Текст книги "Пора Познакомиться. Книга 2. Молодость (СИ)"
Автор книги: Вера Гончарук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Очнулась от шума вокруг меня и того, что кто-то меня поддерживает в сидячей позе, а не полулежачей.
Шумели и возмущались больные, как так можно бросить человека беспомощного, без заботы, заставляя его добираться домой пешком. Их усилия принесли успех.
Скоро меня уже грузили в машину, на которой участковый врач, должна была ехать по вызовам. Они решили меня отвезти, главврач распорядился. Меня не только довезли до дому, но по дороге заехали в аптеку и взяли лекарства, которые тут же в машине и впихнули в меня. А потом довели до дома, помогли раздеться и уложили в кровать. Видимо лекарства стали действовать и я провалилась в сон.
Две недели эта дрянь кочевала с пальца на палец по обеим ногам. Один палец затухал, второй набухал и так все десять.
Все эти дни я лежала с задранной вверх, сначала одной, потом другой ногой, чтобы не так пульсировала боль, а в туалет скакала на лыжных палках, вспоминая при этом парня с костылями, над которым, когда-то глупо пошутила.
Как только ноги утихли, тоже самое пошло на пальцы рук. Но тут уже я плюнула на всё и пошла на работу. Я не понимала какие последствия это будет иметь. Главное температура выше 38 не поднимается, значит жить можно, таблеток наглоталась и на амбразуру.
Конечно на работе были рады, что я вышла, но работать на аппарате я могла только здоровыми пальцами, больные не слушались и буквы не пробивали.
Если раньше я работала вслепую, то есть не глядя на клавиатуру, всеми десятью пальцами, то теперь мне приходилось смотреть, так как непривычные пальчики не хотели занимать чужое место.
В итоге в работе зрячей участвовали только наиболее сильные пальцы , а это снижение скорости и сбой программы внутри тебя, то есть ты сбиваешь пальцы с привычных мест. Глупая, я считала, что когда всё пройдёт, то и мой навык вернётся, оказалось не так.
Скорость я набрала, но рабочими остались только по три пальца, остальные напрочь отказались выполнять свою задачу и лепили ошибки. Так до конца своей работы на телеграфе, до 83-го года я работала с большой скоростью, но зряче и тремя пальцами, тем более что в последующие годы ровно в это же время, воспаление возобновлялось, правда на ногах больше не было, а вот руки страдали.
Теперь я по-прежнему, причём постоянно имею эту болезнь на руках. Рабочим остался один палец, тот которым и набираю этот текст, но подолгу не могу, больно.
Так вот наша глупость может сказаться и на здоровье всей жизни и на работе. Никому не нужный энтузиазм, наша абсолютная безграмотность в гигиене собственного здоровья, работа на износ, приводили и наших родителей и нас самих к хроническим заболеваниям. Мы были сами врагами собственному здоровью, а работа потогонкой.
Глава 46 Разное.
Теперь вернусь к хронологии привычной. В то время, как я возобновила свои гуляния на площади, бабушка подарила мне прекрасный отрез чёрного морского офицерского сукна. Оно было абсолютно черным, без малейшего отклонения в серый или коричневый оттенки, идеально гладкое, бархатистое на ощуть и очень мягкое.
Я сшила себе брюки, по тогдашней моде зауженные до колена и расклешённые внизу со скошенным назад краем. И приталенный однобортный жилет с вырезом U-образным, отороченном до места сгиба чёрным кроличьим мехом.
Жилет безрукавный, сзади хлястик на талии и от хлястика разрез.
Получился костюм, под который можно было одеть любую блузку. Чаще всего я одевала белую, с воротником стойкой, отделанной присборённой бейкой, на манер испанского воротника.
В этом наряде я чувствовала себя невероятно уютно и нравилась себе. А ведь давно известно, если женщина нравится самой себе, то она становится привлекательна для других. Это аксиома. Стоит нам начать искать в себе недостатки и комплексовать по-поводу внешнего вида, как нас перестают замечать и наоборот.
Вот этот костюм я берегла от сестрицы, как зеницу ока, на время, когда им не пользовалась, унося от греха подальше к подруге Верке. Там он будет целее.
И с волосами в то время я начала творить эксперименты, то прополощу марганцовкой и они принимают оттенок застаревшей меди с зеленоватым отливом, то слегка притеню басмой, то оттеню хной. Всё это в малых дозах, чтобы за неделю смылось и без закрепителей. Иногда просто полоскала луковым отваром, придавая золотистый блеск.
В общем преображалась, как могла. И наряды тоже под каждый оттенок выбирала разные. Под белые или золотистые волосы-голубой, под рыжие,-васильковый или тоже рыжий, под тёмные -красный либо жёлтый, ну а костюм шёл под любые. И тут начали происходить чудеса.
Не я первая обратила на них внимание, а моя сестра и её подруги. Они заметили, что еженедельно, примерно на одном и том же отрезке пути, нам встречается высокий, красивый парень, идущий под руку каждый раз с разной девушкой и как сказали девчонки, постоянно смотрящий на меня. Но не это главное.
Главное в том, что у него волосы каждый раз были окрашены в тот же оттенок, что и у меня, а свитер был того же цвета, что мои блузки или наряды. На это девчонки и обратили моё внимание и при встрече в очередной раз, я посмотрела на него и убедилась, что они правы.
А он , заметив, что я обратила на него внимание, улыбнулся и поклонился. Потом это стало еженедельным ритуалом,он кланялся, улыбался и мы расходились
. Внешний вид его никогда не расходился с моим и я ломала голову, откуда он знает, какие у меня будут волосы и какой наряд!?
Потом к поклонам добавилось вежливое «здравствуйте».
Однажды, уже миновав его мы свернули с Советской на ул Чехова, решив зайти на площадь с другого края, нужно было заглянуть на телеграф.
Издали метров с 20 мы увидели такую картину. На проезжей части лежит какой-то парень, а другой сидя верхом на нём, размахивает, как издали показалось длинным ножом, нанося удары.
Видеть подобное равнодушно я не могу и сорвавшись с места бросилась к ребятам. Они были мне абсолютно незнакомы, но я зверела, если видела, как кого-то бьют. Как тигрица налетела на напавшего, но не успела схватить его, как намеревалась за одежду. Он резко отпрыгнул и бросился бежать во дворы.
Когда я подлетела к лежащему сразу образовалась толпа, как это бывает обычно, зеваки, комментаторы и прочее. А я склонилась над парнем. Он был весь изранен, но в сознании, хоть и стонал и обратился ко мне с просьбой помочь ему подняться.
Я уговаривала его, что нельзя, что нужно подождать скорую, но он стал пытаться встать сам, пришлось помогать. Парень был крупным и грузным и когда встал, то кулём обвис на мне , а я закричала на зевак, " ну, что стоите, остановите кто-нибудь машину, больница рядом, но я не дотащу его, он тяжёлый. Все видимо решили, что я его девчонка.
Машину остановили, водитель согласился нас подбросить и вскоре мы оказались в приёмном покое. На машине путь занял минут семь-десять.
Когда его раздели, оказалось семь трёхгранных ран. Штык, как сказал врач. Две из них сквозных.
С одной стороны в рану вывалилась часть печени, с другой селезёнка. Это врач сказал, я не понимала, мне просто стало плохо, при виде этого. А он держался, сознание не терял, пока его обрабатывали и кололи уколы.
Тут уже подъехали и работники милиции, которые подробно опросили меня. Я описала всё что помнила и как увидела и откуда и куда шла и как везла в больницу. У меня взяли все данные и сказали,если понадоблюсь меня вызовут. После этого велели идти домой. Я вышла на улицу, там меня ждали девчонки. Все сильно перенервничали, гулять расхотелось и мы поехали домой.
И снова в опасный момент я поступила абсолютно безрассудно, не помня ни себя никого, я практически полезла на рожон, хотя этот штык мог пройтись и по мне,ведь парнишке нападавшему хоть и было лет 17, но он был пьян и вполне мог не испугаться меня, а встретить этим штыком. Вот такая у меня была безбашенная натура, забывающая о себе и своих интересах, если кому-то плохо.
Ни одно событие, ни одна встреча, ни одно знакомство в нашей жизни не бывает случайным и не проходит бесследно. Это словно жемчужины или грязные клоаки на нашем пути и все они оставляют свой след на нашей душе, в нашей судьбе.
Но даже не это главное, главное сам ты ,-извлекаешь ты зерно из познанного или плывёшь мимо не осознавая, не заморачиваясь, не отвлекаясь от себя любимого. Вот это и есть проверка на вшивость, проверка самой жизнью. Многие ли из нас её выдерживают?
Но к чёрту философию, перехожу к жизни.
В одну из пятниц я забираю Иришку из садика и мы решаем с ней пойти сразу домой или сходить погулять. День хороший, домой спешить рано, ужинать не скоро, отчего бы не прогуляться? Мы идём по Советской в сторону центра и нас кто-то окликает. Оборачиваюсь, Юленька, сколько лет, сколько зим. И не одна, а с хорошенькой маленькой девочкой лет двух на руках.
Юля Борштейн, старшая сестра мальчишки из моей детсадовской группы и двух первых классов школы. Она на семь лет старше меня, но так как с Борей мы не раз встречались и позже, в доме пионеров в секции рисования, куда я ходила недолго, в пионерском лагере, то и с ней встречались тоже, так как где Боря, там была и Юля.
Позже уже в бытность мою замужем и после расставания с мужем, мы с ней тоже неоднократно сталкивались и я даже бывала у неё дома, по её приглашению.
Юля преподаватель музыки в музыкальном училище по классу рояля. Она же сама мне и объяснила, почему её так тянет ко мне, почему она меня любит.
Ведь Юля была одной из учениц моей бабушки и она же мне напомнила, как я с бабушкой бывала у них дома, на занятиях.
Я её не могла вспомнить, но когда она сказала, где они жили, я сразу её вспомнила, но не сразу поверила, что это она.
Помнила толстушку в очках, с двумя туго заплетёнными косичками из густых чёрных курчавых волос, а потом встретила стройную, не очень красивую чертами лица, но с очень выразительными чёрными, чуть навыкате глазами, с пышными волосами, забранными сзади под резинку девушку.
У неё стало вытянутое лицо, с крупным носом и крупными чертами лица, тогда, как девочка помнилась мне тонущей в пышности щёк. Но мы все меняемся, изменилась и Юля. В их с Борей жизни случилась большая беда, они потеряли своих родителей и своё жильё.
Когда Юле было 24 года, а Борьке 17, он мой ровесник, они отдыхали в Одессе у бабушки, а дома случился ночью пожар. Сгорело всё до ниточки, погибли и родители. Когда ребята вернулись, они вернулись в никуда, оставшись совсем ни с чем. В их квартире жить было невозможно, там рухнули перекрытия, всех выселили. Дали и им жильё в старом доме на Советской, двухкомнатную квартиру на двоих.
Но квартира была неухоженная и Юлии пришлось заниматься ремонтом и обустройством жилья, покупкой какой-никакой мебели, а надо было и Борю не запустить, дать ему образование дальше.
Она молодец, взваливала на себя дополнительные уроки, подрабатывала уборщицей,тянула всё на себе, лишь бы брат учился дальше. И справилась. Единственное, что не устроила, это личную жизнь. Некогда было ею заниматься.
Смерть родителей оставила на ней заметный след, в её пышных волосах, просвечивала ранняя седина, в глазах поселилась невыплаканная боль, и резкие морщины легли на лицо. Юля редко смеялась, в лучшем случае грустно улыбалась, робкой улыбкой, словно совершала святотатство.
Вот в одно из таких посещений и зашёл у нас разговор, что мол я несмотря на то, что муж ушёл, всё же счастлива, у меня есть для кого жить, а ей, одной как перст, Боря мол свою жизнь устроит и с ней носиться не будет, каково жить?
А я ответила, что ей ничто не мешает, если не удаётся выйти замуж, то хотя бы завести ребёнка. Она ответила, что уже пробовала обратиться за усыновлением, но ей, как одиночке отказали. Такие порядки были установлены.
Ну, если нельзя усыновить, ответила я, то можно родить самой. Много есть случаев, когда женщины находят выход из положения.
И я объяснила ей, что можно же и договориться с кем-то, найдётся человек, который понравится и сказать ему прямо о своём желании. Я знаю, есть такие, кто так делают.
Юля ответила, что не решится на это, не знает, как это можно осуществить.
А вот сейчас она стояла передо мной с маленьким чудом на руках, девчушкой просто прекрасной, с кудрявыми чёрными, как у матери волосами и изумительно глубокими серыми глазищами в пол-лица, с огромными пушистыми ресницами.
-Ой, Юлька, ты вышла-таки замуж!-воскликнула я.
–Нет-смеясь ответила она-последовала твоему совету,подруга.– Но чего мы стоим, пойдём ко мне. Кстати знакомься, это Иришка, я её так в честь твоей назвала, хотела так тебя за совет отблагодарить.
Я не стала говорить Юле, что мою зовут Ираида, ни к чему это, главное обе Иришки и Юлька счастлива.
–Мне кстати с тобой обсудить кое,что нужно-сказала она-Я к тебе собиралась, а тут сама судьба тебя и послала, это знак.
Дома Юля быстренько усадила девочек накормить,потом они стали играть, а мы устроившись с чаем и сигаретами на кухне завели разговор. Точнее Юля рассказывала, а я слушала.
Юля долго обдумывала наш тогдашний разговор и поняла, что мой совет придётся ей кстати.
Надеяться на женихов и ждать не приходилось, на 27– ом году жизни, найти кого-то путного не представлялось возможным. И вот она решилась и взяла путёвку в дом отдыха. Посчитала, что подальше от дома, ей будет легче осуществить задуманное.
В доме отдыха она долго приглядывалась к отдыхающим, пока не выбрала одного, очень красивого, высокого мужчину под сорок лет. Прекрасно отдавая себе отчёт, что он наверняка женат, она долго не решалась заговорить с ним, тем паче, что не обладая броской внешностью и определённой развязностью поведения, трудно решиться подойти к человеку, со столь неординарной просьбой. Но она полагала, что это её последний шанс и преодолела страх и смущение.
После ужина она подошла к нему и попросила его прогуляться с ней немного и выслушать её просьбу. Сам разговор Юля не пересказывала, сказала, что было трудно, но он её понял и пошёл навстречу её просьбе. Подробности их отношений меня не интересовали, поэтому я не выспрашивала. Это дело двоих.
Короче, всё получилось, а после этого Юля собралась и уехала. Он знал только её имя, ни фамилии, ни откуда она, Юля ему не сказала.
А результат ты видишь сама-закончила Юля, но это не всё, теперь самое главное, вот.
Она пошарила в стопке бумаг на подоконнике и протянула мне письмо, читай.
И я стала читать, хотя письмо было адресовано не мне, но подруга сама настояла:
'" Здравствуйте, Юлия, пишет вам Юрий, тот самый ваш знакомый из дома отдыха (далее шло название, но я его опускаю) Мне хотелось бы знать, имело ли результат наше знакомство, и если да то очень прошу вас сообщить об этом мне. В настоящий момент, это не причинит боли никому третьему. Я овдовел, жене моей сделали операцию, но она умерла. Это случилось год назад.
Не сразу, признаюсь, я решился разыскивать вас. Вы оставили глубокий след в моей душе своей тактичностью и прямотой своей просьбы. Так что, если наши усилия не прошли даром, мне хотелось бы иметь рядом хотя бы уважающих меня, если не любящих людей, о ком я мог бы заботиться и с кем мог бы разделить свою жизнь.
Я приеду к вам в любом случае, но хотелось бы сначала получить ваше разрешение.
Своих детей у меня нет, мы не могли их иметь, но если ребёнок появился, я хочу быть ему полноценным отцом и полагаю, что имею право знать"
-Ну и что ты об этом думаешь?-спросила она.
–Думаю, что следует ответить. Как бы ни сложилось, но у девочки будет отец, который её любит и хочет, так что пиши ответ.
–Я тоже так подумала, но хотела посоветоваться с тобой.
–Ой, Юль, я сопля, а ты у меня просишь совета.
–Дурёха ты, ты же мой талисман. Всегда, как ты говорила, так и случалось.
Мы ещё долго проговорили, а потом она меня провожала. В общем расскажу сразу. Он приехал, они вместе всё обсудили. Он рассказал, что ездил в тот дом отдыха, а так как отдыхал там всегда, то его хорошо знали. По времени, когда они там были, по занимаемому ею номеру, нашли и её путёвку и полное имя и адрес, вот так он всё о ней и узнал.
Никакой мистики, просто всех нас везде регистрировали и можно было найти, зная хоть одну зацепку, что очень потом пригодилось в жизни мне самой. В общем он был счастлив, она тоже. Я была свидетелем на их свадьбе, а потом они уехали к нему в Москву. Вот так закончилась эта история.
Почти в тридцать лет, из-за смелого шага Юлька обрела семью.
Второе знакомство, второй след был почти шапочным. Моя подруга с телеграфа Галина, собралась замуж. Она всем разослала приглашения на свадьбу, а мне принесла его домой лично. Ей очень хотелось познакомить меня со своим женихом заранее. Она всегда относилась ко мне, не знаю почему, как к старшей и опытной и самой любимой подруге.
Хотя мы были ровесницы и опыт у меня был не намного большим, чем у неё. Но так бывает. Саша оказался очень красивым парнем, среднего роста, со смуглой кожей, яркими зелёными глазами и тонкими, резкими выразительными чертами лица.
Особенно чётко был прорисован чувственный рот и мужественный подбородок. Этакий Голливудский красавец, правда в разговоре и манерах проскальзывали несколько грубые чёрточки. След пребывания 7 лет в тюрьме. За что я не интересовалась, не моё это дело.
Парень был умный, начитанный, лет 29 , с незаконченным высшим образованием, хотя он и говорил, что собирается учиться дальше на заочном отделении и работать. Мы пообщались ,они ушли.
Вот вроде бы и всё, да не тут-то было.
На следующий вечер, я уложила спать Иришку и Сашу. У Иришки уже прошёл её обычный приступ и она уснула крепко, Надя где-то гуляла, мама работала в вечернюю смену. Я сидела в полурасхристанном виде, халат на голое тело, собиралась потом ложиться спать, возле приёмника и слушала песни по укв, зарубежную эстраду.
Я не знала языков, но по звучанию мелодии и голоса, по настроению, пыталась угадать, о чём могут петь в этой песне. Это занятие я очень любила, в минуты отдыха и расслабления.
Свет горел только в кухне, а в комнате я сидела в полумраке. Тихо стукнула входная дверь, я лениво подумала, что пришла Надежда и продолжала сидеть, не двигаясь. В дверном проёме однако возникла фигура не Нади, а вчерашнего гостя.
–Можно войти?-спросил он и продолжил-Я вчера углядел, что у вас большая библиотека, хотелось бы взять что-нибудь почитать.
–Зажигай свет,выключатель рядом и выбирай-ответила я не поднимаясь-Только не шуми, дети спят.
Он так и сделал, некоторое время копаясь в шкафу, просматривая книги и изредка бросая на меня взгляды. А я сидела безучастная, погружённая в свои мысли.
–Вот, выбрал-наконец сказал он.
–Хорошо, гаси свет и иди-так же ровно и безразлично ответила я.
Он погасил свет, но не ушёл, а положив книги на стол, прошёл ко мне, присел на подлокотник кресла и бесцеремонно запустил руку мне за пазуху, при этом улыбаясь и произнося-Не шуми,дети спят.
Я сидела так, словно ничего не происходило, по прежнему безучастная к его выходке. Потом , дослушав мелодию, выключила приёмник и обратилась к нему: « Ну, что, подержался, полегчало? В общем я пошла спать, а ты будешь уходить, погаси в кухне свет»
Резким движением поднявшись с кресла, вышла на кухню , сбросила халат и легла под одеяло.
Немного погодя, видимо оправившись от шока, он вышел в кухню и уставился на меня:
–Ты чего, правда спать собралась?
–Нет, сейчас гулять пойду-огрызнулась я.
Он присел на край кровати и потянул на себя одеяло:
–Очень удобно и раздевать не нужно, всё готовенькое-неприятным голосом прошипел он.
–Готовенькое, но не про тебя,-я удерживала одеяло-Закрой дверь с той стороны.
–Не понял-протянул он.
–А так понятнее?-я влепила ему звонкую пощечину.
–Понятнее-в голосе его прозвучала угроза, а следом и любопытство.
-А ещё раз сможешь?
–По просьбе трудящихся, можно и ещё. Прозвучала вторая пощёчина.
–Ну и третью, до кучи!?
–Пожалуйста!
Он встал, зло погасил свет и вышел, пробурчав"встретимся'.
Я отвернулась к стенке и уснула, не переживая из-за случившегося, отбросив его от себя, как хлам. Книги, естественно, остались лежать на столе.
На второй или третий день после этого случая, открылась дверь из коридора заводоуправления и вошёл он. Я как раз разбирала газеты, раскладывая их по полкам. Он обратился ко мне" выйдем на минутку, поговорить надо"– «Сейчас, закончу, выйду»-ответила я и он вышел с почты обратно в коридор.
Видимо мой ответ прозвучал сдавленно или напряжённо, потому что Лида начальник, спросила « Вер, кто это, тебе что-то грозит?»-" Да нет-ответила я, как можно беспечнее, чтобы не волновать её-жених моей подружки".
Закончив раскладку, сказав, я ненадолго, пошла в коридор. Он ждал меня, прислонясь к стене, увидев кивнул головой, туда, и мы пошли по коридору в сторону магазина.
Пройдя половину коридора он резко свернул влево, прямо напротив входа на второй этаж, а потом вправо. Мы оказались в узком тамбуре. Я здесь никогда не была и даже не подозревала о его существовании. Здесь стояли вёдра, швабры и прочий инвентарь техперсонала.
До этого он шёл впереди, а сейчас резко обернулся и в его правой руке что-то блеснуло.
Говорят же у страха глаза велики, я не видела, что он держит в руке, просто солнечный блик скользнул по предмету, а мне уже пригрезилось, что это нож и сейчас меня ждёт расплата, за мою выходку.
Можно простить эти мысли, человеку дважды побывавшему под ножом. Я мысленно уже простилась с жизнью, со своими родными, не подавая внешне вида, что творится у меня на душе и не делая попытки убежать. В это время он протянул левую руку, взял меня за руку и правой положил мне на ладонь часы.
Я недоуменно уставилась на них, а он сказал:
–Бери, это тебе, за смелость и за науку. Не думай, они не ворованные,это подарок отца, но мне он не нужен, я решил их подарить тебе.
И тут меня прорвало, видимо напряжение и испытанный страх повлияли на то, что меня просто понесло:
–Ты.... Ты... Да как ты смел вообще предлагать мне что-то, смелость моя, наука, да какое право ты вообще имел со мной так поступать, я что шлюха твоя, я что обязана перед тобой держать ответ за своё поведение и свой образ жизни, ты что решил, что с одинокой бабой всё можно, да?
Как я вас всех ненавижу, кобелей, Господи, кто вам дал право устраивать проверки, пользоваться нами, терзать нас....
-Тише, тише-он зажал мне рот-успокойся, не истери. Я понимаю, я подлец, я виноват, но я всё осознал. Да я понял, что оскорбил тебя, поэтому и прошу возьми подарок, ну как искупление моей вины. Галке только не говори об этом случае.
–Не на ту напал-резко ответила я, поправляя волосы, и утирая лицо-я подругам гадости не делаю. Но и на свадьбу не приду, скажешь ей, что я заболела. Не смогу больше тебя видеть. И кстати, здесь-то ты как оказался, меня выследил?
-Нет, я здесь работаю-голос у него стал грустным-ну извини...
И он ушёл, а я заскочила в туалет, ополоснуть лицо, чтобы не видно было следов слёз и выкурить сигаретку. На работу я вернулась уже почти спокойная, в ответ на Лидино обеспокоенное лицо, я положила перед ней часы"вот', и рассказала ей всё.
Она только ахала в ответ. А часы эти я полюбила и носила их ещё долго уже живя в Москве. Они всегда мне напоминали и этот случай и мой пережитый страх. Но моя слабость мужские часы, маленькие изящные женские, я не любила, они были словно не для меня.
Рука у меня широкая и дамские часики смотрятся на ней чужеродно.
Глава 47. Нужно как-то жить.
Жизнь между тем не стоит на месте, мало когда она у меня протекала спокойно, возможно я сама тому была виной, моя неуёмная натура, а может так испытывала меня судьба на прочность.
Мне поступила повестка из суда. Это явилось ответом на моё письмо в Воркуту. Меня приглашали на слушание дела о разводе. Истец Сычёв Виталий Владимирович, ответчик Сычёва Вера Евгеньевна.
Сказать, что я шла туда расстроенная? Пожалуй это не то состояние в котором я пребывала, скорее несколько растерянная, будет он сам на суде, и как мы увидимся? А в остальном это уже было хоть что-то известное. Постоянное ожидание и неизвестность напрягали меня. Поэтому лучше так, чем никак.
Сидя перед залом, в котором должно было проходить слушание, я непрестанно обегала глазами всех входящих и проходящих мимо. Его не было и я думала, что вдруг слушания отложат и придётся приходить на эту неприятную процедуру снова и снова.
Неподалёку от меня сидели две пожилые кумушки и о чём-то оживлённо беседовали. Начали они с полушёпота, всё-таки присутственное место, но постепенно входя во вкус стали говорить всё громче и громче.
Несмотря на то, что я была занята своими далеко не безмятежными мыслями, я поневоле оказалась их слушателем и очень скоро, всё моё лицо пылало, словно присыпанное перцем.
Кумушки оживлённо обсуждали детали моей личной жизни и жизни моей семьи, причём в таком ракурсе, что это выглядело тяжелейшим поклёпом. Когда одна из них выражала сомнения в достоверности услышанного, вторая тут же подтверждала аргументом, точно так всё и есть, это же сама Нинка-балаболка и рассказывала.
Чем дальше, тем хуже, до меня наконец стало доходить, что Нинкой-балаболкой, сообщающей эти «достоверные» сведения, является моя мать.
Вся семья в этом рассказе представала, каким -то полуразвратным притоном,а уж я даже страшно сказать кем.
Причём они упоминали в разговоре такие детали нашего быта, что не возникало сомнений, только человек живущий внутри может знать о них.
Для меня это было жутким потрясением. Мать, родная мать, позорит не только меня, но и всех нас. Зачем ей это нужно, неужели она не осознаёт, что тем самым даёт характеристику себе самой, своей способности быть матерью, воспитателем и защитником своих детей?
А ведь я всегда и во всём привыкла быть с ней откровенной, в трудных случаях искала совета у неё, понимая, что девчонки-ровесницы смыслят в жизни не более моего. Получается, что всё самое сокровенное, что я доверяла своей матери, тут же становилось достоянием таких вот кумушек и полоскалось, как грязное бельё. Все мои сомнения и боли, здесь представали как гнусный свершившийся факт.
Я не знала, как мне жить с этим знанием дальше, тем более, что кумушки, зная все перипетии надуманные и действительные в нашей семье, явно не знали нас самих в лицо. Иначе они не стали бы так откровенничать, от делать нечего , сидя рядом с «героиней» их рассказов. Они прекрасно видели меня, но не было ехидных, подозрительных взглядов или насмешек. Был просто увлечённый обмен мнениями, а я посторонний слушатель для них.
Наконец открылась дверь зала заседаний, появилась секретарь, прочитавшая по бумажке моё имя и пригласившая в зал. Кумушки последовали за нами. Они были завсегдатаями судебных заседаний, ходили на них, как в кино.
На фамилию мою они не среагировали, значит точно не знали, кто я.
Неприятным открытием номер два, для меня явилось то, что секретарём суда была моя одноклассница Тая Михайлюк.
Мне было неприятным само осознание, что придётся при ней выворачивать душу наизнанку.
Но далее всё оказалось простым и необременительным. Словно судьба, насладившись моим смятением, решила проявить милость.
Судья объявила, что дело, по-просьбе истца будет слушаться заочно, зачитала его письмо-заявление в котором было написано, что он просит расторгнуть брак, ввиду того, что фактически мы не являемся мужем и женой на протяжении такого-то периода, что он не имеет ко мне никаких ни моральных ни имущественных претензий и просит развести нас, обязуясь выплачивать деньги на содержание ребёнка добровольно.
Зачитав заявление, судья спросила меня, согласна ли я с этим и я ответила, да, полностью согласна.
Более ничего не происходило, судья отметила мою повестку, объявила наш брак расторгнутым и сказала, что я могу подать апелляцию в течении десяти дней, а само постановление суда могу получить через неделю.
Если кумушки и были чем-то огорчены, так это тем, что никаких сведений об этой семье, никаких скандальных подробностей не последовало.
Из суда я вышла с облегчением, оттого, что всё позади и раздражением, ото всего услышанного от сплетниц. А прозвище Нинка-Балаболка набатом стучало в моей голове.
Ехать на работу не имело смысла, было уже 16 часов, работа до 17, так что доберусь уже к закрытию почты. И я потихоньку побрела домой. Со стороны могло наверное показаться, что на меня нагрузили громадный воз, так тяжело я шла.
Забрав Иришку из садика, я ещё немножко погуляла с ней во дворе многоквартирных домов. Там была детская площадка и она любила на ней играть.
Я смотрела на неё, а по моему лицу бежали слёзы. Я вспоминала весь этот бурный, непутёвый, хаотичный период своей жизни, все мгновения этой мятущейся беспокойной души и думала «за что».
Ради чего всё это было и что теперь будет с нами, после того что я узнала о матери. Какие ещё она преподнесёт мне сюрпризы? Чем ещё изгадит меня на словах?
И как мне оградиться от этой грязи?
Я снова вспоминала слова бабушки, твой главный враг живёт с тобой бок о бок, и снова понимала, насколько она была права. Я сидела и давала себе слово, что никогда не стану врагом своей дочери, никогда не злоупотреблю её доверием, никогда не упрекну её ошибками, и ни за что не стану себе измышлять про неё плохое. Я буду любить её и верить ей.
Только так смогу быть ей защитой, а не так как мать моя, ставить препоны и подножки своему ребёнку и очернять его в глазах людей. Злому врагу не могла я пожелать такой участи. Я не понимала, как в матери могут уживаться любовь к детям и стремление погубить своих детей. Ведь словом можно погубить хуже, чем делом. И если злословие идёт от самого близкого и родного человека, то чего ждать от посторонних, скорых на суд?
Домой я пришла измученная и зарёванная, мне не хотелось не только говорить с кем-то, но даже смотреть на мать было противно, а она, как назло, покормив всех ужином тут же пристала с расспросами.
И скрепя сердце односложно я отвечала на её вопросы.
Услышав, что я согласилась на добровольный отказ от алиментов она подняла крик, что он обманет, не будет мне ничего слать и я дура, как и она буду тянуть всё на себе. Я ответила:-Если мы тебе в тягость, то с получки мы живём отдельно, а указывать мне, верить или не верить людям, не нужно, сама разберусь.
Видимо она почувствовала моё настроение, так как прекратила напирать и после сидела и тихо ворчала себе под нос. Но мне было безразлично.
С получки я осуществила то, о чём сказала. Питаться мы стали отдельно, я отдавала деньги только на оплату жилья. За сад я платила сама, еду готовила для всей семьи, но отдельно из своих продуктов себе, из их им. А то, что собиралось в огороде было общим, так как труд вкладывался мой, материн и моих друзей.
