Текст книги "Стрела на излете (СИ)"

Автор книги: Вера Школьникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Глава двенадцацая

Королева раздраженно выговаривала старшему распорядителю двора:

– Я ведь уже сказала, что не буду сейчас принимать наместника Ландии! Неужели так трудно довести это до его сведенья? Кто вообще позволил ему приехать в Сурем?! – Коронация была назначена на полдень, ночью Саломэ вовсе не ложилась спать и сейчас сидела в кресле, откинув голову на подставку, отдавшись на растерзание сразу трем мастерам-цирюльникам.

На этот вопрос распорядитель ответить не мог, точно так же, как не сумел отправить настойчивого лорда восвояси. Вызвать охрану и выставить его вон он не решался, а уйти добровольно тот оказывался, настаивая на аудиенции у королевы. Прямо с порога! В грязных сапогах и дорожном плаще! Уселся в приемной, широко расставив ноги, и всем своим видом показывал, что вытащить его оттуда можно будет только упряжкой волов. К сожалению, из покоев ее величества не было второго выхода, и она обязательно бы столкнулась с нахалом в дверях!

– Прикажете удалить его силой? – осторожно поинтересовался распорядитель.

Саломэ досадливо вскрикнула – цирюльник слишком сильно потянул прядь, и вздохнула:

– Этого только не хватало! Хорошо, давайте его сюда, только быстро, – словно ей мало было сложностей с государыней!

Ирия отказалась одеваться, служанкам пришлось просовывать ее руки в рукава, словно наряжая тряпичную куклу. Утром она попыталась остаться в постели, и поднялась только после того, как свекровь прошипела на будущей невестке на ухо, что король придет исполнить супружеский долг прямо сюда, так что она может не трудиться покидать ложе.

Айвор отвесил подозрительно короткий поклон и подошел ближе. Саломэ остановила его:

– Стойте где стоите! Вы испачкаете мне платье! – Переодеваться у нее уже не было времени, пришлось бы явиться на коронацию собственного сына в заляпанном грязью платье, – что требует моего внимания настолько срочно, что вы даже не потрудились привести себя в пристойный вид?

– Две причины, ваше величество. Во-первых, я приехал передать вам послание Берегового Братства, – он протянул королеве футляр. Фрейлина передала послание, успев протереть платком, но Саломэ не собиралась читать его сейчас:

– До коронации моего сына осталось два часа! Береговое братство подождет.

– В таком случае позвольте мне на словах передать вам содержание письма. Начиная с сегодняшнего дня ни один корабль не покинет гавани империи, до тех пор, пока не будет заключен мир с Кавдном. Моряки устали воевать.

– Это мятеж! – Гневно выкрикнула Саломэ. До чего же ей порой недоставало Чанга… будь министр по-прежнему на посту, с наглецом-южанином разбирался бы он.

– Это исконное право Берегового Братства, ваше величество. Вы не можете заставить людей выйти в море, если они не хотят этого делать.

Саломэ повернулась к своему секретарю, застывшему в дальнем углу комнаты:

– Вызовите военачальника! Он ведь глава этого самого братства, пусть сам разбирается со своими моряками.

– Прошу прощения, ваше величество, но у вас устаревшие сведенья. Вы напрасно не потрудились прочитать письмо. Глава берегового братства – я. И могу вас заверить и от своего имени, и от имени морских лордов, что корабли не поплывут.

– Все-таки мятеж, – заключила Саломэ, невольно любуясь молодым человеком. В своей дерзости он был восхитительно красив: осеннее солнце, пройдя сквозь оранжевые стекла витража, придало светлым волосам благородный оттенок темного золота, глаза цвета морской волны в теплый летний день вызывающе горели на смуглом лице. Такой красоте самое место в легендах, куда лорда Айвора стоило отправить сразу после войны с Ландией, не дожидаясь, пока он взбунтует моряков. Придется исправлять чужие ошибки: назад в Ландию он не вернется. А что делать с морскими лордами, стоящими за этим свободным волеизъявлением, она подумает после коронации. К счастью, южане так и не изменили своему обыкновению не держать больших дружин.

Айвор словно прочитал ее мысли:

– Моя смерть не изменит решение братства, ваше величество, они готовы идти до конца. Надеюсь, вы проявите мудрость, и не станете начинать правление своего сына с кровопролития, как поступил его отец, – и прежде, чем Саломэ успела что-либо ответить, продолжил:

– Я передал вам послание, а теперь, с вашего позволения, хотел бы увидеть свою супругу, государыню Ирию. Не сомневаюсь, что ее возвращение на родину будет воспринято как знак доброй воли молодого короля в установлении мира с соседями.

В наступившей тишине со звоном разлетелся на куски кувшин с горячей водой, выпавший из рук цирюльника:

– Что? – Только и смогла беспомощно переспросить побледневшая даже сквозь слой румян Саломэ.

– Государыня Ирия – моя жена. Брак заключен согласно всем законам, чему есть свидетели, и заверен. Мои слова может подтвердить леди Риэста, жрецы, проводившие обряд, а так же министр Чанг, – Айвор не стал уточнять, каким еще образом можно подтвердить его слова, но Саломэ и без того во всех красках представила себе, какой разразился бы скандал, взойди новобрачная на ложе. Не говоря уже о том, что к ложу ее пришлось бы привязывать…

Чанг! Опять Чанг! Разумеется, Айвор ведь только что приехал, и сразу же вломился к королеве, он еще не знает, что министр переоценил степень своего могущества. В эту минуту Саломэ хотелось разрыть безымянную могилу на дворцовом кладбище, оживить покойника хоть самой черной магией и удавить собственноручно. Он знал! И позволил южанину стать наместником Ландии, а чужую жену обвенчал с ее сыном! В тот момент Саломэ уже не помнила, что брак этот был пустым обрядом, а министр выполнял волю короля.

Она заставила себя успокоиться и быстро все обдумать: до коронации меньше двух часов. Даже если государыня Ирия немедленно овдовеет, скандала не избежать. Слишком много свидетелей, да и безутешная вдова не станет молчать. Не говоря уже о том, что венчание придется проводить заново. Южанин может получить свою жену, но он напрасно думает, что она отдаст им Ландию. Саломэ вызвала стражу:

– Проводите лорда Айвора в покои к государыне и проследите, чтобы он их не покидал. А это, – она протянула гвардейцу так и не открытый футляр с посланием берегового братства, – передайте военачальнику, – Саломэ снова подставила голову цирюльникам. Ни мятежи, ни откровения, ни Семеро, ни Аред во плоти не помешают ей сделать своего сына королем.

***

Коронацию столичный город Сурем видел впервые. В летописях не сохранилось упоминаний, проводил ли король Элиан особую церемонию в первое свое пришествие, тогда и города-то толком не было, так, пара укреплений за крепостной стеной, но после своего внезапного возвращения короноваться он не стал, сразу же приступил к государственным делам. По храмам прочитали благодарственные молитвы, тем дело и закончилось. Наместницы же и вовсе не короновались, а венчались со статуей, после чего вступали в должность, принимая из рук Хранителя государственную печать. Для Арлана ритуал пришлось создавать заново, в кратчайшие сроки, церемонию можно было провести и с большей роскошью, но Саломэ слишком торопилась.

Для коронации избрали храм Эарнира, хотя сперва хотели возложить на принца корону перед изображением Хейнара, по Саломэ возразила, что король и есть Закон для своих подданных, и церемонию перенесли к алтарю бога жизни.

Тут же по городу начала гулять дерзкая песенка, в которой Семеро спихивали друг на друга сомнительную честь возложить корону на молодого государя: Хейнар отказался, сказав, что для этого короля закон не писан, Лаар сообщил, что после бездарной войны с Кавдном ему и смотреть на принца противно, Аммерт развел руками – уж если Хранитель взбунтовался, то он поверит своему избраннику, и подавно не станет короновать мальчишку: учитель знает цену своему ученику. Навио сбежал в дальние края, Эдаа сказал, что принц – вор, укравший у бога времени десять лет жизни, а вору негоже править империей. Один только Келиан был готов короновать принца за верную службу его отца, ведь Элиан усердно потрудился во славу бога смерти, но милосердный Эарнир согласился взять на себя неблагодарную обязанность, в надежде, что принц не станет повторять ошибки покойника.

В конце песенки неизвестный автор восхищался милосердием Эарнира, но сомневался, что молодой король окажется лучше старого. А в самом последнем куплете прямо заявлял, что раз уж отца прибрал к себе Восьмой, то ему бы и следовало короновать сына. Саломэ назначила награду за голову сочинителя и штраф за исполнение его сочинения, городская стража арестовала уже шестерых рифмоплетов, но песенку по-прежнему распевали на всех углах.

Принц медленно шел к алтарю по синей ковровой дорожке, расшитой зелеными листьями. Торжественно гудели трубы, дамы и кавалеры в роскошных нарядах заполнили зал, но королева знала, что это всего лишь толпа придворных лизоблюдов. Лорды не приехали на коронацию, даже не прислали своих представителей. Не было и послов: Ландия считалась частью империи, с Кавдном воевали, а эльфийский посланник покинул Сурем сразу же после возвращения Элиана. Саломэ понимала, что коронация – лишь первый шаг на долгом пути, и ох как дорого придется заплатить, чтобы упрочить его власть над империей. Ради себя она не пошла бы на такие жертвы, но во имя сына была готова на все. Арлан рожден, чтобы править!

Храм оцепили гвардейцы, она по-прежнему не доверяла городской страже, а немногочисленные отряды, оставшиеся под командованием военачальника, еще не вернулись в Сурем, и королеве казалось, что они не слишком торопятся. Слух о том, что супруга короля оказалась чужой женой, успел расползтись по дворцу, Саломэ с тоской представляла себе содержание следующего опуса уличного поэта, и проклинала тот день и час, когда Элиан разрешил книгопечатанье.

На пути к этой коронации она преодолела столько препятствий, что даже сейчас, когда Арлана отделяло от алтаря всего несколько шагов, не могла поверить, что добилась свого, не чувствовала облегчения, наоборот, застыла в ожидании неминуемой беды. Принц опустился на колени перед статуями Эарнира и Эарниры, положил ладони на полированный мрамор алтаря. В ушах Саломэ звенел крик Хранителя: "Отмените коронацию, умоляю!", заглушая слова жреца. Затем крик сменился тихим глуховатым голосом: "Мне очень жаль", и она уже почти была готова рвануться вперед и остановить коронацию, подчиняясь слепому предчувствию, но жрец закончил молитву и голову Арлана обхватил золотой венец, украшенный драгоценными камнями семи цветов. Молодой король медленно поднялся с колен и окинул взглядом своих подданных. Зазвенели колокола, возвещая конец обряда толпе, собравшейся на площади перед храмом.

Арлан прошел мимо Саломэ даже не взглянув на мать. Колокола продолжали звонить, за стенами вопила толпа, расхватывая мелкие монеты, а королева застыла у алтаря, не в силах шевельнуться. Предчувствие ушло, его сменила уверенность: беда уже случилась, и ничего нельзя исправить. Служители распахнули двери, Арлан вышел из храма и только тогда Саломэ смогла скинуть оцепенение и последовала за ним. Отступать ей было некуда.

***

Улизнуть с коронации не удалось: за день до церемонии в Корвина вцепились распорядители, и оказалось, что военачальник чуть ли не более важная фигура в оном действе, чем сам коронуемый. Даже удивительно, как они изначально собирались обойтись без него, ведь в Сурем Корвин приехал без приглашения! И к концу церемонии он уже искренне жалел, что Тейвора так не вовремя отправили в отставку. Парадная кираса давила на плечи, шлем закрывал обзор, церемониальный короткий меч без ножен хлопал по бедру при каждом движении. Хорошо еще, ничего не нужно было говорить: вопреки заверениям, вся важность его роли свелась к тому, чтобы стоять за спиной у принца, молчаливым воплощением военной мощи империи.

После возложения короны процессия медленно вернулась во дворец, вволю наслушавшись народного ликования. Впрочем, сквозь ликование отчетливо пробивался припев той самой песенки, про Семерых и Восьмого, и Корвин был рад оказаться под надежной защитой дворцовых стен. Королева не случайно выбрала для вечерних торжеств старый тронный зал. Построенное еще при Саломэ Первой здание не могло соперничать в роскоши более поздними дворцовыми постройками, зато толщиной стен не уступало крепости, каковой по сути и являлось. Похоже, не одному Корвину ликование жителей Сурема показалось не слишком искренним.

Он стоял у окна и разминал затекшие плечи, с ненавистью глядя на кирасу. На вечернее празднество ее можно было не надевать, но завтра предстояла многочасовая присяга, и ему снова придется провести день в доспехах в угоду глупой традиции. Как будто с появлением ручных бомбард в этих железках остался хоть какой-то смысл! Стук в дверь вырвал его из раздражительной задумчивости – Корвин испуганно глянул на часы, висящие на стене, (одной из самых полезных королевских нововведений) неужели пора?! Он ведь даже не успел переодеться! Но слуга, склонившись в поклоне, всего лишь передал записку. Корвин быстро прочитал несколько строчек и выругался, не стесняясь в выражениях. Легче, впрочем, не стало.

Какими ветрами мятежного кузена Тэйрин (будто у нее были другие!) занесло в Сурем, и какого Ареда ему надо в покоях государыни Ирии сразу после коронации? Кстати, о государыне… только сейчас Корвин сообразил, что не видел ее во время церемонии. Жаль, что у него не выдалось свободной минуты прислушаться к последним сплетням – с самого утра от него не отходил зануда-распорядитель, а после коронации Корвин сразу отправился к себе, отдышаться перед вечерним выходом. Появляться в покоях государыни ему не хотелось: при государыне по-прежнему состояла его теща, и от одной мысли о предстоящем объяснении становилось тошно. Не он же в конце концов виноват, что матушка Тэйрин решила поехать в Сурем следом за Ирией! Он был готов спрятать ее в Квэ-Эро, несмотря на риск.

Мелькнула уже в который раз мысль, что жениться надо на сироте без роду-племени, жаль, что в знатных семьях все делают наоборот. Не будь у Тэйрин столько родни, их семейная жизнь пошла бы совершенно иначе. Но встретиться с Айвором придется, и Корвин еще раз помянув Восьмого, натянул свежую рубашку и вышел в коридор. Проходя мимо двух юных особ, мило чирикающих друг с другом в оконной нише, он краем уха уловил обрывок разговора: "Да что вы говорите, милая, вот так прямо и сказал: моя жена?", "Да-да, при всех! Даже при слугах!" Но прислушиваться не было времени, если сплетня свежая, то вечером она от него не уйдет. Не то, чтобы Корвин особо интересовался слухами, но при дворе иначе не выжить – нужно знать, что происходит.

Он напрасно опасался – Риэста наградила зятя одним единственным, правда, весьма суровым взглядом и провела в маленькую комнатушку, примыкавшую к спальне государыни, а сама вернулась к Ирии, в третье, последнее и самое большое помещение скромных покоев. Оно служило пленнице приемной залой для редких посетителей и гостиной, где она проводила у камина длинные одинокие вечера. Айвор ждал, удобно устроившись в кресле. Корвин бросил на южанина быстрый взгляд, отметив бесспорное сходство с Тэйрин. Теперь, когда его лицо не покрывал слой грязи вперемешку с синяками, фамильные черты Эльотоно бросались в глаза, хотя Тэйрин унаследовала и некоторое сходство с отцом:

– Что тебе от меня нужно? – Корвин сразу же перешел к делу, наедине с этим человеком он чувствовал себя неловко, вспоминая, что последний раз видел его в цепях, и ничем не помог. И хотя выбора у герцога не было, совесть все равно не давала взглянуть Айвору в глаза, слишком сильно этот синий взгляд напоминал ему о жене.

– Я навестил Тэйрин перед отъездом из Квэ-Эро. Она просила передать тебе кое-что, – Айвор протянул Корвину маленький конвертик из пергамента, – и еще на словах, сказала, что песок просыпался. И чтобы ты не искал их.

– Не искал? – Цепенея повторил Корвин, разрывая конверт. На ладонь ему выпало обручальное кольцо.

– Где она? Что с ней? – Он кричал, сам того не замечая.

– Успокойся. Они отплыли на "Сильване", в новые земли, – Айвор пожал плечами, – Тэйрин не понравится, что я тебе рассказал, куда она отправилась. Но молчать она меня не просила, а у вас ребенок. Уж не знаю, какой из тебя муж, но лишать сына отца она не в праве, – говоря это, Айвор несколько лукавил.

Он не был близко знаком с этой кузиной, сказать по правде, и вовсе ее не знал, младшая сестра Квейга Эльотоно вышла замуж слишком далеко от морских провинций и не навещала родных. Айвор и наведался в "Поющий шиповник" только ради Риэсты, чтобы взять для нее письмо от дочери, но одного короткого разговора ему вполне хватило, чтобы понять – вопреки собственным словам, Тэйрин хочет, больше всего на свете хочет, чтобы муж отправился за ней следом, бросив все. И понял так же, что признаться в этом кузина откажется даже самой себе. Ну что ж, герцогу не помешает длительная морская прогулка, если он хочет сохранить семью, а заодно можно быть спокойным за береговое братство, Корвину в ближайшее время будет не до того.

***

В охватившей дворец праздничной суматохе отряд наемников мог незамеченным пройти прямиком в тронную залу, вынести оттуда трон и тихо удалиться. А если бы кто и заметил похищение главного символа королевской власти, то посчитал бы, что так и нужно, и отправился дальше по своим делам: подбирать украшения к вечернему туалету или укладывать локоны модными нынче мелкими волнами. Поэтому пятерка дознавателей Хейнара с Реймоном во главе и вовсе не вызывала интереса у пробегающих туда сюда придворных, разве только кто-то удивился мельком, что ученик Хранителя надел зеленую котту с алым факелом Негасимой Истины вместо серой хламиды.

Псы Хейнара направлялись к покоям государыни Ирии. Если верить записям Хранителя, у них оставался единственный шанс уже не предотвратить, а всего лишь отсрочить окончательное пробуждение Проклятого. И главным оружием в смертельно опасной гонке со временем должна была стать супруга вот уже час как короля Арлана. Если только Лерик не ошибся в своих построениях, если они уже не опоздали, если им удастся вывести государыню из дворца… слишком много если.

Ирия стояла у окна, и когда она повернулась на шум распахнувшейся двери, Реймон с удивлением отметил, что никогда еще не видел государыню столь умиротворенно-счастливой. Всем было известно, что ее привезли в Сурем против воли и насильно обвели вокруг алтарей, и брак этот по сути своей был кощунственным надругательством над самой идеей освященного Семерыми союза между мужчиной и женщиной. Никто, соответственно, и не ждал, что титулованная пленница с радостью примет печальную судьбу. Бунтовать Ирия не пыталась, но после обряда заперлась в отведенных ей покоях, не выходя в свет, свитой так и не обзавелась, довольствуясь единственной служанкой, привезенной еще из Ландии.

Реймон и встречал-то государыню всего несколько раз, на особо торжественных церемониях, еще при жизни короля Элиана, и счастливой она не выглядела, скорее напоминала человека приговоренного к смертной казни, только положенная неделя ожидания в ее случае грозилась растянуться на долгие годы. Сейчас же ее глаза светились радостью, словно она и в самом деле с нетерпением ожидала возможности взойти на брачное ложе. Реймон сжал губы – этого он не предвидел, чары Ареда оказались слишком сильны, как бы не пришлось утаскивать ее силой… Дознаватель шагнул вперед:

– Вы должны отправиться с нами, государыня. У нас нет времени на долгие разговоры – король скоро придет к вам, чтобы придать браку законную силу, а этого нельзя допустить. Я все объясню вам по дороге.

Ирия отшатнулась от подошедшего слишком близко дознавателя:

– Королю нечего здесь делать, а я не собираюсь никуда уходить из этих покоев. Саломэ напрасно думает, что может исподтишка выманить нас из дворца и убить! Даже использовав для этого псов Хейнара! Если она так жаждет нашей смерти, то пусть сделает это открыто, перед всем миром!

– Я… – но договорить Реймон не успел, в оставшуюся открытой дверь вошел король. И одного взгляда на него дознавателю было довольно, чтобы понять – они опоздали. Этого уже не остановить. Но все же он сделал шаг вперед, закрыв собой Ирию, и сорвал с груди амулет. Камень засветился, набирая силу, он торопливо кричал молитву-заклинание, видя, что не успевает. Грани вспыхнули, с острия заточенного под наконечник копья алмаза сорвался ослепительно белый луч, и не долетев до цели рассыпался искрами, ударившись о невидимую стену. Король не глядя махнул ладонью, Реймон отлетел в дальний угол и остался лежать, словно сломанная кукла, захлебываясь кровью. Еще один взмах руки, и остальных псов Хейнара, рванувшихся в комнату, вынесло в коридор, а дверной проем затянула белесая пленка.

Услышав шум, Корвин и Айвор бросились в зал. Король нависал над вжавшейся в окно Ирией. Риэста замерла у стены, и в широко раскрытых глазах женщины плескался невыносимый ужас, а у противоположной стены силился подняться незнакомец в зеленой котте, но не мог, ладони скользили в луже крови. Корвин остановился, пытаясь уложить в голове происходящее, Айвор же кинулся вперед и выкрикнул в спину Арлану:

– Оставь мою жену в покое!

Он не успел дотянуться до короля: тот повернулся, одним неуловимо-быстрым движением. Вот только что он стоял, склонившись над Ирией, а вот уже развернулся и смотрит в глаза посмевшему прервать его человеку. Айвор цепенеет под этим взглядом, словно его поместили внутри куска льда. Он помнил Элиана, свое бессилие перед его магией, помнил, как опускался на колени, не в силах справиться с нахлынувшим отвращением к самому себе, как винился во всех грехах, раскаиваясь в тот миг искренне, как был готов умереть, лишь бы не чувствовать гнев златовласого божества, не знать, что послужил причиной его недовольства. И как наваждение сгинуло, оставив горечь во рту, и как больно было вспоминать, до сих пор больно, так женщина, став жертвой насильника долгие годы не может забыть свой позор.

Но в глазах молодого короля не было давящего эльфийского превосходства, пронизывавшего взор его отца. Эти глаза вообще ничего не выражали: два черных матовых провала в никуда, окруженные тусклой серой радужкой. Неподвижный взгляд затягивал внутрь черного омута, Айвору казалось, что его читают, как книгу, молниеносно перелистывая страницы. От этого взгляда нельзя было спрятаться, невозможно скрыть даже самую малость. Его постигли в мановение ока, от рождения до текущего мига, и холодное присутствие исчезло бесследно. Книгу закрыли и вернули на полку. Король, больше не глядя на Айвора, быстрым шагом покинул комнату, белая завеса растаяла за спиной полуэльфа, и только тогда мужчина сумел сбросить оцепенение и обнять Ирию. Государыня вцепилась в его плечо, она тяжело и часто дышала и не могла сказать ни слова: пыталась, но каждый раз срывалась на сдавленный кашель.

У стены Корвин помогал сесть незнакомому дознавателю Хейнара, тот тоже кашлял, выплевывая сгустки крови. Корвин не видел лица короля, должно быть, потому и заговорил первым:

– Что это было?

И дознаватель, откашлявшись, вытер ладонью кровь с губ и глухо произнес всего лишь одно короткое слово:

– Аред, – и никто не попытался возразить, только охнула тихо Риэста, а государыня наконец заплакала и сумела разжать застывшие в судороге пальцы.

В комнату вошли остальные дознаватели, Реймона осторожно усадили в кресло, послали за целителем. А Корвин смотрел на тонкий золотой ободок обручального кольца – ему оно не налезало даже на мизинец, и думал, что его собственный, личный конец времен странным образом совпал со всеобщим, и самое забавное – для него ничего не изменилось. Аред или не Аред, да хоть все Семеро во главе с самим Творцом, но он отправится за своей женой.

Один из дознавателей что-то втолковывал прибежавшему целителю, второй разговаривал с маленьким зеркальцем на длинной ручке, и оно, кажется, ему отвечало, но Корвин стоял слишком далеко, чтобы расслышать слова. Его больше ничего не удивляло, даже Айвор, целующий то ли свою жену, то ли жену короля, точнее, Проклятого в Мощи Его на глазах у всех, все в той же оконной нише.

Капитан гвардейцев громогласно требовал объяснений, раненный дознаватель в весьма резких выражениях эти объяснения предоставлял, а Корвин уже думал только о предстоящем путешествии. Просчитывал в уме, сколько займет времени плаванье, и стоит ли ждать возвращения "Сильваны", рискуя разбиться в сезон зимних бурь, но знать, что Тэйрин благополучно добралась до цели, или взять первый попавшийся корабль и терзаться неизвестностью весь путь.

***

Саломэ гневно смотрела на несчастного распорядителя церемоний. Бедняга пытался слиться со стенкой, но пылающие алым щеки только сильнее выделялись на нежно-голубом фоне, а просочиться сквозь стену ему мешало более, чем солидное телосложение, и полное отсутствие магических способностей.

– Что значит "его ищут"?! Как прикажете это понимать? До вечернего приема меньше часа, а вы не знаете, где король?

– Его величество отправился нанести визит своей супруге, то есть, не супруге, то есть, не своей, – он окончательно запутался под грозным взглядом королевы, – но потом он покинул покои государыни и неизвестно, куда направился.

– Так найдите его! – Сказалось напряжение этого бесконечного дня, Саломэ сорвалась на крик. Зачем Арлану вдруг понадобилась Ирия, он ведь и слушать не хотел, когда она осторожно намекала, что после коронации их брак станет настоящим.

Капитан дворцовой гвардии ворвался в будуар без доклада, и лицо его пылало так же, как и щеки распорядителя. Королева привычным уже усилием сдержалась, чтобы не отшатнуться от слишком близко подошедшего мужчины, а тот кашлянув в усы, доложил:

– Король вернулся к себе, его видели по дороге в коридоре. С дамой.

– Ирия? – По-прежнему ничего не понимая уточнила Саломэ.

– Нет. Леди Лиора. Но ваше величество, вам лучше сперва подойти в покои государыни. Там творится что-то совсем уж странное.

Капитан не собирался пересказывать королеве этот бред про возвращение Проклятого: если псу Хейнара охота попасть на плаху за государственную измену, то пусть сам туда отправляется. А если дознаватель попросту сошел с ума, то тем более нечего бредни умалишенного пересказывать, пусть дурость каждого будет сама по себе видна. Но Саломэ покачала головой:

– Позже, – ее голос кипел от гнева. Эта негодная девчонка все-таки осмелилась влезть к ее сыну в постель! Да еще в такой день! С мальчика станется жениться на мерзавке, она ведь первым делом расскажет Арлану, что Ирия ему вовсе не жена.

Саломэ была готова собственноручно стащить обнаглевшую лисичку с королевского ложа и содрать шкурку, но нельзя было поднимать шум. В тайне такой скандал удержать не удастся в любом случае, как и историю с государыней, но если действовать быстро, то есть шанс, что все сплетники будут заняты в другом месте. Если в покоях Ирии и впрямь происходит что-то необычное, то через пару минут там соберется весь двор, а она как раз успеет поговорить с сыном. Хотя что там может такого случиться, после утреннего происшествия куда уж дальше-то? Она повернулась к распорядителю:

– Перенесите начало вечернего приема на час, – и сделала знак капитану следовать за собой.

Арлан все еще занимал свои старые покои, несколько просторных комнат в не так давно отремонтированном левом крыле нового дворца, и хотя Саломэ почти бежала, пока она они миновали крытую галерею, связывавшую два дворцовых здания, прошло вполне достаточно времени, чтобы внучка Старого Лиса успела получить то, за чем пришла. Но если Саломэ и не сможет предотвратить ее намеренья, то воспользоваться их плодами нахальная девица уж точно не успеет.

День коронации выдался для Лиоры на удивление удачным. Утренняя новость разнеслась по дворцу со скоростью сплетни, а как известно, сплетня передвигается быстрее всего – ни пеший, ни конный, ни стрела, ни пуля не могут обогнать тихий шепот по укромным уголкам. Сама она, к сожалению, не дежурила в тот день в покоях ее величества, потому упустила возможность полюбоваться на выражение лица Саломэ в миг откровения, но могла представить, как это все еще безупречное, особенно после утреннего туалета лицо пошло безобразными красными пятнами.

Обряд незаконен, принц, вернее, уже король – свободен, и у Саломэ нет никакой возможности скрыть от сына эту волнующую новость. Теперь это всего лишь вопрос времени, кто успеет раньше: королева – отправить Лиору в Ойстахэ, или же Лиора, пообщаться с молодым королем настолько тесно, что воля его матушки уже не будет иметь значения. Уж в чем-чем, а в этом она не сомневалась – пусть говорят сколько угодно, что во всех источниках вода одинакова на вкус, Лиоре еще не встречался мужчина, способный так легко отказаться от ее колодца, успев распробовать. Арлан не станет исключением.

Во время коронации она стояла среди придворных дам и жадным взглядом впитывала каждую подробность, каждый миг церемонии, представляя себя рядом с королем, по правую руку. Она жадно облизывала пересохшие губы – в храм набилось много народу, и пока не распахнули двери, было жарко, несмотря на высокий свод и размер зала. А быть может, это она слишком нервничала в ожидании торжественного момента. Но вот корона – золотой обруч, украшенный рубинами и изумрудами, опустилась на голову юноши, – и Лиора, вместе с остальными придворными, встала на колени, приветствуя своего короля. "Своего" – это слово оставляло приятное послевкусие, словно клубничный шербет в летнюю жару.

Вернувшись во дворец, она отправилась в свою комнату, выбирать платье на вечер – не слишком роскошное, чтобы не разозлить Саломэ еще сильнее, после утреннего скандала королева ищет, на ком бы сорвать гнев, но достаточно яркое, чтобы выделяться среди прочих юных дам, наверняка сейчас пребывающих в тех же самых раздумьях. Впрочем, ни у кого из них не было таких жемчугов, воистину королевского подарка, и после долгих раздумий Лиора остановилась на нежно-розовом газовом платье, воздушным облаком окутавшим ее фигуру, подчеркнув все, что нужно было подчеркнуть, и при этом целомудренно скрыв под покровом розовой дымки все, что следовало скрывать согласно правилам приличия этого сезона. На шею легли три ряда розовых жемчужин, каждая размером с лесной орех, матовый перламутр светился изнутри нежным теплым светом, подчеркивая безупречный цвет ее кожи, в волосы она воткнула коралловые гребни.

Ни платье, ни украшения не подходили ей по положению – светлый жемчуг, кораллы, розовый цвет – все это предназначалось для юных невинных девушек в их первый бальный сезон, а она, как ни крути, считалась вдовой, да и провела при дворе несколько лет, не говоря уже про весьма сомнительную невинность. Можно было не сомневаться, что ее наряд заметят и обсудят во всех возмутительных подробностях, несмотря на куда более важные поводы для сплетен, но Лиора сегодня одевалась для одного-единственного человека, точнее, полуэльфа, а на него это розовая юная свежесть произведет впечатление.