Текст книги "За гранью долга"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7
Фиола Церин

– Ну, и где эта тварь? – баронесса быстрым шагом подошла к двери и, рванув ее на себя, выглянула в коридор. И нос к носу столкнулась со спешащим к ней хозяином гостиницы.

Увидев, как отшатнувшаяся от него леди Олиона набирает в грудь воздух, Фиола едва заметно усмехнулась: пребывающая в отвратительном настроении мать явно собиралась сорвать злость на мессире Джеро.

– Вызывали, ваша милость? – отвесив глубокий поклон и улыбнувшись во всю свою щербатую пасть, поинтересовался толстяк. – Я, как только услышал, что нужен, тут же бросил все свои дела и сразу же побежал к вам… Чем могу быть полезен?

«Интересно было бы посмотреть на то, как он бегает… – подумала девушка. – Хотя… пожалуй, не стоит: можно представить себе и так. Страшно потеющее лицо; рот, пытающийся втянуть в легкие воздух; трясущиеся от каждого движения шматы сала. А еще темные пятна на груди, спине и под мышками… Мда… Не самое красивое зрелище на свете…»

– Помнится, утром я просила вас прислать мне белошвейку… – как обычно перед длительной истерикой, леди Олиона начала разговор тихим и слишком спокойным голосом.

– Да, ваша милость! И я ее к вам посылал… – продолжая ослепительно улыбаться, мессир Джеро на всякий случай поклонился еще раз. – А что, разве она до сих пор не появлялась?

– Если вы называете белошвейкой ту косорукую курицу, которая исколола мне иголками всю спину, то приходила… – слегка добавив в голос эмоций, фыркнула баронесса. – Способность вовремя являться на вызов клиентов вашего заведения не дает ей права называться белошвейкой! Да, она конечно же способна удовлетворить некоторых не особо притязательных мужчин. Но отнюдь не своими навыками швеи…

– Простите, госпожа баронесса… – покаянно опустил голову трактирщик. И его щеки со вторым подбородком смешно улеглись на заляпанный масляными пятнами кружевной воротник камзола. – Городок у нас маленький, и хороших белошвеек днем с огнем не найдешь. Я послал ту, которую обычно вызывают к супруге нашего бургомистра…

– Ну, сравнили меня и какую-то там «супругу»… – возмутилась леди Олиона. – А хороших прачек у вас тоже нет? Вы видели, во что эти бездельницы превратили наши дорожные платья? Интересно, они что, обычно стирают в баке с помоями?

– Нет. Насколько я знаю, ходят на Ловару… Чуть выше города вода в реке чистая, так что обычно на качество стирки никто не жалуется…

– А я и не жалуюсь!!! – видимо, решив, что прелюдия затянулась, баронесса перешла на крик. – Я езжу в столицу и обратно по нескольку раз в год всю свою жизнь! Поэтому знаю, что такое постоялые дворы. До вчерашнего дня «Четыре комнаты» я считала одним из самых уютных из тех, которые можно найти в маленьких городках вдоль Восточного тракта. Увы, оказалось, что я ошибалась! Бог с ними, с прачками и белошвейками – с тем, что они не могут сделать своими граблями, легко справится любая девчушка из моего дома в Арнорде. Но то, во что вы превратили некогда уютный постоялый двор в отсутствие своего брата, не лезет ни в какие ворота!

– Что именно вам не понравилось? – очередной раз склонившись в поклоне, «расстроенно» спросил трактирщик.

– Все!!! Помнится, вчера вы мне сказали, что у вас очень много посетителей, и все нормальные гостевые покои заняты. Но я сегодня с утра просидела в таверне два с половиной часа и не увидела ни одного дворянина моего ранга или выше! Ни одного! То есть я, баронесса Церин, живу в этой вот конуре, а какие-то там безземельные дворянчики бог знает из каких дыр занимают трехкомнатные апартаменты? Что молчите? Вам нечего сказать? А мне – есть!!! Все, что вы мне рассказывали – ложь! Оказывается, причина не в количестве гостей! Все гораздо проще – перед Праздником Совершеннолетия вы вдруг вздумали морить крыс! И добрых две трети комнат постоялого двора засыпаны ядом! Чуть ли не по колено! Я слышала разговор конюха и кузнеца, и знаю это совершенно точно! И еду в комнаты вы не подаете именно поэтому! А я и моя несовершеннолетняя дочь вынуждены питаться в общем зале! И не просто так, а из-за вашей непроходимой глупости…

– Да, но ведь зал, в котором вы питаетесь – только для дворян… И именно там вы можете найти попутчиков, чтобы под защитой их охраны добраться до столицы… – попытался возразить мессир Джеро, но перебить вошедшую в раж баронессу ему не удалось.

– При чем тут это? Я привыкла жить в нормальных условиях и питаться в компании тех, кого хочу видеть за своим столом в данный момент! – возмущенно всплеснула руками леди Олиона. – А слушать, как чавкает и рыгает невоспитанная молодежь, ни разу не сидевшая за королевским столом, у меня нет никакого желания! Неужели вы не понимаете, что с таким отношением к постояльцам рискуете потерять всю клиентуру?

– Увы, ваша милость, тут вы совершенно правы… – виновато склонив голову, вздохнул трактирщик. – Я сильно извиняюсь. И даю слово, что как только мои люди приведут в порядок первые же нормальные покои, я вам об этом тут же сообщу. Поймите, у меня действительно не было выхода – этим серым тварям ведь не объяснишь, что скоро Праздник Совершеннолетия? Они появляются тогда, когда хотят. И справиться с ними очень непросто. Мы старались, как могли – ставили ловушки, приводили котов. Но, увы, крыс оказалось слишком много. В общем, пришлось использовать яд, так как они обнаглели настолько, что стали бегать по комнатам даже днем!

– Фу… – зябко передернув плечами, леди Олиона оглянулась вокруг и нервно поинтересовалась: – А тут, у меня, их, надеюсь, нет?

– Прежде чем вас сюда вселить, ваша милость, я самолично проверил все подозрительные углы на наличие дыр… И не нашел ни одной…

– Простите за то, что вмешиваюсь, но меня очень интересует, не может ли тот крысиный яд, который вы рассыпали по всем запертым комнатам, попасть на кухню и в нашу еду? – покраснев, спросила Фиола.

– Нет. Совершенно точно! – трактирщик клятвенно прижал руки к груди и посмотрел на баронессу таким искренним взглядом, что девушка чуть не расхохоталась: прохвост давно привык к возмущенным воплям постояльцев и просто играл на публику…

– Может, все-таки стоит переехать куда-нибудь еще? – решив, что верить такому пройдохе нельзя, еле слышно пробормотала Фиола.

– Увы… – раздраженно фыркнула мать. – Другого постоялого двора в Заречье нет. Вернее, нет такого, в котором можно остановиться без ущерба для собственного достоинства. Да и немного осталось – не сегодня-завтра здесь обязательно появятся кто-нибудь из особ нашего круга, и наше добровольное заточение закончится…

– Я вам еще нужен, ваша милость? – заметив, что баронесса забыла про крыс, прачек и белошвеек, мессир Джеро преданно посмотрел на леди Олиону. – Скоро обед, и я хотел бы лично проверить блюда, которые готовят мои повара…

– Можете быть свободны… – баронесса царственно развернулась спиной к двери и, проплыв три шага до кровати, медленно опустилась на ее краешек…

– Кстати, доченька, ты уже решила, в каких цветах должен быть выдержан твой первый поясок? – дождавшись, пока в коридоре стихнут шаги хозяина постоялого двора, ехидно поинтересовалась баронесса. – Через несколько дней ты станешь считаться взрослой женщиной, и ходить неопоясанной тебе будет уже нельзя. А значит, для того, чтобы его пошили достаточно быстро, мы должны точно знать и тип ткани, и фасон, и цвет…

Представив себе, что ее свободное платье скоро окажется туго перетянутым под грудью, Фиола густо покраснела.

– Ну, и что мы вдруг так застеснялись? – жизнерадостно расхохоталась мать. – Бюст у тебя что надо. Думаю, вся мужская половина королевского двора будет пялиться в твой вырез…

– Да… А еще все кому не лень будут «случайно» задевать мою грудь локтями, плечами или спиной… И, не отрывая от нее глаз, слащаво улыбаться… Так же, как его сиятельство барон Гирдон Бейль в свой последний приезд к нам в имение…

– Ничего удивительного, милочка… – леди Олиона заулыбалась. – Он такой же мужчина, как и все остальные. И не может не ценить женскую красоту!

– Да, но я еще считаюсь ребенком! – возмутилась девушка. – Согласно Уложению, связь с неопоясанной особой дворянского рода карается смертной казнью через повешение…

– Ну, так он же просто смотрел… – удивившись ее вспышке, буркнула баронесса. – Барон холост. Его вторая жена умерла четыре года назад. И он, естественно, присматривает себе новую…

– Что, меня? – чувствуя, что находится на грани потери сознания, Фиола вцепилась пальцами в кромку стола и судорожно сглотнула.

– А что? Род у нас известный. Земель много. Приданого за тобой тоже хватает. Да и ты, слава богу, пошла в меня. А значит, далеко не дурнушка. Почему бы ему к тебе и не приглядеться?

– Маменька, ему же уже, наверное, все сорок!!!.

– Ну, для тебя сорок – это глубокая старость… А вообще мужчины в этом возрасте – самое оно…

– Мне это «оно» не нужно… – кое-как справившись со своими чувствами, прошипела Фиола. И с трудом удержалась от того, чтобы завершить фразу словами «нравится – бери себе»…

– А это, прости, решать не тебе, а мне… – в голосе баронессы Церин мгновенно зазвучал металл, и девушка поняла, что проиграла…

– Не дергайся… – заметив, что дочь опустила глаза и сжалась в комок, довольно хмыкнула баронесса. – Никакого ответа я ему пока не дала. И знаешь, почему?

– Почему? – понимая, что ее молчание ни к чему хорошему не приведет, послушно спросила Фиола.

– Потому, что при дворе есть шанс сделать партию получше. Да, де Бейль знатен, богат и обладает хорошими связями. Что, не знала? Его зять – советник первого министра. Но, между нами говоря, королю Вильфорду не очень по душе то, что его сиятельство барон Гирдон – редкий бабник и гуляка. Поэтому особого внимания к вашей семье монарх проявлять не будет. То есть вся твоя молодость пройдет в имении де Бейлей в ожидании беспутного мужа…

«Эх… Сейчас она вспомнит про принца Вальдара…» – мысленно взвыла девушка и, убрав руки под скатерть, изо всех сил сжала кулачки.

– А вот если ты понравишься принцу Вальдару, то твоя жизнь превратится в сказку! – мечтательно улыбнувшись, баронесса закатила глаза и восторженно всхлипнула. – Только представь себе: наследник престола! Молод, умен, красив! Великолепный воин и наездник! Прекрасный танцор и, говорят, потрясающий любовник… Если бы ты видела, как на него смотрела эта курица де Байсо на прошлом Празднике Совершеннолетия! На ней было зеленое бархатное платье с декольте, в котором, по-моему, можно было при желании разглядеть даже колени… а он галантно поклонился и прошел мимо!!!

– Может, ему не понравилась форма ее ног? – осторожно пошутила Фиола.

– Ага… – баронесса мстительно расхохоталась. – А еще полное отсутствие груди. Кстати, все де Байсо смотрятся, как лавка, поставленная торчком. Ни одной округлости… Ума не приложу, как ее старшая сестра Алоиза умудрилась окрутить барона Коэна… Хотя, говорят, что он в тот день был не в себе, а с вечера здорово перепил…

«А сейчас надо сидеть тихо и иногда кивать. Или поддакивать… Тогда про моих потенциальных женихов она не вспомнит… – подумала девушка. – Переключилась на своих заклятых подружек… Сейчас расскажет про уродское новое платье Ванессы де Клади, потом… потом возможны варианты… Что ж, до обеда еще час… Придется слушать…»

Глава 8
Аурон Утерс, граф Вэлш

…Судя по количеству стоящих во дворе карет и повозок с дорожными сундуками, на лучший постоялый двор Сегрона приехал кто-то очень важный. Покосившись на воинов, охраняющих господское добро, я соскочил с лошади, кинул поводья возникшему рядом со мной мальчишке и, покопавшись в кошельке, выудил оттуда пяток медных монет:

– Найдешь лошадям место в конюшне, почистишь, напоишь и дашь овса…

– Сделаю, ваша милость! – В глазах сорванца появился такой дикий восторг, что я сразу посочувствовал тем лошадям, хозяева которых оказались менее щедры: судя по выражению лица помощника конюха, о его внимании к их коням можно было забыть…

– Уедем мы завтра на рассвете… – дождавшись, пока склонившийся в поклоне мальчишка выпрямится, добавил я, демонстративно похлопал себя по кошельку. И удивленно посмотрел на несущегося в мою сторону мужчину.

– Здравствуйте, ваша светлость!!! Меня зовут Бодо! Добро пожаловать в «Краюху хлеба»! Чего изволите? Комнату на ночь? Ужин? Девочек? – замерев в паре шагов от меня, затараторил он. И, вспомнив, что забыл поклониться, согнулся в три погибели.

– Комнату на двоих. Ужин. Девочек не надо. Вина – тоже…

– Позвольте вас проводить… – господин Бодо изображал такую радость от встречи, что меня слегка покоробило. Впрочем, вспомнив, что последние несколько дней перед самым Праздником Совершеннолетия и неделя после него считались самыми прибыльными для гостиниц и постоялых дворов, я вздохнул и двинулся следом за толстяком, пятящимся к дверям здания. Том, взвалив на плечо чересседельные сумки, двинулся следом.

– Прошу на лестницу, граф! Аккуратно, тут скрипучая ступенька… – Бодо тараторил, не переставая. И к моменту, когда мы добрались до свободной комнаты, я от него устал.

– Как сложите сумки в сундуки, можете спускаться к ужину… – то и дело вытирая потеющие руки о засаленный передник, пробормотал он, заметив, что Том принюхивается к запахам, доносящимся из таверны. – Стол я сейчас накрою и распоряжусь, чтобы его застелили…

– Благодарю вас, господин Бодо… – я протянул ему десяток серебряных монет и, увидев, как алчно блеснули его глаза, усмехнулся: – Это вам за проживание, ужин, завтрак, продукты в дорогу и овес для коней. Да, и еще – есть у вас тут какой-нибудь хороший портной? Я хотел бы заказать сюрко для своего оруженосца. Если он сможет сшить его за ночь, то лично вы получите еще пять серебряных монет. Если нет – то лучше пусть не берется. Бог с ним, сошьем в столице…

Хозяин постоялого двора задумчиво посмотрел в окно и, сорвавшись с места, выскочил в коридор. А потом, спохватившись, что не ответил на последний вопрос, принялся бить поклоны: – Портной есть! И будет минут через пять: он живет в соседнем доме. Мердо шьет быстро и очень качественно, так что ждать до столицы вам не придется, милорд…

– Отлично… Можете идти… – кивнул я и, дождавшись, пока Том закроет за ним дверь, уселся на кровать.

– Судя по ухваткам, путешествуете вы не первый раз? – поинтересовался Ромерс.

– Не первый… Приходилось… Правда, не одному… Сейчас пытаюсь повторять то, что видел от отца или учителя… – честно признался я. – Впрочем, перед тем, как отпустить из дому, мне прочитали трехчасовую лекцию о поведении на постоялых дворах по пути в столицу и о ценах на проживание в период праздника. Времени с тех пор прошло немного, поэтому особенно напрягаться не приходится.

Том улыбнулся и, немного подумав, поинтересовался:

– Кстати, а почему вы путешествуете один? Граф и без свиты – странно как-то…

– Традиция… – вздохнул я. – Когда-то давным-давно сын Веддинга Утерса Смиренного, собираясь на Праздник Совершеннолетия, решил взять с собой подходящую по рангу свиту. И, не определившись с оптимальным количеством клинков, которые могли бы подчеркнуть его значимость, пошел посоветоваться к отцу. Выслушав сына, Утерс Смиренный расхохотался, а потом сказал фразу, которая стала одним из негласных девизов рода: «Дух – это лучшая защита. Поедешь один…» С тех пор во время первой самостоятельной поездки в столицу Утерсов не сопровождает никто…

– Интересная традиция… – Ромерс приподнял верхнюю крышку топчана и принялся складывать туда чересседельные сумки…

…Замерев в дверном проеме таверны, я склонил голову, приветствуя собравшихся в зале дворян, а потом неторопливо пошел следом за хозяином гостиницы к накрытому для нас с Томом столу.

Да, я понимал, что мое приветствие вряд ли кто-нибудь заметил – помещение освещало от силы десяток свеч, а единственной отдыхающей в нем компании явно было не до нас, – однако вбитые в подсознание правила вежливости требовали обозначить свое появление.

– Гуляют как минимум с обеда… – шепнул в спину следующий за мной Томас. – Вон, как лица раскраснелись…

– Хочешь составить им компанию? – негромко поинтересовался я.

– Нет. К застольям я, честно говоря, как-то не привык… – в голосе оруженосца мне послышалось легкое сожаление, но додумать мелькнувшую в голове мысль я не успел: господин Бодо свернул в небольшой закуток и, радушно улыбнувшись, изобразил очередной поклон:

– Ваш стол, милорд…

– Благодарю… – кивнув хозяину, а заодно и возникшей рядом со мной весьма милой подавальщице, я обошел стол и уселся спиной к стене. А потом с интересом уставился на Ромерса.

Судя по выражению лица Томаса, за последние шесть лет он ни разу не питался в заведениях такого уровня. И явно не слышал про последнюю моду покрывать столешницу куском выбеленного полотна. Поэтому в данный момент раздумывал, куда деть руки – видимо, класть их на белую ткань ему показалось неудобным…

– Не обращай внимания. Делай вид, что ее не существует. Или что так и должно быть… – стараясь не шевелить губами, еле слышно прошептал я. – Последнее столичное поветрие. Считается, что с этой тряпкой стол смотрится праздничнее…

– Спасибо, милорд… – слегка покраснев, так же тихо отозвался Ромерс. Но на всякий случай все-таки скрестил руки на груди.

Чтобы не смущать графа, я быстренько сделал заказ, а потом перевел взгляд на компанию, в отличие от нас не пожелавшую занять какой-нибудь «кабинет», а восседающую вокруг трех составленных вместе столов в самой середине зала.

Мужчина, сидящий во главе стола, выглядел роскошно: дорогущее зеленое бархатное котарди с серебристым кружевным воротником, толстенная золотая цепь, пяток массивных колец с рубинами на пальцах правой руки. Однако стоило посмотреть на него повнимательнее, как в голове мгновенно всплыли рассказы Брюзги о последствиях злоупотребления пищей и вином: у дворянина оказалось землистое лицо, покрытое нездоровым румянцем, и огромные темные мешки под глазами. Из кружевного воротника торчал жирный загривок. А под залитой вином окладистой бородой скрывалось как минимум три подбородка.

Большинство его собутыльников тоже не отличались воинской статью – на воина был похож только один. И то только наличием на нем бригантины:[9]9
  Доспех из пластин, наклепанных под суконную основу.


[Закрыть] судя по толщине щек, упражнениям с ложкой «воин» уделял гораздо больше времени, чем с мечом.

– …а потом я рубанул топором по загривку и перерубил вепрю шею! С одного удара! Жаль, что потом начался дождь, и телега, на которой везли наши охотничьи трофеи, увязла в каком-то болоте… – фраза, которую почти проорал дворянин в зеленом котарди, заставила меня отвлечься от осмотра и вдуматься в суть охотничьей байки. Однако представить себе молодецкий удар в его исполнении, увы, не удалось – если кабан не страдал ожирением и не находился при смерти, он был просто обязан снести охотника вместе с поднятым топором. Однако слушатели были другого мнения. И восторженно заревели.

– Угу… Так все и было… – дождавшись, пока за столом установится относительная тишина, подал голос кто-то из свиты охотника. – А утром посланные туда слуги обнаружили только стаю обожравшихся волков и начисто обглоданные кости…

Рассказчик расстроенно шлепнул руками по коленям и ненароком продемонстрировал мне вышитый на сюрко герб:

– А я собирался повесить его голову вместо чучела сокола в гостиной…

«Шлем с семью прутьями. Значит, барон… – вспоминая уроки геральдики, подумал я. – Точно: а вот и баронский обруч с семью остриями, увенчанными жемчужинами… Что дальше? Рассеченный намет означает отвагу, проявленную в бою. Ничего особенного. Так, что на щите? Перевязь вправо… Лилия и журавль. Ха! Забавно – успех, расцвет… и бдительность с осторожностью… Узкая полоса с тремя ответвлениями в верхней части щита – старший сын в семье… Щитодержатели – два вздыбленных льва… Ерунда… Зеленый цвет – изобилие, надежда… Серебро – чистота, скромность и благородство… Ну, и что у нас получается в итоге?»

«Барон Гирдон Бейль!» – подумав пару минут, сам себе ответил я. И гордо посмотрел на оруженосца.

Причины изменения моего настроения Том не понял, но на всякий случай улыбнулся.

– Там, прямо за тобой, сидит барон Бейль со свитой… – шепнул я. – Если я, конечно же, ничего не напутал…

– Не напутали, милорд… – кивнул Ромерс. – Он самый… Я видел его герб на карете…

– И что, ты сразу понял, кто это такой? – удивился я. – Темно же было!

– Лет до десяти меня учили исключительно письму и геральдике… – сокрушенно вздохнул Том. – Учили не за страх, а за совесть, поэтому теперь мне достаточно одного взгляда – кто есть кто, я давно зазубрил…

– Здорово… – восхитился я. – А мне приходится думать…

Тем временем мужчина в бригантине, заметивший мой интерес к своему сюзерену, слегка нахмурился. Потом скользнул взглядом по моему сюрко и что-то негромко произнес. Дикая помесь отваги с осторожностью[10]10
  Ронни пытается посмеяться над цветами герба «охотника»


[Закрыть] мгновенно замолчал, тяжело поднялся на ноги и принялся сосредоточенно вертеть головой.

Мда. Барон был огромен. Будучи ростом с меня, он весил минимум вчетверо больше. Его бедро, выглядывающее из-под котарди, было шире, чем моя талия. А талия… там, где должна была быть талия, располагалось нечто, очень похожее на камень для требушета с противовесом.[11]11
  Вид осадной машины.


[Закрыть] С такой фигурой проявлять отвагу можно было исключительно за столом. Бросаясь в атаку на какой-нибудь особо крупный кусок окорока. Или на фаршированную утятиной тушу оленя…

Пока я оценивал его стать, барон, наконец, сообразил, где находится тот, кто заинтересовал его вассала, и, повернувшись ко мне корпусом, рявкнул на весь зал:

– Друзья мои! Нас почтил своим присутствием старший сын Логирда Утерса Неустрашимого, его единственный наследник Аурон Утерс, граф Вэлш! Я, барон Бейль, хочу выпить эту чашу вина за всех мужчин этого рода, когда-либо бравших в руки меч! Яростные и неудержимые на войне, честные и справедливые в мирной жизни, они уже четырнадцать поколений являются становым хребтом нашего королевства. Да, об этом юноше, который взял в руки оружие чуть ли не раньше, чем научился ходить, еще никто из нас не слышал. Но я уверен, что не пройдет и года, как народ Элиреи облегченно вздохнет, узнав, что у него появился новый защитник. Такой же истовый, как и его отец, мой старый боевой товарищ и близкий друг. Знаете, господа, я преклоняюсь перед этим родом…

…Слушая, тост, я постепенно проникался уважением к ораторским способностям барона: несмотря на то что в каждом отдельном предложении говорилось обо мне или о нашем роде, причем каждый раз в превосходной степени, в итоге создавалось впечатление, что без помощи могущественных друзей вроде самого барона нашу семью непременно ждало бы забвение. Ну, и периодически в речи де Бейля проскальзывала мысль-совет правильно искать себе покровителей. Забавно, но барону отчего-то не приходило в голову, что я, единственный сын своего отца, прекрасно знаю всех его ближайших друзей. И, как настоящий Утерс, никогда не буду ни перед кем прогибаться. Тем более перед дворянином рангом ниже. Поэтому, дождавшись, когда иссякнет запас его красноречия, я поднял со стола кубок с водой и тоже толкнул тост. Заметно менее короткий, чем у барона, но гораздо более емкий и информативный:

– Благодарю за теплые слова в адрес моих предков. Рад, что имел честь познакомиться с вами, барон, еще до приезда в столицу. Хочу выразить искреннюю надежду, что когда-нибудь буду иметь честь плечом к плечу с вами выйти на поле боя. Ибо, как говорит мой отец, ничто так не укрепляет мужскую дружбу, как сцепленные краями щиты и вражеская конница, идущая в атаку… Ваше здоровье, барон…

– Отлично сказано, граф! – заревел Гирдон и, гордо вскинув бороду, жизнерадостно расхохотался. – Кстати, почему бы вам, мой юный друг, не пересесть за наш стол? Видит бог, застолье в хорошей компании еще никому не повредило! Вина графу!! И кубок побольше!!!

– Благодарю вас, барон… – вздохнул я. – Вы, как старый друг нашей семьи, должны знать, что до достижения двадцати восьми лет мужчины рода Утерсов вообще не употребляют спиртного. И проводят свободное время в тренировках и здоровом сне. Поэтому я, как младший мужчина в роду, обязан поддерживать эту традицию…

– Боже мой, ну конечно же это так! Помнится, в день, когда ваш отец в первый раз переступил порог большого королевского зала для приемов, графиня де Варси долго удивлялась, как это мужчина такого роста – и никогда не пьет… А я ей говорю – ваша светлость, Утерсы сильны в другом… – барон сально ухмыльнулся и, взмахнув кубком, рухнул на жалобно заскрипевшую лавку. И, почему-то вздохнув, добавил: – Значит, пить придется нам. Ибо вино – враг, а сдаваться врагу – не в наших привычках…

Первое, что я услышал, еще не успев открыть глаза, был голос Тома:

– Мда… Как мы и предполагали, на улице дождь… Какие планы на день, милорд?

– Дорога… – вскочив с кровати, буркнул я. – Пока я разомнусь, сходи и узнай, готово ли твое сюрко. А на обратном пути распорядись насчет завтрака…

– Сюрко я уже забрал… – слегка покраснев, буркнул оруженосец. – Только надевать его я пока не стал – жалко его мочить. Да и под плащом ваш герб все равно не разглядишь. А завтрак принесут по первому требованию. Так что тренируйтесь. А я пока пойду проверю, как оседлали лошадей…

«Хороший оруженосец значительно облегчает жизнь…» – мелькнуло в голове. Задумчиво посмотрев на почтительно замершего у дверей Ромерса, я утвердительно кивнул и, дождавшись, пока он выйдет из комнаты, принялся разминать шею…

…Вернувшись с конюшни, Томас повесил на стену мокрый плащ и, по стеночке добравшись до своего ложа, превратился в статую. За все время, пока я крутил «Эхо в теснине», он ни разу не пошевелился и, кажется, старался даже почти не дышать. Зато когда я убрал мечи в ножны и, подхватив с кровати полотенце, направился к двери, он, поняв, что тренировка закончилась, робко поинтересовался:

– Простите, милорд! Можно вопрос?

Я утвердительно кивнул.

– Сколько лет надо отрабатывать этот комплекс для того, чтобы так двигаться? С ума сойти – в ваших перемещениях и ударах столько мощи, что… мне бы не хотелось оказаться тем, кто подвернется под ваши мечи…

– Эх… Видел бы ты, как его делает мой отец… – вздохнул я. – У него аж воздух звенит… А насчет сроков – трудно сказать. Я отрабатываю «Эхо» сравнительно недавно. Но почти все движения и переходы из него начал осваивать еще в глубоком детстве. И потом, самое сложное тут – не движения, а боковые смещения, скручивания бедер и корпуса. По сути, тут зашифрована техника боя в тесном помещении. То есть там, где нет возможности для маневра. Поэтому, если ты заметил, я почти не блокирую – смещение-атака, смещение-атака… Так, дискуссию о технике исполнения комплекса отложим на потом – пора ехать. А ведь мне еще надо умыться и поесть…

…Из Сегрона выехали с небольшой задержкой – обалдевшие часовые у городских ворот никак не могли уразуметь, кому и зачем вздумалось выбираться на Восточный тракт в такое ненастье. Сначала меня долго убеждали, что путешествовать по раскисшему тракту смысла нет. Потом – что открыть ворота «вот прямо сейчас никак не получится», так как для того, чтобы просто прикоснуться к запирающему их брусу, нужна команда отсутствующего начальства. В общем, для того, чтобы это самое начальство вспомнило о долге, мне пришлось распахнуть плащ и продемонстрировать герб рода, вышитый на сюрко. У часовых мгновенно вытянулись лица, возле ворот началась нездоровая суета, а «отправившийся проверять посты» начальник караула мгновенно нашелся. И, стараясь не показывать мне своего заспанного лица, тут же отдал все необходимые приказания.

В общем, через несколько мгновений десяток воинов, в хорошем темпе рванувший к воротам, вцепился в запирающий их здоровенный брус…

…Наблюдать за тем, как Томас ведет себя в дороге, было довольно забавно: двадцатидвухлетний парень, пытающийся меня охранять, ни на секунду не отрывал взгляда от придорожных кустов. При этом он то и дело хватался за свой топор и периодически пускал своего коня рысью, чтобы первым осмотреть чем-то не приглянувшееся ему место. Вспомнив, что ему приходилось подрабатывать в охране купеческих караванов, я слегка расстроился – на мой взгляд, в его профессиональной подготовке были значительные пробелы. Слишком большие для того, чтобы продолжать считать его профессионалом.

Во-первых, несмотря на то что он старательно обращал внимание на поведение птиц, он не различал, что вызывает их беспокойство в тот или иной момент. Во-вторых, вглядываясь в заросли, Ромерс не реагировал на изменение цвета листвы придорожных деревьев и кустов. В-третьих, он довольно долго определял места, где могли бы сидеть лучники или арбалетчики. И, соответственно, постоянно подставлялся под возможный выстрел. Поэтому, добравшись до очередного места, удобного для устройства засады, я попросил его придержать коня и вкратце обрисовал ему основные правила, используемые разбойниками при подготовке места нападения на купеческие караваны. А потом выдал кое-какие рекомендации по траектории движения на подобных участках дороги и первоочередным действиям при начале атаки.

У Тома отвалилась челюсть. Дослушав мои объяснения, он хмуро почесал затылок, сплюнул и, расстроенно посмотрев на меня, пробормотал:

– Мда… Смотреть меня научили, а видеть – нет…

– Именно… – кивнул я. – Видишь вот эти кусты? Присмотрись к ним внимательнее. Видишь, на них листва слегка пожухла, а вот там, чуть поодаль – нет. О чем, по-твоему, это говорит?

– О том, что они неживые? Срезали где-то в лесу и вкопали в землю? – побледнел Ромерс.

– Угу… – усмехнулся я. – Не дергайся: сейчас за ними никого нет.

– Потому что птицы спокойны?

– Не только: оглянись вокруг! На дороге пусто. Какой смысл сидеть в засаде, если в такую погоду большинство путников отсиживаются на постоялых дворах?

– Ну да… Действительно… – Томас тяжело вздохнул и, надвинув на голову капюшон, расстроенно добавил: – А я всю дорогу ломал себе глаза…

– И правильно делал – береженого Бог бережет. И капюшон ты сейчас надел зря… Дождь и так скрадывает звуки, а в нем ты вообще ничего не услышишь…

– Так вы же сами сказали, что непогода…

– Да. Сказал. Но это не повод расслабляться… Воин ты или кто? – сдув с носа каплю дождевой воды, я подмигнул своему оруженосцу и тронул Злюку с места…