Текст книги "Повороты судьбы (СИ)"
Автор книги: Вероника Флеер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Майя, поверь, я сам зол, не меньше тебя. Дело в том, что… она по уши влюбилась в своего сводного брата.
На мгновение я впала в ступор, пытаясь понять, какую именно любовь подразумевает Никита: такую, как между мной и Димой, либо… либо, как между мужчиной и женщиной.
– Она…?
– Поначалу эта новость у меня самого не укладывалась в голове, но… да. Да. Она влюбилась в сводного брата, как бы странно это не звучало.
– Но как это произошло? – задала я наверняка глупый вопрос, а у самой в голове замелькали сцены из «Игры престолов». Все же, ситуация Леси казалась мне дикой и ненормальной.
– Это долгий рассказ, Майя. Потом как-нибудь я поделюсь им с тобой.
Но данную историю мне поведал совершенно другой человек.
Глава восемнадцатая
Глава восемнадцатая
В понедельник начались занятия. Университетские коридоры в очередной раз наполнились переливистыми голосами, шумом, вскриками и возмущениями. После непродолжительной паузы суетливые студенческие будни снова вступили в свои права. Что касается меня, то я с радостью продлила бы отдых. За каникулы я отвыкла как от самой учебы, так и от опостылевших одногрупников, поэтому влиться в прежний режим представлялось мне очень сложной задачей.
В принципе, в университетской среде ничего не изменилось, за исключением отсутствия некоторых людей, с которыми я, так или иначе, взаимодействовала в прошлом семестре. С Русланом-то все понятно, а вот отсутствие Машки меня немало удивило, ведь я надеялась, что как только начнутся занятия, я уж точно вытрясу из нее всю правду об ее игнорировании моих бесчисленных звонков и сообщений.
В огромной аудитории, наполовину заполненной студентами, я растерянно озиралась по сторонам в поисках хоть одной живой души, с которой можно было бы поговорить, спросить, что происходит с людьми в этом мире. Но я всего лишь отыскала глазами старосту нашей группы, чтобы для начала узнать, что происходит с Марией Северинцевой.
Круглолицая шатенка с миндалевидными серыми глазами о чем-то весело щебетала с подружками. Наша Таня практически всегда пребывала в хорошем расположении духа. Казалось, что ее рот ни на минуту не закрывается, чтобы передохнуть от продолжительных разговоров ни о чем.
– Привет, – хмуро поприветствовала я старосту.
Девушка тут же перевела взгляд на меня, продолжая улыбаться:
– Привет-привет! Как дела?
Честно сказать, никогда не любила этих формальностей и напускной вежливости, поэтому просто шаблонно ответила:
– Нормально. – Даже не удосужившись проявить вежливость в ответ. – Ты не знаешь, что с Машей?
– Северинцевой? – уточнила Таня. На секунду ее глаза помутнели, будто бы она пыталась вспомнить, как вообще выглядит Маша и что из себя представляет. – А, точно! – девушка хлопнула себя по лбу. – Она забрала документы.
Так как я не ожидала такого развития событий, я почувствовала, как моя челюсть опускается вниз.
– Забрала документы? – на автомате переспросила я. – Но… зачем? Она не говорила тебе?
– Говорила. – Строго произнесла Таня, как бы намекая на то, что не обязана распространять личную информацию о другом студенте, кому попало. – А тебе разве она не сообщила о своем уходе?
Я отрицательно помотала головой.
– В общем, ты, наверное, знаешь, что ее родители не самые обеспеченные люди на свете, а плата за обучение нынче с каждым семестром все выше и выше. И все бы ничего, но, к сожалению, у нее умер отец. Сердечный приступ. Как я поняла, после этого печального события у семьи Северинцевых просто нет возможности и далее оплачивать обучение своей дочери. Такие дела. – Пожала плечами Таня.
То, что я услышала, поразило меня до глубины души. Я почувствовала неприятное ощущение в груди, и мне просто захотелось уйти куда-нибудь подальше, не в силах верить собственным ушам.
– Так Маша тебе ничего не сказала о том, что у нее произошло? – сквозь туман до меня еле дошли слова старосты.
– Да нет, – неопределенно пробормотала я и развернулась на выход из аудитории.
Я выбежала из корпуса, хватая ртом воздух. Мне стало плохо то ли от того, что мне жаль отца Маши, то ли от того, что я не смогла быть с ней рядом, чтобы поддержать ее, либо просто потому, что мы так и не успели стать настоящими друзьями, и я потеряла еще одного человека, который был добр ко мне.
Меня накрыли чувства отвращения к себе, ведь возможно в тот самый вечер, когда я была в клубе, Маша звонила мне, чтобы поделиться своим горем, найти себе поддержку, помощь. А я просто не подняла трубку. Мне вдвойне должно быть стыдно хотя бы потому, что я сама недавно потеряла дорогого мне человека и как никто другой должна была понять, как сильно Маша нуждается в поддержке. А сейчас… сейчас все казалось бессмысленным и оборванным. Единственное, что я могла сделать, так это предпринять еще одну попытку связаться с Машей, попросить у нее прощение. Ведь я на самом деле повела себя как самая настоящая эгоистка.
Отойдя подальше от корпуса, в безлюдное место, я выудила из сумки телефон и нажала на нужный мне номер. Как ни странно, но через несколько гудков на том конце провода послышался уставший бесцветный голос:
– Я тебя слушаю, Майя.
На миг я замерла, словно разучилась говорить. Сглотнула скопившийся ком.
– Привет, – робко начала я.
– Привет. – Сухо ответила Маша. – Ты что-то хотела?
– Я… почему ты не отвечала на мои звонки и сообщения? Ладно, это не важно. – Вздохнула. – Ты как? Прости, что меня не было рядом… я знаю, что случилось.
На том конце провода послышался тяжелый выдох, затем последовало длительное молчание. Мне стало казаться, что пропала связь, или Маша раздумывает над тем, чтобы положить трубку. Но через некоторое время она все-таки ответила:
– Как только я узнала о том, что папа… умер, – девушка осеклась, – я не знала, что мне делать. Но после мне самым верным решением показался разговор. Мне нужно было с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума. Я ведь очень любила отца.
Я закусила губу, нутром ощущая ту боль, что испытала Маша в тот вечер.
– И вот, взяв телефон в руки, мои пальцы сами набрали твой номер. Но раз за разом ты не снимала трубку, и я совсем отчаялась. Мне нужно было, чтобы кто-нибудь меня услышал.
– Господи, Маш, прости меня! – проговорила я, пытаясь унять дрожь.
– Майя, все в порядке. Я больше не злюсь и не чувствую себя отчаянным, потерявшимся человеком.
– Но все равно. Я поступила просто ужасно. Я должна была быть рядом с тобой. Прости меня.
Девушка хмыкнула:
– Тебе не за что извиняться. Видимо, не время и не место было. И да, это ты меня прости, что не отвечала тебе. Как я уже сказала, мне нужно было время, чтобы подумать, расставить приоритеты, решить, что делать дальше.
Я вздохнула, не зная, что ответить. Что бы Маша ни говорила, я определенно чувствую вину. Вот она, почти осязаема: давит своей тяжестью на плечи, припечатывая меня к самой земле, опуская лицо в городской асфальт.
– Мы увидимся? – отчаянно произнесла я.
– Я не знаю, Майя. У меня сейчас куча дел. Мама не справится одна. Мне нужно помогать ей.
– Может, тебе что-то нужно? Маш, я готова помочь, ты только скажи.
Снова послышался смешок:
– Нет, Майя, спасибо. Мы сами справимся. – Девушка замолчала, а затем, будто что-то отвлекло ее, продолжила: – Ладно, мне пора.
– Так скоро? – удивилась я.
– Передавай родителям привет. И, да, я рада была тебя услышать.
На миг у меня потеплело в груди, но это тепло казалось искусственным, ведь нельзя делать вид, будто ничего не случилось, быть лицемером.
– Спасибо. Маш, если тебе что-то нужно…
Девушка осекла меня:
– Мы справимся сами. Спасибо.
– Хорошо. – Виновато произнесла я. – Что же…
– Пока, Майя.
Казалось, еще много-много слов готовы были сорваться с моих губ, но этот поток был остановлен бездушными гудками, означавшими… конец? Неужели все так и должно было закончиться, толком и не успев начаться? У меня никогда не было друзей, о которых говорят в фильмах и пишут в книгах. Что же… видимо, и не будет.
***
После разговора с Машей, я отправилась домой. Некогда круглая отличница беспричинно прогуливает пары в первый же день учебы, и, что странно, даже не чувствует вины за содеянное. Я в который раз почувствовала себя сломленной и безнадежной; человеком, который хочет укрыться под одеялом от всех-всех проблем, так «удачно» свалившихся к нему на голову огромным скопищем. Разумеется, мне не стоило забывать о том, что беда не приходит одна, чтобы легче воспринять новый удар.
Пока я ехала домой, я то и дело испытывала желание увидеться с Никитой, но с того момента, как ему позвонила Леся с очередными своими проблемами, и мы расстались, я до сих пор не видела и не слышала его. И, несмотря на то, что у меня был номер его телефона, звонить я не решалась. Просто потому, что не знала, что и сказать. Он, видимо, тоже, раз уж не давал о себе знать столько дней.
Помимо всего прочего, меня жутко интересовал вопрос о том, увиделся ли Никита со своим другом Андреем по поводу Ярославы. Может, она вообще в какой-нибудь частной клинике, а я тут губу раскатала… Но, тем не менее, попытка не пытка. Единственное, что еще больше раздражает – это неизвестность.
Как только я оказалась дома, я тут же отправилась в свою комнату и нырнула под одеяло, не удосужившись даже переодеться в домашнюю одежду. Не было сил ни на что. Казалось, что психологическая усталость приобрела материальную форму трактора и проехалась по мне раз эдак сто. Но оно и к лучшему: по крайней мере, мне удалось сиюминутно погрузиться в сон, на пару часов избавившись от всего, что свалилось на меня за последние месяцы.
Но до вечера поспать мне не удалось: разбудил телефонный звонок. И я уже готова была не поднимать трубку, как в голове тут же всплыл разговор с Машей, и чувство вины снова дало о себе знать. Но как только я увидела, кто мне звонит, данное чувство сменилось любопытством, приправленной ноткой обиды.
– Привет, – сухо поздоровалась я с Никитой.
– Привет, Майя. Ты не на учебе? Не отвлекаю?
– Нет, а сколько сейчас времени? – в поисках информации я начала обыскивать комнату сонным взглядом.
– Четыре часа. – Усмехнулся парень.
Его голос звучал довольно и весело. Интересно, что его так обрадовало, осчастливило? Мне бы так.
– Спасибо, – угрюмо отозвалась я.
– Угадай, что у меня для тебя есть?
Я нахмурилась, намереваясь сказать, что мне не до глупых загадок. Лучше бы просто сказал, где его носило столько дней, и не выпендривался. Но он мастерски выдерживал интригу.
– Понятия не имею.
А ведь вся моя злость лишь из-за того, что я просто соскучилась.
– Хм, мне кажется, или ты чем-то расстроена? – голос Никиты приобрел оттенки беспокойства.
– Никита, давай уже говори, что у тебя за сюрприз, – раздраженно ответила я, мысленно добавив, что если он ничего не скажет, то положу трубку.
– Я встретился со своим другом, ну, помнишь, который санитаром работает? – все мои угрюмые мысли отошли на второй план; я навострила уши, чтобы не пропустить ни одного слова, сказанного Никитой.
Неужели, я наконец-то смогу поговорить с Ярославой?
– И? – нетерпеливо произнесла я, начиная теребить рукав кофты. Мой неизменный жест, означающий волнение.
– Майя, нам крупно повезло! Эта девушка действительно находится на лечении в городской психиатрической лечебнице. Хотя, – Кит нахмурился, – по идее туда всех психов кладут, но, знаешь, всякие исключения бывают.
– Господи, Никита, ты не представляешь, что ты сделал для меня! – я чуть было не начала скакать по комнате, до того обрадованная доброй вестью, но вовремя остановила себя, иначе самой в пору было бы отправится в ту самую лечебницу.
– Не за что, Майя. Я рад был помочь.
И вот, я снова оттаяла, а моя злость уползла куда-то очень далеко. В моей груди разлилось долгожданное тепло, и я готова была улыбаться, улыбаться… Но в приятные мысли вклинился разговор с Марией, и я ощутила себя лицемеркой. Как будто из крайности в крайность бросаюсь: сначала хороню себя под камнем чувства вины, а потом радуюсь как сумасшедшая. Но, пожалуй, иначе в такой ситуации я эмоционировать не могу: кто знает, возможно, я приближаюсь к развязке всей этой жуткой, ранящей меня и моих близких, истории.
– Ты тут? – позвал Кит.
– А, да, прости, я задумалась. Спасибо тебе большое, Никита.
– Кстати, насчет благодарности. Ты сейчас свободна? – я положительно промычала в ответ. – Тогда я зайду за тобой через пятнадцать минут. Будь готова.
Не успела я хорошенько удивиться, как Кит уже положил трубку. Нахмурившись, я думала, как бы привести себя в порядок после сна: наверняка у меня сейчас глазища неделю пьющего алкоголика, да и запах изо рта не лучше. Тем не менее, я отправилась в ванную, чтобы элементарно придать себе презентабельный вид, и постараться не разочаровать Никиту.
Последний оказался поразительно пунктуальным человеком, и ровно через пятнадцать минут по дому разнесся звук дверного колокольчика. Я тут же подбежала к двери и распахнула ее, готовая заключить в объятия широко улыбающегося парня. Но как ни странно, не успела я об этом до конца подумать, как стремительно оказалась в крепком и надежном кольце его рук.
– Привет, – ласково произнес парень, не выпуская меня из своих объятий.
Ну и как тут можно устоять?
– Я, правда, ненадолго. Нужно работать.
Я отпрянула от его плеча:
– Работать? – мне жутко не хотелось отпускать Никиту, хоть ты уменьшись в размерах и залезь к нему в карман, чтобы постоянно быть рядом.
– Да. Работа в клубе не дремлет, – грустно усмехнулся Кит. – Так, держи. – Парень выудил из кармана чуть смятую фотографию и вручил мне. – Она больше не понадобится.
Я окинула взглядом фото, и мне вдруг стало страшно и одиноко. Как последняя плакса я в очередной раз была готова разрыдаться при виде лица своего умершего брата. Но сдержала себя, потому как балансировать на грани срыва и радости мне уже надоело. Нужно взять умеренную позицию, иначе так недолго стать психом.
– К Ярославе никого из посторонних не пускают, но Андрей проведет тебя к ней во время прогулки. У них там свой распорядок дня. Будь готова завтра подъехать в двенадцать часов к лечебнице. Я тебя встречу там.
– Ты пойдешь со мной? – удивилась я.
– Ты против?
Я нахмурилась, не зная, что сказать. С одной стороны мне нужна была поддержка, а с другой – хотелось самой во всем разобраться.
– Я не знаю, Никита. Тебе не стоит влезать во все это. Я сама справлюсь, правда. К тому же, если судить по состоянию девушки, два посторонних человека для нее будет слишком. Мне и так страшно, вдруг она начнет кричать или еще что-нибудь…
– Но я могу просто постоять где-нибудь рядом. Все пройдет отлично, поверь.
Никита ласково дотронулся до моей щеки, и я на несколько секунд прикрыла глаза. Как же я устала.
– Ладно. Посмотрим. Кстати, а где ты был последние три дня? Что там с Лесей?
– У Леси случился нервный срыв. – Кит провел пятерней по волосам, еще больше растрепывая их. – Мне пришлось приглядывать за ней все это время. Дело в том, что когда такое произошло в последний раз, она попыталась порезать себе вены. – Я округлила глаза, успевая подумать о том, что на одну меня приходится слишком много суицидальных личностей. – Но сейчас все хорошо. Она вроде как наладила отношения со своим… братом.
– Господи, до сих пор не могу понять этого. – Я шумно выдохнула.
– Между ними ничего нет, – усмехнулся Никита. – Ее брат видимо разумней, чем Леся, но тот еще подонок.
– Почему?
– Естественно, он ее не любит. Он ее даже не считает сестрой, поэтому, когда Леся начинает предпринимать свои попытки хоть по-братски сблизиться с ним, он жестко ее отшивает. И вот, последняя попытка состоялась пару дней назад. – Кит пожал плечами.
– Но зачем она мучается? Честно сказать, иногда сложно понять поступки людей.
– Я не знаю, Майя. Люди вообще странные существа.
Никита глянул на свои наручные часы и грустно поджал губы.
– Мне пора. – Весь его вид говорил о том, что ему чертовски не хочется уходить, но обстоятельства не подвластны нам. – Ты запомнила, что тебе нужно сделать дальше?
Я утвердительно мотнула головой.
– Тогда до завтра, Майя. – Парень снова заключил меня в свои объятия, в которых я растаяла буквально за несколько секунд, как мороженое на палящем солнце.
– До завтра, Никита.
Как только его широкая спина скрылась за поворотом, я заперлась в доме и принялась проигрывать в голове предстоящий разговор с Ярославой. При этом я намеренно исключала возможность того, что девушка просто на просто не захочет разговаривать с незнакомкой, но отчего-то мне казалось, что она не сможет просто так отвязаться от меня: все-таки я сестра того, кого она любила, или, возможно, любит до сих пор. Конечно, другое дело, если она вдруг возненавидела Диму, все-таки из-за него у нее теперь куча проблем со здоровьем.
В любом случае, что бы завтра ни было, я жду этого с огромнейшим нетерпением.
Более того, тот факт, что Никита на моей стороне, – греет мне душу. Как же это приятно, когда совершенно посторонний человек вошел в твое положение, и искренне сопереживает тебе, помогает всем, чем может. Если бы не он, я бы точно сложила руки и положилась на профессионализм нашей доблестной милиции, а значит – оставила бы навсегда надежду отыскать убийцу родного брата.
Я всю ночь ворочалась в постели, не сомкнув глаз. А когда в комнату начали проникать первые лучи утреннего солнца, я и вовсе покинула постель, решив побродить по дому. Из комнаты родителей доносилась тишина, конечно, ведь еще слишком рано даже для того, чтобы отцу собираться на работу. Бесшумно спустившись вниз, я завернула в гостиную и уставилась на полку со спиртным. Я почувствовала острую необходимость протянуть руку, открыть стеклянную дверцу и стащить какую-нибудь бутылку. Но резко встряхнув головой, я поняла, что это дурацкая идея, особенно если учесть, что я и спиртное – две несовместимые вещи.
Затем мои ноги повели меня на кухню, руки на автомате включили плиту и поставили на нее чайник; загремели чашки и ложки, пакетики с чаем, и через минут пять я без особого наслаждения начала пить зеленый чай. Раньше он приносил мне куда больше удовольствия, чем сейчас: какой-то совершенно безвкусный, терпковатый, оставляющий в животе ощущение пустоты. В голову закралась мысль, что пора что-то менять.
К тому времени, как родители должны были проснуться и начать сборы на работу, я скрылась у себя в комнате: мне не хотелось встречаться с ними и объяснять, почему меня вдруг начала мучить бессонница.
Снотворное. До сих пор в голове не укладывался жестокий поступок брата. Конечно, я не злюсь на него, но вместе с тем, мне ужасно жалко бедную девушку, просто влюбившуюся в не того. Разумеется, тут можно поспорить: все-таки она сама решила погубить себя, причем тут Дима? Ведь столько людей вокруг, зависимых от других, что если мы будем обращать внимание на каждого, относиться к ним с трепетом и всей внимательностью, мы просто не сможем сами жить. Все равно человек хоть раз в жизни, да кого-нибудь убивает. Косвенно, но убивает. Получается, мы все чертовы убийцы. Даже я; и вон тот малыш в синей шапочке, бегающий по детской площадке, – он тоже будущий убийца.
В итоге я жду, пока родители покинут дом, а затем начинаю свои сборы. Да, рановато, конечно, но лучше быть наготове.
Наконец, в десять часов утра, я сижу в гостиной полностью одетая, смотрю в одну точку, обхватив руками черный рюкзак. Я положила в него блокнот с ручкой, бутылку воды и пару совместных фотографий с Димой, думая о том, что и они могут мне пригодиться. На первой из них мы были еще детьми: мне около пяти лет, а брат совсем «большой» – около десяти; мы стоим во дворике у дома, я широко улыбаюсь своей беззубой улыбкой, а Дима хмурится, наверняка недовольный тем, что его заставили фотографироваться, но, тем не менее, его невеселость кажется даже забавной. Вторая фотография более свежая, снятая на дне рождения мамы. Я в цветастом платье с накрученными волосами, а брат в черных брюках и белой рубашке. Мы просто стоим вместе, обнявшись, и улыбаемся.
Рассматривая снимки, я заулыбалась, как и моя копия, изображенная на них, и почувствовала одновременно радость и грусть. Ностальгию. Так странно… Человек может остаться абсолютно без ничего в один момент. Да и сам человек может исчезнуть так же быстро, как просто вдохнуть порцию кислорода, по щелчку.
Ровно в пол одиннадцатого я выхожу из дома. Выйдя за порог, я окидываю взглядом гостиную, тепло, но грустно улыбаюсь, как будто навсегда прощаюсь с местом, в котором провела всю свою жизнь. Провернув ключ, я тут же одергиваю себя от глупых, нагнетающих мыслей: почему сознание, когда чувствуешь страх, преподносит тебе еще больше ужасных мыслей и картинок, ухудшая и без того плачевную ситуацию? Как будто я еду разговаривать не с обычной девушкой, а с серийным убийцей!
На полпути к остановке мне позвонил Никита. Я чертовски рада была слышать его голос, и осознание того, что мы скоро увидимся, грело мне душу, словно бы ее выдернули из моего тела и положили под лучи весеннего солнца отходить от долгой зимы.
Но меня ждали плохие новости: в «Клуб на Береговой» в кои-то веки наведался сам хозяин, проверить, как вообще идут дела, как справляются с работой работники, много ли посетителей и так далее. Поэтому сегодня на работу вышли абсолютно все и покидать ее крайне неразумно. В общем, по словам Никиты, хозяина посетила мысль закрыть заведение ввиду того, что содержать его слишком затратно, а доходов от него никаких. И теперь в клубе суета, как будто это не какой-нибудь подпольный склад, где царит полнейший разврат и пьянство, а самое настоящее цивилизованное заведение в центре города: бармены и официанты боятся потерять работу, а посетители просто еще не поняли, что их могут лишить единственной для них отдушины по приемлемой цене.
– Очень жаль, – грустно выдохнула я, приближаясь к сероватому пятну на обочине дороги.
Вокруг не было ни души, да и машины проезжали совсем редко. Иногда мне казалось, что я и моя семья проживает в какой-то деревне, а не всего лишь на окраине города.
– Ты справишься, – заверил меня Никита.
Несмотря на то, что он сейчас далеко от меня, я как будто наяву увидела его теплую улыбку и искристые добрые глаза, как всегда любопытно рассматривающие меня.
– Если бы. Знаешь, мне стало страшно.
– Не бойся. Тебя встретит мой друг у самых ворот и доведет до девушки. Все получится. Я уверен.
– Мне бы твою уверенность, – хмыкнула и принялась грызть ноготь, чего раньше старалась не делать.
– Так, давай, не вешай нос. Как справишься – позвони мне.
– Эх, хорошо. Спасибо.
– До связи, Майя.
До связи.
Я окинула взглядом пустую дорогу, в надежде, что в скором времени к остановке подъедет хоть какой-нибудь автобус или маршрутка. Хотя прекрасно знала, что в такое время дня транспорт ходит редко, так как больший спрос на него приходится как раз-таки на утро, чуть меньше на обед, и вечер.
Тем не менее, вопреки моим самым худшим ожиданиям, автобус прибыл минут через пятнадцать. Я быстро вскочила в него и уселась на свободное сидение, которых в такое время оказалось навалом.
Мой маршрут заключался в следующем: доехать до центра на автобусе, а затем пересесть на маршрутку под номером три, – к слову, единственный транспорт, который ездит до психиатрической клиники.
В целом, на всю дорогу у меня ушло около часа, и я прибыла на место «встречи» за десять минут до назначенного времени.
Маршрутка довезла меня до одного из самых живописных мест в нашем городе: лечебница находилась в пятнадцати километрах от города, считай, посреди хвойного леса. Первая мысль, которая посетила меня по приезду, была именно такой: «Хочу остаться здесь». Разумеется, не в качестве пациента.
Что касается самой лечебницы, то стоило мне перейти асфальтированную дорогу, как я оказалась прямо перед железными воротами, за которыми располагалось большое трехэтажное здание, больше напоминавшее какое-нибудь средневековое поместье. Перед зданием расположилась большая площадка, посреди которой величаво возвышался неизвестный мне памятник; по бокам от него отходило несколько асфальтированных дорожек, углубляющихся в гущу невысоких елок и сосен. В общем, данное место вызвало во мне исключительно хорошие впечатления, и лишь несколько людей в белых халатах, а также немногочисленные прогуливающиеся пациенты напоминали мне о том, что я приехала не на экскурсию в старинный замок.
Я так и стояла у ворот, словно заблудившаяся девчонка, пока не заметила приближающегося ко мне худощавого блондина. Он шел ко мне быстрым шагом и обеспокоенно озирался по сторонам, будто совершает какой-то акт предательства. Я тем временем успела в очередной раз занервничать, почувствовала, как мои ладони стали влажными, а сердце застучало быстрее обычного.
Наконец, блондин приблизился ко мне:
– Ты – Майя? – осторожно начал он, боясь того, что я могу оказаться совершенно другим человеком.
– Да, – промямлила я.
– Идем за мной.
И я послушно пошла, трепеща от предвкушения: возможно, я действительно узнаю то, что хоть как-то сможет пролить свет на убийство моего брата.
– Я думала, здесь будет похуже, – отозвалась я, оглядывая мило беседующих друг с другом пациентов.
Как я успела заметить, основным контингентом здесь были люди от пятидесяти и старше. И лишь изредка мне попадались лица примерно моего возраста. И как ни странно, они не выглядели как-то отлично от людей, проживающих за пределами этого заведения. Наоборот даже, все эти люди источали свежесть, радость, умиротворенность. Как будто все то, о чем они мечтали в жизни – сбылось. На минуту я даже почувствовала зависть, мне захотелось присоединиться к ним и навсегда забыть о внешнем мире. Я захотела просто гулять по красивому дворику, петлять между бесконечных тропинок, от дерева к дереву, с кем-нибудь разговаривать о погоде или о том, какую замечательную песню крутили сегодня по радио.
– Я бы назвал это место оздоровительным санаторием. Здесь все такие счастливые, что невольно сам подхватываешь всеобщую волну безмятежности.
Мы шли прогулочным шагом по узкой тропинке. Наши плечи то и дело касались друг друга. Наверное, мы выглядели так, как будто я обеспокоенная родственница одного из пациентов, а Андрей высококвалифицированный специалист, которому я увлеченно задаю бесконечные вопросы. Хотя Андрей и близко не являлся таковым.
Дойдя до центра площадки, мы свернули на дорожку слева и сразу же оказались посреди миниатюрных деревцев, земля вокруг которых была усыпана сосновыми иголками. Кое-где на лавочках восседали болтающие старушки, чуть поодаль от них – два седовласых мужчины, играющих в домино. В самом же конце этого своеобразного парка я заметила очертание инвалидного кресла и сидящего в нем человека. И словно прочитав мои мысли, Андрей произнес:
– Вон она, – указал на то самое инвалидное кресло. – У тебя есть полчаса. Скоро у них обед. И да, старайся не попадаться на глаза Крысе.
– Что? – не поняла я. – Какой Крысе?
– Ты поймешь, когда увидишь ее: она страдает избытком веса, да и лицо у нее такое, что иначе и не назовешь.
И все равно я вопросительно уставилась на парня.
– Дело в том, – продолжил он, – что Крысе нравится эта девчонка. Поговаривают, что у нее нет своих детей, вот она и за чужих печется. Особенно вот за таких, как она, которых жизнь побила. В общем, не дает она ее никому в обиду. К девчонке этой вон парень постоянно наведывается, так Крыса чего только не делает, чтобы избавить ее от его присутствия.
– Какой парень? – смутилась я.
– Хрен знает. Но как я понял, после прихода этого посетителя, у нашей пациенточки сразу нарушается душевное спокойствие.
– Так почему его пускают к ней?
– Деньги, милочка, деньги. Они сейчас решают все.
«Ну да», – подумала я.
– Ладно, мне пора. Еще за стариканами убирать надо.
Андрей развернулся и стремительно покинул меня. Я еще несколько минут не двигалась с места, думая о том, как заговорить с девушкой, чтобы не ранить ее. В конце концов, сжав лямку рюкзака, я решительно зашагала в сторону Ярославы. Сейчас как никогда я чувствовала искреннюю жалость к ней, как если бы она была близким мне человеком, а не случайной незнакомкой.
Когда до нее оставалось несколько метров, я остановилась. Железное инвалидное кресло будто бы взяло тонкое, хрупкое тело девушки в плен. Почему-то сейчас мне казалось, что Ярослава похожа на Тасю, когда той оставалось жить всего ничего, хоть я и не видела ее в таком состоянии. Просто мне так казалось и все. На фотографии, у Ярославы были огненно-рыжие волосы, сочащиеся здоровьем и красотой, сейчас же, гладя на бесформенную тусклую косу, едва ли можно было поверить в то, что совсем недавно они были живыми. Сама девушка держала в бледных руках толстую книгу, название которой мне было плохо видно. Она не замечала меня, пока я не сделала еще один шаг в ее сторону, нарушив благоговейную тишину.
Девушка повернула ко мне свое исхудавшее лицо с большими впалыми глазами, потрескавшимися пухлыми губами. Она посмотрела на меня с любопытством, но сама не решалась заговорить. Наверняка подумала, что я заблудилась или еще что-то в этом роде. Тем не менее, прежде чем открыть рот, я успела отметить для себя ее доброжелательное невинное лицо. Знаете, есть такие люди, при взгляде на которых прямо чувствуешь, что они никогда никому не причинят зла; еще чуть-чуть, и им можно было выдавать нимб со всем прилагающимся. На фотографии ангельский лик скрывался под небольшим слоем косметики, да и сама атмосфера клуба не позволяла хотя бы приблизительно понять, что за человек перед тобой.
– Ты заблудилась? – улыбнувшись, спросила она, тонкими пальцами закрыв книгу.
Что я и говорила.
– Ммм, – неловко протянула, поджав губы. – Вообще-то нет.
Глаза девушки еще больше оживились, и мне было совершенно непонятно, по какой причине.
– Я пришла к тебе.
Ярослава облизнула свои сухие губы, заправила выбившуюся тусклую прядку за маленькое ушко. На ее лице играло все то же любопытство.
– Я тебя знаю? – спросила она.
– Боюсь, нет.
– Интересно.
Она протянула это слово так, словно бы пыталась распробовать на вкус: медленно, тягуче.
– Дело в том, что я… Как твои дела? – все же решила не вываливать сразу всю информацию на девушку, не желая видеть, как дружелюбное и заинтересованное выражение ее лица может смениться растерянностью или того похуже, злостью.
– Более-менее, – тихо ответила она, осматривая меня. – Но, все-таки, кто ты? Ко мне не часто подходят незнакомки и задают подобные вопросы. Особенно здесь, в этой лечебнице. Ты, наверное, новенькая, да? – повысив голос, продолжила она. – Только поступила?
И тут я поняла: девушка изголодалась по общению. И это совсем не удивительно.
