Текст книги "Принцип войны. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

После обеда Николай Макарович пригласил меня в кабинет, куда заглянула и его жена. Я понял, что сейчас начнется серьезная проверка насчет наших отношений с Настей. И на всякий случай мельком посмотрел на свои наручные часы, дескать, гостеприимство – вещь хорошая, но пора в дорогу.

– Прошу простить, Колояр, за небольшую задержку, – Настина мать встала возле окна, повернулась к нему спиной и сцепила пальцы рук в плотный замок. – Будущее дочери нам не безразлично, и мы с самого ее отрочества подбирали ей подходящую по статусу и положению пару. Вам же известны наши семейные традиции?

– Несомненно, – подтвердил я, тоже стоя на ногах, в отличие от хозяина, угрюмо спрятавшегося в глубоком кресле. – Судьбу женщин вашего рода решает воля императора или Евгеническая Палата. По сути, жизненный путь Анастасии Николаевны был определен. Ее настоятельно рекомендовали в род Лыковых, но тут появился я и смешал все карты как плохой игрок, не знающий правила.

– По прошествии некоторого времени мы успокоились, – улыбнулась женщина, – и пришли с мужем к мнению, что быть женой Первородного не так и плохо.

– Даже несмотря на ослабление позиций этого статуса в современном обществе?

– Даже так. Мы не знаем всех целей императора; не знаем, почему именно вас выделяет господин Елизаров, его ближайший и верный советник. Но идти против воли Его Величества – не самый умный вариант. Да, Лыковы выглядели предпочтительнее, не спорю. Хотя бы в плане устроенности и прозрачности будущего нашей дочери. Вы же, господин Волоцкий, являетесь темной лошадкой…. Не сочтите за оскорбление.

Николай Макарович фыркнул, считая лишней последнюю фразу. Уж на такие эпитеты я давно не обращал внимания, и Окунев правильно все понял.

Я лишь кивнул в ответ на ее слова, предлагая говорить дальше.

– Не хочу кидаться нудными сентенциями, – губы Ольги Дмитриевны дрогнули. – Их было достаточно, когда мы получили прямое повеление императора. Обида, непонимание, раздражение, крушение планов – все это в прошлом. Осталась надежда на вас, господин Волоцкий.

– В чем вы ее видите?

– Что вы не лукавили и не играли чувствами Насти. Ее побег из родного дома к вам в Мадрид казался демаршем, вызовом и обидой. Не скрою: он серьезно ударил по репутации нашей семьи и рода. Надеюсь, что вся эти девичьи эмоции были не на пустом месте? Стоило оно того?

– Дорогая, не забывай одну вещь: господин Волоцкий уже женат. Мы больше из-за этого факта переживали. И супруга Первородного играет не последнюю роль в выборе младшей жены, – пробурчал Окунев.

– Не в той мере, которой я был бы огорчен, – улыбаюсь в ответ на брюзжание Николая Макаровича. – Со стороны Мирославы я готов принять только рекомендации. Никто не запретит мне приводить в дом младших жен. Будьте спокойны, решение насчет Анастасии Николаевны я принял.

– И когда оно будет оглашено? – напряглась Ольга Дмитриевна.

– Не раньше осени, – твердо ответил я и уже не скрываясь, посмотрел на часы. Слегка наигранно, но мне в самом деле нужно ехать. Графиня Комаровская, наверное, заждалась. Ведь я еще в самолете послал ей сообщение о прилете. – Будьте уверены: я найду возможность заткнуть рты самым рьяным распространителям слухов о неблагонадежности Анастасии Николаевны.

– Что ж, срок не такой долгий, – Окунев встал с кресла. – Тогда будем с нетерпением вас ждать в гости с окончательным решением.

* * *

– К господину полковнику со срочным докладом! – бросил Федорчук адъютанту, заполошно вскочившему со своего рабочего места и попытавшемуся перекрыть дорогу к кабинету начальника.

– Его Светлость сейчас занят! – заявил молодой капитан с щегольскими усами и аксельбантом штабного работника на темно-синем кителе. – Просили не беспокоить!

– Передайте, что майор Федорчук по делу Волоцкого! – набычившись, бросил офицер Службы Контроля, но врываться в кабинет непосредственного начальника не стал, и резким движением заложив руки за спину, демонстративно остался стоять перед дверью. – Поживее, господин капитан! Я не требую чего-то сверхсложного!

Адъютант нырнул в кабинет и пробыл там не больше двух минут. Появившись из-за двери, торжественно произнес:

– Прошу, господин майор!

– Так бы сразу, – проворчал Федорчук, и одернув китель, чуть ли не строевым шагом вошел внутрь, не удосужившись закрыть за собой дверь. Это сделал адъютант. – Господин полковник! Разрешите доложить!

Взмахом руки князь Залесский подозвал его поближе к столу, а сам что-то продолжал записывать в рабочий блокнот, держа возле уха трубку телефона. Закончив разговор с невидимым Федорчуку собеседником, глава Службы Контроля спросил:

– Что у тебя за срочность, майор? Вроде бы никаких предпосылок для внеурочного доклада нет. Или уже появились?

– Ваша Светлость! – физиономия майора светилась решимостью и азартом. – С таможни аэропорта Остафьево пришла информация. Из Мадрида прилетел Волоцкий вместе с Анастасией Окуневой!

– И? – брови князя сбежали к переносице. – В чем здесь историчность события? Прилетел да прилетел. Сотни наших подданных ежедневно возвращаются на родину или покидают оную. Волоцкий – какое-то исключение?

– Разрешите установить за ним наблюдение? – еще больше выпятил грудь Федорчук.

– Ох, майор, – вздохнул Залесский, с хлопком закрывая блокнот, – какой ты излишне исполнительный. Есть основания для этого мероприятия?

– Косвенные, господин полковник, – не стушевался Федорчук. – Разрешите изложить?

– Давай уже, только не растекайся мыслью.

– Два месяца назад к нам поступила служебная директива из Магической Палаты за подписью архата Чистякова, – стал докладывать майор, вытянув руки по швам. – Там шла речь о подозрительном шевелении на рынке чародейских артефактов. Кто-то усиленно искал перстни «солнечного доспеха» – известного среди коллекционеров древностей боевого артефакта. Поэтому рекомендовалось отслеживать всех, кто попытается включиться в эту комбинацию. Видимо, наши маги всерьез опасаются, что этот предмет попадет в руки неких злоумышленников.

– Так, коротко не получится, – вздохнул князь и откинулся на спинку кресла. – Припоминаю такую директиву. Кажется, я понял, к чему ты клонишь. Дело Соболевского?

– Так точно, господин полковник, – обрадовался Федорчук. – Вы сами, помнится, разбирали по кадрам запись нападения неизвестного возле дома Соболевского. И там подобные предметы фигурировали.

– Перстни на пальцах неизвестного? – Залесский призадумался. – Да. Было такое. Но Волоцкий никоим образом не связан с этим делом. Мы искали его поверенного, некоего Прохорова. Кстати, так и не нашли.

– Виноват! – на лице Федорчука не было ни капли раскаяния. – Как сквозь землю провалился, шельма!

– Но твою мысль я понял. Если Волоцкий здесь, то он может связаться с Прохоровым, – хмыкнул князь и дробно простучал пальцами по столу. – Надеюсь, местоположение Первородного установлено?

– Я послал двух сотрудников к подворью Окуневых. Даже гадать не надо – привез беглянку домой. Неужто надоела?

– Оставьте подобные измышления при себе, майор, – сухо произнес Залесский. – Волоцкий поступил правильно. Ему не нужна сомнительная репутация, как и семье Анастасии Николаевны из-за опрометчивых поступков барышни.

– Извините, Ваша Светлость! – склонил голову Федорчук. – Не подумавши ляпнул.

– «Не подумавши», – проворчал князь, убирая блокнот в нижний ящик рабочего стола. – Я так понимаю, вам необходимо мое разрешение на мероприятие?

– Так точно, господин полковник! Желательно установить негласное наблюдение за Волоцким: маршруты передвижения, с кем встречается. Вдруг повезет, на Прохорова выйдем.

– Меня сейчас больше всего исчезновение архата Чистякова беспокоит, – поморщился как от зубной боли Залесский, положив сцепленные пальцы рук на стол. – Ладно, Андрей Порфирьевич, считайте, мое разрешение получили. Ненавязчиво, незаметно и без излишнего рвения, присущего вашему отделу. С Волоцким работать очень деликатно. А то обидится, Елизарову пожалуется.

Федорчук хотел напомнить шефу о том, что Волоцкому с самого начала не нравилось излишнее внимание главного императорского советника, в связи с чем ожидать от него мелкой подлости не стоит. Но вовремя спохватился. Не стоит лишать князя его привилегии: оставлять за собой последнее слово. Как оно потом обернется – одному дьяволу ведомо.

Поэтому майор четко кивнул, принимая приказ, развернулся и вышел из кабинета.

Глава 3

– Он всегда был независимым в своих поступках и суждениях, – самолично подливая чай в мою чашку, сказала графиня. – Даже родители не могли повлиять на решение Федора сделать свою карьеру таким… нетривиальным способом. Можно подумать, в империи не хватало буйных голов, желающих повоевать! Ладно бы за свою отчизну, а то – наемниками в Африку, в Среднюю Азию, в какую-то дикую и совсем экзотическую Патагонию!

Комаровская фыркнула, взяла серебряные щипчики и аккуратными движениями стала цеплять кусочки рафинада, которые тут же отправляла в чашку. А я не перебивал ее, потихоньку потягивал ароматный напиток, закусывая его домашним рассыпчатым печеньем. Заодно внимательно рассматривал статную хозяйку особняка.

С нашей первой и последней встречи у Новицких она успела слегка изменить свою внешность. Покрасила седоватые волосы, превратившись в шатенку; коротко подстриглась и завила мелкие кудряшки. Мне показалось, даже морщинок стало меньше. Возможно, так и было. Ни одна женщина не устоит от соблазна оградить себя от неумолимого старения. Для того и существуют магическая косметика, которая давно ушла под управление мощных концернов. Но для знающих людей в большом городе как Москва настоящие Целители, способные вернуть красоту и обратить время стареющих дам вспять, ценились больше, чем омолаживающие процедуры солидных компаний.

– Он для меня был как отец, – произнес я задумчиво. – Ну, в том смысле, что получал от него те знания, которые и должен передавать старший в роду младшим. Без соплей и сюсюканья. А ведь сначала я его ненавидел всей душой.

– И все же Федор умел располагать к себе людей, – улыбнулась Комаровская. – Я много о тебе знаю, Колояр. Даже слишком много, чтобы оставаться безучастной к твоей жизни. Поэтому и хочу, чтобы ты отвез на его могилку горсть земли с родового поместья. Врать не буду, не тянет меня к брату. Слишком чужие мы стали друг другу. Сам же знаешь… Одна фотография и всего десяток писем за все годы. Трудно держать в себе любовь к тому, что отрезано.

– Я всегда ощущал в Жарохе какую-то тайну, – выставляю ладонь, чтобы предотвратить желание графини снова наполнить чашку чаем. Уже в горле булькает. – Только не понимаю до сих пор, почему он оказался настолько упрям, что не захотел вернуться в родовое поместье.

Мы сидим в семейной столовой, которая навечно осталась в конце двадцатого века. Кухонный гарнитур не обновлялся с тех пор, как ушел из жизни граф Комаровский, а Алевтина Георгиевна так и доживает свой век среди застывших мебельных экспонатов. Не скажу, что все плохо. Но как-то не по себе становится, когда в большом трехэтажном особняке проживают только старуха и пятеро слуг. Своеобразный склеп, не отпускающий от себя своих добровольных узников.

– Усадьба Скарятиных в надежных руках, – отмахнулась графиня. – Я не переживаю за нее. А Федор, как покинул родной дом, словно перерезал пуповину. Какой смысл бередить старые раны? Мне кажется, он все равно был счастлив.

Счастлив? Ну, не знаю. Как вспомню, где Жарох доживал свой век, недоуменно пожимаю плечами. Вместо деревенского дома, пусть и добротного, мог вернуться в Москву, взять свою долю от родового особняка и спокойно обосноваться где-нибудь в тихом районе столицы.

– Ты хорошо помнишь о том, что я говорила у Новицких? – поинтересовалась Комаровская.

– Да. Не тыкать палкой в змеиный клубок, сплетенный Елизаровым, – улыбнулся я.

– Еще раз повторю: не время сейчас туда влезать. Займись укреплением своих тылов. Накапливай жирок подальше от Москвы. У тебя есть родовое поместье в Торгуеве, финансовые активы там же плюс к тому же связи кое-какие наметились.

– Гляжу, вы обо мне знаете больше меня самого, Алевтина Георгиевна, – я озадаченно хмыкнул. – Неужели брат расстарался?

– Не без этого. Да ты не переживай. Я последнее письмо от него тебе отдам. Можешь делать все, что хочешь. Сожги или под стекло положи, – в голосе Комаровской проскользнула усмешка.

– Премного благодарен, графиня.

– Потом отблагодаришь, – отмахнулась женщина. – Там есть важные пометки, прочитай внимательно. Сам сообразишь, как их использовать в жизни.

– Алевтина Георгиевна, а почему вы мне помогаете? – я взглянул в светло-серые подслеповатые глаза Комаровской. – Только не говорите, что сугубо из-за Анастасии.

– Да я за нее вообще не беспокоюсь, – женщина поднялась со своего места и неторопливо подошла к окну, откуда хорошо просматривались въездные ворота, некоторое время молчала, обозревая свои владения, потом повернулась к нему спиной. – Я хорошо вижу, как люди, стоящие выше по статусу и чинам, навязывают тебе то поведение, которого ты обязан придерживаться. И женитьба на Анастасии Окуневой – один из таких ходов. Хочешь или нет – тебе придется принять девушку в свой дом. А ты сам задумывался, зачем?

– Я – Первородный, – усмехаюсь невесело. – В детстве на меня воздействовали разрушающей магией, в результате чего Дар угас. Но кое-кто опасается, что даже те остатки одаренности, которые остались, передадутся детям. Достаточно найти себе жену из тех же Первородных.

– Князь Щербатов до определенного момента не знал об этих тонкостях, – кивнула графиня. – В какой-то момент его ненавязчиво подтолкнули к действиям, и он заторопился. У твоей Мирославы, уж извини, нет необходимых условий для рождения сильного потомства. Говоря «сильного», я подразумеваю фактор одаренности. И Анастасия тоже ничего не сможет. И твоя знакомая девушка, как ее…

Графиня замерла, поджав губы.

– Александра, – подсказал я, не удивляясь уже осведомленности старухи.

– Тем не менее, ты охотно пошел на сделку со своим врагом, и вот это обстоятельство озадачило Федора.

– Он многого не знал. А я счел нужным промолчать.

– То есть, у тебя есть какой-то план, которого ты придерживаешься?

Комаровская с интересом поглядела на меня, словно пыталась оценить, где бравада, а где тонкий расчет.

– Стараюсь придерживаться, – поправил я графиню. – Женитьба на Мирославе слегка скорректировала мои дела, но в целом все остается как прежде.

– А ты не думал, что Щербатовы таким образом обезопасили себя от твоих претензий?

– Алевтина Георгиевна! У нас странный разговор получается. Я бы не хотел откровенничать. Все, чего я добиваюсь – только лишь возрождения рода и возврата причитающихся мне привилегий как Первородному.

– Я могу со своей стороны обеспечить тебе протекцию, – неожиданно произнесла хозяйка дома. – И даже организовать встречу Глав или Старейшин Первородных семей. Вы разобщены, и некий альянс поможет преодолеть многие трудности.

– Императору не понравится подобный сход, – тут же возразил я, досадуя на излишнюю активность старухи. – Долгорукие сразу заподозрят опасность. Первородные – это такой раздражающий фактор, что сразу объединит все кланы в борьбе против древней крови. По раздельности мы являемся экзотической игрушкой, давно утратившей возможность влиять на ход истории. Нас терпят, потому что никто не хочет влезать в политическую борьбу за власть. Да и осталось-то нас… Сколько? Пять-шесть Семей, не больше.

– Тогда я не понимаю логики Долгорукого, – пожала плечами Комаровская. – Почему именно тебя усиленно выталкивают на освещенную сцену?

– Вы же несколько минут назад шли по верному пути, – я улыбнулся. – Неужели не до конца поняли?

– Размывание Дара, – покивала графиня. – Догадывалась, но не хотела верить. А еще мне кажется, что император долго присматривался к реакции Первородных, как они себя поведут. Ведь о смерти Ставра Волоцкого должны были узнать те, кому это положено по долгу своей службы. В таком случае сироту просто обязаны были взять на воспитание, но никто и пальцем не пошевелил. Долгорукому все стало понятно.

– Я не все знаю? – удивленно посмотрел на Комаровскую. – Кто меня должен был взять?

– У Первородных была своя евгеническая служба, но называлась она совершенно иначе, конечно же. Я не знаю, как. Проще говоря, за подбор молодой семейной пары отвечали жрецы-маги. Существовало строгое и неукоснительное правило: если Род прекращал существовать, но оставались дети, кто-либо из Первородных обязан был взять сирот в свою семью и воспитывать как собственных отпрысков.

– Честно, не слышал, – я озадаченно переставил чашу с одного места на другую, чтобы хоть как-то осмыслить слова графини, пока руки заняты.

– Мне об этом Федор писал, когда стал работать в кадетской школе, где встретил тебя. Он неприятно удивился, что ты оказался в таком неподходящем для ребенка месте. И задавал вопрос, где были те, кто обязаны были усыновить тебя. Кажется, тогда брат окончательно разочаровался в аристократии и в их декларируемых ценностях: семья, род и клан – на первом месте, а все остальное подождет.

– Неприятное открытие, – я вздохнул, поднялся на ноги и стал расхаживать по столовой, затолкав руки в карманы брюк. Жарох, в первую очередь, был профессиональным воином, и готовил меня так, как его учили самого. Не раз говорил, насколько для меня важно стать сильным и без чертовой магии. И ни разу не слышал от него обиды на аристо.

– Долгорукий с подачи своего цепного пса Елизарова изощренно мстит Первородным. Ты оказался самой удобной целью. За тебя некому вступиться, ты потерял Дар, и твои потомки окончательно потеряют возможность подняться выше третьего-пятого класса одаренности. Да, ответ лежал на поверхности, а я не смогла прочитать его сразу.

Комаровская поджала губы, как будто досадовала на саму себя.

– Так вы и не должны заниматься чужими проблемами, – улыбнулся я и машинально глянул на часы.

– Ты куда-то торопишься? – заметила графиня мое движение.

– Хотел ехать в аэропорт. Побыстрее разберусь с делами – быстрее вернусь в Испанию.

– Закажи билет на завтрашний рейс и оставайся ночевать в моем доме, – непререкаемым тоном произнесла Комаровская. – Уважь старуху, побудь со мной. Давненько добры молодцы не заглядывали на огонек в избушку Бабы-Яги.

Она засмеялась, мелко подрагивая плечами.

– У меня в буфете запылилась бутылка белого французского полусухого. Посидим перед камином, посплетничаем. Ты мне о своих приключениях в землях чужестранных расскажешь, а я – о том, что в Москве творится.

– Вам не идет роль старой ведьмы, – пошутил я, ощущая какое-то родство с Комаровской. Старая графиня и в самом деле люто скучала среди ветшающего благолепия. Но мне показалось, ее одиночество проистекало больше из-за колючего и независимого характера. Видел я на приеме у Новицких, как гости старались пореже общаться с нею. Удивительно, что Алевтина Георгиевна вовсе не унывала. Ей доставало удовольствие раздражать светскую тусовку только одним своим видом. – Поэтому приму ваше предложение.

– Ну и славно, – сдержанно кивнула Комаровская. – Ты пока заказывай билет, а я распоряжусь насчет комнаты. Отдохнешь с дороги, потом отобедаем, а вечерком пообщаемся. Я люблю сидеть в старой зале, но там нет батарей отопления. Поэтому сейчас попрошу Бориску затопить камин.

Графиня покинула столовую, а я стал звонить в билетную кассу аэропорта Остафьево. На завтра был один рейс в одиннадцать часов утра из Москвы в Тобольск с промежуточной посадкой в Торгуеве. То, что надо. Иначе придется ждать еще пару дней, чтобы добраться до родного города. Поэтому не колеблясь, сделал заказ.

К тому времени одна из горничных подошла ко мне и сказала, что комната готова и она проводит меня до нее. Только вещи придется нести самому. Слуг мужского пола в доме не хватает. Намек был понят, да я и не из тех, кому в тягость занести свой багаж на второй этаж.

Переоделся в домашний костюм и позвонил Мирославе. Доложил, что доехал, передал Настю в руки обрадованных родителей, а сейчас нахожусь у гостеприимной графини Комаровской.

– У вас все нормально? Проблем никаких? – в свою очередь спросил я.

– За исключением горячего идальго Родриго – благостная тишина, – в голосе Мирославы слышится ирония.

– Опять этот ликантроп за свое взялся? – нахмурился я, разглядывая в окно хозяйского работника Бориса, методично машущего метлой по дорожке.

– Дорогой, пора бы тебе привыкнуть, что испанские мужчины весьма горячи и напористы. И даже при наличии у какой-нибудь симпатичной сеньоры законного мужа все равно будут оказывать знаки внимания.

– Ты мне не предоставишь статистику дуэлей в Испанском королевстве?

Мирослава расхохоталась. У меня на душе легче стало. Раз смеется – на самом деле все хорошо.

– Нет, но я могу передать принцу твою просьбу, если совсем голову потеряет!

– Хочу на это посмотреть! – я оживился.

– Родриго все-таки принц, – напомнила жена. – Не стоит его провоцировать.

– Если бы ты видела, как он пытался нас сожрать в охотничьем лагере – не защищала бы его. Ладно, целую тебя. Как приеду в Торгуев – позвоню. Передай Ирине, чтобы не расслаблялась. Усильте охрану дома.

– Грэйса опасаешься?

– Пока мы не вернемся в Россию – надо быть осторожным.

– Ирина прекрасно справляется со своей работой, у меня нет нареканий. Но, хорошо, предупрежу от твоего имени еще раз.

Мы попрощались, а я в раздумьях стал расхаживать по гостевой комнате. После бодрящего разговора с графиней спать совершенно не хотелось. Ночью отдохну. Лучше всего посвятить оставшееся время до обеда для размышлений.

Очень меня расстроили слова Комаровской о Первородных, чьим первым и неукоснительным правом являлось право усыновления сирот из Родов с древней кровью. Получается, меня оставили на съедение волкам. Авось выживет. А нет – наши руки чисты и совесть безупречна. Почему так случилось? Не знали? Или побоялись рискнуть, чтобы не вызвать гнев Долгоруких?

Первородные сильны не только по исконному праву сидеть на Великом столе (по крайней мере, это право до каких-то пор существовало), но и по праву магической одаренности. Нынешний император – потомок Владимира Мономаха, а тот взял власть в череде клановых и междоусобных войн. К тому времени влияние Первородных князей слегка ослабло, или же они сами намеренно ушли в тень.

Еще во время службы в егерях-пограничниках я частенько пропадал в Семиреченской городской библиотеке, занимаясь самообразованием. Меня очень волновал вопрос, по какому праву род Волоцких владел обширными Курганными землями. Нашел небольшую статейку какого-то историка, утверждавшего, что Волоцкие являются потомками словенского князя Волоха, который, в свою очередь, вел родословную от скифского царя Арианта. Земли, где сейчас стоит город Торгуев, изначально принадлежали клану Ариантов.

Получается, мой дед Тримир четко осознавал свое право на родовые земли, а Щербатовы – новая аристократическая поросль, взращенная Долгорукими – нагло потеснили Волоцких, забрав себе часть Курганных Земель. А это не просто наглость – это война. Но такое событие не должно оставаться втайне. Тем более, прошло не так много времени, чтобы оно забылось в умах людских. Я же не встретил ни одного упоминания о серьезных боевых столкновениях моих предков с предками князя Бориса. Единственное объяснение: взаимный договор на каких-то условиях.

Если он существовал в письменном виде, то должен сохраниться у Щербатовых. Экземпляр Волоцких, вероятно, погиб в пожаре, устроенном Невзором и Мисяем. Только остается непонятной логика поведения князя, оставившего меня в живых. Ведь ничто не мешало ему уничтожить весь род своих конкурентов по Курганным Землям и забрать их в свои руки. Вместо этого дает прямой приказ не трогать мальчишку, отдает на воспитание к Морозову, который не усыновил меня, а отдал в кадетскую школу. Подозреваю, по прямому указанию Щербатова.

Тогда понятно его стремление как-то сгладить трагедию, произошедшую со мной. Отдал Мирославу за меня замуж без требований войти в Род Щербатовых, старается поддерживать в сложных ситуациях.

Ладно, с ним более-менее понятно. Пока я не узнаю, был ли договор между нашими семьями, гадать бессмысленно. Сейчас главное другое: как сохранить в тайне свои возросшие магические способности? Появись у императора малейшее подозрение, он начнет провоцировать меня различными способами, начиная от простых скандалов до серьезных боевых действий, чтобы получить законное право загнать противника в глубокую яму забвения, откуда хрен потом вылезешь. И Елизаров этот… мутный тип со своими амбициями. Короче, в ближайшие годы спокойно мне не будет.

Пока я, погруженный в мысли, расхаживал по комнате, пришло время обеда. Меня пригласили к столу, где, кроме графини никого не было. Удивительно, что она даже гостей не жалует. Неужели настолько пугающая репутация у старухи?

– Алевтина Георгиевна, позвольте задать вопрос? – я тщательно затолкал салфетку за ворот рубашки и расправил ее.

– Не стесняйся, спрашивай, – кивнула графиня, аккуратно поднося ко рту ложку. Сегодня подали наваристую уху с зеленью, и она одуряюще вкусно пахла на всю столовую.

Я наполнил рюмки водкой из графина под одобрительный взгляд Алевтины Георгиевны, которая неожиданно предпочла ее вину. Она прикоснулась своей рюмкой к моей и лихо опрокинула в себя. Чуть-чуть поморщилась, закусывая холодной бужениной.

– Что за человек Елизаров? Неужели он настолько влиятелен, что никому не удается потеснить его? – только тогда спросил я.

– Матвей Александрович-то? – Комаровская промокнула губы салфеткой. – Так сразу и не ответишь. Очень большая и значимая фигура, порой заслоняющая самого императора. А еще он крепко держит за глотку Евгеническую Палату, и от его советов зависит судьба молодых дворян. Елизаров решает, кому на ком жениться.

– А император?

– Его Величество доверяет своему высшему советнику, и лишь в самых запутанных и деликатных делах его решения не согласуются со словом Матвея Александровича.

– В моем случае руку приложил Елизаров? – я зачерпнул густое варево ушицы и проглотил его. Вкуснотища! Знающий у графини повар!

– Вероятно, да, – пожала плечами Комаровская. – Я не могу проникнуть в его мысли. Не мой калибр, как выражаются гвардейцы императорской стражи.

Она небрежно обвела рукой пространство перед собой, словно отстранялась от светских развлечений и интриг.

– Жаль, – искренне огорчился я. – Не помешал бы свой человек при дворе, и желательно – близкий к Елизарову.

– Колояр, ты очень невнимателен, – покачала головой графиня. – Кажется, я прямым текстом тебе говорила, как нужно действовать. Неужели забыл или не счел нужным воспользоваться советом?

– Вы насчет супруги Елизарова?

– Именно!

– Я не забыл. Не представляю пока, с чем мне к Василисе Павловне идти. Мои планы пока не пересекаются с интересами Елизарова.

– Ну, смотри сам. Если надумаешь, не забудь предупредить, – усмехнулась Алевтина Георгиевна. – У меня есть возможность подготовить встречу. Какой-нибудь подарочек из скифских курганов поднесешь, Василиса и рада будет. Да ты наливай себе еще, что ты как неродной. Водка хорошая, от поставщика Императорского Двора. Мне ее князь Вяземский в карты проиграл. Я-то в шутку ему предложила на кон «Царскую» поставить супротив моей фляжки со смородиновой наливкой, а он и в ус не дунул, выставил.

– Однако, у вас и ставки, – я усмехнулся, – головокружительные. Ваша ставка того стоила?

– Конечно! – плечи графини затряслись. – Не все же деньгами измеряется. Ты мне, старухе, поведай-ка, что решил с Настей. Она ведь мне звонила из родительского дома. Что вернул ее обратно в Москву, правильно сделал. Незачем давать недругам козыри в руки: охают девку до замужества, потом погрязнешь в дуэлях с идиотами. Оно тебе надо?

– Я в первую очередь об этом и думал. Репутацию обрушить можно одним поступком, – водка приятно опалила жаром пищевод. – Поэтому мое решение было обдуманным и жестким. Ничего, подождет немного, когда с делами разберусь.

– У тебя будет время хорошенько подумать, – напомнила Комаровская. – Я достаточно прожила на свете и повидала много историй, схожих с твоей. Ты не очень-то любишь Настю, и даже к Мирославе у тебя сугубо прагматичные чувства. Однако придерживаясь неких правил, играешь роль честного и благородного мужчины. Когда придешь в дом Окуневых просить руку их дочери, назад пути не будет. Я не хочу видеть девочку несчастливой.

Я долго обдумывал ее слова. В чем-то старуха права. Самые нежные чувства я испытывал только к Александре, потому что все, что произошло, между нами, начиная с самой первой встречи на берегу Варчаты – правильно. Люди должны испытывать эмоции от общения и самостоятельно решать, как им поступать в дальнейшем. Алика запала мне в душу, и уверен, что сердце девушки занято лишь мною. Мой долг быть рядом с нею всю жизнь. Это честно и правильно.

Поэтому мне тяжело сейчас принять решение, как поступить с Настей. Вернее, решение уже принято: она войдет в нашу семью. Но буду ли я любить ее так же, как Алику, вопрос серьезный.

Мирослава? Моя первая жена становится неким уравнителем на весах, не дающим перевесить в ту или иную сторону предпочтения и чувства. В этом ее ценность. Поживем – увидим.

– Я вас понял, графиня, – прерываю, наконец, молчание. – В мои планы вмешались люди, наделенные властью и силой. Не знаю, какую цель они преследуют, связывая меня по рукам и ногам многоженством, но одно знаю точно: девчонки у меня подобрались боевые. Еще неизвестно, кто кем вертеть будет: Елизаров мною, или наоборот.

– Для молодого и перспективного боярина похвальна настойчивость и уверенность, – улыбнулась Комаровская. – Лишь бы он не впал в благодушие. А для этого одна вредная старуха постарается вложить в его голову некоторые знания. Они пригодятся в будущем.

– Был бы весьма признателен.

– Может, для начала полистаем семейный альбом? – графиня встала из-за стола. – Расскажу несколько забавных историй, связанных с Федей…. Даже странно, что детские воспоминания не стерлись из памяти. Одно хорошо: Баба-Яга в это самое детство не впала. Хе-хе!

Забавная она, графиня Комаровская.

* * *

Где-то под ухом мерзко запиликал телефон. Рука машинально дернулась, сметая с журнального столика пустые бутылки в поисках нахального аппарата. Ковер, раскинувшийся на половину гостиной, погасил их падение и не дал разлететься вдребезги.

– Да где ты есть, проклятый? – прорычал мужчина, продолжая шарить рукой по поверхности столика.

Телефон еще раз провыл мерзкой трелью и замолчал.

– Да и черт с тобой! – умиротворенно произнес лежащий и снова уткнулся в продавленную подушку. Он уже был готов отдаться зыбкому сны, но громкий стук в дверь окончательно разбудил мужчину.