Текст книги "Адриана. Наказание любовью (СИ)"

Автор книги: Варвара Серебро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Господин…

– Я не в настроении щупать девок. Убери её!

Тут я принялся сильно возмущаться:

– Я не девка, отец, неужели ты не видишь кто я?

Я чуть не взвыл от крайней обиды. Пусть зовут меня “выродком” или “выкидышем суки”, но только не “девкой”

Берт отложил нож для бритья.

– Что за шутки, сьэр Бортис, убрать шлюху, немедля!

– Шлюху, ну батя, это слишком! Да вы что, старые псы, перебрали лишку вчера. Это же я Эндрю.

Бортис вытолкнул меня на середину шатра.

– Это Адриан, мой господин, это ваш сын, который вдруг, неведомо как, превратился вот в это!

– Что?! Держи её!

Бортис быстро смог меня скрутить и связать мне за спиной руки с помощью своего ремня. Отец решительно двинулся на меня, рванул на мне рубаху; вчера я не в состоянии был раздеться полностью и на мне была льняная рубаха и кальсоны. Я возмущенно вскрикнул и выругался. Правда у меня получился визг.

Рубаха с треском расползлась на две половины обнажив моё тело. И тут я сам увидел то, чего можно только представить в каком-то бреду или дурном сне.

Моё тело всего за одну ночь изменилось до неузнаваемости. Я теперь не только ощутил, но и увидел, что у меня действительно появилась женская грудь. Само тело стало более округлым и… о, Светлейший Архон[4]4
  Светлейший Архон – бог, покровитель воинов и мужчин.


[Закрыть]…

Отец и штаны с меня стянул. О, Архон, у меня пропало то, что точно определяло меня как парня! Я стоял перед ними голый, меня била мелкая дрожь и сгорал от стыда.

– Хочешь сказать, Бортис, это мой сын?

– Посмотрите, на его отметину на запястье! Это точно он!

– Что?!

И мой собственный отец стал рассматривать моё изменившееся до неузнаваемости тело со всех сторон. Я пытался вырваться, хотел избежать этого ужасного осмотра. Отец прикасался ко мне, изучая каждый изгиб моего тела, как и прежде, мускулистого и поджарого, но с появившейся неизвестно откуда женской грудью и исчезнувшей «мужской гордостью». Увидев родинку около моего пупка, в точности такая же была и у него самого, он вдруг безвольно плюхнулся на стул и, обхватив голову руками, издал дикий вопль.

Потом моё сознание помутилось, и я не помнил ничего, что происходило со мной дальше.

Когда я пришел в себя, то понял, что меня везут в карете отца. В глотке пересохло и саднило так, словно я не пил неделю.

– Воды, дайте мне пожалуйста воды, – просил я хриплым тонким голосом.

Рядом со мной, с обеих сторон сидели стражи и крепко держали меня за предплечья. Отец сидел напротив нас. Я неудачно застал его в тот момент, когда на его лице читалась глубокая скорбь, словно он похоронил кого-то. Впервые мой отец не смог утаить эмоций. Меня наскоро одели в одежду, которую нашли у меня в шатре.

Несколько раз дернувшись, я понял, стражи держали крепко.

– Отец, пожалуйста, прикажи им дать мне хоть немного воды.

Люциус вырвался из скорбных мыслей и, внимательно взглянув на меня, четко произнес:

– Отпустите и дайте ей воды. Кажется, её разум вернулся обратно.

Мне дали флягу из тыквы, и я чуть не выпил её до дна. Вода оказалась тёплой.

– И долго я был не в себе? – неуверенно спросил я и выглянул в окно кареты. Мы проезжали через овраг.

– Дня три. Все время смеялась, ползала на четвереньках, ела землю… – берт говорил обо мне как о девушке и это стало беспокоить. Я боязливо притронулся к тому месту, где в прошлый раз обнаружил грудь. Она была на месте! На месте! На месте…

Тыквенная фляжка выпала из рук, а из груди сами собой вырвались горькие рыдания. Притом явным девичьим альтом.

– Заткните ей глотку! Сил моих нет, слушать это! – приказал Хаминг и заткнул уши ладонями.

Парни справились с этой задачей ловко. Видно практиковались, пока я был не в себе. Не впервой. Да и кляп уже заготовлен заранее и явно отсыревший.

– Господин, вдруг она снова начнёт задыхаться, как в прошлый раз? – переспросил тот страж, что сидел справа.

– Еще немного и мы прибудем на место. Адриана, прекрати.

«Адриана!» – от услышанного у меня на время перехватило дыхание. Если бы не кляп, я бы заорал.

Несколько раз дернувшись в сильных хватких руках стражей, я затих и обмяк. Мне стало горько от того, что отец теперь называл меня женским именем и держал словно пленника. Куда же они меня везут? Зачем?

Глава 3. Подружка

Монастырь Арк-Горант, месяц желтень по Домарскому календарю.

Сегодня Лизабет снова дежурила, и это была первая прекрасная новость за неделю. Мысли о странной сумасшедшей не давали ей покоя. Неужели эта бедняга и в самом деле все это время сидела одна в запертой комнате и не с кем не разговаривала. Тут и нормальный человек может свихнуться. Монастырский лекарь Мартис явно преувеличивал свои познания в сумасшествии. Хотя, как Бетти может об этом судить. Ведь она в этом совсем ничего не мыслит. И совсем беда, если этот целитель применял к несчастной шоковую магию. От этой магии и у нормального человека мозги набекрень вылезут. Слышала Бет о таких бедолагах. После этой процедуры, сумасшедшие становятся тихими и окончательно ненормальными. Бедняжка!

Бабушка Сарит всегда говорила ей: “Не верь своим глазам, а доверяй сердцу” – так вот, сердце подсказывало Бет – с этой девушкой срочно нужно поговорить. И она придумала на этот счёт гениальный выход. Окна старого корпуса выходили как раз на яблоневый сад, на новом монастырском дворе.

Обычно, после обеда и по окончании всех занятий, наступало свободное время. Воспитанницы пансиона отправлялись гулять в старый сад. Вот только Бетти, вопреки всем, вдруг решила отправиться на прогулку в сад что находился на новом дворе. Там безлюдно, рядом расположено кладбище и желающих гулять в этом месте находилось немного. Яблони в этом месте росли густо. Совсем скоро матушка погонит евнухов и сестер собирать урожай. Тогда ей точно не пробраться к окну.

Девушка подошла к стене старого корпуса и осмотрелась. Вокруг никого. Одна из крепких и ветвистых яблонь как раз росла у того окна, где сидела монастырская невольница. Сейчас она именно невольница, по-другому назвать её было трудно. На окне её комнаты, на том, которое выходило в сад, виднелись решётки. Другие кельи на первом этаже пустовали, да и не больно подходили для комфортного проживания. Поэтому за Бет подглядывать никто не станет.

Бетти, сорвала небольшое яблоко и бросила им в окно с решеткой. Подходить близко она побоялась. Яблоко так звонко ударилась о стекло, что лазутчица испугалась, вдруг стук мог услышать приглядывающий за корпусом евнух.

Окно приоткрылось, и из-за решётки показалось приятное бледное лицо девушки. Выглядела новенькая жутко не ухоженно. Всклокоченные, не расчёсанные волосы, грязные подтёки на лице. На мужском кафтане, в который она была облачена, как раз на вороте, что отчасти виден был Бетти издали, оторваны пуговицы, притом небрежно и прямо с фрагментами ткани.

– Это ты? – спросила девушка и у неё на лице появилось удивление. – Я думал, что меня все давно забыли. Никто не хочет со мной разговаривать. Даже тот странный целитель, что называет меня «сумасшедшей».

Бетти заметила, как у этой неряхи затряслась от волнения нижняя губа. Вот только этого не хватало!

– Как ты думаешь почему они так считают? – спросила гостья кинувшая яблоко.

– Потому что я девушка, которая всех пытается убедить, что она на самом деле парень и к тому же ещё сын барона Хаминга.

«Вот так ничего себе, сумасшедшая?!»

– Может тебе не стоит их убеждать?

– Но это чистая правда! Я не девушка.

– А выглядишь именно как девушка. Только жуткая грязнуля. Я слышала тебя зовут Адриана? А я Бетти. – представилась ученица пансиона.

– Очень приятно познакомиться, – новенькая ощупала своё лицо. – Я даже не представляю, что с моим лицом? Я не разу не видел его.

– Не видела… – уточнила Бет.

– Что?

– Не видела, ведь ты девушка, помнишь об этом? – разочарованно вздохнула она. – Всё же ты действительно – сумасшедшая. Мне пора идти.

– Нет, постой, не уходи. Хочешь, я буду говорить, как нормальная. Только побудь со мной еще немного. Ну пожалуйста.

Глаза невольницы, заблестели и Бетти сдалась. И чего она её жалеет?

– Идёт. Тогда расскажи мне о себе, но только как о девушке.

– Как о девушке?.. – сумасшедшая замешкалась и пожала плечами.

Гостья демонстративно стала разворачиваться в сторону тропинки, ведущей к воротам из сада.

– А можно, как о человеке? Просто о человеке. Ведь девушки тоже «человеки»? – занервничала Адриана.

– Девушки-человеки, – хихикнула Бет и развернулась обратно. И тут произошло чудо. Адриана улыбнулась ей. И это была улыбка не сумасшедшей, а развеселившейся девушки.

– Ну да, самые настоящие человеки. Все мы люди и не важно есть у нас сиськи или нет, – Адриана осеклась и постукала себя по губам.

Бетти снова захихикала.

– Не скажу, что я хороший человек, Бетти, я делал, э-э-э… делала много плохого в своей жизни. В общем и хорошее тоже… только не помню, что именно. Правда мне недавно исполнилось только семнадцать лет…

– Рассуждаешь, как старуха. Лучше расскажи, что ты любишь? – перебила пансионка.

– Точно не то, что приносят мне здесь на завтрак. Я с детства терпеть не могу пудинги! А в этом монастыре все просто помешаны на пудингах, помешаны, почти как я. А я люблю завтракать свежим хлебом с джемом или омлетом, но не пудингом.

Адриана снова улыбнулась.

– На счёт этого ты права, здесь на завтрак дают только пудинг, – вздохнула Бет. – Мне пора идти.

– Ты ещё придёшь? – нерешительно спросила новая знакомая и вцепилась в решетку.

– Приду, кстати, подумай, почему тебя считают сумасшедшей. Может, тебе нужно просто измениться. Иначе лекарь Мартиус сделает тебя настоящей сумасшедшей. Думаю, была бы ты сумасшедшей, не понимала бы почему тебя ей считают. Люди всегда хотят верить тому, чего они видят. А они видят девушку, которая утверждает, что она – парень. Сама понимаешь – это очень странно! Прощай.

Новая подружка Адрианы вприпрыжку побежала к воротам из сада, только не сказала, когда она вернётся вновь.

***

Неделю сидел я взаперти за монастырскими стенами в келье для двинутых. Именно так говорил о ней не менее двинутый лекарь Мутиус. Светлый Архон, и угораздило отца доверить меня этому странному кудеснику. Он все время подслушивал и поглядывал за мной. Старый извращенец!

В первый день моего приезда лекарь пришёл на меня взглянуть. С ним прибыли и двое дородных евнухов. Я решил, что просто так им не дамся. Но слабость, замотанность дорогой, эмоциональное потрясение, давали о себе знать. К тому же, вдруг заболела голова. Наверное, последствия от того удара камнем из пращи. Шишка осталась здоровенная и на долго.

Когда мой будущий мучитель деловой походкой крутого знатока по психическим расстройствам приблизился к двери и заглянул в окошечко, я прикинулся пай-мальчиком, вернее пай-девочкой. Сидел тихонько в уголке и вроде как дремал.

– Как ты себя чувствуешь, Адриана? – спросил вкрадчиво лекарь.

– Терпимо, – ответил я и даже натянуто улыбнулся.

Видимо улыбка подкупила. И худое сморщенное лицо лекаря просветлело от радости, что я в себе.

– Хорошо, очень хорошо, может хотите переодеться в платье? Девушке не очень удобно носить мужскую одежду!

– Да, – ответил я, еле сдерживая эмоции. – Платье – это здорово!

Вот только открой дверь. Открой дверь.

Засов щелкнул и мои мышцы напряглись в ожидании. Дверь начала открываться, и открывалась она всего пару секунд, но эти секунды длились для меня мучительно долго. О, как я соскучился по свободе!

Мортиус вошёл, снова улыбнулся мне.

– Все наши девочки носят одинаковые платья, но для тебя Адриана, если пожелаешь, мы можем сделать исключение. Ты любишь розовое?

– Угу, обожаю! – ответил я и рванул, что есть сил, к свободе, токнув лекаря плечом. Распахнул дверь с пинка. Дверь ударила в лоб стоявшего за ней тучного евнуха Жердома. Но тут, словно из-под земли, вырос второй евнух, достаточно немолодой, более стройный, чем первый, коротко стриженый с темными выразительными глазами и перегородил собой путь через коридор к выходу. Двигался этот кастрат очень живо и ловко. Я попытался отвлечь его внимание, сорвал со стены светильник со свечой и бросил в него. И надо же, как быстро он сориентировался и одним ловким махом отшвырнул светильник прочь о стену. Тут я применил несколько обманных отвлекающих маневров, качнувшись телом в одну строну и совершил резкий рывок в противоположную. Мой оппонент задумку раскусил. Что же придется применять грубую силу. Я сжал руку в кулак, встал в стойку, а потом попытался нанести резкий удар кулаком ему в челюсть. Тот резко убрал свою голову из-под удара, перехватил мою руку, сделал весьма ловкий бойцовский захват. Не успел я опомниться, как моя голова оказалась у него подмышкой. Я упирался ногами в пол и пытался вырваться из захвата. Боль в правом предплечье отрезвила меня. Негодяй умудрился виртуозно заломить мне руку за спину и теперь причинял боль, каждый раз, когда я рыпался. Вот так номер! Не ожидал. А ведь я учился борьбе не один год. Это что-то новенькое!

– Демоны, отпустите меня, я парень и не собираюсь носить платья с рюшами, особенно розовые!

Лекарь, охая, вышел из моей кельи.

– Как вы себя чувствуете, мэтр Мортиус, хорошо, что я пошёл с вами к этой милой девчушке. Девка-то огонь! Дерётся как парень! – сказал евнух и снова дернул меня за руку. Раскатистый голос евнуха эхом отражался от стен коридора. – Чувствуется даже школа, правда толка мало. А вы говорили, что сами справитесь, что девчонка хрупкая, как божий одуванчик. Хороший цветочек! Положила бы вас здесь и убежала куда глаза смотрят. Сумасшедшие они такие. Хотя, не похожа она на двинутую!

– Да уж, старина Фрацис, ты словно чувствовал, что пригодится тут твоя помощь. Ай-яй-яй, что же делать с бедолагой. Неужели всё так прискорбно с её разумом. Придется держать взаперти. Бедная, бедная девочка.

– Время лечит, вот и посмотрим? Говорю же, не похожа она на двинутую. Помните ту, что перед ней тут сидела – вот та двинутая, а эта просто хулиганка! – твердил евнух, не забывая причинять мне легкую боль.

«Как же, бедная девочка. Только и думают о том, как из меня бабу сделать. Светлый Архон, за что?!»

Франсис без труда затолкал меня обратно в мою келью-тюрьму.

Я встал у двери, глядя ему в лицо сказал:

– Неплохо, для мужика без яиц! Даже очень неплохо.

Похоже он воспринял это как комплимент и, по-моему, даже сочувствовал моему заключению.

– Неплохо, для пигалицы! Сиди здесь и не шали, деточка!

– Деточка!.. – зашипел я, восприняв это как обидную насмешку и схватившись за решётку.

Франсис даже не отреагировал на злопыхания. Вот что значит сохранять достоинство в любой ситуации. Даже если “достоинства” у тебя, как у мужика, нет. От этих мыслей мне стало смешно. Но когда я вспомнил, что у меня "достоинство" тоже куда-то пропало, смеяться расхотелось.

После этой неудачной попытки вырваться, меня решили наказать и запретили со мной разговаривать совершенно всем, кто приходил сюда. Приходили не часто. Приносили еду. Забирали ведро с помоями.

Заговорила со мной лишь одна чудаковатая девушка. Ещё в первый день моего пребывания. А потом, все снова молчали. Не легко переносить такое. Сидишь, слушаешь свои собственные мысли, вспоминаешь всю недолгую, глупую жизнь. Раньше у меня такой возможности не было. Все бежал куда-то, чем-то занят был. А тут тишина, но совсем не покой.

Теперь я занялся тем, что привыкал к новому телу. С одной стороны – оно было неплохим, даже красивым, с другой – совершенно нелепым. И зачем бабам нужны сиськи? И в туалет совершенно неудобно ходить по-маленькому. Всё время нужно принимать позу «орла на гнезде», чтобы справить малую и большую нужду. И, подозреваю, на этом сюрпризы для моего хрупкого мужского сознания не закончились!

Целую неделю я промаялся в одиночестве. Спал прямо на полу, словно босяк: сумасшедшим кровати не положены видимо – только каменные стены, чтобы биться головой, бадья для нужды и остывшая еда. Если даже ты нормальный, через неделю такой жизни начнешь сходить с ума по-настоящему. Шишка на голове болела и ныла. Потом стала проходить. Спустя три дня началась бессонница. Мучительная бессонница. Хождение из стороны в сторону помогало скоротать время и немного отвлечься от мыслей. Меня мучил страх перед своим будущим. Что мне делать дальше? Как справиться со всем этим и выбраться отсюда? Желательно нормальным. Когда меня посещала отчаянная мысль: “А вдруг я навсегда останусь таким?” – хотелось завывать на луну, аки волк или побитая псина. В моём случае – сука!

И вот, спустя неделю в моей жизни произошло маленькое чудо. Пришла она, девушка по имени Бетти. Маленького роста, с ямками на щеках и такой доброй улыбкой. Возможно раньше я и не заметил бы такой вот девчушки. Даже не глянул бы в её сторону. Но сейчас она стала моим спасением. Мы поговорили недолго, и я словно ожил, словно увидел жизнь иначе.

Если я стал девицей, значит на это была чья-то воля свыше. Вот только, что я такого совершил, почему меня так наказали боги? Должен быть на это хоть какой-то ответ?

Прошло ещё три дня.

Времени на раздумье у меня было достаточно, теперь пришло время собраться, прекратить распускать сопли и действовать.

И первым моим шагом было признание себя таким какой я есть. А вернее трудно не согласиться, что я теперь девица. Что же, возможно могло быть и хуже.

Второй шаг, доказать всем, что я не сумасшедший, а вернее не сумасшедшая и вернуться к нормальной человеческой жизни.

И третий шаг, самый трудный, как-то с этим жить дальше?

Утром, когда сёстры принесли мне еду, я потребовал у них встречи с Марисом. Мне поначалу не ответили, но, ближе к обеду, за мной пришли евнухи. Лекарь теперь решил перестраховаться и попросил сопроводить меня к нему двух крепких кастратов. Логично, после того, что я тут выкинул.

Вел я себя очень хорошо, послушно и спокойно. Конвоиры ко мне тоже отнеслись неплохо, показывали дорогу, шли следом, но не пихали и не волокли как в прошлый раз. Мы прошли коридор и повернули к низенькой двери. Я вдохнул поглубже, собираясь с мыслями, и вошёл в неё. Лекарь сидел за столом, его морщинистое лицо освещала единственная свеча, и отчего-то улыбался. Всё, сейчас пытать начнёт!

– Добрый день, Адриана, проходите, садитесь вон туда, – указал он на стул стоящий передо мной, но подальше от него.

Я сел. Евнухи встали за моей спиной.

– Говорите, что вы хотите от меня? – спросил Мортиус.

– Я хочу надеть платье, – заявил я и опустил стыдливо взгляд.

Мортиус, напротив, на меня взгляд поднял и переспросил:

– Что, простите?

– Нет, это вы простите меня, я была не права и признаю это. Меня зовут Адриана, я дочь берта Люциуса Хаминга. Пожалуйста, позвольте мне привести себя в порядок. И ещё простите за то, что я устроила на прошлой неделе разгром.

Лекарь посмотрел на меня без доверия. Ещё бы, после того, как он недурно «хряпнулся» о стену от моего молодецкого толчка.

– Надеетесь вырваться на свободу?

– Да, неплохо было бы прогуляться, – честно ответил я и улыбнулся, но увидев грозный взгляд евнуха Жердома, покашлял и поджал губы. – Мне одиноко в этой комнате и хотелось бы хоть немного удобства.

– Скажите, а кто такой Адриан? – спросил Мортиус.

Вопрос явно прозвучал с подвохом. Я растерялся что на это ответить.

– Не знаю?

– А кто вы?

– Кажется, я ответила?

– Я, стар и плохо слышу. Повторите.

Нет он точно хочет меня подловить!

– Меня зовут Адриана, я дочь…

– Вы парень или девушка? – перебил меня знаток по помешательствам.

– Девушка.

– Не слышу? Кто вы?

Меня начала бить мелкая дрожь от раздражения.

– Да вы что – слепой что ли? Не видите, что я девица и зовут меня Адриана?

– Какой сегодня день?

– Кажется четверг, хотя может уже и пятница. Я так давно сидел… – я чуть не оговорился. – сидела взаперти, что могу и напутать.

– Очень хорошо, Адриана, я рад что ты приходишь в себя, но выпускать тебя пока не намерен.

От такой новости у меня даже губы пересохли.

– Почему?

– Ты можешь сбежать и наделать глупостей! – пожилой целитель говорил очень спокойно и даже по-отцовски. Хотя откуда мне знать, как мог ласково говорит мой отец?

– Куда мне бежать? Подумайте сами, вокруг одни степи и голые камни и много-много опасностей. А я одна. Лучше я здесь поживу. Тогда я была не в себе и не думала об этом.

Тут мой душеприказчик задал самый отвратный вопрос и при этом его морщины на лбу даже как-то разгладились от радости:

– Почему вы были не в себе, Адриана?

Я замялся, не зная, что ответить. Сказать – рехнулся от того, что стал девицей? Думаю, после этого, меня точно нормальным не посчитают и прочистят мозги этой самой шоковой магией, о которой рассказывала Бетти!

– Я не помню, простите.

– Тогда я напомню, юная леди, приятно вам будет это слышать или нет. Ваш брат Адриан пропал полторы недели назад…

– Пропал?! – от такой новости я подлетел на стуле, и евнухи меня усадили на него обратно.

– Вы не помните и это объяснимо. Ваш мозг стёр всё из памяти, потому как эта мысль повредила ваш разум, а потому вы теперь не помните ничего.

Может я и в самом деле двинутый! Не каждый день слышишь новость о своём исчезновении. Я весь съежился и чуть не принялся оплакивать сам себя. Отец, кажется, оказался от меня и теперь хотел похоронить заживо.

– Понимаю, леди Хаминг, неутешительная новость. Сейчас вы отправитесь обратно в комнату, и мы понаблюдаем за вами. Если болезнь не даст знать о себе снова, вы сможете выйти из комнаты.

«Главное не сорваться!» – подумал я, всё еще переваривая мысль о своём исчезновении.

Значит теперь я стал сестрой самого себя. Удивительно!

Меня препроводили в мою келью. После такой новости, я шёл словно в тумане, не понимая зачем и куда меня ведут. Хорошо, что евнухи сопровождали меня, иначе я бы просто врезался ненароком в стену.

Два дня я оплакивал свою судьбу. Обидно до глубины души, когда тебя хоронят заживо близкие люди. Особенно собственный отец. Все это время лекарь Мортиус крутился неподалеку, рассекая по коридору корпуса своей походкой суперзнатока по помешательствам.

– Как вы чувствуете себя, леди?

Глупый вопрос, как может чувствовать себя человек, которого заживо погребли?

– Сегодня на завтрак сливовый пудинг, Адриана? И день прекрасный.

Сколько раз им повторять, я терпеть не могу пудинг!

Когда я раскис окончательно, кудеснику это показалось хорошим признаком, он осторожно отпер двери и заглянул ко мне. На этот раз я не отреагировал на его провокацию. Старикашка опустился со мной рядом на пол, приобнял за плечи и гадко так сказал:

– Ничего, девонька, поплачь, никто же тебя за это не поколотит. А я, пожалуй, позову сюда сестёр. Они помогут тебе переодеться и привести себя в порядок.

Я гневно глянул на него. Он отшатнулся, поспешил встать. Мне конечно хотелось ему двинуть, но я сдержался. Надо же какой я стал терпеливый!

Через час ко мне в комнату пришла сестра Люцила. Грузная кривоногая тетка с красными, как наливные яблоки щеками в сером сестринском балахоне и таком же чепце. С ней припёрлись ещё две кумушки в балахонах. Худая и высокая, как смотровая башня сестра Монки и сестра Анкила с блеклым лицом, сохранившим ещё остатками былой девичьей нежной красоты. Все они почему-то улыбались мне. И я даже подумал, грешным делом, что они надо мной посмеиваются. Но нет, они действительно просто приветливо и незамысловато улыбались.

– Бедняга, – глянула на меня кривоногая Люцила. – А худа-то до чего – одни глаза!

Она взяла меня за руку и помогла подняться с пола.

– Как ты себя чувствуешь, Адриана? Мне так жаль твоего брата. Говорят, он был хороший мальчик, – покачала головой увядшая красавица Анкила.

– Ничего особенного, обычный несчастный человек, не хуже и не лучше вас.

Надо же, как я помудрел, сидя взаперти.

– Мальчишки вечно лезут куда не попадя, торопятся на войну, а вот оно как получается, деточка, – сочувствовала мне дылда Монки.

– Хватит языками трещать, сестры, – уняла их кривоногая сестра Люция. – Пойдем, девонька, мы тебя в нормальный вид приведем. Снова красоткой станешь.

Не знаю почему, но у меня словно с души отлегло, я послушно, даже смиренно, поплелся за монашками следом. На этот раз евнухи не пошли провожать. Меня теперь похоже никто не собирался удерживать силой.

Мы вышли из корпуса, свежий воздух опьянил. Я расставил руки в стороны и повернулся лицом к солнцу, радуясь закончившемуся, наконец, заключению. Сестры с удивлением пялились на меня. Выскочили из корпуса и несколько смешливых девиц в форменных синих платьях с белыми пуговицами и белых чепцах с широкими, загнутыми кверху накрахмаленными краями, похожими на крылышки. “Какая нелепая одежда!” – посмеялся я. Но девушки, похоже, думали то же самое и про мой наряд.

Вместе с сестрами я проследовал в терму. Когда мы вошли в душное, натопленное помещение, я встал как вкопанный. Кажется, я сейчас сплю или попал в райские кущи Лагорнона[5]5
  Кущи Лагорнона – пробраз рая в Тизин-Листебоке.


[Закрыть].

Посередине каменной термы находился довольно вместительный шестиугольный бассейн, выложенный плиткой персикового цвета, и в нем плавали обнаженные девушки. Юные и грациозные девушки. Вокруг, на каменных прогретых скамьях тоже сидели девушки, обернутые в тонкую ткань, через которую просвечивали их девичьи прелести, и наводили марафет. Расчесывали мокрые спутавшиеся волосы, натирали тела маслом или кремами из металлических, украшенных финифтью баночек, делали друг-другу массаж и ни одна из этих нимф рая совершенно не смущалась меня.

Я моментально вспотел и вытер лоб рукавом, хотя я с сестрами вошёл всего на всего в помещение для отдыха после парилки, но парится еще не начинал.

– Девочки, девочки, это же новенькая! – прощебетала одна из нимф с крупной грудью и довольно крепкой круглой попкой. В этот момент цвета её глаз я не рассмотрел…

Все остальные защебетали и завизжали от любопытства, принялись беспардонно меня обсуждать шепотком. Правда акустика в этом райском предбаннике оказалась очень хорошая и я расслышал довольно нелестные отзывы о своей персоне.

– Посмотрите на её лицо, какая она чумазая.

– Фу, грязнуля…

– А одежда у неё просто жуть, как у нищенки.

Сестра Люцила показала мне на одну из каменных скамей. Дылда Монки живо сбегала в гардеробную комнату и подсобку, что находились в этом же корпусе и принесла чистую одежду, полотенца, мыло и другие банные принадлежности. Потом сестры и часть девушек уставились вопросительно на меня.

Я не снимал одежду.

– Ты смущаешься? – спросила Анкила и улыбнулась, передние зубы у неё оказались крупными и выдавались вперёд, один резец заходил на второй.

Я действительно замялся. К тому же появился страх снова увидеть то, что находилось у меня под одеждой.

– Я привыкла мыться одна, – я весь съежился и начал расстегивать штаны.

– Адриана, я так рада тебя видеть, – послышался знакомый голос Бетти за спиной. Потом я услышал шлепающие шаги и почувствовал, как меня обняли со спины. Я повернулся. Моя чудаковатая спасительница стояла рядом, сияя от радости. Сестры удивились, откуда она меня знает. Другие девушки теперь живо принялись перемывать кости и ей. Бет совсем не обращала на это внимание. На ней были банные деревянные сандалии и льняная простынь. Волосы Бетти оказались густыми и волнистыми, цвета агата. Она улыбнулась, на её щечках появились задорные ямочки.

– Хочешь, я помогу тебе?

– Нет, не удобно. Нет… – но мои слова не были услышаны, и она помогла мне стащить штаны, кафтан и даже кальсоны. – Не смущайся, здесь все такие же, как ты.

– О, Светлый Архон, – проронил я, увидев свою грудь и зажмурился.

Послышался хохот девиц, замечания сестёр. Когда я снова открыл глаза, девушки окружили меня. Некоторые из них были совершенно не одеты. Они веселились, рассматривая мое угловатое и мускулистое тело. Я чувствовал, как мои щеки жгло огнём.

– Смотрите, какие у неё мышцы! Ты занималась физическим трудом? – сказала девушка с большой грудью, цвета глаз которой я снова так и не смог рассмотреть.

– Нет, я много упражнялась физически, – меня снова начало разжигать, и я интуитивно жался в угол. Ну что за манеры, рассматривать так откровенно голого человека и обсуждать его направо и налево!

– Так, девочки, не будем смущать нашу новенькую. Расходитесь, вам что заняться больше нечем? – заворчала сестра Люцила и замахала на любопытных купальщиц.

Очень вовремя!

Я вздохнул с облегчением, когда девушки отошли подальше. Нет сейчас я оказался точно не в кущах Лагорнона, а на дне бездонного Алкала[6]6
  Алкал – пробраз ада в Тизин-Листебоке.


[Закрыть], среди прелестных демониц.

Вскоре меня вновь вернули в райские кущи Лагорнона: я опустился в теплую ванную, мое тело расслабилось и мне уже стало всё равно какое оно.

Ванна находилась в отдельной комнате с гранитным столиком, на котором стояли зажжённые свечи. Романтично!

Я расслабился.

“… – Мама, а когда вернется папа? – спросил я и прижался к её коленке. Мама сидела на саквояже.

– Скоро, сынок.

Глаза красивой женщины наполнились слезами. Она уже надела своё дорожное платье тёмно-зелёного цвета и накинула платок на плечи.

– Почему ты плачешь и куда мы собираемся?

– Я уезжаю, сынок, но помни, моё солнышко, чтобы про меня тебе не говорили, я люблю тебя…”

– Адриана, не спи… – Бетти брызнула мне в лицо мыльной тёплой водой. Я вздрогнул и потряс головой, – Сейчас ты помоешься, и мы пойдем в твою комнату. Там и отдохнёшь.

Моя новая подружка помогла мне с омовениями. Я встал, и она начала мылить моё тело, нежно, аккуратно, ласково. По коже пробежала волна наслаждения, которого я не испытывал раньше. Моя спина выгнулась само собой дыхание участилось.

– Тебе душно, Адриана? – спросила Бетти и потянулась с мылом к животу.

Ещё одна сладостная волна наслаждения.

«Нет, мне хорошо, мне так хорошо! Нежнее, ещё, ещё… не останавливайся.»

– Нет, Бетти, все хорошо, немного устала и всё, – голос предательски задрожал.

Еще немного и я начну стонать от наслаждения! О, Бетти!

Чтобы отвлечься от сладостной муки, я вспомнил о маме. О ней я помнил мало. Она умерла от чахотки, когда мне было около пяти лет. Перед этим уехала от нас с отцом на юг, в Торвал, в домик на побережье.

Рука Бет с мочалкой скользнула между ног… Я прикусил язык, чтобы не застонать от наслаждения.

Молодая привлекательная девушка моет тебя в ванной при свете свечей. Эх, и как обидно, что всё это она делает из-за жалости.

– Почему ты мне помогаешь, Бетти? Ведь я тебе никто?

– Потому, что так хочу. И я так же одинока, как и ты.

Моя спасительница была права. Я теперь очень одинок.

– А ведь ты сейчас парня моешь, – усмехнулся я.

– Что? Опять…

– Шучу, какой же я парень с такими-то…хм, сиськами?

Моя новая воспитательница грозно глянула на меня:

– У тебя очень красивое крепкое тело и грудь. Эти дурочки просто завидуют тебе?

– Завидуют?! – мне стало смешно. Знали бы они чему тут завидовать.

Когда я вымылся и выбрался из ванной, Бет подхватила меня под руку и подвела к большому запотевшему зеркалу.