Текст книги "За гранью долга"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9
Граф Томас Ромерс

Дождь закончился ближе к вечеру. А на смену ему поднялся северный ветер. Холодный настолько, что Ромерс довольно быстро перестал чувствовать ноги. И, сжавшись в комок, пытался сохранить хоть какие-то остатки тепла, что в мокрой насквозь одежде было почти невозможно. Попытки напрягать и расслаблять мышцы почти не помогали, и вскоре парень впал в сонное оцепенение…

– Что, замерз? – голос Аурона Утерса, раздавшийся совсем рядом, заставил Тома открыть глаза.

– Есть немного… – с трудом разомкнув непослушные губы, пробормотал он.

– Немного? – улыбнулся граф. И ехидно посмотрел на скрюченные от холода пальцы Ромерса. – Что ж, тогда и согреваться будем чуть-чуть. Слазь с коня. Ну, живее, а то совсем заиндевеешь!

Выполнить приказ удалось с большим трудом – затекшие от долгого сидения ноги норовили подогнуться, поэтому, для того, чтобы удержать равновесие, Тому пришлось судорожно вцепиться в седло.

– О-о-о… – удивленно пробормотал граф Вэлш. – Еще немного, и ты бы превратился в ледышку. А потом сверзился бы с седла и раскололся на тысячу осколков… И чего же ты молчал?

Говорить о том, что ему было неудобно показать свою слабость тому, кто младше, Ромерс не стал. Хмуро посмотрев на низкие облака, между которыми уже начали появляться первые просветы, он пожал плечами, а потом, пытаясь хоть немного согреться, вдохнул воздух и задержал дыхание.

Спрыгнув на землю, Аурон Утерс перекинул повод через голову своей Злюки, потом снял мокрый насквозь плащ и, повернувшись к Тому, усмехнулся:

– Как говорит мой учитель, самый лучший способ просушить одежду и согреться – это немного пробежаться…

Как оказалось, «немного» по меркам учителя графа Вэлша составляло не менее четверти дневного перехода. Пробежка в хауберке[12]12
  Вид кольчужного доспеха.


[Закрыть] с конем на поводу по лужам и грязи действительно оказалась очень неплохим средством согреться: к моменту, когда на горизонте показались стены Заречья, Ромерс чувствовал себя почти превосходно. Ну, если не замечать подгибающихся от усталости ног, сбитого дыхания и отваливающейся подметки на правом сапоге…

– Если… мы… подбежим… к городским… воротам… прямо… так, то стража… умрет от хохота…

– Нет, подрывать обороноспособность этого городка я не собираюсь… – ухмыльнулся Утерс. И, не успев закончить предложение, оказался в седле.

«Ого… – подумал Том. – Судя по легкости исполнения, он совсем не устал…»

– Ну что, согрелся? – дождавшись, пока Ромерс заберется на своего коня, ухмыльнулся граф Вэлш. И поднял кобылку в галоп…

…Часовые, стоящие у городских ворот, пребывали в омерзительном настроении – ветер, дующий со стороны Сыромятной слободы, доносил до них удушающую смесь запахов крови, извести, шамши и дубла.[13]13
  Материалы, используемые при обработке кожи.


[Закрыть] Смешиваясь с «ароматами» городских нечистот, они превращались в такой смрад, что Томас даже посочувствовал часовым, вынужденным дышать им до самой смены караула.

Однако, услышав тон, которым мрачный, как грозовая туча, стражник потребовал с въезжающих в город крестьян въездную пошлину, а потом увидев его алчный взгляд, Ромерс мгновенно забыл про сочувствие и помрачнел.

– Что случилось? – поинтересовался Утерс, увидев, как изменилось выражение его лица. – Что с твоим настроением?

– Не люблю хамство… – буркнул Ромерс: желания объяснять, что он, скитаясь по королевству, не раз сталкивался с таким же, только в свой адрес, никакого желания не было. – А еще терпеть не могу, когда стража грабит тех, кто пытается въехать в город…

Граф Вэлш посмотрел на крестьян, потом на стражника, копающегося в содержимом одного из тюков, нагруженных на телегу, перевел взгляд на Тома и негромко спросил: – Грабит? Что ты имеешь в виду?

– Только что вот этот доблестный воин достал пару лисьих шкурок из вон того распотрошенного тюка и спрятал к себе под плащ. Как вы думаете, эти шкурки входят в стоимость въездной пошлины или все-таки нет?

– Если хочешь понять человека, поставь себя на его место… – непонятно пробормотал Утерс и, повернувшись к воину, рявкнул: – Солдат! Марш ко мне!! Бегом!!!

Удивленно повернув голову, стражник набычился, потянулся к рукояти меча… и вдруг заметил фамильный герб Утерсов, вышитый на сюрко Аурона. Мгновенно переменившись в лице, он забыл про крестьян, разворошенную им телегу и, сорвавшись с места, в три прыжка оказался рядом с графом.

– Д-да, милорд! Чем могу быть полезен?

– Согласно Уложению,[14]14
  Свод законов королевства Элирея. Аналог нашего Уголовного кодекса.


[Закрыть] человек, уличенный в краже личного имущества в первый раз, наказывается усекновением правой руки. Кроме того, преступление, совершенное во время исполнения служебных обязанностей, является прямым оскорблением короны и расценивается как дискредитация королевской власти. Такие преступления не имеют срока давности и… Стоять!!! – зарычал он, заметив, что побледневший стражник старается незаметно избавиться от добычи. – Эй, ты, у ворот! Десятника ко мне! Живо!!!

Солдат тут же бухнулся на колени:

– Простите меня, милорд! Бес попутал, не иначе!!!

– Встань! – в голосе графа зазвенел металл. Второй стражник, подпиравший стену рядом с рычагом, опускающим решетку, выйдя из ступора, сорвался с места и, придерживая сползающий с головы шлем, унесся внутрь захаба.

– Томас! Факел! – приказал Утерс, и Ромерс, не успев сообразить, что делает, метнулся к городским воротам, рядом с которыми чадило нечто похожее на факел.

– Что тут происходит?

Услышав возмущенный рев появившегося из захаба десятника, граф Вэлш нахмурился и, развернув вора лицом к его командиру, негромко произнес:

– Я бы хотел, чтобы вы при мне обыскали вашего подчиненного. У меня есть основания подозревать его в краже.

– Ч-что? – десятник обалдело посмотрел на Утерса и зачем-то сделал шаг назад.

– У вас проблемы со слухом? – негромко спросил граф Вэлш. – Обыщите его! Немедленно!

Десятник, сглотнув подступивший к горлу комок, сделал шаг вперед и остановился:

– Может, не стоит волноваться, милорд? Думаю, что эти крестьяне…

– Сними плащ, солдат… – повернувшись к десятнику спиной, приказал Аурон Утерс.

Глядеть, как воин трясущимися руками стягивает с себя плащ, Томасу было неинтересно: его больше заботило постоянно меняющееся выражение лица десятника. Судя по всему, он как минимум был в курсе того, что творили его подчиненные!

– Интересные плащи у ваших подчиненных, десятник! Вы когда-нибудь проводите строевые смотры? Проверяете оружие и доспехи своих солдат? Откуда на плаще появились внутренние карманы? Мне кажется, что вы нерадиво относитесь к выполнению своих обязанностей, воин! О, а вот и шкурки… – брезгливо поморщился граф. – Что ж, я уверен, что теперь оспаривать факт кражи этот воин не будет. Поэтому я, Аурон Утерс, граф Вэлш, обвиняю этого стражника в присвоении личного имущества и в оскорблении короны. Есть здесь лица, которые считают, что мое обвинение несправедливо? Может кто-нибудь озвучить факты, свидетельствующие о невиновности этого человека? Нет? Отлично. Согласно Уложению, виновные в преступлении против короны наказываются на месте любым должностным лицом королевства, а также лицами, приравненными к ним. Господин десятник? Статью о краже помните? Усекновение правой руки. Я жду…

– Я н-не могу… – пробормотал начальник караула. А потом, повернувшись к сгрудившимся рядом с телегой крестьянам, с угрозой в голосе поинтересовался: – Это ведь не ваши шкурки, правда?

– Их. Точно такие же лежат вот в этом тюке… – подал голос Томас. – Я лично видел, как этот солдат вытащил их оттуда…

– Он виноват. И у меня в этом сомнений нет. Вы приведете приговор в исполнение? – юноша сделал небольшую паузу и, не дождавшись от десятника никакой реакции, выхватил из ножен меч. – Что ж, если вы отказываетесь, придется это сделать мне…

– Нет, милорд!!! – взвыл десятник, но опоздал – свистнувший в воздухе клинок отсек правую руку вора у самого локтя.

– Прижигай… – удерживая культю истошно орущего воина побелевшими от напряжения пальцами, одними губами приказал Тому Утерс. И даже не поморщился, увидев, как Томас ткнул факелом прямо в кровоточащую рану…

– Одес!!! – десятник, оказавшийся рядом с графом, подхватил на руки потерявшего сознание подчиненного и, аккуратно положив его на землю, с ненавистью прошипел: – Это мой брат!!!

– Значит, часть его вины лежит на вас… – холодно ответил Утерс. – Кстати, я остановлюсь в «Четырех комнатах». Передайте капитану городской стражи, что граф Утерс хочет его видеть. И чем скорее – тем лучше… Да, еще: держите пошлину – мы не успели ее заплатить…

…Дождавшись ухода хозяина постоялого двора, Аурон Утерс стянул с себя сюрко, кольчугу, поддоспешник, потом уселся на кровать и, не глядя на Ромерса, негромко поинтересовался:

– Если я правильно понял, все эти годы ты, мотаясь по Элирее, изображал простолюдина. Скажи, ситуация, подобная этой – редкость или норма?

– Ну… редкостью я бы ее не назвал… – вытаскивая из чересседельной сумки чистое белье, отозвался Томас. – Но и нормой – тоже. Насколько я успел понять, в принципе, красть стражникам особой необходимости нет: достаточно намекнуть, что с въездом в город возможны проблемы, как хозяин товара сделает все, чтобы его задобрить…

– Кузнечик был прав: в королевстве не все ладно… – угрюмо пробормотал граф. – Слушай, но ведь Уложение и статьи про наказание за воровство, мздоимство или вымогательство стражники знают лучше всех! Почему они не боятся?

– Трудно сказать, милорд… – Ромерс пожал плечами. – Наверное, наказывают их слишком редко. Ворье и разбойников еще казнят, а этих – почти нет. Поэтому последние года два такое творится все чаще и чаще. При этом десятники покрывают рядовых, сотники – десятников… Быть может, кто-то покрывает и сотников, так как эти вообще никого не боятся… Такое ощущение, что мир медленно сходит с ума…

– Вот и мне показалось, что у этого десятника тоже рыльце в пуху… – поморщился граф Вэлш. – Потому я и вызвал к себе капитана: хочу, чтобы он провел расследование и примерно наказал всех виновных…

– Если он сам не в доле, то, может, и проведет… – криво усмехнулся Томас. – Но ведь вполне возможно, что часть денег, собранных у ворот, заканчивает свой путь не где-нибудь, а в его собственных карманах… Тогда он и пальцем не шевельнет…

– Значит, придется пообщаться с начальником тайной полиции. Но уже в Арнорде. Мне не нравится эта ситуация! С ней надо что-то делать! Судя по рассказам отца, при предшественнике барона Велсера все было значительно лучше…

– Пожалуй, да… – припомнив рассказы купцов, Ромерс утвердительно кивнул. – Говорят, что и разбоя на дорогах раньше почти не было. А сейчас ужас что творится! Представьте себе, милорд, – за один прошлый год только на караваны мессира Вайно Лорца нападали раз двадцать. А его товары всегда идут с хорошей охраной, и об этом знает любой дурак…

– Вы просили воду для омовений? – выбив дверь бедром и не дожидаясь разрешения, в комнату вломилась дюжая тетка с огромным тазом в руках. И, хмуро оглядев ошеломленных постояльцев, со всего размаху шваркнула его на стол. – Постирать что надо? Ну, что уставились, как неродные?

– Простите, не ожидал от вас такого эффектного появления… – ухмыльнулся граф Вэлш. – Да, пожалуй, моя нижняя рубаха требует стирки…

– Ваша милость! Ужин начали готовить! – возникнув в дверном проеме, подал голос хозяин постоялого двора. – Как только накроют на стол, я приду, чтобы вас проводить…

– В-ваша м-милость?! А я-то думала… Ой!!! Простите дуреху!!! – Тетка рухнула на колени и, зажмурившись, принялась биться головой об пол.

– А у вас юбка лопнула… – стараясь не улыбаться при виде оказавшихся выставленными на всеобщее обозрение обнаженных женских ягодиц, пробормотал Ромерс. – Видимо, нитки были гнилые…

Однако тетке было не до одежды: перепуганная до икоты, она продолжала кланяться и бубнить себе под нос:

– Простите, милорд, простите!

– На первый раз прощаю… – «угрюмо» буркнул Аурон Утерс. – Встаньте, забирайте белье и займитесь делом: завтра на рассвете мы уедем, а оно к этому времени должно быть чистым и сухим…

– Высушу! Над очагом, милорд!! Сама в руках держать буду!!! Всю ночь!!! – вскочив на ноги и кое-как придерживая сползающую на пол юбку, запричитала служанка. – Спасибо! Спасибо! Спасибо…

– Сефия плохо видит, ваша светлость! – склонившись в поклоне, раздраженно буркнул хозяин постоялого двора. – А так она женщина исполнительная. С вашими вещами все будет в порядке…

– Не сомневаюсь… – ухмыльнулся граф Вэлш. – Насчет ужина я понял. Кстати, особенно не торопитесь: мне все равно сначала надо ополоснуться…

Глава 10
Модар Ялгон

– И все-таки я не понимаю, зачем было так торопиться… – очередной раз потерев тыльной стороной ладони воспаленные глаза, пробормотал принц Ротиз. – Срываться в путь в полдень, в дождь, оставив на постоялом дворе почти всю поклажу… Ради чего, Ялгон?

– Я просто пытаюсь добросовестно выполнять свои обязанности, ваша милость… – склонив голову в поклоне, вздохнул сотник. – Во время утреннего обхода один из моих людей заметил на лице одной из поварих зеленоватые пятна. И я решил не рисковать…

– Изумрудная лихорадка? – принц отшатнулся назад так, что чуть не разбил голову о стенку кареты. – Какого они были размера?

– Чуть меньше ногтя большого пальца, ваша милость… Даже если это и она, уехали мы вовремя…

– Да… – неуверенно пробормотал принц, однако дергаться не перестал: – А ее руки и грудь он осматривать не стал? И… где он сам?

– Нет. Увидев ее лицо, он сразу же выбежал из кухни и отправился докладывать десятнику. Тот, естественно, немедленно нашел меня. Насчет воина не беспокойтесь – и его, и весь десяток я оставил на постоялом дворе, приказав сопровождать кареты с поклажей…

– Молодец… – слегка успокоившись, его высочество отодвинул в сторону занавеску, подставив лицо под легкий ветерок, а потом, ощупав свой лоб и щеки, испуганно спросил: – А других работников, заразившихся чуть раньше, он там не видел? Вдруг она была там не одна такая? Кстати, посмотри внимательно – на мне нет никаких пятен? А то мне отчего-то стало очень жарко. И… такое чувство, что лицо горит огнем…

– Нет, ваша милость! Лицо чуть розовее, чем обычно, но беспокоиться вам не с чего. Так и должно быть: дождь, сыро, и вы всю дорогу пьете вино… Заразиться вы не могли: мы уехали как минимум дня за три до того, как пятна на лице этой несчастной превратились бы в язвы, и ее надо было бы изолировать…

– А-а-а!!! Теперь я понял, почему ты убедил меня не брать с собой ни Мариссу, ни Геону! Мало ли что, правда?

– Угу… – Модар кивнул. – Найдем в Заречье. Других. Еще более симпатичных…

– Только ты поторопись, ладно? А то я уже изнемогаю от желания… – вздохнул принц Ротиз. – Не понимаю, что со мной творится! Ведь только что из постели!

– Вам можно позавидовать, ваша милость… – «восхищенно» посмотрев на него, сотник постарался, чтобы в его голосе зазвучали нотки плохо скрываемой зависти. – В наше время немногие могут похвастаться такой мужской силой, как у вас. Нет, похвастаться могут все, но действительно сводить с ума женщин способны единицы…

– О да, ты прав! Знаешь, обе красотки были в диком восторге… – мгновенно переключившись на любимую тему, самодовольно ухмыльнулся принц Ротиз. И начал обстоятельный рассказ о своих последних «подвигах»…

«Нашел чем гордиться… – подумал Модар. – Полгода на Радужной Пыли, и любой дурак превратится в такое же животное. Лучше бы ты задумался о том, что без женщин, вина и еды уже не в состоянии выдержать и двух часов. Даже мысль о возможности заболеть изумрудной лихорадкой удержалась в твоей голове всего пару минут! А ведь еще год назад один намек о возможности заболеть заставил бы тебя сломя голову бежать до самого Арнорда!»

– Кстати, а скоро мы доберемся до Заречья? – внезапно прервав свой рассказ, поинтересовался принц.

– Да, ваша милость… Вон, уже городские стены показались…

– Как поселимся, сразу распорядись насчет ужина: у меня уже сводит желудок от голода… А… перед ним… пришли ко мне в покои какую-нибудь красотку, ладно? А еще лучше – двух: одной мне обычно бывает мало. Кстати, почему мы сорвались с постоялого двора, не взяв с собой хотя бы какую-нибудь прохожую? Ведь не могла же вся деревня заразиться?

…Как только кортеж въехал на постоялый двор, принц, пребывающий в омерзительнейшем настроении, мгновенно выскочил из кареты и принялся озираться. Увы, за получасовую поездку по ночному городу он не смог увидеть в окно ни одной представительницы женского пола и, обезумев от желания, искал хоть кого-нибудь, кто мог бы потушить огонь, пылающий в его чреслах. В общем, для того, чтобы дотащить его до комнаты и заставить отказаться от мысли отправиться на поиски лично, Ялгону пришлось проявить чудеса красноречия.

– Я хочу найти ее сам! Веди меня на кухню! Немедленно! Там наверняка есть хотя бы одна молодуха… – шипел его высочество, мешая сотнику снимать с него одежду. – Ялгон!!! Ты меня вообще слышишь?

– Да, ваша милость! – отозвался Модар, «помогая» принцу улечься. – Бегать по кухне вам не положено по статусу. Для этого есть я. Пока вы переоденетесь и выпьете вина, я кого-нибудь обязательно найду…

– Только быстро! – раздраженно бросил Ротиз и, выхватив из рук Ялгона кувшин с вином, щедро сдобренным Радужной Пылью, поднес его к своим губам.

Утвердительно кивнув, сотник вышел из комнаты и, затворив за собой дверь, вопросительно посмотрел на стоящего у стены мессира Джеро.

– Сидит в своей комнате. Вместе со своим оруженосцем. Ждет, пока я накрою им на стол… – шепотом доложил мужчина.

– А баронесса с дочерью?

– Тоже. Леди Олиона слегка раздражена – они уже нарядились к ужину и ждут уже час, пока я их приглашу…

– Отлично… Кто-нибудь посторонний в зале есть?

– Как вы и приказывали, только пара безземельных дворян. Желающих поселиться предостаточно, но у нас вдруг «завелись» крысы. Правда, из-за этого последние четыре дня «Четыре комнаты» практически не получает дохода, и я…

– Тебе-то какая разница? – фыркнул Ялгон. – Что, так вжился в роль хозяина этого сарая?

– Да, ваша милость… – ехидно ухмыльнувшись, мессир Джеро утвердительно кивнул. – Помнится, вы обещали, что если все сложится нормально, постоялый двор так и останется моим…

– Угу… Обещал, значит, останется… Ладно, давай к делу. Итак, сейчас я отведу принца в таверну. Как только он примется за горячее, в зале должны появиться обе Церин. Кстати, подавальщицы готовы?

– Подавальщики! Вы же говорили, что в зале должны работать только мужчины, чтобы он ненароком не отвлекся не на ту… Вот они уже и работают…

– Дубина! Я не о тех, кто должен быть в зале! Женщины в платьях родовых цветов семейства Церин готовы? Кто в коридоре орать будет? Ты, что ли?

– А… – облегченно вздохнул «трактирщик». – Эти готовы… Сидят во-о-он за той дверью.

– Отлично. Как приведешь леди Олиону и ее дочурку, жди моего знака. Да. И еще. После… всего надо, чтобы каждой даме выделили отдельную карету…

– Я помню, ваша милость… Сделаю все, как надо…

– Все, начинаем…

…Подождав с минуту, сотник набрал в грудь воздуха и, рванув на себя дверь, поклонился возлежащему на кровати принцу:

– За девушками я уже послал. Пока они приведут себя в порядок и прибегут, вы успеете перекусить. Стол накрыт. Прошу следовать за мной…

– Послал? Я думал, что они уже здесь! – взвизгнул его высочество и, залпом опорожнив очередной кубок, нервно вытер губы углом простыни. – Я не хочу есть! То есть хочу, но потом!!!

– Я так и думал, ваша милость! Поэтому попросил накрыть стол не для ужина, а так, чтобы слегка перебить голод… А ужин вам потом принесут прямо в постель. Для такого перекуса можно даже толком не одеваться. Вот вам штаны… Так, ваш колет несвеж… Моим, но чистым не побрезгуете? Чтобы не терять время на поиски в сундуках…

…Как сотник и предполагал, учуяв аромат жареной дичи, его высочество почувствовал зверский аппетит и, чуть ли не бегом добравшись до своего стола, на какое-то время забыл обо всем, кроме сочащегося соком куска мяса. Принц вгрызался в него как дикий зверь, рыча от удовольствия, и не замечал, что еду приносит подавальщик-мужчина.

«Еще минут пять, и он сорвется на кухню… – глядя на постепенно насыщающегося подопечного, подумал Модар. – Ну, и где же Джеро с семейкой Церин?»

Однако волновался сотник зря: не успел его высочество уполовинить блюдо с дичью, как дверь, ведущая на лестницу, распахнулась и в зал царственно вплыли баронесса и ее дочь. Оглядев помещение, леди Олиона наткнулась взглядом на принца Ротиза и слегка побледнела.

«Да, это он. Значит, выйти из зала и уйти к себе, не поздоровавшись, вы уже не сможете. Оскорбление королевского дома и все такое… – мысленно усмехнулся Ялгон. – Ну, и что будете делать, леди Олиона?»

Словно услышав его мысли, баронесса и ее дочь присели в реверансе.

«Да… А ведь барон Велсер был прав… – оглядев Церин-младшую, подумал сотник. – Девочка смотрится намного интереснее, чем на портрете. И как раз во вкусе его высочества… Дьявол, он что, ослеп? А… все еще жрет…»

– Ваша милость! Дамы ждут вашей реакции… – негромко пробормотал Модар. – Кивните им, что ли…

– Дамы? – принц оторвал взгляд от куска мяса, зажатого в руке, и, увидев Фиолу Церин, нервно сглотнул.

«Угу… – мысленно прокомментировал Ялгон. – Спрятать такие формы, как у нее, даже в глухом черном платье практически невозможно… Смотри, мой мальчик! И быстрее сходи с ума…»

Уронив мясо на тарелку, принц Ротиз вцепился в стоящий рядом кубок и, одним глотком допив его содержимое, восторженно посмотрел на Модара. А потом, не говоря ни слова, рывком отодвинул от себя стол и вскочил на ноги.

– Ваше высочество? – увидев выражение лица принца, баронесса побледнела еще сильнее, потом выпрямилась, улыбнулась и сделала шаг навстречу принцу. При этом «ненароком» слегка сместилась в сторону. Так, чтобы закрыть собой не понимающую, что происходит, дочь.

«Барон Велсер снова оказался прав… – отметил сотник. – Дьявол! Ну откуда он все знает заранее?»

…Начальник тайной службы смотрел в глаза Ялгону и грустно улыбался:

– Эх, Модар, Модар! Интересно, и когда я научу тебя думать?

– Простите, ваша милость! Но ведь это очевидно! Вы же сами сказали, что леди Олиона ищет для своей дочери мужа со связями при дворе, не правда ли? И что она мечтает вернуться в свет. Туда, откуда она была вынуждена удалиться после смерти мужа. Так разве можно найти кого-нибудь ближе к трону, чем принц Ротиз? Ну, если не считать его старших братьев? – затараторил сотник. – Значит, она может со спокойной душой подложить дочь к нему в постель и начинать радоваться тому, что ее планы близки к воплощению…

– Бред! – возмутился барон Велсер. – Ты забыл, что Фиола Церин в тот момент будет считаться несовершеннолетней, а в таверне окажутся возможные свидетели ее падения? Задумайся: принц, овладев подростком дворянской крови, тут же окажется вне закона. И, согласно Уложению, будет подлежать казни на месте! Фиола Церин получит несмываемое клеймо «порченой», и об ее удачном замужестве баронессе можно будет забыть. Ты думаешь, леди Олиона этого не сообразит? Очень сильно ошибаешься! Она далеко не дура… Знаешь, откуда я узнал о ее дочери?

– Нет, ваша милость…

– Церин-старшая подсуетилась. В прошлом году она заказала два портрета своей ненаглядной Фиолы мессиру Вийону Ландо. А когда он закончил работу, отказалась ее оплатить. Мотивировав это тем, что он не смог передать истинной красоты ее дочери…

– Самый известный художник Элиреи? Не смог? Вот это заявление… Ну, и чего она этим добилась? – удивился Ялгон.

– Как «чего»? Возмущенный художник покинул ее имение и, вернувшись в Арнорд, принялся рассказывать об этом направо и налево. Естественно, демонстрируя обе картины как доказательство ее глупости.

– А заказчиков у него – практически весь двор… – подхватил Модар. – То есть, получается, что леди Олиона продемонстрировала прелести своей дочери всем потенциальным женихам, не вывозя ее из поместья?

– Именно! – усмехнулся барон. – Чтобы додуматься до такого, надо съесть собаку в интригах. И уметь просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Поэтому, увидев в глазах принца похоть, баронесса сделает все, чтобы ее дочь не пострадала. Увы, соображает она намного лучше тебя. В общем, именно поэтому я и требую, чтобы ты всегда досконально выполнял все мои указания…

– Ваше высочество? – промурлыкала баронесса. – Какое счастье, что судьба столкнула нас с вами на этом постоялом дворе! Представляете себе, на мой кортеж напали разбойники, и…

«С ума сойти… – восхитился сотник, глядя, как преображается леди Олиона. – В ней вроде бы ничего не изменилось, но из чопорной, высокомерной дамы она в мгновение ока превратилась в воплощение похоти и страсти… Как им, женщинам, это удается?!»

– В сторону! – не обратив внимания на выставленную ему навстречу грудь, ни на увлажнившиеся губы Церин-старшей, принц довольно грубо отпихнул ее плечом и, запустив пальцы в волосы растерявшейся девочки, впился ей в губы поцелуем.

– Что вы себе позволяете! – баронесса вышла из образа и, оторвав Ротиза от перепуганной дочери, заорала: – Она не опоясана, ваше высочество! Вспомните про Уложение!

– Уйди прочь, женщина! – хрипло произнес принц и правой рукой стиснул грудь Фиолы Церин. – Господи, как ты хороша… Идем ко мне… Ну же, чего ты встала?

– Отпустите меня, ваше высочество… – в голосе девушки внезапно зазвучал металл. – Я еще слишком юна и не могу доставить вам того удовольствия, о котором, быть может, мечтаю всю свою жизнь…

– Я тоже мечтаю… – услышав в ее фразе только последнее слово, принц Ротиз сглотнул подступивший к горлу комок и трясущимися пальцами потянулся к воротнику платья. – Что за уродский наряд? Тебе надо было одеть что-нибудь воздушное! С открытыми плечами и глубоким декольте… С такой грудью ты бы убивала наповал всех встречных мужчин. Впрочем, мы сейчас исправим это упущение…

– Ваше высочество! Я НЕ ОПОЯСАНА! – девушка попыталась сделать шаг назад, но не тут-то было – почти переставший соображать принц выхватил из ножен кинжал и, поддев его острием ткань между грудей Фиолы, одним движением проделал в ней здоровенную дыру…

– Уберите руки от моей дочери! – забыв про правила обращения к членам королевской семьи, заорала баронесса. А потом, испугавшись своего тона, добавила: – Принц! Если вам совсем невмоготу, давайте с вами возлягу я…

– Ты – потом… Уйди, я сказал… – заорал принц и, почувствовав, что баронесса вцепилась в его рукав, изо всех сил ударил ее по лицу…

…Единственным человеком в помещении, не обращающим внимания на происходящее, оказался мессир Джеро: стоило Ялгону перевернуть кольцо на указательном пальце правой руки камнем вниз, как «трактирщик» исчез за дверью. А через мгновение в коридоре раздались испуганные крики специально проинструктированных девиц:

– Помогите! Насилуют!!!

«Колет на нем – мой… Под ним – исподнее… Короны – нет… Фамильных мечей – тоже… Узнать с одного взгляда нереально… Вроде бы все так, как и должно быть… Все! Можно ждать появления Утерса…»

Тем временем принц с трудом убрал руки Фиолы Церин от разреза на ее платье и, видимо, озверев от ее сопротивления, зарычал:

– Хватит прикрываться, дура!

– Вспомните про Уложение! Мне еще нельзя… – девушка снова закрыла ладонями прореху. И с презрением в голосе добавила: – А я когда-то мечтала полюбить принца. Только вот тот, которого я встретила, оказался грязным и похотливым животным…

– Что, в этом зале некому помочь моей дочери? – размазав по лицу кровь из разбитого носа, баронесса Церин с трудом встала с пола и, покачиваясь, повернулась к сидящим у окна мужчинам. А потом, заметив, что они не отрывают взглядов от своих тарелок, взвыла: – И вы называете себя дворянами?

– Вот сейчас и полюбишь… – чуточку запоздало уловив тон предпоследнего предложения девушки, принц окончательно перестал соображать: перехватив кинжал поудобнее, одним движением удлинил разрез почти до края подола. А потом, недовольно поморщившись, попытался распороть и нижнюю юбку…

– Убери от нее руки, тварь… Она еще не опоясана…

Момента, когда в таверне возник Утерс-младший, Ялгон не уловил: как и его отец, Аурон двигался дьявольски быстро. И, судя по всему, должен был так же быстро и соображать.

– Вон! Все вон из зала, я сказал!!! – поранив ногу ожесточенно сопротивляющейся девушке, зарычал принц. И, краем глаза заметив силуэт рванувшегося к нему графа Вэлш, взмахнул кинжалом…

«Вот это скорость… – ошарашенно подумал сотник, глядя на оседающее на пол тело своего подопечного. – Мда… Зачем мальчишке оценивать возможности противника и разрывать дистанцию? Смещение вперед-влево и атака в горло… Все, принц мертв… Мои аплодисменты…»

– Согласно Уложению, лицо, уличенное в попытке насилия по отношению к несовершеннолетней девушке дворянского рода, карается смертью на месте… – стряхнув с клинка кровь, буркнул граф. А потом, убрав меч в ножны, поклонился Фиоле Церин и добавил: – Прошу прощения, сударыня, что так поздно: я прибежал, как только услышал крики. Разрешите представиться: Аурон Утерс, граф Вэлш к вашим услугам…

– Что вы наделали, граф… – выдохнула баронесса Церин. И, медленно опустившись на пол, мрачно пробормотала: – Вы только что убили его высочество принца Ротиза. Младшего сына короля…