Текст книги "Торжествующий разум"
Автор книги: Василий Колташов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
Она была в эту минуту особенно прекрасна, и он, закрыв глаза от предвкушения, потянулся к ней, стараясь коснуться немного желтоватых в плохом освещении, приоткрытых губ. Она ждала его, ловя каждое движение.
Но, внезапно поддавшись неожиданному, пронизывающему до молота зубов ветру, он остановился. И в это самый момент, не зная, что Ольга не боится никакого ветра, Павел почувствовал чью-то руку у себя в паху и чье-то страстное дыхание рядом со своим. Потом, вместе с ползущим теплом, ее губы как мягкий сон охватили его. Он, не силясь преодолеть манящее притяжение, стал отвечать ей, постепенно все больше захватывая это невидимо создания в свои объятья.
Так продолжалось одно мгновение, но это было лучшее мгновение уходящих часов. Потом, когда туман поцелуя растаял, Павел взял ее маленькую руку Ольги в свою. Прохладный воздух дал себя почувствовать, они пошли дальше, уже совсем не понимая, куда и зачем несут их ноги. Но разве подобные вещи имели теперь значение? Это был их новый мир. И он сам теперь вел их.
Глава 8. Утро истории
Павел открыл глаза. Сколько раз он просыпался уже за свою жизнь? Но если всегда прежде он сразу мог разобрать, из-за чего он пробудился, то сейчас не возможно было этого понять. Причиной пробуждения не был ни телефонный звонок, ни протяжный зов будильника, ни дурное настроение вчерашнего дня.
Ольга спала рядом, растрепав свои рыжие волосы и смяв простыню. Ночью, когда, насытившись, друг другом они уснули, она в своей необузданности вытолкала его на край кровати и забрала обе подушки. Вспоминая это, он нежно улыбнулся и посмотрел на свою спящую подругу. Она показалась ему самой красивой на Земле.
Солнце уже давно взошло, и теперь, выйдя на балкон, он почувствовал все непостоянство весенней погоды, что делает один день жарким до изнеможения, а другой пронизывающе ветреным и холодным. Было тепло.
– Истина заслуживает того, чтобы ее знать, – совершенно неожиданно начал он свои безмолвные рассуждения со слов Эвила, когда-то давно им произнесенных, и, оглядывая спящие старые бетонные дворы, вспомнил еще не мало того, что ему пришлось так далеко узнать. – Мы преодолели политические преграды, но старая, основанная на сырьевой ориентации экономика не может дальше существовать. Но разве это конец? Разве тысячекилометровое пространство, казавшееся сто лет назад непреодолимой преградой, чем-то отличается от сегодняшней проблемы развития? Разум всесилен, и точно так же как он преодолел океаны, поля, леса, горы, реки и небо, он может и должен преодолеть любую преграду. Старая корпоративная экономика вступила в полосу кризиса, это проблудило спящий вулкан социальной стихии. То, что оказались не в состоянии сделать собственнические верхи и их аппарат вполне по силам только всему обществу. Но для перемен должна быть до конца сметена старая система, как в экономике, так и в политике.
Павел вернулся в квартиру и, отправившись на кухню, вскипятил воду для мате. Потом, приготовив иезуитский чай, он с тыквенным подобием кружки в руках вернулся на балкон. Прохладный воздух утра, несмотря на грозящий теплом день, был безмятежен.
– Основной проблемой капиталистического способа производства у нас стала его бесперспективность. После десятилетия кризиса, экономика стабилизировалась, начался подъем. Потом… Прошло еще некоторое время и «дикий капитализм первоначального накопления» превратился в монолит корпоративной экономики. Гиганты правили рынком, они добывали и экспортировали сырье. Цены на него были фантастически высоки. Вслед за сырьевой областью экономики подъем охватил и другие участки национального хозяйства. Цены на нефть, казалось, достигли предела – так они были высоки. Верхи с наслаждением констатировали собственное благополучие. Глобальный кризис подкрался незаметно.
Он, мягко щурясь высунувшемуся из-за соседнего дома солнцу, отпил через металлическую трубочку немного терпкого и ароматного мате. Этот привычный, но всегда приятный вкус чем-то таинственным и старым нравился ему.
– История в своей мудрости непревзойденна. И глупо думать, как некоторые наши правые "революционеры", что страна обречена, – продолжал он наслаждаться утренним потоком мыслей с терпким вкусом на языке. – У нас не закончились нефть и газ. Они просто потеряли свое прежнее экономическое значение. Верхи оказались к этому не готовы. Их время ушло. Но разразившийся как предвестник революции кризис это ведь не конец мира. Наоборот, это великое благо – удача, открывающая нам путь к новым техническим горизонтам. Конечно, нам сейчас тяжело, но через полгода, год, а быть может и еще раньше, мы справимся с экономическими проблемами и благодаря нашему человеческому потенциалу резко вырвемся вперед. К тому же революция в мире не заканчивается в одной стране. Очень скоро она захватит еще не один регион Земли…
Он расстелил войлок и сел на нем по-монгольски, расправив при этом свой длинный серый в черный квадрат халат. Руки, отставив тыквенный бокал, сами потянулись вверх, помогаю позвоночнику прийти в свое рабочее положение.
– Мы уже демократизировали университеты, мы строго цензурируем и демократизируем научные институты, к нам из-за невероятной творческой свободы стремятся умы со всей планеты. Мы, во что бы то ни стало, обеспечим им лучшие условия для работы. Нам нужно как можно скорее вырваться вперед и для этого у нас есть все возможные предпосылки, к тому же мы не признаем больше никакой частной собственности на знание, оно общее достояние и цель его – служить людям, а не обогащать компании.
Двор внизу начал свое пробуждение. Послышались голоса идущих в школу детей, резвый шаг спешащих на работу людей. Все эти звуки были приятны Павлу, еще больше погружая его в поток мыслей:
– Мы готовим новую конституцию. Самую демократическую конституцию в истории планеты. Конституцию, которая одним своим скорым появлением, потрясет все привычные основы. Она закрепит общественную собственность на средства производства и отразит коллективное управление в экономике через сетевую, а не вертикально-командную структуру предприятий, заимствованную у современного корпоративного капитализма, но с ведущей ролью профессиональных комитетов. Конституция провозгласит максимум возможных сегодня свобод человека, и именно она откроет этому самому человеку подлинный путь к управлению обществом. Народные советы, являясь неэкономической, то есть политической системой власти станут формироваться по принципу: кто не работает, тот не управляет. Большую часть мест в них получат новые профсоюзы, в том числе и научные, 10 % мест компартия, еще 30% различные общественные организации, от ветеранских до молодежных. Будет ликвидирован принцип территориальной структуры выборов. Отныне каждый человек будет голосовать не по месту жительства, а по месту работы и чем более активную роль он будет играть в общественной жизни, тем чаще он будет выбирать своих представителей. Цель такой структуры выборов добиться того чтобы власть в стране принадлежала не кучке бездельников, а подлинным создателям благополучия. К тому же мы введем такой режим для всех избранников, по которому их можно будет отозвать в любой момент, а максимальный срок полномочий ограничим двумя годами. Народные советы, конечно, будут, как и всякие государственные органы, работать как территориальные структуры.
– Паша, ты уже встал? – послышался проснувшийся нежный женский голос.
Он встал и вернулся в комнату, закрыв за собой дверь. Ольга действительно проснулась и теперь лежа на полу, величаво потягивалась и, поглядывая сощуренными глазами на часы, улыбалась.
– Погода будет отличная, – заметил он.
Она что-то промурлыкала в ответ, прячась под одеяло и игриво оставляя на виду только свои очаровательные глаза. Павел взял ее за выглядывающую белыми длинными пальцами ногу и нежно потянул к себе. Ольга не сопротивлялась, и не одергивала ногу, все так же ласково глядя на него.
– Ты встаешь? – спросил он.
– Не-е-е, – промурлыкала она.
– Ладно, спи, – улыбнулся он, – я пока приготовлю завтрак.
Ольга согласилась и Павел, отпустив ее ногу, тут же нырнувшую под одеяло, пошел на кухню. Но едва он только добрался до холодильника и протянул руку, чтобы открыть его, как новая мысль посетила его.
Он вдруг вспомнил далекий день, когда он еще был студентом, а Михил Литвин просто работал в рекламной фирме. Они долго не спали в тот вечер, много-много лет назад. Беседуя почти всю ночь, друзья обсуждали конституцию, тот основной закон, по которому должна была бы жить их родина.
Они сидели на мягком ковре, Михаил курил, бросая пепел на тонкое блюдце. Картина далекого прошлого неожиданно встала перед Павлом и, проплывая без слов, но с ясной непрозрачностью галлюцинации заставляла его вновь чувствовать прошлое. Чувствовать его так сильно, словно оно происходит сейчас, а не там далеко.
Литвин сидит по-монгольски на полу, точно так же как любит сидеть Павел, и как он сидел полчаса назад на балконе, разглядывая пробуждение улиц. Он о чем-то говорит, и Павел, не разбирая слов, чувствует, знает их в каждом движении лица и каждом жесте. Михаил говорит о конституции и молодой, далекий и непостижимо непохожий на себя настоящего. Калугин слушает его, кивая головой и высказывая собственные мысли. Новое общество, справедливость и свобода – вот те далекие грезы юности, что теперь уже в зрелых умах этих людей открывают путь таким великим поступкам.
– Уже совсем поздно, – думает далекий, утомленный, но свежий в своих логичных и простых мыслях Павел. – Нет, наоборот еще слишком рано, еще только начинается утро и все еще только впереди. И жизнь, эта бурлящая неугомонная стихия поисков и открытий, еще только начинает свой бег.
– Право на всеобщее высшее образование получит каждый человек. Будут отменены деньги и плата за любые услуги, однако на некоторое время нам придется еще сохранить отдельные функции денег, но уже в новой сути, как эквивалента труда, – продолжает свой рассказ Литвин.
– Нет иного пути, – соглашается Павел. – Только таким образом мы сможем открыть врата будущего. Но когда закончатся старые энергоресурсы, что мы станем делать?
– Найдем новые.
– Сделаем революционный энергетический прорыв, через знание, через разум и его безграничную силу. Но ведь для этого нам понадобятся совершенно новые научные институты?
– Мы их создадим.
– Это трудный путь.
– Мы его пройдем.
– В таком обществе информация – нематериальное благо созданное человеческим умом, должно быть, станет главным. И тогда появится новый человек, психика которого будет невероятно отличаться от современного уродства.
– Мы сделаем информацию открытой и доступной для любого.
– Но ведь это же коммунизм, или социализм? – снова сомневается Павел. – Разве такое возможно, вспомни, чему нас учат.
– К черту такие знания. Мы сами дойдем до истины. Сами.
– Кстати, а как мы поступим с оружием?
– Не знаю, – давя окурок, задумывается Михаил, и Павел неожиданно вспоминает, что сейчас он уже не курит.
– Возможно, предоставим его людям. Почему порядочному человеку не иметь своего оружия. Ведь так гораздо лучше?
– Кстати про оружие у меня есть интересная идея.
– Какая?
– Ну, это не совсем про оружие, это про собак. Хотя все равно про оружие. По нашим законам собака может кусать человека, а человек не имеет право наказывать животное. Это преступление – зверство. А вся беда оттого, что собака, которая, по сути, оружие, им не считается.
– Что ты предлагаешь?
– Надо объявить всех собак холодным оружием, классифицировав их в зависимости от размера, и выдавать хозяевам разрешения. А судить за покусы не животное, а владельца, который такое допустил. Ведь если кто-то зарежет человека ножом, то судить-то будут не нож, а этого гражданина.
– Гениально, – сонно улыбается Павел сонному Михаилу.
– Это еще пустяки, так реформизм. Вот, что я придумал еще: армию мы сделаем добровольной и в то же время профессиональной. Ни один человек не будет искалечен насильственной вербовкой, все в нашем обществе будут служить только добровольно и при этом технически это будет самая мощная в мире армия. Если она, конечно, нам понадобиться. Гражданские права в ней ограничивать будет нельзя. Мы отменим звания, оставим только должности. Военные смогут иметь свои профсоюзы.
– Суды, эти отвратительные органы разгула коррупции и несправедливости будут ликвидированы, их заменят выборные народом или назначаемые советами суды народа. То же самое с прокуратурой и нынешней милицией. Эти органы должны исчезнуть, их должна заменить подлинно народная милиция, а не иерархическая чиновная полиция. ФБС тоже нужно будет упразднить. Только так мы сможем открыть миру путь к новому обществу, черт его знает, как оно будет называться.
– Это пророчество, – думает настоящий Калугин. – Неужели мы, в самом деле, знали, предвидели будущее и сознательно шли к нему всю жизнь, ведя за собой историю? Или, быть может, это она – история, через знания, через постижение нового, вела нас всю жизнь? Разум дай мне ответ.
Гудит телефон, вырывая его из мира прошлого и окуная в реальную фантастичность настоящего. Воплощения того, что хотя и угадывалось, но даже близко не предсказывалось в таких неповторимых деталях.
– Революция всегда неповторима, – думает Павел, поднимая трубку в которой уже слышится чей-то знакомый голос.
– Эгей, Калугин?
– Виктор, в такую рань?
– Хочу поздравить вас с Ольгой.
– С чем это? – лукаво интересуется Павел, вспоминая что, хотел открыть холодильник и приготовить завтрак.
– Ну, как, разве ты не знаешь?
– Нет, давай рассказывай.
– Только что были арестованы все скрывающиеся министры и вместе с ним этот мерзкий директор ФБС. Гадкий тип, я с ним уже успел пообщаться. Так что вы дома не засиживайтесь, через два часа международная пресс-конференция, мы вас ждем.
– Ну, ты и безобразник Витька, – смеется Павел, – беспокоишь влюбленных из-за таких пустяков. Я тут конституцию обдумываю, а ты со своим директором ФБС лезешь. Никуда он не денется, раз попался
– Сам ты безобразник, – хохочет Датов, – нашел время спать, да еще конституцию обдумывать… всю ночь. И все это в разгар такой Революции!
Глава 9. В ногу с наукой
– И чего они прислали к нам этого сумасшедшего, – подумал Павел, глядя на непрерывно сыпавшего неизвестными ему терминами человека в черном балахоне под белым халатом.
Большая комната была со всех сторон увешана крупными мониторами, на которых, непрерывно меняясь, мелькали какие-то графики и таблицы. Человек в балахоне не был здесь один, и от этого что-либо Павлу было почти невозможно.
Электронный переводчик Калугина, не сбиваясь, продолжал переводить слова французского ученого с большим носом и крупными зубами, смешивая речь в ушах с непрерывными голосами еще двух отечественных деятелей науки.
Ученые говорили негромко, но словно не замечая своей синхронности, накладывали слова на слова, а смысл на смысл, перемешивая в голове у единственного слушателя такой гремучий коктейль, от которого, как чувствовал Павел, ему не спастись.
Наконец не выдержав, Калугин, хмурясь, спросил:
– Вы что специально хотите перегрузить мое сознание?
Электронный переводчик, бывший небольшим устройством в кармане, с непревзойденной чистотой перевел слова Павла. Однако неугомонные ораторы продолжали свой словесный бег.
Калугин поморщился, и бесцеремонно перебивая голоса, сказал:
– Друзья, давайте по порядку, а то я, к сожалению, ничего не понимаю.
И снова гениальная машина перевела его слова для француза.
Но, похоже, он оказался единственным, до кого дошел их смысл и Жак Пене отчаянно замахал коллегам и громко затараторил:
– Он не понимает! Подождите!
Наступила пауза, пользуясь которой Павел на выдохе загнанного человека произнес:
– Я не понимаю.
Для наглядности Калугин еще и развел руками так, что теперь уже все поняли, что он ничего не понял.
– Пусть объяснит кто-то один.
Ученые переглянулись.
– Или давайте построим беседу так, чтобы никто никого не перебивал, а каждый дополнял речь другого?
Эта мысль понравилась им и все четверо сели за крупный стол в центре помещения. На нем в странном, даже, как показалось Калугину, магическом порядке лежали разнообразные неизвестные приборы.
Начал высокий худощавый парень, на вид ему было не больше двадцати пяти лет, и Павел удивился тому, как такой молодой человек может быть уже одним из ведущих российских биофизиков. Молодого человека звали Юрой.
– Все довольно просто. Наш институт занимается проблемой новых источников энергии. Эти источники мы исследуем не вообще, а в биологической сфере.
– В области живых клеток, – добавил другой ученый, которому на вид было лет сорок.
– Да, – согласился с уточнением Юрий, – это так называемые биологические источники энергии. В сущности, это живые клетки которые при определенных условиях, которые мы создаем, разумеется, искусственно, дают нехарактерное поведение. Как только такое движение клетки фиксируется нами, мы резко изменяем условия ее нахождения и получаем невероятный выброс энергии.
– Можно поточнее пояснить как подобное получается? – поинтересовался Павел.
– Пожалуйста, – согласился Юрий, – только пусть это сделает Жак.
При этих словах Пене оживился и уже спокойно, а вовсе не так как в начале разговора, приступил к разъяснению:
– Не имеет значения, по крайней мере, сейчас, какой вид клетки с какой структурой мы используем, это можно будет узнать позже, так как эксперименты идут с более чем 40 тысячами образцов живой материи. Важно следующее…
Павел весь превратился в собственное внимание. Вернее оно захватило его целиком, превратив в себя. Он терпеливо слушал.
– Если говорить совсем просто, хотя это далеко не будет точным объяснением, мы изменяем в окружении клетки: температуру, давление, полностью биохимическую среду, – продолжал Жак, – это ведет к изменению структуры клетки, ее быстрой мутации. Затем мы изменяем обстановку снова и делаем это так радикально, что происходит спонтанный энергетический всплеск. В зависимости от степени нашего воздействия этот всплеск в своих масштабах может быть либо больше, либо меньше. То есть мы можем варьировать в определенных пределах необходимый нам выброс энергии. Это так называемый переход материи в энергетический всплеск.
– Интересно, – заметил Павел, теребя рукой подбородок, и не спуская глаз с большого монитора, на котором в виде компьютерного фильма происходило в невероятных красках все то, что сейчас рассказывал Пене.
Картинка была захватывающей, но еще более захватывающими являлись мысли, что она навивала.
– Собственно ради всего этого эксперимента я попросил наших товарищей переправить меня в Россию, – добродушно признался Жак. – Ведь только у вас в наше время можно использовать все научные достижения без всяких псевдоэтических и юридических запретительных норм.
Фильм на мониторе закончился, и Юрий вновь переключил экран на отображение непонятных диаграмм. В это время в комнату вошли две тихо беседовавшие женщины и присоединились к уже сидевшим за столом коллегам.
– Это Катя и Лена, – представил молодых женщин Юрий. – Мы работаем вместе, они были в соседней комнате, где контролировали завершение очередного эксперимента. Думаю, они слышали наш разговор и смогут принять в нем участие дальше. Продолжим?
– Хорошо, – согласился Павел, – но теперь мне хотелось бы услышать от вас друзья еще кое-что. Как можно будет применить ваши достижения в практической области?
– Разумеется, все не так уж просто, как пояснили мои коллеги, – начала Катерина, – но не советую замыкаться на сложностях, ведь главное это передать суть. Исследование сейчас находится в стадии завершения, мы проводим последние опыты и спустя неделю уже сможем обобщить их и предоставить комитету по науке полный отчет. Что до практического воплощения, то тут, пожалуй, лучше скажет Лена.
Павел перевел взгляд на лукаво улыбающуюся блондинку с короткой стрижкой в стиле choice. Она забавно подмигнула ему, вызвав улыбку любопытства и начала:
– Мы уже заканчиваем разработку портативного энергетического сборщика для хозяйственных нужд. По своей мощности, при небольших размерах устройства, он превысит несколько крупных атомных электростанций. Да и издержки на производство и получение таким способом электрической энергии будут в несколько тысяч раз ниже, чем в атомной энергетике. Но и это пока временный показатель, дальше затраты будут снижены еще больше. К тому же данный способ, что мы разработали, полностью безопасен для жизни.
– Кстати форма получаемой энергии может в значительной мере варьироваться учеными, – заметила Екатерина.
– То есть?
– То есть мы способны получать различные виды энергии, не все конечно, но многие. Это создает возможности широкого применения нашего изобретения, – заметил Юрий.
– Значит, насколько я понимаю, мы сможем широко использовать это изобретение на практике? – спросил Павел.
– Да, – подтвердила Лена, – очень широко.
– Значит, энергетический вопрос для нашего общества будет решен?
– Угу, – улыбнулась женщина, забавляясь, по-видимому, тем, как можно столь долго не понимать такие простые вещи.
– Здорово, – усмехнулся Павел, поняв всю нелепость своего восторга, но при этом, нисколько не смущаясь ее. – Так, когда страна получит в готовом виде это биоэнергетические устройства?
– Уже через месяц, у нас достигнуты договоренности по производству с рядом заводов, и они готовятся выпустить первую партию портативных энергетических сборщиков, точнее станций, так они будут называться в промышленном варианте, к концу второй недели мая, – пояснил Юрий.
Только спустя еще два часа Павел сумел вырваться из невероятно увлекательных пут Биофизического институту энергии. Настроение у него было отменное, он радовался немыслимой силе науки, в которой ему все-таки была понятна определенная сфера.
– С таким энергетическим прорывом наша страна выигрывает необходимое ей время для перехода на новый технический уровень. Располагая столь неимоверными источниками энергии, мы сможем быстро переоборудовать все свои промышленные предприятия, а затем мы системно обвалим экономику капиталистического мира, которая не готова к такому колоссальному ресурсному прорыву, – рассуждал он, отправляясь знакомиться со следующим объектом – новым вариантом робота-завода позволяющим производить максимально индивидуальную продукцию. Внезапно телефонный звонок вырвал его из комфорта мыслей в кабине мчащегося на окраину Москва автомобиля.
– Павел, привет!– раздался спокойный голос Михаила. – Хочу посоветоваться. Мы тут осуждаем вопрос о лицевых трудовых счетах, как форме перехода от денег к их полной отмене. Ты об этом что думаешь?
– Дело хорошее, вот только не просто будет осуществить переход к такой системе учета индивидуального вклада в экономику.
– Вот об этом мы и думаем. Сперва хотели карточки вводить, но затем решили отказаться и заменить их биоволновым кодом. К тому же все эксперты считают, что это гораздо лучше, а ты что думаешь?
– Конечно лучше. Ведь счет предполагается виртуальный, а доступ к нему будет возможен с любого места, значит лучше не делать никаких карт, все равно информации на них не будет, а индивидуальный биоволновой код вполне может заменить людям даже пароль карты. Ну а индивидуальную защиту вы уж как-нибудь придумаете.
– Придумаем.
– А как поступите с зонами резервации, ну теми местами на карте нашей страны, где еще господствуют примитивные отношения?
– Там пока оставим деньги, переход будет постепенный. Растянем на несколько лет, хотя думаю, в отсталых зонах он может занять гораздо больше времени.
Вскоре автомобиль доставил Павла на новый завод, где впрочем, осмотрев подвешенное к потолку оборудование и пообщавшись с членами комитета предприятия, он пробыл не много времени. Нужно было ехать в аэропорт. Предстояло далекое путешествие на другой континент. И Калугин снова на время очутился во все том же автомобиле. На самолет он почти опоздал. Все бюрократические этапы пришлось проходить бегом, на одном дыхании. При этом нетерпеливый голос уже звучно объявлял, что посадка на рейс Москва – Мадрид заканчивается. От осознания этого Павел начинал двигаться еще быстрее и как он и ожидал, все успел. Багажа у Калугина не было. Он вообще не возил с собой вещи, и это упростило дело. Впрочем, поволноваться все же пришлось. Он успокоился только когда оказался в мягком кресле роскошного лайнера.
Человек, расположившийся по соседству, глубокомысленно вздохнул, отводя глаз от исчезающего под крылом города, и посмотрев на недавно ворвавшегося в самолет Павла, спросил:
– Тоже бежите из этой ужасной страны?
Калугин, моментально поняв ситуацию, тем не менее, был не на шутку удивлен. Он ни как не рассчитывал столкнуться с беженцем из страны, за наступающее будущее которой он так отчаянно боролся. Но он решил не разубеждать своего соседа, а попытаться получше понять мотивы его эмиграции в такой, казалось бы, великий момент. Поэтому Павел сказал:
– Да.
– Вот и я тоже, – печально признался во второй раз лысый бородатый человек.
– И что же вас подвигло? – спросил Павел.
– А вас? – с легким недоверием ответил вопросом на вопрос незнакомец. – Уж сперва вы скажите.
– Я либеральный политик и мне в этой коммунистической стране делать больше нечего, вот и приходится улетать к тетушке в Испанию. Выбора-то нет, неравен час эти головорезы из национальной гвардии схватят. Вот и решился. Благо выезд из этой страны свободный.
– То-то мне показалось, что я вас где-то видел, – признался незнакомец.
В его голосе теперь больше не звучало и доли недоверия. Он больше не сомневался в том, что его сосед человек того же рода, а значит – свой.
Все эти несложные переживания живо вырисовались на лице соседа-беглеца и Павел, ответив ему доброй улыбкой, шутливо спросил:
– Как вас зовут коллега?
– Станислав Григорьевич, – забавно щурясь, ответил тот.
– А меня Павел Иванович.
– Очень приятно.
После этого короткого диалога наступила пауза, длившаяся несколько минут, в ходе которой пассажирам предлагали вино и сок. Павел выпил персикового нектара, а его коллега предпочел пенящееся сухое красное вино.
– А что вы думаете о новой конституции, той самой, что обсуждают сейчас все эти безобразники? – чтобы поддержать тухнущий огонь разговора спросил Павел.
Этот вопрос, дунувший словно ветер на потухающий костер, заставил зашевелиться сделавшегося секунду назад угрюмым собеседника.
– Отвратительно. Эти негодяи, вы уж простите мне это выражение Павел Иванович, запретили, нет, они это называют "ликвидировали" частную собственность. И что? Кто теперь будет управлять всем этим хаосом, что они устроили? Неужели они сами? Или быть может их коммунистические вожди вроде этого, как его Датова или Калугина, или быть может эти молодые головорезы из вечно бунтующих студентов? Хо! Вот увидите, дорогой друг, вот увидите, не пройдет и года, как вся эта чертова пирамида рухнет. Рассыплется и не поможет здесь ни красный террор, ни красивые обещания светлого будущего.
– Не могу не согласиться с вами Станислав Григорьевич, – добродушно ответил Павел. – Все эти коммунистические химеры, все эти сказки про будущее, про информационную эру и технический прогресс, все это – бредни сумасшедших. Нет, я, разумеется, не отрицаю того, что наука может и должна развиваться, но ведь главный принцип это собственность и все должно подчиняться ему, а не пресловутым мифам дядюшки Маркса. Иначе – хаос, бессмысленность.
– Совершенно верно, Павел Иванович, – ликуя тем, что он, наконец, нашел достойного собеседника, и залпом допивая свое вино, согласился Станислав Григорьевич. – Вот посмотрите, я солидный человек, бизнесмен. Всю жизнь я руководил целым рядом принадлежащих мне компаний и что я имею теперь? Все отобрали, обобществили, – он с негодованием крякнул. – Но разве я плохо относился к рабочим, к этому пролетариату, разве я им мало платил? И вот теперь все дело погибло, захвачено этой коллективной гидрой. Все, все мои менеджеры выброшены вон и их теперь заменили какие-то комитеты. Но разве бизнес это Государственная Дума, разве тут место комитетам? Безобразие. Вот и приходится уезжать, ведь только заграницей я могу спокойно дожить свой век. Не в грубой нищете, а в заслуженном комфорте. Ведь там у меня сохранилась часть накопленных средств.
– Да, – подлинно до предела притворства вздохнул Павел.
Самолет медленно набирал высоту и легкое покачивание его успокаивало и навивало дух тишины бесконечного воздушного пространства.
– Бедняга, он еще не знает, что наши хакерские группы уже обчистили все их счета, – подумал Калугин, нисколько не жаля драпающего во все ноги миллионера. – Туго тебе сытенький придется, кому ты теперь нужен в своей загранице?
