Текст книги "Апельсиновый вереск. Дорога возврата (СИ)"

Автор книги: Вайолет Девлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Лилит

Ноги Лилит в зимних высоких сапогах утопали в снегу по колено. В Приморском лесу не было места слабакам и трусам. Откуда-то из непроглядной чащи послышалось утробное рычание. Ночное небо над бывшим королевством почернело. Оно было таким с тех пор, как империя вторглась в чужие владения, и останется таким, пока не вернется истинный правитель. Лилит знала о пророчестве. Эллиот рассказал ей о нем, когда она вспомнила отца.

“Распахнутся перед истинным правителем Примории двери”,– строчки из пророчества, от которых Лилит до сих пор била крупная дрожь.

Поверить в то, что истинным правителем все это время считали Артура, просто смехотворно. Но знание,кому именноотведена роль истинного правителя, вселяло в женщину страх.

Ее дочь. Подумать только! Ее родная дочь должна взвалить на свои плечи заботу перед целым государством. Лилит всегда считала Этери недостаточно сильной, вероломной и никогда бы не подумала, что она годна на что-то большее, нежели продавать книги в магазинчике мистера Ли.

Но тогда…

“Это мое королевство!”,– то, как зажглись ее глаза, с какой яростью и ожесточенностью она это сказала.

Тогда Лилит поверила ей. Она поняла, что пророчество не могло лгать или ошибиться. Ведь в тот самый момент Лилит увидела перед собой не маленькую девочку с бледными глазами, а взрослую девушку с короной на голове. Этери готова была расстаться с жизнью, но вернуть королевство во что бы то ни стало. Пойти против нее – значит встать на пути у судьбы. Однако это не умаляло страха за жизнь дочери.

Побродив по заснеженному холодному лесу, Лилит нашла знакомое, поваленное на землю дерево и, несмотря на покрывающую его поверхность корку льда, уселась и взглянула перед собой. Она обнаружила это место еще год назад. Здесь Ареморика словно проводила невидимую черту между Приморским королевством и другой стороной. Позже Лилит вспомнила, что именно сюда она пришла много лет назад, чтобы выбраться из мира зла и жестокости. Она посмотрела на свою руку, на которой недоставало одной фаланги пальца. Вспомнила, какие мучительные судороги вызвал переход и сколько крови она потеряла.

И даже в самой глубокой тьме нашелся крохотный луч света.

– Джон… – прошептала она.

Лилит приходила сюда каждый раз, когда не знала, что ей делать дальше. Каждый раз, когда тоска и боль погружали ее сердце в пучину агонии. Она приходила, чтобы почувствовать страх перед жизнью, которая осталась на той стороне, и убедить себя остаться здесь.

Да, Лилит Фэрнсби приходила к завесе, чтобы испугаться.

Когда Элфи предложил переправить ее на ту сторону, он не знал, сколько раз Лилитхотелавернуться по собственной воле. Она готова была отрубить себе все конечности, чтобы вновь увидеть мужа. Но она боялась за свой рассудок. Боялась снова погрузиться в холодную отстраненность и незнание своего прошлого. А еще Лилит не была готова к ненависти, которую испытает Джон при виде своей живой жены.

“Я еще не готова. Вот завтра…”,– говорила она себе каждый раз. И просыпаясь следующим утром, она вновь повторяла “завтра”.

Изо дня в день ничего не менялось.

– Здесь свободно?

Лилит вздрогнула. Она не услышала ни шагов, ни скрипа снега. Этот человек мог по своей воле передвигаться совершенно бесшумно, как и многие всадники. Эллиот рассказывал ей о культе Пресвятой Морриган, о воинах, что действовали от имени богини.

Хагалаз Кадоган был в числе тех, кого Лилит вместе с подручными Эллиота вытащила из Кейтонской тюрьмы. Он не выглядел старым, хотя на висках серебрилась седина. Взгляд его, тяжелый и настороженный, был взглядом человека, побывавшем ни в одном сражении. На руках мозоли, на лице усталость и скука. Лилит слышала, что его предали те, кому он безропотно подчинялся. Несмотря на всю холодность, ей не чуждо сочувствие. Лишь поэтому решила взять его с собой.

Ей показалось, что у этого мужчины была нелегкая жизнь.

Не став дожидаться ответа, Хагалаз сел рядом. На нем не было теплого плаща. Всадник был одет в легкую рубашку и штаны. В руке он сжимал бутылку сидра. Откупорив бутылку, хэлл сделал глоток.

– Что, паршиво, Ваше Высочество? – спросил он, вытирая рот рукавом.

Лилит передернуло от отвращения и запаха алкоголя.

– О чем вы? – глядя на него, Лилит плотнее закуталась в меховую накидку.

Мужчина усмехнулся.

– Ночь. Вы здесь совершенно одни. Не от хорошей же жизни гулять по населенному опасными дикими существами лесу.

– Я и не гуляю.

– А что вы делаете? Смотрите на дряхлые деревья?

Лилит вдруг поняла, что Хагалаз не видит завесу.

– Вы за мной следили? – прищурившись, спросила женщина.

– К счастью, до преследования я еще не опустился. Мне просто не повезло столкнуться на этой веселой зимней полянке с вами, – съязвил он.

– Вас что-то расстраивает? – спросила Лилит. Она не ожидала, что ей станет интересно узнать о нем чуть больше, нежели знание, по какой причине его заключили в тюрьму. – С самого своего возвращения вы только и делаете, что пьете.

Хагалаз протянул ей бутылку.

– Хотите?

– Нет, спасибо.

Он пожал плечами.

– А что еще вы мне прикажете делать? Меня бросили в темницу, объявив преступником. Оставили гнить в камере, пока спустя несколько лет не объявились моя ученица и мой сын. Они пришли за мной, хотя оба не хотят меня видеть. А теперь я понятия не имею где они и… – он судорожно выдохнул. Взъерошил короткие волосы и уставился на свои ладони, – знаете, я очень плохой отец. В нужный момент меня не было рядом с Иэном. И я едва не убил Авалону. Ваша дочь предлагала мне шанс поговорить с ней, вымолить прощение. О каком прощении может идти речь, если я и так знаю, что она никогда меня не простит?!

Лилит медленно повернула к нему голову.

– Каждый заслуживает прощения.

– Вы простили своего отца?

Она молчала. Хагалаз напряженно рассмеялся.

– Вот видите. Прощение – роскошь, и дарована она не всем. Есть те, кто просто не заслуживают того, чтобы быть прощенными.

– Вы не правы, – спокойно возразила Лилит, – Я видела эту девочку, Авалону, и видела вашего сына в момент, когда они проникли в графство, чтобы спасти вам жизнь. Если бы они ненавидели вас, то и шага бы не сделали. Дело совсем не в них, не так ли? Дело в вас. Вы думаете, что не заслуживаете прощения, потому что не можете себя простить за совершенные ошибки. Все мы ошибаемся, Хагалаз. Наши поступки могут быть плохими, но совершенные с благими намерениями.

Лилит ненадолго замолчала. Грудь словно придавило скалой. Стало тяжело дышать.

– Ваша связь с сыном и Авалоной не до конца потеряна. Вас не было с ними тогда, так будьте рядом с ними сейчас. Можете считать это искуплением.

Хагалаз со вздохом сделал глоток из бутылки и выбросил ее в сугроб.

– Что-то я не вижу вас рядом с дочерью.

– Я не могу ей помочь, – поджав губы, сказала она. – Мои ошибки не искупить. Я хотела защитить Этери, не осознавая, что она и сама неплохо справляется. Она сильнее меня, и единственное, что я могу ради нее сделать… – Лилит взглянула на завесу. – Исчезнуть.

Прикрыв глаза, Лилит вспомнила, как в детстве мама постоянно пела ей одну и ту же песню, под которую она засыпала.

Два одиноких страждущих сердца,

Нашли вдруг утешение друг в друге.

Туманный голос поведет слепца,

Откроются глаза немой супруги.

Они искали дом, пристанище, защиту,

В себе нашли желание любить.

И перестав на мир таить обиду,

Решили, что их счастью в сердце быть.

“Невильмир” – староприморская народная баллада

Авалона

– Мама!

Авалона бежала по протоптанной тропинке мимо невысоких кустов, стараясь не наступать на цветущие одуванчики. Поле окружал аромат терпких трав. Воздух был кристально чист. Она жмурилась, яркое солнце слепило. Пришлось вытянуть руку, чтобы разглядеть сидящую в открытой беседке женщину.

Гера дю Лак.

Схватив длинный подол платья, Авалона подняла его выше и перепрыгнула через маленький журчащий ручеек. Приземлившись, она громко рассмеялась.

– Мама! Посмотри! – Гера подняла голову. Она погрузилась в чтение своего любимого приключенческого романа, который при желании могла пересказать наизусть.

Авалона закружилась вокруг своей оси. Улыбка не сходила с ее губ.

– Какое платье мне привез папа из Сионии. Правда, оно чудесное?

– Оно потрясающее, ferrita ve, – с мягкой улыбкой произнесла она.

– А еще папа сам меня заплел, представляешь! – девушка тряхнула длинными косами. Ее волосы были густыми, с легкой волной. Точь в точь, как у матери. Только у Геры, в отличие от дочери пряди едва касались плеч.

Босые ноги Авалоны щекотала молодая трава. В этот самый момент она чувствовала себя счастливой. В груди словно поселилось солнце, девушка готова была кричать об этом. Ей было тепло.

А потом все закончилось.

Солнце погасло, затухло, как потушенная свеча. Беседка и поле исчезло. Авалона начала падать в пустоту. Она размахивала руками и беспомощно кричала, пока кто-то не поймал ее.

– Мама? – прошептала Авалона, со страхом открывая глаза.

Нет. Это была не Гера.

– Давно не виделись, мышка.

Фонзи оскалился, а Авалона вскрикнула и, выбравшись из объятий бывшего друга, упала в колючий песок. Там, где она оказалась, на многие мили вперед уходили песчаные дюны, а над головой светила кровавая луна. Небо низко нависло над землей, угрожающе потемнев.

– Нет. Нет… – шептала Авалона, оглядываясь. – Где мы? Где мама? Папа? Где они?

Фонзи присел перед ней на корточки. Он склонил голову к плечу и вздохнул в притворном сочувствии.

– Погибли.

– Нет! – она согнулась пополам, схватившись за голову.

– Да-а, – с нескрываемым удовольствием протянул Фонзи. – Между прочим, их убила жизнь под одной крышей с этими крылатыми тварями. Родители дали тебе жизнь, и как ты отплатила им за это? Завела дружбу с фейри!

– Все не так, – Авалона тяжело задышала. Ей было холодно. Очень холодно и страшно.

– Я хотел избавить тебя от страданий. От чувства вины перед ними. Зачем ты продолжаешь бороться, Ави? Поверь, станет легче.

Всадница всхлипнула и подняла голову. В глазах Фонзи вместо привычной зелени обнаружились черные провалы. Его рот был неестественно широко раскрыт.

– Нет. Не станет. Их смерть я пережила, но ты… ты пытался меня убить. Мне больно, Фонзи. Я думала, ты мой друг.

Его улыбка стала шире, она разрезала щеки и делила лицо на две части.

– А оказалось все наоборот…

Фонзи замахнулся. В его руке блеснул нож.

Авалона закричала и открыла глаза. Первое, что она почувствовала – это боль. Но боль терпимую. Она поднесла руки к лицу. Пальцы были перепачканы в крови, а во рту стоял привкус металла и горечи. Всадница лежала на холодном полу и смотрела на высокий дубовый потолок. В помещении было тепло, но ее все равно била крупная дрожь.

Мгновение спустя, когда она смогла восстановить дыхание, в голову ворвались прочие звуки.

Во-первых, Авалона услышала голоса своих друзей. Судорожный всхлип Фейт и брань Кевина. Во-вторых, где-то поблизости послышался скрип пера и бодрая речь альва.

– Все живы? Что вы, как новообращенные мертвецы, по полу ползаете? Поднимаемся! У нас еще масса дел!

Авалона хотела закрыть уши руками, чтобы никогда больше не слышать Элфи, но решила с этим обождать. Она приподнялась на локтях и поняла, что находиться в проходе между длинными высокими столами.

Придерживаясь за ножку стола, она встала на ноги. Голова все еще кружилась, да и боль никуда не делась.

Впереди, перед двустворчатыми резными дверьми лежали всадники. Кевин со стоном сел и, поморщившись, схватился за голову. Фейт выронила меч, что держала в руках. Она дрожала всем телом и плакала. Иэн привалился к стене, мрачно осматривая помещение. Рядом с ним валялась старая книга.

Элфи был единственным, кто стоял на двух ногах. Он улыбался так, словно только что весь мир пал к его ногам. Или о чем еще мечтают альвы?

Однако улыбка несколько померкла, когда он повернулся к ней. Авалона едва держалась на ногах. Ей пришлось схватиться рукой за край стола, чтобы не упасть. Ноги подгибались, но она упрямо стояла. Терпела боль и смотрела Элфи в глаза.

Альв неопределенно хмыкнул.

– Победа не дается так просто, да? – спросил он, подходя ближе.

Хэлла не смогла ответить с первого раза. Из ее горла вырвался хрип, а по губам потекла кровь.

– Эй. Все хорошо, – Элфи обнял ее за плечи, и Авалона, напрочь забыв обо всей своей неприязни, облокотилась на него. Поддержка альва была своевременной. – Ты справилась.

– Нет, – хрипло прошептала она. – Не… смогла.

Элфи удивленно приподнял бровь, а потом негромко рассмеялся. Он покачала головой, взял ее за правую руку и поднял ее на уровне глаз. Сердце Авалоны на мгновение остановилось.

Она сжимала в кулаке копье Создательницы. Ее пальцы безвольно разжались. Копье покатилось по полу. Звук падения был таким громким, что все всадники до единого вздрогнули и посмотрели на Авалону.

– Ави! – Фейт перестала плакать. Она бросилась к девушке, но неловко споткнулась о ножку стола и рухнула на пол.

– О боги, – выдохнул Кевин.

Иэн молчал. Лицо мужчины побледнело, утратив всякие краски.

Авалона не могла понять, на что они так изумленно и со страхом смотрят… А потом опустила голову вниз. Ее живот пересекала рваная рана. Все платье, начиная от лифа, заканчивая подолом, было в застывшей крови. И тогда она все вспомнила.

Вспомнила, как сражалась с Фонзи. Как он попытался ее убить, пригвоздив копьем к стене и как… Ни один из них не появился, чтобы помочь.

– Все нормально, – сказала она, но не друзьям, а альву.

Элфи крепче сжал ее плечо, протянул руку вперед и, не касаясь ее живота, что-то прошептал. Его ладонь озарил яркий зеленый свет. Весь холод ушел, по телу всадницы пробежала приятная теплая волна. Рана затягивалась на глазах.

Когда Элфи попытался залечить порез на щеке, Авалона его остановила.

– Не нужно, – попросила она и тот не стал возражать.

– Можешь стоять?

– Да.

Авалона подняла копье и выпрямилась. Боль ушла почти полностью.

– Это хорошая новость, потому что у меня есть плохая, – угрюмо произнес Элфи, вновь оглядывая зал. – Мы находимся в Черном Легионе. Мое заклятие должно было перенести всех в Зал Пишущих Свитков. Новость заключается в том, что нас здесь на одного меньше.

Оглядевшись, Авалона почувствовала, как перед глазами потемнело. Не хватало Этери. Иэн медленно встал и направился к альву.

– Что ты с ней сделал? – прорычал он.

– Успокойся, защитничек, – презрительно фыркнул Элфи. – Ничего я с ней не делал. Когда же вы, наконец, поймете, что мне не выгодно ее убивать. К тому же, как мы выяснили не так давно, она мой друг. А убивать друзей как-то неправильно, – усмехнулся он.

– Заклятие могло не сработать? Может, она осталась во дворце? – спросил Кевин.

– Нет. Оно перенесло всех, – покачал головой альв. – Я бы почувствовал, если бы кто-нибудь из вас не вернулся. А вот за точность переноса не ручаюсь.

– Этери может быть в доме. Просто в другом крыле, – робко предположила Фейт.

– Или в кишащем злобными тварями лесу, – не был столь же оптимистичен Иэн.

– Ее нужно найти, – твердо произнесла Авалона. – Разделимся. Мы с Иэном обыщем северное крыло, Кевин с Фейт – южное. Элфи облетит лес. С воздуха ее будет проще заметить.

Всадники кивнули. Возражений не последовало.

Авалона много раз слышала о Зале Пишущих Свитков, в котором до нынешнего дня ей не довелось побывать. В этом помещении тишину вечно нарушал скрип перьев. Здесь царил полумрак, огонь весело пожирал сосновые поленья в камине. Зал был не просто большим, с помощью волшебства он умудрялся вмещать в себе десятки сотен книжных шкафов, на которых стопками лежал свернутый и обмотанный лентами пергамент. Центр зала занимали четыре стола. Их поверхность была завалена пергаментом, а четыре зачарованных пера парили в воздухе, записываяистинную историюПриморского Королевства.

Черный Легион был странным местом. Он представлял собой огромный дом, похожий на миниатюрный замок, построенный из черного камня, и располагался в центре непроходимого тернового леса. За все три года службы Черному Легиону всадникам не удалось побывать в этом Зале. Некоторое время они нашли свое пристанище здесь. Им выделили гостевые комнаты, позволили собираться в столовой и общей гостиной. А потом дали выбор. Остаться и выполнять указания чародеек или уйти.

Загвоздка заключалась в том, что они ни разу не видели трех чародеек, заправляющих Черным Легионом. Дом кишел волшебными существами, их помощниками. Так все указания Авалона получала от гоблина по имени Наррлз. Маленького и неприятного существа. Наррлз жить не мог без язвительных высказываний, и однажды Кевин поклялся, что убьет его, если гоблин еще раз напомнит, как они остались без крышей над головой.

Хозяйством дома управляла альва Агнес. Авалона предпочитала с ней не сталкиваться. Внешний вид домоправительницы навевал ужас.

Большая часть помещений, в том числе и Зал Пишущих Свитков, неизменно оставалась заперта, а всадники и не стремились проникнуть на закрытую территорию.

Для Элфи же не существовало закрытых дверей.

Когда альв покинул дом, а Кевин с Фейт свернули в сторону южного крыла, Иэн сказал:

– Я всех подвел.

Авалона не ответила. Она поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Шла медленнее, чем обычно. После схватки мышцы ныли во всем теле. Иэн шел позади. Он не выпускал из рук книгу.

В Черном Легионе все было построено из камня или дерева. Авалона дергала ручки дверей. Как и всегда, многие были заперты, а те помещения, в которые они попадали, оказывались пусты.

Этери нигде не было. Всадница старалась думать о ней, а не о том, что произошло во дворце. Ей не нужно проживать все это по новой.

Жаль, что Иэн решил иначе.

– Ави…

Он схватил ее за локоть, когда она осматривала общую гостиную. После ухода всадников ничего не изменилось. Даже вязанный коврик перед камином лежал криво, так, как оставил его Кевин.

– Не волнуйся, – перебила его хэлла. Она заговорила очень быстро. – Элфи найдет ее во что бы то ни стало. Ты же слышал? Этери нужна ему, значит, ничего страшного не произойдет. Фейри не лгут.

– Авалона! – рявкнул Иэн. – Давай поговорим.

Авалона, словно шарнирная кукла, управляемая кем-то другим, медленно повернулась к нему и пристально посмотрела на всадника. Иэн был бледен, короткие пепельные волосы делали его черты лица еще острее. Он сжал ее локоть. Не сильно, но ощутимо.

Ее губы, на которых застыла кровь, приоткрылись, и она, словно со стороны, услышала свой голос:

– Нет, – в нем сквозил лед.

Она вырвала локоть из хватки, непроизвольно сжимая копье другой рукой.

Иэн отступил. В комнате воцарилась тишина.

– Идем дальше? – через некоторое время спросила Авалона.

– Нет! Пока ты мне не расскажешь, что произошло во дворце!

– Ладно. Останемся здесь, – сказала она.

Пожав плечами, Авалона присела на оттоманку, стоящую рядом с застекленным книжным стеллажом, и откинулась на мягкие разноцветные подушки. Она отвернулась от Иэна. Снегопад за окном усиливался. Шумел ветер, гоняя перистые облака маленьких белых мух по воздуху. В гостиной было тепло и уютно.

Мужчина бесшумно подошел и присел на край оттоманки. Он держал навесу толстую и наверняка тяжелую книгу. Открыв в самом начале, положил ей на колени.

– Извини… – пробормотал он. – Я не рассказывал, но когда мы нашли в лесу Клементину, вскоре я столкнулся с одной из трех чародеек. Это она. Не книги в библиотеке, а она помогла мне разобраться с Клеми. От нее я узнал о связи и последствиях моей ошибки. Но больше она ничего не сказала. Я почему-то решил, что это проклятье. Что оно связало меня, Этери и Клеми. Еще и этот идиотский узор. Но… – он указал на пожелтевшую страницу с выцветшим изображением серебряного яйца, – в библиотеке дворца я нашел эту книгу. То есть мне помогли. Когда я понял, что тебя в зале нет, было слишком поздно. Я искал. Наткнулся на библиотеку и странного старичка. Он не захотел меня отпускать, впихнул в руки этот талмуд и…

Иэн взглянул на Авалону. В глазах всадницы отражалась пустота.

– Прости, Ави. Прости! Я должен был бросить эту книгу там и бежать к тебе на помощь. Я не должен был вообще сводить с тебя глаз! Прости меня.

Авалона накрыла ладонью руку Иэна.

– Все нормально. Мне повезло. Я смогла выжить.

– Прошу тебя, – в его голосе слышалась мольба. – Расскажи мне, что произошло во дворце.

Она вздохнула. Встала, пошатываясь, подошла к окну и, опершись двумя руками на широкий каменный подоконник, тихо сказала:

– Фонзи получил звание хьенда не потому, что империя признала его великим героем, а потому, что пообещал Филберту наши сердца. Хочешь знать, что произошло? Фонзи пытался убить меня. Он прекрасно знал, – она зажмурилась, голова опустилась ниже, – что я не смогу противостоять силе его орудия. Знал и набросился. А потом, – Авалона развернулась так резко, что у нее закружилась голова, – он пронзил меня копьем насквозь, пригвоздив к стене. И все мои мысли были только о том, чтобы кто-нибудь из вас нашел меня. Помог! Во время танца Кевин сказал мне, что я сильная. Я, Авалона дю Лак, и у меня все получится. Но это не значит, что вы не были мне нужны.

Всадница взъерошила растрепавшиеся волосы. Ее голос дрожал.

– Вы были мне нужны. Ты, – она посмотрела на Иэна, – был мне нужен. Сейчас все хорошо. Копье у нас. Мы в безопасности. Альв найдет Этери. И я не умираю, потому что жизненно важные органы не задеты. Но тогда… – девушка попыталась улыбнуться. – Вы все любите утверждать, что я сильная. Но я сильная, когда рядом со мной вы. В тот момент, когда Фонзи ударил, вас рядом не было.

– Ави…

Иэн встал. Не успел он и шага сделать, как дверь в гостиную распахнулась. В помещение вбежал Кевин.

– Элфи нашел ее! – с радостной улыбкой оповестил он, но почти сразу почувствовав напряженную атмосферу, нахмурился. – Так. Что здесь происходит?

Авалона улыбнулась ему. Она не хотела знать, как на ее безжизненном лице выглядит эта искусственная улыбка. Одиночество. Вот что ей сейчас было нужно. Она посмотрела на Иэна, и тот, как часто бывало, понял ее без слов.

– Пошли, – сказал он Кевину и, похлопав друга по плечу, вышел в коридор. Кевин двинулся следом.

Авалона подошла к двери, толкнула ее и, обессиленно привалившись к ней спиной, закрыла глаза.

Этери нашли. Значит, с ней все в порядке и значит…

Она задохнулась от болезненных воспоминаний.

“Неужели ты поверила, что я не узнаю тебя? Тебя. Женщину, рядом с которой я вырос и которую полюбил. Скажи, ты правда в это поверила, Авалона?”.

– Нет, – выдохнула хэлла, сползая вниз.

Она не хотела слышать в голове его голос. Слишком больно. Но обрывки фраз продолжали возникать в ее голове. Авалона видела лицо Фонзи, такое четкое, словно он стоял перед ней.

“Ты ничуть не изменилась. Личина новая, фокусы старые… Я потерял всех, кто мне был дорог…У меня не было выбора!”

Авалона не могла больше этого выдержать. Она закрыла лицо руками и заплакала. Впервые в жизни она плакала, потому что не смогла вынести боли.

Ferrita ve – пер. Ласточка моя (северное Приморское наречие, используется редко)