Текст книги "Психолог для дракона"
Автор книги: Валентина Елисеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
«Пункт второй: внушаем себе, что змея спит. Она очень-очень сонная, ей совсем не хочется шевелиться и нападать. Ей лень дернуть хвостом. Ее голова тяжелеет и клонится к земле. Змея спит… Пункт третий: это вообще не змея, а… а… Ладно, утро вечера мудренее, пункт третий подождет».
Ближе к утру, когда серый рассвет посеребрил чешую змеи, Лера прошептала:
– А знаешь, Вирочка, сложность поставленной передо мной задачи начинает увлекать. Нетривиальные случаи – это вызов профессионализму человека, они будоражат его профессиональную гордость, заставляют доказывать самому себе, что он не просто хороший специалист, а настоящий мастер своего дела, мэтр, корифей. Когда-нибудь я тебя еще поцелую, Вирочка. И мне даже не поплохеет от этого поцелуя. Обещаю, тебе тоже понравится!
Глава 15
Хороший психолог найдет подход к любому клиенту
Голубая гостиная ничуть не изменилась со вчерашнего утра, так же как и сидящий в ней Золотой Дракон. Видоизменения претерпела только Лера: она явилась на встречу в джинсах, мужской рубашке и ботинках (доставленных изнывающей от любопытства Лимой). Волосы были зачесаны назад и собраны в аккуратную ракушку на затылке, так чтобы казалось, что стрижка у нее короткая, мальчишеская.
Гленвиар окинул ее удивленным взглядом, поздоровался и спросил о причинах кардинального изменения образа.
– На самом деле ничего кардинального, в моем мире многие женщины носят одежду, которая у вас считается исключительно мужской. Вы же видели, в чем меня Эриас в первый раз к вам привел. А причина, по которой я сегодня оделась так, тайной не является: я стараюсь притупить ваши инстинкты. По деловым вопросам вы привыкли общаться с мужчинами, так что в этом образе я буду меньше «дразнить вашего зверя», скажем так.
Дракон усмехнулся и напомнил:
– Звери больше доверяют нюху, чем глазам, а тонкий женский аромат ни с чем не спутаешь, его трудно спрятать даже под качественной магической личиной. Значит, вы поверили в то, что мои «вопиющие поступки» вызваны драконьими безусловными рефлексами?
– Скажем так: относительно этого вопроса я нашла доказательства, которые сочла убедительными, – чопорно ответила Лера, усаживаясь напротив клиента.
– Эриас говорит, что вы не поленились прочитать все наши мифы, свод законов и даже его записки о последней войне. Вы удивительно трудолюбивы, – сказал Гленвиар, но его тон не выражал того одобрения, что прозвучало на словах.
– У меня нет привычки отлынивать от дел и взятых на себя обязательств, так же как нет привычки лгать своим клиентам, что мы уже обсуждали на прошлой встрече. Гленвиар, скажу прямо: безусловные рефлексы искоренить вряд ли возможно. Придется думать, каким образом общаться, чтобы не пробуждать эти рефлексы, а уж если они сработали – как нейтрализовать последствия.
– Будете учить меня правильно вести себя в обществе? – поднял идеально ровные брови Золотой Дракон. – Я уже взрослый мальчик, давно привык сдерживаться и редко срываюсь, но ваши методы вести диалог сильно раздражают, знаете ли. Вы умудряетесь пробудить во мне все самое скверное, что заложено природой.
– Это нормально, – кивнула Лера.
– Нормально?!
– Я не могу не пробуждать ваших эмоций. Мы говорим о жизненно важных для вас проблемах, о которых НИКТО не может говорить равнодушно и спокойно.
– Об этих проблемах не слишком приятно говорить.
– Я предупреждала, что просто не будет. Я вынуждена раздражать и даже бесить вас, Гленвиар, так что крепко помните о том, что это нормально, запланировано и является рабочим моментом.
– Мое воздействие на вас вы тоже готовы считать «рабочим моментом»? – язвительно спросил дракон. – А как же «я ненавижу вас», «вы совершаете психологическое насилие»?
Лера помедлила с ответом. Потом весомо сказала, открыто смотря в нечеловеческие золотистые глаза:
– Я признаю, что вы не способны контролировать гипнотическое воздействие на меня, а следовательно, не можете в полной мере нести за него ответственность. Даже в моем мире состояние аффекта является серьезным смягчающим обстоятельством при определении степени виновности человека. Если же доказано, что человек невменяем, то он полностью освобождается от ответственности за свои действия. Я заранее прощаю вам ваши срывы, и впредь они не будут вызывать во мне ненависти к вам. Оговорюсь: я готова терпеть лишь те поступки, что действительно совершаются как безусловные рефлексы, но если вы вновь попробуете задать постгипнотическую установку вроде целования ваших сапог – я буду в ярости.
Гленвиар смотрел на нее, не отрываясь. Тонкие крылья ровного носа трепетали, видимо стремясь уловить неприятный аромат лжи, которой не было в словах Леры.
– Вы не будете держать на меня зла за мои неконтролируемые ментальные нападения на вас? – членораздельно и медленно проговорил Гленвиар.
– Не буду, – подтвердила Лера. – Невозможно требовать контроля бессознательного, как невозможно запретить глазам моргать, а сердцу – биться в груди.
Между ними повисло молчание. Тишина не была томительной, нервной или обвиняющей, скорее – примирительной и… ошеломленной. По золотым прядям в волосах Гленвиара проскочили яркие искорки и словно зависли в его янтарных глазах.
– За сто лет я часто слышал подобные заверения, но могу по пальцам одной руки сосчитать тех, кто произносил такие слова искренне, – в конце концов проговорил дракон. – Не верю, что вам удастся сделать меня счастливым, но никогда не пожалею о вашем визите в мой дворец, Лера.
– Спасибо, – чувствуя себя польщенной, ответила Лера. – К слову, давно хотела спросить: если вы заранее уверены в провале моей миссии, то почему вообще согласились на подобный эксперимент? Это же была идея Эриаса, верно?
– Да, это главный советник решил найти решение проблемы моего счастья в другом мире. Он слишком долго наблюдал за чужими мирами и приобрел массу странных завиральных идей.
– Почему вы не обрубили на корню его инициативу? Не запретили ему тратить магию, рыская по мирам в поиске «специалистов по счастью»? Почему вы просто не отказались участвовать в его затее?
– Три десятка лет тому назад Эриас заслонил меня на поле боя, когда я был сильно ранен, он всю жизнь был искренне предан мне и интересам моей страны, он многократно вытаскивал меня из опасных ситуаций. Я никак не мог просто отмахнуться от его предложения, – пожал широкими плечами Гленвиар, говоря об очевидных для него вещах.
«Не только Эриас предан своему повелителю, – думала Лера, ощущая тепло на сердце, – дракон платит ему тем же. Собственно, здесь стоит вести речь не о преданности, а о настоящей мужской дружбе, когда ни одна просьба товарища не может считаться не заслуживающей внимания. И никакие рефлексы и инстинкты этой дружбе не мешают: почему-то я уверена, что Эриасу доводилось злить дракона не реже, чем мне. И Селиану тоже, хоть полководцу легче ужиться с драконом – в среде военных также приняты строгая иерархия, соподчинение и беспрекословное повиновение начальству».
– К тем людям, которых вы можете пересчитать по пальцам одной руки, относятся Эриас и Селиан, верно? – уточнила она.
– Да, безусловно. Это имеет отношение к моему счастью? – Ровные брови снова взлетели вверх.
Лера тихо рассмеялась:
– Нет, это имеет отношение только к моему неуместному любопытству. Извините.
Дракон хмыкнул. Чеканные черты его лица заметно смягчились.
– Вы никак не сойдете за юношу, когда смеетесь, – сказал он.
Лера подавила вздох и качнула головой:
– Увы, в нашей ситуации слишком мало поводов для веселья. Вы правы: времени у нас немного, надо работать, а не развлекаться. Давайте сегодня потратим наш час на то, чтобы досконально разобраться в процессе пробуждения ваших рефлексов. Попробуем поочередно ответить на ключевые вопросы. Что пробуждает ваши драконьи инстинкты? Вы ощущаете приближение неподконтрольной «бури»? В какой момент ваше сознание полностью отключается? Насколько трудно контролировать себя после того, как очнулись?
Лера листала блокнот, на каждой странице которого был записан один из озвученных вопросов, и готовилась записывать ответы клиента. Клиент молчал, и она вскинула голову, настойчиво повторяя:
– Гленвиар, какие внешние факторы «будят в вас зверя»?
Подвижные драконьи уши дернулись – это явно был признак раздражения. Гленвиар прищурился и ответил:
– Попытки указывать мне, что говорить и делать, без сомнения относятся к таким факторам.
Лера захлопнула блокнот и подавила собственное раздражение. Напоминать дракону об их уговоре всегда отвечать на заданный вопрос не стоило – янтарные глаза напротив нее уже украсились огненными золотыми всполохами, а ей вовсе не хотелось часть драгоценного времени провести в алом мареве гипнотической атаки. Тщательно выбирая слова, она сказала:
– Понимаю, вам трудно, что в наших встречах ведущей являюсь я. Я не ваша подданная и не обязана подчиняться вашим приказам, а вот вы – мой клиент, что изначально ставит вас в позицию ведомого. – По золотым прядям побежали новые искры, и Лера миролюбиво продолжила: – Давайте попробуем немного сместить акцент без ущерба для эффективности диалога.
Она легко поднялась со своего места и уселась на пол у стула Гленвиара, скрестив ноги по-турецки и водрузив на них блокнот. Поправив очки, она снизу вверх взглянула на клиента:
– Так легче?
На идеально красивом лице отразилось замешательство, искры в глазах и волосах погасли.
– Я никого из подданных не заставляю сидеть у моих ног, – проворчал Гленвиар, – а уж тем более женщин, да еще гостей моего мира.
– Да, вы только иногда приказываете им целовать ваши ноги, – провокационно напомнила Лера.
Дракон было заискрил, но глянул вниз в ее исполненное любопытства и ожидания лицо – и расхохотался:
– Вы меня с ума сведете, Лера! Впервые в жизни ощущаю себя в роли подопытной лабораторной крысы! Кстати, вы правы – когда я смотрю на вас сверху вниз, мне легче удерживать контроль. Хотел бы объясниться по поводу нашей первой встречи и «пинания лежачего», как вы выразились вчера. Поверьте, такое бывает крайне редко, только когда внутренний зверь интуитивно ощущает сильного соперника. С женщиной такое впервые.
Впервые? Точно? У Леры на кончике языка вертелся вопрос об обитательницах гарема и его отношениях с ними: уж слишком сильно было подозрение, что они регулярно подвергаются воздействию драконьих безусловных рефлексов. Увы, эту тему затрагивать было слишком рано, сегодня необходимо пройтись по ее списку вопросов.
– Что ж, будем считать, что это было извинение за первую встречу. Гленвиар, мы должны вернуться к изначальному вопросу: какие внешние факторы активируют рефлекс стремления подчинить и заявить свою власть над человеком?
– Дракон спокоен, если уверен в том, что никто из окружающих не способен оспорить его власть. Вернее, так: даже в мыслях не держит ее оспорить, поскольку полностью подчинён ему. Добровольное это подчинение или нет – значения не имеет. Любые действия человека, вызывающие мое неодобрение, гнев, злость и прочие негативные эмоции, воспринимаются как выход из повиновения и пробуждают внутреннего зверя, который бесцеремонно вмешивается, утверждая свое безусловное главенство. Я не всегда даже успеваю осознать его пробуждение, чувствую только бесконечную ярость и стремление подавить, растоптать, выжечь каленым железом всю независимость и заменить ее рабской покорностью мне.
– То есть вы ощущаете чувства вашего дракона, но не можете ему противостоять?
– Я никогда по-настоящему не разделяю себя-человека и себя-дракона. Это ответ на ваш вопрос?
– Да, пожалуй. А как формируются отношения между драконами в рамках одной семьи? Ваши рефлексы пробуждаются только в общении с людьми?
– Наоборот: отношения драконов между собой завязаны на рефлексах еще сильнее, чем их отношения с людьми. И именно это облегчает им совместную жизнь. – Гленвиар сделал паузу, посмотрел на строчащую в блокноте Леру, дождался ее заинтересованного ждущего взгляда и продолжил: – У вас в мире есть звери, живущие стаями? Волки и собаки есть? О, хорошо, вам будет проще понять. В любой стае всегда есть вожак, альфа, которому беспрекословно подчиняются все остальные члены стаи. У драконов так же. Альфе нужно лишь один раз утвердить свое господство, и впредь все будут склонять перед ним головы и покорно подставлять беззащитные шеи под его клыки. Как только вожак стаи вступил в свои права, ему больше нет нужды постоянно удерживать власть – никто в принципе не будет ему перечить, это запрещено глубинными инстинктами его подчиненных. Если вожак собачьей стаи выходит на прогулку – все псы уступают ему дорогу, поскольку так им велит инстинкт, пожизненный инстинкт повиновения альфе.[4]4
Это описание поведения стайных животных в мире драконов. Оно несколько отличается от земного.
[Закрыть] Пожизненный, Лера! А вот люди постоянно стремятся выйти из-под гнета чужой воли, пробуждая в драконе все смертоносные инстинкты!
Голос дракона зазвенел от негодования, и Лера заметила тихо:
– Да, люди – не собаки. Это страшно неудобно для драконов, понимаю.
Лера честно старалась не вложить в свои слова ни капли ехидства, но, похоже, ее старания пропали втуне: дракон различил ядовитый сарказм в ее тоне, и полыхнули огнем янтарные глаза.
В сознании Леры взвилась огромная кобра, гипнотизируя золотым взглядом, парализуя тело безотчетным страхом. Попытки воспротивиться преступному и бесцеремонному вторжению в ее разум привели к приступу острой боли. В мареве мучительной агонии Лера попыталась вызвать в памяти пункт первый и пункт второй ночного самовнушения, но сосредоточиться мешала непрекращающаяся дикая боль и накатывающий девятым валом страх перед змеей. Потом страх победил, и Лера распласталась у ног повелителя – Золотого Дракона.
Прошло время. Лера пришла в себя и ухватила дрожащими пальцами уже традиционный бокал бордового вина, протянутый Гленвиаром. Выпила залпом и закрыла глаза, повторяя про себя: «Расслабляем мышцы, выравниваем дыхание, успокаиваем сердцебиение». Помогло. Она поправила волосы, протерла подолом рубашки запотевшие очки и нацепила их обратно на нос. Откашлялась. Вернула на колени блокнот и приветливо улыбнулась трудному клиенту:
– Продолжайте, Гленвиар. Вы остановились на отношениях внутри драконьих кланов. Скажите, выбор правителя страны после бракосочетания двух драконов тоже определяется инстинктами?
Идеальное лицо отразило замешательство, потом в золотистых глазах проскользнула тень одобрения и невольного уважения.
– Вы умеете держать слово, – пробормотал дракон. – Да, выбор правителя определяют инстинкты: главой клана становится тот, кто утвердил свою власть в первую брачную ночь.
Только что подобранный блокнот вновь свалился с ног покачнувшейся Леры. Власть?! В первую ночь?! Ад и все дьяволы, это точно новенькая наложница в истерике билась, когда Асир за Эриасом прибежал! Это явно то самое, чего до дрожи боятся наложницы в гареме, черт бы побрал драконьи инстинкты!
– Рассказывайте внятно и подробно, – велела Лера, раскрывая блокнот на новой странице. – Не искрите, Гленвиар, мы довольно потешили ваши рефлексы. Путь к счастью легким не бывает, я вас предупреждала.
– Вы не предупреждали, что к этому счастью я доберусь буйнопомешанным, – проворчал Гленвиар, усаживаясь на свой стул. – Черт бы побрал Эриаса с его глупыми затеями!
Консультация продолжилась.
Глава 16
Древние артефакты не раскрывают свои тайны с первой встречи
Когда Гленвиар вошел в зал для совещаний, на нем скрестились десятки глаз его советников: горящие сомнением и надеждой взбудораженные взгляды. Главный советник чуть не приплясывал от нетерпения у своего места, держа в руках два больших, частично заполненных магических накопителя. Напряжение витало в воздухе и отчетливо улавливалось драконьим нюхом.
«Что еще случилось? – устало подумал Гленвиар. – Будто мало мне иномирной ведьмы с ее невозможными вопросами! Так и покусал бы эту Леру, да беда, клыков не отрастил. Какое муторное утро! Она верно говорила: в итоге я действительно решу, что легче сгореть без всяких проблем и напрасных метаний, чем вот так жить еще полгода. Как же она меня выбешивает, эта ведьма! Я когда ее аромат в лаборатории Эриаса или в коридорах чую – хочу рычать и скалиться. Хорошо одно – внутренний зверь наконец-то перестал бросаться на других, определив единственный источник сопротивления его власти и сконцентрировавшись только на этой чертовой ведьме. Плохо то, что он теперь бросается в бой в ответ на каждый ее чертовски непочтительный взгляд, на каждое дерзкое язвительное слово. К концу полугодия я точно обезумею от постоянных приступов ярости!»
– Выкладывай, Эриас: какие у нас проблемы? – спросил Гленвиар, опускаясь в кресло и проклиная все на свете: драконью природу, судьбу, врагов, неподвластную магию и иномирную ведьму.
– Никаких, повелитель, наоборот – мы очень рады! Видите, есть результат от ваших встреч с Лерой, я же говорил, что она поможет! – выдал Эриас малопонятную речь.
Гленвиар потер лоб, стараясь отвлечься от своей вселенской злости на всех и вся, и хмуро спросил:
– О каком результате речь?
– Накопители, повелитель! Видите в них магию? А они давно уже были пусты! Магия появилась во время вашей сегодняшней встречи с Лерой. Вы уже счастливы?
Счастлив?!
– Безумно, – проворчал Гленвиар. – Что за чушь? Какая магия, какое счастье?!
Главный советник приплясывать прекратил. Он положил накопители на стол, уставился на мрачного Золотого Дракона и спросил задумчиво:
– Но какие-то положительные эмоции вы во время беседы с Лерой испытали? Магия же не могла возникнуть случайно! Припомните – что-то радостное обязательно должно было случиться.
– Радостное? Хм… Один раз я рассмеялся – это считается?
Теперь все взгляды выражали ошеломление. Советники выглядели так, словно он сообщил, что отныне солнце будет синего цвета. Можно подумать, он никогда не смеется! Гленвиар задумался – а когда он в последний раз смеялся? В голову приходили только воспоминания ранней юности, хоть драконы никогда не жаловались на провалы в памяти… Он так давно не смеялся, что нынешнее поколение советников никогда не замечало за ним такого проявления эмоций?
– Браво Лере! Какая женщина! Удивительнейшая! – воскликнул Селиан, выдергивая Гленвиара из размышлений на тему смеха и его отсутствия.
Эриас расплылся в широкой улыбке и поддержал товарища:
– Вы будете счастливы, повелитель!
Дракон скептически закатил глаза и ответил:
– Лера порой напоминает мне тебя, Эриас.
– Меня? – поразился главный советник и озадаченно затеребил длинную седую бороду. – Чем может молодая женщина напоминать меня?!
– Своей готовностью верить в невозможное, – усмехнулся Гленвиар.
Неужели сегодня, беседуя с этой невыносимой ведьмой, он действительно испытал толику счастья? С чего бы и когда именно? Может, в тот момент, когда поверил, что Лера на самом деле готова смириться с его всевозможными инстинктами и рефлексами? Это было счастье принятия? Счастье, что его принимают таким, каков он есть, не отшатываются с воплем и не заявляют, что исполнение договора невозможно и он сгорит таким же несчастным, как все бескрылые драконы? Он до сих пор не мог поверить, что она специально провоцировала его сегодня, старательно наблюдая за реакцией на ее слова. Ее глаза за стеклами казались маленькими голубыми кружочками в обрамлении щеточек-ресниц, они смотрели на него пытливо и… дружелюбно. Она не выказала бурного негодования и после последних его признаний – только нахмурилась и поникла, но потом распрямила плечи и пробормотала под нос: «Работаем с тем, что есть, диагнозы клиентов не зависят от нашего желания». Наверное, она думала, что он не слышит, но у драконов чуток не только нюх.
Гленвиар обвел взглядом всех собравшихся в зале советников. Чьи-то глаза выражали потаенный страх и покорность, чьи-то – спокойное признание его авторитета и непоколебимости его власти. До сих пор все женские глаза, в которые ему доводилось пристально заглядывать после взросления внутреннего зверя, выражали только такой же страх и обреченную покорность. В глазах же Леры не было ни страха, ни смирения, ни признания его власти и авторитета, что не только бесило, но и вызывало жгучий интерес и попытки внутреннего дракона сломить сильнее, принизить, поставить ее на место. Ощущая ярость своего дракона, Гленвиар понял, что не хочет видеть, как его зверь растопчет это чувство достоинства, независимости и самоуважения, что столь явно демонстрирует Лера. Ему-человеку она нравилась такой как есть. Она напоминала мужчину не только одеждой, но и способностью уживаться с драконом, не теряя себя. Как Эриас и Селиан. Как немногие другие. Гленвиар отчетливо представлял себе грядущее испытание: она будет по-прежнему пытаться командовать им, указывать, как ему поступать (и умом он соглашался с тем, что ему следует прислушиваться к мнению иномирного специалиста по счастью в браке, а не кидаться на него с рычанием за то, что она просто выполняет свою работу), а он в ответ будет подвергать ее унизительным гипнотическим атакам, психологическому насилию, как она говорила. Вопрос: насколько быстро эта Лера сдастся? А если не сдастся?
Гленвиар качнул головой и дал знак к началу совещания. Вскочил советник по медицине и стал отчитываться о текущих делах и проблемах больниц и пунктов оказания срочной неотложной помощи. Гленвиар слушал и сам не заметил, как его мысли вновь свернули к Лере, «семейному психологу», как она себя именует. «Психолог» – необычное название, в его мире такой профессии нет. Он сперва думал, что странные стекла на ее лице – специальный магический прибор, возможно – позволяющий читать мысли собеседника, но Эриас объяснил, что эти стекла в металлической оправе в мире Леры носят люди с плохим зрением, чтобы лучше видеть. В любой стране его мира болезни глаз быстро излечивались в больницах и таких стекол никто не носил. Правда, в настоящее время оказание подобных услуг было приостановлено: из-за режима усиленной экономии магии в больницах работало лишь то оборудование, которое помогало спасти людей от смерти или серьезных увечий, а болезни глаз к таковым не относились, их можно было отложить на потом. Если в его страну вернется магия, то у Леры пропадет надобность в этих стеклах – ее вылечит любой врач. Впрочем, если он обретет крылья, то сам мигом ее излечит – он задолжает ей куда больше, чем здоровье ее сына и глаз…
«Интересно, как она выглядит без этих стекол и с распущенными волосами?» – мелькнула в голове Гленвиара совсем уж странная мысль. Он встряхнулся и вернул внимание к докладу. Положение страны было слишком удручающим, чтобы ее правитель мог отвлекаться на глупости вроде женских глаз и волос. Этого добра у него и в гареме хватает!
Радостным было только выступление советника внешних сообщений, который доложил, что от Оранжевых поступила новая большая партия магии в компактных переносных накопителях. Советники сельского хозяйства и промышленности с пеной у рта принялись доказывать, что именно их отраслям магия необходимей всего, и Гленвиару пришлось делить и распределять драгоценный запас так, чтобы никто не ушел обиженным и обделенным.
В конце совещания Гленвиар попросил задержаться главного и военного советников. Как только за остальными закрылась дверь, Селиан шумно выдохнул, прошел к бару с напитками и плеснул себе порцию бренди.
– Ненавижу политику, – проворчал он, закидывая в рот кусочек горького шоколада и грея в ладонях широкий бокал, прежде чем сделать глоток. – Как меня угораздило согласиться стать советником, не понимаю! Вы меня тогда заколдовали, повелитель, не иначе. Грызутся, как крысы в банке, каждый на себя короткое одеяло тянет, будто можно выжить в одиночку! У меня каждый солдат знает, что без плеча товарищей он быстро станет мертвецом, а эти…
Селиан махнул рукой и глотнул бренди.
– Не переусердствуй со спиртным, а то сегодня у меня не будет достойного спарринг-партнера в оружейном зале, – предостерег Гленвиар, – а мне необходимо сбросить пар. Эриас, ты вернешь мой меч или мне еще год его дожидаться?
– Верну хоть сейчас, – откликнулся главный советник. – Вечером буду ждать вашего мнения о внесенных в него усовершенствованиях.
– Само собой. А теперь к теме нашего собрания: Селиан, что в других точках прорывов?
Военный советник подошел к карте и начал рапортовать:
– Здесь и здесь моим ребятам удалось найти такие же матово-черные квадраты отполированного камня. В других местах пока ничего не обнаружили, но поиски сильно затрудняются тем, что в горах много снега, а магические поисковики ничего не показывают: местные колдуны, привлеченные к поискам, ничем помочь не могут. Они так же ничего не чувствуют, как Эриас в месте последнего прорыва. Если бы вы тогда не ощутили магию камня, то мы бы и вчера ничего не обнаружили. Сейчас хоть ясно, что искать, но координаты мест довольно приблизительные, а найти в скалах один-единственный камень, который ничем себя не проявляет, – задача не тривиальная.
– Хорошо, примем за рабочую гипотезу, что подобные камни в конце концов найдутся везде. В этих двух местах замечены следы прежних посетителей?
– Нет. Но вот этот прорыв был совершен первым, три года тому назад, так что следы давно замело, если они и были. Тут тоже ничего не нашли – это нарушение границы полуторагодовалой давности. Сейчас мой штаб рассчитывает максимально точные координаты всех магических камней, имея на руках три конкретные точки местоположения камней плюс координаты центра окружности: лаборатории в северной башне. Если эти камни установлены на абсолютно точном расстоянии по дуге друг от друга, то это сильно ускорит их поиски. Уже сутки корю себя, что не заметил тенденции в расположении этих точек: если бы я спохватился раньше, мы могли бы устроить засаду в одном из этих мест!
– Ты же исследовал каждый случай в отдельности, в разное время, прорывались вторженцы то с юга, то с севера, а не по порядку, так что картина прояснилась лишь в финале, это логично, – возразил Гленвиар. Спросил глухо: – Место гибели отца исследовали?
– Да, но пока ничего.
– Я вот думаю: если все камни ведут себя одинаково, то почему последний из них застал вторженца врасплох? – принялся размышлять вслух Эриас. – Или он сознательно пытался его активировать и при этом чуть не лишился всего резерва, судя по количеству расплавленного им снега и величине повисших на уступе сосулек?
– Эта точка на окружности находится на противоположной дуге от места гибели моего отца, – задумчиво сказал Гленвиар. – Эти камни явно образуют магическую цепь неясного назначения, а сложные по структуре сети часто имеют две точки залива магии, максимально удаленные друг от друга.
– Согласен, – кивнул Эриас. – Похоже, нарушитель наших границ думал, что точка залива одна – там, где погиб прошлый правитель нашей страны, и не ожидал, что с другой стороны его ждет такой сюрприз.
– Мы же предполагаем, что нарушителем был дракон, а он знает о магии и магических цепях не меньше нашего, – напомнил Селиан. – Он обязан был предполагать, что в двух самых отдаленных точках на противоположной дуге – здесь и здесь – его может ждать подвох.
– Если только у него не было карты расположения камней, на которой отмечена лишь одна точка залива, – задумчиво ответил Эриас. – Такая карта объясняла бы, как он умудряется переноситься точно к камням, не рыская, как мы, по скалам, – ведь все прорывы длились не более нескольких минут.
Военный советник кивнул, соглашаясь с идеей насчет карты, а Гленвиар сказал недовольно:
– Мне предположение кажется довольно шатким, ты приписываешь этой гипотетической карте два прямо противоположных свойства: тщательную проработку в координатах, но при этом грубое упущение с неотмеченной точкой залива магии. Мы что-то не учитываем в своих рассуждениях. Например, мне совершенно непонятно, для чего, имея на руках карту, нарушитель границы совершает облет всех камней: он хочет полюбоваться на них? Для проверки верности карты достаточно двухтрех точек, а он осмотрел все девять. Зачем?
Гленвиар продолжил размышлять, мрачнея все сильнее:
– Мне одному приходит в голову, что смерть моего отца связана с этим чертовым камнем? Если другой дракон знал, что в тех горах находится место залива магии в цепь, которое высасывает внутренний резерв из приблизившегося дракона, то он мог заманить туда отца, а когда тот полностью лишился магии – просто столкнуть его в пропасть. Тогда ясно, почему отец не смог обернуться и взлететь, – он был полностью лишен личного магического резерва!
Советники хмуро промолчали, соглашаясь с этим очевидным выводом. Гленвиар заскрежетал зубами и процедил:
– Узнаю кто – убью. Растерзаю голыми человеческими руками! Я помню, что в день его смерти никакие драконы у нас не гостили, никакие прорывы границ не фиксировались, а следовательно, либо его заманил к месту гибели человек (столкнуть беспомощного дракона в пропасть может кто угодно), либо чужой дракон прошел к нам через построенный отцом портал по его личному приглашению. Может, первый камень этот посетитель вообще с собой принес, а потом устроил цепь, которую сейчас проверяет? Эриас, как ты полагаешь – кто-нибудь из ныне здравствующих драконов мог смастерить такой уникальный артефакт, как этот камень, реагирующий лишь на резерв дракона?
– Не могу знать достоверно, но полагаю – нет, – ответил главный колдун страны. – И еще один нюанс: несмотря на его магическую природу, этот отполированный камень уже успели обработать ветра и дожди – он имеет мелкие сколы, трещинки, края стесаны камнями и песком, осыпавшимися с гор столетиями. Мне кажется, это очень древний артефакт.
– Согласен, – кивнул Селиан. – Я просил колдунов определить возраст полировки на камнях – они в один голос утверждают, что ей не меньше семи сотен веков, плюс-минус еще пара сотен лет. Это явно древний артефакт, а враг умудрился завладеть картой, указывающей его местонахождение.
– Полагаю, что не только картой, но и описанием принципа его действия, – вздохнул Гленвиар. – Черт, знать бы и нам, что за раритет обнаружился на нашей земле! Для чего создана эта цепь, а?
Советники пожали плечами. Помолчали. Первым заговорил Селиан:
– Вопрос: если первая точка – место гибели вашего отца, открытая врагом пятьдесят лет назад, то чего он ждал столько времени, прежде чем начал отыскивать другие камни? Последние три года с разрывами в «посещениях» все ясно: на открытие порталов в чужую страну, пусть и рядом с границей, он тратит прорву магии, а потом долго восстанавливает резерв, но чего он ждал пятьдесят лет до этого? Про назначение этих камней я молчу – у нас нет никаких данных, позволивших бы строить разумные предположения, – сказал Селиан. – По поводу первого посещения молчу тоже: я пятьдесят лет назад еще не родился, так что вам, повелитель, виднее, что происходило после гибели прошлого повелителя.
