Текст книги "Тарра. Граница бури"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 87 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

Глава 14
2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя
Таяна. Тисовая падь

1

Гардани взял с собой всех, кто подчинялся ему и Стефану, всех, кто был свободен от караулов и в этот дурацкий праздник оставался в замке. Собрались в считаные мгновенья – умение вовремя оказаться в седле было неотъемлемой чертой «Серебряных». Оставалось догнать отряд, опередивший их почти на шесть часов. Увы! Кавалькада, выехавшая навстречу легату Архипастыря, вряд ли тащилась, как похоронная процессия, тем более что в поездку напросилось немало молодых нобилей, желавших показать себя перед Иланой умелыми наездниками.

Если они со Стефаном правы в своих догадках, а иным образом объяснить странное послание не получается, сторонники Михая нападут в одном из четырех подходящих для засады мест. Вряд ли налетчики будут рисковать и собой, и возможными заложниками, устраивая драку в поле или вблизи от жилья.

Сам Шани захватил бы легата еще до встречи с таянцами. В горах, если взяться за дело с умом, можно спрятать не одну тысячу человек, там каждый камень становится укрытием, а каждая расщелина – неприступной твердыней. С другой стороны, взять заложником высокопоставленного клирика – объявить войну Церкви. Быть отлученным и проклятым вряд ли захочется даже тарскийцам. Если же валяющегося без сознания Михая какие-то умники превратили в прикрытие, то целят в Рене. «Сломанный клинок» означает пленение вождя, значит, о горах надо забыть, а по дороге к Всадникам для засады годятся лишь два места – находящийся в полутора весах от Гелани Козий лог и Тисовая падь, от южного конца которой до Всадников рукой подать. Тисовая удобней, и ее кавалькада должна вот-вот проехать. «Сломанный клинок»… Плен не убийство. Возможно, им предстоит долгая погоня по горам, но это лучше найденных в пади трупов…

Шандер оглянулся на «Серебряных», они, хвала Триединому, отличались неутомимостью волков. Нет, положительно, эту партию еще можно спасти. А когда он вернется, чем бы ни кончилось дело, он убедит Стефана покончить с Годоем. Или убьет тарскийца собственными руками, и пусть будет что будет!

2

Обратная дорога казалась бесконечной. Дело шло к вечеру, но немилосердное солнце продолжало неистовствовать. Кузнечики и те притихли, утомленные жарой.

Холмы Горды остались позади, и разомлевшая кавалькада медленно тащилась по чуть волнистой равнине. Рене ехал впереди остальных, вполголоса беседуя с лейтенантом Саррижем. Офицер Церковной гвардии толково и быстро рассказывал о том, чему оказался свидетелем. В отличие от близорукого и растерявшегося брата Парамона Сарриж не только смотрел, но и видел и запомнил, почему, собственно говоря, и оказался в Таяне. Феликс и Роман обоснованно полагали, что Аррой должен услышать рассказ очевидца.

Сам легат с наслажденьем вернулся в удобную карету, которую покинул, чтобы достойным образом встретить таянцев. Разукрашенный мул, со спины которого брат Парамон приветствовал эландца, трусил сзади под бдительным оком румяного послушника. Яркие одежды таянских нобилей перемешались с зелеными одеяниями клириков и черно-зелеными плащами Церковной гвардии. «Серебряные» и эландцы, однако, держались несколько особняком, соблюдая походный порядок. Не то чтобы они чего-то опасались, просто воинам и в голову не приходило, что можно вести себя иначе.

В лицо пахнуло долгожданной прохладой, кони оживились, бойко спускаясь в пологий овраг, заросший густым кустарником. Тисовая падь манила ласковой тенью, сладостью поздних ягод, бессвязным говором быстрой и холодной, несмотря на иссушающую жару, речки Зварки, торопящейся на встречу с Рысьвой.

Если бы Рене спросили, почему он велел остановиться, он вряд ли смог бы внятно объяснить. Ум эландца еще пытался разобраться в словах Эрасти Церны, а руки уже натягивали поводья. Люди и кони нехотя поворачивали назад. Многоцветная змея, пятясь, отползала от вожделенного укрытия.

Диман и два десятника «Серебряных» взялись за дело, едва заметив яростно машущую руку адмирала. Воины выдвинулись вперед, оттесняя от оврага бестолково озирающихся придворных. Опомнилась и Церковная гвардия, споро окружившая карету легата. Ланка, попросившая приезжего клирика о приватном разговоре, высунулась было наружу – увы. Несмотря на все протесты, чужаки твердо знали, что женщинам, особенно знатным, не место в схватке. Карета неуклюже развернулась и в окружении охраны отъехала на расстояние, показавшееся стражам безопасным.

Тисовая падь лежала впереди, такая уютная и тенистая. Сзади, в двух часах пути, рвались в небо Всадники Таяны. Впереди ждал отдых. Люди, раздосадованные и ничего не понимающие, настороженно смотрели на Рене Арроя. Герцог поискал глазами Ланку и, узнав, что она с легатом, обрадовался – воевать со строптивой девчонкой, наверняка сунувшейся бы в самое пекло, он хотел меньше всего.

Оглядев окруживших его офицеров, эландец бросил:

– Хотел бы я ошибиться, но, похоже, впереди – засада. Насколько мне помнится, чтобы перейти Зварку вброд в другом месте со всей этой ордой, нужно потерять день.

– Полтора, – лаконично отозвался усатый «Серебряный».

– Тем более. Ночевать в степи глупо. Не думаю, что в овраге засела армия – откуда ей здесь взяться? Скорее всего, там отряд, ненамного превосходящий наш. Если вообще превосходящий. На неожиданность ставят, поганцы! Неожиданности не будет. – Если только не заявится Осенний Ужас, но вряд ли чудище набросится среди бела дня на добрую сотню воинов. – Позаимствуйте у придворных плащи и шляпы. Спускаться вниз, громко разговаривая. Вы – собравшиеся напиться из речки оболтусы. Диман, стрелков в линию по краю оврага. Лошадей оставить. В эдакой чащобе от них одно расстройство. Спуск простой, без веревок обойдетесь.

Герцог тряхнул белой головой – эту привычку Счастливчика Рене когда-то знали во всех арцийских портах. Означал сей жест, что капитан принял решение и сбить его с курса теперь не смогут все ортодоксы мира.

– Первые двенадцать вниз! Позиция – вон на том уступе. «Придворные» – следом. Остальные – ждать! Сигнал – начало боя. Для охраны остальных должно хватить церковников.

– Если они не разучились драться, – буркнул Диман.

– Ну все, – Рене усмехнулся, – если я ошибся, конец моему доброму имени.

3

Аррой не ошибся. Едва «придворные» углубились в овраг настолько, что их стало можно отрезать, ловушка захлопнулась. Два огромных, оплетенных плющом ствола с тяжким кряхтеньем повалились, загородив дорогу, а из зарослей слитно ударили арбалеты. Будь атака неожиданной, после первого залпа уцелели б немногие, но «Серебряные» бросились на землю, и тут же сверху по зарослям хлестанули мушкеты эландцев. Некоторые пули, похоже, достигли цели, так как в ответ раздался низкий гневный вой. «Придворные» один за другим вскакивали с земли, срывая ненужные больше яркие плащи. Лежать осталось лишь несколько то ли раненых, то ли убитых – смотреть было некогда.

Не успел рассеяться пороховой дым, как стоящие в резерве молча бросились вперед и вниз, прикрывая один другого. Так они бегали сотни раз на учениях в Высоком Замке. Так их старшие братья бросались на укрывавшихся в западных лесах разбойников, но разбойники, как правило, всеми способами старались избежать схватки с лучшими бойцами Таяны. Засевшие же в Тисовой пади приняли бой, хотя он и начался совсем не так, как они рассчитывали.

Отведенные за ближайший пригорок церковники и придворные вытягивали шеи, пытаясь понять, что же творится в овраге. Здравый смысл подсказывал Рене оставаться в стороне от схватки. Логика настаивала, что, потерпев неудачу сначала с чудищем, а потом и с ядом, его недоброжелатели решили испробовать арбалеты. Они могли пожертвовать целым отрядом ради одной седой головы, значит, надо остаться наверху. Он и остался бы, если бы не видел растерзанных Осенним Ужасом, если бы не хоронил Иннокентия и Марко, не смотрел в глаза Стефану, не успокаивал Герику…

Напряжение и горечь последних месяцев требовали выхода, и Рене Аррой, «не заметив» с трудом сдерживающегося Димана, соскочил с лошади и, держа наготове пистоль, с ловкостью человека, проведшего не один год на качающейся палубе, бросился вниз по склону.

Ему повезло – он сразу наткнулся на врага. Коренастый воин в черных кожаных доспехах удивленно обернулся, услышав за спиной шум. Выстрел уложил его на месте. Отбросив разряженный пистоль – потом подберут, Рене обернулся к новому противнику, вооруженному тяжелым ятаганом.

Знакомое оружие… в своих скитаниях Рене с ним уже сталкивался. Атэвы с легкостью перерубают такими клинками и руки, и шеи… Если им это позволить. Что ж, спасибо атэвским корсарам за науку, но эти противники не хуже…

Что засаду устроили гоблины, Аррой понял почти мгновенно. Уворачиваясь от мощного, с оттягом, удара, эландец мимоходом пожалел, что горцы приняли сторону Годоя. Когда-то они Рене понравились, но война есть война. Эландец крутнулся, ушел в низкую стойку, рука противника окрасилась кровью – и узкое лезвие тут же вошло ему в бок, пробив прочный кожаный доспех. Нелюдь, удивленно вскрикнув, опрокинулся навзничь и затих. Клинок эландца, откованный и закаленный смуглым оружейником, иногда привозящим в Эланд баснословно дорогое, но безупречное оружие, не подвел. Счастливчик выдернул шпагу из мертвого тела и не оглядываясь пошел вперед.

4

Феликс наконец добрался до нижнего ящика личного письменного стола Филиппа. Дни новый Архипастырь проводил в беседах с высокопоставленными клириками, церковных церемониях и написании неотложных писем, с трудом выкраивая время на сон и еду. Ночами он упрямо разбирал личные бумаги покойного и делал это, с тех пор как дождавшийся решения конклава Роман умчался в свое Убежище, один.

С бюро из корбутского дубца пришлось возиться три дня. Феликс едва не счел работу законченной и собрался прилечь хотя бы на пару часов – предстояло рассветное бдение, как обнаружился потайной ящик. Там лежал лишь старый, изгрызенный то ли веками, то ли крысами пергамент и несколько листов бумаги, на которых почерком Филиппа были старательно воспроизведены уцелевшие куски документа, а над разобранными словами другим цветом надписан восстановленный текст. Тот самый «Комментарий к так называемому Пророчеству», о котором пару раз упоминал Филипп и который они с Романом сочли утраченным.

 
Время придет, когда прошлое с прошлым сольется,
В связи греховной смешав убиенных с убийцей.
Лед перекрестит огонь, Свет побратается с Ночью,
В чью бесконечность ушли слывшие вечно живыми.
Но из старинной вражды, боли, разлуки и смерти
Новый пробьется росток, вырастет странное древо,
Где средь обычных ветвей будут железные ветви.
Время, бездушный кузнец, молотом тяжкого рока
В горне беды раскалив два тяжкоструйных побега,
В точно отмеренный час откует два меча небывалых.
Гибелен первый клинок, опасен живому дыханью,
Яд на его острие, он беспощаден в бою,
Но смертоносный разбег остановит достойный соперник,
Ибо второй из мечей скован, чтоб Жизни служить.
Встретятся в миг роковой два сына единого древа,
Кто же из них победит и какою ужасной ценой?
 

Над последующими страницами грызуны потрудились так, что разобрать написанное не взялся бы сам Проклятый. «Вернее, – мысленно поправился новый Архипастырь, – сам Эрасти Церна». Филиппа смысл манускрипта, видимо, очень занимал. На полях Феликс прочел: «Единый корень… Эльф-предок, согрешивший с человеком? Человек, согрешивший с нелюдем? Два меча? Михай Годой и Рене Аррой? Неужели ничего нельзя…»

5

Парадный колет Рене был залит кровью. К счастью, чужой. На эландце пока не было ни царапины – герцог словно сросся со своей шпагой. Клинок адмирала был несколько тяжелее, чем принято в Арции, но Рене управлялся с ним легко и свободно, радуясь, что не сменил любимое боевое оружие на парадное, совершенно не приспособленное для подобного боя.

Драка шла по всей пади. Заросли разделили дерущихся, и битва распалась на отдельные поединки. Никто не знал, что творится в двух шагах от него, о происходящем можно было лишь догадываться по доносящемуся из-за сплетенных ветвей шуму: стуку клинков, одиночным выстрелам пистолей, глухим шлепкам падавших тел, крикам, стонам, рычанию. Определить, где свои, а где чужие, Аррой не взялся бы. Он и еще несколько эландцев и «Серебряных» упорно шли вперед, прикрывая друг друга. Враги больше не стреляли – да и толку-то от арбалета в рукопашной…

Тисовая падь бурлила, иногда Рене и его люди оказывались на острие атаки, чаще кипящая круговерть боя выбрасывала вперед других. Прямо на них, пятясь, вывалилось несколько чужаков, быстро смекнувших, что попали между молотом и наковальней.

Рядом с Рене, нелепо разбросав руки, упал молодой таянец. Потратив на его убийцу лишь один стремительный выпад, герцог схватился с настоящим богатырем, темные доспехи которого пересекала багровая полоса. На сей раз соперник адмиралу попался достойный, он не только превосходил Рене по силе и был выше чуть ли не на голову, но и оружием владел почти столь же безупречно, как и сам Аррой. Но только почти.

Шпага против ятагана… это несерьезно. Сейчас все решала скорость, и здесь горцу сильно мешали его габариты: попробуй быстро ворочать эдакую тушу, меняя стойки и уровни и успевая уходить от молниеносных выпадов противника… Удар ятагана поневоле слегка замедлен – тяжелое оружие вынуждает бойца как бы следовать за своим полетом. Этим-то и воспользовался Рене. Шумное «ха!» нелюдя, падающая дуга удара… в последний момент эландец ушел в сторону, и противник, не в силах преодолеть инерцию, сам насадил себя на шпагу герцога. Тот выдернул оружие, смахнул пот со лба и быстро обернулся.

Затрещали кусты, и на прогалину спиной вперед вывалились еще три гоблина. Прозвучал одинокий выстрел, один из чужаков свалился ничком. Рене, предпочитавший не бить в спину без крайней на то необходимости, свистнул, вынуждая двоих оставшихся обернуться. Два ятагана столкнулись в том месте, где только что находился (да и сейчас должен был находиться) адмирал… новой атаки, однако, не последовало – ветки лещины разомкнулись, и навстречу Рене вырвалось несколько «Серебряных» во главе с Гардани.

Гоблины, сочтя бой оконченным, бросились куда-то вбок, свалив мимоходом одного из «Серебряных». Таянцы и эландцы кинулись следом, но то ли не сразу отыскали проход в зарослях, то ли горцы оказались быстрее. Продравшись сквозь чащу, разогнавшиеся преследователи обнаружили лишь полускрытую плющом узкую, черную щель.

– Каменоломни! – в сердцах бросил Шандер. – Как же мы о них забыли! Этот склон источен, как трухлявая деревяшка… Болтают, внизу течет подземная река, по которой можно добраться чуть ли не до Корбута.

– И не зря болтают. Искать их в этих пещерах можно до бесконечности. – Рене махнул рукой и повернулся к дыре спиной. – Поставим охрану, хотя не думаю, чтобы они попытались выбраться наружу.

– Вы так думаете?

– Уверен. – Голос Рене звучал глухо, и Шандер невольно поймал себя на мысли, что герцог уже немолод. Пройдет лет десять, в лучшем случае пятнадцать, и первой шпагой Благодатных земель назовут кого-нибудь другого. – Да и что им делать наверху? С их внешностью не спрячешься. Нет, они пришли под землей, под землей и уйдут. А тебе прибавится забот – разыскивать эти крысиные норы, заваливать их, ставить часовых…

Гардани внимательно разглядывал мертвецов, которых эландцы стаскивали в кучу возле входа в каменоломни. Нападавшие были крепки и коренасты. Щеголяли они в прочных кожаных доспехах, каких Шандеру видеть пока не доводилось: на кожаную основу пришивались толстые, заходящие друг на друга чешуи. Примерно на десятую часть чешуй были прилажены грубые железные кольца. Головы пришельцев защищали такие же кожано-железные шапки, отнюдь своих хозяев не красившие, вооружением служили искривленные ятаганы, кинжалы, более похожие на слегка уменьшенные мечи, и шипастые булавы.

– Наше счастье, что они не признают мушкетов и пистолей, – невольно вырвалось у Шандера.

– Скорее не взяли с собой, – не согласился эландец. – Кто же устраивает засаду в лесу с огнестрельным оружием? Шум, дым… А так – сняли арбалетными болтами первую группу, тихо и незаметно… Пока бы мы еще сообразили, что к чему… нет, арбалеты куда удобней. Пуля, она дама откровенная, да и перезаряжать замаешься.

– Неужели гоблины с Годоем? – Голос Шандера предательски дрогнул. – Нам еще повезло, что их было мало и они решили отступить.

– Да, – согласился Аррой, – горцы – трудные противники, но не невозможные. Не желаю тебе с ними сцепиться, но, если выпадет, считай их атэвами. А что делать с атэвами, я вам со Стефко показывал.

– А я уже попробовал, – Шандер позволил себе улыбнуться, – только что. Не представляю, как они спутались с такой мразью, как Михай. По-соседски пришли на выручку?

– Вряд ли… Тут что-то большее, и не скажу, что мне это нравится.

– В Арции до сих пор думают, что гоблины – это сказки.

– А они и есть сказка. – Рене двумя пальцами поднял темный плащ, брошенный кем-то из нападавших, и принялся стирать им кровь с эфеса и сапог. – Сказки ведь и получаются из перевранных историй, рассказанных где-то и когда-то очевидцами. Ты не представляешь, сколь много я выслушал от «знающих людей» про свои собственные похождения. Иногда сразу догадаться не мог, что речь обо мне. – Рене отшвырнул окровавленную тряпку. – А арцийские купцы не просто болтают… Самую ценную древесину добывают там, куда чадам Церкви нашей Единой и Единственной дорога заказана, однако во всех арцийских дворцах мебель из корбутского бука или серебристого дубца… Конечно, купцы говорят, что гоблины – это враки, а они имеют дело с горцами. Не удивлюсь, если гоблинские плотогоны точно так же врут своим жрецам или кто там у них…

– Вы говорите так, словно бывали в Последних горах…

– А я и бывал, но так давно, что все стало почти неправдой. Отец приезжал сговаривать сестру за Марко, тогда еще наследника. По этикету великого герцога Эланда везде сопровождает один из его сыновей, но на переговорах я был никому не нужен, вот и отпросился поохотиться со знакомым купцом. Длинный Ференц часто бывал в Идаконе, у нас шутили, что он сам скоро станет маринером. Долго рассказывать, а нас зовут… Похоже, твои решили устроить привал.

– Людям нужен отдых.

– Бесспорно. – Рене на мгновенье нахмурился. – Вот ведь… Промелькнула мыслишка, и, похоже, не самая глупая… Нет, не вспомню. Ладно, надо и в самом деле немного прийти в себя.

6

Так думали и все остальные. Даже не участвовавшие в схватке придворные и монахи были не прочь подкрепить свои силы в расположенном неподалеку от предательской пади городке. О том же мечтали, правда молча, и воины. Уставшие, в изодранных перепачканных одеждах, они совсем не походили на блестящий эскорт, два часа назад подошедший к прохладному оврагу.

Сопровождавших Ланку дам била дрожь, раненые нуждались в лекаре, мертвые – в клирике, остальные – в царке и чистой одежде.

Кто-то из нобилей предложил известить Высокий Замок, и в Гелань поскакал десяток «Серебряных» – Шандер решил, что по таянским дорогам путешествовать в одиночку больше не стоит. Потрепанная кавалькада перешла Зварку, свернула с тракта и потянулась к городку Зварчу, окруженному старинной высокой стеной, меж камней которой жизнерадостно зеленела трава, а кое-где к небу тянулись целые деревца.

– Когда-то тут опасались врага, – негромко сказал брат Парамон, – но теперь мы стали непростительно беспечны.

Посланец Архипастыря перенес стычку с философским спокойствием, которое могло бы показаться величественным, если б не невзрачная внешность монаха.

– Я думаю, ночью будет тихо, – откликнулся Гардани. – Нас больше двух сотен, мы хорошо вооружены, да и в городе есть стража и просто люди, способные держать оружие.

– Вряд ли гоблины повторят свою вылазку, – согласился и Рене.

После того как они присоединились к остальным, эландец все больше молчал, предоставив распоряжаться Шандеру. Адмиралу явно не хотелось ни с кем говорить, и ему это почти удалось – придворные были поглощены своими переживаниями, а воин никогда не заговорит со старшим раньше, чем к нему обратятся. Когда процессия миновала городские ворота, у которых торчали два стражника с добродушными круглыми физиономиями, герцог придержал коня.

– Шани, я еду в Гелань.

– Проклятый меня побери, почему?!

– Сам не знаю, но я долженбыть там. Отец Парамон, по всему видно, разумный человек. Поймет.

– Вы едете один?

– Да.

– Возьмите дюжину «Серебряных».

– Нет, и не настаивай. Извинись за меня должным образом и проследи, чтобы никто никуда не отлучался.

– Вы полагаете, кто-то связан с засадой?

– Вполне может быть.

Однако попасть в Высокий Замок Рене не удалось. Ланка то ли разгадала намерения адмирала, то ли просто поджидала его, чтобы вместе въехать в город. Поняв, в чем дело, девушка твердо вознамерилась сопровождать герцога в Гелань.

Будь в их отношениях все так же просто и светло, как несколько месяцев назад, Аррой вряд ли стал бы возражать: дорога, вопреки опасениям Гардани, представлялась ему безопасной, а Илана была отличной наездницей. Рене боялся другого: он не хотел совместной поездки под звездами именно потому, почему Ланка к ней стремилась. Герцог не был уверен в собственной выдержке, в том, что они доедут до Гелани, а не свернут в какой-нибудь перелесок. Последнее могло кончиться плачевно, и вовсе не из-за рыскающих по Таяне гоблинов – просто после ночи неминуемо наступит утро.

Рене не мог позволить себе соблазнить принцессу. Принцесса не собиралась лишаться ночной поездки. Брать охрану после того, как Илана услышала, что он едет один, значило не только оскорбить девушку, но и признаться, что он разгадал ее замысел. Аррой остался в Зварче.