Текст книги "Повороты судьбы (СИ)"
Автор книги: Вероника Флеер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Она всегда не преминет отпустить пару колкостей в наш адрес, когда пьяна, – прошептал мне на ухо Кит, будто читая мои мысли и видя, как я удивленно оглядываю девушку. – Мы уже привыкли и даже не обижаемся. Зато когда она приходит в себя, то начинает дико извиняться.
– О-о, – протягиваю я.
– Так и живем, Майя.
Я кивнула и вытянула ладони вперед, к огню, чтобы согреться. Не то, чтобы мне было прохладно, просто хотелось ощутить на ладонях тепло. Когда языки пламени приблизились на опасное расстояние до моей кожи, я впервые за все время после смерти Димы почувствовала себя спокойно.
Прошел где-то час, как я сижу рядом с ребятами, слушаю их истории, и просто греюсь у костра. Леся все-таки уснула на плече Миши, не допив свое вожделенное пиво. Я поменялась местами с Артемом, потому как парню нужно было о чем-то переговорить с Медведем. Мы же с Никитой еще долгое время молчали, глядя куда-то перед собой и думая каждый о своем. Но мне отчего-то очень хотелось узнать что-нибудь о Никите. Выглядит он грустным и одновременно серьезным. Наверняка у него на душе есть какой-то груз, который ему не помешало бы снять.
– Чем ты занимаешься? – спрашиваю я парня.
– В основном работаю барменом. А в свободное время еще подрабатываю грузчиком.
– Тяжело, наверное.
– Относительно. Зато не надо ходить в тренажерный зал. – Парень пожимает плечами, перебирая веткой угольки в костре. – А ты? Сколько тебе вообще лет?
– А что? Да, я молодо выгляжу, – хмыкаю я. – Но мне девятнадцать. Я учусь на втором курсе. Будущий социолог.
– И почему ты выбрала именно эту специальность?
– Я… я не знаю. Но мне все нравится. Я довольна своим выбором.
– Понятно. – Безразлично отвечает Никита.
– А тебе сколько лет?
– Двадцать.
– Уу, – шутливо протягиваю я. – Совсем старикан.
– Я всего на год тебя старше, Майя. – Когда парень произносит мое имя, он поворачивается ко мне. Снова этот пробирающий до костей взгляд. Зачем же так пялиться? Я всего лишь пошутила.
– Ты всегда так смотришь на людей? – морщусь я.
– Как?
– Вот так, словно бы ты видишь их насквозь. Все внутренности. Но самое страшное – душу.
– О, – парень озадаченно смотрит на меня. – Прости, я не хотел, чтобы ты почувствовала себя неловко. Просто я пытаюсь понять, зачем ты пошла за Лесей, зачем пьешь пиво, зачем сидишь здесь. Ведь и так понятно, что ты не из тех, кто может бездумно пойти за незнакомым человеком.
На миг я почувствовала обиду. Неужели я совсем не вписываюсь в их компанию? Да, я чужая, новичок, но мне за это короткое время, проведенное с ними, стало так хорошо, как не было уже давно. Я не хотела бы, чтобы вечер кончался, переходя в ночь. А вдруг я больше не увижу этих ребят? Сейчас это кажется мне каким-то нереальным и страшным.
Я молча смотрю в глаза Никиты, даже не собираясь отвечать на его вопросы. Он также не отрывает от меня своих глаз, будто пытается найти в них ответы. Только вот, какая разница?
– Мне надо отлить, – произносит Артем, ненароком заставляя обратить на себя наше внимание. Честно говоря, я рада, что этот парень так вовремя решил произнести эту фразу: она спасла меня от скользкого разговора с Ветровым.
Артем неуклюже поднялся с настила, задевая Никиту, и побрел подальше от нас, чтобы сделать свое мокрое дело.
– Не подсматривайте! – смеясь, выкрикнул он, отойдя на приличное расстояние.
Даже если бы и хотели, все равно в темноте не разглядели б ничего. Мне едва удавалось улавливать его тонкий силуэт. Вдруг я поняла, насколько стало темно. Я засунула руку в карман пальто, чтобы достать телефон. Я совсем забыла, что выключила его, а теперь он отчего-то даже не хотел включаться. Очередной сбой системы.
– Сейчас полдвенадцатого, – помог Никита.
От удивления у меня округлились глаза. Совсем недавно было шесть часов, когда я встретилась с Денисом. А потом… время чертовски быстро летит.
– О, мне пора. – Я суматошно встаю с насиженного места, пытаясь глазами отыскать свою сумку.
Надеюсь, папа еще не начал бить тревогу. Хотя… конечно же начал. Главное, чтобы он в милицию не позвонил. Шумно вздыхаю, чувствуя беспокойство. Ну, конечно же, сначала делаю, а потом думаю.
– Уже? Еще же совсем рано, – удивляется парень.
Я хмыкаю: понятие "рано" для каждого свое.
– Держи, – все же Никита протягивает мне мою сумку, которая, как, оказалось, лежала за его спиной.
– Спасибо. Что ж, я искренне рада, что познакомилась с вами, но мне, к сожалению, пора.
Похоже, никому не было дело до моей благодарной речи, кроме Никиты: Леся и Медведь облокотились друг о друга и тихо посапывали. А Артем до сих пор не пришел. Наверное, затерялся где-то в кустах, не отморозил бы чего.
– Я провожу тебя. Слишком темно. Вдруг заплутаешь где по дороге.
Никита встал следом за мной и начал отряхивать штаны. Я благодарно на него смотрела, все же довольная, что побуду с ним еще немного. Я действительно впервые за долгое время почувствовала себя хорошо. Теперь вот не знаю, чья конкретно это заслуга: всех ребят, или Никиты, который кажется надежным и внушает доверие, хоть я его совсем не знаю.
– Спасибо, – улыбаюсь я.
Мы идем в кромешной темноте. Вокруг глубокая тишина, лишь звук наших шагов и треск отдаляющегося костра нарушает ее. От этого всего мне становится так уютно, что дух захватывает. Кажется, будто мне не надо домой, и мы всего лишь меняем локацию для лучшего вида на озеро, прохаживаемся прогулочным шагом, счастливые.
– Ой, – вскрикиваю я, когда моя нога задевает какой-то невпопад лежащий камень, и я едва не падаю в землю носом.
Никита тут же подхватывает меня за руку, не давая продолжить полет к земле.
– Осторожно. Лучше держись за меня.
Я взяла Никиту под руку, и мы пошли дальше. Подмечаю, что мне приятно ощущать опору в виде крепкой руки симпатичного парня.
– Я тут недалеко живу. Надо всего лишь перейти на ту сторону. – Указываю рукой на противоположный берег, где уже кое-где виднеются огоньки из окон жилых домов, люди в которых еще не спят.
– У вас свой дом?
– Да. Раньше еще и питомник для собак был.
Фраза слетает с моих губ, и тут же начинаю жалеть, что вообще вспомнила про питомник, животных, чувствуя, как начинает щемить в сердце. Перед глазами предстали беззаботные веселые щенки Граф и Соня, их виляющие хвосты и шершавые языки. И будто что-то взорвалось внутри меня, перекрывая дыхание.
– Был?
Тяжело вздыхаю, и не собираюсь говорить Никите правду о том, почему его не стало. Не хочется озвучивать то, что и так, без слов ранит изнутри.
– Был. Нам стало не хватать времени для ухода за животными. А это, знаешь ли, не минутное дело. – Вру я.
– Хм, понятно.
– А где твой дом? – спрашиваю я.
– Мой дом там, где мои друзья. – Задумчиво протягивает Кит.
– Друзья… хорошее слово.
– У тебя нет друзей?
Я вскидываю брови, вспоминая о Машке, ее живом смехе и небесных детских глазах. Я уже сто раз называла ее своим другом, надеясь, что это так и есть.
– Пожалуй, есть. Один. – Наконец, отвечаю я. – Береги своих ребят. Они хорошие, как мне кажется.
– Только вредные, – усмехается парень.
Далее мы обходим озеро – благо оно небольшое – и выходим на дорогу, ведущую на Приозерную улицу. Мы идем в тишине, и лишь украдкой я поглядываю на поддерживающего меня парня, думая о том, что он кажется мне хорошим человеком. С каких интересно пор я так быстро начинаю доверять людям? Но противиться своему сердцу я не могу: оно как раз-таки твердит мне о том, что Никите можно доверять.
Когда показались первые дома, я решила, что дальше парню идти со мной не обязательно. Я остановилась напротив него, засовывая руки в карманы пальто.
– Спасибо, что провел, и спасибо, что не отправили меня пинком под зад туда, откуда я пришла, – тихо усмехнулась я.
– Пожалуйста, Майя. Я рад знакомству с тобой. – Парень протянул мне руку, и я пожала ее. Теперь Никита был без перчаток, отчего я смогла ощутить тепло, исходящее от его слегка шершавой ладони.
– Взаимно. Что ж… пока?
– Пока. – Произносит он. – Мы еще встретимся?
Я задумалась. Хочу ли я еще провести время в компании этих людей? В компании, где спиртное – лучшее средство веселья? Как ни странно, но да. Я хочу снова увидеть их. Хочу снова почувствовать себя хорошо.
– Да.
– Тогда завтра в восемь в "Клубе на Береговой". Тут не далеко. Идет?
Я кивнула, расплываясь в улыбке, и устало побрела домой, раз за разом вдыхая пьянящий ночной воздух.
Глава тринадцатая
Глава тринадцатая
– И где тебя носит? – нахмурившись, спрашивает отец.
Дома было темно, поэтому, обрадовавшаяся, что все спят, я осторожно открыла дверь и зашла внутрь. Но меня ждал сюрприз: как только я сделала пару шагов в сторону лестницы, как кто-то резко нажал на включатель, и гостиную осветил достаточно яркий свет от стоящего на журнальном столике торшера. Я тут же поморщилась от боли в глазах, и только потом увидела восседающих на диване отца с матерью. Оба сложили руки на груди и смотрят на меня как на врага народа. Мама в ночной рубашке, взволнованная и растрепанная, а отец и вовсе, судя по его домашней одежде, спать не собирался.
– Вы что, сидите здесь все время и караулите меня? – недоверчиво поинтересовалась я.
– Отец спросил, где ты была. – Вступила в разговор мама. – Будь добра, ответь нам.
Я испустила тяжелый выдох, пытаясь припомнить, когда в последний раз вот так меня отчитывали родители. Как ни странно, на ум ничего подобного не приходило.
– Я была с Денисом, – говорю, намеренно упуская ту часть, когда я ушла от него, бросив одного в ди-джей баре.
Отец склонил голову набок и недоверчиво посмотрел на меня: не верит.
– Я, правда, была с Денисом. Можете позвонить ему и спросить. Он заехал за мной в шесть, и все это время я была с ним.
– Ты не могла позвонить нам?
– У меня сел телефон. Вот, он даже не включается. – Я достала из сумки телефон и демонстративно начала нажимать на кнопку, чтобы включить его, а он как назло взял да включился! – Но он, правда, не работал, – начала я трясти железку, проклиная звезды за то, что так подставили меня.
Отец встал с дивана и медленно подошел ко мне. Его тяжелый взгляд из-под очков внимательно разглядывал меня, а мне в свою очередь от этого становилось неловко и стыдно.
– Ты совершенно не умеешь врать. У тебя есть совесть? Ты понимаешь вообще, как мы волнуемся за тебя?
Я опустила глаза, стиснув зубы. Как же мне не хотелось выслушивать все эти отчитывания. Да, я прекрасно понимаю, что поступила не хорошо, но у меня своя жизнь есть. Я уже не маленькая, в конце концов. Все же отметаю в сторону чувство стыда и вдыхаю, чувствуя, как прибавляется уверенность.
– Ты что, пила? – отец наклоняет голову поближе к моему лицу, пытаясь уловить запах алкоголя.
Понимая, что придумывать небылицы нет смысла, я твердо отвечаю:
– Да. Мне девятнадцать. И я жива, здорова, пришла домой. А теперь отстаньте от меня! – выплевываю я от злости слова и пытаюсь сдвинуться с места, чтобы, наконец, пройти в свою комнату, и перестать ощущать на себе эти злобные и обвиняющие взгляды.
– Стой. Я тебя не отпускал.
Отец перегораживает мне путь рукой. Мать обеспокоенно встает с дивана и направляется в нашу сторону.
– Майя, детка, зачем ты так? – чуть ли не плачет она, глядя на меня.
– Мам, люди меняются, – говорю и гляжу ей в глаза, а после свободно отодвигаю руку отца и иду к себе в комнату. Родители ничего не говорят. Поднимаясь по лестнице, я лишь слышу тяжелый вздох отца и тихие всхлипы матери.
Простите меня, но все, правда, меняется.
Наутро у меня слегка побаливает голова, хотя вчера у меня все же не получилось переступить ту грань, за которой начинаюсь другая "я". То ли от того, что я растягивала глотки, то ли от свежего воздуха, но вечером лишь алкогольный запах изо рта выдавал то, что я все-таки пила.
Я поднялась с кровати, чувствуя, как головокружение усилилось. Но стоило мне с минуту постоять с закрытыми глазами, и боль прошла. Я не спеша вышла из комнаты и спустилась на кухню. Отец в гостиной смотрел новости, а матери рядом с ним не было.
– Доброе утро, – говорю я, хрипя как будто выпила вчера не один литр пива.
– Доброе, – не отрывая взгляда от телевизора, строго ответил отец.
Я чувствую нутром, что на меня держат обиду, и мне становится неприятно. Ну что я такого сделала? И, тем не менее, я не собираюсь извиняться или каким бы то ни было образом оправдываться. Пожав плечами, я иду к плите, чтобы поставить чайник, но на этот раз не для чая. Сейчас мне определенно нужен кофе.
Когда вода закипает, я заливаю ее в чашку с растворимым кофе и делаю глоток, обжигая горло. Омерзительно. Нет, мне никогда не стать членом лиги кофеманов. Я морщусь, и без сожаления выливаю недопитый напиток в раковину. Смотрю, как темная жидкость расплескивается по поверхности, образуя причудливые узоры.
– И часто ты так теперь будешь приходить домой? – доносится голос из гостиной, отчего я даже успеваю напугаться. Опять этот презрительный тон.
Закатываю глаза:
– Слушай, пап, я не знаю. У меня каникулы и куча свободного времени.
– Раньше ты это свободное время проводила дома и тебя это ни капли не смущало.
Я прохожу в гостиную, натягивая на кисти рук кофту от пижамы, словно бы пытаясь спрятаться от холода его голоса.
– Пап, это было раньше. Сейчас мне сложно здесь быть. В этом доме. Особенно когда появилось свободное время. Я просто с ума сойду, если буду сутками здесь торчать! – я вздыхаю и присаживаюсь на старый диван рядом с отцом. Он, наконец, поворачивает ко мне голову, и я вижу его грустные усталые глаза, разглядывающие мою виноватую физиономию.
– Майя, мы ведь никогда тебе ничего не запрещали. Мы никогда вам ничего не запрещали. Мы доверяли вам. А ты даже позвонить не удосужилась.
Я чувствую, как отец смягчился и в голосе его присутствует лишь родительское поучение, но не обида и злость. Все же долго у родителей дуться на меня не получилось, и я этому несказанно рада: как будто груз упал с плеч. Да, я действительно чувствую облегчение, несмотря на свою хвалебную "стойкость", "твердость" и "самостоятельность".
– Ты права, ты уже взрослая, и это очень сложно принять. Но и ты пойми, мы беспокоимся за тебя. Ты единственное, что у нас осталось. И если еще и с тобой что-нибудь случится… даже думать об этом не хочу. – Отец опускает голову и пальцами сжимает переносицу.
– Па-а-п, – протягиваю я, обнимая отца за плечи. – Прости меня. Мне тоже очень тяжело. Просто каждый справляется со своим горем как может.
– Обещай, что будешь предупреждать, если куда-то уходишь. О большем я не прошу.
– Обещаю, – шепчу я и целую отца в щеку.
Далее я поднимаюсь с дивана, чувствуя, как на душе появляется знакомое ощущение тяжести. Вот что за коварные чувства? Сначала они окутывают тебя с ног до головы, забираясь в каждую клеточку твоего тела, а потом на некоторое время исчезают, создавая ложное впечатление свободы. И вот, через недолгое время боль возвращается снова, вернее, просыпается, ведь на самом-то деле она никуда не уходила. Боль возвращается и лишает кислорода каждую клеточку измученного тела.
– А где мама? – оборачиваясь, спрашиваю я.
– Мама у Алены. Вечером будет дома.
Киваю и поднимаюсь наверх. Дверь в мою комнату открыта, оттуда льется свет. Вторая дверь – дверь в его комнату – закрыта. От нее веет пустотой и прохладой. С тех пор, как он умер, я не осмеливалась заходить сюда. Но что-то сейчас толкает меня все же открыть дверь и войти.
Я несмело подхожу ближе, дотрагиваюсь дрожащей рукой до ручки, нажимаю на нее. Дверь бесшумно отворяется. С минуту я просто стою и смотрю, не решаясь войти, будто выискивая в до боли знакомом помещении родного человека, заснувшего от усталости на своей кровати. Но вижу я лишь пустую идеально убранную комнату.
Через несколько долгих минут я, наконец, преодолеваю невидимую черту страха, захожу внутрь и прикрываю за собой дверь.
Оглядываю с порога все пространство: собранная постель, будто бы ее только что привезли с магазина; правее непривычно пустой стол, на котором раньше стояла стопка книг и музыкальные диски, – теперь здесь только диски, а книги покоятся в книжном шкафу; старенький шкаф, дверцы которого постоянно были открыты, но не сейчас. Я подхожу ближе и открываю их. На меня тут же повеяло родным запахом. Его запахом. Я почувствовала, как мурашки пробежались по моему телу, создавая неприятные ощущения.
– Как так? Как ты мог умереть, если ты все еще здесь?
Я провожу руками по идеально сложенным вещам, ощущая, как со всех сторон меня окутывает знакомый терпкий аромат, вперемешку с нотками свежесваренного кофе. Только такой запах кофе я люблю. Я вдыхаю его и вдыхаю, не в силах оторваться.
Родные запахи настолько сильно ощущаются, что я едва не теряю сознание, случайно замечая, что рядом промелькнула какая-то тень. У меня кружится голова, и я оседаю на пол, понимая, что все это глупости. Я просто очень сильно хочу, чтобы Дима был жив. Настолько сильно, что воображение играет со мной злую шутку.
Поджимаю ноги к груди, кладя на колени подбородок. Чувствую, как слезы начинают медленно проделывать на щеках влажные дорожки, опускаясь все ниже и ниже. Зря я пришла сюда. Эта комната, эти вещи… Очень сложно понимать, что вот человек был, дотрагивался до всех предметов в этом помещении, и вот его больше нет. Он больше не пройдется по комнате с задумчивым взглядом, не возьмет со стола очередную книгу, или тот самый любимый сборник рассказов Эдгара По, не дотронется до вещей в шкафу, не ляжет спать в свою постель.
На самом деле, это страшно. Страшно думать и осознавать, что от человека остались лишь воспоминания и холод прикосновений, что хранят на себе его вещи. Но скоро и они предадут хозяина, став лишь пустыми предметами без души.
Я встаю и как во сне бреду до стола, где лежат диски. Беру первый попавшийся и выхожу из комнаты, не обернувшись.
Уже у себя я подхожу к ноутбуку и вставляю в дисковод музыкальный диск. Им оказывается альбом британского музыканта Бена Ховарда. Еще минута, и из колонок начинают литься знакомые неспешные мотивы песни "Не вешай голову". Слова врезаются мне в душу, будто они чье-то послание. Я грустно хмыкаю, слушая песню:
– …О, моя, моя дорогая, не вешай голову, не давай сердцу расклеиться… Нет, нет, нет, нет, не меняй свой образ мысли. Не давай сердцу расклеиться.
– Ох, братик, – шепчу я. – Если бы это было так легко.
– …Ну же, не давай сердцу расклеиться…Потому что я навсегда запомню тебя такой. О, глаза, словно дикие цветы, и в них живут духи перемен.
Я снова усмехаюсь, чувствуя себя так, как будто Дима здесь, рядышком, улыбается, глядя на меня, уносит всю мою боль прочь, давая вздохнуть спокойно. Эти ощущения настолько реальны, что захватывает дух. А легкий ветерок, что просачивается в комнату и овевает мое тело, из чуть приоткрытого окна, лишь усиливает эти ощущения.
Я не верю в жизнь после смерти, не верю в сверхъестественные силы, не верю в параллельные миры. Но в данный момент мою стойкую убежденность мне можно самой же опровергнуть. Ведь сейчас мне хочется знать, что Дима не просто так исчез, испарился, словно снежинка на ладони от жаркого дыхания. Сейчас я хочу верить в то, что он где-то есть. Пусть не здесь, не в нашем мире. Я просто хочу надеяться, что его душа живет. А если нет, то…
Не важно. Дима будет жить, пока о нем помнят. А я буду помнить о нем, пока сама навсегда не закрою глаза.
– Не вешай голову… Не давай сердцу расклеиться…
– Не дам, – снова шепчу я, смахивая с глаз слезу.
***
Время неумолимо двигалось к восьми часам.
Я весь день сидела в своей комнате, слушала музыку и размышляла, стоит мне идти в этот неизвестный мне клуб, или откинуть дурные мысли и начать заниматься привычными делами, как то: просто читать книги, смотреть фильмы, болтать с родителями, – то есть вести себя как обычно. Но знаете, вести себя обычно, после случившегося в твоей жизни необычного, довольно сложно. Поэтому, в конце концов, я решаюсь, вспоминая вчерашний вечер и то, как мне было легко и непринужденно.
Бывают такие моменты в жизни, которые настолько проникают к тебе в душу, что их просто до боли в груди не хочется отпускать, хочется любой ценой остановить время, даже душу дьяволу продать, лишь бы эти моменты не кончались. Но если порыться в этимологии слова "момент", то можно увидеть, что оно переводится с латыни как "движущая сила". Ключ в движении. Весь мир находится в движении. Земля движется вокруг Солнца, люди передвигаются, кровь течет по венам. И как же печально, что это движение нельзя остановить даже на минутку.
Я вспоминаю пьяную Лесю. Если бы не она, пожалуй, я бы никогда не узнала об этих ребятах. Я вспоминаю добрые глаза Миши, и мне тут же хочется улыбнуться. Я вспоминаю Артема, хоть он мне и не понравился с первого взгляда, но, думаю, это не значит, что он плохой. Наконец, я вспоминаю Никиту, и так ярко в памяти всплывает его печальный взгляд, печальный и пронзительный, пробирающий до мурашек. Мне тут же хочется узнать его поближе, узнать его историю. У каждого человека есть своя история, даже если ему кажется, что у него скучная жизнь, знаменательная лишь отсутствием на какие-либо события. Не верьте себе – у вас есть история. Она есть у каждого.
Вообще, разумеется, мне кажется странным, что эти ребята, вовсе незнакомые мне, так быстро запали в душу и нашли себе там свое отдельное местечко. Как так может быть, что ты не знаешь человека, но чувствуешь, что вы с ним похожи, тогда как вокруг тебя много людей, которых ты действительно знаешь, но ничего подобного не ощущаешь при взгляде на них? А вот незнакомцы оказываются самыми, что ни на есть, родными. Нет, жизнь действительно странная штука.
Из размышлений меня вырывает надоедливый звонок на мобильный. Денис. Я не спеша поднимаю трубку и слышу:
– Привет.
До меня доносится частое дыхание парня и всевозможные уличные звуки: сигнал автомобиля, разговоры и смех людей, чавкающие звуки от ступающих по грязному снегу ботинок.
– Привет, – отвечаю я, пялясь в белоснежный потолок.
– Ты в порядке?
– Ну да, а что со мной может быть?
– Ты вчера как фурия исчезла из бара. У меня даже остановить тебя не получилось, – слышу, как парень хмыкает.
– Не преувеличивай. Я просто кое-что вспомнила, и мне нужно было срочно уйти.
– К Руслану? Ты уже сообщила следователю о своих предположениях?
Я поморщилась, вспоминая поход к бывшему парню. Я действительно повела себя как идиотка. Умалишенная идиотка.
– Это не он. И предположения твои, – хмурюсь я, чувствуя, как подкатывает раздражение.
– Хм, смотри, если что, я тебя предупреждал.
– Да, спасибо за то, что ты беспокоишься за меня. Я тебе очень благодарна, – смягчаюсь я. – И да, спасибо за ужин.
– На здоровье, Май.
Я слышу очередной смешок парня, и он кладет трубку. И чего я с ним так груба? Денис, правда, хороший. Да, специфический, со своим "шармом", но он добрый и милый. Все, мне надо прекратить с ним разговаривать так, будто он парень, который подбивает ко мне клинья и мне это совершенно не по душе.
Кинув телефон куда-то рядом с подушкой, я встаю и подхожу к шкафу, перебираю глазами все свои вещи в поисках подходящего наряда. Что уж говорить – в клубах я никогда в своей жизни не была. А танцы и вовсе не мой конек. Когда я училась в школе, руководство часто устраивало ученикам дискотеки. Раз в месяц стабильно. И знаете, нельзя сказать, что эти дискотеки были дерьмовыми. Вовсе нет. Я ходила туда с Русланом, но танцевала лишь медленные танцы. Кладешь свои руки на плечи партнеру, чувствуешь, как уже его руки неспешно и даже робко спускаются к тебе на талию; прижимаешься ближе, опускаешь голову на знакомое плечо и неуклюже переминаешься с ноги на ногу. Есть что-то милое и забавное в этом. Невинное.
Я вынимаю из шкафа вещи, одну за другой, и хмурюсь, когда понимаю, что у меня нет коротких юбок, сексуальных топов и колготок в сеточку. Но тут мой взгляд падает на черное кружевное платье средней длины. Я достаю его и примеряю на себя. Надевала я его всего один раз, на восемнадцатилетие Руслана. Тогда мы отмечали его день рождения у него дома, вместе с его родителями. "Веселый" был вечер, надо сказать.
Облачившись в платье, я осматриваю себя: вполне прилично, не хватает лишь одной детали. Я подхожу к шкафу, открываю ящик, где покоятся всякие безделушки, и достаю оттуда небольшую коробочку. Открываю ее и смотрю на серебряную цепочку с кулоном в виде клевера. На удачу. Надеваю украшение, вспоминая себя счастливую, увидевшую подарок брата. Я тогда прыгала от счастья: до того мне понравилось то, что он подарил. И боясь его порвать или потерять, я начала носить цепочку лишь по праздникам. Вот дурочка. Теперь я ее не сниму даже под страхом смерти.
Наконец, я распускаю волосы, расчесываю их, и еще раз оглядываю себя.
– Готова.
Вбив в поисковике название клуба, и запомнив к нему дорогу, я захватываю сумочку и телефон, спускаюсь вниз. Мамы еще нет, а папа как обычно смотрит свой телевизор, будто на этом в настоящий момент сосредоточилась вся его жизнь.
– Пап, я… – запинаюсь, думая о том, что не стоит говорить отцу правду о том, куда я собралась. – Я к Маше.
Родитель поворачивает в мою сторону голову и оглядывает меня с ног до головы.
– У нее какой-то праздник? – приподнимает в удивлении кустистые брови.
– А, у нее день рождения.
– О, – хмурится отец и дотрагивается пальцами до переносицы. – Тогда поздравь ее от нас. И, – он делает короткую паузу, словно раздумывая, а затем продолжает: – Будь на связи.
– Хорошо. Приду поздно.
Я натягиваю на себя верхнюю одежду и выхожу за дверь. Слышу, как отец вслед бормочет:
– Будь осторожна.
Я иду в незнакомое мне место, к людям, которых по факту я знаю только по именам. Буду ли я осторожной? Или я уже неосторожна?
