Текст книги "Торжествующий разум"
Автор книги: Василий Колташов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
С этих дней человек, и не только он сам, стал открываться его сознанию. Великие загадки прошлого переставали для Калугина существовать одна за другой. Впитывая в себя, как губка, знания, Павел шаг за шагом шел вперед.
– Но почему вам просто не закачать все эти знания в мой мозг, – рассуждал он, – ведь имея все эти удивительные технологии это так просто сделать?
Павел не находил ответа на этот вопрос, пока однажды не решился задать его Ноту. Ответ, который он получил, многое прояснил, породив одновременно немало новых вопросов:
– Ты должен быть человеком, а это значит, что ты должен работать над собой сам. День ото дня ты должен преобразовать свой внутренний мир, идя по пути познания. Я только помогаю тебе: я лишь подаю кирпичи, дом строишь ты. Стать человеком – большая работа.
Глава 9. Каждый выбирает сам
Дети играли в пушистой зелени. Это были мальчики и девочки лет десяти, удивительно похожие и удивительно разные. Они бегали, кричали, взмахивали руками, о чем-то спорили. Они жили своей безмятежной жизнью маленьких людей. Все прелести природы и все достоинства искренних человеческих отношений были на их стороне.
Павел и доктор Ноторимус сидели в высокой мягкой траве. Им было хорошо видно песчаный берег реки, поляну, заросли низкого кустарника, гордые и высокие деревья. Они беседовали, наблюдая за тем, как подрастающее будущее человечества резвится в голубоватой зелени Дюррана и ярких, добрых лучах солнца.
– Знаешь Нот, меня всегда, с первых дней знакомства с вашими народами интересовал вопрос о том, как у вас устроены семьи, воспитание детей. Одним словом половые отношения и их социальное продолжение.
Ноторимус улыбнулся, ему нравился живой неподдельный интерес Павла к тому обществу, в которое он так неожиданно попал и которое теперь даже признавал своим.
– Ты уже кое-что знаешь, должен был видеть, – заметил доктор. – Наверное, ты просто не достаточно проанализировал свой опыт. Но, это интересный вопрос и в ответе на него ты найдешь много нового.
Какой-то мелкий пушистый зверек шмыгнул в траве.
– Быть может, начать стоит с того, что ты уже хорошо усвоил, а затем перейти к малопонятному и еще совсем тебе не известному. У нас не существует государства: нет официально провозглашенных законов, нет чиновников, нет армии, нет полиции, и совершенно отсутствуют любые репрессивные органы, будь-то суды или прокуратура. Здесь не бывает преступлений, за самые грубые проступки существует только наказание ссылкой. Но такое серьезное решения может принять исключительно Совет по этике. Это известно. Наше общество находится сейчас на той стадии развития, когда полностью исчезло политическое, государственное управление. Есть только общественные институты.
– Об этом я кое-что слышал и читал в сети. Все руководство осуществляется при помощи советов, каждый из которых отвечает за определенною область науки, какой либо деятельности или хозяйства. Во главе всего общества стоит Общий совет, или Совет развития, иногда, но уже очень редко, его называют Высшим советом.
– Это название, некогда часто применяемое, практически вышло из употребления как выражающее неравенство. Никто не считает здесь кого-то выше себя, все равны и каждый волен поступать так, как велят ему принципы.
– Еще я знаю, что Совет развития является постоянным советом, в то время как большинство других советов, в основном нижнего звена, носит временный характер. Правда, это не касается большинства научных советов, например совета по физике или химии, а также некоторых хозяйственных и социально-прогрессорских советов. В сущности, эти советы состоят из советов поменьше, но занимающихся определенными исследованиями в избранном направлении.
– Каждый человек сам выбирает, где и чем ему заниматься. Только членов постоянных, то есть основных, советов избирают.
– Например, совет по истории опирается на советы по истории различных формаций: первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и настоящей.
– Да, но это постоянные советы, а есть и специальные, уже временные. Например, совет по изучению исторических материалов планеты Перуло. Или совет по развитию этой планеты, в который ты входишь. Ни один совет не действует обособленно, контакты между ними непрерывны. Любая информация, за редкими исключениями, открыта и доступна любому интересующемуся.
В это время на поляне приземлились еще несколько флаеров. Из них выбежали дети и присоединились к играющим. Дети были одеты в пестрые костюмы, которые при желании легко меняли цвет. Ребята разделились на несколько команд и стали играть в какую-то подвижную игру с несколькими мячами.
– Тут такие счастливые дети, я ни разу не видел их печальными. Они всегда веселы, чем-то заняты, увлечены. Разговаривать с ними легко. Они открыты и ничего е боятся, – заметил Павел. – Неужели в будущем и на моей родной планете юность будет такой же?
– Это закономерно Павел. Кстати ты ведь интересовался тем, как устроены у нас половые отношения, семьи, воспитание, развитие личности и ее реализация в обществе? Верно?
– Да это очень интересно.
– Ну, так вот, не удивляйся. Семья в том уродливом ее виде, с которым ты сталкивался в своей практике, в нашем мире не существует. Ее нет уже давно.
– А как же вы воспитываете детей, у них, что нет родителей? – удивился Калугин, даже немного меняясь в лице. – Они что находятся в госучреждениях или, быть может, они отданы сами себе?
– Павел, здесь нет государства, да и в твоем мире, там, где все еще господствуют буржуазные отношения, разве родители вносят основной вклад в становление человека? Разве не уродуют они почти всегда юную личность? Кто если не отец и мать, бабушка и дед навязывают консервативные ценности слабой детской психике? Разве не все эти люди сами зажатые в тиски старого, эмоционально подавленные, измученные тяжестью социальных отношений наносят основной вред детской душе? Не секрет, что школы, колледжи и университеты вносят основной вклад в превращение маленького существа в личность и разум. Правда и они, подчиняясь общей системе отношений, зависят от власти, находясь в плену отвратительных вещистских ценностей, причиняют психике человека большой вред. Во многом благодаря ним в душах людей закрепляется фетишизм, культ денег и власти, карьеризм и отношение к другому человеку, не как к личности, а как к скоплению вещей. Но без них, без их вклада в воспитание невозможно развитие общества.
– Это действительно так, – согласился Калугин, в памяти которого промелькнули старые воспоминания.
Он на мгновение перенесся в свои детские, школьные и университетские годы, почувствовал ту тяжелую атмосферу неравенства, зависти, собственных комплексов и страхов из-за отсутствия общепринятых вещей, нехватки денег. Ему почудилось будто старые, давно умершие опасения вернулись к нему. Но все это промелькнуло быстро, как нечто принадлежащее теперь кому-то иному, он вновь ощутил себя сильным и свободным.
– Но молодое поколение и не брошено само на себя, – продолжал Ноторимус. – Нет, его воспитанием занимаются лучшие представители человечества. Мы изучаем наклонности каждого, анализируем его склонности, помогаем ему развиваться. Но свой выбор, с самого раннего детства, он делает сам.
Павел слушал, скрестив руки на груди.
– Постоянно находясь в коллективе, где все движется, где все живо интересуются чем-либо, ребенок сам улавливает свои интересы, учится овладевать собой. Открывает в собственном Я новые и новые интересы, и потребности. Вместе с другими он сам создает себя. Это удивительно увлекательный процесс. Психика маленького человека в социуме, а мы всегда следим за тем, чтобы индивидуальные наклонности каждого развивались вместе с коллективными, постепенно превращается в подлинную общественную драгоценность. Открывая себя, познавая мир вокруг, маленький человек постепенно становится большим.
– Но, у каждого ребенка есть отец или мать. Разве они не участвуют в воспитании своего потомства?
– Конечно, они интересуются тем, как растет и развивается их ребенок. Но у них нет времени и они хорошо знают, что их главный вклад в его развитие состоит в том, чтобы самим непрерывно становиться лучше. Ребенок должен гордиться своими родителями. Ему необходимо видеть в них пример, иначе общаться с ними ему будет не интересно. Да и какой тогда от них будет толк?
– То есть, Нот, дети живут отдельно от своих родителей, как я понимаю в неких коммунах, а общаться с родителями при помощи сети или в живую они могут когда угодно?
– Да.
В это время, несколько ребят сбросив одежду и совершенно не стесняясь своей наготы взявшись за руки, побежали по золотистому песку прямо к искрящейся отраженными лучами воде. Они весело что-то кричали, дружно перепрыгивая через зеленые холмики, песчаные кучи и сухие ветки. Преодолев желтый спуск, они все, также дружно что-то выкрикивая, бросились в воду, рассеяв ее прозрачные всплески в разные стороны.
Павел увлеченно смотрел на это очаровательное зрелище. Другие дети, последовав примеру своих, уже успевших очутиться с разбегу в воде товарищей, вновь расплескали воду реки в капли, и вот уже не пять, а все двадцать ребят резвятся в красивой воде.
Павел отвел взгляд от реки и посмотрел на Ноторимуса.
– Они не утонут? – шутя, спросил он.
– Нет, – улыбнулся доктор.
– Хорошо, – сказал Калугин, возвращаясь к их прежнему разговору. – Ты пока так и не рассказал мне о том, как у вас устроены половые отношения. Я уже понял, что семьи не существует, но вот как все выглядит в целом, разобраться не могу.
Ноторимус пожевал травинку и выплюнул. Он мягко, почти по детски улыбнулся, бросил короткий взгляд в сторону солнца, от которого их укрывала густая тень высокого дерева, и произнес:
– Если люди нравятся друг другу, то нет никаких причин, по которым они не могли бы не быть вместе. Они могут любить друг друга, могут быть все время вместе, могут встречаться тогда когда им хочется. Никто никому не обязан свыше того, что он сам готов подарить. Если тебе нравится девушка, скажи ей об этом, Павел. И если ты тоже ей интересен, то вы найдете немало общего. Если у нее есть друг, она все решит сама, она может выбрать тебя или просто быть с тобой. У нас не существует ревности, но секс не является определяющим. Главное это эмоциональная связь. Она строго индивидуальна. В общем, это называется свободная любовь. То, что в буржуазном обществе является лишь идеалом немногих в нашем мире вполне реально.
Павел был немного смущен, живя на Земле, он не привык к таким откровенным и прямым разговорам, и тем более не мог даже представить подобных отношений. Они казались ему, по меньшей мере, странными. Чтобы скрыть свои чувства он сделал вид, что ему в глаза попала пылинка. Ноторимус все понял и улыбнулся:
– Здесь нет ничего особенного, выброси все нелепые табу. Думай о чем хочешь. Говори что думаешь. Ничего не бойся, ничего не смущайся. Будь прямым и открытым. Что ты еще хочешь узнать?
– А сексуальные отклонения: гомосексуализм, педофилия, склонность к животным?
– Всего этого нет. У нас гармоничные, свободные отношения: у всех здоровая психика. Раньше все эти особенности имелись и в нашем мире. Мы не делали никаких запретов в их отношении, но по мере общественных преобразований они исчезли. Подробней ты можешь посмотреть об этом в библиотеках сети. Думаю, ты откроешь для себя много нового.
Так Павел и поступил, действительно найдя для себя немало интересного. В конечном итоге он вынужден был признать преимущества существующих здесь отношений и, сдав еще одну крепость консервативного в себе, принял их. Принял их решительно и безоговорочно, отбросив глупую скромность и отвратительный стыд. Человек должен быть свободен. Нет смысла уродовать себя предрассудками.
– Нот, а одежда, она у всех такая простая и никто не стесняется сбрасывать ее, вот как эти дети, – и он указал на резвившихся в воде мальчиков и девочек. – Это этично? Наши старики сказали бы, что это разврат, а я просто несколько удивлен?
– Справедливый интерес. Обнаженные? Ну и пусть, главное чтобы люди были счастливы, их не должны смущать такие глупости как-то: есть на них одежда или нет. Мы стараемся не подавлять сексуальность. Особенно в детях, ведь это самый ранимый возраст. Иначе, они не смогут стать полноценными людьми. Нас также не пугает ранний возраст вступления в половые отношения. Что в этом плохого? Люди могут любить друг друга в любом возрасте. К тому же все это дает юным существам навыки общения и развивает в них доброе отношение друг к другу.
– Но ведь вы все-таки продолжаете носить одежду? Это традиция? Разве это не подавление сексуальности?
– Ты прижал меня Павел, осознаешь ты это или нет, – расхохотался Нот. – Конечно, использование одежды обусловлено и бытовыми целями, но с нашими технологиями мы могли бы обеспечить защиту тела и иным способом, и, разумеется, обеспечиваем.
– И все-таки?
– И все же это подавление сексуальности. Ты затронул актуальную тему. В нашем обществе уже давно идут споры о том, что, возможно, стоит вообще вывести одежду из употребления. Но пока она все еще находит своих носителей, – снова рассмеялся Ноторимус.
– Значит носителей? – ответил другу шутливой строгостью Павел. – Вот как вы это называете! Ага!
– Да, но есть места на планете, где ее вообще не носят. Если хочешь, можешь сегодня отправиться в одно из них. Там собирается наша молодежь, эти "хулиганы", – улыбнулся доктор. – Не знаю, как тебе понравится их музыка, да и вообще весь этический набор. Одно точно – ты будешь удивлен. Там все довольно свободно. "Атифетишкульт клуб" – так называется это движение. Они конечно не только одеждой занимаются, вообще искореняют вещизм. У них там масса всяких мероприятий.
– Любопытно, что они борются с одежным стилем.
– Борются? Нет, делай что хочешь, только не мешай другим и тебе некто ничего не скажет. Попробуешь?
– Да, – неуверенно согласился Павел, – но не сейчас.
– Мне хочется закончить свой рассказ о нашей системе общественного управления. Раз мы коснулись такого направления жизни, как движение радикальных противников вещистской культуры, стоит рассказать тебе немного о Совете по этике. Ты о нем ничего не слышал?
– Почти нет.
– Так вот, это организация, которая рассматривает наиболее острые конфликты. Нельзя сказать, чтобы у нее не было работы. Конфликтов хватает и у нас, но этот совет разбирает только самые острые из них. Основная масса противоречий разрешается в других советах. Но если встречаются такие, которые наносят серьезный ущерб общему делу, или какому либо человеку лично, не стану приводить примеры, то их разбирает Совет по этике. Самое страшное наказание – ссылка. Об этом я говорил. Есть несколько планет, куда высылают людей на временное или постоянное поселение. Но это происходит только в самых серозных случаях.
Павел внимательно слушал, но ему показалось, что доктор теперь рассказывал без особого интереса. Впрочем, Калугина этот вопрос пока мало интересовал. Уже приближался вечер, и Павел начинал чувствовать легкую усталость. День был проведен очень активно. С самого утра они с доктором побывали в различных интересных местах. Это были учебные заведения, где, расположившись прямо на полу небольшими группами в сопровождении наставника, дети смотрели различные научные фильмы, вели бойкие и острые беседы. Друзья закончили свое исследование заповедников на Дюрране, живой интерес вызвали в Павле древние животные этой и иных планет. Он осмотрел множество лабораторий, в некоторых из которых мало что понял, хотя ему все подробно объясняли.
Дети, вдоволь наигравшись и, по-видимому, порядком устав разлеглись на траве, тихо беседуя о чем-то, друг с другом. Павел не мог разобрать смысл их речей. Но он отчетливо слышал их голоса. Они были радостными и немного хриплыми от усталости.
– Тебе нужно отдохнуть, – заметил Ноторимус. – День был трудный, летим домой?
– Согласен.
Забравшись во флаер, они уже спустя минуту были в большом шарообразном доме, где в номере 58 на 167 этаже жил теперь Калугин. Простившись с уговором, что завтрашний день будет посвящен работе, они расстались. Павел прыгнул в лифт и спустя пять минут был уже в своей пастели, делая тщетные попытки уснуть. Ничего не получалось. Освободившись от пут необходимости постоянно действовать и говорить, он почувствовал себя лучше, и желание сна на время прошло. Он ощутил себя все еще полным сил.
– Тут-тук? – раздался за дверью женский голос.
Павел был удивлен, знакомых на Дюрране у него почти не было, да и вряд ли кто-либо из них стал навещать его.
– Кто бы это мог быть? – подумал он.
Дверь растворилась и в комнату всунулась голова Реку.
– Павел, ты еще не спишь?
– Привет, – удивился Калугин.
Он никак не рассчитывал, что девушка, с которой он успел видеться только раз и то по деловому поводу, вот так, запросто, преодолев бесчисленные расстояния, могла прийти к нему в гости.
– И тебе привет, от меня и от Эвила Эви.
– Проходи. Разве он не на Дюрране?
– Не-ет, – растянула она. – Он работает, то есть он сейчас у нас на Перуло. Кстати ты знаешь, почему его вызвали туда?
– Я тут совсем другим делом занимаюсь и ничего не знаю.
Реку взяла большое резное кресло и, шутливо кряхтя, перетащила его в центр комнаты, так чтобы сев в него быть напротив Павла, расположившегося в своей огромной кровати.
– Мебель у тебя дурацкая, – ласково проворчала она. – Рикан нарушил перемирие, тебя пытались захватить в собственном доме в собственной кроватке, – она усмехнулась. – Вот только беда, эти недотепы не знали что ты тут.
Павел слушал ее. С короткой стрижкой, худощавая, с небольшим вздернутым носиком, веселая, бойкая, добрая и искренняя, она казалась ему странным воплощением всех здешних женщин, с которыми он так и не успел еще познакомиться. Он уже хорошо знал, что отношения между ними и мужчинами могут быть как деловыми, товарищескими, так и более тесными, причем грань между тем и тем лежала как-то едва заметно. То, что он знал о здешних девушках, заставляло его восхищаться ими. Они не стремились эмоционально перегрузить мужчин, были легкими и свободными, не навязывались, не требовали к себе постоянного внимания, были искренними и добрыми, преданными. Но это была совсем непривычная преданность. Они удивительно походили в повадках на мужчин, но мужчины были, хотя и уверенными в себе, но мягкими и спокойными по характеру. Никто тут не пытался выдать свой невроз за личные качества. Отношения были открытыми, все говорилось прямо, и Павел решил действовать именно так. Действовать так, как он совершенно не привык.
– Так ты здесь из-за меня? – спросил он.
– Я же тебе понравилась, – резко повернула разговор Реку. – Ты мне тоже понравился, разница в возрасте не считается, – засмеялась она.
– Какая разница?
– У-у? Я же старше тебя на тридцать лет. Ничего?
– Да какая разница, – спокойно удивился он сам себе.
– Вот и отлично. А мебель тут все-таки надо сменить!
Глава 10. О том, как берут старые крепости
Эвил Эви был занят. Он внимательно и напряженно слушал тихий, подробный, но тщательно подобранный в словах доклад незнакомца только что прибывшего на измученной лошади. Все краски произошедших недавно в Рикане событий открывались для него по-новому в остром взгляде этого человека. Эвил уже знал, что произошло – важно было другое, Эви изучал психику незнакомца. Он всегда интересовался людьми разных эпох и две недели назад, когда они с Калугиным только прибыли на Дюрран, произнес ошеломляющий доклад об особенностях восприятия в позднем феодализме. Теперь он продолжал открывать для себя загадки души стоящего перед ним человека. По тому, как и что тот произносил, исходя из того, что он выделял как главное, что смазывал, а что считал себя в праве называть аморальным, Эвил делал новые выводы. Будучи крупным ученым, видным прогрессором и обладавший острым аналитическим умом для которого не существовало никаких преград, Эвил Эви хорошо понимал своего секретного эмиссара. Можно сказать: видел его насквозь. Но все же этот субъект был для Эви не просто интересен, он вызывал симпатию своим умением приспособиться к миру вокруг, но в тоже время быть верным самому себе и бороться с тем, что он видел как вредное и уродливое.
– Я очень доволен, – произнес Эвил, обращаясь к незнакомцу.
Он только что выслушал доклад и нашел его любопытно построенным.
– Хорошо, что вы привезли мне все эти сведения, теперь полагаю, мы будем более осмотрительны. Кстати, а что вы думаете об этой крепости?
Неизвестный, казалось, был удивлен таким вопросом. Он развел руками:
– Не знаю. Я не силен в фортификации и потому судить не могу. Хотя, кое-какие соображения…
– Это неприступная крепость, – настоятельно вмешался Риве, бывший полковник тяжелой кавалерии, после сражения у Ше ставший генералом. – Нам не удастся ей так легко овладеть как городами Глосерской долины. Достаточно просто посмотреть на ее расположение и становится ясно: тут можно поломать все зубы.
Они втроем стояли на небольшом холме. Невдалеке, позади них, находился временно установленный шатер главнокомандующего. Там на посту стояло около десятка солдат. Чуть дальше можно было видеть раскинувшийся морем серого полотна военный лагерь. Из лагеря доносился шум армейской жизни: людские голоса, ржание лошадей, звуки металла и дерева. Маленькими фигурками двигались пехотинцы, кавалеристы, обозные телеги и артиллерийские упряжки.
Был солнечный зимний день. Тонкий слой снега лежал на земле. Если посмотреть вперед, то на ближайших высотах можно было заметить, как артиллеристы сооружают батареи. Еще дальше, громоздясь высокими стенами и башнями, виднелась неприятельская крепость. Построенная на возвышенности и располагавшая сильной артиллерией, а также крупным, десятитысячным гарнизоном, она являлась той твердыней, овладение которой означало падение риканского владычества в приделах империи.
– Знаете, что будет, если мы возьмем эту цитадель? – поинтересовался Эвил. – Нет? Перед нами откроются те земли, которые, будучи уже незащищенными, станут добычей тех, кто сумеет овладеть этим каменным монстром.
– Думаю, старик канцлер заманил нас в западню, – заметил только что присоединившийся к троице генерал Гокер. – Этот Реке Нолузский просто бестия, он все рассчитал. Судите сами, сейчас зима и она продлится еще три месяца, но на юге она будет короче, вернее ее не будет совсем. Что это значит? Можно разобраться с нашими морскими друзьями за это время, а затем взяться за нас. А пока мы упремся в эту глыбу из камня, огня и мяса, и будем тут ломать свои кости. У риканцев теперь не так много солдат, мы их порядком переколотили в прошлом году, но если выиграть время, а потом, подавить мятежи на востоке империи, то можно разделаться и с нами.
– Нужно еще вспомнить о кораблях, что они задействуют против нас. Ведь они могут сильно помочь Рикану в борьбе с республикой.
– Плохи наши дела, если мы не возьмем эту крепость. А как мы ее возьмем? Она вон на холмах, а мы почти все в низине? Ну, как? – разводил руками Риве.
– И времени то нет! – охнул старик Гокер.
– Все это неважно, – заключил Эвил Эви, внимательно слушавший своих собеседников.
Удивленные взгляды устремились на него, такого элегантного в своем небесно голубом камзоле с красивой перевязью, в высоких черных сапогах с серебряными шпорами.
– Нам нечего переживать, все это я предвидел и сейчас вам расскажу. Но сперва давайте осмотрим наши батареи. Кстати! – воскликнул Эвил. – Вы уже не раз виделись, но так и не знакомы с этим человеком, – обратился он к своим генералам, явно давая понять, что речь идет о незнакомце, которому по непонятным для важных чинов причинам оказывалось столь высокое доверие. – Так вот, этот неизвестный вам человек мой родственник, он приходится мне кузеном. Не удивляйтесь тому, что я с ним вас знакомлю только сейчас. Это было необходимо, так как Мортис занимался нашей секретной дипломатией.
Поскольку все смотрели на Эвила, то некто не заметил, как сильно был поражен словами главнокомандующего сам их виновник. Всегда скрытный и неуловимо осторожный он раскрыл рот, обнажив некрасивые верхние зубы. Его глаза бессмысленно, не находя вокруг опоры рассеянным мыслям, метались, он ничего не понимал.
– Прошу любить и жаловать, мой двоюродный брат Мортис Эви.
Незнакомец, который теперь стал Мортисом и даже видным аристократом севера империи Эви, справился наконец со своим шоком. И когда взоры удивленных полководцев обратились к нему, то никто не заметил, что эта новость для них была новостью и для самого Мортиса.
Наступила минутная пауза, прервал которую Эви:
– Господа не забывайте, что мы на войне и давайте, займемся делом. У вас еще будет время пообщаться с моим братом. Сейчас же нужно осмотреть наши позиции и неприятельские укрепления.
Им подали лошадей и все четверо сопровождаемые сотней драгун отправились к ближайшей батарее.
– Теперь посмотрите вон туда, – предложил Эвил своим спутникам, как только, проехав мимо окопов, они взобрались на небольшой холм у реки. Он протянул Гокеру свою подзорную трубу и, указывая пальцем в сторону неприятеля, заметил:
– Только не сведущие в фортификации люди могут думать, что эта крепость безупречна. У нее есть слабые места. Эти ее слабые места в то же время есть и ее сильные места. Диалектика, – туманно прибавил он.
– Я право ничего не понимаю, – произнес Риве.
– Не волнуйтесь, мой брат сейчас все нам объяснит, – сказал Мортис, все еще пораженный, но уже начавший входить в роль.
– Все верно. Я все вам сейчас объясню. Начнем? У Тогерна превосходные, прочные старые стены, он стоит на возвышенности и поэтому считается неприступным. Его не просто взять приступом или штурмом.
– Так, – согласился Риве.
– Почти невозможен, – заметил Гокер.
– Однако, – продолжал Эвил, – что, по-вашему, является самым лучшим материалом для укреплений?
– Камень конечно, – удивился вопросу Риве.
– Так вот, нет. Лучший материал крепости это не камень, не кирпич и не цемент, а земля. Когда ядро попадает в прочный твердый материал – камень, то он разлетается в острые осколки. Он разрушается. С землей подобного не происходит. Она «впитывает» в себя снаряд, и в лучшем случае немного разлетается, – Эвил нежно улыбнулся мягкому зимнему солнцу, подняв лицо, чтобы поймать его луч. – Грунт не ломается как камень. Укрепление из него можно легко восстановить. Наши батареи без труда разнесут все эти вековые башни и стены, со всей их толстой кладкой и со всеми их мифами о неприступности. Вот здесь мы расположим сорок восемь орудий. Теперь возвышенности, на которых стоит такой неприступный Тогерн. В ходе недавних боев мы ведь не просто так, не щадя людей овладели вражескими позициями на высотах по этому берегу. Сейчас вся наша артиллерия, которая, кстати, отчасти изготовлена в Рикане, – тут он с уважением посмотрел на своего новоиспеченного брата, – насчитывающая 294 орудия, направит свой огонь по вражеским укреплениям.
– Мы блокируем Тогерн, мы разрушим его стены артиллерийским огнем, но на это нужно время!
– У нас есть время, неприятель выиграл его для нас. Риканский канцлер думал, что мы увязнем зимовать под этими стенами, а мы возьмем их еще до весны и снова выиграем войну. Думаю можно попробовать подвести подкоп под некоторые участки стены. Это может дать хороший результат.
– Тихая сапа? – удивился Риве. – Зимой?
– Да тихая сапа, – продолжал Эвил, – зима теплая, влажность низкая, мы подведем несколько подкопов под стены крепости и взорвем их. Вместе с огнем артиллерии защита будет сокрушена. На этом берегу предлагаю сосредоточить большую часть артиллерии и начать подвод двух подкопов в местах не совпадающих с точками артобстрела. Другой берег отдадим нашим саперам целиком. Там нет ни одного холма, и мы полностью в низине.
– Большая работа, вести мину под огнем, – заметил Гокер.
– На нашей стороне все силы природы и разума человека. Не так-то просто заложить контрмину, когда ты сидишь как идиот на холме, а под тебя копают. Конфуз. Зада не имеющая простого решения.
– В будущем мы должны строить свои крепости так, чтобы подобные штуки враги не могли проделывать с нами. Предлагаю располагать укрепления в искусственных низинах, и строить их не из твердых материалов, а из грунта, и только облицовку – рубашки – выкладывать из камня или кирпича, – предложил Мортис. – Нашей конфедерации такое нововведение будет очень полезным.
Эвил посмотрел на него с нескрываемой надеждой.
Осмотрев все четыре батареи, побывав в окопах, посоветовавшись с инженерами, как и где лучше вести подкопы, раздав распоряжения, Эвил Эви, как только разъехались генералы, обратился к своему родственнику:
– Вы превосходно выполнили все мои задания, вам удалось выбраться живым из всех трудных ситуаций. Я знаю, что вы не дворянин и уж совсем не богаты, хотя кое какие деньги вы смогли скопить на моей службе. Теперь вы мой родственник, это серьезное повышение, – усмехнулся он. – Более того, это беспрецедентное доверие, заслуженное доверие.
– Я благодарен, но все же ничего не понимаю, – не стал ничего скрывать Мортис.
– Это хорошо. Иначе как бы я заслужил ту добрую славу "Непредсказуемого". Вы умный, ловкий и в меру честный человек. Такое встречается не часто. Именно на таких людей я опираюсь в своих делах. Наш союз к весне упрочится, хотя некоторые склонны считать, что он расползется. Но, несмотря на все наши успехи, мы не сможем сокрушить Рикан.
– Иначе союз распадется.
– О, милый братец, вы даже еще умнее, чем я думал. Что же, буду откровенным до конца.
– Через неделю соберется союзный совет. Он изберет новое правительство. Это будет не просто очередное собрание провинций, нет, произойдет реформа. Вы поедете туда, а депутаты будут голосовать за вас. Через неделю вас назначат министром иностранных дел конфедерации. Готовьтесь! Кстати, по дороге побывайте в своих владениях, я передаю вам половину всех моих земель. Вы теперь богаты и знатны. Мортис, решивший минуту назад больше не удивляться, снова был поражен. Эвил почувствовал его радостное недоумение и был польщен.
– Вот необходимые бумаги. Вы свободны. Скорее собираетесь и выезжайте, там все уже знают, что вы мой брат. Дела, великие дела ждут вас.
Они расстались, Эвил обнял Мортиса как брата. Но если бы внимательный наблюдатель заглянул поглубже в глаза Эвила, то за кроткой слезой родственной преданности, он заметил бы и тонкую ниточку живого, хитрого юмора.
Полог шатра опустился.
– Ты служил мне честно, но я вроде совершил ошибку? Сейчас ты мне благодарен, но месяца через четыре ты начнешь плести против меня заговоры и всячески оттеснять меня с поста главы конфедерации, который война преподнесла мне. Но ты умный человек, Мортис, и ты любишь, и понимаешь умных людей. К тому же ты не особенно то страдаешь аристократизмом, золото для тебя дороже, чем земля и именно на тебя я и возложу свою миссию прогресса. Из тебя получится великий политик, и лет через двести я с удовольствием буду читать о твоих делах, в каком-нибудь местном учебнике истории, ведь через пол года меня уже здесь не будет.
