Текст книги "Законник."

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13. Принцесса Илзе

Распахнув передо мной двери моих покоев, Варис Кулак сделал шаг в сторону и негромко поинтересовался:

– Ваше высочество, Костыля вызывать?

– Зачем?

– Ну, Таран сказал, что его величество разрешил вам прогуляться по дворцу. Если вы захотите пройтись по парку, то я обяза-…

– Ни на какую прогулку я не пойду… – мрачно буркнула я. И, шагнув в гостиную, криво усмехнулась: – Нет настроения…

– Зря… – еле слышно выдохнул Кулак. И закрыл за мной дверь.

– Зря… – эхом донеслось из моей спальни.

'Коэлин!' – мысленно взвыла я: общаться со сводным братом у меня не было никакого желания.

– Что-то ты сегодня рано… – дождавшись, пока я зайду в спальню, усмехнулся он. А потом нахмурился: – Странно, Кошмаром от тебя не воняет. Где ты была, Колючка?

– В Свейрене. В особняке де Затиаров. Накладывала личину на некоего Дайна Жернова, брата главы Серого клана Элиреи…

– Ну и как? – заинтересованно спросил Коэлин.

Я горько усмехнулась:

– Как обычно. Эдак через месяц, когда этот самый брат доберется до Арнорда, Серый клан начнет охоту на графа Аурона Утерса…

– Ну, и чего ты такая кислая? Я бы на твоем месте радовался: что может быть слаще, чем месть своему врагу?

– Месть? – вырвалось у меня. – Врагу?

– Что, карета перевернулась? – участливо глядя на меня, спросил Коэлин.

– В смысле?

– Ну, ты, должно быть, здорово ударилась головой, раз не помнишь, что в прошлом году он тебя похитил прямо из дворца…

– Да помню я… Просто…

– Ну и дура же ты, Колючка… – перебил меня он. – Каждый раз удивляюсь… Ладно, то, что ты накладывала личину, я понял. А почему тебя не отвезли обратно в Кошмар?

– Отец остался доволен моей работой и разрешил мне отдохнуть… – упав в кресло, буркнула я. – По его мнению, мне надо прогуляться по дворцу или пообщаться с мамой…

– Назвать отдыхом общение с твоей мамашей может только юродивый… – ухмыльнулся Коэлин. – Впрочем, быть может, напосл-…

– Что? – увидев, как дернулся взгляд брата, я мгновенно расфокусировала взгляд и в максимально быстром темпе настроилась на работу: он что-то недоговаривал. Что-то очень важное.

– Ты… напо…мнила мне об одном деле… – после довольно короткой паузы 'объяснил' он. При этом его взгляд снова вильнул. Сначала вправо-вверх, а потом влево-вниз.

'Лжет…' – холодно отметила я. И демонстративно поморщилась.

Правильно оценив смысл моей гримасы, брат вспыхнул, вскочил с подоконника, и в два прыжка оказавшись передо мной, вцепился пальцами в мое плечо:

– Да, лгу… Просто, прежде чем знакомить тебя со своими планами, я хочу понять: ты уже сделала свой выбор, Колючка?

– Выбор? – 'удивленно' поинтересовалась я.

– Не делай вид, что не понимаешь вопроса… – зашипел он. – Ты со мной, или как?

'Ну, вот, начинается…' – отрешенно подумала я. Потом изобразила на лице гримасу обреченности и тяжело вздохнула:

– Мне не из чего выбирать… Жизнь в Кошмаре – это не жизнь… А ты обещал, что…

– …что вытащу тебя оттуда… – подхватил Коэлин. И, мгновенно успокоившись, покровительственно похлопал меня по щеке: – Еще дней пять-шесть, и твоя жизнь изменится. Раз и навсегда…

'Так быстро?' – подумала я. И, решившись, отзеркалила движение его руки…

…Установить с ним полноценную связь было невозможно – вбитые в подсознание приемы защиты от подстройки заставляли Коэлина периодически менять ритм дыхания и пластику. Однако безумное желание поделиться своими планами и выжигающая его изнутри жажда самоутверждения позволили мне найти небольшую брешь в его защите и дали возможность слегка 'подтолкнуть' его к действию. В общем, минут через десять после начала работы его, наконец, прорвало:

– Знаешь, я искренне благодарен барону Ярмеллону за тот удар мечом, который он мне нанес: если бы не он, я бы до сих пор носился по дворцу, выискивая себе соперника. И знать бы не знал о том, что занимаюсь ерундой…

– Ерундой? А как же твоя мечта? – 'удивилась' я.

– Первый меч Делирии – это человек, который умеет работать куском отточенной стали. И поэтому способен вершить судьбы тех, кто находится от него на расстоянии выпада… А я научился думать – и уже держу в кулаке нити судеб всех до единого жителей Диенна!

– Ты? Не отец? – легонько поддела его я.

– Отец? Ха!!! Он считает свою власть незыблемой. И не делает ничего для того, чтобы ее удержать…

– Как это?

– А вот так! Для того чтобы занять трон, мне надо сделать всего два шага! Два! И ни одним больше! А он этого НЕ ВИДИТ!

– Так мало? Не может быть…

Коэлин презрительно фыркнул:

– Ты – истинная дочь своего отца! И так же, как он, не способна понимать суть событий, происходящих вокруг тебя!

– Я – Видящая… – притворно возмутилась я. – Значит, вижу намного больше, чем все остальные…

– Твой дар – это еще не все! Главное – это голова! – ухмыльнулся брат. А потом склонил голову к плечу: – Что ж, я сейчас тебе это докажу. Скажи-ка мне, на ком, по-твоему, зиждется власть моего отца?

– Не на 'ком', а на 'чем'. На верности его военачальников и наиболее приближенных дворян… – почти не задумываясь, ответила я. И по реакции брата поняла, что он ждал именно этих слов.

– Видишь? Вместо того чтобы подумать, ты выпалила первое, что пришло в голову. А ведь правильный ответ лежит не так уж и глубоко! Скажи, почему отец так уверен в их верности, и ты получишь правильный ответ!

– Потому, что их постоянно контролирует моя мать…

– С ума сойти, догадалась… – усмехнулся Коэлин. Потом покосился на дверь и перешел на шепот: – А теперь сделай следующий шаг, и назови имя того самого человека, благодаря которому отец забыл, что такое покушения.

– Королева Галиэнна… – поняв, куда он клонит, пробормотала я. – Только что это дает лично тебе?

Брат аж подскочил на месте:

– Все! Сколько в Делирии действительно сильных Видящих?

– Двое…Мама и я… А лет через пять, когда подрастет Аньянка, будет трое…

Услышав имя своей будущей жены, брат поморщился:

– Пока она еще совсем ребенок. Про нее можно забыть. Итак, Видящих двое: ты и твоя мать. Галиэнна у власти, а ты убиваешь свой дар в Кошмаре. Так?

– Так…

– Что, по-твоему, сделает отец, если с Галиэнной случится… ну… какая-нибудь неприятность? – взгляд Коэлина вильнул влево-вверх, и я похолодела. Поняв, что первый шаг к трону – это убийство моей мамы.

Постаравшись, чтобы мой голос прозвучал предельно спокойно, я поинтересовалась:

– Какая неприятность?

– ЧТО СДЕЛАЕТ ОТЕЦ, Колючка!!! – зарычал брат. – Отвечай на заданный вопрос, дура!!!

– Он вытащит меня из Кошмара и заставит выполнять ее обязанности… – заставив себя не реагировать на оскорбление, выдохнула я.

– Правильно: он ВЫТАЩИТ ТЕБЯ ИЗ Кошмара, и… верность военачальников и цвета дворянства Делирии станут зависеть от тебя! Значит, к тому времени, когда отец вернется из Церста…

– Откуда? – удивилась я.

– Он собирается пообщаться с Урбаном Красивым… Так вот, к тому времени, когда он вернется в Свейрен, ты сделаешь все, чтобы двор считал королем МЕНЯ! И вот тогда я сделаю второй шаг к трону…

– Да, но ведь он…

– …наш отец? – посмотрев на меня, как на умалишенную, усмехнулся он.

Я молча кивнула.

– И это говоришь ты? Та, кого он отправил умирать в Кошмар?

– Мой дар – слишком опасная вещь для того, чтобы…

– Не говори глупостей! Твой дар – это оружие, способное ставить на колени целые королевства. Поэтому, вместо того, чтобы гноить тебя в тюрьме, он должен был использовать этот дар на благо Делирии! Так, как это сделаю я…

Мысленно отметив, что Коэлин снова сказал не то, что думает, я решила не перегибать палку. И опустила взгляд:

– Пожалуй, ты в чем-то прав…

– Еще бы… – хохотнул он. – Прав! Потому, что научился думать… Кстати, а ты заметила, что мой план в точности соответствует любимому принципу отца?

– Да… 'Удар по врагу должен быть абсолютно неожиданным…' – процитировала я.

– 'И молниеносным…' – добавил Коэлин. – 'И тогда ты не сможешь не победить…'

…Дальнейшие разглагольствования брата я слушала в пол уха – суть того, что он задумал, была понятна, а вникать в подробности у меня не было никакого желания. Ибо мне надо было как можно быстрее придумать способ, который бы позволил мне не стать разменной монетой в игре, которую затеял Коэлин…

…Адиль возникла в дверях моей спальни часа через полтора после ухода брата. И, ошалело посмотрев на меня, с трудом сообразила доложить:

– В своем поместье… Ожидают дней через двадцать…

– Отлично… – перебила ее я. Потом подняла со столика флакончик с очень специфическими духами, и, щедро окропив ими область декольте, подмигнула разглядывающей мой наряд наперснице: – Так надо…

– Как скажете, ваше высочество… – промямлила Адиль. И зачем-то кивнула. Причем несколько раз.

Порадовавшись такой реакции на созданный мною образ, я еще раз придирчиво оглядела себя в зеркале, поправила тоненькую вуаль, скрывающую мое лицо от досужих взглядов, и нырнула в потайной ход. Решив, что появиться во всей красе я должна как можно ближе к Пурпурной Анфиладе. Чтобы сразу оказаться в толпе придворных и не тратить время на работу со своими 'бывшими любовниками', которые, встретив меня в пустынном коридоре, наверняка потребуют немедленного продолжения наших 'отношений'…

…Темная и никогда не освещаемая ниша рядом с покоями Радужного Пера оказалась занята. Стоило мне заглянуть в смотровой глазок, как я наткнулась взглядом на перекошенное от похоти лицо наследника рода Фарбо, уже далеко не юного графа Динтра. А мгновением позже до меня донесся насквозь фальшивый стон его пассии.

'Нашли место…' – раздраженно подумала я. – 'Из-за вас мне придется бродить по этим коридорам лишних минут пять…'

'И пачкать наше роскошное платье…' – ехидно поддакнул внутренний голос.

'Ну, пыль на моем платье никого особо не удивит…' – философски хмыкнула я. – 'А вот настроение ревнивицам испортит…'

'Так же, как и декольте…'

'Угу…' – согласилась я. И, остановившись у следующего смотрового глазка, подняла повыше масляный светильник и окинула взглядом свой сногсшибательный вырез.

Мда. В нем не было видно разве что пупка – все остальное было выставлено на всеобщее обозрение. Причем так, чтобы гарантированно добиться нужной мне реакции у самых избалованных женским вниманием мужчин. И… отвлечь их от созерцания моего лица.

Естественно, на женщин этот способ подействовать не мог, поэтому для них я приготовила удар посильнее: роскошнейший набор драгоценностей, 'украшавших' мою шею и уши. Почему 'украшавших'? Да потому, что кроваво-красные рубины, оправленные в золото, абсолютно не подходили к зеленому платью с серебряной оторочкой и к темно-синим туфелькам, иногда выглядывающим из-под подола. А, значит, прежде чем начать вглядываться на мое скрытое вуалью лицо и прислушиваться к моему голосу, придворные сплетницы должны были обсудить целых две животрепещущие темы…

…Ниша рядом с пустующей караулкой оказалась свободна. И я, сдвинув в сторону перегораживающую выход плиту, торопливо выбралась из потайного хода. Прикосновение к замаскированному под лепнину рычагу – и проход в святая святых королевского дворца бесшумно закрылся. Кое-как отряхнув платье, я выглянула в коридор, и, убедившись в том, что в нем никого нет, неторопливо двинулась направо. А уже через пару минут, оказавшись у самого начала Пурпурной Анфилады, оценила реакцию прогуливающихся по ней придворных…

…У графа дю Меленакса, стоявшего ко мне лицом и что-то обсуждавшего с толпой расфранченных придворных, при виде моего декольте округлились глаза. У его собеседников – поотваливались челюсти. Единственным, кто стоически перенес удар и смог произнести что-то членораздельное, оказался граф Ондиро. Видимо, потому, что был знаком 'со мной' намного ближе, чем его собеседники:

– Леди Лусия? Вы, как всегда, очаровательны!!! – плотоядно облизнулся он. И, галантно поклонившись, затараторил: – Кстати, я тут подумал, что…

…Предложение провести вечер 'где-нибудь в уютном уголке' я, естественно, проигнорировала: наслаждалась выражением лица стоящей чуть поодаль баронессы Летиции Фанзер. И читала по губам то, что она говорила своей ближайшей подруге:

– Рубия, ты только посмотри на эту сучку! Какое бесстыдство! Нет, ну должен же быть какой-то предел допустимому? Прийти во дворец в таком виде – это… это… это…

Томно поведя плечами, от чего моя грудь тяжело заколыхалась, я ехидно фыркнула, презрительно покосилась на их весьма слабо выраженные формы, потом гордо задрала подбородок и пофланировала дальше. Туда, где над головами придворных виднелась угольно-черная шевелюра Равсарского Тура…

…Беглар Дзагай действительно походил на зверя. Только, на мой взгляд, не на тура, а, скорее, на снежного барса. Или льва, молодого, только что вошедшего в силу, но уже завоевавшего место вожака. Если бы не состояние души и не готовность к работе, я бы, пожалуй, полюбовалась его узкими бедрами, аккуратными, упругими круглыми ягодицами и грубым, обветренным лицом. Но мое нынешнее настроение требовало действия. Причем немедленного.

В общем, задвинув куда подальше свои восторги по поводу стати нового побратима своего отца, я неторопливо прошла к кучке молодых отпрысков рода де Вайзи и присела в реверансе перед присматривающим за ними графом Норгардом.

Раздраженное фырканье отца семейства и восхищенное перешептывание трех его дочерей я пропустила мимо ушей – мне надо было понять, насколько точно я выбрала позицию для атаки.

Полутора минут, потребовавшихся старому вояке на то, чтобы сформулировать простенькое, в общем-то, предложение, мне хватило за глаза. И к моменту, когда он проскрежетал свое 'на месте вашего отца я бы умер от стыда', я уверилась, что легкий сквознячок, дующий из полуоткрытого окна, совершенно точно донесет запах моих духов до Равсарского Тура…

…Забавно, но недовольное брюзжание де Вайзи-старшего оказалось тем самым снежком, который в состоянии превратить пребывающую в шатком равновесии массу снега в неудержимую лавину: услышав его, Беглар Дзагай на мгновение отвлекся от беседы с графом Игреном и… ошарашенно замер. А потом в его глазах мелькнула искра неподдельного интереса…

Убрав за плечо непослушную прядь, я прикоснулась к браслету на правом запястье и 'совершенно случайно' уронила платок. 'Растерянного' взгляда из-под вуали видно не было, но не заметить характерный поворот головы смог бы разве что только слепой.

Тур оказался зрячим. И мгновенно сообразил, что вся эта пантомима сыграна ради него. Плотоядно ухмыльнувшись, он расправил плечи, отодвинул в сторону одного из своих спутников и решительно двинулся ко мне:

– Леди?

– Лусия… – присев в глубоком реверансе и демонстрируя содержимое декольте, выдохнула я. – Лусия де Ириен.

– Беглар Дзагай… – проигнорировав все правила этикета, представился он. И не пряча взгляд, уставился на мою грудь…

…Понимать, что это бесконечно уверенное в своих силах животное еле сдерживает желание уволочь меня в ближайший темный угол, было чуточку страшновато: дворец, охраняемый сотней стражников, вдруг показался мне небезопасным. И загнать этот страх куда подальше оказалось довольно сложно. Впрочем, стоило мне вспомнить про клубок проблем, требующих немедленного решения, как в моей душе воцарилось ледяное спокойствие, а на губах заиграла улыбка:

– Военный вождь равсаров?

– Он самый… – воин оторвал взгляд от моей груди и попытался рассмотреть лицо, скрытое вуалью: – А ты мне нравишься…

– Ты мне тоже… – нагло заявила я. И, не дав ему продолжить, добавила: – Покои Полной Луны. Через два часа после заката. Приходи… если хочешь…

Глава 14. Аурон Утерс, граф Вэлш

…Пергаментно-желтое лицо, покрытое пигментными пятнами и сеточкой полопавшихся сосудов. Белые полоски склер между отвисшими нижними веками и радужкой глаз. Пустой, ничего не выражающий взгляд. Ввалившиеся щеки. Клокастая бородка, в которой запутались крошки хлеба. Спутанная грива немытых седых волос. Мелко-мелко трясущиеся пальцы. Помятая одежда, явно знавшая лучшие времена. И голос, напоминающий скрип половиц:

– Рад видеть вас в своем замке, граф!

Рад? Как бы не так – судя по тому, что барон то и дело морщится и облизывает пересохшие губы, проснулся он только что, и не успел опохмелиться. А значит, сейчас его мучает головная боль и жуткий сушняк. Впрочем, держится он хорошо. И почти не косится в сторону небольшого столика, на котором стоит вожделенный кувшин с вином.

– Как здоровье многоуважаемого графа Логирда?

То, что Утерсы не болеют, знает и стар, и млад. Но привычка, въевшаяся в кровь, заставляет Размазню играть роль радушного хозяина, задавать мне обязательные вопросы и улыбаться, улыбаться, улыбаться.

А вот его супруге не до улыбок: она напряжена, как струна, и не сводит взгляда с мэтра Лейрена, стоящего рядом с Томом. Логично: присутствие в свите Указующего Перста его величества коронного нотариуса Атерна случайностью быть не может. Следовательно, мой визит к ним вызван настоятельной необходимостью. И осознание этого факта заставляет ее дергаться. В буквальном смысле слова – тонкие нервные пальцы баронессы то вцепляются в подлокотники кресла, то пытаются разгладить подол роскошного бархатного платья, то принимаются теребить вышитый золотом поясок.

– Я надеюсь, путешествие по дорогам моего лена было достаточно спокойным?

– Спокойным? – вопрос барона Самеда заставляет меня отвлечься от анализа поведения его супруги и удивленно приподнять бровь: – Ну, я бы так не сказал…

– Опять разбойники? – всплеснув руками, восклицает леди Майянка. И сопровождает это такой очаровательно-испуганной улыбкой, что я с трудом удерживаюсь от кривой ухмылки: судя по всему, она искренне уверена, что сможет меня обаять. И сейчас пытается нащупать тот самый путь, по которому можно добраться до моего сердца.

Я киваю:

– Они самые…

– Надеюсь, не шайка Фахрима Когтя? – захлопав ресницами, восклицает баронесса. И встревоженно подается вперед.

Ее движение абсолютно естественно: леди Майянка пытается разглядеть на мне следы жестокой рубки. А то, что при этом из глубокого декольте чуть не вываливается ее грудь, конечно же, совершенная случайность.

– Она…

– И…? – баронесса нервно облизывает губки и замирает, слегка открыв рот.

Я мысленно ухмыляюсь, а потом пожимаю плечами:

– Шайка уничтожена, а сам Фахрим Коготь будет казнен на Лобной площади Атерна завтра в полдень…

В глазах леди Майянки появляется такая гамма чувств от восхищения и до неприкрытого желания, что перед моим мысленным взором тут же возникает нахмуренное лицо Кузнечика:

– Королевский двор – это самое настоящее змеиное гнездо. А придворные – змеи, всегда готовые ужалить. Мужчины, женщины, дети – каждый из тех, кто обретается рядом с его величеством, готов на все, чтобы подойти к нему на шаг ближе. Любовь, дружба, искренность, восхищение, лесть для них не более чем средства, позволяющие добиваться вожделенной цели. Хочешь избежать участи стать ступенькой на чьем-то пути вверх – анализируй каждое слово, каждый жест. Особенно у тех, кто выглядит слабым. И опасайся женщин – они умеют пользоваться твоими и своими слабостями как никто другой…

– О-о-о, как бы я хотела посмотреть на этот бой, граф… – хрипло произносит леди Майянка. – Черно-желтые молнии, рвущие на части толпу вооруженных до зубов разбойников… Ужас в глазах тех, кто привык убивать безоружных и насиловать беззащитных женщин… И кровь на ваших клинках…

Услышав знакомые нотки в голосе жены, барон Квайст горько вздыхает, морщится и еле удерживается, чтобы не плюнуть на пол. Впрочем, взяв себя в руки, он вспоминает о своей роли радушного хозяина и снова изображает улыбку:

– Вашим воинам нужна помощь лекарей?

– Благодарю за предложение, барон – все, кому нужна была помощь врача, ее уже получили…

– А сколько людей вы потеряли?

Отличный вопрос. Тот самый, который мне нужен. Расправляю плечи, свожу брови у переносицы и медленно, почти по слогам, произношу:

– Тысяча четыреста семьдесят три человека… За последние три года…

– Ско-…? Что? Как это понимать? – удивленно восклицает барон. А его супруга, вздрогнув, переводит взгляд на мэтра Лейрена.

Коронный нотариус пожимает плечами и… кивает.

Получив ответ на незаданный вопрос, баронесса бледнеет, как полотно. И, забыв про то, что только что собиралась меня соблазнить, вжимается в спинку своего кресла.

Мысленно усмехаюсь, набираю в грудь воздуха и четко произношу:

– Я, Указующий Перст его величества Вильфорда четвертого, Бервера, обвиняю вас, барон Самед Квайст, в преступном пренебрежении своим долгом перед верховным сюзереном и своими вассалами…

…Слова рождаются сами по себе. Почти без моего участия. И тяжким грузом ложатся на душу насмерть перепуганного барона. Еще бы: слово Указующего Перста – это слово короля. Окончательное. И не подлежащее обсуждению. Размазня не мог не слышать о моей должности. И о правах, данных мне Вильфордом Бервером. А еще он чувствует мою уверенность. Кожей. Видимо, поэтому в его глазах довольно быстро появляется тень обреченности. Той самой, с которой можно взойти на эшафот и положить голову на плаху.

Его супруга, наоборот, пытается искать выход: ее взгляд мечется от меня к коронному нотариусу и обратно. А в глазах мелькают отблески обуревающих ее чувств.

– …согласно договорам, заключенным еще бароном Вердо Квайстом со свободными землевладельцами, проживающими на территории пожалованного ему лена, ваш род обязался охранять своих вассалов и их имущество от внутренних и внешних врагов в обмен на…

– Так! Постойте, граф! Отношение с вассалами – личное дело каждого сюзерена! – восклицает баронесса.

– До тех пор, пока эти отношения не начинают приносить вред королевству… – соглашаюсь я. – Однако на сегодняшний день известно, что ваши вассалы убили одну тысячу четыреста семьдесят три подданных его величества, баронесса!

– Это не наши вассалы, а разбойники! – истерически восклицает она.

– У вас будет возможность ознакомиться с показаниями тех, кто совсем недавно закончил свою жизнь в петле… – говорю я. Потом киваю мэтру Лейрену, и тот демонстрирует леди Майянке кофр со свитками. – Оказалось, что абсолютное большинство из них вышло на большую дорогу от безысходности…

Сдаваться она не собирается:

– Из какой такой безысходности?

– Скажите мне, баронесса, какую часть дохода вы взимаете со своих вассалов в виде налогов?

– Э-э-э… Мне трудно сказать вот так сразу…

– Что ж, тогда воспользуемся помощью мэтра Лейрена…

Увидев мой повелительный жест, коронный нотариус разворачивает один из своих свитков, прокашливается, и, подслеповато уставившись в собственноручно написанные строки, выдыхает:

– В прошлом году, ваша милость, ваши мытари забирали у свободных землевладельцев от семи до девяти из каждых десяти заработанных ими монет…

– Сколько? – 'искренне' удивляется баронесса. – Не может быть…

Я пожимаю плечами, поднимаю правую руку и сжимаю ее в кулак. Через мгновение за моей спиной раздается еле слышный скрип, потом приглушенная перебранка – и в зал вталкивают четверку псов Сучки Квайст, арестованных по моему приказу:

– Я надеюсь, вы не будете утверждать, что эти люди вам незнакомы?

– Н-нет… – еле слышно произносит баронесса.

– Если у вас есть такое желание, то они могут еще раз озвучить полученные от вас указания…

На носу и на лбу леди Майянки выступают капельки пота:

– Не надо…

Я снова поднимаю кулак, и насмерть перепуганные мужчины мигом оказываются в коридоре. Еще один жест, и следом за ними выходит и моя свита.

У барона Самеда вытягивается лицо. А в глазах его супруги вспыхивает надежда. Мне тут же становится смешно – неужели они действительно считают, что я сейчас начну с ними договариваться?

– Мы… вас слушаем, граф… – негромко произносит леди Майянка. И, вспомнив про главное оружие женщины, едва заметно поводит плечами.

'Змея…' – мелькает в голове. – 'Ядовитая…'

Естественно, вслух говорю я совсем другое:

– Барон? Баронесса? Правом, данным мне его величеством королем Вильфордом Бервером, я налагаю на вас арест. У вас есть час на сборы. А когда я закончу беседовать с вашими вассалами, мы выедем в Арнорд… Вернее, в Атерн – в столицу мы поедем завтра. После казни Фахрима Когтя…

– А что будет с нашим имуществом? – негромко спрашивает баронесса, почему-то не обратив внимания на самую важную часть моего заявления. Впрочем, меня это почти не удивляет: насколько я понял ее характер, деньги для нее – все. И даже больше.

– Я оставлю в замке три десятка воинов Правой Руки, своего оруженосца и мэтра Лейрена…

– А этого зачем? – удивляется она.

– Пока мы будем добираться до Арнорда, им придется проделать довольно большой объем работы. В частности, допросить всех ваших вассалов…

– На предмет чего? – обреченно интересуется барон.

– Для того чтобы принять беспристрастное решение, Королевскому суду потребуется довольно много информации. В том числе и о суммах, которые вы незаконно взыскивали со своих вассалов.

Размазня вдруг оказывается на ногах, и, с вызовом посмотрев на меня, кладет руку на рукоять парадного меча:

– Моя жена не имеет ко всему этому никакого отношения!

Я пожимаю плечами:

– У меня другие сведения, барон. Как говорил мой учитель, слово мужчины имеет вес только тогда, когда за ним стоит Поступок. А ваша жизнь – одно сплошное бездействие…