Текст книги "Тарра. Граница бури"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 87 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

Наставник Лупе склонялся к мысли, что Дракон и Орел символизируют силы, хранящие Тарру. Они могут пребывать в иных сферах или спать глубочайшим сном, но при приближении, казалось бы, неотвратимой угрозы придут и спасут. Если это так, подумалось Лупе, то Дракон и Орел должны были бы оказаться в гуще событий, они же словно наблюдают из темноты за жертвами и страданиями королей и королев, отлученных Пустотой от Звездной Пристани, дарующей покой и забвенье. Лупе смотрела на карты с тягостным предчувствием. Маленькая колдунья слишком много прочла, чтобы отмахнуться от такого предсказания, и потом, она была в Ласкавой пуще. Наступали страшные времена, и нужно было что-то делать…

Лупе бессмысленно уставилась на карту Великой Судьбы, изображающую радугу над бескрайним цветущим лугом, сквозь которую пролетала стая лебедей. Свет – счастье, мир, радость жизни. Он останется, если Рене и Осенняя королева, выбирая Дорогу, не ошибутся, если они, опаленные Негасимым Пламенем, пройдут до конца свой страшный путь, путь, который, кроме них, не пройдет никто. Женщина невольно содрогнулась, когда ее глаза вернулись к Бездне – белесому туману, в котором двигались какие-то уродливые фигуры, а из него тянулось вперед что-то мерзкое – то ли руки, то ли щупальца – и глядели жуткие пустые глаза. Бездна стоит за спиной короля Камня. Михай?! Недозволенная магия? Яд? Но ведь Михай побежден и почти мертв? Или нет?

Маленькая колдунья чувствовала, что должна понять нечто очень важное, понять и рассказать Аррою или Шандеру, но, вновь и вновь вглядываясь в карты, она так и не могла постичь, какая именно угроза наплывает на мир. И только одно было очевидным – необходимость защитить Мариту и Стефана. Лупе бессильно опустила руки и заплакала.

Глава 12
2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя
Пантана. Убежище
Таяна. Высокий Замок

1

Водяные лилии в широких хрустальных вазах казались вырезанными из драгоценного белого мрамора, а серебряные ветви, свисающие над креслом местоблюстителя, выглядели живыми. В огромные, доходившие до пола цветные окна щедро лился солнечный свет, окрашенный в самые нежные и изысканные цвета.

Местоблюститель Лебединого трона Эмзар Снежное Крыло из Дома Розы обвел строгими голубыми глазами собравшихся. Здесь были главы Домов, то есть те, кто мог решать. Остальных, имевших привилегию слушать и говорить от своего имени, видимо, не так уж и взволновала просьба Эанке Аутандиэль, Эанке Падающей Звезды, дочери Астена Кленовой Ветви и Нанниэль Водяной Лилии. Или же Светорожденные уклонились от присутствия на Совете именно из-за Эанке, чья телесная красота не мешала ей быть истинным бичом клана. Не поддержать просьбу Аутандиэли означало заполучить смертельного врага, поэтому соплеменники Эмзара, многие века тщательно избегавшие любых столкновений, предпочли не появиться.

Пришли лишь те, с которыми Эанке и ее матушка шептались по укромным местам. Эти будут поддерживать своих предводительниц, а значит, Совету или придется пойти им наперекор, что означает войну, или же согласиться, по сути, отдав в их руки Убежище. Буде такое случится, ответственность за дальнейшее ляжет на его, Эмзара, плечи. Он, конечно, знает, что делать, но после этого лишь самый азартный игрок поставит на то, что местоблюститель увидит следующую весну. Рамиэрль бы поставил.

Впрочем, что бы ни думал Эмзар, его обрамленное темными локонами лицо оставалось бесстрастным. Заняв причитающееся ему место во главе стола и тщательно расправив складки белоснежного плаща, Местоблюститель равнодушно обратился к главам Домов. Семи, а ведь когда-то на Совет собиралось более сотни Лебедей!

– Дети Звездного Лебедя, да скользит он вечно по глади Великого Озера, Эанке Аутандиэль из Дома Розы обращается к нам с просьбой. Выслушаем же ее.

Возразивших не нашлось. Эмзар царственным жестом возложил руку на инкрустированный перламутром и опалами стол:

– Говорит Эанке из Дома Розы!

Чтобы не уронить себя перед Советом, Эанке надела лучшие драгоценности Дома. Даже знаменитую диадему, украшенную тридцатью двумя звездчатыми сапфирами. Эмзар знал, что без разрешения главы Дома она не имела права это делать. Очевидным было и то, что Астен своего разрешения не давал. Дочери же просто не пришло в голову спросить мнения отца. Конечно, за годы прозябания в Убежище эльфы опростились, отвыкнув от строгих требований этикета, но раз уж Эанке объявила себя наследницей старинных властителей, она не должна пренебрегать древним обычаем. Хотя, с другой стороны, надев фамильные ценности, Падающая Звезда словно бы обретала право говорить от имени Дома. Эмзар равнодушно взглянул на брата.

Астен был одет подчеркнуто скромно – серо-голубая туника подпоясана простым серебряным поясом, на золотых волосах тонкий серебряный обруч. На красавицу-дочь он смотрел со скучающим выражением вежливого хозяина, внимающего надоедливому и неумному гостю. Если в душе Астена и бушевала буря, он ничем себя не выдал. Правитель в который раз подумал, что его брат-поэт не столь прост и понятен, как может показаться с первого взгляда. А Кленовая Ветвь вежливо улыбнулся и приложил руку к груди:

– Свидетельствую и подтверждаю, что стоящая пред нами девица и есть Эанке Аутандиэль, что она принадлежит к Дому Розы, главой которого я являюсь. Девица же Эанке приходится сестрой наследнику главы Дома Нэо Рамиэрлю.

Глаза девицы Эанке бешено сверкнули. Формально Астен лишь подтвердил ее право требовать справедливости, на деле же дал понять, что не имеет к происходящему никакого отношения, и напомнил, что Эанке Аутандиэль не более чем сестра Рамиэрля-Разведчика, права которого она вздумала оспаривать. У Эанке хватило ума сдержаться: как бы там ни было, она не позволит втянуть себя в спор, пока не выскажет все, что считает нужным. Красавица обвела глазами семерых вождей, собравшихся за столом Местоблюстителя, и десятка полтора соплеменников, сидевших на обитых серебристым шелком скамьях, расставленных между доходящими до пола окнами. Рамиэрля среди них не было.

– Я прошу Совет Лебедя выслушать меня. – Звонкий и чистый голос был слышен в самом отдаленном уголке Зала Звездного Лебедя.

2

Шандер переставил вырезанную из черного дерева «всадницу» на два поля вбок. Он считался неплохим игроком в эрмет, но сегодня у него не было шансов – обыграть Стефана было не легче, чем превзойти Рене в искусстве фехтования. Возможно, когда-то кто-то такой и родится, но это когда еще будет. Тем не менее играть с принцем и фехтовать с адмиралом граф Гардани любил. Капитан «Серебряных» никогда никому не завидовал, чужое мастерство его лишь восхищало и заставляло часами тренироваться. В Высоком Замке сражаться с Шандером в эрмет на равных могли разве что король Марко да покойный Иннокентий. Что до шпаги, то, пока Стефан был здоров, граф и принц оспаривали друг у друга первенство, в равной степени гордясь и своими удачами, и победами друга. Впрочем, их отношения в принципе не знали, что такое зависть.

Отец Шандера сначала смотрел на дружбу сына с принцем косо, так как никогда не одобрял королевских фаворитов, но, убедившись, что Стефко не является господином, а Шани – слугой, успокоился. Шандер же никогда и ни о чем венценосного друга не просил, пока не влюбился в красавицу-мещанку, расстаться с которой было выше его сил. Откажи Стефан в просьбе или посоветуй сделать юную Ванду не женой, а любовницей, граф наверняка сохранил бы фамильную преданность Ямборам, но это была бы обычная верность рыцаря сюзерену. Принц поступил иначе. Преодолев сопротивление обоих семейств и отца-короля, при помощи кардинала Иннокентия Стефан устроил брак Шандера, после чего друзья стали неразлучны. Именно тогда король Марко сделал шаг, сначала всех удививший, но потом оцененный по достоинству. Когда капитан «Серебряных» нашел смерть в медвежьих объятиях, король назначил его преемником друга своего сына.

Гвардия наследника не сразу признала нового начальника, который к тому же был младше большинства из них, но Шани Гардани доказал, что достоин своей должности. Нынешние «Серебряные» были готовы следовать за своим капитаном в огонь и в воду.

Когда после отъезда Романа граф собрал своих лейтенантов и рассказал о заговоре против Стефана, те восприняли новость как положено личной гвардии. Внешне ничего не изменилось – все так же сменялись каждые два часа парадные караулы, а свободные от дежурств воины упражнялись во внутренних дворах, пили вино и крутили усы перед хорошенькими девицами, но на самом деле «Серебряные» больше не отдыхали. Как-то так вышло, что гвардейцы оказывались именно под теми окнами и у тех дверей, через которые можно было пройти к покоям принца и эландского герцога, также взятого под негласную охрану. Под шитыми серебром черными доломанами были надеты кольчуги, а вино разбавлялось водой.

Шандер был уверен в своих людях, как в себе, но все равно считал дни до возвращения Романа. Граф не дрогнул бы, случись ему схватиться лицом к лицу с десятком атэвов или с горсткой людей оборонять замок от целого войска, но магии он боялся. Шандер Гардани не мог чувствовать себя спокойно, зная, что в Высоком Замке заперт пойманный с поличным колдун и отравитель, пусть и полудохлый. Будь на то его воля, граф немедленно казнил бы Годоя, даже если его смерть приговаривала Зенона к вечному безумию. Впрочем, окажись на месте Зенона, которого Шандер никогда особо не любил, Стефан…

Гардани наморщил лоб, заставляя себя думать о том, что он видит на игральной доске. Принц уже вывел из-под удара «адмирала» и пытался развернуть «колесницу». Удача не благоприятствовала Стефану – у него почти не было флота, зато случился переизбыток придворных. Любой другой игрок сдал бы партию без боя, но наследник Таяны медленно, но верно подчинял судьбу своей воле. Однако доиграть им было не суждено. Сташек Гери, самый молодой из «Серебряных», застыл на пороге в подчеркнуто бравой позе.

– Ее величество хочет говорить с вашим высочеством! – отчеканил он.

На бледном лице Стефана ничего не отразилось, но Шандер заметил, как тонкие пальцы сжали палисандровую фигурку.

– Я рад служить ее величеству. – Голос принца был ровным. Сташек лихо повернулся и вышел. Шандер встал, готовясь последовать его примеру.

– Останься. – Стефан был непререкаем. – Если Герика пришла, это касается не только меня.

3

Эанке с победным видом обвела взглядом Зал Звездного Лебедя. Она могла гордиться собой: ее доводы были безупречны, она высказала все, что хотела. Если Совет Лебедя не прислушается к голосу разума, тем хуже для него, ее же совесть может быть спокойна.

Сидевшие у стен Светорожденные молчали: ждали, когда выскажутся главы Домов. Эмзар все так же равнодушно и буднично предложил начать с младшего.

Клэр Утренний Ветер из Дома Журавля Эанке не любил. И очень. Когда-то, много весен назад, красавица из Дома Розы владела сердцем Клэра, но неистовое желание возлюбленной вернуть вчерашний день вызывало у любившего дождь, птиц и светлые кленовые рощи «журавлика» недоумение и печаль. Девушка сочла своего обожателя трусом и ничтожеством, что не мешало ей показывать немногочисленным подругам свои изображения работы Клэра. Казалось, так будет вечно, но однажды Утренний Ветер посмотрел по сторонам и понял, что кроме Эанке в Убежище есть и другие. Пепельноволосая Тина Последняя Незабудка из Дома Ивы вытеснила из сердца художника дерзкую красавицу. Эанке тяжело пережила потерю единственного к тому времени поклонника и попыталась выместить зло на Тине. И тут-то кроткий Клэр показал, что досаждать его любимой не может никто.

Эанке не забыла ясный зимний день, когда напротив Лебединого чертога появилась ледяная статуя. Это, без сомнения, была она, Эанке Аутандиэль, но прекрасные черты были сведены гримасой злобы и вожделения, нежные руки скрючены, как совиные лапы, рот разинут, словно ледяная женщина выкрикивала отвратительные, грубые слова. Трудно было представить себе большее оскорбление, к тому же обитатели Убежища понимающе перемигивались, довольные тем, что вздорная девица наконец-то получила по заслугам.

Статуя, несмотря на слезы и крики Эанке, простояла до весны. Красавица запомнила урок: она стала сдержанней, но ненависть к Клэру возросла многократно. Когда же мать Утреннего Ветра отказалась от своих прав главы Дома в пользу сына, Аутандиэль не показывалась на улице несколько дней, боясь выдать обуревающие ее чувства. Что до Клэра, то он своих чувств не скрывал.

– Я выслушал все, что говорила эта… дева, – художник произнес это слово так, что оно прозвучало оскорблением, – и не понял почти ничего. Я не понял, почему мы должны заниматься жалобами сестры на брата при живом отце и главе Дома. Я не понял, почему мы должны отбирать у брата его находку и передавать ее сестре. Я не понял, наконец, почему мы должны преступить древний запрет и вновь начать поиски отвергнувших нас богов и почему кольцо, не имеющее ничего общего с нашей волшбой, поможет там, где ничего не вышло у лучших магов.

Я знаю лишь одно: Эанке Аутандиэль не хочет смириться с тем, что у нее никогда не будет подданных, что она живет на маленьком острове, а не в легендарном Светозарном, и что она ни в ком не вызывает ни любви, ни хотя бы уважения. Поэтому-то она и ненавидит всех. Вас. Меня. Своего брата. Если мы уступим и отдадим колдовскую игрушку, Эанке будет заботиться лишь о себе. Если найденная Рамиэрлем вещь в самом деле ценна, мы все превратимся в заложников скверного характера Эанке, чтобы не сказать безумия. Я кончил.

– Благодарю тебя, Клэр Утренний Ветер. Что скажет Дом Ивы?

Нидаль Рябиновая Гроздь изящным движением поправил опаловый медальон, с которым не расставался со дня гибели жены.

– Я не хочу никого осуждать и никого обсуждать. Мне кажется, принесенное Рамиэрлем кольцо не повод для сбора Совета. Это внутреннее дело Дома Розы. Я готов извиниться за излишнюю резкость слов, сказанных моим зятем, но не за суть их. Эанке Аутандиэль поступила недостойно.

– Благодарю главу Дома Ивы. Совет ждет слова Дома Иволги.

Главой Дома Иволги была Тамиона Лунная Бабочка, легкая и неуловимая. Собственно говоря, Дом Иволги и состоял-то из трех одиноких сестер, все еще надеявшихся обнять возлюбленных, пропавших во время Войны Монстров. Лэа и Вардикэ ждали женихов, Тамиона – мужа.

– Я даже не знаю, – Тамиона грациозно склонила золотистую головку, – что сказать. Если это кольцо действительно столь важно, надо просить Рамиэрля отдать его клану. Может быть, мы с его помощью сможем отыскать тех, кого по недомыслию оплакиваем, или же защититься от будущих бед. Если же это обычный перстень, пусть он остается у Рамиэрля. Что до Эанке, она в любом случае не имеет на него прав.

– Благодарю тебя, Тамиона Лагариэль. Дом Ириса?

Стройный темноволосый Антэл Золотой Тростник с глазами сине-лиловыми, как вечернее небо, был немногословен:

– Мы слишком мало знаем о кольце Рамиэрля, чтобы судить о нем. И к тому же решать судьбу талисмана за спиной нашедшего недостойно.

– Спасибо, Антэл. Астен Кленовая Ветвь, ты присоединяешься к словам Эанке из твоего Дома?

– Нет, – покачал золотой головой Астен. – Эанке движут зависть и честолюбие, а это не те кони, на которых можно въехать в земли обетованные. Что до кольца, оно принадлежит не нам, и не нам решать, что с ним делать.

– Что ж, Дом Розы откровенен. Дом Лилии?

– Если находка Рамиэрля может быть полезна клану, нельзя выпускать ее из рук. Но мы должны быть уверены, что магия кольца не враждебна Свету. Если Эанке готова поручиться за все ею сказанное, я предложил бы позволить ей заняться кольцом.

– Дом Лилии также высказался достаточно ясно. Будет ли говорить Дом Мотылька?

– Дом Мотылька полагает, что нужно выслушать Рамиэрля-Разведчика и только потом решать.

– Главы Домов сказали. – Эмзар бесстрастно обернулся к сидящим вдоль стен. – Присутствующие на Совете будут говорить?

Эмзар ожидал, что сторонники Эанке станут убеждать Совет, но те молчали. Эмзар заметил быстрый взгляд, которым Эанке обменялась с матерью и Фэриэном из Дома Лилии. Что-то затевалось. Однако что именно приготовила Аутандиэль, никто так и не узнал. Серебристый занавес поднялся, и в Лебединый чертог вошел тот, имя которого так часто упоминали собравшиеся.

Рамиэрль, словно бы в насмешку над сестрой, оделся как эландский маринер. Столь нелюбимый эльфами черный цвет выгодно оттенял золото волос и синеву глаз, а длинный клинок на шитой серебром перевязи и кинжал за спиной говорили, что этот изысканный красавец не менее опасен, чем лев или кэргора [58]. Лицо барда хранило вежливое выражение, но в глазах плясали смешинки.

– Я с интересом узнал, что благодаря моей предприимчивой сестрице оказался в центре внимания Светлого Совета, и поспешил прийти. Я не помешал?

– Я рад, что ты здесь, Нэо Рамиэрль, – доброжелательно откликнулся Эмзар, умело скрыв вздох облегчения. – Но ты зря беспокоился, Совет Лебедя оставляет просьбу твоей сестры без внимания.

– Я благодарю Лебедей за мудрое решение. – Либер улыбнулся, и в улыбке его опять-таки сквозила легкая насмешка. – Боюсь, оно было единственно возможным. Я расскажу всем, как ко мне попало это кольцо. Сочтя по наивности, что знать об этом должны немногие, я ошибся. Отсутствие знания рождает в некоторых головах не самые уместные планы. Итак, угодно ли Светлому Совету меня выслушать?

Любопытство в равной степени присуще всем мыслящим тварям. Эльфы не оказались исключением. Рамиэрль, или, вернее, Роман Ясный, в этом и не сомневался.

– Начну с того, что кольцо это принадлежало человеку, известному как Эрасти Церна. – Бард вновь усмехнулся одними глазами. – Люди почитают его как святого, и перстень этот хранился в их главном храме. Вместе с руками Эрасти Церны, отсеченными его убийцами. Касаться кольца имел право лишь Архипастырь. Некто, я так и не узнал, кем был покойный, решил завладеть кольцом Эрасти. Увы! Моя дорогая сестра оказалась не первой, кому пришла в голову эта блистательная мысль.

За кольцо одному из кардиналов обещали архипастырский посох. Прежний Архипастырь был убит. Его преемником готовился стать некто Амброзий, теперь, полагаю, уже покойный. Ночью они вместе с тем, кто охотился за кольцом, осквернили святыню. Один сгорел на месте. Другого схватили отсеченные руки. Затем из огня явился сам Эрасти и поручил кольцо мне. А теперь пусть кто-нибудь попробует подойти и взять его. Если сможет, разумеется.

Роман учтиво поклонился и остался стоять посреди зала, в упор глядя на Эанке. Та, гордо вскинув голову, сделала несколько шагов к брату, потом остановилась, резко повернулась и с криком: «Ненавижу!» – бросилась вон. Совет Лебедя был окончен.

4

Герика, застыв на пороге, растерянно смотрела на двух мужчин, поднявшихся из-за эрметного столика.

– Прошу вас, ваше величество. – Шандер подвел королеву к креслу, на котором та когда-то любила сидеть, и тарскийка послушно села, сложив руки на розовой атласной юбке. – Мы счастливы вам служить. «Серебряный», оставьте нас и проследите, чтобы в коридоре никого не было.

Юный гвардеец повернулся и вышел еще более браво и старательно, чем в первый раз. Стефан пристально посмотрел на королеву и тихо спросил:

– Что случилось, Геро?

В серых глазах мелькнули слезы, но юная женщина справилась с собой:

– Ко мне только что приходили. – Негромкий голос казался спокойным.

– Кто?

– Не знаю. Одет как придворный, но лицо мне незнакомо.

– Что было ему нужно?

– Чтоб я попросила у… у его величества пропустить меня к отцу.

– Что? – В глазах принца сверкнуло зеленое пламя. – К Годою?!

– Да. И как можно быстрее. Я не хочу видеть отца, но этот человек мне приказал.

– Приказывать королеве может лишь король.

– Он, наверное, этого не знал… Он сказал, что я должна увидеть отца еще до вечера и сказать несколько слов. Так, чтобы слышал только он. И еще он сказал, что если я кому-то расскажу об этом приказе, то буду жалеть всю жизнь.

– Так и сказал?!

– Он поклялся Триединым, – грустно кивнула королева, – но я все равно решила рассказать. Если это на пользу отцу, значит, будет плохо остальным. Я никогда, – она робко подняла глаза, – не пришла бы сюда, но герцог Аррой уехал. Остались только вы, а что-то делать надо.

Принц молча смотрел на молодую женщину, руки его дрожали, и Шандер понял, что отвечать должен он.

– Ваше величество, пока мы не решим, что делать, вам не стоит возвращаться в свои покои.

– Что за слова он велел передать? – Стефан уже овладел собой.

– «Сегодня. Вукереч. Сломанный клинок».

– И это все?! – ошеломленно переспросил Шандер.

– Все, – виновато кивнула она.

– Герика, – голос Стефана сорвался, – подожди… там.

Там… В этой небольшой комнатке с окном в Осенний садик они со Стефаном провели немало счастливых часов. Королева встала и покорно вышла, послав Стефану с порога долгий просительный взгляд, на который тот не ответил.

– Ты что-то понимаешь? – Шандер намеренно отвлек принца от неуместных нынче сожалений.

– Нет. Но мне кажется, разгадка где-то рядом. Пока же мне понятно только слово «сегодня».

– Значит, Годой в себе? Несмотря на каленое железо?

– Значит, в себе. Или должен прийти в себя… Не до него! Человека, который приходил к Геро, мы, конечно, не найдем. А если и найдем, вряд ли чего-то от него добьемся. Проклятый знает, сколько этих тварей. К тому же они поймут, что их выдала Геро… Нет, мы должны догадаться сами.

– Вукереч, что это такое? Или кто?

– Ума не приложу! – Принц потер пальцами виски. – Может, что-то тарскийское?

– Навряд ли… Больше на староарцийское похоже. Как же оно теперь будет звучать? Так, «В» на «ф» и «к» на «ж»…

– Не забудь еще «еч» на «е» поменять. Иннокентий рассказывал, что арцийцы, смешавшись с оргондцами, за последнюю тысячу лет из «дамечей» в «даме» превратились. Значит, у нас получается какой-то Фужере. Где-то что-то я такое слышал…

– Фужере?! Ты и вправду забыл? Это же епископ ортодоксов, который выбрался живым из Эр-Атэва и привез в Арцию эрмет! В те времена его имя читалось как «Вукереч»!

– Ну и что с того? Он умер еще до Анхеля, да и писал-то одну лишь церковную чепуху. Дескать, все, что дадено, дадено по воле Триединого, а посему ничего и менять-то нельзя. Если бы не эрмет, о нем бы и вовсе забыли.

– Вот именно. Его книга сейчас большая редкость, но у меня есть. Там, среди прочего, описываются эрметные комбинации. Фужере из ненависти к атэвам решил переназвать их по-своему, но позже все перешли на атэвские названия.

– И что это нам даст?

– Одно из положений он назвал «Сломанный клинок». Пойдем. Надо найти книгу.

5

Эльфы расходились молча, не глядя друг на друга. Эмзар задержал Романа и, когда они остались одни, тихо сказал:

– Не знаю, чему помешал твой приход, только, похоже, Эанке собиралась показать нам свою силу. В любом случае, Убежище для тебя теперь не самое безопасное место.

– Я понимаю, что все колдуны мира вкупе с Белым Оленем не мечтают о моей смерти больше той, что по недосмотру Творца зовется моей сестрой. Я мог бы поговорить с ней на доступном ей языке, но мне действительно некогда.

– Идешь к Последним горам?

– Сначала – в Таяну…

– Примеро действительно собирается с тобой?

– Не самое приятное общество, но, возможно, без Преступивших мне не пройти дальше Эрасти… Впрочем, Топаз с Перлой добегут до Гелани всяко быстрее, чем наши маги до Тарски. Мы просто условимся о встрече.

– Они настаивают на совместном путешествии.

– Хотят, чтоб я был на глазах. Придется их разочаровать.

– Когда ты уходишь?

– Хотел бы вчера, но лучше дождаться Уанна, который появится со дня на день. Если кто-то и знает о кольце, так это он. Иначе мое возвращение в Убежище окажется ошибкой.

– Неужели они не знают совсем ничего?

– Ничего. Даже Примеро. То, что он говорит с присущим ему умным видом, скажет любая жаба, я уж не говорю о философской. Единственной зацепкой оказалась одна строчка, написанная рукой вашей матери. Она упоминает «темное кольцо, сулящее надежду». Но оно ли это?

– Боюсь, она имела в виду что-то свое…