Текст книги "Драконье Солнце(СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Правильно, бесштанная. Даже я штанов тогда не носил. А зачем?… Жарко же, длинной рубашки вполне хватает…

Мы с Раей послушно (еще бы!) запрыгнули на папину кровать.

Рая тут же прижалась к матери. Та достала из подвесного кармашка на поясе маленький гребешок и начала расчесывать золотистые кудри сестренки. Мама очень любила укладывать ее волосы, и. что еще важнее, Рая тоже это обожала до безумия. А отец стал рассказывать. Мы – все трое! – внимательно слушали…

Я точно не помню, что из известного мне поведал отец, что позже я вычитал в его книгах (там столько было пометок на полях, что у меня всегда было ощущение, будто я не читаю книги, а это отец говорит со мной своим удивительным голосом), и уж подавно не могу вспомнить, что в точности он рассказал мне именно тем вечером. Но я хорошо помню одну его фразу, и глаза, выцветшие почти до белизны (я похож на отца, но мне говорили, что у меня глаза все-таки поярче):

– Запомни, Райн… Завтра – это такая хитрая вещь, которая никогда не наступает. Вечности не существует. То есть она слишком велика, и потому человек представить ее не может. Поэтому на вечность загадывать все равно нельзя. Стоит вести себя так, как будто этот миг – центр и смысл жизни. Иначе ничего стоящего ты не сделаешь.

Не сказать, что я эти слова понял. Просто мне запомнился его тон, серьезный, спокойный. И запомнился вес его руки, лежащей на моей макушке. Руки у отца были большие и сильные. Даже болезнь на это не повлияла.

Это был последний счастливый вечер.

На следующий день мать уехала в столицу, просить короля о помиловании нашего рода. Мы ведь почему так обеднели?… Наша семья уже несколько поколений была осуждена. Мы жили в деревне, которая принадлежала нам, но даже собирать с крестьян налоги мы были не вправе. Все шло королю. У нас не было денег, чтобы пригласить к отцу лекарей. Правда, мама сама была целительницей, и она как-то сказала мне (гораздо позже), что тут уже все равно ничего не помогло бы. Но все-таки у нее была надежда – быть может, кто-то более умный и опытный, чем она, нашел бы способ, спас бы отца… Говорят, что любящие женщины не отступают никогда.

Вот она и поехала в город. Но ничего не добилась. Вернулась без пользы, уже через три месяца. И попала только на похороны отца. По словам тетушки Ванессы, на них она улыбалась… или я уже об этом говорил?… Я ничего не видел: лежал дома с воспалением. Думали, придется ногу отрезать… Ничего, не отрезали. Даже не хромаю с тех пор. Не надо было, конечно, бросаться защищать отца. Теперь-то я это понимаю. Все равно пятилетний мальчик ничего не может поделать, когда вся деревня является с вилами по душу того, кого считают чернокнижником и шаманом, наславшим на деревню чуму (в нашей семье чумой никто не заболел… стало быть, поэтому?…). И отца сожгли на деревенской площади. Этого я не видел, слава богу. А вот мать сжигали в Толково – ближайшем городе. И было мне в ту пору десять лет, и был я совершенно здоров, настолько здоров, что проделал сам весь путь до Толкова, вместе с Раей, причем сестренку приходилось иногда брать на руки. Мы надеялись, что мы сможем что-то сделать… не смогли, конечно. Хорошо еще, что нас самих не сожгли, как детей ведьмы.

С приговором я не согласился бы ни за что, но вывод суда был отчасти верен. Если отец чернокнижником никогда не был, он был просто книжником, то мама действительно являлась ведьмой. Одной из тех, кто помнил Древних Богов, и призывал их, и практиковал магию древних легенд, и мог, при стечении благоприятных обстоятельств, творить настоящие чудеса. Но это магия чисто женская, поэтому мама никогда не учила меня ей. А у Раи ни малейших способностей не было. Поэтому мамино искусство погибло вместе с ней в пламени костра, вознеслось с дымом к Извечному Небу, в которое она верила. Возможно, что мама была последняя. Или одной из последних. Во всяком случае, она мне никогда не рассказывала о других. Однако справедливость обвинения меня не утешала. Наверное, она бы не утешила меня, даже будь моя мама злодейкой, даже применяй она и в самом деле свою силу во зло. Ведь она была мамой!

…Я не плакал, сидя у очага в хижине сумасшедшей. Я просто смотрел на огонь, и думал, что приступы учащаются. Мне не хотелось в это верить, но вот… за первый год было только два. А в нынешнем году этот приступ уже четвертый. Может быть, и пятого я дождусь очень скоро… по крайней мере, скорее, чем мне бы хотелось. Как быстро они станут такими частыми, что будут мешать мне вести привычный образ жизни и начнут заметно сказываться на моем самочувствии между ними?… Я проверял себя, как мог, пока прибирался в хижине. Пока никаких признаков слабости или сильного нездоровья не заметно. Ну, подташнивает чуть-чуть, когда разгибаюсь резко, так это после удара головой более чем естественно. Ну и горло немного побаливает… так и это вполне объяснимо.

Ночью я спал на той лавке, на которой проснулся, а сумасшедшая – на другой, с куклами. Отодвинула их просто к стенке и легла.

Я совру, если скажу, что спал плохо. Я спал хорошо, но думал о безумии, которое не приносит облегчения, и о полной луне, что светит через верхушки сосен, и о родном доме, куда не могу вернуться. И о могиле тети Ванессы, и о других могилах, которые поглотило измененное время, и о маленькой пещере у Благословенного Источника, где ничего – ничего! – не изменилось, и, вероятно, очень долго ничего не изменится.

Перед тем, как заснуть, я еще подумал – вот странная мысль! – что кто-то сейчас поет обо мне. Немного даже смешно. Кто бы мог сложить такую песню?

Утром я проснулся, позавтракал тем, что было у меня в сумке, и, оставив сумасшедшей почти все деньги (по городским масштабам не так много, но для деревни сумма значительная), вышел за ворота ее садика. Вот они горы впереди – не поймешь, не то в самом деле есть, не то парят над лесом, не то вообще на небе нарисованы. Проверим?…

Я специально встал совсем рано, чтобы ни с кем не встретиться. Не хотелось мне разговаривать с деревенскими, и уж подавно, не хотелось наткнуться на вчерашнего Альбаса-племянника. Но не успел я миновать первый дом (как уже было сказано, хижина Хельги стояла на отшибе), как заметил «засаду». На завалинке у ограды, где висели глиняные горшки – зрелище, виданное мною в любой стране и в любом климате – сидел мой новый знакомец.

– Господин… – начал он. Видно было, что говорить со мной ему тяжело: слова падали в синеватую утреннюю тишину, как камни. – Господин, может быть, вы все-таки передумаете?… Вы ж хороший человек, я ж вижу. Разве ж вам не жалко ее?…

– Альбас… – что сделал бы на моем месте истинный шляхтич?… Наверное, высокомерно задрал бы подбородок и прошел бы мимо. Впрочем, истинный шляхтич просто не смог бы оказаться в такой ситуации. Начать с того, что аристократам и вовсе не полагается наемничать – по крайней мере, когда ремеслом не является битва. По этому поводу матери пришлось выдержать немало разговоров с тетей Ванессой, а когда мама умерла, тетя Ванесса уже молча мирилась с тем, что мне приходится работать. Гордость гордостью, а есть-то надо.

– Альбас… – начал я. – Поверь мне, я рад бы тебе помочь. Но мое искусство не всемогуще. Есть вещи, которых оно сделать не может. Но ты сам вполне можешь помочь старой Хельге, и если…

– Если ваша тетка одержима демонами, я могу исцелить ее, – вдруг прервал меня сильный, чуть с хрипотцой, но чистый голос. Я знал его: это он кричал тот страшный крик со стен города Адвента несколько ночей назад. Это был голос сумасшедшей шаманки.

Откуда она выехала, я не видел. Но она спрыгнула со спины вороного жеребца совсем рядом с Ди Арси – кожа ее тоже казалась в сумерках до странности темной, как и тогда на башне, в свете факелов. Неподалеку – ага, теперь я понял, откуда – со стороны ручья! – вышла из леса гнедая кобыла. На ней сидел Ди Арси. Выследил-таки… Да, конечно, я не слишком-то путал следы, но я очень надеялся, что хотя бы неделя в запасе у меня есть. Ведь ему же надо было сначала понять, что я обманул его… сам бы он не разобрался, если уж сразу не заметил. Значит, кто-то подсказал. Те самые «знающие люди», про которых говорил ему я, или шаманка? Но почему она вдруг стала ему помогать, и почему, если уж на то пошло, они нашли меня так быстро?

– Меня зовут Вия Шварценвальде, – сказала шаманка уверенным тоном. – Я берусь вылечить вашу тетку, но только если она действительно одержима злыми духами.

Ди Арси молчал. Я смотрел на него и улыбался. Мне нравится улыбаться тем, с кем сейчас придется драться.

Он приложил руку в перчатке к берету, украшенному одним небольшим пером (походный вариант широкополой шляпы, надо полагать) и небрежно отсалютовал.

– Ну вот я вас и нашел, друг мой по несчастью, – сказал он. – Точнее, мы нашли.

– И, как видите, даже готовы помочь, – говорила девочка-шаманка с иронией, но глаза ее не улыбались. Они жадно смотрели на меня, словно искали место на моем теле, где я мог спрятать Драконье Солнце.

Мне казалось – найдет. Не знаю, что, но найдет. А чтобы получить, сорвет даже с трупа.

Глава 5. В туманной стране

 
Вот и всё, мои живые,
Дальше с мертвыми пойду я.
Теплый ветер Преисподней
Мои волосы раздует…
 

Башня Rowan.

1. Записки Астролога

– О, какая встреча! – я улыбнулся. – Необыкновенно рад вас видеть.

– А уж мы-то как рады! – расплылся в ответной улыбке Ди Арси. Рука его как бы невзначай легла на рукоять меча.

Шаманка промолчала. Может быть, не хотела говорить. Может быть, ничего язвительного или просто умного придумать не смогла.

– Очень любезно с вашей стороны в этой сложной ситуации протянуть мне руку помощи, – я слегка поклонился. Жалко, берета нет, чтобы снять – наверное, в ручье остался.

Племянник Сумасшедшей Хельги хранил благоразумное молчание, предпочитая не вмешиваться в разговор. Мужик явно сам не свой был от беспокойства: что они там задумали?… Просил одного, а тут же из леса еще понаехали. И не понятно, чего теперь сотворят.

– И когда вы приступите? – спросил я.

– Когда вам будет угодно, – Ди Арси растянул было губы в наглой ухмылке, однако Вия Шварценвальде коротко отрезала:

– Сейчас. Покажите мне, где ваша тетя.

– Эээ… простите, госпожа, вы ведь не астролог? А может, алхимик? – Альбас из Пестрых Скал тщетно оглядывал госпожу Шварценвальде, видно, надеясь разглядеть на ее одежде хоть что-нибудь, удостоверяющее принадлежность к адептам Великого Искусства. Она только смотрела на него снизу вверх, никак сии попытки не комментируя. Когда пауза грозилась затянуться, все же проговорила:

– Нет. Но не только астрологи и алхимики умеют лечить людей.

– Но и на целительницу…

Альбас заткнулся. Все правильно. Официально и Древнее Искусство, и шаманизм были запрещены – боги, жрецы и светские власти сурово карали за нарушения. Однако если что-то запрещено по закону, это совсем не означает, что «чего-то» нет совсем. Так и в деревнях крестьяне до сих пор предпочитают прятать забредающих к ним ведьм и шаманов, потихоньку пользуясь их услугами. Особенно если поблизости нет большого храма, или какого-нибудь бенефициария с судебным правом и отрядом стражи…

– Простите, госпожа ведьма, – он вдруг чуть в ноги ей не повалился. Неправильно определил род занятий Вии, ну да ладно. Ему это не важно, а шаманы в здешних краях – огромная редкость. О них, в лучшем случае, доходят только слухи.

– А… как насчет оплаты, госпожа… ээ… – нашему нанимателю явно не удалось с первого раза запомнить имя шаманки. Оно и не удивительно – для здешних мест оно довольно-таки странное. Но красивое. Вия… словно ветер в ветках деревьев поет. А «Шварценвальде»… это означает «черный лес» на шпрахсте. Больше похоже на прозвище, которое стало фамилией совсем недавно. Может быть, одно или два поколения назад…

– Я не возьму с вас денег, – произнесла шаманка почти высокомерно. – Это неприемлемо.

Мне никогда не приходилось бывать в полуночных землях, но лагарт я немного знал – доводилось общаться с купцами оттуда, ну и отец учил немного. А зная язык, волей-неволей узнаешь и некоторые обычаи народа. Там, к полночи, начиная от границы снегов и до верхнего течения Радагана, рассыпалась мозаика крошечных земель. Едва ли не в каждом из кусочков мозаики был свой бог, ревностно охраняющий границы. Что касается власти светской, то ее представлял, как правило, даже не то что благородный сеньор – глава какого-нибудь мощного клана, выбираемый старейшинами. Этот глава должен был получить одобрение Императора, что на деле сводилось к чисто формальному разрешению от его нунция. Налогов эти племена не платили вот уже много поколений, насколько я знал. Диалекты в каждом феоде тоже отличались изрядно.

…Купец Ганельф добродушно улыбается, принимая от меня связку перьев огневиски – со мною ими расплатились, и я почел за лучшее обратить их в деньги: зелья, которые можно приготовить, выпарив содержащееся в перьях вещество, мне ни к чему. Купцу есть с чего веселиться – сделка более чем выгодная.

«Грабитель ты, Ганельф, – говорю ему я, давая понять, тем не менее, что фраза эта – не более, чем шутка, вполне допустимая между хорошими приятелями. – С большой дороги».

«Вот чего нет, того нет, Райн, – он улыбается еще шире. – Сам знаешь, за сырые перья тебе никто больше не даст. Слушай, земель на Полночи много… ни в одной из них тот, кто живет по завету предков, не станет жульничать. Но не взять положенных денег за хорошую работу – это, извини, не по-нашему! Мы не берем денег только когда помогаем другу, или когда преследуем врага…»

Я спас Вию Шварценвальде от смерти. Казалось бы, мне нечего было бояться ее мести. Но почему, когда я гляжу на нее, меня не покидает ощущение, что другом она меня вовсе не считает?

Неспроста, одно я вам скажу.

Я даже знаю, почему она решила помочь Хельге вместо того, чтобы сразу попытаться отобрать у меня Драконье Солнце – хотел бы я знать, зачем оно ей нужно! Девочка побоялась, что деревня станет защищать меня, и решила обезопаситься.

– Прямо вот так и пойдем? – удивился Альбас, видимо, обескураженный предложением шаманки. – А как же…

– Просто пойдем, и все, – сказала Вия Шварценвальде. – Думайте, мы будем дожидаться ночи?… Лучше все сделать сейчас, пока этого никто не увидит.

Несмотря на ранний час, Сумасшедшая Хельга сидела в огороде, у той же разбитой лохани. Внимания на нас она обращать и не думала. Мы подошли к заборчику слаженной группкой: Вия в середине, мы с Ди Арси плечом к плечу, и крестьянин чуть позади. Ди Арси изо всех сил старался меня не упустить. Он не вертел попусту головой и не впивался в меня взглядом, но я отлично понимал, что выскользнуть из его поля зрения и тихонечко смыться не получится. Можно было не сомневаться: как только шаманка закончит что там она собирается сделать, он приставит мне к горлу меч и непререкаемым тоном потребует Драконье Солнце.

Райн, ну почему ты ленишься составлять свой гороскоп хотя бы каждый месяц?!.. Быть может, что-то подсказало бы тебе, как выбраться из этой в высшей степени неприятной ситуации…

Вия Шварценвальде в сад не вошла. Остановилась у калитки, и тихонько кашлянула, привлекая внимание. Старуха вскинула на нее глаза. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Я снова почувствовал что-то… как будто воздух зазвенел, да и потеплело… Рукам стало жарко, к лицу прихлынула кровь. Захотелось скинуть плащ. Я знал, что ощущение ложно: утро здесь, повыше в горах, было холодным, вот-вот парок изо рта пойдет.

Это собирались духи. Не так, как в прошлый раз, но я чувствовал их: запертые в глубинах духи земли, и духи растений в огороде, и несчастная мятущаяся душа Хельги, которая еле держалась в теле. Они почувствовали присутствие шаманки и приветствовали ее на свой лад.

– Простите, – сказала вдруг Вия Шварценвальде, и склонилась в низком поклоне.

Это уже ни в какие ворота не лезло… кланяться перед сумасшедшей крестьянкой! Что-то мне подсказывало, что Вия явно не принадлежала к этому почтенному, но малоуважаемому сословию. Или она кланялась духам?…

Хельга, напротив, выпрямилась.

– Кто ты, девочка? – спросила она почти ласково. – Ты похожа на мою дочь…

В голосе сумасшедшей звучала чуть отстраненная нежность. Я понял, что она не приняла шаманку за свое погибшее дитя – просто поставила в известность. Похожа. На дочь. И все.

– Для меня это было бы большой честью, – ответила Вия, и я каким-то образом понял: это не просто формула вежливости. – К сожалению, я – это не она. Но я могу сделать так, что вы ее увидите. И вашего мужа тоже.

Хельга как будто не удивилась. Можно подумать, чего-то в этом роде она от шаманки и ждала. Женщина возразила словно бы только для порядка:

– Мои муж и дочь спят в этом доме спокойным сном.

– Я могу сделать так, что они ненадолго проснутся и поговорят с вами.

– Можешь?…

В голосе Хельги почти не было надежды. Так, какая-то тяжкая, невыразимая печаль. Она, конечно же, не верила. Ей было почти все равно, ее уже почти не трогало то, что происходит вокруг ее тела здесь. Но все-таки только почти.

Мне очень жаль эту женщину. Когда-то давно я тоже мог бы выбрать подобный способ умирания. К счастью, достало здравого смысла и воли к жизни. Но я отлично помню, что это такое – стоять на краю.

– Если пожелаете, госпожа, идемте со мной. Здесь наверняка есть где-то поблизости место более подходящее. И возьмите с собой вашего мужа и дочь. Вы ведь унесете их, не так ли?… – Вия говорила с убедительной мягкостью профессионального лекаря.

«Откуда она узнала про куклы?» – мелькнуло у меня в голове, и тут же забылось. Уж верно, у шаманов есть свои методы узнавать такие вещи.

Хельга тотчас нырнула в свою хижину. Мы остались снаружи. Я стоял и рассматривал травинку у себя под ногами. Кто-то наступил на нее, и сломал: капельки травяного сока студенисто поблескивали на сломе. Одна полоска травинки – вы ведь знаете, травинки растут как бы полосками, – торчала к небу, будто отломанная щепка. Она была достаточно короткой, чтобы не сгибаться…

Я подумал, что более низкий рост дает известное преимущество в драке – так меня учили. Я был ниже Ди Арси. Но он дрался лучше, в этом можно было не сомневаться. Он-то, в отличие от меня, получил нормальное воспитание. А после нормального, наверняка, специфическое. У меня же и меча-то нет.

Хельга возникла в проеме. Кукол она держала в руках, закутав в старую тряпку. Я узнал в этой тряпке бывшее одеяло на лавке. Снаружи хижины оно почему-то смотрелось неуместно – так часто бывает с вещами, стоит перенести их за порог.

– Здесь есть какое-нибудь заброшенное пастбище или что-то в этом духе? – спросила Вия самым повелительным тоном. – Такое, куда никто не пойдет? Только пойдемте туда быстрее, потому что есть ритуалы, которые надо проводить ночью, а есть такие, которые проводят на рассвете.

Я подумал, что сейчас буду наблюдать шаманский ритуал первый раз – не считая того, на башне. Самому мне с северными шаманами сталкиваться не приходилось, хотя однажды я пересек Полуночные Земли. Надо постараться запомнить поточнее, а потом записать. Вдруг пригодится?…

Альбас хотел было что-то сказать, но Хельга опередила его.

– Есть такое место, как не быть. Моя дочь собирала там цветы в последний день, когда была здорова. Идемте, дети, я покажу вам его.

И никаких тебе «благородных господ».

…На самом деле, детьми нас назвать было уже нельзя. В наших краях поступают на службу уже лет в тринадцать, а Ди Арси по возрасту вполне мог бы оказаться отцом семейства. Да и Хельга сначала величала нас «господами». А вот поди ж ты, сбилась…

На какое-то время возникла заминка: шаманка и Ди Арси заспорили, оставить лошадей здесь или взять с собой. Ди Арси хотел взять, шаманка уперлась: она заявила, что лошадям рядом с ней не место. «Или вы хотите чего-то в духе прошлого раза, милорд?!» В результате дико косящего жеребца привязали к дереву неподалеку от хижины Сумасшедшей Хельги, а недовольно фыркающую гнедую кобылу – к ограде.

Хоть Хельга сильно сутулилась, шагала она широко и твердо. Даже удивительно. Чем-то сумасшедшая напомнила мне тетю Ванессу.

На старое пастбище пришлось взбираться по довольно крутой, но широкой тропинке. Она порядком уже заросла, но идти по ней все еще было легко.

– Почему это пастбище больше не используют? – спросил Альбаса Ди Арси.

– Так там жук на траве завелся, овцы болели… вытравить не могли, ну и пришлось уйти. Думаем на следующее лето пасти снова, кажись, сгинул жук-то…

Мы шли, наверное, с полчаса – во всяком случае, мне так показалось. Становилось все светлее и светлее, но я знал, что солнце встанет еще не скоро. Наконец тропа выбежала на то самое пастбище: широкий зеленый луг, больше похожий на самое настоящее горное плато. Считать его таковым мешали только относительно скромные размеры.

Трава казалась серо-серебристой в утреннем тумане. Слева поляна была оторочена громадными серебристыми вязами, справа – полосой сосняка. Прямо перед нами уступами, туманными голубыми складками поднимались горы, как никогда восхитительные.

– Замечательное утро, – с энтузиазмом произнес Ди Арси. Мне его энтузиазм показался слегка зловещим, но я тут был лицом заинтересованным.

– Действительно, – ответил я. – Самое подходящее для чего-нибудь важного.

– Для сражения, например, – в тон мне заметил он, дернув уголком губ.

Я только склонил голову. Мне не хотелось с ним сражаться – исход был совершенно ясен!

Значит, предстояло придумать, как от драки отделаться. Я не особенно ломал себе голову… по крайней мере, пока. По опыту я знаю, что в таких ситуациях главное – не дергаться. Не дергаться, но и не упустить свой шанс. Пусть все идет, как идет.

Хельга остановилась, и шаманка шагнула вперед. Почему-то я думал, что она направится на середину луга, но она уверенно пошла к старым вязам. Остановилась, едва войдя в тень одного из них.

– Надо развести костер, – сказала она.

– Веток, что ли, наломать? – спросил Альбас нерешительно.

– Да, – кивнула Вия, – только немного. Скорее всего, нам не понадобится, чтобы костер горел долго. Только в самом начале…

Альбас послушно направился вглубь рощи.

– Я пока начну, – мягко сказала Вия, обращаясь к Хельге. – Дайте же мне их.

Девушка слитным движением размотала полоску ткани, прикрывающую ее лицо. Хельга даже не вздрогнула – по-видимому, она и вовсе не обратила внимания на то, что кожа шаманки была неправильного цвета.

Сумасшедшая без возражений протянула Вии куклы.

А потом госпожа Шварценвальде сделала то, чего я никак от нее не ожидал. Она крепко сжала куклы в охапке и потерлась о них щеками. Выражение лица у шаманки было мечтательное, словно у девчонки за игрой.

Она жестом попросила Хельгу расстелить на траве покрывало, и бережно опустила на него кукол. Потом сняла сапоги, аккуратно отставила их в сторону. Я решил, что она разденется совсем, как тогда, на башне, и приготовился успокаивать Альбаса, когда он вернется, – скорее всего, бедняга не привык к таким эксцентричным выходкам. Однако дело ограничилось только сапогами: вероятно, для этого ритуала визуализации скелета не требовалась. Шаманка просто переступила несколько раз с ноги на ногу, как будто пробовала землю на ощупь. Потом потянулась, встала на цыпочки, понюхала воздух. Достала из-под гармаша бубен… я не совсем понял, где она прятала такую здоровенную штуковину так, что та ни разу не звякнула. К животу привязывала двумя ремнями?… Вскинула руки. Бубенцы звякнули.

Потом шаманка опустила руки и словно бы к чему-то прислушалась. Мы молчали. Вообще было очень тихо, но довольно быстро мы услышали шум шагов – это Альбас торопился назад с охапкой довольно тоненьких палок. Все правильно, ведь шаманка велела побыстрее…

Девушка выбрала несколько веточек, сложила их неуклюжей, как мне показалось горкой. Потом потребовала кремень и трут – что ей и выдал Ди Арси. Огонь девушка развела с удивительной сноровкой: даже по такой неловкой кучке огонек заплясал очень весело, разгорелся сразу. Мне бы так…

– Садитесь, – сказала Вия. – Садитесь вокруг. Вы будете как племя.

Кажется, я понял, что она хотела этим сказать… насколько я помнил, в некоторых обрядах шамана участие должно принимать все племя. Очевидно, Вия Шварценвальде решила за неимением лучшего обойтись нами.

Мы послушно расселись вокруг костерка… причем Ди Арси, разумеется, предусмотрительно предпочел устроиться рядом со мной. Я знал, что обряды шаманской магии обычно обладают гипнотическим эффектом, и прикидывал, смогу ли убежать, пока все будут безотрывно пялиться на госпожу Шварценвальде. Решил, что это зависит от того, насколько сам я смогу остаться безучастным. А смогу ли?…

Если удастся… думаю, уйду довольно далеко, пока они очухаются. От лошадей в горах все равно никакого толку, а на своих двоих им меня не догнать. Что-что, а отрываться от погни я умел.

Шаманка положила кукол около костра. Видно, она не боялась, что на них попадут искры.

Тут взошло солнце. Я как раз сидел лицом к горам, поэтому увидел, как вызолотились их вершины. Кажется, мое лицо само собой расплылось в широкой улыбке. Мне снова грозила смерть – я совершенно точно знал, что Ди Арси, если будет необходимость, не остановится перед убийством, – и в то же время я радовался. Я чувствовал, что здесь, на этом лугу, просыпается что-то… готовится. Шаманка взывала к таким силам, которые новые боги заставили уснуть, но не умереть. Их соседство казалось мне пугающим и бодрящим одновременно.

Вия снова вскинула бубен… рука ее точно начала дрожать. Тонкий дребезжащий звук показался мне очень неприятным, даже зубы заныли. Я подумал, что очередной приступ будет совершенно излишним… особенно, если учесть, что с окончания предыдущего прошло менее суток.

И вдруг шаманка запела. Это уже был не вой, как тогда, на башне, а именно песня. Правда, звучала она необычно, да и язык был незнакомый – даже не лагарт.

Девушка начала медленно идти вокруг костра странной, прыгающей походкой… она как будто приплясывала, проворачиваясь вокруг своей оси. Вращение становилось все более размеренным. Не сразу, но я все-таки сообразил, что она имитирует ход планеты вокруг солнца… вот странно! Мне всегда втолковывали, что лишь астрологам известно, что планеты обращаются вокруг центрального светила, да некоторые еще и крутятся вокруг себя, словно детские волчки, – когда-то давно боги сочли это откровение слишком волнующим для неискушенных людских ушей, и завещали хранить в тайне ото всех, кому по роду профессии не приходится соприкасаться с подобными «секретами». То же мне секрет, если подумать! Просто боги боятся, что, узнай люди, как на самом деле устроено мироздание, они не смогут удержаться от смеха.

Наверное, я правильно подметил раньше: у шаманов есть свои способы узнавать по-настоящему важные вещи.

Одеяние шаманки развевалось, волосы ее метались в воздухе, и мне казалось – не только в прыжках дело, еще какой-то невидимый ветер дует. Чушь, конечно. Бубен все звенел и звенел в том же рваном, неприятном ритме. Песня тянулась на низких нотах, которые мало отличались одна от другой… или это на мой слух не отличались?… Я подумал, что Ди Арси смотрит на шаманку вполне зачарованно – можно попробовать улизнуть.

Не получилось.

В момент, когда я собрался вскочить и побежать, я вдруг осознал, что песня не просто звучала ранним утром в предгорьях. Песня и была ранним утром, и была предгорьями. Песня звала, ворожила и чаровала… только не так, как чарует что-то прекрасное. Песня не была прекрасной – она просто была. От начала времен мы сидели у костра. От начала времен краснокожая фигурка в развевающихся одеждах, с ореолом черных волос вокруг головы подпрыгивала и кружилась вокруг пламени…

Мне вдруг показалось, что это бабочка порхает над языками огня. Над диковинными цветами. Да, точно… бабочка, как же я раньше не понял?… Красная бабочка с черными пятнышками – словно божья коровка.

Жаркий, солнечный сентябрьский день. Мама взяла меня на ярмарку – тогда, когда отец еще был жив, она чаще и подолгу оставалась дома, и проводила больше времени со мной и с Раей. До ярмарки мы добрались в подводе нашего богатого соседа-крестьянина. Мне очень захотелось поглядеть на кукольный спектакль, который разыгрывали скоморохи на площади. Мама строго сказала: «Смотри, Райн, но придется возвращаться пешком». Я пожал плечами – пешком так пешком! Подумаешь, напугала… Мне было пять лет, и я мнил себя великим ходоком. Во всяком случае, ходил я гораздо лучше папы.

В общем, час я грыз сахарного петушка на палочке, глазел на Петрушку в пестром колпаке и чувствовал себя совершенно счастливым. А потом мама сказала: «Ну все, пора. А то не успеем до темноты».

Мы пошли.

От ярмарки до нашей деревни было недалеко, мили две, наверное, может, чуть больше. Я имею в виду наши мили, шляхетские[28]28
  Под «шляхетскими» милями Райн, вероятно, имеет в виду старорусские, которые насчитывали приблизительно 7,5 км (примерно столько же – географическая, немецкая миля). Английская миля – 1,4 км.


[Закрыть]. Но для натруженных ножек пятилетнего малыша – целое путешествие. Под жарким солнцем, которое и не думало смирять свой пыл, пусть даже перевалило за полдень. К тому же и одет я был «празднично»: в бархатные штанишки и рубашку с широким воротником – тетушка Ванесса настояла. Мама разрешила мне отстегнуть воротник (хотя сама не поддалась искушению снять чепец, ибо дома всегда одевалась как добропорядочная матрона), но на руки меня так ни разу не взяла. Мы останавливались много раз, но все-таки в итоге доплелись. Я дошел. Сам…

Потом, лет в одиннадцать-двенадцать, когда мамы уже не стало, я, бывало, в ярмарочный день успевал проделать путь до ярмарки и обратно раза три через холмы, напрямик: подряжался таскать грузы для наших мужиков. Дело не дворянское, конечно, но за него платили, а деньги были нужны…Особенно когда Рая болела. А болела она часто.

Мы присели отдохнуть под дерево, и я, наблюдая, как ползет по моей загорелой исцарапанной ноге божья коровка, спросил: «А почему Божья коровка вообще прилетает на землю?… Ведь говорится же в считалке, что у нее на небе деточки». Мама взъерошила мне волосы и сказала (голос у нее был низкий, грудной, с едва заметной хрипотцой): «Потому, Райни, что коровке тоже надо кушать. Она ведь, хотя питается божьей росой, но и роса тоже только на траве выпадает. А стало быть, ей и себе, и деточкам надо прокорм на земле искать, а не на небе». «Мам… а коровка – она божья… но какого Бога?… Их же много, Богов…» «Наверное, общая», – Мама прижала меня к себе. Нога моя дернулась, красная капелька божьей коровки сорвалась и улетела. «А они не передерутся? Она же маленькая…» «Ну, во-первых, коровок много, на всех хватит. А во-вторых, станут тебе боги из-за какой-то коровки ссориться… Им достоинство не позволит». «Как наше, шляхетское?» «Ну да, как наше…»