Текст книги "Адриана. Наказание любовью (СИ)"

Автор книги: Варвара Серебро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

…Свой первый раз, конечно помнят все, без сомнения. Только не все об этом любят рассказывать. Особенно, если воспоминания не слишком приятные.

Мне в этом отношении повезло. Я запомнил его, как, наверное, запомнил бы каждый на моем месте.

Я и Кати уединились в моей спальне. Она все время почему-то улыбалась и улыбалась как-то загадочно. Я тоже ей улыбался и боялся показаться трусом в её глазах.

Она открыла окно и теплый ветер подхватил ее волнистые светлые пряди волос. Я заметил насколько ее кожа была белоснежной, бархатной словно лепестки весенних подснежников. Девушка жадно вдохнула теплый воздух и прикрыла глаза, наслаждаясь спокойствием и уединением. Я рассматривал ее пленительные пухлые губки и соблазнительную шею с маленькой родинкой.

– Я нравлюсь тебе? – спросила она и посмотрела на меня зеленоватыми русальими глазами.

Я чувствовал, как меня разжигало от крайнего смущения. Я подозревал, что Кати получила на счет меня от моего папани особое наставление.

– Да, – ответил я неуверенно и почувствовал, как запульсировала в висках кровь, приливая к лицу и ушам. О как нелепо, наверное, выглядел я в этот самый момент. Как нашкодивший пацан!

– Ты очень красивый и смелый? – прошептала она мне на ухо, склонившись к моему лицу, запах ее духов немного опьянил меня, и потом сладко поцеловала в губы. Я неуверенно ответил на поцелуй. Ведь целовался я тоже в первый раз.

Кати стала обнажаться, легко справилась с пуговицами и завязками на своем платье. Оно легко соскользнуло с нее, оставив в одной нижней рубашке и панталонах.

Я стоял как вкопанный и чувствовал слабость и дрожь в коленях. Она заметила моё смущение и снова улыбнулась.

– В первый раз всегда страшно? Расслабься, Эндрю, – успокоила она.

Я чувствовал, как немеют колени, а мое тело откликается на вид прекрасной полуобнаженной девушки.

Она также легко освободилась от остальной одежды и показала красоту своего тела полностью. Кожа ее была необыкновенно мягкой, словно бархат. Маленькая грудь с нежно розовыми сосочками, стройный стан, словно выточенный из мрамора мастером скульптуры.

– Ты очень красивая, Кети, – все еще смущаясь и заикаясь от этого сказал я.

– Ты тоже, мой смелый мальчик. Таких как я, в твоей жизни будет еще очень много, – немного грустно усмехнулась она подошла и принялась расстегивать мой сюртук. – Но я буду первая.

– Мне больше никто не нужен, – ответил я и она почему-то засмеялась на мои слова.

– Мальчишка.

– Я не мальчишка, – покраснел я и взял ее за запястья.

Она снова улыбнулась и поцеловала меня в губы так, что я на мгновение словно выпал из реальности. Нежно погладила меня по щеке, сняла с меня сюртук, рубашку, расстегнула мой ремень.

Я краснел, ох, как горели мои уши, и в то же время притрагивался, гладил и ласкал ее бархатистую белоснежную кожу.

Девушка вдруг засмеялась и ухватила меня за плечи, и мы упали на кровать в каком-то стремительном и завораживающем полете. Я оказался сверху.

– Ну же, мальчик, Адриан, смелее, – сказала она ласково и одновременно с провокацией.

Я притронулся к её груди, неуверенно и, как оказалось слишком грубо. Кати поморщилась.

– Нежнее, мальчик, нежнее, вот так, – она направила мои руки ниже к своему животу, еще ниже. Потом стянула с меня штаны и… И я вошел в нее.

Я чувствовал себя словно брошенный в воду щенок, который не умея плавать, инстинктивно греб лапами. Это было незабываемо, приятно и ужасно волнительно…

…Да это было как будто давно, в другой жизни, другой вселенной.

– Бетти, – разбудил я подругу. Она вздрогнула и посмотрела на меня сонным взглядом. Свеча на столе почти догорела, а за окном просветлело.

– Да, Адриана

– Скоро начнут просыпаться сестры и могут обнаружить, что моя комната открыта. Иди к себе, закрой меня и ложись спать, – попросил я.

– Ты сердишься на меня, Адриана?

– Почему ты так думаешь, Бетти?

– Ты грустная и у тебя слезы…

Я вытерл лицо тыльной стороной ладони. Ах, ты как неудобно вышло! Надо же, какой я стал чувствительный.

– Да что ты, глупости, просто спать хочу, вот и глаза слезятся.

– Я зря интересовалась с кем ты… – она с тревогой смотрела на меня.

Ох уж эти девчонки… А, да, я теперь тоже девчонка.

– Опять, перестань Бетти, я же говорю, все прекрасно, – я склонился и поцеловал ее в лоб.

Она улыбнулась и спросила:

– Скажи, ты была когда-нибудь счастлива, Адриана?

Я почувствовал, как к горлу подступил ком и ничего не ответил. Только помог подруге подняться с моей кровати и настойчиво проводил до двери. Бетти, похоже огорчилась.

Видела бы она, как я потом рыдал в тишине и полном одиночестве.

Глава 9. Перемены

Монастырская жизнь продолжалась. Мне было не легко, иногда больно осознавать, что я девушка.

Что есть физическая боль по сравнению с болью душевной. Когда тебя грызут изнутри тысячи сомнений, старых воспоминаний и осознание того, что ты не такой как прежде. Еще больнее осознавать, то что ты не нужен никому. Даже родным. Почти никому, кроме милой Бетти.

Сегодня был редкий теплый осенний день. По монастырской толстой стене ходили стражники и девочки непременно старались строить глазки бравым воинам, охранявшим их спокойствие. Те же старались не смотреть на девушек дабы не поддаваться их коварным чарам. Какие-то беспокойные птицы шумели, прыгая неподалеку на ветвях садовых деревьях. После занятий и обеда воспитанницы вышли подышать свежим воздухом в сад за спальным корпусом. Бетти и меня сманила на улицу. И мы устроились на одной из скамеек.

Я соорудил себе небольшую трубочку из сухого полого ствола растения, похожего чем-то на тростник и начал охотиться на девушек. Незаметно стрелял горохом по тем, что проходили мимо моей скамейки и потом прятал своё “оружие”, в складки подола синего платья. Девушки вскрикивали, почувствовав, как им в затылок или шею неожиданно что-то врезалось, осматривались по сторонам с удивленным и в то же время смешным выражением лица. Почему-то ни одна из них не догадалась, а возможно и не подозревала даже, что этот выстрел сделал я. Некоторые горошины попадали как раз в сгибы крыльев девичьих чепчиков и оставались там, иногда перекатываясь по сгибу из стороны в сторону, когда девушки шли или чуть склоняли головы.

Моя подружка сидела рядом на скамейке и вязала что-то на спицах.

Издалека я приметил как по центральной дорожке сада к нам шла одна из жриц монастыря. Они жили вместе с монахинями в настоятельском корпусе и с нами особо не общались. Вообще, жрицы помешаны были на оккультизме и разных обрядах. Делали все по определенным канонам. Считалось, Луноликая Олди одаривала их особыми способностями. Арк-Горанда носили синие плащи с капюшонами поверх черных платьев. Волосы ничем не покрывали и делали на щеках татуировки с изображением древа познания. Девушки, гулявшие в саду по соседству с нами, увидев жрицу, почтительно здоровались с ней и провожали любопытными взглядами.

Девушка в синем плаще направилась в нашу сторону и Бетти, увидев ее, сильно заволновалась, отложила свое рукоделие и встала с лавки. Я спрятал трубочку за спину и тоже нехотя поднялся с лавки. Кто знает, за непочтение жрицы сестра Анкила или Люцила могли и наказать. Заставить мести дорожки или еще чего.

– Добрый день, – поздоровалась девушка и откинула капюшон с лица, татуировка дерева на ее щеке сразу стала заметна. Это оказалась совсем молоденькая служительница культа в возрасте не более чем за двадцать лет. Она словно не заметила Бетти, уставилась сразу на меня колким взглядом серых, почти бесцветных глаз. – Давно ты такой?

Трубочка сама выпала у меня из пальцев прямо на дорожку.

– Я не понимаю вас, – ответил я, не веря своим ушам.

Жрица кажется рассердилась на мой нелепый ответ.

– Ты прекрасно понял меня, юноша!

– Вы не считаете меня сумасшедшей? – осторожно спросил я. Вдруг она специально проверяла меня.

Жрица улыбнулась на мои слова, но вышло это у нее как– то язвительно.

– Перед тобой та, которая видит людей такими, какие они есть.

Я почувствовал озноб от ее улыбки. Бетти похоже не верила своим ушам, но влезть в наш разговор не смела.

– Это случилось неожиданно, я стал таким, какой я сейчас однажды утром, – мне стало вдруг не по себе и нахлынули воспоминания о том роковом дне.

Жрица накинула капюшон на голову и сказала:

– Идем за мной! Ну же…

– Куда? – я почувствовал, как у меня кольнуло в животе.

Но ответа не последовало, только снова на устах жрицы промелькнула циничная улыбка. Она молча поманила пальцем, развернулась и пошла по дорожке к выходу из сада. Ее синий плащ развевался на прохладном ветру. Шла она легко, непринужденно, словно парила. Я приметил насколько у нее маленькие ступни, как у ребенка лет десяти. Не знаю, но мне почему-то запомнился не цвет ее глаз и даже не ее надменная улыбка, а именно маленькие ступни.

Девушка шла быстро и не оборачивалась. Похоже, ее не заботило успеваю я за ней идти или нет, потому как она ни разу не обернулась на меня.

Так мы миновали сад и жилой корпус. И пошли прямиком к настоятельскому.

Я старался не отстать от ее и почему-то сильно волновался. Куда ведет меня эта странная девушка, зачем? Несколько раз возникало плохое предчувствие и желание остановиться, но любопытство оказалось сильнее. Оно всегда меня подводило!

Мы вошли в настоятельский корпус и повернули в северное крыло. Я притормозил, рассматривая каменные стены.

Настоятельский корпус – это белое каменное здание с высокими окнами и изнутри выглядел внушительно. Даже очень. Сюда разрешалось входить только жрицам, монахиням и особым гостям. Или, в исключительных случаях. Внутри все стены корпуса украшала руническая резьба по камню, главная тема которой – изображение Луноликой Олди и древа жизни. Как я понял, это особые ритуальные рисунки. И сделаны они были на удивление четко и без помарок, интересно что за чудо-мастер трудился над этим. Лестницы, их в корпусе было две, с витиеватыми узорами, ажурные, словно кружева, только из металла.

– Поживее, мальчик! – проворчала девушка-жрица, притормозив у лестницы на второй этаж. – Я не собираюсь нянчиться с тобой.

– Яне в том возрасте, в котором мне нужны няньки, – огрызнулся я. Не очень-то мне нравилась ее манера разговаривать со мной. Да и вообще, что за моду взяли указывать мне. Если я теперь девушка – все можно?!

Мы поднялись на второй этаж, прошли до конца довольно светлого коридора и остановились у двери из черного, каменного дерева. Я почувствовал острый запах каких-то дурманных трав.

Жрица отворила дверь.

– Заходи, – сказала она холодным приказным тоном и снова как– то язвительно усмехнулась.

Из открытой двери в лицо повеяло теплым и прокуренным дымом от трав и послышался голос еще одной жрицы:

– Мафета, это ты?

– Да, старшая, – ответила девушка с маленькими ступнями и протолкнула меня в комнату.

Внутри оказалось достаточно мрачновато. Окон не наблюдалось. На шелковых подушках, разбросанных на полу вокруг сверкающей сферы, сидели еще две женщины в черных платьях и с распущенными волосами. Та, которую назвали Мафетой, ущипнула меня за бок и, усмехнувшись своей язвительной улыбкой, и села рядом с остальными.

– Мафета не слишком бывает ласкова, – сообщила женщина средних лет с черными шелковистыми волосами и мягким взглядом. – Меня зовут Яина, это Роза, и с Мафетой ты уже знакома.

– Знаком, – поправила ее младшая жрица с маленькими ступнями. – Это "превращенный".

Яина быстро встала, подошла ко мне и сняла с меня чепец. Из под него выпали две косички. Взяла меня за подбородок, развернула к свету сверкающей сферы. Потом усмехнулась, посмотрев на мои косички, которые заплела мне накануне Бетти.

– Это не ошибка? – поинтересовалась она у Мафеты.

Та поморщила капризно носик:

– Обижаете, старшая.

– Я могу узнать, зачем меня сюда привели? – смутившись поинтересовался я. – И знаете, я вроде как ваш будущий правитель. Должен был им быть. Во всяком случае… Эх, – вспомнил лицо отца, еще раз осмотрелся. Было очень мрачно и стены от этого казались необычного цвета. На них плясали зеленоватые блики от сферы, словно она вся полностью состояла из воды.

У меня вдруг начала кружиться голова, как будто я пил перед этим крепкое вино. Жрицы уселись рядком и посматривали на меня словно кошки на попавшуюся в их мягкие лапы мышь.

– Может я задам глупый вопрос, я могу стать прежним? – теперь боялся получить ответ, что– подсказывало мне, что это невозможо. Земля вдруг стала уходить у меня из под ног. Кровь прилила к голове.

– Роза, ты слишком давишь на сознание, побереги ее мозги, – попросила Яина соседку и подошла ко мне.

Я осел на колени, чувствуя сильную боль в голове. По моему, они копались в моих мыслях.

– Потерпи немного, мальчик, мы всего лишь хотим понять кто ты? – материнским тоном сказала Яина.

"Конечно, а спросить по-нормальному нельзя?!"

Последнее что я запомнил, как упал на бок и сильно ударился головой о плитку…

…Очнулся в своей комнате. День близился к завершению. Осенью быстро темнело и в окна проникал унылый свет. Я открыл глаза и увидев знакомое окно, удивилася.

Может не было никаких жриц? Да и вообще, вся эта жизнь – это всего лишь сон. Странный бредовый сон.

Я ущипнул себя. Нет, демонюги меня задери, не сон! Захотелось завыть.

В двери осторожно постучались. И этот стук я мог различить среди тысячи остальных.

– Бетти, – улыбнулся я, и от сердца мгновенно отлегло.

Подружка вошла и пролепетала:

– Мне сказали, что ты заболела, да и вообще не подпускали к тебе долго.

– Как долго? Я помню как была у жриц и потом… Ничего не помню… – я потерл лоб. Похоже они хорошо в моей башке порылись!

– Да, потом тебя привели обратно сестры. Ты была странная, как будто не в себе. Глаза стеклянные и вытаращенные. Сестры говорили между собой о том, что тебя стоит еще проверить… Что они имели в виду я не поняла.

“Так, понятно мозгах в моих славно поковырялись. Интересно что они там такого отыскали?”

– Вот, тебе это передал учитель Оскар Бох, – протянула Бетти клочок бумаги и с опаской посмотрела на дверь. – Мне кажется, он переживает за тебя. Очень переживает.

Только этого мне еще не хватало. Ох, не сыпь мне соль на сахар!

Я взяла записку и спрятал. Бетти конечно не читала это письмо, но мне не хотелось показывать его ей.

– Потом посмотришь, – сказала она мне, словно прочитав мои мысли.

Именно потому я и обожаю эту девчонку! За понятливость.

– Я ничего не собираюсь от тебя скрывать, Бетти. Нужно подумать. Раскинуть мозгами.

Бетти взяла мою руку и сжала ее. У нее на глазах навернулись слезы.

– Я поняла, Эндрю, что все, что ты говорила мне правда. Ведь Мафета это имела в виду.

Удивительно и только сейчас она мне поверила!

– Странно, почему они сразу не догадались? Ведь я же у них под носом была?

Бетти вытерла глаза.

– Жрицы живут отдельно в настоятельском корпусе и общаются с внешним миром редко.

– Странные у вас тут порядки. Скорее, я поверю тому, что мой папочка не очень хотел, чтобы правду узнали. Вот и не спешили. Интересно, что произошло?!

Бетти вдруг вытаращила на меня глаза.

– Ты не знаешь?

После этого вопроса подруги я не на шутку перепугался.

– Что случилось? Бетти, говори, что знаешь или слышала…

Я схватила ее за плечи и тряхнул.

– Берт… – побледнела подруга.

– Я сын берта Хаминга. Я имею право знать, что происходит!

Я впервые повысил на Бетти голос. Не думал, что так стану переживать из-за этого узурпатора. Все же, это мой отец.

– Все порядке, Эндрю, он жив, но тяжело болен. Но говорят, ему не долго осталось, пропажа сына его сильно подкосила, – Бетти смотрела на меня немного испуганно.

Я старался сдерживать эмоции, но у меня плохо получалось. Невольно я принялся кусать губу и заламывать руки.

Если с Люциусом что-то случится, мой дядя рано или поздно разнюхает обо мне и упрячет еще куда подальше, а может просто отдаст головорезам.

Подружка пыталась успокоить, гладила по спине.

– Я не знаю, как тебе помочь, Эндрю. Что я могу сделать?

И правда, чем она могла мне помочь? Она – хрупкий ребенок, наивно считающий, что большинство людей действительно добрые.

“Если бы это было так, Бетти, разве оказался бы я здесь?!”

Пришлось взять себя в руки. И постараться придать уверенности лицу. Не стоило расстраивать подругу своими проблемами.

Когда Бетти ушла, я почему-то долго не могл заставить себя прочесть письмо от Оскара Боха. Казалось бы, что такого, письмо как письмо, клочок мятой бумажки. Правда мужчины мне писем еще никогда не писали… Вернее писали, и по делу, но это письмо воспринималось не так, как, например, письмо от друга или союзника.

Я не стал долго мучить свое разыгравшееся воображение и развернул аккуратно сложенную бумагу.

“ Дорогая, леди Адриана… – я поперхнулся и почувствовал как начинаю краснеть, словно девственница… хотя я она и есть… наверное, – мне то и дело говорят о том, что вас мучает какая то страшная болезнь, от которой вы не можете оправится уже долгое время. Простите, но мне кажется, причина ее не в физическом недуге, а в некой душевной травме. Что беспокоит вас? Что гложет и не дает покоя? Если нужна какая-либо помощь – я весь ваш! Поправляйтесь и, надеюсь, снова увидеть вашу улыбку.

Оскар Бох.”

“Хе, влюбился что ли? Вот балбес! Я весь ваш… и все такое…”

Я отложил письмо и тут же повеселел, почесал в затылке. Если Оскар хочет мне помочь – грех не воспользоваться!

Глава 10. Срыв

Я собирался на занятия. Заплетал волосы в косичку. Так их удобно убирать под чепец. Бетти научила меня плести несколько видов кос. Забавно получилось. Насколько я помнил, косички носили даже некоторые мужчины.

Больше жрицы не звали меня к себе. Вот это и беспокоило. Вдруг эти женщины задумали что-то. Теперь они знают – я не сумасшедший. И знают, что я и есть тот самый пропавший сын берта-правителя. Что делать?

Сидеть и ждать? Нет, это не для меня.

Я надел чепец, хотя, треуголка мне бы больше подошла. Такая аккуратная, небольшого размера, можно с белым пером. Выберусь отсюда и обязательно раздобуду нормальный головной убор.

“Выберусь отсюда… Хм, а может и пора. Пора!”

Я вышел в коридор. Там ждала Бетти. Остальные девушки спускались по лестнице и шли к выходу из корпуса, попутно обсуждая девичьи секреты. Многие подозрительно смотрели в мою сторону.

Бетти подхватила меня под руку и мы повернули к лестнице.

– Кажется, теперь весь пансион обсуждает твой рассказ о… – Бетти многозначительно замолчала.

– О том, что я не невинна, – догадался я. Кто же меня за язык тянул?! – Возможно так и есть, Бетти.

Моя спутница потянула меня за руку. Мы спустились по лестнице вниз и завернули в коридор, который вел в столовую. Там никого не было.

– Я запуталась, Адриана. Мафета назвала тебя “юношей”.

– Да, я была юношей.

Бетти замолчала. И это молчание давило, как тяжелый груз. Теперь она станет меня жалеть. Нет вот только не нужно меня жалеть!

– Ты не сумасшедшая? – ее голос задрожал.

– Нет.

– И как мне теперь тебя называть… – растерялась она.

– Адриана. Странно, я теперь даже думаю как девчонка. Кажется я переродился во всех отношениях. Даже мысленно.

– Адриана, – Бетти обняла меня. Почему она так любила меня обнимать. – Прости, ведь я думала…

– Что я двинутая. Ты не одинока в своем суждении.

Подруга вдруг надула губу и у неё навернулись слезы на глазах. Вот только этого не хватало!

– Бетти, не надо, пожалуйста, – умоляла я.

Наше уединение нарушила вездесущая Люцила. Она с подозрением посмотрела на нас. Особенно на красное от слез лицо Бетти.

– Почему вы не на молитве? – строго поинтересовалась она.

– А вы почему, матушка? – нагло ответил я вопросом на вопрос.

Ей явно не нравился наша компания, от которой у неё одни только неприятности.

– Пошли, Эндрю, – позвала Бетти. – Мы и в самом деле задержались. Простите матушка.

Я только тяжко и многозначительно вздохнул, но не стала спорить. Разве можно спорить с моей милой Бетти.

Правда она с этого момента стала вдруг молчалива и мне казалось о чем-то печалилась. Я начал печалиться вместе с ней. А потом и просто не находил себе места.

“Так, – решил я, – Не паниковать, не выражаться, как пьяный погонщик ящеров. Думать и действовать.”

Может и хорошо, что моя единственная и дорогая мне подруга узнала правду. Зато, когда я покину это место, она не станет так сильно печалиться обо мне.

План побега я стал продумывать прямо в тот же день. Монастырь охранялся. Хорошо охранялся. Вокруг него степи в которых встречаются дикие кочевники, разбойники или торговцы рабами.

Люди – ценный товар. Пленников обычно заставляли работать на рудниках, те, кто посговорчивее, работали и жили в городах и использовались как прислуга. Некоторых мужчин кастрировали, особенно тех, что прислуживали дамам. Здоровых женщин заставляли рожать детей. Потом этих детей воспитывали в специальных лагерях, как воинов для армии. Да и вообще люди в условиях постоянной войны очень ценились. Даже пленные.

“Куда мне бежать? Где укрыться?”

Ответ пришел сам собой. Я вспомнил ту девушку Кати, которая сделала меня два года назад мужчиной. Вот теперь она удивится, что я вдруг обратился в женщину! Сейчас ей не меньше двадцати четырех лет и она замужем за очень благородным легионером моего отца. Они богаты. Последняя война принесла их семье неплохой доход. К тому же, эти двое увлекаются мистикой и возможно смогут мне помочь.

После обеда я с Бетти отправился на занятия. И первое занятие – это математика. Увидев меня, Оскар Бох просветлел лицом. Улыбка не сходила с его уст в течении всего урока. И конечно он вызвал меня к доске.

На этот раз я намеренно решил все примеры неправильно и, напустив на себя строгости, Бох оставил меня на дополнительные занятия. Бетти посмотрела на нас с каким-то укором, но ничего не сказала.

Вот и славно.

Уроки тянулся ужасно долго, особенно пение и каллиграфия. Писать красивые письма должна любая знатная девушка. Еще бы, чем-то должна она привлекать ухажеров. Правда, насколько я помню себя парнем, никогда не смотрел на почерк. В основном меня привлекали округлости женского тела.

И вот настало время встречи с влюбленным математиком. Вот только как себя вести с влюбленным в тебя мужиком? Ладно по ходу разберемся.

Оскар ждал. И похоже с нетерпением. Перебирал с волнением листочки и увидев меня в проеме дверей, заулыбался.

Я прошел в класс и плотно прикрыл за собой дверь.

– Вот видите, господин Бох, кажется я тупею от этой монастырской жизни, – произнес я и сел за ближайший к нему стол, а потом добавил, шепотом. – Я получила ваше письмо и рада, что вы так беспокоитесь обо мне.

Оскар поднял на меня взгляд. До чего у него красивые глаза.

– Оскар, вы играете с огнем, – сказал я тревожным тоном и услышал ожидаемый ответ.

– Я не трус.

После этих слов он выпрямился, поправил полы камзола, придавая себе уверенный и несокрушимый вид.

Риск и героизм – вот что привлекает мужчин больше всего. Главное теперь умело повернуть все обстоятельства на свою сторону.

– Вы и вправду беспокоились обо мне? – с напускным восторгом спросил я.

– Да, – ответил учитель и снова посмотрел на листы бумаги.

Я встал из – за стола и подошел к нему ближе. Он даже не посмотрел на меня.

– Вы слышали, что случилось с моим отцом бертом? – главное теперь навести его на нужную мысль.

– Да, эта новость беспокоит многих, – теперь я понял – он прятал от меня свой взгляд. Вот только почему?

– Возможно, меня в этом монастыре скоро не станет.

Оскар наконец посмотрел на меня и отложил листы.

– Не станет? Вы уезжаете, Адриана? – голос у него дрогнул.

– Возможно, меня увезут…

Оскар хотел спросить “куда” но я его остановил, приложив палец к своим губам.

– Об этом меня не спрашивайте. Но вас я буду помнить всегда, честное слово, – слишком наигранно сказал я, но он хотел услышать именно это.

Оскар вдруг поднялся со стула. Он стоял так близко, что наши тела почти соприкасались. Я почувствовал жар.

– Адриана… – только и успел сказать он, и я поцеловал его. Правда я не знал, как ведут себя девушки с парнями и по привычке схватил его за талию, прижал к себе и, взяв его за подбородок, припал к губам. Сделал я это намеренно, зная, что мужчина, особенно влюбленный, в такие моменты думает не всегда головой… и его можно уговорить почти что на что угодно.

Правда учитель оказался не так робок и его руки сразу оказались почти на моей заднице. Демонюги!

Я резко отстранился. Нет это слишком! Я по сути парень целуюсь с мужиком, а он еще и руки распускает, гад! Но что не сделаешь ради свободы!

– Оскар, хоть я и дочь берта-правителя, моя жизнь не стоит и гнутого медяка, – пожаловался я и пока он не успел как следует подумать, снова поцеловал его в губы. – Вы настоящий, смелый, благородный. Никогда прежде я не встречала таких мужчин! Да я вообще никогда не любила мужчин!

Эх, слышал бы и видел меня сейчас мой папочка!

Похоже все же я перестаралася: учитель был ошеломлен моей смелостью. Он помотал головой.

– Послушай, Адриана, я не такой вовсе. Был бы я такой…

– Какой – такой? Кто-то только что утверждал, что он не трус, – напомнила я, ударив по его самолюбию. Самолюбие – слабое место мужчины. – Человек, который утверждает, что за Бесконечной пустыней есть жизнь – определенно смел.

Бох свел брови.

– Не стоит больше меня целовать, леди Адриана, если это увидят, не мне, не вам не сдобровать.

– Вы правы, – надежда обрести свободу таяла, как блестящий зимний лед на голых степных камнях. Видимо, он из тех немногих, что думают не только… – Все должно идти своим чередом.

Он вдруг взял меня нежно за руки.

– Ну сама рассуди, я всего лишь неудачник, учитель, чудак который ищет то, чего возможно и нет. Что я могу сделать?

– Ты просто люби меня, – интерес к нему сразу остыл. – Прощай, мне пора идти на обед.

Я вовремя отошел подальше от учителя. В дверь заглянула матушка Люцила. Толстуха с подозрение посмотрела на наши расстроеные лица.

– Надеюсь, леди Адриана не перечит вам, господин Бох, – обратилась она к учителю.

– Да, она ужасно ленива и не желает заниматься как следует, – неожиданно сказал он.

Я сжал от обиды губы.

– Не правда, я стараюсь, господин учитель.

– Мда, тогда я этого старания не замечаю, леди Адриана. Ничего, я вобью в вашу голову знания, что бы мне это не стоило.

Лцила услышав его упреки в мой адрес, вся расцвела от радости. Выпрямила спину и больно дернула меня за руку.

– Может стоит наказать ее послушанием, господин Бох? – предложила она.

Я обиженно посмотрел на того, кого еще минуту назад целовал, преодолев всякое стеснение и отвращение. Так мне и надо. Наивный балбес!

– Позвольте заниматься с ней более усиленно. Завтра в то же время. Проследите за этим, матушка.

– Уж я то за этим прослежу, – явно обрадовалась Люцила – Никогда прежде не встречала я, господин учитель, таких возмутительных девиц.

– А я таких возмутительных монахинь, – сильная обида и стыд, которого я ранее не испытывал, готовы были вырваться из моей груди в виде крепких ругательств. Девчонки в таких вот ситуациях обычно сразу в слезы. Но когда я был парнем, мне твердо вбили – распускать сопли, значит показывать свою слабость, а враги, как известно только этого и ждут.

Я сильнее сжал челюсти, подавляя желание разразиться словесной тирадой и вышел прочь из комнаты для занятий, даже не соизволив спросить на это дозволения у своих наставников.

***

Вечер выдался тяжелым. Я метался в расстроенных чувствах по своей комнате, несколько раз принимался отжиматься от пола, но руки тряслись от волнения. Внутри вскипала злоба на себя и весь этот несправедливый мир. Если есть в нем справедливость, то она точно всегда проходила мимо меня.

– Ну зачем, за что! – разразился я криком и больно ущипнул себя за грудь. – За что мне это уродсво?

Обычно вечером ко мне заглядывала Бетти и тогда мне сразу становилось легче и вот такие мысли отступали прочь. Но Бетти не было рядом. На крики из коридора прибежали служанки и сестра Анкила.

– В чем дело, Адриана?

– В чем дело? Спросите у жрицы Мафеты в чем дело, – крикнул я ей. – Спросите и выпустите меня из этого проклятого места!

Я сорвался, вернее сорвалась. Я парень, мужик, а не барышня. Я будущая опора Сендарина…

Вслед за служанками и Анкилой прибежали евнухи и лекарь Мартиус. Они быстро скрутили меня и повалили на кровать. Евнухи крепко держали за руки.

– Обострение, – поставил диагноз лекарь и достал аккуратно завернутый в бумажку порошок. Я сразу узнал – это успокоительное, которым меня обычно поили на ночь.

– Адриана, расслабьтесь, мы не сделаем вам ничего плохого.

– Я сам! – потребовала я. – Я сам выпью эту отраву!

Старик попросил евнухов ослабить хватку. Я взял у него порошок. Воду мне принесла одна из служанок. Принял лекарство и лег на кровать тяжело дыша.

– Послушайте, ведь вы знаете, кто я на самом деле? – спросил я у Мартиуса.

Лекарь отвел от меня взгляд, и это было подтверждением моих подозрений.

– Знаете, я вижу, что знаете… – я отвернулся к стене и теперь наблюдала, как она постепенно начинала колыхаться волнами. – Вам легче делать вид, что вы не знаете ничего…

Я впал в забытье. Перед этим в моей голове возникла мысль: “Я должен отсюда убежать!”