Текст книги "Торжествующий разум"
Автор книги: Василий Колташов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
– Кстати он использует особые синтетические холсты, – шепотом, словно боясь спугнуть чье-то робкое внимание, сообщил Павел. – Это тоже авангардный ход.
Они посмотрели еще на одну картину. Это был пейзаж. Но все тона, все краски в которых он был выполнен, нарушали любые возможные представления о мире. Все было необычным и вместе с тем радовало глаз, даря ему море ярких возможных лишь во сне красок и форм.
– Особое место в моей живописи – это конечно цвет. Все краски нереальны, таких в жизни не встретишь, тут конечно сказывается влияние киберпанка, – продолжал Генрих.
Английский художника был чистейшим и настолько правильным, что Михаил, с трудом говоривший на этом языке, обратил внимание и на это. Картины, что он видел, казались ему поразительными. Он чувствовал в них какой-то особый ритм, какую-то динамику.
– Я специально перемешиваю цвета, отрицая настоящее, но, не отчуждаясь от него, а преодолевая его противоречия. Это видно и по социальным сюжетам, и господству в композиции человека.
– И все-таки мне кажется, что в твоих картинах есть отчуждение, – сказал Павел. – Это отчуждение реальности, отчуждение привычного. Всего что ты изображаешь, в жизни не существует. Но хорошо то, что этого не может быть и в убогой фантазии обывателя.
– Ты все верно заметил Павел, – добродушно признался Генрих.
– Но ведь какой смысл писать картины, если они не разрушают ограниченности буржуазных представлений, открывая этих спрятанным в мире вещей людям бесконечность возможного.
– Ты прав это настоящее современное искусство, более того это лучшее из того, что мне приходилось видеть. И здорово еще и то, что ты размываешь soc art, все то бремя буржуазного социального искусства, открывая горизонты нового мастерства. Разве не так?
Художник был доволен, но, не желая показывать, как он польщен такой оценкой, прибавил шаг. Друзья последовали за ним.
– Когда выставка начнет работу? – спросил Михаил.
– Уже завтра, практически все готово, – сообщил Павел. – Посетителей будет море. В прошлом году, когда мы устраивали первую подобную акцию, ее увидели более ста сорока тысяч человек. К тому же я написал несколько статей и выпустил буклет о психоаналитическом видении новой школы и как мне кажется, добавил популярности этому направлению.
Быстро пройдя в середину комнаты, они остановились, и автор предложил гостям сесть в плетенные древесно-металлические кресла. Отсюда была видна практически вся экспозиция. Комната, как заметил Виктор, имела неправильную форму и напоминала срезанный наполовину круг, радиальная сторона которого была сильно измята.
Художник принес откуда-то кофе и молча разлил его по маленьким чашечкам, подвигая их гостям одну за другой. Павел взял одну из них и принялся пить маленькими глотками. Михаил решил подождать, пока напиток немного остынет.
– Как называется это направление? – спросил он.
– Choice – выбор. Стиль абсолютной свободы, стиль, превозносящий неограниченность творчества в бесконечности мира. "Может быть все, ты тоже можешь все, нужно просто уметь это представить, а затем, поняв, сделать", – так говорит Генрих. Он также пропагандирует выбор и превращение нереального в возможное. Яркий протестный стиль.
Генрих кивнул головой и, посмотрев сперва на Павла, а затем на Михаила, сказал:
– Тут нет никаких ограничений. Превознося их отсутствие в искусстве, мы словно говорим, что в жизни в этом отвратительном мире господства денег, эксплуатации и культа вещей, нет границ. Ты способен на все, все возможно и ты, благодаря разуму, можешь это. Но нужен труд, нужно познание, без которого нельзя отвергнуть старого и создать нового.
Они снова погрузились в созерцание картин, и Михаил почувствовал, какую сильную жажду деятельности будят в нем эти полотна. Судя по выражению лица Павла, в нем происходило что-то подобное. Но кроме искусства Калугина волновали и другие вопросы. Теперь, когда он встретил старого друга, его интерес вновь обратился к родине. Что там теперь происходит? Насколько прочно удерживает свои позиции режим? Не скрыта ли за прочностью аппарата и стабилизацией экономике перспектива резких перемен? Павел думал об этом. Он не мог еще прийти к какому-либо выводу, однако ему хорошо было известно правило, что в антагонистическом классовом обществе всякая стабильность системы готовит кризис. Этот кризис, по мнению Калугина, мог дать о себе знать довольно скоро. Была ли готова к нему революционная партия? Павел точно знал, что нет.
Художник снова куда-то ушел и через минуту неправильный зал погрузился в негромкое звучание электронной музыки то медленной и мягкой, то быстрой и динамичной. Литвин взял со стола свою чашку и сделал первый глоток, напиток был превосходным.
– Нравится? – спросил Павел, обводя взглядом всю комнату и временами останавливаясь на некоторых полотнах.
– Конечно, – согласился Михаил, который, как и его друг с юности любил искусство и разбирался в нем.
Картины, вид на которые открылся отсюда, были действительно любопытны и Михаил, в чьем распоряжении появилось свободное время, принялся разглядывать их. Но первое на что обратил внимание его взгляд, был потолок. Он был выкрашен в светло-зеленый цвет, к нему крепились различной, чаще всего преувеличенной формы знакомые предметы. Это были пластиковые бутылки, стаканы, всевозможные металлические детали, консервные банки, стеклянные бутылки. Все это блестело и переливалось в искусственном свете размещенных по углам старинных прожекторов. Странно отражаясь сыплющийся свет падал на смелые полотна.
– Все это он придумал сам, – замечая внимание друга к новому ракурсу красоты, сказал Павел. – По-моему интересная свето-композиционная находка?
– Генрих просто молодчина, – похвалил художника Михаил, делая еще один маленький глоток кофе. – Настоящее новаторство стиля. Как вы познакомились?
– Это произошло давно, я тогда еще только переехал в Лондон и на одном из красных собраний встретил этого парня. В те годы еще не было такой сильной и слаженно работающей международной организации левых. Он высказал мне свои соображения о пропаганде коммунизма в искусстве, и я был потрясен. Потом мы много работали вместе, и я убедился в том, что он не только отменный теоретик, но и мастер кисти. С этого дня pop art был обречен, – улыбнулся Павел.
Глава 8. Центральный комитет
Собрать Центральный комитет оказалось не просто. Из девятнадцати его членов в Европе находилось всего восемь, остальные были в России. Из них пятеро были в тюрьме, остальные находились под тщательным контролем властей. Предстояло много работы, чтобы вывезти этих людей заграницу. «Прошел год, прежде чем нам удалось встретиться. Это произошло в мае в Милане. Стояла жара. Помещение на окраине города, что мы нашли, было душным, и от этой напасти не спасал даже старый кондиционер. Впрочем, от него было много шума, но мало толку и мы выключили его после первого же часа работы», – вспоминал впоследствии об этих событиях Литвин.
Солнце ярко светило в не завешанное шторами окно. Павел оглядел комнату, где, беспорядочно расположившись, сидело около десяти человек. Это было первое заседание ЦК за два года и проходило оно в старом кабинете для совещаний какой-то компании. Была суббота. Помещение предоставил итальянский профсоюз.
– История преподносит нам новый шанс, – продолжил свое выступление Литвин. – Победа, за которую мы боремся, снова близка. Многие не замечают этого, думая, что задавленная оппозиция, придушенное профсоюзное и общественное движение, загнанный в подполье протест и почти пожизненное президентство мешают нашей борьбе.
Михаил остановился и перевел дыхание. Шепот, сопутствовавший первым его словам, угас, и тишина внимания окружила его.
– Напрасно он так пафосно, – подумал Павел. – Это ведь не митинг. Не нужно слишком много красок. Необходимы факты, нужна картина ситуации.
– Несмотря на цензуру, репрессии и запрет любых протестных акций наша партия существует. Она ведет свою пропагандистскую работу, она борется даже в тех условиях, в которые поставил ее режим. Но это, в общем. Для чего, преодолевая опасности и расстояния, мы собрались сегодня здесь? В России зреет новая революция. Режим исчерпал все свои политические и экономические возможности. Традиционные ресурсы, вывоз которых поддерживал в стране капиталистический строй, практически утратили свое приоритетное значение на рынке. Цены на основные сырьевые ресурсы уже упали на 40%. В ближайшие полгода они снизятся еще на 20-30%. На внутреннем рынке России наблюдаются признаки перехода стагнации в кризис. Многие заводы, что еще несколько лет назад относительно стабильно работали теперь практически стоят. Некоторые отрасли еще работают в режиме роста, но сбыт товаров значительно усложнился. Безработица, только официально, превысила 14% взрослого населения. И это все после безоблачного роста последних лет, когда официальные аналитики прогнозировали только подъем.
Павел внимательно всмотрелся в сидящих поблизости людей. Готовясь к встрече, он внимательно изучил платформы и статьи партийных тенденций. Прежде у него было мало времени, чтобы отслеживать ситуацию в компартии России. Теперь он знал, что не все солидарны с Литвиным. Некоторые товарищи были настроены менее радикально, но в целом в движении чувствовался подъем. Он начался задолго до только-только открывшегося кризиса и вырос на волне экономического подъема. Выросли профсоюзы, пройдя через сложную цепь расколов и объединений, сформировалась партий.
– В прежние времена некоторые «революционеры» считали, что в нашей стране полностью исчез промышленный рабочий класс, как в бездне растворилось крестьянство, безвозвратно сокращается русское население, – начал реплику худощавый мужчина лет сорока, сменивший Михаила. – Прикрываясь логотипом «коммунистической партии» эти люди утверждали: либо сейчас либо никогда. Проблему должны были решить выборы. Многие из нас видели в такой стратегии свет в конце тупика. «Или сегодня патриоты державники возьмут власть или благоприятная обстановка будет упущена», – объясняли нам лидеры в строгих костюмах. От бесправных рядовых членов партии требовалось только подналечь, в то время как всесильные вожди договаривались с властью. Предательство народа смешанное у них с показной принципиальностью. Массы не верили такой оппозиции, новое поколение красных не видело в народе борца, а в партии не было ни внутренней демократии, ни марксизма. Но это вчерашний день. Сегодня мы находимся в другой ситуации. Какой будет наша линия в революции? Какой будет сама вызревающая социальная революция? Удастся ли нам перейти от свержения политического строя к смене всей социально-экономической системы?
Слушая эти слова, Павел внутренне ощутил насколько по-новому люди и он сам видят проблемы прошлого и задачи предстоящего. Перед ним проплывали споры прошедшего времени, еще совсем не зрелые и подчас совершенно не верные суждения. Одной из главных тем была демография – национал-патриоты, называвшие себя «коммунистами», решительно выступали против мигрантов, обвиняя их во всех бедах, и требовали решить проблему рождаемости полурепрессивным путем. Линия марксистов, спустя два года после исчезновения Павла, вычищенных из партии была иной, интернационалисткой в вопросе о рабочих вынужденных покинуть родные края в поисках заработка. Одновременно новое поколение левых отстаивало принцип административного невмешательства в личную жизнь людей. Прирост населения должен был быть обоснован социальной политикой, а не запретами и обязующими указами.
Выступило еще несколько человек. Все это были незнакомые Павлу люди. На слова некоторых собравшиеся реагировали эмоционально: отпускали реплики или перешептывались. Неожиданно Павел услышал знакомый голос. В углу, слева от него встал и заговорил человек. Калугин повернул голову. По лицу его пробежал разрезанный жалюзи тонкий луч света. Человек что-то говорил, обращаясь к Литвину. Павел внимательно всмотрелся в лицо оратора. Калугину показалось, что в облике этого мужчины есть что-то знакомое. У него не было бороды, как в прежние годы, но взгляд голубых глаз был все так же светел и ясен. В них по-прежнему горел недюжинный ум.
– Кажется Хрисовул, – подумал Павел. – Алексей? Не может быть?
Он быстро посмотрел на список присутствующих и к своему удивлению обнаружил его фамилию.
– Как я мог раньше не заметить его? – подумал Калугин. – Наверное, Алексей был в числе тех двоих, кто прибыл последними, и кого не рассчитывали видеть на съезде, так жестко следили за ними острые глаза политической полиции режима – ФБС.
– Я слышу голоса несогласия и должен внести немного ясности по одному теоретическому вопросу, – начал Хрисовул. – Дело в том, что кое-кто из нас забывает важную истину марксизма, рабочий класс, как и буржуазия, является классом капиталистического общества и должен исчезнуть вместе с ним. В новом обществе, при коммунизме, в его бесклассовой структуре должен возникнуть новый социум, состоящий из творческих, занятых преимущественно умственным трудом людей. Эти моменты относятся к программе максимум, но я бы хотел их привести. В современном мире рабочий класс не сократился, а многократно вырос за счет периферии в последние десятилетия охваченной индустриальным бумом. Пролетаризовались многие «свободные профессии», врачи, учителя и даже программисты превращены в обычных представителей класса наемных работников. Однако даже в зональном сокращении промышленных рабочих нужно уметь видеть не исчезновение предпосылок качественных преобразований в обществе, а наоборот их появление, так как разрушение традиционной буржуазной модели производства выражает кризис всего этого способа производства. Что сегодня производит Россия? Что является главным ее продуктом?
– Нефть, – произнес нежный, но сильный женский голос и Павел заинтересовано посмотрел в ту сторону, откуда он послышался.
Он еще не успел рассмотреть всех делегатов, поскольку не занимался организацией пленума ЦК, а прилетел из Германии на его заседание всего два часа назад. Вынужденно опоздав, он старался не слишком разглядывать окружающий.
– Нет, информация. Именно информация, – продолжал Хрисовул. – Несмотря на весь полицейский режим в стране нет крупных преследований за пиратскую программную продукцию. Более того: она невозможна. В России стихийно и спонтанно, вопреки неолиберальной политике властей, развивается наука. Развивается наперекор всем правительственным мерам, таким как коммерциализация образования, урезание бюджетных статей, закрытию институтов и университетов и тому подобному. Более того, налицо глубочайший кризис буржуазно-советской научной школы со всей ее иерархичностью, неравенством и подавлением свободного поиска. В стране процветает литература, новый импульс получает музыка и все это в каждой строке и каждом звуке воплощает критику капиталистической системы.
– Согласны, Алексей, – повторил все тот же женский голос.
Взгляд Павла пробежал несколько лиц. Но он не нашел в них ничего, что могло бы подсказать ему кем была произнесена реплика. Неожиданно взор Калугина остановился на привлекательном лице молодой женщины. Его встретил уверенный, как бы вопрошающий взгляд девушки. Павел едва заметно улыбнулся. Внезапно обычный интерес сменился в нем чем-то большим. Это была она. Он почувствовал это, и сам удивился тому, что видит здесь такую красивую женщину. В прошлом, работая еще в старом комсомоле, Павел привык к тому, что в России на съездах и пленумах в числе участников было много женщин, но почти никогда он не мог найти в их числе таких, излучающих не только внешнюю, но и внутреннюю красоту. Работая потом в различных секциях нового интернационала, он привык видеть умные живые женские лица. Но что-то мешало ему предположить, что среди российских левых можно встретить подлинную красоту.
Много лет назад Павел вывел теорему о том, что политикой занимаются наиболее сексуально неудовлетворенные женщины, те, что не могли в силу каких либо причин реализовать себя как стандартные особи. Теперь эта теорема рассыпалась в прах. Среди тех женщин что он увидел не было ни одной что не вызывала бы у него симпатии, но все-таки эта сероглазая девушка понравилась ему больше всего. Что-то в ней было такое, что он тщетно искал в женщинах на Земле многие годы после гибели Вик.
На вид незнакомке был лет 25-30, не больше. Она была немного худощава, но фигура ее, казалась, не только не проигрывала от этого, но скорее, наоборот: приобретала к налитости точеность и изящество. У заинтересовавшей Калугина девушки были крашенные рыжеватые волосы, убранные в хвост и Павел, не любивший блондинок в протест их желанию подрожать молоденьким девочкам, обрадовался этому.
Она тоже заметила его и нежно улыбнулась, давая понять, что его неполитический интерес не остался для нее тайной. Он не отвел взгляд. Но ответил ей на улыбку улыбкой, и это понравилось незнакомке.
Незаметно для Павла вокруг продолжали что-то обсуждать.
– Вы можете возразить моим словам, еще раз указав на слабость нашего народа в борьбе с господствующим классом, но я кое о чем напомню вам, – продолжал Алексей, отражая критику умеренных. – В период Октябрьской революции, в 1917, рабочий класс в России был еще менее многочисленным, чем теперь, однако он сумел одержать победу в борьбе за власть. Как это произошло? Буржуазия оказалась слабее его. Капитал принадлежащий ей был большей частью вывезен из страны в годы Первой мировой войны и это ослабило ее позиции. Подобная ситуация складывается и сейчас. В борьбе за власть над сырьевыми ресурсами национальный капитал выиграл битву с глобальным. Российские корпорации сформировались не в конкурентной борьбе, а посредством захвата партийно-государственной бюрократией национального достояния. До того как они сложились, транснациональные компании не допускались к самым лакомым кусочкам. Сегодня, как и накануне 1917 года, мы можем констатировать: отечественный крупный капитал сросся с иностранным.
– Чем характеризуется наступающий кризис? – задала вопрос с места коротко остриженная женщина в синей майке.
Павел снова переключился на выступающего. Ему было интересно услышать, что скажет Алексей? Каковы будут его практические выводы?
– Сырье не исчерпано, а капитал не извлечен из старых промышленных мощностей и далеко не вывезен, как предполагали еще пять лет назад некоторые товарищи. Однако класс буржуазии ослаблен. И эту его слабость мы можем видеть в усилении полицейского диктата. В чем ее причина? Даже в период стабилизации реставрированного капитализма класс собственников не имел под собой прочной социальной опоры. Режим всегда был бонапартистским, основанным на лавировании между различными социальными группами. Он натравливал одни национальности на другие, провоцировал локальные конфликты, вел клерикальную и имперскую пропаганду. Что всегда скрывалось за этим фасадом? Положение страны в международной системе разделения труда. Сырьевые корпорации рассматривали страну по большей части как источник ценного ресурса. Прибыль они инвестировали не в новые технологии. Пренебрежение государства к науке и образованию также выражало незаинтересованность сырьевых монополий в развитии общества. При этом само общество было куда более развитым: уровень развития производительных сил был на порядок выше уровня производственных отношений. Это противоречие между примитивной, пускай и временно рентабельной экономической моделью и высокоразвитым социумом, заинтересованным в более передовой хозяйственной и общественной организации должно было вырваться наружу. Оно дало о себе знать, как только цены на сырье обвалились на Токийской бирже. Последующее мировое падение цен на нефть предшествовало начавшемуся вчера обвалу на рынке ценных бумаг. Что будет дальше? Трудно прогнозировать конкретные события, но трудящиеся сегодня совсем не те, что 15 лет назад. За годы экономического подъема он приобрел опыт борьбы за свои экономические интересы. Изменилось его сознание. Сегодня рабочий класс, включающий самые разные профессиональные группы, сильнее буржуазии и у него есть серьезный шанс победить.
Алексей сел и Павел, вставая, встретил его необычно горящий взгляд. Пламенный взор всегда спокойного доброго и рассудительного человека. Но в том, что Хрисовул сказал только что, была логика, и Павел, зная ее, отдал должное сильному уму этого человека. Особенно приятно было Калугину видеть старого товарища мыслящим также, как и он.
Хрисовул не узнал Павла, но во встретившемся ему взгляде почувствовал что-то знакомое и близкое. Что-то, что встречалось ему много лет назад и нравилось уже тогда. Он приготовился слушать.
Следующий оратор, опередив Павла, которому пришлось снова сесть, обрушил критику на существование возможности победить и удержать власть. Против шанса взять власть он не возражал, но вот перспективы выживания революции казались ему сомнительными. Подобной точки зрения придерживались еще несколько человек. Одна женщина утверждала, что дело может ограничиться только политическим переворотом. По ее мнению буржуазия имела немалый шанс удержаться у руля. «Даже если мы возьмем власть, – резюмировала она, – перед нами встанет вопрос управления промышленностью, а значит, как и в 1920-е годы, потребуется бюрократия. Отстранение масс от руля – серьезная угроза. Революционное чиновничество может переродиться и это вновь приведет к реставрации старого экономического уклада». Выступившая делегатка не предлагала отказаться от борьбы за власть. По ее мнению нужно было продумать защитные механизмы от вырождения революции.
Эта ее мысль вызвала бурное обсуждение.
– Вы видите, то, что революция в нашей стране может победить, – начал Калугин свое выступление, как только председательствовавший Литвин немного успокоил разгоревшиеся страсти. – Но всех нас беспокоит, сможет ли она удержаться? И если да то, как это должно произойти? Хочу остановиться не на «шансах перерождения», на мой взгляд, они невелики: нам не потребуется гипертрофированная бюрократия. Революция должна будет совершиться не в отсталой крестьянской стране, а в стране достаточно развитой, но при этом являющей узлом всех противоречий старого порядка. Демократия новых советов, поднявшись снизу, должна будет стать прочной основой развития страны. Более зрелое общество – породит более зрелые советы, а потребность в новой, демократической системе управления для развития обобществленной экономики не даст революции бюрократически переродиться.
В комнату вошли и сели на свои места несколько человек. Шел четвертый час заседания и обсуждался только первый вопрос, но люди чувствовали превосходящий усталость интерес.
– Мир продолжает свое стремительное объединение, – продолжал Павел. – В этом процессе экономическое объединение является основой всякого сближения народов, будь то культурное, либо политическое, либо нравственное соединение. Конечно, пока этот процесс идет под контролем и в интересах транснациональных корпораций нельзя говорить о его совершенно прогрессивном значении. Но каково сегодня место России в этом процессе? Его нельзя назвать ведущим. Страна плотней, чем 20 лет назад вписана в глобальную экономическую систему, но экспортирую энергоресурсы, вывозя капитал и научные открытия нельзя определять направление развития мира. Внешне Россия зависима, но точно так же зависима сегодня любая страна в мире.
Павел вдруг вспомнил все прошлые страхи патриотической оппозиции по этому поводу, и их убогость заставила его улыбнуться. Суждения о самобытности и независимости России от мирового хозяйства казались теперь совершенно нелепыми.
– Мировая монополистическая система постепенно за все прошедшие десятилетия вросла в российский рынок. Корпорации срослись, а разделение труд между странами стало более сильным. Одновременно расширение капиталистического производства охватило все части земного шара. Вместе с тем исчезли страны с преобладанием «среднего класса», а численность наемных рабочих резко выросла. Противоречие между трудом и капиталом обострилось и распространилось ширь – охватило новые сотни миллионов людей. Начинающийся кризис – кризис всемирный. Это не просто кризис перепроизводства, заканчивается большой цикл. Налицо с одной стороны перенакопление глобальными монополиями капиталов, с другой – кризис существующих производственных технологий и прежней организации труда. Я не утверждаю, что это последний для капитализма кризис большого (Кондратьевского) цикла. Но начавшийся сбой – серьезный шанс для революции в России, а затем и цепочки других стран.
Раздались взволнованные голоса. Делегаты не сомневались в возможности перехода кризиса в революции. Их волновало иное: дальнейшая перспектива. Поняв, какие вопросы ему хотят задать, Павел продолжил:
– Период реставрации капитализма после падения СССР был необходим. За семьдесят с лишним лет попытки построить новое общество на капиталистической экономической базе мы вырастили свое общество, но так и не изжили его феодальных пережитков. Наш человек так и остался пассивным коллективистом, то есть во многом таким, каким был его предок – крестьянин. Конечно, индустриализация сделала из него более активного индивида, но все-таки именно капиталистические отношения, реставрированные в начале 90-х, привели к формированию его как активного индивидуалиста, а сейчас именно они формируют его как активного коллективиста. Классовая борьба на рабочем месте его многому научила. Сейчас время требует от общества объединения и совместных действий в борьбе за свои права. Это новый урок для широких масс. Каковы перспективы развития страны после революции? Россия – северная страна. В рамках возможностей старого оборудования издержки довольно велики. Ценовой потенциал углеводородов практически исчерпан – цены продолжают падение. Хозяйственные перспективы не выглядят радужно. Что же остается? Наука. Разработка и применение в ультрасовременных производствах любых открытий. Построение передовых информационных отношений, ликвидация частной собственности на нематериальный продукт должно стать основой нашего движения вперед. Именно таки может и должен быть наш курс. Та база, которой мы располагаем, позволяет нам уверенно сделать такую ставку.
Обсуждение вопроса «О начинающемся кризисе» продолжалось до 17 часов. В итоге было принято заявление о вызревании революционной ситуации в России, одобрено предложение о необходимости в ближайшее время возвращаться на родину. Также ЦК постановил создать секретное бюро по подготовке документов для легального въезда в страну политических эмигрантов. Утром на второй день рассматривался вопрос о финансах организации. Он занял совсем мало времени. Докладчиком был Хрисовул. Источников финансирования у партии было немного. Главный из них был незаконным. Несколько бригад хакеров поддерживающих организацию и работавших автономно постоянно снабжала счета организации крадеными деньгами. Поддержка Интернационала была вторым источником партийных средств. Дальше шли взносы и пожертвования.
Следующим вопросом рассматривался прием, точнее кооптация в ЦК новых лиц. В их число попал и Калугин. Его перевили в русскую секцию международной партии и включили в состав ЦК. Помимо Павла в состав руководящего органа заочно был кооптирован еще один человек. Им был какой-то региональный руководитель. Приехать на Пленум ЦК он не смог.
Серьезные споры вызвало обсуждение вопроса о политическом бюро партии. Три года назад в Риге в ходе Съезда хотя и был избран центральный комитет, но из-за политических гонений и ареста некоторых его членов по обвинению в экстремизме Бюро и секретариат избрать не удалось. Вопрос был решен в Милане: было избрано Бюро из пяти человек. В его состав вошли: Михаил Литвин, пользовавшийся наибольшим авторитетом в партии, Алексей Хрисовул, Ольга Шин, девушка от чьих глаз не мог оторваться Павел, и еще два человека.
Следующее заседание ЦК было решено провести уже в России. В его повестке главными были стратегия и тактика.
