Текст книги "Код Маннергейма"
Автор книги: Василий Горлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
А в это время со стороны Сайменского канала, дрейфуя на небольшой заливной волне, к замковому острову приближался белоснежный катер. На палубе в шезлонге, пытаясь захватить последние лучи закатного солнца, загорала полногрудая брюнетка, наряд которой состоял лишь из крошечных трусиков. Наверху, у пульта управления, суетилась невысокая стройная блондинка в бикини. Вновь и вновь, она безуспешно пыталась запустить двигатели, но катер неуправляемо и неотвратимо несло на прибрежные камни.
Это заметили милицейские наряды, стоявшие в охране острова со стороны залива. Высокое московское начальство, ожидая, что террористы придут из Выборга по мосту, там и сосредоточило спецназ. Другую группу разместили в цитадели, где в башне Святого Олафа свалены кучей не вывезенные мешки с гексогеном, а периметр острова доверили охранять местной милиции. И сейчас выборгские блюстители порядка с удовольствием разглядывали двух полуголых девиц, которые, судя по всему, решили разбить дорогую посудину о камни.
– Вот это сиськи! – восхищенно причмокнул рыжеватый сержант, весь покрытый мелкими веснушками.
– Ты, Чмуров, губу-то не раскатывай. Сходи лучше узнай, чего чухонкам тут надо, – приказал командовавший милицейским нарядом потный и помятый старший лейтенант. Чмуров и его напарник – худенький деревенский парнишка-ефрейтор, – радуясь развлечению, поскакали вниз по насыпи. Торжественные аккорды Мусоргского, транслировавшиеся из замка, нагоняли на них тоску и клонили в сон.
Девицы на катере наконец поняли, что дело плохо, и бестолково суетились на палубе, мешая друг другу. Блондинка заметила спешащих к ним мужчин в форме и громко залопотала по-английски:
– Help us. Our engine don't movie.
И, сообразив, что вряд ли те ее поняли, повторила на ломаном русском:
– Помогите нас.
Рыжий Чмуров, не отрывая глаз от брюнетки, напрочь забывшей о бюстгальтере, специально отработанным мерзким голосом завел традиционную милицейскую нотацию:
– Что же это вы, гражданочки, нарушаете, а? Почему без разрешения подходите на плавсредстве к охраняемому объекту? Я вот сейчас вас оштрафую как следует, тогда поймете, как положено.
Его напарник, ефрейтор, не стал терять времени: быстро скинув бронежилет и униформу, оставшись в черных сатиновых трусах, прыгнул в воду и поплыл к катеру. Взобравшись на транцевую площадку, бегом поднялся на мостик и обнаружил, что двигатели не заводятся из-за того, что в замке зажигания отсутствует ключ.
– Где ключ? – крикнул он девицам. Те непонимающе переглянулись. – Ключ, говорю, где, дуры чухонские? – с досадой выругался он, спрыгнул на палубу и схватил причальный конец. – Чмуров, держи! – Он точным броском отправил на берег синтетический трос, – Налево оттягивай, носом к камням станови.
Важный старлей, оскальзываясь, неуклюже спустился к воде и принял командование на себя. Бестолково суетящиеся и падающие в воду блюстители порядка после нескольких неудачных попыток, натужно матерясь, все же развернули тяжелый катер и закрепили за стволы деревьев причальные концы. Старлей шагнул на транцевую площадку, намереваясь провести допрос бесстыжих девиц, но выходящая на корму дверь каюты вдруг распахнулась, и путь ему преградил высокий монах, – так вначале показалось милиционеру. Видимо, потому, что здоровенный лоб, выпрыгнувший из каюты, оказался бородат и одет в черный балахон наподобие рясы.
Свою ошибку старлей понял сразу – в его пухлый живот больно уперся ствол автомата Калашникова. Еще двое таких же бородатых «монахов» выскочили на берег и грамотно взяли на прицел побросавших оружие милиционеров. Их, мокрых и перепуганных, со связанными руками, загнали в каюту, заперли, приказав сидеть тихо. Вся группа Арсена, включая так и не одевшуюся Галю, которую тащил за руку Ча, перешла на берег. На катере осталась лишь Ингеборге – она спокойно устроилась в шезлонге на мостике, положив рядом автомат.
К старлею, пинками согнанному на берег, подошел Арсен. Острием охотничьего ножа он легонько ткнул пленника в низ живота. Старлей пискнул и с ужасом почувствовал, как по ноге что-то стекает в сапог. Арсен, заметив это, оскалился:
– Идешь тихо, делаешь, что говорю. А то на куски порежу, шакал, – нарочито угрожающе прохрипел он.
Милиционер быстро и мелко закивал.
Энергия артистов передалась зрителям, и большинство, затаив дыхание, наблюдало за свершавшейся на их глазах трагедией царя Бориса. В тот самый момент, когда тенор в рубище тоненько завыл знаменитое: «Обидели юродивого, отняли копеечку…» – во дворе замка появилась странная группа. Впереди шел спотыкающийся и затравленно оглядывающийся старший лейтенант милиции. За ним спокойно следовало четверо монахов. Пятый, огромного роста, тащил за руку полуголую толстую девицу. Замыкали процессию две монашки, закутанные в черные платки.
Актеры, пораженные их появлением, замерли, остановившись на полуфразе. Монахини быстро направились к зрителям. Одна осталась в партере, а вторая поднялась на площадку и остановилась рядом с Воскобойниковым. Ее сумрачные глаза на мгновение встретились с глазами Анны. Пришелица чуть кивнула какой-то своей мысли и подняла к груди сжатые кулаки. Из правого, едва заметный, тянулся под балахон тоненький провод.
Тем временем Арсен вскочил на помост, где еще продолжал играть оркестр, пристроился рядом с Гергиевым. Зрителям показалось, что монах чуть приобнял его и что-то шепнул на ухо. Оркестр нестройно смолк.
В наступившей тишине оглушительно прогремела автоматная очередь – это чернобородый гигант, держа оружие в одной руке, с азартом всадил несколько пуль в башенную кладку.
Ошеломленные зрители еще не успели опомниться, а коренастый уже вещал в микрофон:
– Все ведите себя спокойно. – Усиленный динамиками гортанный голос заполнил тесный дворик. – Это захват. Мы не хотим причинить вреда простым людям, но если нас вынудят, то сестры, которые находятся среди вас, в любой момент готовы отдать свои жизни Аллаху. Взрывчатки в их поясах хватит, чтобы все присутствующие умерли вместе с нами. Мы заминировали и эту башню и готовы ее взорвать.
Наглый блеф вывел высокое начальство из ступора, и самый старший московский генерал, руководивший операцией, заорал в переговорное устройство:
– Приказ – никому не стрелять! Ждать особой команды, – Отпустив кнопку тангенты, он выматерился.
Арсен явно юродствовал: он достал из рясы несколько смятых листков и водрузил на кончик носа очки, затем постучал пальцем по микрофону, откашлялся и только после этого шутовского вступления зачитал уже ставшие привычными требования: прекращение боевых действий, вывод войск из Чечни и международный трибунал для российского руководства, развязавшего чеченскую войну.
– А для начала, – заявил Арсен, – я даю десять минут на то, чтобы из замка убрали спецназ. Выходить в те ворота с поднятыми руками и без оружия.
Согнав со стула скрипача, он спокойно уселся и демонстративно посмотрел на часы:
– Время пошло.
Август 200… г., Санкт-Петербург
В суматохе первых минут никто не вспомнил о том, что петербургский «Пятый канал» ведет прямую телевизионную трансляцию спектакля. В студийном комплексе на улице Чапыгина тоже не сразу сообразили, что делать. Когда появились террористы, в эфирной аппаратной, куда поступал сигнал передвижной телевизионной станции из Выборга, находился один дежурный техник. Лишь спустя несколько минут в аппаратной появилось паникующее начальство. Срочно дали в эфир заставку и начали готовить экстренный выпуск новостей. Телефоны в редакции «Информ-ТВ» разрывались.
Кусочек трансляции видели и на набережной тихой петербургской речки. Шаховцев, с двумя мобильными в руках, пытался одновременно дозвониться руководителям дирекции, чтобы получить указания, и журналистке Троицкой, чтобы записать так называемую «хрипушку» – телефонный рассказ корреспондента с места событий.
Август 200… г., Выборг
Раздался звонок мобильного телефона. Чеченка дернулась и подошла к Анне.
– Не надо отвечать, – велела она. – Выключи.
Тут же зазвонил телефон оператора – из редакции пытались достучаться до съемочной группы. Анна подумала, что сейчас в эфире последний восьмичасовой выпуск «Новостей», и редакторы стремятся найти хоть какую-то дополнительную информацию, чтобы первыми познакомить с ней зрителей. Чеченка велела Воскобойникову:
– И ты тоже выключи.
Звонки начали раздаваться в разных местах двора. Микрофон к этому моменту догадались выключить, и Арсен закричал, подняв автомат над головой:
– Никто не разговаривает, телефоны выключить! – и, развернувшись к дому коменданта, добавил: – Эй, начальник, – пять минут прошло.
В штабе операции тоже разрывались телефоны, и яро матерящиеся генералы все острее чувствовали, что сегодняшний день не принесет вожделенных наград, – скорее, надо думать о том, как сохранить звезды на погонах. Из низеньких дверей по одному, согнувшись, вышли безоружные спецназовцы, неохотно поднимающие руки. Начальник Выборгского отдела милиции, чьи подчиненные охраняли подходы к острову с воды, пребывал в полуобморочном состоянии. Шутка ли: семь террористов, двое из которых – женщины, умудрились захватить хорошо охраняемый замок. Решили тянуть время и пытаться вступить с бандитами в переговоры.
Вторая шахидка направилась к губернатору Ленинградской области. Когда она приблизилась, губернаторские охранники попытались помешать, но Стрельцов, сообразив, что это за «монахиня», запретил ее трогать. Теперь они стояли плечом к плечу. Губернатор оставался внешне спокойным, только на лбу поблескивали бисеринки пота. Не глядя на террористку, он негромко и ласково говорил:
– Не хорошее ты задумала, дивчина. Посмотри, тут же детей много. Они маленькие, ни в чем не виноваты, за что их убивать? Давай мы с тобой выйдем отсюда, сядем на бережке на травку, будем смотреть на воду и ждать. Я никуда не денусь. Если решишь – погибнем вместе.
Чеченка упорно молчала, прижимая сжатые кулаки к груди. Чуть раньше она сбросила накидку, обнажив опоясывающие ее тело крест-накрест ленты с карманами, наполненными тестообразным пластидом и мелкорублеными гвоздями.
Стрельцов старался говорить не останавливаясь:
– У детишек-то ведь матери есть, у тебя вот есть мать? Погибнешь – она ведь убиваться по тебе будет.
Когда он упомянул про мать, чеченка вздрогнула, глянула на него черными глазами и отвернулась. В этот момент губернатор схватил ее в охапку, крепким борцовским захватом прижал к себе, не давая разжать кулаки. Стиснув так, что у обоих захрустели кости, и задыхаясь от напряжения, продолжал шептать ей в ухо:
– Вот и хорошо, вот и умница. И не надо никого взрывать, сейчас пойдем на бережок…
Арсен заметил, как важный мужик взял одну из сестер Аллаха в объятия, и вскинул автомат. За секунду до выстрела чеченка, пытаясь освободиться из медвежьих объятий Стрельцова, дернулась всем телом, как крупная щука, засекшаяся блесной. Стараясь сохранить равновесие, грузный губернатор развернулся, и очередь прошила спину террористки. Ее тело обмякло. Стрельцова, так и не разжавшего захват, охранники повалили на булыжники двора.
На верхней площадке испуганные корреспонденты жались по углам, стремясь оказаться подальше от черной предвестницы смерти. Анна не видела, что произошло внизу, во дворе, заметила лишь стремительное бегство коренастого террориста, скрывшегося в арке дома коменданта. Она услышала как позади, у башни Святого Олафа, кто-то скомандовал низким, сорванным голосом:
– Держи, б..!
Снова выстрел – на этот раз одиночный и глухой. Стасис и швед мгновенно схватили оседавшую чеченку за руки, не давая разжаться ладоням мертвой женщины. Несколькими секундами позже к ним подбежал спецназовец со снайперской винтовкой в руках.
– Молодцы, мужики, – прохрипел он, тяжело дыша, и, вдавив тангенту, закричал в микрофон переговорного устройства: – «Первый», я – «ноль пятый»! Обе шахидки уничтожены, срочно нужны саперы!
Внизу разгорелась беспорядочная стрельба. Стасис, сидевший у трупа чеченки и судорожно сжимавший ладонями ее мертвые кулаки, обернулся к Анне:
– Ложись на землю, чтоб не зацепило.
Журналистка присела на корточки рядом с Воскобойниковым, который продолжал снимать, стоя на коленях. Анна видела, как пули выбивают искры из старых камней, как мечутся люди, в форме и без, как одиноко и отрешенно сидит за роялем музыкант оркестра.
С крепостной стены сорвались несколько чаек, напуганных стрельбой, и взмыли вверх. Одна птица на секунду зависла и, встретив случайную пулю, медленно кувыркаясь, упала на камни двора, где уже завершился скоротечный бой. И еще несколько секунд вились вверху подхваченные ветром чаичьи перья.
Дворик заполнился бойцами спецназа. Саперы осторожно разминировали мертвых шахидок, отодвинув в сторону добровольных помощников.
На площадку к журналистам ворвалась группа бойцов в камуфляже. Командир, молодой лейтенант, заорал:
– Всем лечь на землю, руки за голову! – и, подскочив к Воскобойникову, ударил тяжелым кованым ботинком прямо в объектив телекамеры. Хрустнуло разбившееся стекло линзы.
Димка дернулся, но камеру из рук не выпустил – осторожно поставил ее на землю и выпрямился, закрывая ладонью правый глаз. Из-под пальцев по щеке бежала тоненькая струйка крови.
Анна вспомнила, что на его камере нет резинового наглазника – Димке он мешал. Острые пластиковые края видоискателя порвали кожу и, судя по всему, повредили глаз.
– Что вы делаете, сволочи! – закричала Анна и бросилась на спецназовца в наивной попытке ударить.
Лейтенант схватил ее за плечо:
– Заткнись, сука… Кто такая, откуда?
Его бойцы скрутили Стасиса, бросившегося на выручку Анне. Лейтенант недобро усмехнулся и приказал:
– В автобус их всех. Там разберемся…
В Кузнечном дворике царили невообразимый шум и суматоха. В поисках потерявшихся родственников и друзей перепугано метались еще не успевшие прийти в себя зрители, деловито сновали вооруженные люди в камуфляже, и конвоирам пришлось пробиваться через толпу, чтобы доставить арестованных к воротам замка. На единственном свободном пятачке, охраняемом милиционерами, Анна увидела тела погибших – огромного бородача и его раздетой подруги, прикрытые небрежно наброшенным одеялом. Журналистку поразили незряче уставившиеся в толпу открытые глаза на застывших, бескровных, с пятнами грязи, уже – не лицах, а посмертных масках, навсегда утративших присущую жизни подвижность.
Неподалеку от трупов, привалившись к стволу клена, сидел молодой парень – спецназовец. То ли ранен, то ли просто отдыхает после короткого сумасшедшего боя. Автомат он держал, как матери держат младенцев, – прижимая к груди. И, казалось, баюкал его.
Выход из замкового двора, сделанный средневековыми строителями в виде узкого и изгибающегося тоннеля, в котором в случае нападения пара солдат могла успешно отражать натиск не одного десятка неприятелей, заблокировали. Рядом с огромным изъеденным ржавчиной морским якорем, давно служившим музейным экспонатом, устроили контрольно-пропускной пункт. Никого из зрителей не выпускали. Охрипший от бесконечных объяснений милицейский капитан монотонно повторял, уже не пытаясь перекричать истерикующих выборгских дам:
– Граждане, проявляйте сознательность и терпение. Пройдите на свои места. Есть приказ – пока никого из замка не выпускать.
Конвоиры что-то объяснили ему, и Анну вместе с шатающимся от боли, практически незрячим Воскобойниковым, Стасисом и шведом выпустили наружу. У моста стоял темно-зеленый автомобиль, с окнами, забранными двойной металлической сеткой. Задержанных сдали с рук на руки сонному сержанту-водителю. Флегматично кивнув конвоирам, он отвернулся, не обращая на арестантов внимания.
– Сержант, покурить-то можно? – поинтересовался Стасис.
Сержант не удостоил его взглядом, лишь вяло кивнул, продолжая разглядывать уже потемневшую в сумерках воду залива.
– О, знакомые лица, а что это вы тут делаете? – весело окликнул их снайпер, застреливший террористку.
– Нас арестовали, господин… не знаю вашего звания, – зло ответила Анна, – а ваш сослуживец покалечил моего оператора и разбил дорогую телекамеру. Я не намерена оставлять это без последствий.
– Звание мое майор, но вы можете называть меня просто Саней. Ну-ка, раненый, дай-ка взгляну. – Он осторожно отвел Димкину ладонь от лица и присвистнул: – Да тебе, боец, нужно срочно к врачу. Значит, так… – Он обернулся к водителю, по-прежнему прибывающему в состоянии летаргического сна: – Алле, ты бы проснулся, служивый, а то, не ровен час, замерзнешь. Этих людей я забираю. Пошли.
Стасис со шведом подхватили камеру и штатив, Анна взяла под локоть Димку, и вслед за майором Саней они пошли к набережной.
Саня, шагая рядом с Анной, казалось, не обратив внимания на ее угрозы, спокойно и рассудительно говорил:
– На товарища моего постарайтесь зла не держать. Не прав он, конечно, но в горячке боя чего только не случается, так что камеру вашу придется списать на боевые потери. Сейчас доктора вашего оператора подлатают – будет как новенький. А жаловаться на нас, конечно, можно, только по большому-то счету виноваты те, кто все это допустил.
Анне стало неловко.
– Простите, – сказала она. – Вы нам жизнь спасли, а я на вас наорала.
– Бывает, – улыбнулся он ей. Анна вдруг заметила, какие молодые глаза у майора Сани. Они как будто светились на перемазанном пороховой гарью лице.
– Вас как зовут? – спросил он.
Она ответила.
– Ну, вот и ладно, Анна Троицкая. Значит, мир? – Журналистка кивнула. – Вот и ладненько. За спасение не меня благодарите – мужчин своих. Это они меня заметили. Я в башне сидел – хорошо, что бойница невысоко расположена, – вот и углядели. И не только заметили, но и сигнал подали, что готовы чеченку держать. Так что это им спасибо. А то бы…. Взрыватели-то нажимного действия, а это страшная штука. Живая ли, мертвая ли тетенька ладонь разжала – и кирдык – все в радиусе пятидесяти метров – уже на небесах.
Шок постепенно проходил, и в Анне заговорило профессиональное любопытство.
– Саня, вы сказали о том, что кто-то виноват. Кто?
– Вряд ли вам позволят говорить об этом в ваших телевизионных «Новостях». Но так, для общего развития, как говорится: еще днем поступила информация, что башня заминирована и готовится захват заложников. Но спектакль не отменили – решили брать «чехов» горяченькими. Прямо во время теракта. Вот и взяли.
– А зачем это нужно?
– Да затем, чтобы отрапортовать о доблестно проведенной операции и награды за нее получить – кому орден, кому звание очередное генеральское, а-а… – Саня досадливо махнул рукой и замолчал.
– А как все происходило? Я почти ничего не видела. Заметила только монахов, а потом сразу появилась эта страшная чеченка. – Анну передернуло от запоздалого ужаса.
– А как у нас все получается? Как обычно – хотели как лучше. Большие погоны, – он указал пальцем наверх, – почему-то решили, что «чехи» в воду не полезут, и поставили охранять бережок простых местных ментов. А они полезли именно с воды. Подошли тихонечко на катере две девки полуголые, о помощи просят, якобы у них движок заглох. Менты рот раззявили – давай помогать, катер к берегу подводить, чтоб не разбило дорогую посудину о камни. А оттуда, как черти из табакерки, монахи полезли. Почти натуральные. Но только вместо кадила у каждого – «калаш», да и вероисповедание подкачало. Заперли олухов милицейских на катере и, хоронясь за стеночкой крепостной, пришли прямиком туда, где их не ожидали. «Чехи» с собой ментовского летеху прихватили – обделался он со страху, – так охрана ничего и не поняла, пока стрельба не началась. Ну а дальше вы и сами все видели.
Они добрались до очередного кордона, перекрывающего въезд на мост. Здесь на набережной выстроилась вереница машин «скорой помощи». Майор Саня открыл дверцу ближайшей:
– Эскулапы, принимайте пациента.
Молоденькая симпатичная девица в белом халатике усадила Воскобойникова на кушетку и захлопнула дверь.
– Врачебная тайна, – прокомментировал, видимо, никогда не унывающий майор Саня. – Ну что, пресса, покурим?
Анна, попробовав прикурить сигарету, попросила это сделать Стасиса – руки дрожали и пальцы не слушались. Мужчины внешне оставались совершенно спокойными – Стасис курил свой любимый «Житан», а швед что-то увлеченно жевал. В разговоре они участия не принимали.
– И что дальше? – спросила Анна.
– А дальше – фокусы. Никто не мог предположить, что к нам заявится Арсен – раньше он только в Чечне работал. Примечательная, надо сказать, личность – в прошлом актер. Не знаю, каким он был актером – на сцене наблюдать не довелось, – но бандит из него получился изобретательный. Всегда что-нибудь неожиданное выкинет. Вот и сегодня – маскарад устроил, бойцов своих в монахов обрядил. И ведь как совпало все: когда они ломанулись в замок, как раз массовая картина была, помните? Там и народ, и бояре, и попы разные. Вот и закосили, похоже, под актеров, да еще этот летеха милицейский с ними, – вроде так все и должно быть. Бабу раздетую с собой тащили: не иначе для пущего эффекта – все на грудь ее голую пялились.
– Их всех убили?
– Нет, к сожалению, Арсена я упустил. Он, когда увидел, что его «живые мины» обезврежены, сразу в арку шмыгнул. А там вход внутрь крепостной стены, в музей, и полно народу – актеры переодеваются и гримируются. Я сразу за ним туда, в толпу. Арсен, волчара, с кого-то шубу боярскую стянул, замаскировался и – на второй этаж. Окно выбил, выскочил. Когда я прибежал, катер уже отчаливал. Милиционеров высадили. Один пытался сопротивляться, так просто бедро прострелили парню. Но одного «чеха» я все же достал: волоком на борт его втягивали. И ушли в залив, на форсаже.
– А их ловят?
– Естественно, операция по перехвату и задержанию проводится. Вон и «вертушки» подняли. – В потемневшем небе действительно раздавался рокот вертолетных двигателей, – А, вот и мои парни посудину достали. Пора мне. Как говорится, дай Бог, не свидимся. Зла на нас не держите, и – удачи вам.
Он легко перемахнул парапет и запрыгнул на борт рыбацкой лодки, где его ожидали бойцы. Натужно и сипло гудя стареньким дизельным движком, посудина двинулась в сторону открытого залива. Анна помахала им вслед и, вспомнив, включила телефон, который будто только этого и ждал, тут же взорвался звонком. Естественно, звонил Шаховцев.
– Анна, где вы? – Голос начальника был строг. – У нас экстренные выпуски, а вы не отзываетесь. В чем дело?
– Дело в том, что нас держали в заложниках и разговаривать по телефону запретили – сначала бандиты, а потом спецназ.
– Вы можете сейчас нам что-нибудь наговорить? У нас очередной экстренный выход в эфир через пять минут.
– Да, могу. Начинать?
– Через паузу, чтобы записать. Кстати, как вы себя чувствуете? – спохватился начальник.
– Спасибо, я чувствую себя нормально, у Воскобойникова травма глаза, камеру разбили спецназовцы.
– Нужно отвезти Диму к врачу. Анна, вы меня слышите?
– Да, слышу, уже у врача…
– Ладно, – перебил он, – об этом позже. А сейчас расскажите, как все происходило.
Анна сосредоточилась и кратко рассказала о захвате замка. Когда она в завершение начала говорить о неоправданной жестокости сотрудников спецслужб по отношению к бывшим заложникам, Шаховцев ее прервал:
– Спасибо, Анна, достаточно. Сейчас запишите концовочку.
Журналистка послушно, с вопросительной интонацией, произнесла имя ведущей – в эфире работала Анжела Курицына. Анна подумала, что сегодня уж Анжела непременно будет «шокирована» – любимое словечко яркой, эффектной блондинки-ведущей. Анжела произносила его, трогательно округляя пухлые губки, – беззащитная очаровательная леди – и наивно хлопала густо накрашенными ресницами. Вновь послышался, на этот раз довольный, баритон начальника:
– Спасибо вам, мы уже отправили в Выборг бригаду с флаем. А вы возвращайтесь. И Диму – непременно в больницу. Я сейчас позвоню в Военно-медицинскую академию, договорюсь. До встречи.
Когда Анна закончила разговор, из машины «скорой помощи» вышли врач и перебинтованный Воскобойников.
– Девушка, – позвала врач Анну и, отведя в сторону, сказала: – Необходимую первую помощь я оказала – вколола обезболивающее. Часа на два хватит. Но нужна консультация опытного хирурга-офтальмолога – похоже, травма серьезная. В Выборге таких специалистов нет.
Анна поблагодарила и вернулась к мужчинам. Прозревший Воскобойников осматривал покалеченную камеру. Стали искать машину и выяснили, что на студийной «девятке» уехать не удастся: все машины, припаркованные вблизи набережной, попали в зону оцепления и должны оставаться на месте до особого разрешения спецслужб.
Это переполнило чашу терпения, и Анна расплакалась, сквозь слезы тоскливо повторяя:
– Ну за что, за что нам все это?
Трое кавалеров бросились ее утешать. Димка и швед сочувственно сопели, а взволнованный Стасис уговаривал:
– Все будет хорошо. Я сейчас сгоняю за джипом – вы только немного пройдите за оцепление, – и поедем домой.
Кое-как успокоившись, Анна, спотыкаясь от усталости, добрела до перекрестка. Минутой позже подкатил джип Стасиса, и, оказавшись в салоне, пахнущем сигаретным дымом и нагретой кожей, она смогла немного расслабиться. Стасис помог Воскобойникову погрузить технику. Сев за руль, он сказал:
– Я позвонил Доктору – он работает в Военно-медицинской академии, – нас там ждут.
Анна благодарно сжала его крепкую ладонь. Ей очень захотелось положить эту надежную большую руку под щеку и заснуть.
Свенсон остался в Выборге – его машина тоже оказалась внутри оцепления. Джип быстро миновал городские окраины, набирая скорость, выскочил на трассу «Скандинавия» и полетел в завесе собиравшегося весь вечер и наконец обрушившегося с небес дождя.
Сентябрь 1906 г. – июнь 1907 г., Кульджа, Китай
В Кашгаре нашему отряду пришлось задержаться под гостеприимным кровом российского консульства. Предстояло получить официальные бумаги китайских властей – без них дальнейшее путешествие стало невозможным.
В этом городе пересекались интересы двух великих стран, и представлявший Британию консул сэр Джордж Маккартни уделил мне немало своего времени. Любезность его была столь велика, что он вызвался сопровождать меня в частых прогулках по городу и окрестностям, в беседах настойчиво повторял, что получение китайского паспорта – очень утомительная процедура и мне предстоит длительное ожидание. Это навело меня на мысль о том, что сэр Джордж чрезвычайно заинтересован, чтобы мой отряд оставался в Кашгаре как можно дольше. Но длительная остановка не входила в мои планы.
За неделю спокойной жизни дисциплина в маленьком отряде ослабла. Целыми днями слонявшиеся без дела по двору консульства или на прилегающих улицах солдаты втянулись в азартные игры – те процветали повсеместно и с полного одобрения властей.
Азарт полностью овладел умами моих подчиненных. Солдат Расторгуев проиграл в кости не только собственную винтовку, но и обмундирование с сапогами и был доставлен в консульство в обнаженном виде китайскими стражами порядка, вооруженными бамбуковыми палками. При этом по пути они затеяли между собой новую игру. Чтобы пресечь пагубное увлечение, я отправил большую часть отряда под командой ротмистра в Кульджу. При себе я оставил лишь испытанного Малоземова.
Стремясь помочь мне, российский консул Колоколов посоветовал оформить паспорт у фаньтая – чиновника, представлявшего в Кашгаре центральную власть. Как считал консул, две первые буквы моей фамилии прекрасно подходили в качестве китайского имени, и это могло иметь значение для разрешения вопроса. Очевидно, еще более веским аргументом послужили переданные фаньтаю сто рублей. Через два дня паспорт был готов. Теперь меня звали Ма-Та-Хан, что означало «Лошадь, скачущая через облака».
Меня уже ничто не задерживало в Кашгаре. Первым испытанием на нашем пути стал покоящийся на высоте четырех тысяч метров ледник Мужар. Я, как и прежде, занялся топографическими работами и метеорологическими измерениями и с помощью Малоземова производил фотографическую съемку горных красот. Наше путешествие осложняли начавшиеся в горах снегопады. Именно здесь я впервые ощутил, что полученный во время боев в Маньчжурии ревматизм обостряется, а состояние моего здоровья оставляет желать лучшего. Напрягая все силы, мы прошли почти семьсот верст по горным перевалам и через тридцать дней прибыли в Кульджу.
Кульджа – довольно большой, нерегулярно застроенный город с населением в полмиллиона человек. Проживают здесь в основном китайцы, но довольно большой процент составляют дунгане и тарачинцы, есть и кыргизы. Примечательны огромные, не мощенные, но чисто выметенные площади, на одной из которых стоит белокаменный яомынь – дворец фудутуна, наместника провинции. Также впечатлили даосские храмы устрашающих размеров, с многоярусными крышами высоко приподнятыми по углам, расписанные яркими красками. Перед храмами и внутри – огромные статуи Будды. Здесь, у величественных площадей, берут начало узкие улочки, хаотично переплетающиеся, застроенные лачугами. Остановились мы в небольшой гостинице, совмещающей в себе собственно гостиницу, харчевню и место петушиных боев по ночам. По-китайски это называется чофан.
Кроме официальной корреспонденции в Кульдже меня ожидало письмо, которое я читал с глубоким сердечным трепетом. Милая Екатерина писала мне о повседневной жизни Верного, о том, что papaболен и они с сестрой ухаживают за ним. Передавала поклоны от людей, с которыми мне довелось там встретиться и которых я успел уже позабыть. И лишь в самом конце письма она осторожно упомянула, что, совершая сейчас – из-за болезни отца гораздо реже, чем прежде, – верховые прогулки в горы, непременно заглядывает на маленький водопад и молится там, прося у Господа поддержки и помощи для меня во всех испытаниях, мне предназначенных.
Я читал эти выведенные аккуратным почерком строчки и вспоминал нашу короткую встречу. Прав верненский живописец – сердце ландскнехта разбито любовью.
В Кульдже я, наконец, встретился с ламой Агваном Доржиевым, который должен определить дальнейшие планы экспедиции – на это недвусмысленно указывали инструкции генерала Палицына. В одну из ночей в дверь комнаты, которую я занимал, постучался уже знакомый мне по совместному путешествию монах Су-ванг и пригласил следовать за ним. Стараясь не шуметь, мы покинули гостиницу и двинулись в глубь темных кривых переулков. Предпринятые меры предосторожности необходимы, – в последнее время я постоянно ощущал пристальное внимание китайских филеров, неотступно следовавших за мной. В лабиринте узких улиц монах отыскал нужный дувал, [7]7
Дувал – глинобитный забор.
[Закрыть]и мы попали в просторный внутренний двор. Меня провели в помещение, которое тайно занимал Доржиев.