паладин хорош, как никогда: на мокрых золотых кудрях ещё искрятся капли воды, глаза сияют от удовольствия, трогательная ямочка на подбородке так и притягивает взор… Он благодарно кивает нам и опускается на устланную сеном делянку. Блаженно смотрит в небо, прикусывая соломинку. Покосившись на меня, похлопывает ладонью рядышком с собой. Аркадий, недолго думая, плюхается и зарывается в сено по другую сторону, Нора, покрутившись, пристраивается у оборотника в ногах, а я что, так и буду столбом торчать? Чинно усаживаюсь.

Сэр Майкл вытягивается на душистой подстилке во весь свой нехилый рост, закрывает глаза, раскинув руки… развернув, между прочим, ладонями вверх. Ага, понятно. Заряжается. Подперев кулаком подбородок, наблюдаю. Он совершенно безмятежен и расслаблен, по лицу пробегают разве что тени от облаков. Не открывая глаз, тыльной стороной ладони снова похлопывает по местине рядом, под боком, явно намекая. Да?

– Ванесса, – шипит Аркадий, – о чём я только что говорил? Бросайте вы эти условности, занимайтесь делом!

Сэр Майкл улыбается… и словно уходит внутрь себя. Его улыбка всё более напоминает улыбку Будды, спокойную и отрешённую, и я каким-то шестым чувством понимаю, что от внешнего мира он уже отключён абсолютно, и ему всё равно, есть кто с ним рядом, или нет, женщина или никого… Хочешь учиться – наблюдай, учись. Работай, в общем. Внимательно смотрю, анализирую.

В общем, схема ясна.

Позитивный настрой обязателен, так же, как и при работе с оберегами. Подозреваю, что до седьмого пота он гонял себя ещё и для того, чтобы физической нагрузкой вышибить негативную дурь, подобно некоторым моим знакомым, что снимают стрессы в тренажёрном зале. Руки, развёрнутые к солнцу и к небу – это мы с Васютой проходили. И есть ещё кое-что, скрытое под улыбкой Будды, то, что объединяет паладиновские навыки с оборотническими и обережными…

Любовь.

Стараюсь скопировать безмятежно-спокойное выражение с лица сэра Майкла. Не спеша ложусь на спину, руки раскинув крыльями. Закрываю глаза.

«Таймер, Иоанна», – неожиданно звучит в моей голове голос сэра Майкла. Чуть не подскакиваю. «Мысленно задайте себе время зарядки, иначе переборщите, как с лунным светом. Сегодня вам и четверти часа хватит».

«А если всё-таки будет слишком много?» – осмеливаюсь спросить, тоже мысленно.

«Излишек сбросится в кольцо. Это аккумулятор. И не беспокойте меня больше, справляйтесь сами».

Очаровательно. Приятного сна, сэр Майкл, спасибо за доброту.

…Не знаю, как это он умудряется телепатировать свою милую улыбку? Но у него получается.

Пятнадцать минут. Мысленно рисую цифру. Потом, подумав, накладываю её на воображаемый циферблат. Повторяю: пятнадцать минут, четверть часа. Эй, там, внутри, слышишь? Голос! Толкани меня под локоток, пожалуйста, когда время выйдет.

Я ловлю солнечные молекулы каждой клеточкой кожи. Я представляю себе золотисто-голубые, как от тлеющих угольков, всполохи, что разбегаются по мне: это солнечные и небесные крошки осыпаются дождём. Я стараюсь вызвать на коже ощущение покалывания, которое впервые испытала, когда сэр Майкл вытащил меня с того света. И, кажется, у меня получается. Я собой довольна. Я люблю себя, люблю этот стог сена, который поделился с нами душистыми травами, люблю прогретую землю, Лютика, Аркадия, дорогого сэра, Васюту… Девочек моих родных, далёких… И даже этот чёртов мир люблю, за то, что дал мне стольких хороших друзей, тем более что я совсем недавно натянула ему нос, теперь можно и позлорадствовать…

И воспаряю.

Зависаю в этом небе, невидима, неслышима, бесплотна. До тех пор, пока подсознание, как я и заказывала, не толкает меня в плечо. Делаю вдох и возвращаюсь в собственное тело.

Глаза открывать не хочется. Тем более, сэр Майкл упоминал не так давно, что ему восстанавливаться далеко не полчаса, и время ещё есть. Однако моя-то подзарядка закончена, и как бы мне, такой белокожей, не обгореть. И вдруг ощущаю рядом нечто… некоего большого, сильного и надёжного, помимо сэра Майкла. И безошибочно определяю: Васюта.

Ох, говорю я себе. Ох, что сейчас будет… Что он обо мне подумает?

Он сидит рядом, смотрит задумчиво и грустно. Прижимает палец к губам: не мешай мол, остальным. Потихоньку тянет за руку, помогая встать. Вытряхивает из моих волос соломинки и вдруг целует. И я даже не думаю сопротивляться потому что – вот она, я, со своей любовью, а вот и он, Васюта, со своей. Как не поцеловаться?

Мы отходим в тенёк, оставляя на солнцепёке сэра Майкла и друида.

– А Аркадий что, тоже заряжается? – спрашиваю шёпотом.

– А как же, лапушка. Сила-то всем нужна.

– А ты?

– А у меня своё. У вас от неба и солнца, да у тебя от луны ещё, у меня от земли и огня. Природа разная, как наш сэр говорит. Главное, сумей вовремя отследить, когда пополнить, а ещё лучше – как мы с Яном тренируемся, так и ты себе время выдели, чтоб каждый день, не забывая… Давай-ка посидим, подождём их.

Притягивает меня к себе. Вдыхает запах. Я пахну душистым сеном, он – почему-то горячим железом окалиной… Северный Варвар. Русич. Мой.

– Красивые у тебя дочки, – неожиданно говорит он. – Вырастут – отбоя от женихов не будет. Родня-то есть ещё?

Я качаю головой.

– Уже нет. Отец семь лет назад как… ушёл, маме с братьями – три года. На одном пароходе плыли по Волге, мы же хотели в кои-то веки отпуск все вместе провести. С паромом столкнулись, утонули все. А у меня перед поездкой девочки заболели, мы потому и не поехали. Вот и пришлось мне всех хоронить, даже племянников. Хорошо хоть, было кого, моих-то нашли…

Три года прошло. А вспоминать до сих пор больно.

– Одни, значит…

Его Чёрт соизволил развалиться на траве, мы сидим, прислонившись к тёплой атласной спинище. Нора уже у наших ног, неподалёку мирно пасутся Лютик с Васильком.

Идиллия. Не хочется верить, что когда-то она закончится.

Я мысленно фотографирую каждый кусочек этого вида, делаю раскадровку для панорамы. Это будет моё особое место, особый уголок в памяти, который я навек заберу с собой. Со всеми, кто на нём запечатлён. Навсегда.

Назад мы возвращаемся все вместе. И снова я не успеваю уловить момент, когда Аркадий перекидывается.

Я поглядываю на лабрадоров, на посерьёзневшую Нору, и вдруг думаю: а правильно ли я сделала, прикупив девочкам щенков? Нет слов, конечно, эта парочка забавных поросёнков сейчас загружает моих детишек и Ванессу-вторую по полной: и ночи им не спать, и луж бессчётное количество вытирать, и режим дня, и гуляния, и прочая и прочая… Не до компьютеров, да и на улицу почаще будут сами выходить. Это сколько мороки на меня свалится, когда мы с Норой вернёмся… О чём я только думала?

А о чём ты думаешь сейчас, Ванька? – окликает меня внутренний голос с затаённым одобрением. Ты хоть обратила внимание? За все эти дни Ты впервые подумала: не «Если вернёмся», не «Может быть, вернёмся», а «Когда мы с Норой вернёмся».

Молодец. Пять. Так и продолжай.