Текст книги "Повороты судьбы (СИ)"
Автор книги: Вероника Флеер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава шестая
Глава шестая
Таисия Мирская была милой девушкой. Волнистые рыжие волосы аккуратно обрамляли ее лисье личико, на котором вовсю красовались задорные веснушки. Она была хрупка, даже слишком, что казалось, если рядом не будет такого сильного мужчины, как мой тогда еще восемнадцатилетний брат, ее сдует ветром. Но излишняя худоба очень шла ей. Эдакая дюймовочка.
Она была девушкой-солнцем, девушкой-теплом с необычайно красивыми небесными глазами, отчего притягивала к себе множество людей. Тася всегда находила общий язык со всеми, где бы ни находилась. Признаться, я до сих пор завидую этой ее способности, так как даже сейчас порою испытываю сложности в коммуникации. Но чему действительно поражаешься, глядя на Тасю, так это ее стойкости и, как ни странно, мужественности, способности всегда оставаться солнечным человечком, несмотря на то, что в ее жизни происходят отвратительные вещи. Девушка всегда умудрялась все нелицеприятные события оставлять "за кадром".
Мой брат, тогда обычно мало заинтересованный в серьезных отношениях, был холоден с девушками и всем, что касается отношений, но встреча с Тасей кардинально его изменила. Эта девушка словно бы привнесла свет в его слишком сухую и размеренную жизнь. Она растопила его серые льдинки-глаза, отдав кусочек своего тепла. Тогда я первый раз в своей жизни видела его по-настоящему счастливым. Хотелось бы верить, что увижу снова.
У этих двоих были большие планы на будущее. Дима собирался сделать девушке предложение, но она уговорила его повременить с таким серьезным событием, ведь ей было всего семнадцать. Они оба были слишком молоды, а такие серьезные решения следует хорошенько обдумывать, и не тогда, когда ветер в голове занимает практически все пространство в черепной коробке. Впоследствии Дима сильно жалел, что все же уступил ей, поддавшись на уговоры, и не подарил Тасе заветное колечко. Его намерения были более чем серьезными: он хотел, чтобы они были вместе всю жизнь. Сложно поверить в такую сильную любовь, но, тем не менее, я свидетель. Все действительно было как в сказке.
Сейчас, вспоминая то время, я понимаю, что, глядя на Тасю и Диму, хотела, чтобы у меня было все точно так же, как и у них. Наверное, именно поэтому я так сильно идеализировала наши отношения с Русланом.
И все же картину идеальных для меня людей портила семья Таси. Дело в том, что такому солнечному человеку суждено было родиться в семье наркоманов, проживающих в самом неблагополучном районе нашего небольшого городка. Окраина, где тесными кучками расположены многочисленные трущобы, куда, создается впечатление, само солнце не хочет светить, отчего даже днем возникает ощущение ночи. Возможно, преувеличиваю, но, тем не менее, у меня именно такие ассоциации с этим местом.
По рассказам Таси, ее родители пытались приходить в себя и вести себя как нормальные здоровые люди, но долго хорошее время продолжаться не могло. Снова нестерпимая ломка, снова гости-алкоголики и наркоманы, снова бесчисленные, едва ли спасительные дозы. Дима хотел вырвать Тасю из этого гнилого мира, но она сопротивлялась. Какими бы ни были ее родители, она все же их любила и надеялась, что они смогут вернуться из тумана небытия и начать новую жизнь.
Но однажды в доме, где проживала Тася с родителями, случился пожар. Как показала экспертиза – всему виной оказалась непотушенная сигарета. Эта страшная оплошность стоила жизни обоим родителям Таси, благо самой девушки в тот момент не было дома. Когда она вернулась, от дома остались едва ли уцелевшие деревянные балки и много-много пепла, перемешанного с прахом недавно еще живых людей.
Беда случилась, но был человек, который не забыл о долге за наркотики, висевший на родителях Таси. А согласно принципам этого человека – долги нужно всегда возвращать. Но с кого же требовать, если от должников осталась горстка пепла? Жадный и жестокий взгляд Хмуренко упал на бедную девушку, которой к тому моменту уже исполнилось восемнадцать и которая, наконец, закончила тот захолустный лицей, что позволяло беспрепятственно устроиться на работу и оплачивать родительские долги.
Тася Мирская начала отдаляться от Димы. Она не хотела, чтобы он знал о том, что происходит в ее жизни после смерти родителей. Она понимала, что если расскажет все ему, то, зная то, как он любит ее, он обязательно накличет на себя неприятности. Он же такой упрямый и самоотверженный…
Девушку приютила у себя ее лицейская подруга, так как Тася категорически отказывалась принимать предложение Димы жить у нас. Они же вместе и устроились на работу в небольшой магазин, расположившийся неподалеку от района проживания девушек. К сожалению, работа кассиром не приносила большого дохода, что не позволяло полностью покрыть долг, проценты которого росли с каждой неделей. Перед Димой Тася оправдывала свою занятость тем, что хотела сама зарабатывать деньги и откладывать их на будущее, чтобы снять себе квартиру.
Тем временем, Хмуренко не отставал от девушки и в один момент решил проучить ее, замотивировать искать деньги усерднее. А мотивация заключалась в том, чтобы Тася почувствовала себя на месте ее умерших наркоманов-родителей, которым жизненно необходима была доза, как алчному ублюдку Хмуренко его деньги. Поджидая ее у магазина после работы, он схватил ее и вколол в вену героин. Всего несколько капель, разлившейся по венам отравы, хватило для того, чтобы навсегда и бесповоротно перечеркнуть жизнь еще совсем молодой девушки.
Тася чахла на глазах, закрывалась от людей, закрывалась от Димы. Она игнорировала его просьбы о встречи. Она просто не хотела, чтобы он видел, что с ней стало.
Обо всем Диме рассказала подруга Таси, которая не выдержала мучений парня, глядя на то, как он каждый день пытается увидеть любимую девушку. Когда Дима узнал о том, что произошло, уже было поздно. Если ее еще можно было вылечить от зависимости, хотя бы попытаться, то от СПИДа, которым она заразилась через инфицированный шприц – нет.
Дима заставил лечь ее в клинику, где она провела последние дни своей жизни. Он был рядом с ней на протяжении долгих месяцев. На глазах брата, в тесном помещении больничной палаты, его солнышко теряло свое тепло и лучезарность. Свет, который она излучала и дарила всем вокруг, постепенно угасал, пока однажды навсегда не потух.
После этой трагедии Дима впал в депрессию и очень сильно изменился. Он помышлял о мести и однажды даже попытался убить ублюдка, лишившего его любви. Но покушение не удалось. Псы Хмуренко избили его и пригрозили ему не соваться больше туда, где его может поджидать смерть. Что касается милиции, то никому не было дела до очередной "наркоманки", заразившейся СПИДом и умершей на больничном одре. Для представителей власти она казалась очередным ничтожеством, заслужившей такую страшную смерть.
Дима не говорил родителям о том, что случилось с его Тасей. Он хотел, чтобы все помнили ее светлой и солнечной девушкой, бесконечно любящей жизнь и верившей в лучшее. О том, что произошло, брат рассказал мне уже после ее смерти, тогда как все думали и не могли поверить, в том числе и я, в то, что они просто расстались.
Из воспоминаний меня вырвал голос брата, известивший о том, что мы почти пришли домой. И правда, перед глазами начала вырисовываться знакомая картинка: автобусная остановка и за ней дорожка, ведущая в сторону нашего дома через небольшое поле сейчас пожухлой травы. Я как будто услышала вдалеке лай собак, почуявших наше прибытие даже с такого расстояния.
Поморщившись от неприятных воспоминаний, я посмотрела на брата.
– Дима, а почему ты не сказал правду Денису? Он же твой лучший друг, – спросила я, имея ввиду ложь брата об утренней драке.
– Не знаю. – Он сделал паузу, закусив губу. – Просто не хотелось. Да и, наверное, мне пришлось бы многое объяснять, включая прошлое. А я не хочу, чтобы кто-то еще, кроме тебя, знал о нем.
На следующий день все более-менее успокоились и начали вести себя как обычно, вернее очень старались. Я пыталась не замечать ссадин на лице брата, которые ярко напоминали мне о том, что произошло накануне. Хотелось все забыть. Правда, родителям все же пришлось объяснить, где это так разукрасили Диму – им была предоставлена та же история, что и Денису. Мама очень распереживалась за сына и искренне надеялась, что хулиганы получат свое по заслугам. Папа же только с укором покачал головой и сказал: "Все решает дипломатия". Да уж, если бы. Иногда, вернее чаще всего, на дипломатию всем плевать. Особенно тогда, когда глаза застилает пелена ненависти.
А еще я заметила, что кто-то начал чересчур сильно доставать Диму назойливыми звонками. Первые пару раз он еще снимал трубку, что-то бормотал в ответ, а после и вовсе прекратил реагировать.
– Поклонницы замучили? – ухмылялась я.
– Не твое дело, – только и ворчал он.
…Если бы тогда я знала, что еще скрывает от меня Дима. Но у каждого человека свои тайны, известные ему одному.
Глава седьмая
Глава седьмая
После происшествия, случившегося между братом и моей уже бывшей любовью, прошел практически месяц. Кстати говоря, Руслана я так и не видела. Староста нашей группы сказала, что он взял академический. Мне, конечно, было любопытно, почему, но спрашивать я не стала. Я четко для себя решила, что больше нас ничего не связывает и все, что с ним происходит – меня не касается. Но все же я надеялась, что он взял академический не по состоянию здоровья…
За это время на меня свалилась куча дел по учебе, что даже не хватало времени на собственные мысли – время двигалось к сессии, нелюбимому времени учебного года любого студента. На лекциях я внимательно слушала преподавателей, одновременно пытаясь внушить то же самое и Машке, с которой мы крепко сдружились, и которая, как оказалось, совершенна невнимательна. А зря, все же чаще всего в монотонных словах преподавателей кроется множество интересной информации. Я готовилась к каждому университетскому семинару, пытаясь заслужить внимание преподавателей и, естественно, тем самым, облегчить себе жизнь на сессии. Все же ко второму курсу я выработала себе правило – усердно поработай в семестре и отдохни на сессии.
Так и проходило все мое время, а вместе с тем, приближался декабрь…
Честно говоря, я также поняла, что хорошо жить вот так – просто учиться, получать знания, делать задания для семинаров, болтать с Машкой обо всем и ни о чем. На самом деле, это прекрасно! Конечно же, любая душа жаждет приключений, но когда они цепляются за твой зад, и ты не можешь от них избавиться – хочется вернуть все в прежнее состояние. Состояние спокойной, размеренной жизни. Поэтому я чувствовала себя счастливой и жизнерадостной. Знала бы я, какой жестокий ждет меня поворот. Поворот судьбы.
***
– Ты чего такой взволнованный? – спрашиваю брата, держащего в руках какой-то листок и внимательно пробегающего по нему глазами.
Я решила сделать приятное в последнее время совсем уж серьезному и поникшему брату, принеся в его комнату огромную чашку кофе, как он любит, с куском домашнего пирога тети Алены, которая сейчас находится у нас в гостях. Нередко по пятницам наша семья устраивает такие вот домашние посиделки.
– Я тебе тут вкуснятины принесла, пальчики оближешь! – все болтала я, аккуратно ставя на письменный стол чашку с пирогом, пытаясь не задеть лежащие на нем книги. При этом я не упустила момента всунуть свой пиноккиовский нос в записку, которая с головой поглотила брата.
– Хм, женский почерк. Неужто поклонницы тебе уже письма пишут? – расхохоталась я, поделившись с братом своими предположениями.
В ответ на это брат быстро смял письмо и резко встал со стула, на котором еще пару секунд назад сидел и читал:
– Выйди отсюда!
– Ты чего? – ошалело произнесла я.
– Сейчас не время слушать твои глупости. Давай, уходи.
– Эй, с тобой все нормально? Что случилось? Там что-то нехорошее? – спросила я, указывая на смятый листок, уже валявшийся на полу возле ног брата.
– Ты не понимаешь русского языка? Уйди же ты, наконец! – почти проорал брат, выталкивая меня из комнаты и захлопывая за мной дверь.
Я еще минут пять стояла под его дверью, пытаясь подобрать челюсть, заодно и объяснения, которые хоть как-то могли оправдать поведение брата. Но, увы, я понятия не имела, чем могла так его разозлить. Или не я… а эта таинственная записка, содержание которой мне не удалось узнать. Примечательно: сколько себя помню, но брат никогда так сильно не повышал на меня голоса. Да, ссорились, да, кричали друг на друга. Но чтоб с такой злостью да еще и без причины…
Вдоволь насидевшись на кухне с родственниками и пережив довольно неприятный шок, я скрылась у себя в комнате, намереваясь что-нибудь почитать. Как уже можно было понять, книги – мои лучшие друзья, нередко помогающие отвлечься от всех мировых и локальных бед. На этот раз мой выбор пал на "Анну Каренину" Льва Толстого. Собираюсь перечитать еще раз. Странно, наверное, но этот шедевр русской классики мне очень понравился, хотя когда я читала его первый раз, я словно через дебри карабкалась – так она давалась мне нелегко. Но это было года три назад. К настоящему времени я повзрослела, да и вкусы мои кардинально поменялись, отчего я стала совершенно по-иному смотреть на русскую литературу.
Правда, уже минут через двадцать, я поняла, что выбрала неудачное время для перечитывания данного произведения, так как в голове то и дело воспроизводился чуть ли не крик брата, просившего, даже нет, приказывающего оставить его в покое. Он выглядел таким измученным… будто все его достало на этой земле. Как будто тот страшный период в его жизни возвращается снова. Нет, не может такого быть. Наверное, замотался с этой учебой, практикой… выпускной же курс. Или правда, в этот раз ему попалась слишком назойливая поклонница, что вконец достала своими звонками и смсками.
В общем, с такими мыслями я и погрузилась в сон. Но в царстве Морфея меня ждали лишь одни кошмары, вырваться из которых у меня не было сил.
Утром меня разбудила смска от Маши, в которой она говорила, что к ней с тетей нагрянули в гости родители, и встретиться не получится. Вот и порушились субботние планы. Вздохнув, я отложила телефон и продолжила нежиться в постельке, улыбаясь заглянувшему в мое окно почти что зимнему солнцу, напрочь забыв о нехороших снах.
Декабрь. Неужели через неделю наступит зима? А там и мой день рождения, двадцать пятого, исполнится девятнадцать. Но ведь совсем недавно было лето, совсем недавно я была маленькой девочкой, любившей мультики про Тома и Джерри и постоянно борющаяся с братом за пульт от телевизора… Девятнадцать. Но Тома и Джерри я до сих пор люблю. Инфантилизм.
– Доброе утро, Майя, – пролепетала мама, складывая вещи в небольшую дорожную сумку, когда я спускалась вниз. – Позвонили с работы, нужно срочно ехать, подменить одну проводницу. Завтра вечером буду дома.
– Ого, вечно у вас там с кадрами проблемы, – погрустнела я, присаживаясь за кухонный стол и наблюдая за суетливыми движениями матери.
– Ой, не говори ты, государство катится в тартарары и вся инфраструктура. Что людям делать дальше – понятия не имею. Надеюсь, что до пенсии еще удастся доработать. – Вздохнула мама, застегивая сумку. – Ладно, побегу. Не скучайте!
– Люблю тебя мам! – прокричала я вслед уже убежавшей матери, за которой от кухни до входной двери тянулся лавандовый аромат. Любительница лаванды и всего, куда ее добавляют.
Я заварила себе чай и стала смотреть телевизор. Ничего интересного и хорошего. А новости и вообще смотреть страшно, отчего я так же быстро выключила телевизор, как и включила. Судя по тому росту мировых проблем и бедствий, назревающих войн, я сделала вывод, что мое желание, что я загадываю в новогоднюю ночь помимо прочих, а именно мир во всем мире, не сбывается. А ведь так не хочется повторения тех ужасных событий, что произошли ровно семьдесят лет назад… Но как показывает практика – история имеет тенденцию повторяться. Вопрос лишь во времени. Если бы папа не находился сейчас на работе, мы бы с ним обязательно порассуждали на эту тему.
Что-то на пессимистичной нотке я начала свое утро.
Мотнув головой, тем самым как бы вытряхивая ненужное, я захватила чашку и поднялась на второй этаж. Лучше подумать о насущных проблемах, отчего по дороге в комнату решила заглянуть к брату. Авось сегодня он не такой злой, как вчера.
Я осторожно приоткрыла дверь, и просунула голову в образовавшуюся щель. На меня сразу же повеяло морозной свежестью. До того морозной, что за считанные секунды успело пробрать до костей. Вот дурачок, простудится ведь!
Опять открыл на ночь окно.
Я прошмыгнула в комнату, ступая на цыпочках, чтобы не разбудить его. Устранив источник холода, и тут же поставив чашку на подоконник, я осмотрелась. Спит, укутанный одеялом по самую макушку, словно в коконе. На полу возле кровати валяется открывшийся сборник рассказов По. Что ж его на мрачное то тянет… Радует, правда, что Дима хотя бы окно не занавешивает, оставляя солнцу возможность проникать в комнату и освещать ее днем.
Я подняла небольшую по своим размерам книжицу и положила ее на стол, заметив пустой, немного помятый конверт без указания обратного адреса. Еще раз прокрутив в голове события вчерашнего вечера, я окончательно решила, что причиной странного поведения Димы явилось содержимое данного конверта. Покрутив его в руках и рассмотрев со всех сторон, я ничего особенного не заметила. Я пожалела, что самой записки нигде не обнаружила, даже не санкционировано обшарив ящички стола. Мои действия опередили здравый смысл. Конечно, мне стыдно было проделывать такое с личным пространством брата, но любопытство и беспокойство за Диму взяло верх надо мной.
– Что ты делаешь? – высунувшись из-под одеяла, сонным голосом пробормотал брат. Его пронзительные серые глаза внимательно наблюдали за мной.
А у меня аж сердце в пятки ушло: так испугалась, что он мог заметить то, как я рылась в его столе.
– Эм, закрываю окно. Здесь холоднее, чем в царстве Снежной Королевы. – В доказательство сказанному я демонстративно обхватываю себя руками и делаю разогревающие движения. – Нельзя же так, простудишься.
– Спасибо, – всего-то и сказал братец. Благо не увидел лишнего, иначе проблем не огребла бы.
– Ты скоро-то вставать думаешь? Уже почти одиннадцать.
– И откуда у тебя столько энергии по утрам берется? – сетовал брат. Но снисходительно посмотрев на меня, добавил: – Скоро.
Прихватив свой уже остывший чай, злая, я вышла за дверь, ощущая на себе тяжелый взгляд Димы. Даже вину почувствовала, думая, что мои действия все же не скрылись от его внимательных глаз.
Что же это такое? Ничего не понимаю!
Не зная, чем себя занять в выходной, весь день я провела на улице, играясь со щенками, пытаясь обучить их простейшим командам, как то: сидеть, лежать, апорт. Если бы вы видели, как это было забавно! Я и близко не стою с настоящими кинологами, отчего щенки, казалось, смотрели на меня как на глупое существо, и, пользуясь моментом, своими милыми мордашками пытались выманить у меня вкусняшки. Вот жуки!
Когда уже почти стемнело и начал моросить дождь, – когда же уже снег? – я закрыла питомник и отправилась в дом, согреваться. Кроме брата дома никого больше не было. И то, его физическое присутствие никак не ощущалось – он так и не выходил из комнаты. А папа звонил еще днем, сказал, что задержится – экзамен. Бедные преподаватели. Или студенты. Но в данном случае – бедный мой папа.
Как только я поднялась в свою комнату, чтобы захватить кое какие учебники, – проснулось желание что-нибудь поучить – я услышала, как во дворе залаяли наши питомцы. Поначалу мне это не показалось чем-то необычным, ведь возле нашего дома проходит тропинка, ведущая к озеру, куда часто ходит молодежь, чтобы повеселиться. Но лай все усиливался, отчего создавалось впечатление, будто кто-то нагло забрался в питомник, к собакам, вследствие чего последние пытались вырваться из своих клеток и прогнать незваного гостя. У меня разбушевалась фантазия, стало жутко. Словно маленький ребенок, я решила скрыться в комнате брата:
– Дим, можно?
Брат сидел за письменным столом и просматривал какие-то веб-страницы, и как только я вошла, тут же свернул браузер. Я попыталась не обращать на это внимание, привыкая к его необычной таинственности, попутно заметив у него огромные синяки под глазами.
– Да, конечно.
Я прикрыла за собой дверь и прошла в комнату. Кровать разобрана, одеяло скручено в три погибели, на полу разместились какие-то книги и пустая чашка из-под кофе. Все-таки выходил из комнаты, пока меня не было.
– Слышишь? – спросила я, прислушиваясь к неистовому лаю собак. – Что их напугало?
– Наверное, как обычно какие-нибудь пьяные на озеро идут. – Отмахнулся брат.
– Там дождь. Не самое удачное время для похода на озеро.
– Ну, откуда мне знать, что у пьяных на уме? Успокойся. – И снова уставился в экран ноутбука.
И то верно, поднимаю панику почем зря. Что же за натура у меня такая впечатлительная и трусливая? Начитаюсь своих кровавых детективов, а потом чуть что перед глазами всплывают картинки пробирающегося в дом ни о чем не подозревающих хозяев маньяка, который вот-вот совершит очередную расправу. Жестокую расправу, сопряженную с кровавым месивом. Ну вот, как всегда вовремя вспомнила…
– Мне страшно, – пробормотала я.
Дима недовольно цокнул и, стремясь быстрее от меня избавиться, спросил:
– Ну, хочешь, я выйду и посмотрю?
– Может, не стоит? – сжалась я. Что тут скажешь: испугать меня легко.
– Ты же не отстанешь, – покачал головой брат. – Я быстро.
Дима закрыл ноутбук и встал со стула, намереваясь выйти из комнаты. Не контролируя свои движения, я преградила ему путь и схватила за руку, чувствуя некое волнение.
– Дим? У меня богатая фантазия. Я напридумываю всякого, а ты вот пойдешь на улицу и весь промокнешь и простудишься. А потом я буду чувствовать себя виноватой. Не ходи.
– Май, мне и правда самому кажется ненормальным то, что собаки так разволновались.
Мы еще раз прислушались. Лай не прекращался, сливался со скулением. От этих пронзительных звуков мурашки забегали по всему телу.
– Я скоро вернусь.
Брат разжал мою руку, успокаивающе глядя мне в глаза, стараясь тем самым подбодрить, и вышел за дверь. Я почувствовала холод и обхватила себя, пытаясь понять посетившее меня чувство. Смесь страха и беспокойства за Диму.
Как только я услышала щелчок входной двери, означавший, что брат покинул дом, я вышла из оцепенения и спустилась по ступенькам вниз, собираясь ждать Диму в гостиной. Скорее бы он вернулся.
Прошло минуты две, прежде чем я поняла, что кроме редких поскуливаний и звука моросящего дождя, ничего уже не было слышно. Казалось бы, наверное, брат прогнал нарушителя собачьего и моего спокойствия и возвращается обратно. Но что-то не давало мне покоя, в этих звуках… Что-то странное, наводящее панику, заставляющее сердце стучать, прогоняя кровь по венам в разы быстрее обычного.
– Если через три минуты Дима не вернется – я иду за ним. – Проговорила я слова, словно мантру спасения. Но терпения мне хватило ровно на минуту, после чего я выбежала из дома, в чем была, отдаваясь во власть дождя и страха за брата.
На улице было совсем темно, и если бы не старый фонарь, еле-еле освещающий двор, я бы пробиралась к питомнику на ощупь. Где-то вдали гудели машины, и слышался тревожный рев спешащей на вызов "скорой". Наверное, кому-то стало плохо или, как самый нежелательный сценарий, кто-то умер. Холодная земля успела размякнуть от воды, отчего ноги застревали в грязи, заставляя меня раз за разом спотыкаться.
Прежде чем я, наконец, добралась до открытой дверцы в питомник, дождь успел насквозь намочить мою одежду и волосы, заставив мерзнуть от холода. Слипшиеся волосы закрывали глаза, отчего я не сразу смогла определить, что вижу перед собой. Какая-то длинная неподвижная тень, распластавшаяся на сырой земле.
Только потом, когда сознание осветили яркие вспышки узнавания, я поняла, что лежащая на земле "тень" – мой брат.
