Текст книги "Стрела на излете (СИ)"

Автор книги: Вера Школьникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Но в любом случае, то не его дело, Хранитель уж точно не обрадуется, если напомнить, какую трепку ему тогда задал Варго с молодчиками. Нет уж, хороший трактирщик всегда знает, когда надо говорить, а когда онеметь и оглохнуть. Юноша одним глотком осушил кубок, и подозвал хозяина. Тихо звякнула монета, упав на столешницу:

– Скажите, почтенный, Варго Криворукий все еще захаживает в ваше славное заведение?

Особой надежды у Лерика на это не было – после драки судьбой разбойника, переломавшего ему ребра, он не интересовался, скорее всего на виселицу, или же на рудники. Но если все-таки кайлом махать, а не в петлю, то семь лет прошло, мог выйти на волю после королевского прощения, или же сбежать. Если раньше голову не размозжили. Но если Криворукий жив, то старой привычке выпивать задаром он не изменит, в этом Лерик был уверен, потому и отправился в трактир, одно название которого до сих пор отзывалось тупой болью между ребрами.

Мартинос на минуту задумался: золотой на столе, без всякого сомнения, был хорошей причиной ответить на вопрос, особенно если за ним из кошеля последуют собратья. С другой же стороны, высокий советник вино выпьет и вернется во дворец, а Варго никуда не денется. И если ему не понравится излишняя разговорчивость трактирщика, то бесплатной выпивкой бедняга не отделается. А с третьей стороны… ох, сколько же разных сторон набралось, голову сломишь, пока решишь! Хранителю может точно так же придтись не по вкусу его молчание, как и Варго болтовня. Вот ведь, не было печали! Молчание затягивалось, но в отличие от Криворукого, Хранитель за выпитое платил, и Мартинос решился. Подцепив монету он кивнул:

– Захаживает – это не то слово, ваше сиятельство, – сиятельством, вроде бы, только герцогов называют, но трактирщик понятия не имел, как следует обращаться к Хранителю, и решил, что кашу маслом не испортишь, – почитай, каждую ночь заходит. – "Еще бы ему не заходить, – с раздражением подумал Мартинос, – когда и нальют, и закуску поставят, и девку в уголке замять можно, и все задарма".

Лерик кивнул:

– Хорошо. Тогда я подожду его здесь. Принесите бутыль вина получше, и два кубка.

Трактирщик поспешил выполнить заказ, и поставив за стойку служанку, отправился будить жену. Пускай от греха подальше прихватит заветный сундучок, да переночует у матери, на соседней улице. Мало ли чем предстоящая беседа обернется. А поразмыслив еще немного, вышел на улицу, и подойдя к старому нищему, подпиравшему спиной угол соседнего трактира, шепнул ему пару слов на ухо. Пускай Варго сам решает.

Криворукий не торопился. Прошли фонарщики, проверили, во всех ли фонарях горит масло, затем сменилась первая ночная стража, Несмотря на тяжелые времена (впрочем, когда это они были легкими), хозяева кабаков и увеселительных заведений исправно платили осветительный сбор, даже увеличили взносы, в надежде, что яркий свет заманит посетителей. Расчет не оправдался – жители Сурема предпочитали по ночам сидеть дома, но немногие смельчаки могли не опасаться, что их ограбят и зарежут в темноте. И то и другое теперь делали на свету, особо не стесняясь.

Впрочем, закрывались заведения теперь все равно рано, и масла в фонари заливали так, чтобы хватило до первой стражи – аккурат чтобы по кружечке пропустить, да отправиться домой, двери закрывать, окна запирать. Трактир Мартиноса пожалуй, единственный во всем квартале по-прежнему работал всю ночь, чтобы незваные, но дорогие гости в любой момент могли промочить свои ненасытные глотки.

Варго заявился уже после полуночи, привел с собой всего троих, и те тихо пристроились за ближний к двери столик, в то время как сам Криворукий направился к одиноко сидящему Лерику. Тяжело опустился на стул, хмыкнул:

– Ишь ты, какая птица! – Хранитель потянулся к бутылке, но Варго остановил его, – нет уж, пить я с тобой не стану, Лерик-книгочей. Говори, что тебе надо, и побыстрее. А то знаешь, хоть ты и высокий советник, да как посмотрю на твою рожу кислую, так рука сама и тянется вдарить. Боюсь, не удержусь. Я, знаешь ли, четыре года кайлом махал, да при каждом взмахе представлял, что по тебе прохаживаюсь, – обычно громкоголосый, Варго говорил сейчас тихо, но в голосе звенела такая ненависть, что обернись она ядом, хватило бы отравы на весь мировой океан.

Лерик сдержал усмешку – Криворукому было не по силам напугать его, ни громкими угрозами, ни тихим шипением. Он боялся только одного: не успеть. Чанг вот не успел. Юноша послушно отодвинул бутылку:

– Как знаешь, Варго. Вино хорошее, я у хозяина самого лучшего спросил, совсем как ты для меня в тот раз. Но я понимаю, ты на меня сердишься. А зря, Варго, зря. Ты вот мне ребра переломал, чуть к Творцу раньше времени не отправил, а я на тебя не сержусь. Потому что за дело бил. Я ту трепку заслужил. Загородился, забыл, кто есть, и кем останусь. Из грязи можно вытащить, да нельзя отчистить. Ты пострадал из-за меня, потерял годы жизни и много денег. И если первое я вернуть не могу, то второе возмещу с лихвой.

– Деньги? Это всегда хорошо, – недоверчиво произнес Криворукий. В прочувствованную речь мальчишки он и на медяк не поверил. Раскаивается тот… Как же! Дураков пусть поищет в себя в Высоком Совете, а здесь дурных не держат. Видать, сильно приперло Хранителя, если ему старые друзья понадобились, да так, что готов любые деньги заплатить, – и кого за твои деньги я должен убить? – Поинтересовался он, – ты имей ввиду, что сдеру вдесятеро, и за работу, и за обиду, и за молчание.

Лерик покачал головой:

– Я не буду тебе платить, Варго. Ты возьмешь свою плату сам. И она будет больше, чем ты в силах себе вообразить.

Разбойник снова только хмыкнул – из всех наук он освоил только счет, но зато в полной мере, и мог себе представить весьма и весьма большую сумму, с точностью до золотого, но Лерик продолжал:

– Вся дворцовая сокровищница будет в твоем распоряжении. Сколько унесешь, все твое.

– Да ну? И кто ж меня туда пустит? Неужели у тебя ключик есть?

Лерик улыбнулся в ответ:

– Вообще-то есть. И я даже готов открыть тебе дверь, при одном условии: дворец ты возьмешь приступом сам.

– Чего? – Варго решил, что ослышался.

Хранитель пояснил:

– Дворец сейчас охраняет только гвардия, а их не так уж и много, и защищать они будут в первую очередь королеву. До коронации осталось несколько дней, это твой единственный шанс. Ты станешь богат, Варго, неслыханно богат.

Криворукий все еще не понимая, спросил:

– А тебе-то с этого что?

– Коронация, – сухо пояснил Лерик, – ее не должно быть. Принц должен погибнуть во время вашего набега.

И снова Варго не поверил своим ушам:

– Ты ж его наставник! Говорят, ты его с пеленок растил, в короли готовил! Ты что же это, – Криворукий замер, – ошарашенный пришедшей в голову мыслью, – сам на трон метишь?!

Лерик с яростью отшвырнул свой кубок, металл жалобно звякнул, стукнувшись о каменный пол:

– Принца давно уже нет! Вся эта история про королевскую магию – сказки для простонародья! Не думал, что ты, Варго, на такую чушь поведешься!

– А кого ж тогда короновать будут?

– Любовника королевы, – выплюнул Лерик, – по-твоему, случайно Элиан взял да и умер в одночасье, перед этим сыночка зачаровав? Он ведь эльф, бессмертный!

– Так ведь он, эта, к Творцу вернулся, они эльфы всегда так делают, когда жить устают.

– Сам подумай, голова деревянная, если бы он уставший был, стал бы одну войну за другой затевать? Элиан собирался править миром, а королева давно уже ему надоела. У него другая была, покрасивей, помоложе, и плодная. Еще немного, и Саломэ бы в обитель отправилась. Вот она мужа и отослала к Творцу.

– Погоди, так что же, она и сына тоже? – Недоверчиво спросил Варго.

Лерик и сам понимал, что здесь в его легенде слабое место. Саломэ в народе до сих пор искренне любили, как добропорядочные горожане, так и воры и разбойники, поскольку от ее милостей перепадало даже им. Именно Саломэ настояла, чтобы каторжников и заключенных пользовали храмовые целители, а не первый попавшийся травник из тех, что подешевле берет. Она же, еще в бытность наместницей, позволила каторжникам отдыхать каждый седьмой день.

– Нет, конечно, настоящий принц жив, но его увезли, куда – даже я не знаю, и подменили ее дружком сердечным. Тот тоже эльфийских кровей, когда король Ирэдил брата навещать приезжал, они и познакомились. Если его коронуют, то потом Арлан уже никогда не докажет, что он законный наследник. Да и не позволят ему.

Варго долго, испытующее смотрел на юношу:

– Сдается мне, что ты врешь, Лерик-книгочей, вот только понять не могу, где. Наловчился ты там, при дворе.

– Сам подумай, Варго, зачем мне лгать? Я уже Хранитель, Хранителем и останусь. А если принц – сын Элиана, и мой воспитанник, то когда он станет королем, я буду стоять за его троном и давать советы, не так ли? Сидел бы я здесь, будь он настоящий наследник? Желал бы его смерти так сильно, чтобы обратиться к тебе? Эта женщина лишила моего мальчика отца, отобрала у него трон, – теперь в голосе Лерика звучал настоящий, неподдельный гнев, – я хочу, чтобы она заплатила за это!

Но Варго все еще раздумывал, и Лерик добавил последний, завершающий штрих:

– Ты ведь слыхал, наверняка, что министра Чанга арестовали? Вот и подумай, почему вдруг такая немилость, именно сейчас, перед самой коронацией.

– И то верно, – кивнул Криворукий, – так ты говоришь, у тебя ключ от сокровищницы имеется?

– Да. Там хранятся некоторые старые свитки с законами, и я, как Законоговоритель империи, имею к ним доступ. Ты получишь свою плату, Варго, поверь, мне не нужны деньги, я с радостью отдам их тебе. Только выполни свою часть сделки.

– Тогда по рукам, Лерик-книгочей. Ты и впрямь вырос, – и кривая пятерня бывшего каторжника легла поверх тонкой ладони книжника, испачканной чернильными пятнами.

***

Солнце еще не встало, дальний край неба только-только начал сереть, когда Лиора проскользнула в покои королевы. Ночная фрейлина, сонно мигая, подскочила, услышав скрип двери:

– Лиора? – Недоуменно спросила она.

Девушка скинула капюшон плаща:

– Я должна увидеть королеву!

– В такой час? Ее величество спит!

– Немедленно!

– Ни в коем случае! Я сейчас позову стражу! Просто немыслимо! – Возмущалась пожилая дама. Она всегда на дух не переносила эту дурно воспитанную выскочку из Ойстахэ, а теперь девчонка и вовсе перешла всякие границы! Надо же – вломиться среди ночи в спальню к королеве! Она перегородила вход в личные покои ее величества, всем своим видом показывая, что нахалка пройдет туда только через ее труп, но тут за ее спиной показалась Саломэ, разбуженная шумом:

– Что случилось? – Ее голос был бодр и свеж, словно королева и не ложилась спать.

– Ваше величество! Я должна поговорить с вами наедине! У меня важные сведенья!

Проигнорировав кипящую от возмущения фрейлину, Саломэ кивком позволила Лиоре войти:

– Итак? – Спросила она, не скрывая снисходительного любопытства: интересно, ведь, как ты лисичка, будешь спасать свой рыжий хвостик на этот раз, что такое важное выдумала.

– Ваше величество, после того, как вы сказали мне, что Ле…, то есть, Хранитель, не виновен в заговоре, я решила навестить его, и обрадовать, сказать, что с него сняты все подозрения.

Саломэ кивнула: да-да, принести радостную весть среди ночи. Особенно если учесть, что Хранитель понятия не имел, что находится под подозрением, и это лучше всего прочего доказывало его непричастность. Будь он виновен, кинулся бы в бега сразу же после ареста министра. Но прерывать девушку не стала, продолжала внимательно слушать:

– Хранителя не было в читальной зале, и я поднялась наверх, в его комнату. Он никогда не запирает дверь, – Лиора весьма своевременно покраснела, и Саломэ не преминула отметить эту своевременность. Девочка была достойным представителем рода Уннэр, в отличие от своего бестолкового батюшки.

– Я хотела постучать, но потом подумала, что если он уже спит, то незачем его будить, хорошие вести могут и подождать до утра, в отличие от плохих, и просто вошла, – к покрасневшим щекам добавился скромно потупленный взгляд, – но Хранитель не спал. У него был посетитель, и не из тех, кто обычно посещает библиотеку. Они разговаривали, очень тихо, и когда я расслышала несколько фраз, то не смогла пошевелиться от ужаса, – голос девушки дрогнул. – Этот человек, с которым он говорил, разбойник, каторжник, они знают друг друга уже много лет. И он обещал этому бандиту отрыть сокровищницу, когда тот соберет чернь и возьмет дворец на приступ. И, – голос упал до едва слышного шепота, словно Лиора боялась даже произнести эти слова, – когда они убьют принца.

Лицо Саломэ закаменело. В рассказе лисицы было слишком много неувязок – с чего бы Хранителю разговаривать с наемником в собственных покоях, если во дворце у каждой стены есть не только уши, но и болтливый язык, но после слов "убить принца" детали уже не имели значения. В главном Лиора не солгала, иначе ей будет слишком трудно объяснить, почему же так и не случился обещанный бунт. Теперь все стало на свои места.

Министр даже в смерти ухитрился обойти свою ученицу на ход вперед! Заставил ее поверить, что подпись поддельная! Она замерла: неужели ради этого Чанг и позволил себя арестовать? Выиграть время для сообщника… Не может быть, бунт черни – слишком грубо, но если Хранитель перепугался, он ведь по сути совсем еще мальчишка, хоть и с громким титулом, то мог наделать таких глупостей, что министру и не снились. Ну что ж, лисичка купила себе место при дворе, но держать ее придется на прочной цепочке. Девочка куда изворотливее, чем Саломэ предполагала.

***

Коридоры, ведущие к тронному залу пропахли дымом, на стенах осела жирная копоть, испачкав фрески. Большие бомбарды плохо приспособлены для стрельбы внутри зданий, но гвардейцев было слишком мало для рукопашной, а ручные слишком долго перезаряжать. Тела уже убрали, но еще не успели отмыть кровь, и ее запах примешивался к дыму, вызывая рвотные порывы. Саломэ старалась дышать неглубоко – в отличие от фрейлин, королева не могла себе позволить зажать нос платком.

Арлан стоял рядом и до боли сжимал ее руку, по-прежнему не осознавая недавно обретенной силы. Его губы капризно дрожали, в глазах стояли слезы. Зрелище не для ребенка, но через три дня он станет королем, а для короля детство – непозволительная роскошь. Она охраняет и будет охранять жизнь сына, но больше не может оберегать его душу от потрясений. Элиан заставил ее мальчика за одну ночь вырасти в мужчину, ей же придется привести дух в соответствие с телом. И одним из первых уроков станет тот, который дался ей самой с большим трудом и слишком поздно: никому нельзя доверять, а особенно тем, кому привык верить.

Хранителя взяли сразу же, как первые бунтовщики показались у ворот. Саломэ все же до последнего надеялась, что Лерик одумается. Она все равно устранила бы его, выбрав удобный момент, ни к чему держать за пазухой ядовитую змею, но понимала, что предательство наставника глубоко ранит Арлана. Хранитель во многом заменил ее сыну отца, слишком занятого государственными делами, и мальчику будет невыносимо больно узнать, что ему изменил близкий человек, тем более, что по малолетству он не сможет понять почему, и посчитает виноватым себя, как свойственно детям. Да и как ему понять то, чего она и сама не понимала?

Измена министра больно ударила по ней, но не удивила. У Чанга были причины цепляться за власть: он слишком привык к быть незаменимым, сам уверовал, что без него империя рухнет. Но что толкнуло на предательство Хранителя, наставника принца? Мальчик искренне уважал и любил своего учителя, прислушивался к его словам. Коронация бы только упрочила положение Хранителя, не говоря уже о том, что он и без того был членом Высокого Совета. Но Лерик не передумал, и разумнее всего было бы казнить его прямо сейчас, преподав наглядный урок всем прочим врагам ее сына, но несуразность этого бунта слишком заинтриговала бывшую наместницу. Приговор объявят немедленно, а после коронации она не спеша во всем разберется. Да и у Арлана будет время привыкнуть к мысли, что он впервые осудил человека на смерть.

У принца предательски дрожал голос, когда он начал произносить смертный приговор, уставившись в пол, чтобы даже случайно не встретиться взглядом с учителем. Хорошо еще, что не расплакался – слезы закончились раньше, когда он рыдал, уткнувшись в колени Саломэ, и все время спрашивал: "Почему?", а она только гладила его по голове, и объясняла, что у королей всегда много врагов, так уж устроен мир. Как она и ожидала, мальчик во всем винил себя:

– Это за то, что я целовался с леди Лиорой, да? Лерик поймал нас в часовне и рассердился. Но я же хотел на ней жениться, а не просто так!

Саломэ гневно выдохнула: ах вот оно что! И попыталась утешить Арлана:

– Нет, конечно. Ты ни в чем не виноват.

– Я хочу поговорить с ним! – Внезапно перестав плакать твердо произнес Арлан, – пусть он мне сам скажет!

– Сейчас на это нет времени. Он за все ответит после коронации.

– Но я не могу приговорить своего учителя даже не спросив, почему он это сделал!

– "Почему" – не имеет значения, Арлан. Каждый, кто пойдет против тебя, будет считать, что у него есть на то хорошая причина. И что же, ты позволишь убить себя только потому, что кто-то верит, будто это необходимо?

Мальчик долго молчал, потом тихо ответил:

– А если они правы?

И Саломэ не нашлась, что ответить. Ей пришлось пообещать сыну, что он сможет поговорить с бывшим Хранителем после коронации, и что того не казнят, пока принц сам этого не прикажет. Только тогда Арлан согласился выйти в тронный зал и зачитать приговор. Оставалось лишь радоваться, что судьба прочих бунтовщиков, уцелевших после короткого боя, его не заинтересовала, их можно было повесить без всяких проволочек. Спорить за каждого разбойника у Саломэ не хватило бы сил.

Лерик не слушал приговор, он и так знал, что уже мертв. По сути дела он умер в тот самый миг, когда принял из рук короля Элиана медальон Хранителя, и все эти годы был не более, чем живым мертвецом. Даже странно, что никто этого не замечал: Лерику казалось, что от него за десять шагов несет мертвечиной. Он не мог обернуться, но затылком чувствовал гневный взгляд Реймона. Забавно, но по всем законам бывший дознаватель станет сейчас следующим Хранителем. Если только Саломэ не воспользуется удобным случаем для роспуска Высокого Совета. От него и так уже осталось одно название.

Арлан читал приговор, и с каждым словом что-то перегорало в его душе, рвались одна за другой тлеющие нити, осыпаясь стылым пеплом:

"Злоумышлял" – он сидит на коленях у Лерика, макушкой упирается в его подбородок, смотрит в раскрытую книгу. На страницах – буквы, красивые, разукрашенные, обвитые листиками плюща и цветами. Он тычет пальцем в картинки, Лерик называет букву, Арлан повторяет за ним, смешно растягивая "а-а-а". Вспыхнуло и сгорело, огонь пожрал буквицы.

"Подстрекал" – Лерик прикладывает лист подорожника к разбитой коленке мальчика, а затем, воровато оглянувшись по сторонам, скидывает длинную робу хранителя на землю и лезет по стене, огораживающей сад, умело находя едва заметные выступы. Усевшись, протягивает руку, и Арлан, забыв про боль в колене, карабкается вверх и на этот раз достигает цели. И они сидят, свесив вниз ноги, смотрят на лежащий впереди город, залитый полуденным солнцем. Солнце взрывается огненным шаром, яркие лучи уничтожают город и стену. Рассыпалось в прах.

"Злоупотреблял" – Арлан стоит у доски в классной комнате, беспомощно крошит кусочек мела. На доске условие задачи, он выполнил два первых действия и не знает, что делать дальше. Король недовольно смотрит на сына, и под его гневным взглядом мальчик и вовсе теряется, забывая даже то, что прекрасно знал еще утром. Белая крошка сыпется на пол, гнев в глазах короля сменяется брезгливым презрением, когда Лерик выходит вперед: "Одну минуту, ваше величество. Ты все знаешь, Арлан. Вспомни. Мы решали похожую задачу вчера". Рука ложится ему на плечо, фигура Хранителя закрывает мальчика от осуждающего взгляда отца, и он вспоминает. Кусочек мела быстро скользит по доске, выводя правильный ответ. Пламя с треском проглатывает доску, разлетаются в стороны искры.

Дрожащий голос креп, высыхали слезы. Сказав: "повинен смерти", он уже не мог вспомнить, почему так мучительно больно было произносить первые слова, и почему этого преступника не казнят прямо здесь и сейчас. Ведь он покушался на жизнь своего господина. Впрочем, и это недоумение прошло: стоящий на коленях перед троном человек больше не был опасен. Его смерть не имеет смысла.

Лерика потащили прочь из зала, и только тогда, словно очнувшись, он вывернулся назад и закричал отчаянно, зная, что ничего не добьется, но не в силах молчать:

– Отмените коронацию! Ваше величество! Умоляю! Отмените коронацию! – Но перехватив взгляд своего бывшего воспитанника, захлебнулся собственным криком.

В комнате Хранителя Реймон в третий раз перечитывал вложенные в трактат бумаги. Если Лерик прав, то времени у них почти не осталось. Как он и предполагал, убить Ареда даже до полного пробуждения – невозможно. Хранитель должен был дойти до крайней степени отчаянья, чтобы устроить этот бессмысленный бунт! Нельзя было ни на минуту оставлять его одного! Как он мог обмануться длинными одеждами и разумными речами, и забыть, что Хранитель по сути-то еще мальчишка! А поспешность – пожалуй самая опасная из ошибок, свойственных молодости. Теперь придется действовать наугад. Коронацию уже не отменить, можно только протянуть время до первого столкновения, предупредить союзников, убедить храмовый совет, что конец времен не просто близок, а уже наступил, собрать силы. Будем надеяться, что Лерик окажется прав, и в короткий промежуток между коронацией и окончательным воцарением, Темный по-прежнему будет связан Законом.