Текст книги "Крестная мать"

Автор книги: Валерий Барабашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Ну что ж, собираться так собираться! – вздохнула Оксана Борисовна и хозяйским взглядом окинула комнату – не забыть бы чего.

В громадном зале ожидания аэропорта Шереметьево-2 Городецкие уже прошли регистрацию и таможенный досмотр, но сидели в мягких креслах как на иголках. Ждали начала посадки. Так медленно тянулось время! Так тревожно было сидеть здесь, на виду у всех, думать, что и в эти, последние минуты, могут появиться какие-то люди, подойти и спросить: «Вы Антон Михайлович и Оксана Борисовна? Пройдите, пожалуйста, к начальнику смены. Там какая-то путаница в паспортах, необходимо выяснить. Вы не волнуйтесь, простая формальность…»

А «простая формальность» может обернуться поездкой в служебном автомобиле, ожиданием в казенном кабинете с суровым начальником, возвращением в Придонск…

По телевизору за стойкой бара показывали в это время жуткие кадры: Владислав Листьев, любимец телезрителей, умница и красавец, мертвый, с пробитой головой лежал на лестничной площадке собственного подъезда на подложенных кем-то подушечках.

Зрители-авиапассажиры содрогнулись: Листьев?! Влад?! Убит? Как? Почему? Когда? Не может быть! Он же еще вчера вел свой «Час пик»!

Оказалось, может. Вчера и убили. В нескольких шагах от собственной квартиры. Из бесшумного пистолета. А может, и из двух сразу. В упор. Неизвестно за что. И, конечно, неизвестно кто. В России это стало правилом, не исключением. Убийц теперь редко находят. Они – профессионалы. Милиция – любители. Дилетанты.

В зале ожидания Шереметьево-2, как и во всей стране, в Криминальный Час Пик властвовал Шок. Женщины плакали. Мужчины растерянно посматривали друг на друга. Что же происходит, господа?! До каких пор будет продолжаться это Безобразие? Когда кончится этот Беспредел?

Потом пошли не менее жуткие кадры из Чечни. Комментатор предупредил: слабонервных просим выключить телевизор и убрать детей. Но кто в зале ожидания будет выключать?

Показывали подъехавший к зеленой госпитальной палатке БТР или БМП, Городецкий слабо разбирался в военной технике, тем более, что показывали только раскрытые дверцы. Оттуда, из чрева бронемашины, вытащили солдата с болтающимся обрубком правой ноги, обмотанной кровавым тряпьем. Солдат казался безжизненным, руки его безвольно, как пришитые, болтались. Его перенесли в палатку и положили на топчан – трудно было бы это сооружение из досок назвать операционным столом. Люди в полувоенной форме, видимо, врачи, в теплых свитерах под гимнастерками быстро уложили парня на топчан, разрезали штанину, засуетились вокруг раненого, пытаясь помочь… Уже через минуту, может, через две, врачи поняли всю бесполезность своих действий, и один из них, смачно и по-мужски прямолинейно выругался и сообщил своему коллеге и всему миру: «Этот свое отжил». Звук был плохой, звукооператор съемочной группы стоял, наверное, далеко, не сумел приблизить микрофон, но все же сотни людей в зале ожидания международного аэропорта Шереметьево-2, да и по всей России увидели этот кошмар смерти, ее торжество над жизнью и расслышали чудовищные слова. Еще целую минуту показывали молодое, запрокинутое лицо парня с закрывшимися уже глазами, открытый рот с неровными зубами и снова культю – уже без бинтов-тряпок, с острыми обломками костей…

– Какой ужас, Антон! – воскликнула Оксана Борисовна и опустила глаза, не могла больше смотреть на экран. – Зачем они это показывают?

«А если все это сейчас видит мать парня?» – невольно подумал Городецкий и зябко повел плечами, на какой-то миг забыв о собственных проблемах и тревогах.

Оксана Борисовна прижалась к его плечу, сказала вполголоса:

– Как хорошо, что мы уезжаем из этой варварской страны! Господи, такое смотреть!

И вот чета Городецких – в салоне самолета. Посадка уже завершена, самолет заполнен разношерстной публикой, звучит разноязыкая речь. На лицах пассажиров – будничное, ничем не омраченное выражение, люди озабочены лишь мелкими, предполетными проблемами: как поудобнее уложить на полке туго набитый портфель? Есть ли на борту «кока-кола»? Когда откроется туалет, а то четырехлетняя пассажирка не успела сделать совсем маленькое дело…

И только двое из всей пассажирской массы по-прежнему были напряжены и насторожены – господин и госпожа Городецкие. Да, документы в порядке, и к билетам претензий нет, волноваться, казалось бы, нечего, но самолет пока еще стоит в Москве, чем черт не шутит, появятся-таки в проходе салона, рядом с милашкой-стюардессой, что-то чирикающей сейчас в микрофон по-немецки, трое-четверо вежливых, хорошо одетых мужчин, что-то скажут стюардессе, и она все с той же любезностью и невозмутимостью на ухоженном, нежном лице объявит:

– Господа! Минуточку внимания! Ахтунг, ахтунг!.. Антона Михайловича Городецкого и его супругу просим подойти к нам. Повторяю…

Но никто не появился в самолете между мягкими креслами, и тяжкий нервный груз переживаний покинул Городецких – они посмотрели друг на друга глазами победителей.

Между тем двигатели лайнера мощно загудели, понесли его тяжелое тело по бетонке, все прибавляя скорости и легкости. И вот уже внизу замелькали огни большого аэропорта, а слева, как зарево, как огромная, в полнеба жаровня, поплыла вечерняя, такая знакомая, воспетая поэтами, некогда близкая и дорогая, но ставшая в одночасье чужою столица России – Москва.

Городецкие, повинуясь охватившему их чувству расставания, приникли к иллюминатору, долго, не отрываясь, смотрели на удаляющиеся огни, а потом кинулись в объятия друг друга и жарко обнялись.

– Антон! Родной мой! – с молодым задором и энергией говорила Оксана Борисовна. – Мы же летим! Понимаешь? Мы улетаем из России! Навсегда!

– Конечно, понимаю, радость моя! – Антон Михайлович взволнованно вытирал ладонью со щек жены слезы. – Поздравляю, Оксаночка! Мы с тобой так долго ждали этого момента и – дождались! Успокойся, все позади. У нас будет совсем другая жизнь. Я обещаю.

Они поцеловались. Оказывается, как давно, ужасно давно они не целовались! Оба стали такими деловыми, озабоченными, нервными с этой «Мечтой», с этими акциями, деньгами, проектами – не до поцелуев было! Мысль, воля, все их существо работало в одном направлении…

Летели теперь на Запад счастливые, гордые собой, спокойные за свое будущее состоятельные, можно сказать, и богатые люди. И Запад будет счастлив принять их. Неужели нет?

«Устроимся, сразу же начну лечиться у лучших гинекологов, – думала Оксана Борисовна, полулежа в белоснежном кресле. – Надо родить Антону ребеночка. Пусть возится, он еще не старый, пусть знает, что растет сын или дочь. Заботится. Некогда будет по девкам бегать…»

А Антон Михайлович в эту минуту с нежностью вспоминал своих акционеров, оставшихся в далеком уже, засыпанном снегом Придонске – акционеров, глупых и доверчивых, как почти все русские: «Спасибо, родные мои. Дай вам Бог здоровья. Мечтайте! Дети орлиного времени. До будущей революции!»

И еще он подумал о своих друзьях, точнее, о бывших друзьях – Феликсе, Аркадии Каменцеве, Захарьяне. Что ж, со временем они все узнают и по-разному, конечно, отнесутся к его поступку. Но плевать на их мнение. У каждого своя дорога в жизни.

А погуляли они в Придонске славненько! Будет что вспомнить. Одна вечеринка у Анны Никитичны чего стоит!

Хорошо было в самолете – тепло, уютно, покойно. Из служебного помещения пахло свежесваренным кофе, который сейчас начнут разносить стюардессы. От волос Оксаны Борисовны исходил тонкий запах французских духов, которые он привез ей прошлой осенью из Парижа. Духи эти всегда возбуждали в нем чувственность. Французы понимают толк в любви, этого не отнимешь!

Городецкий потянулся в сладкой истоме и положил руку на мягкое и теплое бедро Оксаны Борисовны…

Глава тридцать девятая

Телефон зазвонил неторопливо, осторожно, и Феликс, засидевшийся в магазине, также неторопливо, раздумывая и глянув сначала на зеленые цифры электронных часов, снял трубку. Кто бы мог быть в такой поздний час? За окном уже ночь.

– Привэт с Кавказа, дарагой! – услышал Дерикот знакомый гортанный голос и невольно улыбнулся. Только этого «привэта» ему сегодня и не хватало для полноты ощущений. Пришла повестка из прокуратуры, исчез Городецкий, на работе сказали, что он внезапно взял краткосрочный отпуск и улетел с женой в Сочи, ограбили один из ларьков… Лежала на душе камнем и история с Изольдой Макарычевой, вообще с этой компанией Татьяны Морозовой и Тягунова. Как еще себя поведут? Неужели, дураки, не поймут, что им же предлагают лучший выход из сложившейся ситуации!.. Хотя, может, и зря затеял Аркадий всю эту игру – весьма, ведь, рискованно. Если они не согласятся… Страшно подумать, что может начаться. Он бы, Дерикот, не стал с Морозовой и ее подельниками церемониться…

– Привет, – Феликс отвечал вяло, имени Рустама не назвал, хотя отлично понял, с кем говорит. – Ты где?

– Здесь, в вашем городе, дарагой. С друзьями. И машиной. Мы приехали за новым товаром.

– Понял. Товар готов. Причем давно. Что так долго ехали?

– Сам понимаешь, Феликс Иванович, не с гулянки ехали. Сто раз проверили.

– Все номально?

– Да, Аллах помог. Доехали благополучно. Деньги… ну, как обещали.

– Хорошо. Перезвони через часок. Я скажу, куда подъехать.

Аркадий был у себя. Феликс попросил его не отлучаться, сообщил, что «приехали друзья» и вышел к машине.

Игорь сидел за рулем «кадиллака», слушал музыку. Увидев шефа, выключил магнитолу, завел двигатель.

– В «Придонье», – бросил Дерикот, и машина мощно взяла с места.

– Ну что, Игорь, как настроение? Как Татьяна Николаевна? – Дерикот выказывал явное расположение к знакомым и друзьям шофера. Он понимал, что даже малейшие нюансы разговоров и его собственного поведения имеют значение, что Игорь все передает женщине, своей, как выяснилось, крестной. Конечно же, идеальным решением всех возникших в последнее время проблем было бы вступление Морозовой и ее компаньонов в их корпорацию. Силы объединились бы. В милиции появился бы еще один свой человек. Корпорация пополнилась бы квалифицированными и нужными кадрами. Что бы Морозова и ее подельники ни говорили, и как бы агрессивно себя ни вели, закон уже преступили, Рубикон перешли. Смерть Башмето-ва, Бородкина, несостоявшееся убийство Бизона – на их совести. Суд их вряд ли пощадит. Конечно, не пощадит он и троицу – Каменцева, Городецкого и Дерикота, не говоря уже о боевиках, но какой смысл во взаимном разоблачении? Аркадий прямо и честно предложил Морозовой дружбу. Берите свою долю, занимайте соответствующее место в нашей иерархии, живите по-людски.

Феликс не выгнал с работы Игоря. Пусть это будет доказательством, что он настроен по отношению к Татьяне Николаевне всерьез, что все трое не вешали мстителям лапшу на уши на базе отдыха. Дали время подумать. Но время шло, шло, торопило…

– Феликс Иванович, вы знаете, я служил вам верой и правдой. И хочу дальше у вас работать. – Дерикот не уловил в голосе водителя фальши. – Но ситуация так сложилась, что я… как в жернова попал. Если бы не эта история с мужем крестной… Зачем Бизон убил его? Он же безобидный мужик, я его с детства знаю.

– Ну, дело прошлое, Игорь, чего теперь ворошить?! – поморщился Дерикот. – Живым о жизни надо думать. А Бизяев мертв, умер. Ты мне вот что скажи: как Морозова настроена? И Тягунов? Мы ведь все теперь одной веревочкой повязаны, неужели они этого не понимают? Признаются, начнут нас разоблачать, и сами за решеткой окажутся, и ты в том числе. Если не одуматься… Ты уже не ребенок, Игорь, должен понимать.

– Я понимаю, Феликс Иванович, – вздохнул Игорь. – Но я же человек маленький… Как вы решите, так и будет. Мне теперь без вас никуда, крест на всю жизнь.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – похвалил Дерикот. – Ты только сам себя не пугай, не надо, не комплексуй, не слушай эту пропаганду насчет борьбы с преступностью. Это все вопли обывателей. Подняться на нас всем миром, покончить с преступившими закон раз и навсегда и так далее. Ха-ха-ха… Да ты знаешь, как мы сейчас сильны? Какому обывателю с нами справиться? Пусть они митингуют, ходят с красными флагами на свои дурацкие маевки, вопят, а править теперь будем мы. Мы! Пришло наше время. Мы его ждали, мы к нему шли. И так просто теперь власть не отдадим. Не-е-ет, у нас в руках все, попробуй, отними! На-ка вот! – И Дерикот сунул мелькнувшему за окном машины прохожему кукиш. – Милиция, армия, безопасность – тоже наши. Мы их содержим, кормим. В Думе, в газетах шумят, разумеется, призывают прижать нас, пересажать, ко ты, если слушаешь или читаешь эту белиберду, не верь. Везде наши люди. Везде! За большие деньги человек все, что угодно будет говорить. На любом уровне. И на самом верху. Всегда так было и будет. Миром правят деньги, а деньги у нас.

– Феликс Иванович, все вы правильно говорите, – покорно соглашался Игорь. – Только мне дядю Лешу жалко, мы в одном доме жили, с Ваней дружили. Он нас, пацанами еще, на этой машине катал, пору-лить мне и Ване давал.

Дерикот кашлянул, удобнее уселся на сидении, прикрыл форточку, в которой посвистывал холодный мартовский ветерок.

– Жалко, конечно, кто говорит. Но Бизон ведь наказан… гм… Всевышним. Вопрос зарыт. А нам – жить. Ты мне прямо скажи, без виляний: как твои друзья настроены?

– Думают. Изольда Михайловна говорит, что нужно принимать ваши предложения. Да и Татьяна Николаевна на это настроена, когда мы в машине ехали с базы отдыха. Она прямо сказала, что ей должны компенсировать потери, а раз Бизон мертв – с кого спросишь?!

– Мы ей троекратно предложили компенсировать, а то и больше! – как гвозди, вбивал свою мысль Дерикот в голову водителя. – И намекни, пусть побыстрее решения принимают, в том числе и Тягунов. Он же не дурак, прекрасно понимает. Не могут прожить чистенькими да незапятнанными. Жизнь выше нас. Случилось – что поделаешь? Надо приспосабливаться.

– Я скажу им, Феликс Иванович. Вернусь с работы, поговорю.

– Ты можешь и сейчас заехать. Пока я буду с Ка-менцевым проблемы решать, сгоняй. Понадобишься, позвоню тебе в машину.

– Хорошо, я понял.

…Аркадий, расслабленный, вальяжный, едва только Дерикот вошел, спросил:

– Слушай, Феликс, куда Антон подевался? Звоню-звоню.

– Секретарша говорит, в Сочи махнул, жену, вроде бы, в Мацесте медицинским светилам показать.

– Нашел время! Тут дела надо делать, а он… А ты чего такой деловой? Звонишь, просишь не отлучаться.

Насчет Морозовой ты не беспокойся, им некуда деваться. Другое дело, мент этот, Тягунов. Тот почище, конечно, может сдуру и доложиться начальству. Ладно, подождем денек. А потом еще им свидание назначим, потолкуем.

– Рустам с людьми приехал, Аркадий, – перебил Дерикот.

Каменцев поднялся, подошел к двери кабинета, поплотнее прикрыл ее, хотя в вечерний час в офисе не было уже сотрудников, даже секретарша ушла, одна только уборщица возилась с тряпкой в глубине коридора. Но и уборщица ничего не должна слышать. Мало ли! ФСБ, вон, под боком, через дорогу, подслушивать и подсматривать они мастера, а уж вербовать официантов и уборщиц – тем более. Какого-нибудь «клопа» с передатчиком та же уборщица куда угодно подкинуть может, и веник вполне может стать антенной.

– Ну что ж, вовремя приехали, – Аркадий вернулся за свой громадный полированный стол, на котором лежали несколько папок с бумагами, да возле часов с красной секундной стрелкой торчал маленький гипсовый бюст президента Ельцина. – Ты понимаешь, Феликс, завтра как раз автоколонна идет в Чечню с гуманитарной помощью. Продовольствие нашим омоновцам и машин пять или шесть – грузы для мирных жителей. Тонн, по-моему, шестьдесят собрали. Около двадцати грузовиков, конвой, две машины ГАИ – словом, охрана на высшем уровне. Нам нужно успеть Рустама в эту колонну пристроить.

– Аркадий, ты гений! Как тебе это в голову пришло?

Каменцев засмеялся, покачиваясь в кресле.

– Ну, сообразил, сообразил. Вчера же разговор об этом в кабинете отца был, я присутствовал. В общем, Феликс, главное, успеть загрузиться. А об остальном я позабочусь.

– Короче, грузить мне?

– Именно. И как можно быстрее. Чтобы к утру машина Рустама стояла загруженной и готовой к отправке. Поезжай сейчас на нашу базу отдыха, там человек, он все знает. А я дополнительно позвоню. Да, кстати: ты что, все еще со своим шофером ездишь?

– Да, с ним. Парень, думаю, просто растерялся, но ведет себя порядочно.

– Все равно. Возьми мою машину, пацана отпусти, не нужно, чтобы он что-то видел и знал.

– Конечно.

– Загрузите гранатометы, несколько ящиков патронов для «Калашникова», с десяток снайперских винтовок. Скажешь Рустаму, что больше не смогли. Но гранатометов – комплект, как и заказывали. Ну, а сверху – продукты, медикаменты, как и полагается в «гуманитарной помощи». Никто не придерется. Главное – успеть. Ты сам особенно не «светись».

– Да, конечно, – Дерикот набрал номер охраны Городецкого. Ответил Лукашин.

– От Антона Михайловича есть какие-нибудь вести? – спросил Феликс начальника охраны.

– Пока нет. Они же только вчера уехали. Предупредил, что позвонит дня через три-четыре, как устроится.

– А чего вдруг?..

– Ну… я не знаю точно. Оксана Борисовна настояла.

– Ладно. Позвонит – сразу меня пусть найдут. Или Аркадию Вадимовичу ты позвони, или Люся. Теперь вот что: надо срочно одну машину погрузить, Николай.

– Прямо сейчас?

– Да. Возьми с собой пару-тройку парней из охраны. Посторонних не надо. Офис сколько человек охраняют?

– Ночью пятеро.

– Двоих оставь, пусть закроются покрепче да не спят, как сурки. А остальных забери с собой. Скажешь, срочная работа до утра примерно, раньше не успеете. Премиальные – тут же.

– Премиальные – это хорошо.

– И работу нужно сделать хорошо. Быстро. А главное, язык за зубами держать.

– Это само собой, Феликс Иванович. Понимаем, что к чему. А что за работа?

– КамАЗ пришел из Чечни, за гуманитарной помощью населению. Погрузите макароны, тушенку, сахар, масло… На складе знают, накладная будет. А вниз положите десятка полтора ящиков с запчастями. В общем, что дадут, то и положите, понял?

– Не совсем.

– Не задавай лишних вопросов, Лукашин! Что тебе шофер Аркадия Вадимовича скажет, то и сделай со своими людьми. Витя сейчас подъедет. Собирайся.

…Чутье подсказало Лукашину, что звонок – не рядовой. Во-первых, Дерикот никогда с ним по телефону не разговаривал, правда, сейчас не было Городецкого; во-вторых, за ним и его парнями придет «форд» Каменцева – это тоже что-нибудь да значит; в-третьих, предстояла срочная, ночная загрузка машины из Чечни. С чего бы это гуманитарную помощь грузить, как ворам, среди ночи?

На все вопросы Лукашин скоро получил ответ. Когда КамАЗ с тремя чеченцами и «фордом» Каменцева прибыли на хорошо знакомую базу гормолзавода, мордастый Витек молчком сходил в дом, потом вышел оттуда с бодрствующим сторожем-охранником, махнул Лукашину рукой – давай, мол, сюда своих ребят. КамАЗ сдал задним бортом к боковой двери базы отдыха. Дверь вела в подвал, куда парни Лукашина и потопали по крутым ступеням.

В дальнем углу довольно обширного помещения, за искусно наваленным хламом (лыжи, спасательные круги, небольшой бильярдный стол, старые пыльные телевизоры, шведская поломанная стенка, спортивные «кони», свернутый батут и другое) были спрятаны в защитного цвета ящики. Лукашин, видевший их не раз, сразу же догадался – военная продукция. А потом, когда начали ящики носить, ни у кого уже не осталось сомнения – гранатометы, патроны, снайперские винтовки…

«Вот это «гуманитарная помощь»!» – хмыкнул Лукашин.

У КамАЗа – хитрый двойной пол кузова. Он был так искусно замаскирован, что открывающие задний борт люди, те же таможенники и милиционеры, ни за что бы не догадались о тайнике.

– Здорово придумали! – не удержался от возгласа Лукашин, с одобрением и интересом поглядывая на старшего из чеченцев, Рустама. Подумал невольно: «Такие, как он, и мочат там наший парней…»

– Жизнь придумала, – буркнул Рустам.

Ящики плотно стали один к одному; двойной пол замаскировали брезентом. Теперь можно было грузить и все остальное.

Чеченцы на вопросы парней Лукашина: «Как там в Чечне?» – отмалчивались или пожимали плечами – чего, дескать, спрашиваешь? Читай газеты, телевизор смотри, там все пишут и показывают, или отвечали кратко: «Воюем».

«Как это они собираются довезти оружие до Грозного, или куда они там нацелились? – размышлял Лу-кашин. – Проверки же на дорогах, показывали вчера по телевизору. Хотя деньги вместо пропусков могут сработать… Да, Каменцев со своими дружками, Дерикотом и Городецким, фортуну не упустят, нет. То на масле бабки делали, на сахаре, теперь на оружии. Ходовой товар, конечно, война идет. Нагребут столько, что и до пятого колена потомству хватит».

Подумав о Городецком, Лукашин вспомнил вдруг, физически ощутил пощечину шефа. Машинально потер щеку, процедил сквозь зубы: «С-сука!» Вдруг отчаянно захотелось отомстить, еще раз насолить и самому Городецкому, и его дружкам, ненасытным тварям. Сработали обида и зависть: ведь какие деньги люди имеют, а! И все мало! Каменцев Дворец купил, Дерикот – миллиардер, не иначе, магазины да ларьки, да ремонт каких-то подозрительных машин, Лукашин не знал, что Бизон со своими парнями занимался угоном, а про Городецкого и говорить нечего. Раз в Америку намылился, значит денег напихал в карманы по самое некуда.

«Я им устрою на прощание концерт с этими «шайтан-трубами»! – твердо решил Лукашин. – Жулики. Еще по морде, гад, бьет. Сам такой, ворюга».

Загородный склад, на который КамАЗ с «фордом» прибыли во втором часу ночи, оказался на замке.

– Ждали вас, ждали! – кричал из-за высоких железных ворот охранник, у ног которого бесновалась овчарка, просто исходила злобой. – До двенадцати Зинка тут была, а то и до полпервого. Уехала, теперь до утра.

– Ты скажи, отец, мы съездим. Где она живет? – настаивал Витек, как ответственный за погрузку.

– А я откуда знаю! Што у меня, ихние адреса, что ли, в кармане? Пришли на работу, ушли… Да цыц ты, скаженная! – рявкнул охранник на собаку, да так грозно, мастерски, что овчарка в изумлении умолкла и уставилась на хозяина растерянными желтыми глазами.

Из машины Каменцева Лукашин позвонил Дерико-ту домой. Тот выслушал, чертыхнулся:

– Я же специально звонил, чтобы эта самая Зина подождала! С завскладом разговаривал.

– Ну нету, Феликс Иванович, что теперь!

– В общем, так, Николай. Ты Витька отпусти, нечего ему там с «фордом» мельтешить. А сами оставайтесь. Попробую сейчас позвонить кое-кому, может, и найдут Зинку. А нет – ждите до утра.

– Премиальные надо бы удвоить, Феликс Иванович. Мне с ребятами как-то говорить надо.

– Договорились. По «лимону» на рыло. Хватит?

– Хватит! – обрадовался Лукашин, а про себя подумал: «У тебя у самого рыло. Хоть ты себя и господином считаешь».

…Зинка – толстенная угрюмая баба с ярко намазанными губами на пухлом лице, губы выглядели как стоп-сигнал на машине, – пришла рано, видно, ее подняли с постели, вырвала из рук Лукашина накладную, пробежала ее придирчивыми глазами.

– Макароны дам, тушенка тоже есть, а кладовая с маслом с девяти, не раньше, – бросила раздраженно. – Вчера, как дура, ждала…

– Да мы не успеем, дарагая! – взмолился Рустам. – Зина, рыбка, подсуетись, а? Вот шоколадные конфеты, ты таких не ела, возьми.

– Масло с девяти! – отрезала Зина, даже не глянув на большую и красивую коробку. – Шура кровь пошла сдавать, сказала, что только к девяти придет. Всё! Кончен разговор!

Загрузили продукты, которые отпустила Зина. Ждали Шуру. Время текло медленно. Лукашин нервничал, звонил Дерикоту домой, но телефон молчал.

Чеченцы, поглядывая на часы, негромко разговаривали между собой:

– До Моздока спокойно доберемся, а там Аллах поможет.

– Хорошо, что колонна в Кизляр идет, самим через Грозный не пробиться. Повезло, Феликс Иваныч подсуетился.

– За такие деньги и ты подсуетишься…

– Главное, с колонной, с колонной…

Лукашин, сидевший неподалеку от чеченцев и слышавший их разговор, прикинул мысленно: как они хотят ехать? С географией у него всегда были нелады, карту Чечни он представлял плохо. Названия населенных пунктов ему ничего не говорили. Он так и не понял, куда же конкретно держит путь забрызганный грязью КамАЗ. Но в данном случае это было и неважно. Важно сообщить Дорошу, именно ему решил сказать Лукашин о «гуманитарной помощи», что в КамАЗе – оружие для чеченских боевиков.

Ненароком Лукашин увидел на поясе Рустама желтую рукоять пистолета. Словно бы случайно, в процессе погрузки, прижался к остальным двум чеченцам; пистолет был еще у одного, кажется, у Аслана.

«У них и «Калашников» может быть, – вывел Лукашин. – Спрятали где-нибудь в кабине».

Где-то в половине девятого снова прикатил на «форде» Витек. Разузнав обстановку, позвонил из машины Аркадию. Каменцев изящно выматерился, велел ждать, не отлучаться ни на минуту.

Явилась наконец Шура – запыхавшаяся, с виноватым лицом.

Побросали оставшиеся ящики, кинулись вдогонку за колонной. Колонна ушла в семь утра, почти три часа в пути. А там тоже быстроходные и мощные машины – те же КамАЗы да ЗИЛы.

«Форд» провожал чеченский КамАЗ до Ново-Ус-манской развилки, так было велено. Дальше постов ГАИ не было до Ковровского перекрестка, вряд ли к грузовику могли прицепиться с какой-нибудь проверкой. Но береженого и Аллах, и русский Бог бережет. К тому же, документы были в порядке, Рустам и его команда чувствовали себя достаточно уверенно, но влиться в колонну было просто необходимо.

Проводив братьев-чеченцев, «форд» посигналил на прощание и повернул к городу. Лукашин сидел как на иголках – успеть бы позвонить Дорошу, успеть! КамАЗ – машина быстроходная, чечены быстро догонят колонну, а там лови ветра в поле!

У первого же телефона-автомата Лукашин выскочил из «форда», сказал Витьку, что нужно срочно позвонить жене – не ночевал же дома.

Ему повезло. Дорош снял трубку.

– Привет! Это Олег Петрович! – выпалил Лу-кашин.

– За тобой кто-то гонится? – Голос Дороша казался насмешливым.

– Это тебе сейчас нужно будет кое за кем гнаться.

– Не понял.

– Машина под рукой?

– Виктор должен приехать, у него «Лада».

– Годится. Можешь отличиться, Дорош. Сейчас чечены оружие из города повезли, нелегально, понял? Пиши: КамАЗ № 1234 ЧН. Водителя зовут Аслан, фамилия мне неизвестна. Главарь – Рустам. Они из Грозного. Толковали про Кизляр, Гудермес… Не знаю, куда конкретно поехали. Догоняют нашу колонну с гуманитарной помощью. По Ростовской трассе. Загрузил Аркадий Каменцев, он и о колонне договорился. Чтобы этот КамАЗ туда всунуть. Понял?

– Откуда знаешь, Олег Петрович? – строго спросил Дорош.

– Сам грузил, знаю… Надеюсь, если догонишь КамАЗ, мы квиты?

– Да, будем квиты.

– Ну, догоняй!

Лукашин вытер взмокший лоб, помахал Витьку рукой – сейчас, дескать, подожди. Набрал следующий номер. Зажав пальцами нос, сказал секретарше Каменцева:

– Девушка, срочно сообщите Аркадию Вадимовичу, что за КамАЗом Рустама погоня. Вы меня поняли? Дорош гонится. Он знает, кто это.

– Да, я поняла. А кто говорит?

– Друг Аркадия Вадимовича. Срочно передайте!

«Вот, теперь гонитесь друг за другом, – радовался

Лукашин, возвращаясь в машину. – И стреляйте. Стреляйте, пока не поубиваете друг друга. А без стрельбы не обойдется».

– Жена давно на работе, пока разыскал… – доложился Лукашин спокойно покуривающему Витьку. Но тому всё было до фени.

Глава сороковая

Дорош, безусловно, поверил Лукашину. Все, что он сообщил, было похоже на правду. Лукашин очень хотел освободиться от него, Дороша, и сейчас, в затеянной ими игре, сдавал козыри. Если информация о КамАЗе подтвердится, можно будет и отпустить Лукашина на все четыре стороны. Роль он свою выполнил, с ворованным «БМВ» пусть разбирается «Мечта», Городецкий. А ключи от гаража Дорош Лукашину сегодня же вернет.

Настала пора срочно действовать. Лукашин сказал, что колонна с гуманитарной помощью вышла из Придонска в семь утра. КамАЗ почти на три часа позже. Да, одиночный быстроходный автомобиль колонну может догнать через… ну, через два, два с половиной часа, при идеальных условиях – то есть, при максимальной скорости и свободном шоссе. Что маловероятно: Ростовская трасса напряженная. Значит, можно смело брать в запас и надежду три часа – на сбор группы захвата и погоню.

Дорош понимал, что вдвоем с Виктором Бобровым им не справиться – чеченцев больше, они вооружены, вполне возможно, и автоматическим оружием. К тому же частные детективы никакого законного права браться за такое ответственное дело не имеют. Быть помощником штатных сотрудников милиции – пожалуйста, сколько угодно, а самостоятельно гнаться за вооруженными бандитами, или кто они там есть, перекупщики оружия, скорее всего, – ни-ни. Конечно, проще пареной репы было бы сейчас снять трубку и позвонить в управление ФСК: ребята, мол, помните еще меня? Это я, Дорош. Которого унизили, выгнали с работы… У меня классная наводка, ребята, – оружие для Чечни, для боевиков Дудаева. Машина такая-то, направление движения – на Ростов-на-До ну. Вперед, контрразведчики! Зарабатывайте себе славу, престиж, новые звездочки на погоны!..

Хрен им в зубы. Тому же генералу, начальнику управления. Выгнали, неугоден, не защитил никто – ну и пошли вы все куда подальше. Мы с Бобровым эго дело надыбали, мы его и раскрутим.

Можно, разумеется, и дежурному по УВД позвонить, в милицию. Те только и ждут сигнала, чтобы поиграть мускулами, показать, что не зря хлеб едят. Силы у них соответствующие есть: ОМОН, СОБР (специальный отряд быстрого реагирования), целое отделение по борьбе с организованной преступностью… «Собровцы, конечно, КамАЗ догонят и чеченцев возьмут, но где гарантия, что Аркадий Каменцев и его компаньоны снова не выскользнут из рук правосудия? Влиятельный и высокопоставленный жулик снова начнет выкручиваться, использует авторитет папаши. В лучшем случае, в этой ситуации у чеченцев изымут оружие да подержат «горных орлов» в СИЗО.

Нет, здесь должны действовать честные и независимые от начальства люди, в том числе, конечно, и сотрудники милиции.

Дорош физически чувствовал, как уходят драгоценные минуты. Не раз уже и не два он подбегал к карте области, которую Бобров повесил на одной из стен офиса; прикидывал, где может находиться в данный момент колонна и где – чеченский КамАЗ. Лицо Анатолия мрачнело все больше. Надо было мчаться, лететь вперед – расстояние между грузовиком и автоколонной конечно же сокращалось.

Дорош взялся уже за телефон, чтобы позвонить Виктору домой, но в эту секунду влетел Бобров – веселый, улыбающийся, в весенней уже, легкой куртке. Март, и правда, преподнес сюрприз – такой ранней весны давно не было.

– Витя! Жду тебя, как Бога! – горячился Дорош, обнимая коллегу за плечи и подталкивая его обратно к дверям. – Поехали скорее!