Текст книги "Адриана. Наказание любовью (СИ)"

Автор книги: Варвара Серебро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Посмотри на себя, Адриана, ты не хуже их.

Я долго колебался и даже набирался мужества, прежде чем протереть запотевшее стекло и увидеть себя девушкой. Бет подбадривала.

– Ну давай же, Эндрю, ты смелая, я вижу это!

Когда зеркало было протёрто, я с трепетом заглянул в него. В отражении показалась девушка, худенькая, складная, с серыми как у меня глазами и средней грудью, которая скрывалась под прядями длинных русых волос. Два розовых озорных сосочка выглядывали между мокрых локонов. На плоском животе с родинкой у пупка заметны были бугорки мышц. Совсем не девичий животик. Всё остальное выглядело вполне нормально, для девушки. Особенно попка. Не плохая круглая попка. Черты моего лица стали гораздо мягче. Даже высокие скулы вписались как-то гармонично. “Зато бриться не надо!” – промелькнула смешливая мысль.

– Вот видишь? – не отставала Бет. – Ты сложена как юная богиня-воин Адетта[7]7
  Адетта – богиня-воин, защитница слабых, униженных, хворых.


[Закрыть]. Ты сильная и красивая.

– Да, повезло мне! – иронично подтвердил я. – Мой отец твоё восхищение, Бет, не разделил бы.

“Стою голый перед малознакомой девицей, не краснею и болтаю полную чушь и чуть ли не кончаю!”

– Прости, подруга, но плевала я на твоего отца, не важно берт он или ещё кто!

“Смело!”

– Я солидарна с тобой в этом, подруга, – одобрил я.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Кажется, теперь я не одинок на этом свете.

Глава 4. Вопрос наследства

Берту дозволено много вольностей, особенно красивые любовницы. Сейчас у Люциуса в кабинете как раз сидела одна из них. Страстная брюнетка Лия. Эта нежная женщина помогала ему снимать напряжение и отвлекаться от дурных мыслей. Люциус любил Лию за развязность и особое умение доставлять плотские наслаждения.

Лия нежно, настойчиво опрокинула берта в кресло, стянула с него рубаху и расстегнула ремень на штанах. Остались пуговки на ширинке. И она расстёгивала их особым способом. Красавица встала на колени перед своим господином и глядя прямо в глаза, нежно поглаживала ему колени. Чувственные пухлые губы притронулись к верхней пуговке на штанах.

Люциус вздрогнул и глубоко вдохнул.

Лия медленно расстегнула верхнюю пуговку, при помощи языка и всё тех же соблазнительных губ и теперь перешла к следующей.

Осталось ещё две.

Берт зарычал от нетерпения и сам потянулся к пуговицам. Его тело требовало немедленного совокупления.

Лиа настоятельно остановила его. В такие моменты главной в этом государстве становилась она.

– Я всё сделаю сама, мой господин, – сказала брюнетка елейный голоском. – Расслабьтесь и наслаждайтесь.

Ее черные, шелковистые волосы мягко легли на колени Люциуса. Её пальцы скользнули к бедрам любовника и нежно и приятно сжали их.

В дверь кабинета раздался мерзкий и громкий стук. Луюциус выругался и громко предупредил:

– Я занят, прошу оставить меня в покое!

– Немедленно открой! – это был голос старой бертесса Дариты Хаминг, его матушки. Старая кошелка похоже что-то пронюхала.

Желание Люциуса мигом перешло в крайнее раздражение. Берт отстранил любовницу, застегнул штаны, одел обратно рубашку и открыл засов на двери кабинета.

Бертесса по-хозяйски ввалилась в кабинет сына, села в то кресло, в котором Люциус еще минуту назад готовился получить неземное блаженство, привалилась на клюку с серебряным набалдашником в виде ящерки. Лия склонилась перед ней в глубоком реверансе, показывая свое излишне глубокое декольте на голубом модном платье.

– Деточка, оставь нас, – приказала матушка правителя и сделала пренебрежительный жест пальцами, унизанными множеством колец с рубинами. После смерти мужа Дарита носила исключительно траурные черные платья из парчи и витиеватых кружев. Голову вдовы покрывал кружевной чепец из-под которого выбивались серебристые седины. За последнюю неделю сморщенное лицо бертессы, покрытое складками дряблой кожи, осунулось. Выцветшие от старости бледно-серые глаза остановились на персоне тоже уже далеко не молодого старшего сына.

Лиа направилась к выходу.

– Останься, – попросил Люциус любовницу. Она остановилась, развернулась лицом к бертрессе и уставилась в пол чуть склонив голову.

– Ты, сынок, всё трахаешь шлюх, а я переживаю о будущем нашего государства и продолжении рода, – заявила мамаша, посмотрев на брюнетку.

“Старая фригидная собака!”

– Я ценю твою заботу, матушка, – Люциус оперся о столешницу громоздкого дубового стола. Кабинет остался без изменений со времен его отца Флемина, и на этом самом столе, об этом Люциус знал точно, его батюшка поимел шлюх побольше чем он. Немного красноватые и пастельные тона потолка и стен настраивали явно не на рабочий лад. В высоких подсвечниках потрескивали толстые свечи, позади стола, на полках располагались книги с потёртыми корешками.

– Еще я заметила, что уже лет семнадцать ни одна употребляемая и употребленная тобой шлюха не родила ублюдка, – при этих словах её бесцветные глаза уставились не Лию. – Уж поверь, я строго за этим наблюдала. Как думаешь, все эти многочисленные женщины были бесплодны?

“Старая, чёкнутая, фригидная шавка, которая не разу в жизни не стонала под кобелем!”

– Хочешь сказать, что я бесплоден. А как же Адриан? – старуха начинала раздражать берта и била словами по самому больному месту.

– Бедный мальчик, угораздило ему родиться от такого бестолкового отца. Он был настоящим мужчиной, не смотря на свой юный возраст. Прирожденный и справедливый правитель Сендарина, как его прадед, – бертресса достала платок и промокнула слезы. – Ты не больно-то огорчен пропажей сына, а зря. По традиции, при случае твоей безвременной кончины, тебя заменит младший брат Готер и его сыновья. А у него их трое. Трое!

Люциус побелел от нахлынувшего приступа гнева. Он нервно растер чисто выбритое лицо. А день поначалу начинался так славно.

– Что, этот пожиратель конского дерьма, этот драный пузатый клещ! Он развалит всё, что создавалось нашими предками многие годы! Разве сможет он противостоять напору Северных Орлов или, допустим, Барсов, которые спят и видят, как заполучить железные рудники. Этот прыщавый импотент, не может зад себе как следует подтереть!

– Да, сынок, именно так и произойдет, если ты не оставишь наследников. А если и оставишь, то не доживешь до их совершеннолетия и регентом твоих сыновей станет всё тот же Готер. А уж он постарается вместо них выдвинуть на трон правителя кого-нибудь из своих отпрысков. Время и судьба против тебя, сынок. Зато, я узнала и о том, что у тебя неожиданно объявилась дочь, примерно одного возраста с Адрианом. Удивительно, как я не смогла узнать об этом раньше. Я всегда мечтала о внучке.

“Старая желчная собака!”

Люциус нервно забарабанил пальцами о столешницу, сохраняя при этом притворное спокойствие.

– Я проживу долго и счастливо, матушка, успею наплодить вам внуков и женского, и мужского пола. Вчера я определил дочь на содержание в один из лучших пансионов при монастыре Арк-Горанда. Кстати, её зовут Адриана, женский вариант имени моего покойного сына.

Бертресса-мать разочарованно опустила кончики морщинистых губ.

– Ты хочешь сделать Адриану монахиней и недотрогой? Эти монастырские пройдохи быстро испортят её и постараются прибрать к рукам. Еще бы, такие пожертвования и покровительство им никогда не повредят. Надеюсь, девочка появится в нашем дворце очень скоро, и я смогу ею полюбоваться. И побаловать её. Не думаю, что ее кто-то вообще баловал.

Лиа удивленно уставилась на своего любовника-господина. Берт Люциус жестом указал ей на дверь кабинета. Желание было подавлено матушкой окончательно и бесповоротно.

– До весны она пробудет в монастыре. Там Адриану научат хорошим манерам. Девочка немного дика и неотесанна.

На устах матушки-бертрессы появилась приторная улыбка.

– Я тоже была когда-то такой, за это твой отец и полюбил меня.

Когда матушка покинула покои берта-правителя, он погрузился в тревожные мысли и размышления. Нет, Хаминг не потерпит во главе Сендарина своего братца и его непутевое племя! Если Адриан стал девицей, то, возможно существует и обратный путь? Эта мысль ему сразу понравилась.

В дверь кабинета снова постучали, но нерешительно и осторожно.

– Войди, сэр Бортис, твой стук я узнаю из тысячи остальных.

Слуга вошел в кабинет, закрыл за собой поплотнее двери. Широкоплечий слегка неуклюжий и с бородкой клинышком. Заметив озабоченное выражение лица своего хозяина, Мюль поинтересовался:

– Матушка, что-то разузнала, господин, – Бортис верный и преданный слуга знал и изучил настроение своего господина досконально. – Траур Сендарине заканчивается. Храмовники неплохо поживились от подношений старухи баронессы и других сочувствующих прихожан. Некоторых удивляет то обстоятельство, что вы не больно скорбите по потере сына.

– К счастью, матушка не узнала всех подробностей и поверила, что внук пропал без следа, – Люциус уставился на Бортис, – Откуда она всё узнает?

Бортис пожал плечами. Он стоял рядом с хозяином. Берт расселся в кресле, положив на колени трость. Сквозь узкое окно кабинета на его вытянутое и скуластое лицо падали солнечные блики.

– Мне нужно вернуть Адриана, и ты подумаешь, как это сделать, сьер Бортис, иначе твоя голова украсит одну из стен сумеречной крепости, – сказано это было спокойным тоном. Люциус знал, что, если нажать, сьер Бортис может многое решить. – Эта старая заноза предрекает и видит владетелем Сендарина моего братца и его недоделышей. Я удручен и расстроен. С Адрианом у нас были разногласия, но всё же это мой сын. Как дочь я его принимать не желаю. Ты слышишь? Найди способ повернуть всё вспять, иначе ты отправишься к праотцам раньше меня!

Люциус с брезгливо вспоминал, как тем злополучным утром, во время похода на север на следующий день, после празднования семнадцатилетия единственного сына на утро обнаружил, что он переродился в девицу.

– Полагаю, бертесса Дарита в чем-то права, господин, – советник весь съежился, втянул голову в плечи, берт уважал его за правдивость, но иногда мог и колотить за эту правду своей тростью с металлическим набалдашником в форме всё тех же ящеров. Для этого он держал трость на коленях.

Барон свёл брови.

– Помните ту жрицу из храма Армата, господин, я тогда предупреждал вас, предупреждал, что она магичка. Тронув её невинность, вы оскорбили тем самым бога Армата. Надо было просто перерезать её глотку, как всем остальным служителям этой богадельни, но нет, вы захотели забрать то, что принадлежало не вам, а этому божку. Боги злопамятны. Понимаю, вы не больно верите в такую чушь, господин Люциус, но факты говорят об обратном. Надо попробовать задобрить этих фанатиков, возможно их адепты смогут повернуть процесс вспять.

Берт Хаминг, вдруг вздрогнул и начал вспоминать события давно минувших дней…

***

Крепость Базун пала под напором его армии. Теперь армии Хамига есть чем поживится. Сегодня ему так же пришло известие о рождении сына, которого он, в честь славного прадеда, нарёк Адрианом.

Сейчас перед ним на коленях стояла его добыча – красивая девушка. Именно такие девушки нравились барону Люциусу Хамингу. Хрупкие, норовистые с голубыми, а вернее синими глазами и маленькой крепкой грудью. Её руки были крепко связаны за спиной. Платье разорвано на груди и розовые сосочки выглядывали из-под разорванной ткани. Девушка не кричала и не плакала, лишь склонила голову и смотрела в земляной пол шатра. Над ней навис усмехаясь Бортис, верный слуга и правая рука барона. Хорошо, что воины барона не успели над ней потешиться. Ведь всё самое лучшее должно доставаться ему, их хозяину.

Берт растянулся на лежаке в предвкушении. Сегодня он наконец захватил южный Батистан.

– Это служительница храма Армата. Все артефакты мы сожгли, и она теперь не боле чем обычная баба. Хорошенькая баба. Волшебницы, они знают какие-то там способы сохранять красоту, – Бортис вытер рукавом губы.

– Мне нравится необычные женщины, – ответил берт. – Оставь меня, потом за ней заглянешь.

Бортис ухмыльнулся и прежде чем выйти из шатра добавил:

– Будьте аккуратны, хозяин, всё же магичка.

Люциус не услышал его. Сейчас его мысли были заняты иным. Он подошел к девушке и рывком за шиворот поднял ее с колен. Она встала, глянула на него синющими большими глазами и закусила губу. Берт чувствовал её страх и трепет. Его пальцы больно сдавили её соски, виднеющиеся из-под разорванной одежды. Девушка вскрикнула от боли и дернулась.

– Слышал, что все последовательницы культа Армата хранят неприкосновенным для мужчин своё тело в течении всей жизни. – Люциус почувствовал неодолимое желание проверить свои слова на деле.

– Не делай этого, – простонала девушка и снова глянула на него своими завораживающими синими глазищами. – Ты пытаешься взять то, что по праву принадлежит богу. Он накажет тебя.

Лициус отпустил грудь девушки, рванул со всей дури и содрал с нее остатки платья. Пленница зажмурилась и теперь стояла перед ним обнаженная и вся тряслась от страха, но не кричала и не билась в припадке, как другие приводимые ему на потеху девицы. И это завораживало, притягивало еще больше.

Берт отошел в сторону и осмотрел её. Да это действительно красавица. Белоснежная бархатная кожа, плоский живот и хорошая фигура.

Пленница вдруг бросилась бежать, но он быстро поймал её у выхода, схватив за волосы и притянув к себе.

Изнывая от желания, он повалил ее на свой лежак, спустил штаны, раздвинул коленки, навалился и вошел в неё, встретив ту самую девственную преграду. Пленница вскрикнула несколько раз, обмякла и залилась слезами. Она отвернула лицо от своего насильника и извивалась всем телом, пытаясь стряхнуть его с себя. Связанные за спиной руки сильно сковывали её движения.

Лициус наконец-то насытился. Издав рык от накатившего на него удовольствия и выпустив семя, он откатился в сторону и теперь лежал рядом с пленницей. Она вздрагивала от безмолвных рыданий.

Потом повернулась к нему лицом и решительно сказала:

– Ты заплатишь за всё, что сделал. Будь ты проклят!

Девушка вдруг дернулась к нему и зубами вцепилась в мочку уха берта и откусила её. Её обидчик взвыл как раненый лев и вскочил на ноги хватаясь за окровавленное ухо.

Поруганная и изнасилованная служительница храма, выплюнула мочку уха, сверкнула яростно глазами и произнесла какое-то заклинание.

В шатер влетел Бортис и ударил пленницу по лицу со всего маха. Она упала и потеряла сознание. Лицо её все было вымазано кровью берта.

– Тварь, сучка, – ревел насильник, хватаясь за обезображенное ухо, – отрубить ей голову.

Его приказ не смогли выполнить. Сначала девушке прижгли язык каленым железом, чтобы та больше не могла сказать ни единого заклинания, а потом люди барона насиловали её до самого утра по очереди. Когда в пьяном угаре и насытив свою похоть о ней забыли, она сумела вырваться на свободу и сброситься с обрыва на скалы.

***

Берт Хаминг схватился за левое ухо, ощупал шрам и отсутствующую мочку и грязно выругался.

– Как же я сразу не догадался, в чем тут псина зарыта. Похоже их божок любит девственниц побольше меня! Эта девка изуродовала меня и поплатилась. К тому же вся округа знает, что я разворотил их богадельню до основания.

– Ради сохранения вашего имени и рода придётся поговорить с ними и признать свои ошибки.

Люциус рассвирепел, подлетел с кресла, тряхнул Бортиса за ворот его серого мундира так, что пуговицы отлетели и посыпались на пол.

– Вот ты и пойдешь к ним, упадёшь в ножки, предложишь денег, да хоть свой зад, лишь бы вернуть Адриана!

Глава 5. Другая жизнь

Лизабет помогала примерять одежду своей новой приятельнице. Похоже платье Адриане совсем не понравилось. Она смотрела на него с нескрываемым отвращением. Её можно понять. Абсолютно все воспитанницы пансиона одевались одинаково. Правда девушки умудрялись привнести свои детали: пришивали кружева, или прикрепляли броши на отворот белого воротничка, кто-то экспериментировал с шарфиками. Жителям обители по уставу не очень-то полагалось выделяться среди остальных. Монахини и вовсе носили одинаковые серые балахоны до пят с капюшонами, чёрные сандалии летом и ботинки на меху зимой. Особенно долго и пристально Адриана рассматривала и примеряла на себя розовые панталоны и лиф. Бетти решила, что наверняка дочь берта носила раньше нижнее бельё побогаче и из более дорогих тканей, а тут ей предложили неизвестно что. Правда сняли-то с неё мужские кальсоны… Надо же так с ума сойти.

– Столько всяких причуд в этих нарядах? Как тут разобраться? И зачем всё это придумали? Лямочки, завязочки, – Адриана застегнула пуговки лифа. – А вот эта штука, очень кстати!

– Тебе нужно нарядиться, подруга, каждая девушка мечтает быть интересной. Жаль, что в Арг-Горанде это не приветствуется.

Когда юная леди Хаминг надела платье и посмотрелась в зеркало, на лице у неё промелькнула целая палитра эмоций. Сначала это было удивление, потом разочарование и грусть, а потом ирония.

– Вот что значит сменить сюртук на дамские рюши! – она сделала неуклюжий реверанс и чуть не грохнулась с каблуков и засмеялась. Правда смех был совсем невеселый. Потом надела и чепец и совсем сникла.

Бетти обняла её. Она почувствовала, что сейчас Адриане необходимо немного тепла. Похоже раньше девушка не сильно баловали ласками.

– Ну что, пойдем я покажу тебе комнату.

– Пойдём, – согласилась дочь берта и, покачиваясь неуклюже на каблуках, пошла следом.

Бетти смотрела на её походку и удивлялась:

– Впервые встречаю девушку, которая не умеет ходить на каблуках.

– Как видишь, тебе повезло.

Препятствием для неё стали не только каблуки, но и длинный подол платья. Эндрю запиналась за него, ругалась, иногда даже нецензурно. Нет она точно тронутая на всю голову.

Подружки вышли из термы вместе с тремя сестрами и теперь отправились в корпус, где находились спальни воспитанниц пансиона. Адриане выделили отдельную комнату, подальше от остальных и с запором снаружи дверей: всё же сёстры опасались, что девушка снова может впасть в безумие или сбежать.

Желание сбежать у неё действительно было и это Бет поняла сразу, как они вышли во двор монастыря и проходили мимо главных ворот. Адриана всё время смотрела в ту сторону и похоже оценивала шансы проскользнуть мимо охраны. Правда бежать некуда. Вокруг Арк-Горанда простиралась бескрайняя степь, усеянная скалами. Воду и пищу найти трудно. Особенно чистую воду, пригодную для питья. Рядом с монастырем протекала Желчная река. По её берегам произрастали лиственные деревья, и трава, ну а дальше, в стороне от реки начинались бескрайние просторы, покрытые сухостоем, колючками и жухлой низенькой травкой. Дороги, конечно были, но бродить по ним в одиночку никто не решался. К тому же дочь берта-правителя прекрасная нажива для всевозможных врагов Сендарина.

Осмотрев свою скромную комнату, Адриана похоже осталась ей довольна. Живо скинула туфли и упала на кровать.

– О, как же давно я не спала на нормальной постели. Как давно! – она стянула чепец и положив голову на подушку прикрыла глаза. Русые волосы длиной чуть ниже плеч разметались по подушке.

Бетти с сестрами решила оставить Адриану и дать ей возможность отдохнуть.

Утро следующего дня застало Бетти неожиданно. Похоже прошлый день был для неё слишком насыщен событиями и хлопотами. Она спала в общей спальне вместе с еще двумя воспитанницами пансиона. На соседней кровати сопела Флоя, девчонка лет тринадцати не больше, дочка рыцаря и капитана Недмира. У девочки не так давно умерла мать, а отец, сэр Теодор Недмир, капитан одного из военных корпусов берта Хаминга, всё время находился в разъездах и на боевых заданиях. Появлялся в пансионе за год пару раз с гостинцами. Флоя прижилась в монастыре очень быстро, словно всегда жила именно здесь.

Другие девочки дали ей кличку Флоя Канитель. Девочка всегда о чем-то думала и погружалась в свои мысли настолько, что не замечала никого и ничего вокруг. А еще таскала всюду записную книжку в мягком кожаном переплёте и восковые цветные мелки. Канитель сразу по прибытии в монастырь выбрала кровать у окна. Не смутило даже то, что зимой в это окно иногда сильно поддувало. Флоя могла часами пялиться в него, открыв рот, потом, часами рисовать, то, что увидела за ним. Вид из окна открывался самый обычный. Часть монастырского двора с каменными постройками, стена учебного корпуса, кусочек неба и хиленький кустик с мелкими листочками у этой стены. Бетти и другие девочки всё не могли понять, что такого находила Флоя в этом пейзаже, который она рисовала почти каждый день и в большом количестве вариантов. Сама юная художница казалась неказистой, плоской и худой как тростинка с вытянутым лицом и неимоверно тонкими ножками и ручками.

У стены, напротив Флои, стояла кровать северянки Изиды. Голубоглазая, круглолицая, нежная девушка, которая очень любила сладкие пирожки и розовый цвет. Правда здесь в монастыре ничего розового не было. Но Изида этот недостаток компенсировался наличием на своей постели розового белья. Носила розовый шарфик поверх платья. И сейчас соседка по комнате сидела и наносила у зеркала какой-то крем из розовой баночки.

Бетти поднялась, села на кровати и потянулась, надела деревянные шлёпанцы, накинула на плечи пеньюар и помчалась к двери.

– Куда это ты собралась, Бет, к чёкнутой подружке?

– Не твоё дело, Изи!

– Ишь ты, как заговорила. Конечно, ведь ты подлизываешься к дочке берта, думаешь теперь важной персоной стала.

– Не к кому я не подлизываюсь, этой девушке нужна помощь, и я помогаю.

– Ну ты прямо сама Луноликая Олди, защитница женщин.

– Надушенная дура! – брякнула Бет и хлопнула дверью.

Она быстро пробежала к концу коридора. У двери Адрианы Хаминг копошилась кривоногая сестра Люцила.

– Чуть свет, а ты уже здесь, – сказала она и открыла засов на двери новенькой жительницы корпуса. – Ты подумала на счёт монашества, деточка, сестра Корнелия говорила с тобой?

– Да, я еще не решила, это такая ответственность и я хотела всё же выйти замуж…

– Фи, какая же ты глупая, зачем тебе эти мужчины. Они грубые и ненасытные. Муж заставит тебя раздвигать ноги каждый день и рожать в муках детей. А тут ты практически свободна, не обременена особыми заботами, кроме как заботой о Луноликой Олди и её святилище.

– Да откуда вы знаете, как это жить с мужчиной? Вы же монахиня! – возразила воспитанница.

Люцила, похоже, обиделась. Вся подобралась, её толстый подбородок заходил волнами.

– Я-то как раз знаю. Монахиней я стала не сразу.

– Как, разве такое может быть?! – удивилась воспитанница.

– Может, иногда, в жизни такое может быть, деточка. Мужчины – зло!

Люцила пропустила девушку к двери.

– А ты шустрая, как я посмотрю, уже во всю обхаживаешь доченьку берта. Умная девочка!

– Да что вы все, никого я не обхаживаю, – обиделась Бет.

Она нахмурилась и постучалась осторожно в дверь комнаты подруги.

– Да-да, войдите, – отозвалась Адриана.

Когда Бетти вошла, то раскрыла от удивления рот. Адриана в одних только розовых панталонах и лифе отжималась от пола.

– Заходи Бет, не стой в дверях, – скомандовала она. – И двери прикрой, увидит кто меня в таком виде разговоры пойдут.

– А что ты делаешь, Эндрю?

– Бетти, ты же умница, как видишь упражняюсь. Мышцы совсем затекли без упражнений. Я ведь воин, Бетти, – девушка сделала последнее отжимание и поднялась на ноги.

– Неужели опять началось, – расстроилась Бет и села на кровать.

– Ты хорошо выглядишь в этом пеньюарчике, – Эндрю поднялась с пола. – Ну чего ты, милашка, не грусти, я больше не буду. Сейчас надену это замечательное синее платье и буду как все нормальные девушки.

Адриана села рядом и обняла подругу. И как показалась Бет, совсем не так, как обнимали её другие девушки.

– Моя маленькая защитница, обещаю, я больше не стану тебя огорчать. Трудно изменить суть человека, даже если его внешность меняется.

– Ты о чём? – вздрогнула Бетти. Она вдруг почувствовала некоторую неловкость, встала и отступила от кровати. Адриана заметила это, усмехнулась.

– Не буду вести себя странно. Стану поступать так, как вы хотите. Вернее, ты, на остальных мне плевать, чтобы тебя не расстраивать.

– Собирайся, Эндрю, мы идем в учебный корпус на занятия, – строго и немного обиженно ответила она подруге.

Кажется, помешательство снова возвращалось, и Адриана могла сорваться окончательно в любую минуту.

– Иду, моя маленькая госпожа, – весело ответила чудачка и крепче стиснула её в объятьях.

– Зайду за тобой позже. Мне надо в платье одеться. И ты одевайся, – она вдруг неизвестно почему смутилась, вздохнула и отправилась одеваться в свою комнату.

Скоро начнутся занятия.

«Интересно, как Адриана относится к вышивке бисером?»

***

Я принялся напяливать на себя платье. Это дурацкое платье. К панталонам и лифу уже привык. Удобные в моём случае вещички. Но платье никуда не годится. К тому же, оно широко в талии. И грудь…

Я дотронулся до своей новой детали тела и по коже пробежали мурашки от нахлынувшего внезапно возбуждения. Прикасаться к ней очень приятно и необычно. Такая смешная, красивая. Определённо девушка с такой грудью мне бы понравилась. Ой, что же я делаю! По телу снова пробежала волна наслаждения, такого, которого я не испытывал никогда ранее. Интересно устроено тело женщины! Теперь я решил ощупать то место, где раньше находилось то, что по определению делало меня прежде мужчиной. Прикосновение к мягкому бугорку оказалось не менее приятным, чем к груди. Я почувствовал приятную, тянущую тяжесть внизу живота и еле удержался от стона. Женщины оказывается способны испытывать неземное наслаждение от своего тела. Никогда раньше ничего подобного я не ощущал.

– Эндрю, ты что делаешь?!

Я вздрогнул и убрал руки.

Бетти зашла без предупреждения и застала меня за этим странным занятием. Попал!

– Поправляю одежду, – ответил я и почувствовал, как зажгло щёки.

– Ты что, ласкаешь себя, – прошептала Бет и отошла подальше от двери. – А если бы вошла не я, а допустим кто-то из сестёр…

Я застегивал белые пуговки и отходил от приятных ощущений.

– Не понимаю я этих старых клуш, чего в этом такого преступного? Ты никогда не пробовала?

– Тише! – пристыдила она меня, а потом шепнула на ушко. – Я тебе потом как-нибудь расскажу.

Бет помогла одеться, и мы вышли в коридор. Там меня уже поджидала кривоногая, грузная монахиня Люцила. Демон, они похоже, теперь везде за мной будут ходить!

Пока мы шли, а вернее я ковылял на каблуках до учебного корпуса, в моей голове роились мысли о дальнейших планах на жизнь: “Быть девушкой не так и дурно, как я считал раньше. Иногда даже приятно…ой не, не о том думаю! Так, я Адриана Хаминг, дочь Люциуса Хаминга, я окончательно девочка и это проверено на опыте. Удачном опыте…опять не о том! Теперь моя задача, научиться не только ощущать себя девушкой, но и думать, как она!”

Мой первый день учебы в девичьем пансионе, мой первый день рождения девушкой!

"И вот я девчонка! Мог ли кто из моих друзей или знакомых из моей прошлой жизни подумать о таком, или представить даже в страшном сне? Да они бы… они… С ума бы сошли! "

Я Адриана Хаминг, дочь берта Люциуса Хаминга!