Текст книги "Пора Познакомиться. Книга 2. Молодость (СИ)"
Автор книги: Вера Гончарук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Прежде чем отправить на конвейер, ей нужно было прозвонить каждый свой и наш статор, на предмет обрывов. Если проволока обрезана и статор не прозванивается, его нужно срезать и перематывать по новой, а это труд большой.
Так она при прозвоне, стала нашими статорами заменять свои бракованные, чтобы брак с контроля на перемотку возвращали нам, ученицам, а она получала за качественную намотку деньги.
Следовательно наши статора она метила своим клеймом, а свои бракованные отдавала нам , чтобы мы клеймили сами. Правда не все, а лишь часть, иначе быстро всплыли бы её махинации. Они и всплыли, только когда я уже не работала на производстве. Мама за меня получила целых 190 недоплаченных мне рублей.
А я ежемесячно получала, что-то около 40 рублей и этому радовалась. Дурочка ещё была.
Работа была очень монотонной и нудной, а я натура кипучая и деятельная уставала от этого. Думаю, что поработай я там подольше, я бы не выдержала и ушла.
О планах своих на замужество, я почему-то на работе не рассказывала. Скорее всего потому, что подруг у меня там не завелось, а делиться с наставницей мне было незачем. Она и без того была женщиной любопытной и любящей почесать языком, а я не хотела давать лишний повод сплетням.
Были конечно в цеху и мужчины и молодые ребята. Они работали на вытяжке и заготовке проволочных катушек. Но с ними общались все молодые ученицы, только в обед и то ненароком, парой-тройкой фраз перебрасывались.
Вот и вышло так, что работа не занимала в моей жизни важного места, просто вынужденная необходимость. Выполняла я её добросовестно, но без интереса и огонька, за количеством не стремилась, старалась делать качественно, нормы для учеников ведь не устанавливали, только срок полгода, за них мы должны были идти от простого к сложному, но с нашей наставницей так и торчали на одной модели.
Работали только в первую смену, так как наша наставница выговорила себе у начальства односменную работу, вечерами она сидела с внуками, а мы естественно были , как и она односменками. Это в принципе нас устраивало, так как после 15 часов мы освобождались.
Работа была по 6 часов , какая-то вредность считалась.
Из жизни вне работы забыла рассказать, как в ноябре,ещё до близости с Виталием, нам пришлось оказать помощь милиции. И это тоже связало нас крепче. Дело в том, что на тот момент в городе действовал серийный маньяк.
Он убивал в подъездах одиноко шедших женщин, при этом у них обязательно должна была быть при себе чёрная сумочка, определённого фасона и шарфик.
Так как мы тогда в основной массе своей ходили одетыми словно в одном инкубаторе, можно представить сколько женщин могло иметь одинаковые сумочки и шарфики.
На тот момент было уже пять жертв. Все нападения совершались в районе Советской улицы от вокзала до поворота. То есть в пятиэтажках.
Почему он отдавал предпочтение этому участку неизвестно. Вот милиция и собрала своих ребят из отряда, попросив их пригласить девушек, у кого есть. Так мы собрались в отделении милиции.
С нами провели беседу, так как все мы комсомолки, то должны помогать порядку в городе, в том числе милиции. Наша задача была сыграть роль приманки. Мы должны в шарфиках и с сумочками прогуливаться по Советской, за нами будут наблюдать из укрытий.
Время от времени нам нужно будет заходить в подъезд какого-то определённого дома, а если кто-то пойдёт за нами, то милиция тут же окажется рядом. Дело было крайне опасное, но мы дурёхи даже не понимали насколько.
Нас оказалось четыре таких согласившихся, и то из-за своих ребят.
Орудовал маньяк поздними вечерами с пятницы по воскресенье, следовательно, как полагали в милиции , он приезжал откуда-то на электричке. В этом они не ошиблись.
В пятницу вечером мы фланировали по Советской в гордом одиночестве, изредка заходя в намеченные подъезды.Постояв там, выходили и гуляли вновь.
Пятница прошла спокойно. В субботний вечер снова-здорово. Мы прогуливались на расстоянии друг от друга, я дошла до питомника и свернула к одной из пятиэтажек. На душе было как-то неспокойно, я отчего-то боялась заходить в подъезд и застопорила перед ним, решив выкурить сигарету, а потом войти.
К тому времени я уже покупала свои сигареты, «Столичные», и они были у меня всегда с собой. Пока я курила, стоя у скамейки в подъезд вошла молодая женщина с сумкой, похожей на мою.
Я загасила сигарету и только сделала пару шагов к двери и протянула руку, чтобы потянуть дверь на себя, как оттуда выскочил парень, или мужчина, в надвинутой почти на глаза шапке. Он прятал руку в карман, там был нож, а второй прижимал к боку сумочку.
Меня он по-моему даже не видел. Взгляд у него был остекленевший. Я остолбенела, так и держась за ручку двери. Он побежал, но ему наперерез уже бежали работники милиции. Его взяли, а я заглянула в подъезд и тут же поплыла.
Там на ступенях лежала женщина, опередившая меня, с перерезанным горлом. Только тут до меня дошло, что меня ждало в подъезде, если бы я вошла и если бы милиция следила за мной.
Они бы его взяли после совершения преступления, как сейчас, а не до, ведь он не входил за своей жертвой, а просто заранее затаивался в каком-либо подъезде.
Потом нас отвезли на машине в отделение милиции, не с ним, его увезли отдельно, но я должна была быть свидетелем, а в подъезде уже работала вызванная бригада криминалистов.
Глава 8. Репетиция свадьбы. Сама свадьба.
К чему я рассказала об этом, а к тому, что перед старым Новым годом, нашей группе, всем кто принимал участие в операции и девочкам и ребятам, в милиции дали билеты в театр в Москву. В театр Ермоловой.
Это было как бы наградой за хорошо проделанную тогда работу. Вот пьесу, которую тогда смотрели, убейте вспомнить не могу, а сама поездка запомнилась, вернее то, что было после театра.
В театр, в отличие от сегодняшнего, было принято ходить нарядными, не для того, чтобы как выражаются, себя показать и других посмотреть, а просто это было нормой хорошего тона. И даже туфли брали с собой, чтобы переобуться. Естественно мы тоже были одеты нарядно.
На мне был бледно сиреневый костюм, который подарил мне дедушка и с собой бежевые туфельки. Волосы я начесала в Бабетту, была такая причёска, многие помнят, как у героини фильма, а впереди пристегнула заколку, которую подарил дядя Юра.
Заколка представляла собой позолоченную ветку черешни, с камнями ягодами и смотрелась очень красиво.
На Витальке был тёмно-синий, почти чёрный костюм, который купила ему мать, предполагая, что ему понадобится в училище на Новогодний бал и потом, так как он уже должен был учиться последний год, пойдёт на выпуск. Она так до сих пор и не знала правды об училище, парни молчали.
После театра, спектакль закончился в половине десятого, нам не хотелось ехать сразу домой, хотелось погулять по Москве, тем более, что мы недалеко от улицы Горького. Но сначала не мешало бы поесть. Буквально недалеко в переулке, мы увидели двухэтажное стеклянное кафе, названия не помню, да может там теперь ,что-то другое.
И как всегда в центре, свободных мест не было и стояла очередь. Мы приуныли, нужно было идти искать что-то другое, очередь была большой.
Но тут вперёд выступил Валерка, он был старшим в их отряде и сказал, одну минутку, сейчас всё организуем. Отошёл от нас, нырнул внутрь, а мы стайкой остались стоять снаружи. Через некоторое время дверь открылась и швейцар звучным голосом спросил, кто здесь группа из Серпухова?
Мы отозвались и он пригласил:"проходите пожалуйста", открыв перед нами дверь. Это было так неожиданно, что и мы и очередь недоумевали, но пошли. Он помог нам раздеться, открылась дверь внутрь и администратор зала, вместе с Валеркой любезно попросили нас проходить на приготовленные места.
Чем дальше, тем чуднее. Мы вошли, и администратор проводил нашу компанию к двум составленным вместе столам у окна, причём уже накрытым. При этом два стула стояли во главе столов, а остальные по кругу.
– Пожалуйста, молодожёны сюда– проговорил администратор, приглашая нас с Виталькой.
Ах, Валерка, ах подлец, как подсуетился. Он наболтал администратору, что мы сироты из Серпухова, только что поженились, а так как нам негде отмечать свадьбу, решили погулять по Москве и отметить её в тесной компании с друзьями в каком-нибудь ресторане или кафе, и нам мол очень глянулось именно их кафе.
И ценами и расположением и обслуживанием. Нужно отдать должное Валерке, петь он умел, как соловей, с таким нигде не пропадёшь. А так как был он человеком при деньгах, семья стоматологов-родителей, то и стол нам накрыли шикарный.
Так как пьянствовать мы не собирались, то он для приличия заказал две бутылки игристого вина. На девять человек это немного. Достаточно для поднятия настроения. Так что о денежной стороне он велел нам не беспокоиться.
В общем устроил пир. При этом мы без конца краснели, оттого, что в честь нас оркестр играл мелодии, объявляя , что это для молодожёнов, в микрофон. Бутылку шампанского нам преподнесла пожилая пара из-за соседнего стола с наилучшими пожеланиями, и в завершение с кухни торжественно принесли пирог, подарок заведения.
Я сидела красная, как рак. А Виталька смеялся-Видишь, нас досрочно поженили.
При выходе, пирог мы взяли с собой, так как все были сыты. Швейцар любезно подавал мне пальто, при этом расцеловал в обе щеки и пожелал счастья молодым.
Потом идя по улице, Валерка от души потешался над моим смущением, а я готова была настучать ему по спине, за издевательства.
Вот так мы съездили в подарочную поездку.
Время до 18 февраля пролетело без каких-либо происшествий. Я не забыла пригласить своих подруг, хотя к тому времени мы были в долгой ссоре с Веркой. Всё-таки она обижалась на меня за Витальку. Но потом отошла и мы снова подружились. А Нину я взяла свидетельницей.
Виталий взял свидетелем Валерку.
18 го с утра я побежала в парикмахерскую, соорудить причёску. Заодно мне предложили сделать маникюр. Лучше бы я не соглашалась. Я делала его впервые. Мне всё сделали красиво, но оказывается мне ни в коем случае нельзя обрезать кутикулы, тонкую кожицу вокруг ногтей. Этого я не знала и потом получила сход всех до одного ногтей, после этого маникюра.
Никакой заразы мне не заносили, это особенность моего организма, он не терпит чужеродного вмешательства ни во что. А новые ногти выросли слабые и слоистые,волнами.
Собственно из-за этой особенности я и зубы вставить не могу. Происходит отторжение любых чужеродных материалов.
Придя домой переоделась в свадебное платье, посмотрела на причёску. Она мне не понравилась. Я её сломала и переделала по своему, только время убила. То что мне соорудили в парикмахерской, старило лет на десять.
После оделась, взяла с собой туфли. Приехало такси и мы убыли в Загс.
В Загсе всё прошло без ожидаемого торжества, как-то обыденно,я волновалась напрасно.
Пока мы ездили ,дома собрались родные и друзья и накрыли стол. Всего нас было 18 человек, дедушка, бабушка, мама. Надю и Сашу мама отправила к бабушке Лизе, матери отчима.
Остальные молодёжь, две мои подруги и Виталькины друзья с девушками. В общем получилась молодёжная свадьба. Дядя Юра не приехал, тётя Ирочка, его жена попала в больницу. Но он прислал подарок, которому мы обрадовались, а мама огорчилась.
Он подарил набор столовый мельхиоровый, ложки, вилки, ножи, что как говорят к разлуке. Либо его надо выкупать, отдав монетку, либо не дарить на свадьбу.
Мама подарила два набора постельного белья, бабушка хрустальную салатницу, а дедушка сберкнижку на моё имя, где было 220 рублей, большие по тому времени для нас деньги.
Остальные ребята подарили разное, некоторые вскладчину, ведь мы все не были детьми миллионеров. А Валера преподнёс нам проигрыватель и пластинки. Он единственный жил на широкую ногу с родителями-стоматологами.
Спиртного у нас было не много. На всех девять бутылок сухого виноградного вина и дедушке отдельно бутылка водки. Так что никто не был пьян, а время провели весело и легко.
Пели, танцевали, слушали весьма фривольные песни с пластинок-скелетов. Много шутили и смеялись. В половине десятого вечера решили пойти прогуляться.
Бабушка заявила, что устала и они с дедушкой хотели идти домой, а мы их провожать.
Буквально перед тем, как собрались расходиться, моя Нинка, которая сидела возле меня, вдруг вскочила и произнесла, « Я хочу сказать тост в честь Верки, которая давно говорила, что выйдет замуж за парня по имени Виталий, и осуществила свою мечту»
Это прозвучало, как гром среди ясного неба, как приговор мне. Вот тут-то бабушка, поняв видимо, что Нинка ляпнула глупость и отвлекла на себя внимание, тем что пора бы и честь знать. Все засуетились.
Дедушка, когда стал вставать, зацепился за ножку стула, всё-таки он был немного пьян и стал падать. Рядом сидел другой Валерка, который хотел деда поддержать. Но дед крупный и грузный, не только упал сам, но и свалил Валерку, все бросились помогать им встать, и впечатление от Нинкиных слов пригасилось в общей суете.
Но мать и Верка прижали её в кухне и отчитали, после чего она убежала домой и с нами не пошла.
Мы ушли провожать дедушку, а нас провожали взгляды соседок, как всегда ходьба сквозь строй.
К ним присоединилась наша соседка Маня, которая обрадовала их ей одной известной новостью, а у Верки на свадьбе -то подрались, переругались, по полу валялись, гремели, пьяные все.
На что тут же получила ответ-Мань, ну что ты изобретаешь ,ты ври да не завирайся, вон они идут все трезвые, дедулька только чуть пьяненький. Не хулиганят, песни поют , а ты напраслину несёшь. Ох, как обиделась моя соседка. Неделю болела.
Проводили дедушку и бабушку до самого дома, потом погуляли и пошли обратно. По дороге некоторые отсеялись, так что домой нас вернулось пять человек. Мы и трое Виталькиных близких друзей, Валерка, Гришка и Славка.
Дома Виталька достал длинную бутылку гремучего рома, купленную в ту поездку в Москве.– Вообще-то сказал он,– я родился в 2 часа прошлой ночи, но давайте отметим мой день в сегодняшнюю ночь.
Гремучим ром назывался оттого, что когда его встряхивали, в пробке начинал вращаться шарик и выталкивал её из бутылки. Пробка из стекла, сидит плотно и когда шарик там крутится, то раздаётся нарастающий, похожий на гром звук, пока пробка не выползет.
Мне это зрелище было интересно, я его видела впервые. Правда пить ром я не стала, ограничилась водой.
Посидели часов до четырёх утра и ребята ушли, а он привязался ко мне с вопросом:– Ну-ка рассказывай, что это за удачный случай, с именем. Значит не я тебе был нужен, а имя моё, чтобы свои амбиции потешить.
Вот так,это была наша первая размолвка с момента нашего знакомства и подарила мне её подруга. Я не посчитала нужным что-либо объяснять или оправдываться, а заявив, думай как хочешь, я спать хочу, ушла в комнату на кушетку и легла.
Мне конечно не спалось, я молча глотала слёзы и думала, за что мне это, не понимая, что можно было просто объяснить всё в трёх словах и развеять подозрения, но характер встал в позу.
Он тоже не спал и видимо думал. Часов в шесть утра я стала задрёмывать, когда почувствовала, что меня поднимают. Он сгрёб меня в охапку и перенёс на кровать в нашу кухонку, со словами-Ты моя жена и отныне спишь только здесь, никаких уходов, поняла?.
Он говорил строго, но ласково провёл рукой по моей щеке и почувствовал слёзы. Потом всё было хорошо, примирение и взрыв чувств. Позже вечером этого дня я рассказала ему всё и о Виталии первом и о своих глупых словах, которые конечно были сказаны не с целью добиться чего-то, а с надеждой, что моя мечта сбудется и он меня полюбит. Кошка, что пробежала между нами ушла, но видимо не совсем, она где-то в глубине сознания уютно свернулась калачиком, ожидая своего часа.
А позже, много позже,однажды когда мы вечером сидели с друзьями на брёвнышках,уже летом,и пришёл на посёлок тот Виталька,мой с ним сцепился. Еле разняли. Вот как запомнил обиду. Хотя повода я не давала.
Глава 9. Совместная жизнь.
Потом потянулась обычная жизнь со скучными буднями. На 8 марта, совершенно неожиданно приехали его родители. Мать решила посмотреть, как живёт сын. Прежде, чем они пришли в дом, они спрашивали у нашей соседки по дому, где мы живём, а у неё потому, что, как я говорила, она работала в палатке.
А кто больше знает о том, где живут те или иные, чем местный продавец? И соседка, не только оповестила их о том, где мы живём, но и о том, что я гулящая, мать разведёнка, семья неблагополучная и всё в таком роде.
Мама, шедшая из магазина увидела их уже у калитки, они стояли неуверенно переминаясь, не решаясь открыть её. Мама спросила к нам ли они и пригласила проходить в дом. Так произошло первое знакомство мамы с его родителями.
Так вышло, что в этот день я наварила большую кастрюлю борща, с расчётом на два-три дня. И сделала пельмени. Я очень любила лепить свои пельмени. Оказалось, что не зря.
Они как раз и пригодились к обеду.
Если у свекрови и были планы смириться с моим существованием и мирно относится к выбору сына, то наговоры «доброй» Мани, а потом выходка отца, их перечеркнули.
Нужно сказать, что Виталькина мать, всё что готовила хорошо,это пироги. Остальное ей не задавалось. То перепарится и слишком упреет, то недожарится. Бывает так у некоторых людей, всё делают отлично, но если готовить не любят, то вкусной еды от них не жди. Особенно щи, которые она готовила в русской печи с плотно закрытой крышкой, отчего запах капусты был удушливым.
Поэтому, когда отец съел первую тарелку борща, он попросил: -Дочка, а налей-ка мне ещё, да погуще. Я конечно обрадованная бросилась исполнять, не заметив её посеревшего и насупившегося лица. А он, словно нарочно ел и нахваливал:
– Учись, Клавдя, вот как нужно готовить, а не бурду, как ты.
Разве может быть для женщины большее оскорбление, чем пренебрежение её стряпнёй и унижение перед сопливой девчонкой. Вот так я, сама того не желая и нажила себе злейшего врага. Ибо, когда бы мы потом не приезжали в деревню, она демонстративно бросала фартук на табурет и со словами, «готовь сама, чтобы не есть мою бурду,» уходила с кухни. Получалось, будто это я сказала ей такие слова.
А после обеда мы вместе с ними пошли к дедушке, где уже бабушка кормила всех своими кулинарными изысками и развлекала гостей.
Но Клавдия Семёновна, сидела насупившись, отвечала односложно, мусолила весь вечер один пирожок, отламывая от него по маленькому кусочку и крепко сжав в нитку губы. Зато отец с дедом весело беседовали. Дед распрашивал о жизни в совхозе, об урожаях о прочем.
Ему эта жизнь была и интересна и хорошо знакома, поездил по деревням, нарезая землю.
Потом мы шли обратно. Мать всё рвалась поехать домой, но и отец и Виталька сказали ей, что в Бронницах на вокзале до утра сидеть будешь и она затихла. Наутро они уехали, оставив тяжесть на душе. 15 марта я пошла на приём к гинекологу и загремела в больницу на сохранение.
На сохранении я пролежала полтора месяца,не без приключений, из-за которых чуть не лишилась ребёнка.
К тому времени, как меня положили в больницу я потеряла в весе и объёме очень много, это вместо прибавки. То есть девушка носившая 52 размер одежды, не худенькая нужно заметить, дошла до 46. При нормальном положении это отлично, а при беременности ни в какие ворота.
Поэтому и положили. Нужно было остановить токсикоз и дальнейшее похудение. Есть я на тот момент могла только хлеб, солёные огурцы банками и пить чай с вишнёвым вареньем. Более организм ничего не принимал, отторгал. Так что всю еду, которую готовила, сама не ела. И не могла спокойно, без эксцессов проходить мимо магазинов, где торговали рыбой. Реакция шла мгновенная.
Естественно всех обслуживающих нас предупредили, чтобы мне ничего рыбного в рационе не давали, а в четверговый рыбный день у меня был отдельный стол.
Мне кололи витамины и какие-то препараты, необходимые для исправления положения.
Не знаю зачем, но одна из нянечек, явно не по забывчивости, а специально,(все наши женщины ходили в столовую, а мне еду доставляли в палату), подложила мне под горячую картошку-пюре, вниз кусок селёдки. Для меня ничего ужасней быть не могло.
Когда я съела первое и взяла в руки тарелку со вторым, я не сразу почуяла запах селёдки, а только когда тронула картошку ложкой. В нос мне ударил аромат и моментально последовала реакция. У меня началась жестокая рвота. Уже вся пища вылетела, а позывы не останавливались.
Меня выворачивало на сухую. В этот момент вернулась одна из соседок по палате и тут же бросилась за врачом. Преодолели они этот приступ с большим трудом. Длился он более 40 минут, я задыхалась и корчилась, пока не унесли картошку.
Врач , увидя что мне дали, немедленно вызвала эту няню. Она отнекивалась, но всё было в наличии, так что отпираться было бесполезно.
Пришёл заведующий отделением. Он, выслушав о происшедшем, тут же заявил этой нянечке, что она уволена, если не умеет обращаться с больными и делает им во вред.
Никакие её оправдания, что она подозревала меня просто в капризах, в расчёт приняты не были. Ей объяснили, что токсикоз не капризы и сюда кладут не в санаторий, а лечиться.
Мне было жаль её. Она совсем молоденькая, училась на медсестру и подрабатывала, чтобы иметь возможность учиться.
Но моё заступничество не помогло. Врач резко объяснил, что таким экспериментаторам в медицине не место. Вот так невольно моя болезнь испортила жизнь человеку. Я очень из-за этого переживала и чувствовала угрызения совести, хотя и не была виновата в её глупости.
Из медучилища её тоже отчислили из-за этого случая, как я узнала потом. Город -то маленький, а слухи разлетаются быстро.
Выписали меня под Майские праздники. Виталий, всё время навещавший меня через день в больнице, сам забирал меня после выписки. А на праздники мы поехали в деревню, но ничего хорошего из этого не вышло. Познакомились с семьёй тёти Шуры,автором письма, побывали в гостях у других его родственников.
Везде приняли хорошо, кроме его собственного дома. Отец и бабушка ко мне относились ровно, а мать всё время язвила или уходила отворачиваясь. Это было неприятно и через три дня мы уехали оттуда.
Потекли привычные будни. После работы занимались огородом, посадками и прочими домашними делами. Хорошо, что теперь ни копать, ни заниматься дровами мне не приходилось. В доме был мужчина. Правда он избегал общения с моей мамой, было впечатление что за моё отсутствие между ними кошка пробежала.
Ни он, ни она причин не говорили, но он вдруг начал упорно звать меня уйти жить на квартиру, а я боялась, не решалась на это. Видимо не созрела ещё до самостоятельности.
У нас часто начала бывать Нина, всё время находилось заделье, чтобы прибежать.
Я много шила, готовила приданое для ребёнка, а заодно нет– нет, да и смастерю платье. Потом, когда прибегает Нина, прошу её примерить, а то вот не подходит мне, ошиблась чем-то. Она меряет , ей точно впору. Ну так я и шила на неё, только признаваться не хотела.
Забирай, говорила я, чтобы вещь не пропадала. И она брала, а я радовалась, угодила подруге. Ведь она раньше выручала меня, давая мне то свитерок, то кофточку в прохладную погоду, своих у меня тогда не было. А к тому времени я уже научилась вязать и делала себе кофты и свитера сама.
В июне мы с Виталькой сходили в Круглый магазин на площади. Там был магазинчик Охотник-рыболов. Вот в него я его и повела и велела ему выбирать себе ружьё. Он сначала не поверил, но я настаивала. Я сняла деньги со своей, подаренной дедушкой сберкнижки. Мне очень хотелось, чтобы его мечта исполнилась.
Он выбирал долго и тщательно. В результате взяли двустволку Ижевского завода. Стоила она 185 рублей, но я была безмерно счастлива. Это вообще моя стезя дарить. Я больше люблю отдавать, чем брать, с детства.
Глава 10. Первое предательство.
А меня снова положили в больницу, для профилактики, хотя токсикоза уже не было, ребёнок шевелился активно, но врач настояла, пришлось ложиться. Правда на сей раз недолго. Всего неделю. И тут новый сюрприз.
Меня выписали без предупреждения заранее и я, так как телефонов у нас не было, решила не сидеть дожидаться, когда к 17 часам прибежит Виталька, а идти домой сама, после обеда. Была суббота, короткий день на работе, так что он должен был скоро вернуться с работы, а тут и я приду.
Больница на Ногинке, дорога знакома, так что доберусь.
Дошла я нормально, тихо вошла в дом. И, ещё не успев закрыть дверь, услышала разговор из комнаты, а затем и увидела картину.
У нас прямо против дверного проёма в комнату стоял шкаф с зеркалом наискосок в углу, и от входа отлично просматривалась противоположная сторона комнаты.
Виталий сидел на диване, обувался, напротив стояла Нина и пыталась отобрать у него ботинок. При этом она объяснялась ему в любви и говорила, "ну что ты в ней нашёл, чем я хуже и зачем тебе к ней тащиться ", ну и прочее в этом роде. А он ,зло вырвав у неё ботинок отошёл к креслу и сказал, чтобы она уходила и не смела больше приходить к нам, что она делает подлость.
На что она заявила,– Я делаю подлость, может тебе про твою подлость напомнить? Может ей расскажем?
–Только попробуй,– сказал он в ответ -и тебе больше не жить.
Я тихо вышла обратно в террасу и нарочно загремела в ней.
А потом с шумом распахнула дверь. На звук выскочила Нинка, была она раскрасневшаяся, а увидев меня смешалась и не знала, что сказать. Виталька вышел из комнаты обрадованный:
– А я к тебе собрался.
–Видишь, уже не надо, меня выписали,я дома.
В это же время я обняла Нинку за шею и поцеловала в щёку-Я очень рада тебя видеть.
Она окончательно смутилась и прошептала, что ей нужно поспешить, после чего убежала.
Мы остались вдвоём. Я рассказала Витальке ,что мне оформили декрет и теперь мне не нужно ходить на работу. Он обрадовался. Мы занялись обычными домашними делами, а я всё думала, о чём Нинка толковала, но ещё больше я радовалась, что по отношению ко мне муж оказался честен и не поддался на чары подруги.
А вечером, когда мы собирались ложиться спать, прибежала Лида, Нинина соседка с криком, что Нинке плохо, вызвали скорую, а её родителей нет. Я тут же бросилась к подруге, хотя Виталий меня отговаривал. Но я ответила, что подругу в беде не брошу. И он побежал со мной, так как не хотел оставлять меня беременную одну.
У Нины подозревали приступ аппендицита, нужно было везти на операцию. Мы поехали с ней. В машине она часто теряла сознание, а я держала её за руку. Приходя в себя она радовалась, что я рядом и говорила, что очень боится, а я её успокаивала, как могла.
В больнице ей занялись сразу же, сделали экспресс-анализы и увезли на операционный стол. Мы сидели и ждали. Врач вышел только через полтора часа. Он нам объяснил, что когда сделали разрез, то аппендицита воспалённого не обнаружили и пришлось выявлять причину дальше.
У неё лопнул яичник, вот его и оперировали. Теперь всё в порядке, но лежать придётся дольше, так как шов большой, пришлось резать глубже и заживать будет потруднее. И ещё сказал, что в дальнейшем вероятность иметь детей у неё 50х50. Как поведёт себя второй яичник. Это было плохой новостью, но хорошим было то, что она осталась жива.
Мы пошли домой. Пролежала она три недели, мы её навещали и её родители тоже.Но по выходе из больницы она к нам больше не заходила, мы общались встречаясь на улице.
Я рассказывала в первой книге о парне из Ломоносова, Юрии, с которым переписывалась. Когда я выходила замуж,то написала ему об этом,но он моего письма по какой-то причине не получил, возможно был на учениях в море, а письмо потом затерялось.
Так вот в то же время произошёл и ещё один конфликт между мной и мужем. Мы шли из магазина со стороны Советской. Живот у меня к тому времени был уже заметен хорошо,всё-таки в сентябре роды. А навстречу нам со стороны вокзала шёл парень в морской форме с конвертом в руке. Когда я его увидела, то подумала, что он мне кого-то напоминает.
Самого Юру видела только на фото, а вживую люди выглядят несколько иначе, хотя мне говорят, что я начиная с детства и до сих пор узнаваема легко. До моего дома от обоих углов расстояние одинаковое, так что мы сошлись как раз, возле дома.
Он остановился и смотрел на номер дома и на две калитки, видимо решая в какую войти. Маня из палатки напротив жадно смотрела на нас. Парень повернулся и впрямую столкнулся взглядом со мной. Сначала в этом взгляде мелькнула радость, потом по мере того, как взгляд опускался на фигуру, боль и отчаяние. Потом вгляделся в Витальку.
В следующий миг он вложил конверт мне в руки и ни слова не говоря опрометью бросился обратно. Я взглянула на конверт, увидела внизу подпись и отчаянно закричала:-Юра, подожди!
В ту же минуту была грубо схвачена за руку и насильно потащена, другого слова не подобрать,домой.
Дома, Виталий усадил меня за стол, отобрал письмо и вскрыл. Он стал читать вслух. В письме было следующее
" Вера, от тебя долго нет писем и я не знал, что думать. После демобилизации я поступил в институт, кораблестроительный, и теперь решил поехать к тебе. Может ты вышла замуж и боишься мне сообщить, может у тебя случилось что-то плохое и ты в трудном положении и опять боишься мне сообщить. В любом случае, я сам привезу это письмо к тебе, чтобы знать, оно дошло наверняка, так как другие видимо не дошли (так и было, я думала,что он получил моё письмо и более не пишет), в любом случае либо мы увидимся, либо ты получишь письмо, но я всё равно узнаю правду. Намерения у меня серьёзные, как я неоднократно говорил и тебя всегда будут рады видеть мои родители, членом нашей семьи. Даже если у тебя есть ребёнок от кого-то, всё равно и ты и ребёнок будете мне всегда нужны. Я оставлю тебе свой адрес домашний и институтский, чтобы ты могла всегда знать, тебя ждут и любят."
Он читал, а я ревела. Честно скажу, ревела. Мне было жалко Юрку. Жаль, что он столько проехал, а я даже слова ему не сказала. И хотя сама я никогда ему ничего не обещала, но понимала, что он видимо влюбился всерьёз.
А Виталька понял это не так. Он кричал, что я себе плацдарм готовила, что он для меня, как игрушка и прочее. Объяснения не выслушивались. В общем спать я легла на кушетке, а он не пришёл и наутро собрался и уехал в деревню. Это вообще стало потом его фирменным стилем, чуть-что сбегать в деревню.
Письмо он разорвал и сжёг, хотя это я думаю был неправильный поступок. Ведь я, имея Юркин домашний адрес, могла бы написать ему, объяснить всё и хотя бы извиниться за неловкость. А так меня лишили и этой возможности.
В воскресенье вечером он вернулся и бросился ко мне с извинениями и мириться. Тут он уже спокойно выслушал мой рассказ и не знаю поверил мне или нет, что это для меня было тоже неожиданностью. Правда исправить уже ничего было нельзя.
