Текст книги "Тарра. Граница бури"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 87 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

3

Илана давно ушла, а Рене все сидел, следя взглядом за чудом проникшей в комнату без окон ночной бабочкой, примеривающейся к красиво уложенным фруктам.

Герцог чувствовал себя грязным и смертельно усталым, словно долго брел жаркой, пропыленной дорогой. То, что утром казалось почти любовью, превратилось в малоприятное воспоминание, которое, ворочаясь в памяти, отдается отвращением и досадой.

Он и дальше бы сидел среди гаснущих свечей, собираясь с силами, но Жан-Флорентин долго молчать не мог.

– О женщины! Вам имя вероломство, – с пафосом продекламировал жаб.

Герцог привычно отмахнулся, но сбить болотного философа с мысли не удавалось еще никому.

– Как правило, женщины ставят любовь превыше прочего. Случаи, когда жажда власти перевешивает тягу к любви, крайне редки. Феномен Иланы заслуживает подробного обсуждения…

– Надеюсь, ты не будешь начинать его здесь и сейчас, – выразил надежду Рене.

– Отчего же не сейчас? – Жаб был искренне раздосадован. – Поиск истины никогда не бывает несвоевременным. Женщины, мой друг, смотрят на своих любовников как на средство для удовлетворения своего тщеславия. Самих себя – вот кого они любят в вас!

– Послушай, – Рене нехотя поднялся, – обдумай пока это дело про себя, я не готов с тобой спорить.

– Зачем же спорить, – удивился жаб, – если я прав. В этом, как ты выражаешься, деле есть нечто непонятное и опровергающее мое представление о том, как должна вести себя определенная женщина, то есть Илана, с определенным мужчиной. Однако из уважения к психологическому удару, без сомнения, перенесенному тобой, я действительно замолкаю.

Рене облегченно перевел дух – говорить с кем бы то ни было не хотелось. Оглядев напоследок комнату, любовно обставленную покойной сестрой, герцог бросил ключи на постель и вышел вон, предоставив свечам догорать, а бабочке – наслаждаться предсмертным пиром. Сработанный лучшими таянскими мастерами замок-ловушка захлопнулся с коротким шелестящим стуком. Словно кто-то просмеялся.

4

Лесная дорога казалась прорубленной в черной скале – такой темной и монолитной стеной стояли вековые ели. Кони шли мерной рысью. Олений замок давно остался сзади, и то, что там сейчас происходило… Об этом Илана предпочитала не думать.

Юная герцогиня зябко поежилась и сразу же ощутила приятную тяжесть мехового плаща – бледный капитан умело заботился о своей подопечной. Заговори он с ней сочувственно, подобострастно или же, не приведи Циала, намекни на то, что все случилось так, как он и предполагал, гнев принцессы обрушился бы на спутника, но тот просто старался облегчить ночную дорогу. Принцесса обернулась к капитану – хорошо, что темнота не позволяла рассмотреть ее лицо.

– Они нас догонят?

– Не думаю. У вас вполне достойный эскорт, но, когда вы прибудете, ваш супруг, возможно, уже будет располагать определенными новостями. Вашему батюшке и вашему супругу, разумеется, незачем знать все подробности вашей поездки. Вы, как и было между нами оговорено, договорились с известной особой о встрече и затем провели день в циалианском монастыре, где вас никто не мог увидеть. Вечером я вас оттуда забрал.

– А как же монахини? – невольно осведомилась принцесса.

– О, они прекрасно помнят, что вы ни на мгновение не покидали обитель. – Бледный капитан сделал многозначительную паузу. – Они действительнопомнят и готовы в этом поклясться. Так же, как и наши воины. Они уже час как уверены, что забирали вас именно из монастыря.

– Я должна быть вам благодарна?

– Вам не за что нас благодарить. Я не отказываюсь от своих слов. Вы станете лучшей со времен Циалы властительницей. К сожалению, мы ошиблись в вашем брате – он оказался не готов к возложенной на него миссии. Впрочем, вы точно так же ошиблись в герцоге Аррое. О, он был замечательным правителем и воином и, бесспорно, стал бы великим императором, если б понял, что у него нет выбора. Вернее, выбор есть – или слава и величие, или же никчемная смерть.

Илана помимо воли вздрогнула, и бледный легонько коснулся ее плеча.

– Не думайте больше о нем. Вы достаточно умны, чтобы понять – любовь ничто в сравнении с властью. Сейчас ваш союзник – Михай Годой, но потом вам никто не помешает стать регентом при малолетнем брате.

– Брате?!

– Да. Королева родит ребенка, а вы – его воспитаете. Что до Герики, она вряд ли перенесет роды. Уверяю вас, не пройдет и пяти лет, как вы станете повелительницей Арции. Вдовствующей, если угодно. За это время вы узнаете все, что знает Годой… Анна-Илана, вы нам нужны, но мы вам нужны еще больше. Я не мог с вами откровенно говорить до вашей встречи с Арроем. Вы были влюблены, вам казалось, что вы сможете убедить этого человека.

– А вы так не думали?

– Нет. Мы так не думали. Мы давно наблюдали за адмиралом Арроем и пришли к выводу, что он наш враг, враг до такой степени, что нет никакого смысла с ним разговаривать. То же относится к Архипастырю Филиппу, калифу Майхубу и тому, кого называют Романом Ясным. Он ведь собирался вернуться в Таяну?

– Да.

– Надеюсь, он не станет задерживаться.

– Я, кажется, поняла. – Принцесса со значением посмотрела на господина Бо. – И все же что бы вы стали делать, если бы герцог Аррой согласился?

– Мы сделали бы его величайшим из императоров. Выбирать между ним и Михаем – то же, что выбирать между сурианским алмазом и арцийскими стекляшками. Но зачем говорить о том, чего не произошло?

– Незачем, – согласилась принцесса.

Глава 8
2228 год от В. И. Ночь с 23-го на 24-й день месяца Лебедя
Таяна. Олений замок
Таяна. Гелань. Лисья улица
Пантана. Убежище

1

Он увидел их сразу же, как спустился в Морскую гостиную. Они стояли молча, и было их два, если не три десятка. Илана или, вернее, те, кто взял принцессу на сворку, предусмотрели все. В том числе и его отказ, и то, что его никто не станет здесь искать.

Рене был не из тех, кто лжет сам себе; он понимал, что рассчитывать не на что. Как бы он ни дрался, ему не перебить две дюжины опытных воинов. Адмирал нехорошо ухмыльнулся и встал в позицию. Массивная мебель и размеры комнаты не позволяли навалиться на него всем сразу. Хотя биться с пятью порой сложнее, чем с тремя десятками: если полезут все сразу, мешая друг другу, – все шанс… Странно, что они не стреляют! Хотя чего ж тут странного?! Хотят взять живым! Воскресший Годой положит половину своих сигурантов, лишь бы отплатить за Старую оружейную. После всего просто убить для Михая мало. Как говорит Жан-Флорентин? Славу смерть щадит, славу убивает только позор…

Рене воспользовался последними мгновениями затишья, чтобы оценить обстановку: отступать некуда, окна высоко и забраны решетками. Пустить в ход магию не выйдет, на это нужно время и возможность сосредоточиться. Оставались шпага, кинжал и пресловутая удача, которой, похоже, надоело возиться с сумасшедшим эландцем. Прорваться вниз по лестнице, миновать нижний зал и ускакать – задача невыполнимая. Что ж, придется умирать на месте. Но живым его не возьмут – если даже кому-то и удастся его оглушить и схватить, на Жана-Флорентина можно положиться. Тот, кто превращает яд в воду, способен из ничего добыть смерть… Но напоследок он, Рене Аррой, сделает все, чтобы его запомнили надолго.

Какое-то время было так тихо, что отчетливо слышалось, как за обивкой шуршит какое-то существо. Затем началось. Первым двинулся плечистый тарскиец, как-то взявший на глазах Рене матерую медведицу. Охотник был левшой и превосходно владел ножом. Хорошее начало. Странно, что лезут поодиночке… Что, собственная самонадеянность и уверенность в победе не позволяют навалиться на него сразу четверым или это у них разведка? Нож в руке плечистого запорхал бабочкой, кромсая в клочья воздух… По законам поединка против ножа полагается выйти с кинжалом…

Рене нехорошо усмехнулся – ну что, воронье, затеяли показательный бой? Дурость распоследняя… или кто-то не понял, что он будет убивать, даже умирая? И, значит, о Кодексе Розы нет и речи. Если хочешь достичь цели, конечно…

Адмирал неожиданно отступил на шаг, крутанулся, и боевой клинок, более тяжелый, чем большинство арцийских шпаг, вошел в горло охотника. Второго удара не потребовалось.

2

Уанн ощутил странное волнение. Ему словно бы стало трудно дышать, перед глазами замелькали пронзительно-яркие искры. Маг, схватившись за сердце, опустился на кстати подвернувшееся бревно. Над головой пьяно выплясывали созвездия позднего лета, пахло смолой и ягодами. Неподалеку звенел горный ручеек. Уанн торопливо унял колотившееся сердце и попытался разобраться в своих ощущениях. Ледяные пальцы, сдавившие сердце, не имели ничего общего с обычной человечьей хворью, не были они и нацеленным в него магическим ударом.

Маг-одиночка сосредоточенно рылся в памяти, но ничего умнее того, что он чует опасность, грозящую кому-то, с кем он, Уанн, связан нерасторжимыми узами, в голову не приходило. Людские трактаты и эльфийские провидцы твердили, что удушье, внезапную слабость и необъяснимую тоску чуют родичи, возлюбленные и друзья тех, кто попал в беду. У мага-одиночки не имелось никого, кто вспомнил бы о нем в последнее мгновение, а сам он думал лишь о том, как незаметно перейти Корбутский хребет, и все же отмахнуться от непонятных ощущений Уанн не мог. Немного поколебавшись, он достал оправленный в серебро красивый сине-лиловый камень, даже не вздрогнув, надрезал охотничьим ножом свой мизинец и, прижав камень к ранке, закрыл глаза, представляя тех, кому он доверял.

Теперь все, кого он видит внутренним взором, ощутят то же сосущее беспокойство. Может быть, кто-то вспомнит нечто важное, глянет под ноги или по сторонам, поедет другой дорогой, выплеснет в огонь налитое другом вино… Большего Уанн сделать не мог, большего не сделал бы никто.

3

Боли он не чувствовал, только ярость. В последний свой час герцог Аррой словно бы сбросил двадцать лет, вновь став Счастливчиком Рене, отчаянным маринером, что первым бросался на абордаж и последним вкладывал шпагу в ножны.

Испытанный в боях и походах клинок очертил границу круга, прорваться в который не мог никто. Казалось, у эландца не две руки, а восемь, как на странных фресках Желтой империи Канг-Ха-Он. Клинок маринера чертил замысловатые фигуры, а движения самого Рене были легки, прихотливы и непредсказуемы, как пляска пламени. На полу, скользком от крови, уже валялось семеро убийц, еще один, с разбитой головой, – в углу, за шкафом, но сам Рене все еще оставался более-менее невредимым. Как бы быстро ни двигался противник, адмирал умудрялся упредить его движения. Когда с разрубленной шеей рухнул очередной убийца – худой вертлявый малый, так глупо позволивший выбить у себя шпагу, наступило затишье. Оставшиеся сигуранты замерли, как собаки, догнавшие матерого волка, но пасующие перед его клыками. Адмирал стоял перед ними, чуть наклонившись вперед и часто дыша, как никогда сильно напоминая зверя со своего герба. Белые волосы потемнели и слиплись, камзол расстегнут, на шее – черная цепь, в левой руке – кинжал, в правой – шпага. И он улыбался врагам, бешено блестя яркими голубыми глазами:

– Похоже… дело оказалось несколько труднее, чем думалось Михаю… Не правда ли, господа?

4

У Романа было правило: выслушивай всех, но поступай по-своему. За годы скитаний эльф убедился в том, что этот нехитрый принцип весьма способствует сохранению жизни и совести. На сей раз пойти наперекор Примеро барда заставила тревога за тех, кого он оставил. Пусть решение пуститься на поиски Проклятого было правильным и своевременным, Стефан, Рене, Шандер, Лупе занимали слишком много места в сердце эльфа, чтобы уйти, не зная, что происходит в Гелани. Нежелание Преступивших показать ему друзей сначала удивляло, затем – бесило и, наконец, стало тревожить. Когда до начала похода к Последним горам осталось два дня, либер не выдержал.

Поводом послужил кошмар, которого Рамиэрль не помнил. Осталось лишь сосущее чувство тревоги. Проснувшись в холодном поту, Рамиэрль лихорадочно оделся, выскочил из дома и понесся к Луже. Он никогда ранее не пробовал там колдовать, но почему-то не сомневался, что справится, и не ошибся.

То ли Нэо, сам того не заметив, пересек незримую черту, отделяющую пусть и поднаторевшего в магии эльфа от Преступившего, то ли помогло кольцо Проклятого или он сам, но все получилось с первого раза. Роман уже видел, как Уанн вызывает в темной воде образ того, что когда-то где-то происходило, но не пытался понять, что тот творит. Тем не менее какие-то слова словно бы сами собой слетали с губ разведчика, а глаза требовательно смотрели в черную глубину, и та начала светлеть, в ней замелькали хаотичные пестрые точки, постепенно складывающиеся в туманные образы. Затем вода вновь застыла зеркалом, отражающим узенький лунный серп, но своего отражения Роман не увидел. Значит, все шло так, как надо.

Обычно голоса над водой звучат звонко, но Лужа была исключением. Слова заклинателя словно бы уходили в глубины водоема, даже тот, кто их произносил, ощущал временную глухоту – над водным зеркалом не раздавалось ни звука.

…Видение, как всегда, пришло неожиданно. Сквозь хрустальный барьер Роман увидел богато убранную полутемную комнату. Мерцание свечей, укрепленных в тяжелой кованой люстре, смешивалось с тревожным свечением камина. Ошалело метались длинные тени. В комнате шел бой.

Сначала Роман не мог ничего понять, так как спины нападавших заслоняли их противника. Потом один, верткий и светловолосый, бросился вперед в низком выпаде. Сам прекрасный фехтовальщик, либер понимал, как трудно отразить такой удар, но кому-то в синей комнате это удалось. Блеснул парирующий клинок, на обратном движении входя сверху вниз в ямку над ключицей, и нападавший начал оседать, все еще сжимая в руке шпагу. Его убийца уже сцепился с тремя новыми противниками. Стремительно оборачиваясь вокруг своей оси и пролетая мимо своих врагов, словно исполняя жуткий, но красивый танец, человек в красном ударом ноги отбросил одного нападавшего, выбив шпагу у другого, пронзил грудь третьему и отскочил в сторону, ловко увернувшись от брошенного кинжала. Ловкость и уверенность бойца в красном создавали иллюзию легкости и несерьезности происходящего, но Рамиэрль понимал: перед ним – страшный, смертельный и безнадежный бой. Захваченный зрелищем, эльф не сразу узнал героя схватки, а когда понял, кто перед ним, вскрикнул. Этого не могло, не должно было быть, но в залитом неверным светом зале один против множества убийц бился Рене Аррой.

Роман не первый раз наблюдал за призрачными картинами. Он запоминал сказанное королями и клириками, обдумывал, делал выводы, но ничего, кроме любознательности разведчика и, иногда, отвращения, не испытывал. Теперь на глазах либера убивали друга, а он оказался бессилен, хоть и отдал бы все на свете, чтобы встать рядом. Словно в кошмаре, эльф продолжал следить за схваткой. Он ошибся, подсчитывая убийц. Их было не меньше двух дюжин, по крайней мере сначала. Трупы, разбросанные по комнате, и несколько раненых, скрючившихся у стен, говорили как о том, что схватка началась не сейчас, так и о том, что Рене по праву считается первой шпагой Благодатных земель.

Эльф с трудом сдержал крик восхищения, глядя, как адмирал чуть заметным движением отбил молниеносный удар противника и в ответ полоснул того по горлу. К несчастью, сам эландец был не столь неуязвим, как того хотелось Роману. Лицо Арроя было в крови, кровь стекала по шее на ворот рубашки, но раны не казались тяжелыми… На какое-то время противники замерли. Рене тяжело дышал, но его лицо не выражало ни обреченности, ни страха, только презрение и готовность к бою. Загнанный волк унесет с собой в Бездну не одну песью душу и только потом упокоится навсегда. Нападавшие это понимали, и новых желающих рискнуть головой не находилось. Рамиэрль видел, как Аррой ухмыльнулся и что-то сказал, но слов слышно не было. Вдруг адмирал резко отпрыгнул в сторону, нагнулся и, подхватив тяжелый табурет, швырнул его куда-то вбок. В стену, там, где только что стоял Аррой, вонзился кинжал, а бросивший его, схватившись за голову, медленно оседал у резного шкафа, под прикрытием которого и подобрался к эландцу. Двое быстрых поджарых воинов резво бросились вперед, и… Рене слегка поскользнулся на остатках некогда роскошного ужина, выпад поджарого достиг цели, ранив герцога в плечо.

В бешенстве тряхнув головой, Аррой крутнулся, отвлекая внимание противника, рука с кинжалом описала короткую дугу… еще один труп. Резкий поворот, предупреждающий взмах шпаги, заставивший второго врага приостановиться… Тот нацелился влево, прикинув, что клинок эландца запоздает, но герцог все еще был быстрее. Шпага противника ткнулась в пустоту… тут же на нее обрушился тяжелый удар. Растерявшийся поджарый не удержал оружие, и оно беззвучно легло на каменные плиты. Не менее тяжелый удар по незащищенной шее, и рядом лег его владелец. Рене остался стоять, слегка согнувшись, – в одной руке шпага, в другой – кинжал. Роман хорошо видел его лицо – окровавленное, с бешеными светлыми глазами. Только цепь Паладина и напоминала об элегантном вельможе, каким его впервые увидел либер.

Надменная ухмылка вновь скривила красивые губы, Рене что-то говорил, одновременно перемещаясь в сторону…

Наверное, Рамиэрль что-то все же сделал не так – он мог видеть происходящее, но ничего не слышал, только сейчас было не до исправления неудачной волшбы. Сжав бесполезные кулаки, бард молча наблюдал за вновь разгоревшейся схваткой. Вперед пошел здоровенный детина с боевым топором – эльф помнил этого верзилу со столь заросшим лицом, что оно, казалось, состояло из одного носа. Бойцом это чудище, мать которого, по всеобщему мнению, согрешила с медведем, было великолепным. Роман с трудом преодолел искушение закрыть глаза, но стройная фигура со шпагой ушла в сторону, и топор не задел эландца. Времени на второй удар Рене врагу не оставил. С трудом удерживаясь на ногах, он все же смог уйти в глубокий выпад. Тело, рука и шпага вытянулись почти в прямую линию, которая закончилась в животе тарскийца. Тот рухнул на пол, глупо задрав огромные ноги, а адмирал подхватил чудовищный топор и, размахнувшись обеими руками, бросился вперед. Ему удалось проскочить лестницу. Теперь бой кипел в нижнем зале.

Побывавший во многих схватках Роман понял, что его друг пытается использовать последний шанс. Он был один против доброго десятка находящихся в полном здравии врагов. При всем своем мастерстве наверху Рене был обречен – или его пристрелили бы, или, вконец измотанный, он пропустил бы чей-нибудь удар. Прорваться к лошадям и ускакать – единственное, на что он мог рассчитывать.

Рене опять что-то сказал, возможно, просто выругался, отбросил ставший слишком тяжелым топор и поднял левой рукой чью-то шпагу. Один из нападавших сунулся было вперед, герцог покончил с ним одним ударом, оставив клинок в груди убитого, подхватил чужую рапиру и вонзил в горло красивому бледному воину, которого Роман встречал при таянском дворе. Перед эльфом вновь мелькнули прилипшие ко лбу пряди, и все пропало. Водяное зеркало стало темным.

5

Из оцепенения либера вырвал голос Примеро. Маленький волшебник был вне себя. То, что Нэо Звездный Дым посмел без его ведома воспользоваться Лужей, повергло главу Преступивших в неистовство. Раньше Роман, нарушь он заключенный Лебедями договор, почувствовал бы себя неловко, сейчас гнев Примеро его лишь взбесил. Впрочем, сторонний наблюдатель это вряд бы заметил – на точеном высокоскулом лице не дрогнул ни один мускул, только глаза утратили эльфийскую теплоту и прозрачность. Взгляд, которым Роман наградил волшебника, мало чем отличался от взгляда окруженного кольцом убийц Арроя.

– Ты что-то сказал, почтенный?

– Ты посмел пренебречь договором! Я… я запретил кому бы то ни было применять заклятие видения, так как нас могут обнаружить.

– Ну и что? Я достаточно натаскал для вас каштанов из огня, теперь платите по счетам сами. И вообще, почтенный Примеро, тебе лучше уйти. Я должен знать, что стало с моим другом, и я это узнаю.

– Нет! – От негодования Примеро почти визжал. – Ни ты и никто другой не наведет чудовищ на наш след. Мы поклялись в этом, и я сдержу клятву!

Что-то полетело в глубь пруда. Вода взволновалась, вспучилась вверх черным горбом, да так и осталась. На месте озерца застыла круглая скала, словно бы отполированная морскими волнами.

Преступивший перевел дух и скрестил руки на груди.

– Нет, Рамиэрль, – объявил он, – ты ничего больше тут не увидишь. Ты сейчас пойдешь готовиться в дорогу, мы выступаем на рассвете.

– Нет, Примеро, – эльф в отличие от собеседника говорил очень тихо, – никуда я с вами не пойду, пока не узнаю, что с Рене и Стефаном. Я вам не слуга, мне никто не указ – ни ты, ни Совет. Вы сами выбросили меня в человечью жизнь, я свободен.

– Ты не посмеешь! – Примеро аж задохнулся от неожиданности и возмущения. – Ты должен! Ты пойдешь с нами, или мы тебя заставим! – Волшебник угрожающе вскинул руку, производя какие-то пассы. Пальцы окутало легкое сияние, из которого соткалась призрачная вуаль, медленно поплывшая в сторону Рамиэрля.

– Посмею, – нехорошо ухмыльнулся эльф. Изящный жест, и серебристая дымка растаяла, словно бы ее никогда не было. Примеро отшатнулся, а Роман продолжал стоять, как стоял, выставив вперед руку с черным кольцом. – Запомни, Примеро, и вы все, – Роман окинул злобным взглядом Преступивших и эльфов, что, почуяв странную волшбу, прибежали на берег озерка, – кому, что и сколько я должен, решать мне. И я отдаю долги так, как считаю нужным. Сейчас я ухожу, и лучше не пытайтесь меня задерживать!

– Но, Рамиэрль, – Примеро уже не приказывал, он просил, – без твоего кольца нам не проложить дороги к Эрасти. Твой друг уже или погиб, или спасся. Будь благоразумен, миру грозит гибель, неужели ты пожертвуешь всеми ради одного и позволишь Тьме…

– Слушай, Преступивший! – почти прорычал Роман. – «Мир», «конец света», «Тьма» – это пока лишь слова, а Рене Аррой – мой друг. Его жизнь для меня значит больше, чем все ваши, вместе взятые. Радеть за весь свет проще, чем быть другом. Я ухожу. Клянусь при первой возможности вернуться за вами и отвести туда, куда вы хотите. Это все, что я могу сейчас обещать. Дорогу!

Они расступились – Преступившие и Светорожденные, – но для Романа они больше не существовали. Влетев к себе, либер начал быстро собираться. Лишнего с собой он не брал никогда, так что времени сборы заняли всего ничего. Разведчик завязывал последний узел на дорожном мешке, когда в дверь постучали. Роман коротко бросил «войдите», ожидая очередного разговора с Преступившими или, того хуже, с Эанке, но на пороге стоял отец.

– Ты удивлен?

– Пожалуй. Я решил, что клан не станет вмешиваться.

– Он и не вмешивается. Тебя это вряд ли волнует, но я должен сказать, что ты прав. Ты уже выбрал дорогу?

– Да. Пойду через Гремиху, это самый короткий путь, но сначала пошлю кого-нибудь в Кантиску к Архипастырю. То, что я видел в Луже, говорит, что надо готовиться к войне, и Церковь должна сказать свое слово.

– Тебе могут понадобиться талисманы. Как ты знаешь, мне доверен один из них. Я принес его.

– Возвращающий Камень?!

– Да. Возможно, Арроя еще удастся спасти, ты же знаешь, что Лужа показывает не только прошлое, но и настоящее и, говорят, будущее, хотя в последнее я не очень верю. Мы это будущее изменяем каждым мгновением нашей жизни; предсказать его столь точно, как ты видел, вряд ли возможно. Другое дело – предупреждение об опасности, вероятность того или другого события… Хотя об этом можно говорить и в дороге. Нам пора.

– Ты идешь со мной?!

– Я провожу тебя до тракта и съезжу в Кантиску, но потом мне придется вернуться. Плакальщики по былому во главе с твоей сестрицей забирают слишком большую силу. Когда концом света запахло на самом деле, они не придумали ничего лучшего, чем винить в этом тех, кто, по их мнению, нарушил волю Светозарных. Чтобы спастись, они готовы на все, а я не хочу, чтобы нас вспоминали как самую трусливую и презренную из рас Тарры.

– Похоже, отец, я тебя совсем не знал.

– Так ведь и я увидел тебя настоящего только сегодня. Ну что ж, нам пора…