Текст книги "Законник."

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21. Аурон Утерс, граф Вэлш

…– Ты что, ослеп? Я тут, справа! Вернее, уже слева! А теперь – за твоей спиной! Да что с тобой, Ронни? Давай уже, шевелись! И это ты называешь уходом от удара? Слишком медленно, мальчик мой! Слишком!!! Мда… Эта попытка тоже никуда не годится: скручивание корпуса должно быть быстрым, как бросок змеи. Или удар молнии. Пропустил мимо себя удар – и в атаку… А ты двигаешься, как новорожденный теленок… И чему я тебя учил?…Все, ты – труп… Дважды… Нет, трижды… Да брось уже мечи – руки я тебе отрубил… Эх, чему я тебя учил все это время?…Ладно, дуй в Угол – поработаем над скоростью твоего передвижения…

– Опять в темноте? – мрачно спрашиваю я. И, встав с пола, обреченно бреду к указанному месту.

– Разве это – темнота? – удивленно спрашивает Кузнечик. – По-моему, света тут предостаточно…

…Действительно, разве это темнота? Свеча горит? Горит. Что-то там освещает? Освещает. А то, что подсвечник стоит в дальнем от меня углу комнаты, за поставленным вертикально щитом, на который, для 'полного счастья', наброшена еще и воловья шкура – это ерунда. Мелочи. Ведь если в комнате есть горящая свеча, значит, я должен видеть. Все. Пол, стены, мебель и даже потолок. А еще противника, его движения, направление взгляда. Ну, и реагировать на них.

А у меня почему-то не получается. То ли потому, что Кузнечик слишком быстр, то ли потому, что ТЕМНО!!!

– Драться днем, при свете солнца, на сухой и ровной поверхности может любой дурак… – мгновением позже, пытаясь вбить тренировочный меч мне в печень, усмехается Учитель. – А вот по колено в грязи, под струями проливного дождя и в кромешной тьме – только те, кого этому целенаправленно учили. И у кого хватило силы воли и упрямства заставить себя и двигаться, и смотреть, и видеть. Не криви губы – света тут действительно предостаточно. Иначе бы я не попадал туда, куда хочу… Вот твоя левая ключица. Чувствуешь? А вот – правое колено… Левое подреберье… Локоть… О!!! Увернулся!!! Случайность?

– Угу… – стараясь не обращать внимания на вспышки боли, бурчу я.

– В бою нет места для случайностей. Одна ошибка – и погибнешь не только ты, но и те воины, которых ты, Утерс, поведешь за собой. А, значит, десятки, если не сотни мужчин уже никогда не вернутся к своим семьям. Представил? Молодец! А теперь перестань таращить глаза и постарайся меня почувствовать. Всего сразу. Да не пялься ты на мои руки, дурень! Я же говорю – всего сразу!!!

'Всего сразу…' – мысленно повторил я. И криво усмехнулся: сейчас, при свете звезд, я видел не только контуры фигуры прячущегося рядом с кузницей мужчины, но и гримасу, уродующую его лицо.

Ненависть. Нетерпение. Предвкушение. Что-то вроде беспокойства – видимо, за друга, оставшегося лежать где-то за моей спиной. И готовность атаковать…

– Беги!

Услышав едва слышный хрип, раздавшийся из-за моей спины, этот наглец упрямо сдвинул брови и переложил меч в левую руку.

– Да беги же! Это сам Законник!!!

'Не побежит…' – подумал я. И, ощутив начало движения, скользнул на полшага вперед и в сторону, уклоняясь от брошенного в меня ножа.

– Тварь!!! – взвыл мечник, обескураженный своим промахом. И тут же бросился в атаку…

…Как говорил Кузнечик, 'ненависть – не лучшее подспорье в бою'. Ибо она мешает думать. Поэтому первое же движение воина, явно привыкшего работать только в строю и со щитом на левой руке оказалось последним: мой правый клинок аккуратно чиркнул по сгибу локтя его мечевой руки. А левый врубился в колено выставленной вперед ноги.

– А-а-а!!! – устрашающий вопль, который должен был ввести меня в ступор, и дать убийце шанс меня достать, слегка запоздал. Как и удар в живот кинжалом, зажатым в левой руке: к тому моменту, как остро отточенное лезвие рванулось вперед, я уже стоял за спиной противника, а навершие рукояти моего правого меча завершало движение к его виску…

Увидев едва заметную тень, несущуюся ко мне со стороны постоялого двора, я выхватил из ножен метательный клинок и… тут же вложил его обратно: судя по пластике движений и топору, зажатому в правой руке, это был Колченогий Дик.

– Что, и этого уже уделали, ваша светлость? – остановившись в шаге от меня, вопросительно выдохнул он.

– Угу… Останови ему кровь, а потом оттащи и его, и второго… куда-нибудь на конюшню… И допроси… – приказал я. Потом забросил мечи в ножны и рванул обратно. К постоялому двору…

…На лбу бледного, как полотно, Рыжего Лиса серебрились капельки пота. А в глазах плескалась такая боль, что у меня по спине тут же побежали мурашки.

– Быстро вы, ваша светлость… – кое-как разлепив пересохшие губы, выдохнул десятник.

Я пожал плечами, отпихнул в сторону Горена, плюхнулся на подставленный Иглой табурет и прикипел взглядом к хвостовику болта, торчащего из раны. В душе сразу что-то оборвалось – судя по его положению, каленый наконечник, пробив кольчугу, раздробил ребро, проткнул печень и уперся в кольчугу на спине. В общем, жить Лису осталось всего ничего…

– Бесполезно, ваша светлость… – увидев футляр с иглами, зажатый в моем кулаке, пробормотал десятник. – Нехорошая рана. Очень…

– Если воспользоваться голубями барона Одвида, то можно вызвать сюда Вельса Рутиса! – подал голос Воско Игла. – Дней пять-шесть – и он будет в Кижере…

– Я не проживу и часа… – буркнул Лис, пожал плечами и чуть не потерял сознание от боли.

– Рот закрой и расслабься… – рявкнул я, вскочил с места, вцепился в его запястья и закрыл глаза. Пытаясь почувствовать качество, глубину, силу и другие характеристики пульса.

Для того чтобы сделать выводы, не потребовалось ни особой чувствительности пальцев, ни такого опыта диагностики, какой был у Брюзги: пульс у Лиса становился все слабее и слабее, а, значит, болт перебил какой-то крупный кровеносный сосуд. И теперь мой вассал просто истекал кровью.

'Несколько минут. От силы…' – мелькнуло в голове. – 'А потом – смерть…

– Что, совсем плохо? – криво усмехнулся Рыжий. Видимо, заметив что-то такое в моем взгляде.

Я молча кивнул. Потом выхватил из футляра несколько игл, и, покрутив между пальцами первую, негромко пообещал:

– Но чувствовать боль ты сейчас перестанешь…

– Да и так терпимо, ваша светлость… Хотя… Без нее, наверное, было бы полегче…

– Будет! – скрипнув зубами, буркнул я. И взялся за вторую…

– Ваша светлость! Передайте Корсту мой меч… А Медине скажите, что я… что мне с ней было хорошо…

– Передам… И присмотрю… И за сыном, и за семьей… – выдохнул я. И, поставив последние две иглы, вопросительно уставился в его глаза: – Ну, чувствуешь что-нибудь?

– Только слабость… – прислушавшись к своим ощущениям, буркнул Лис. А потом добавил: – А еще морозить начинает…

– Кровотече-… – начал, было, Игла. И тут же заткнулся.

Посмотрев на хмурое лицо подчиненного, Лис криво усмехнулся:

– Оно самое… Внутреннее… Такое не остановишь…

– Был бы здесь Вельс…

Рыжий хмыкнул. Потом ненадолго прикрыл глаза, собрался с силами и негромко произнес:

– Ваша светлость, это покушение… оно вряд ли будет последним… То, что вы делаете… очень многим… не по нраву… Жаль, что я… уже не… смогу… прикрыть вам спину…

– Я делаю то, что должен…

– Угу… Только… ваши действия… мешают многим… Воровать, грабить, убивать… Значит… это… рано или поздно, но… повторят… Да… Воско, Горен! Не отходите от его светлости… Ни на шаг! Ясно?

– Угу… – хмуро буркнул Злой. А Игла просто кивнул.

– А то… два глаза хорошо… а шесть – лучше…

Паузы, которые делал между словами Лис, постепенно становились все длиннее и длиннее. А речь десятника – все бессвязнее и бессвязнее:

– А еще… это сможет сделать… мой сын… Когда… вырастет… И… я горжусь… тем… что… это… служил… вашему роду… И что… выполнил… свой долг… Нодр Моло-… Где он? Смотри у меня… Э-э-эх… Холодно… Почему так холодно? Закрой дверь, Корст… Дует… Метель там, что ли… началась?

Еле слышное всхлипывание, донесшееся откуда-то справа, заставило меня на мгновение оторвать взгляд от иссиня-белого лица десятника и посмотреть в угол.

По лицу черноволосой 'подавальщицы', невесть с чего находящейся в моей комнате, текли слезы. И, докатившись до подбородка, смешивались с тоненькой струйкой крови из прокушенной губы. На лице девушки было написано такое горе, что я задавил в себе рвущееся наружу ругательство и промолчал. Поняв, что просто не могу выставить ее в коридор.

А через мгновение, услышав, как Горен скрипит зубами, я снова повернулся к кровати и… напрочь забыл про ее существование: Рыжий Лис, не мигая, смотрел куда-то сквозь меня. А на его лице играла счастливая улыбка.

– Вот и все… – еле слышно выдохнул Воско. Потом сделал шаг в сторону. И изо всех сил врезал по стене кулаком.

– Горен? Игла? – стараясь, чтобы в голосе прозвенела сталь, рыкнул я.

– Да, ваша светлость?!

– Вот деньги. Обмоете тело. Купите мед… и все, что понадобится. Как закончите – повезете Лиса домой. В Вэлш. А я… прибуду туда, как только смогу…

– Спасибо, ваша светлость… – выдохнул Игла. Потом вдруг поклонился мне в пояс, сгреб с табуретки монеты и выскочил в коридор.

Горен кланяться не стал, ограничившись тем, что приложил к груди правый кулак. Однако в его взгляде я увидел столько благодарности, что мне стало слегка не по себе.

'На месте Лиса должен был оказаться я…' – хмуро подумал я. И вспомнил про убийц:

– Дик? Ты тут? – рыкнул я на весь постоялый двор, подскочил к двери, толкнул ее от себя и выглянул в коридор.

– Тут, ваша светлость! – подпиравший стену воин вытянулся в струнку и хмуро посмотрел на меня.

– Допросили этих… тварей? – с трудом сдержав рвущиеся наружу проклятия, спросил я.

Колченогий кивнул:

– В присутствии барона Одвида и сотника Белара, ваша светлость…

– Не понял? – удивился я. И хмуро сдвинул брови.

– Тот, которому вы перебили позвоночник, оказался младшим братом Ширвана Крейдо. А второй – его старшим сыном. Ну, и рядовым городской стражи Кижера. Вину признали оба. Но… там возникла небольшая проблема…

– Проблема? – переспросил я.

– Во дворе собралась такая толпа! Добрая половина – родственники и друзья… этих паскуд… Ну, и просто любопытные, конечно же…

– И что с того?

– Ждут вас, ваша светлость…

…Во дворе было действительно не протолкнуться: людей было ничуть не меньше, чем на Лобной площади во время казни капитана Крейдо. И все они угрюмо молчали.

Хотя нет, не все – стоило мне выйти на крыльцо и остановиться, как стоящие в первом ряду женщины попадали на колени и поползли к моим ногам:

– Ваша светлость! Не губите!!!

Дик и Отт подняли было щиты, но, увидев, что я отрицательно мотнул головой, замерли на месте.

– Вот эта, седая – мать Ширвана… – еле слышно прошептал Отт. – Та, что справа от нее – его вдова…

– Не губите, ваша светлость! Мой сын ни в чем не вино-…

– Не виноват? – стараясь удержать себя в руках, прошипел я. – Ваш сын убил вассала моего отца. Десятника Правой Руки… Вы считаете, что это – не преступление?

Глаза матери сотника Ширвана полыхнули безумием:

– Этого не может быть! Его оговорили! Мой сын – добрый и безобидный мальчик! Он не способен поднять руку на…

– Подняли. Оба. А после того, как ваш сын ранил десятника Лиса, он, и ваш внук пытались зарубить меня. И раны, полученные ими – от моего меча…

– Не верю!!!

Найдя взглядом капитана городской стражи, я жестом подозвал его к себе:

– Сотник Белар?

– Я, ваша светлость! – мгновенно отозвался воин.

– Вы присутствовали во время допроса… э-э-э… задержанных мною мужчин?

– Да, ваша светлость! И Ингвар, и Глант Крейдо признали свою вину…

– В чем именно они сознались? – уточнил я.

– Они намеревались убить вас, ваша светлость! – слегка повысив голос, чтобы его слова услышали все собравшиеся во дворе 'Трех Корон', ответил сотник. – Хотели отомстить за то, что вы приказали казнить капитана Ширвана Крейдо…

– У вас есть сомнения в их вине?

– Нету, ваша светлость… – вздохнул воин. И, услышав, как взвыли женщины, заорал: – Тихо!!!

Ропот в толпе прекратился только после того, как я поднял руку:

– Согласно Уложению, покушение на убийство дворянина карается смертью через повешение. Убийство гражданина Элиреи карается смертью через повешение…

– Покушение на убийство должностного лица, облеченного доверием короля, в частности, Указующего Перста его величества, карается намного строже… – подхватил невесть откуда взявшийся рядом со мной граф Одвид. – Виновных положено четвертовать…

– За что? – взвыла мать Ширвана. – Вы живы? Живы! Значит…

– Ваш сын и внук убили человека. Моего человека! Его тело остывает на моей кровати! – прошипел я. – Убивали они намеренно. Значит, знали, на что идут…

Мать Ширвана Крейдо закусила губу и обреченно вздохнула. А ее невестка, медленно встав с коленей, вытерла руки о подол, пристально посмотрела мне в глаза и криво усмехнулась:

– А сколько людей убили вы, ваша светлость? Небось, и не сосчитать! А ваш отец, дед, прадед? Так чем вы лучше нас? Тем, что стоите над законом? Тем, что вам все можно? Жаль, что мой сын обознался: таких, как вы, надо убивать в колыбели…

– В ремни ее! Немедленно! – взвыл барон Одвид. И, побледнев, уставился на меня: – Она не понимает, что говорит, ваша светлость!!!

– Понимает… – мрачно выдохнул я, глядя на то, как двое городских стражников заламывают руки ожесточенно сопротивляющейся молодухе. – Просто защищает своих родных. Так, как может…

– Они не знали, что их ждет, ваша светлость!!! – вырвавшись из рук солдат, заорала вдова Ширвана. – Законов слишком много! Их невозможно знать все!!!

Я жестом приказал стражникам оставить ее в покое. Потом обвел взглядом начинающую роптать толпу и холодно усмехнулся:

– Все, что описано в Уложении, можно выразить одним предложением: 'относись к другому так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе'. Вы хотите, чтобы вас убивали, грабили, или крали нажитое вами добро? Нет? Тогда ведите себя соответственно…

– Да, но мой муж никого не убивал!!!

– Твой муж грабил. Тех, кто стоит за твоей спиной. И тащил домой то, что отнимал у них и у их детей! Повернись к ним лицом. Загляни в глаза. И подумай… Может, тогда ты поймешь, что твой муж, сын и деверь сами выбрали свой путь. И наказали себя тоже САМИ…

Глава 22. Иарус Молниеносный

…Благосклонно улыбнувшись склонившемуся в поклоне маэстро Велидетто Инзаги, Иарус Молниеносный перевел взгляд на фигуру, возникшую в дверях Малого зала для аудиенций, и мрачно свел брови у переносицы: в свете факелов, закрепленных на стенах коридора, посол Урбана Красивого выглядел, как сгусток мрака! Черное, без какой-либо вышивки, котарди. Черные шоссы, заправленные в черные сапоги. Черный кожаный пояс. Ножны парадного меча – и те в черном бархатном чехле!

'Он в трауре? А по какому поводу?' – удивленно подумал монарх. И, не отводя взгляда от скорбного лица барона, еле слышно произнес: – Игрен? Почему он в черном? Что-то с Урбаном? Или с родственниками самого Эйтрейи?

– Не знаю, ваше величество! – так же тихо ответил стоящий по правую руку начальник Ночного Двора. – Позавчера в Лативе все было спокойно…

– Позавчера? – раздраженно прошипел король. – За два дня с Урбаном могло произойти все, что угодно: его могли отравить, прирезать, задушить в собственной постели! Он мог упасть с коня и свернуть себе шею или умереть, пытаясь ублажить какую-нибудь молоденькую фаворитку…

– Если бы что-то случилось, сир, мне бы доложили… – виновато пробормотал граф Игрен. И, подумав, добавил: – После аудиенции я пошлю голубя в Лативу и обязательно выясню…

…Ждать конца аудиенции оказалось не нужно: замерев на предписанном этикетом расстоянии от трона и поклонившись, барон Логвурд сокрушенно вздохнул:

– Его величество Урбан Рединсгейр выражает вам искренние соболезнования в связи с трагической гибелью любимой дочери и надеется, что вы найдете в себе силы пережить этот тяжелейший удар…

'Соболезнования? Мне?' – чувствуя, как его глаза застилает пелена бешенства, подумал Иарус. – 'Но откуда он знает?!'

– Гибель отца, брата или сына тоже является невосполнимой утратой, – продолжал вещать посол, – но смириться с ней легче. Ведь любого мужчину с самого детства готовят к тому, что весь его жизненный путь будет проходить под взглядом самой Смерти. Поэтому мы, воины, умеем отвечать ударом на удар. А женщины, рожденные для нежности и любви, не умеют. Поэтому их гибель, тем более такая ужасная, разрывает наши сердца, как арбалетный болт, выпущенный в упор…

…Взять себя в руки удалось с большим трудом. Поэтому анализировать словесные кружева, которые плел барон Логвурд, Иарус Молниеносный начал только в самом конце этой 'прочувствованной' речи. Впрочем, даже этого ему хватило за глаза: судя по завуалированным намекам, до барона дошли не просто слухи о гибели принцессы Илзе – он совершенно точно знал, где и как она умерла! И не просто знал: он успел сообщить об этом своему сюзерену!!!

'Еще день-два, и надо мной будет смеяться весь Диенн…' – с трудом удерживая на лице скорбное выражение, мрачно подумал Иарус. – 'А как можно бояться короля, который позволил какому-то вшивому палачу снасильничать и убить свою дочь?!'

…– Морийор скорбит вместе с вами, ваше величество… – закатив глаза, продолжал распинаться посол. – В Лативе объявлен двухдневный траур, а празднование дня Урожая перенесено на десять дней…

'Морийор скорбит…' – мысленно повторил Иарус. И покосился на пустующий трон Галиэнны.

Поймав его взгляд, барон Логвурд глубоко вдохнул, состроил еще более скорбное выражение, чем раньше, и мрачно покачал головой:

– Горе ее величества королевы Галиэнны невозможно выразить словами! Стоит представить себя на ее месте – и в душе воцаряется вечная ночь! Ибо смириться с гибелью единственной дочери, юной, ослепительно красивой девушки, рожденной для любви и счастья, воистину невозможно! Будь моя воля – ее убийца умирал бы вечно…

'Так! Откуда же ты знаешь о смерти Илзе, а, скотина?' – подумал Иарус. И, подав Тарану знак 'внимание', прикоснулся пальцами к уголкам своих глаз.

Телохранитель даже не шевельнулся – так и продолжал изображать статую. Однако огоньки свечей едва заметно колыхнулись – значит, там, за спинкой трона, открылась и закрылась потайная дверь…

'Полчаса я, так и быть, потерплю…' – мысленно буркнул король. И, слегка успокоившись, приподнял правую ладонь:

– Увы, в связи с… последними событиями… я вынужден ограничить время аудиенции. Поэтому она будет несколько короче, чем я планировал. Однако прежде чем приступить к обсуждению вопроса, из-за которого я вас сюда вызвал, я бы хотел выразить его величеству Урбану мою искреннюю благодарность за соболезнования и поддержку. Ваш сюзерен достоин уважения: далеко не каждый мужчина способен на сопереживания. Тем более по отношению к тем, кто не является его близким родственником или другом…

Барон Эйтрейя сложился пополам:

– Благодарю вас, ваше величество! Непременно передам! Слово в слово…

– Вот и хорошо… – король изобразил некое подобие улыбки. И, снова покосившись на пустующий трон королевы Галиэнны, мысленно отметил, что отсутствие рядом Видящей здорово усложняет жизнь.

Пытаясь заполнить затянувшуюся паузу, барон Логвурд трагически приподнял брови, набрал в грудь воздуха, однако ляпнуть что-нибудь приличествующее ситуации не успел.

– Итак, на восьмой день после праздника Урожая я прибуду в баронство Ларс… На псовую охоту. Вечером следующего дня я заеду на постоялый двор 'Винный погреб', расположенный в двадцати перестрелах от крепости Квайст. Знаете такой?

– Конечно, ваше величество! – кивнул посол. – Там подают неплохое киосское, и…

– …и исключительно готовят оленину… – закончил за него Иарус. – Там я пробуду до рассвета. Однако, как вы должны понимать, в нынешней ситуации мне, скажем так, не до охоты. То есть на границу с Морийором я поеду по другой, намного более важной, причине…

Барон встревоженно сдвинул брови:

– Вы позволите спросить, по какой именно?

– Позволю. И даже отвечу: я собираюсь проверить боеготовность подразделений, расквартированных на территории бывшего королевства Челзата. И оценить возможный театр боевых действий…

Посол слегка побледнел:

– Насколько я понимаю, ваше величество, ключевое слово в последней фразе – 'возможный'?

– Да… – кивнул монарх. – Именно так. Я планирую продолжать завоевания, но куда именно направлю свою армию, пока не решил…

– И… что может повлиять на ваше решение? – Эйтрейя Логвурд превратился в слух.

– Немногое… Вот это самое 'немногое' я и хочу обсудить с вашим сюзереном. Во время личной встречи в 'Винном погребе'…

– Да, но этот постоялый двор расположен на территории Делирии… – воскликнул барон.

– Вашему сюзерену ничего не угрожает… – пожал плечами Молниеносный. – Даю слово. Кстати, на мой взгляд, эта встреча нужна прежде всего ему самому. И королевству Морийор… Если он проанализирует последние новости. То придет к такому же выводу…

– Какие именно, ваше величество?

– Вы передайте то, что я сказал, слово в слово, а выводы ваш сюзерен сделает сам. Кстати, не забудьте добавить, что эти самые новости – не последние. Дальше будет хуже…

– Что вы имеете в виду, ваше величество?

Иарус задумчиво посмотрел сквозь стоящего перед ним морийорца, постучал пальцами по подлокотнику трона и криво усмехнулся:

– Война – это игра умов. Сражения, в которых гибнут воины, взятые штурмом города, кровь, пожарища и слезы – лишь результат столкновения идей тех, кто стоит во главе армий противоборствующих сторон. Согласны?

– П-пожалуй…

– Чем изощреннее ум завоевателя, тем меньшее значение начинают играть такие понятия, как численный перевес войск, стойкость духа солдат, прочность стен крепостей и городов…

– Разве? – удивился посол. – Мне кажется, что боевой дух…

Монарх жестом приказал ему замолчать:

– Не смешите меня, барон! Вспомните пословицу: 'Нет такого города, который не мог бы взять осел, груженый золотом'. А ведь осел с золотом – это не все, что может придумать человеческий ум. Далеко не все! Знаете, в чем разница между мной и теми королями, на которых я иду войной? В том, что я – охотник, а они – жертвы. Никто из них не знает, когда и куда я ударю. И сколько этих самых ослов с золотом я зашлю на территорию их королевств задолго до начала войны…

В глазах барона мелькнуло понимание:

– То есть вы хотите сказать, что готовы к войне с Морийором?

– Нет. Не так… – усмехнулся король. – Я хочу сказать, что Морийор уже пал… То есть, если я решу идти на вас войной, то гарантированно захвачу ваше королевство за какие-то две-две с половиной недели. Мало того, уже сейчас я могу довольно точно сказать, во что мне обойдется эта война. Могу. Но… по некоторым причинам я бы предпочел направить свою армию куда-нибудь еще, а с вами… решить дело миром…

– Почему, ваше величество?

– Причины я объясню вашему сюзерену. Если, конечно, он примет мое приглашение и прибудет в 'Винный погреб'…

– А если не примет?

– Тогда вам придется искать себе другого сюзерена. В том случае, если вам удастся пережить эту войну…

Барон Логвурд угрюмо сдвинул брови и поклонился:

– Я передам его величеству все, что вы сказали. И сделаю все, чтобы между нашими королевствами царил мир и согласие…

– Слова, достойные настоящего мужчины. И патриота своей страны… – кивнул Иарус. – Не торопитесь уходить – моя венценосная супруга изъявила желание лично поблагодарить вас за высказанное нам соболезнование. Она подойдет с минуты на минуту… А пока я бы хотел обсудить кое-какие вопросы межгосударственных отношений…

…Услышав Слово, посол Урбана Красивого встал с кресла, сделал два шага вперед и замер. Потом глубоко вдохнул и медленно открыл глаза.

Иарус, задумчиво оглядев выжатого, как виноград в давильной чаше, посла, склонил голову к плечу и хмуро поинтересовался:

– Барон, вы что, неважно себя чувствуете?

Эйтрейя Логвурд густо покраснел, вытер о шоссы вспотевшие ладони и робко кивнул:

– У меня почему-то кружится голова, ваше величество…

– Небось, опять легли спать на рассвете? – участливо поинтересовалась Галиэнна.

– Да… – кивнул посол. И замолчал на полуслове, сообразив, что чуть было не начал рассказывать королю Делирии и его супруге о том, что всю ночь готовил доклад своему сюзерену о состоянии дел в их королевстве. – Бессонница, знаете ли…

– Наведайтесь к мессиру Угтаку… – предложил Молниеносный. – Лекарь он отличный. Кровь пустит, или отвары какие даст…

– Обязательно зайду, ваше величество! – поклонился посол. – Сегодня же вечером… Если, конечно, он найдет для меня время…

– Найдет… – пообещал монарх. – Можете идти к нему прямо сейчас. Тем более что все вопросы, которые меня интересовали, мы с вами уже обсудили…

– Аудиенция закончена? – на всякий случай уточнил барон Логвурд.

– Да… – кивнул Иарус. – Вы можете идти…

…С трудом дождавшись, пока за послом закроется входная дверь, король повернулся к начальнику Ночного Двора и угрюмо поинтересовался:

– Ну, и что ты мне на это скажешь?

Граф Игрен виновато пожал плечами:

– Все, кто знал о гибели ее высочества, мертвы. За исключением ее телохранителей, коменданта Кошмара и палача по имени Гной. Кроме охранников тюрьмы и заключенных, сидящих на одном этаже с пыточной, пришлось убрать еще четверых. Жену и сына привратника по имени Шадур и двух собутыльников одного из тюремщиков. Но эти четверо никому ничего рассказать не успели…

– Значит, успел либо кто-то из телохранителей Илзе, либо комендант, либо палач! – разозлился король.

– Исключено… – еле слышно выдохнула бледная, как смерть, королева. – Они никому ничего не расскажут. Просто не вспомнят…

– Не расска-жут? Не вспом-нят? – сделав акцент на последнем слоге, заорал Иарус. – Они могли растрепать о гибели Илзе половине дворца еще до того, как ты с ними поработала!!!

– Могли. Но не стали. Я в этом уверена… – откинувшись на спинку своего трона, пробормотала Видящая. – Перед тем, как заставить их забыть про… Илзе, я выпотрошила им мозги. Об этом они не говорили. Ни с кем. Можешь не сомневаться…

– Тогда я отказываюсь что-либо понимать… – зашипел монарх. – Все, кто видел труп Илзе – мертвы или ничего не помнят. А завсегдатаи таверны 'Рыжий кот' знают даже то, что этот ублюдок Джиэро, перед тем, как повеситься, натянул на себя ее платье!

– Угу… – мертвым голосом добавила королева. – Знают, что платье было фиолетовым… с серебристыми вставками… Что моя дочь пришла в нем в Кошмар первый раз… Что Джиэро… скотина… ее…

Договорить предложение Галиэнна не смогла – по ее щекам потекли слезы, и она, вскочив с трона, быстрым шагом направилась к потайной двери.

– В общем, о смерти моей дочери уже известно даже в Лативе. Значит, принятых мер оказалось недостаточно… – проводив жену взглядом, буркнул король. – И для того, чтобы народ забыл о моем позоре, мне придется здорово постараться…

– Постараемся, ваше величество! – воскликнул граф Игрен.

– Постара-юсь… Я постараюсь… – сжав правую руку в кулак, прошипел монарх. – А ты найди того, кто проговорился…