Текст книги "Свои"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Дойду, – пообещал Политрук.

– Трюхай помаленьку, а я постираю, пока вода горячая.

Политрук с трудом забрался на чердак дома. Чекист укрыл его полушубком.

– А Анюта? – спросил Чекист.

– Стирает, пока вода горячая.

– Попарились вместе? – спросил Чекист.

– Нет сил на вместе, – ответил Политрук.

– У меня есть, – сказал Чекист. – Ты отдыхай. Я скоро.

Чекист спустился с чердака. Пригибаясь, побежал в темноте к бане, открыл дверь и увидел полуобнаженную Анну. Поискал крючок, чтобы запереть дверь.

– Никто не войдет, – сказала Анна.

…Утром Анна вошла в сарай, поворачивая лицо так, чтобы не было видно подбитого глаза и разбитых губ.

– Харчей принесла? – тут же спросил Снайпер.

– Папашка вернулся из райцентра и запил, – сказала Анна. – Уже литр первача в себя влил. Я пыталась отобрать, так он мне нож приставил и говорит: прирежу! Сейчас уснул, я к вам побежала.

– А тебя за что приложил? – спросил Снайпер.

– Меня за дело…

– А что с девками?

– Сказал, что сидят в тюрьме и плачут.

– Пошли, когда он пьяный, то бешеным становится, – сказал Снайпер.

– Я с вами, – сказал Чекист.

За столом молча сидели Снайпер, Чекист, Политрук, Старик. Анна подавала еду. Старик ел щи. Не отвлекаясь от еды, сказал вполне буднично:

– Просрали страну. И какую страну!

Ему не ответили. Чекист, сидя рядом с Анной, гладил ей колено. Анна как будто не замечала его манипуляций.

– Весь август через деревню наших пленных гнали. Тысячами. А почему?

– Почему? – спросил Чекист. Теперь его рука оглаживала ягодицы Анны.

– Потому что не хера защищать. Ничего своего не оставили. Все обобществили. Все кругом колхозное, все кругом мое. Так это только в песнях. Все в песнях. Броня крепка, и танки наши быстры. Где наши танки, где самолеты? У меня на постой красноармейцы остановились. Так у них трехлинейные винтовочки. Я с такой с японцами воевал в девятьсот пятом году. И пулемет «максим» тоже уже был в японскую. А где автоматы? У вас все получалось, когда вы со своими воевали: раскулачивали, сажали, с немцами будет потруднее воевать.

– Не только с немцами, – возразил Чекист. – Среди своих много предателей. Полицмейстер ведь из ваших, местных.

– Да, из наших, – подтвердил Старик. – Но с ним придется поступить по-вашему, по-большевистски.

– Это как? – осторожно спросил Политрук.

– Расстреляем по идейным соображениям. Не получается с ним договориться. И перехитрить не получается. Шибко умный. Он даже умней меня. Обложил он нас со всех сторон.

– Откуда этот выродок? Кто он по происхождению?

– Кто, кто? Хер в пальто. Он в милиции работал и очень хотел услужить советской власти, но не указал в анкетах, что отец его был домовладельцем в Пскове. Его и выперли из партии и с работы. А немцы использовали его злобу. – Старик вырвал из амбарной книги лист и начал делать пометки химическим карандашом. – Диспозиция будет следующая. В субботу у него свадьба. Он поедет из райцентра в Лыкарево, где живет Полина. Засаду сделаем возле кладбища. Думаю, что полицаев будет шесть-семь, моя племянница прижимистая, много народу не пригласит, зачем ей лишние рты. Вооружение у них будет примерно такое: один автомат точно, один ручной пулемет почти наверняка, остальное – трехлинейки.

– Нас трое, – сказал Снайпер. – Справимся.

– Четверо, – поправил Старик. – Я запасливый, – и достал из-под лавки длинный сверток, обмотанный мешковиной. Развернул. Это была хорошо смазанная полуавтоматическая винтовка СВТ.

– Ладно, – закончил Старик. – Идите на чердак. А вы останьтесь, – показал он на Чекиста и Анну.

Анна села так, чтобы видеть Старика и Чекиста.

– Значит, так, – сказал Старик. – Ты не пытайся ее по углам зажимать.

– Ей решать, – сказал Чекист.

– Она и решила. Она дите хотела, а я старик. Что было, то было. На этом пока твоя работа закончена. Будешь к ней приставать – пристрелю.

– Значит, меня использовали? – сказал Чекист. – А может, ей больше Политрук нравится?

– Нет, – ответила Анна. – Ты больше. Комиссар рыжий. А если дите рыжим уродится? В деревне рыжих не любят.

– Иди, – сказал Старик. – Высыпайтесь. В ночь выйдем на засаду.

– Ладно, – ответил Чекист Старику. – Но если живым останусь, вернусь. Я ведь не женат, а ты мне очень нравишься, очень, – сказал Чекист Анне.

И наступило молчание.

– Чего молчишь? Ответь ему! – потребовал Старик.

Анна смотрела то на Старика, то на Чекиста и вдруг заплакала…

Снайпер, Чекист и Политрук вышли ночью. Чекист нес пулемет. Политрук – немецкий автомат. Снайпер шел с карабином.

Днем они лежали на лесистой горке. Сверху хорошо просматривалась грунтовая дорога.

– Может, перехватим? – предложил Политрук.

– Не надо, – ответил Снайпер. – Я по финской знаю: кого ранили с полным желудком, никто не выживал.

Старик подошел к ним незаметно. Разморенные осенним теплым солнцем Снайпер и Политрук спали. Старик ткнул сапогом сына и тут же завалился, Чекист подсек его сзади.

– Я тебя заметил, когда ты еще начал подниматься. Тяжело дышишь. Одышка? – спросил Чекист.

– Хотел бы я посмотреть, как ты будешь дышать в мои годы, – ответил Старик.

– Я до таких лет не доживу.

Старик достал карманные часы.

– Служба в церкви назначена на двенадцать. Ехать им от райцентра около часа. Жениху надо переодеться, то да се, еще час кинем. Значит, должны в эти десять минут появиться…

Полицейские ехали на трех линейках.

– Шестеро, – произвел подсчеты Политрук.

– Семеро, – поправил его Снайпер, осматривая приближающихся полицейских в половинку бинокля. – Ручной пулемет на задней линейке.

– Возьми мою, почти автомат, – предложил Старик.

– Ненадежна. Еще заклинит. С трехлинейкой привычнее, – Снайпер через половинку бинокля увидел у одного из полицейских снайперскую винтовку. – У них снайпер. На первой слева. Его надо убирать первым.

– Первым Полицмейстера, – сказал Старик.

– Снайпер – снайпера, я – Полицмейстера, – сказал Чекист.

– Я по передней лошади, ты по задней, – Старик кивнул в сторону Политрука. – Чтобы ни вперед не смогли уйти, ни развернуться.

– Лошадей жалко.

– Жалко у пчелки в жопке.

Снайпер выстрелил первым, и полицейский со снайперской винтовкой вывалился из линейки.

Чекист из пулемета свалил рядом сидящего, но Полицмейстер выпрыгнул и залег.

Бились в оглоблях подстреленные лошади. С задней линейки еще не прицельно ударил ручной пулемет. Полицмейстер стрелял из автомата короткими очередями. Из семерых полицейских отстреливались трое.

Снайпер заставил замолчать еще одного. В пулеметной дуэли выиграл Чекист, и полицейский с ручным пулеметом умолк, а Полицмейстер вдруг вскочил и, петляя, побежал к кромке леса.

Политрук пытался достать его длинной очередью из автомата.

– Ушел. Береги патроны, – сказал Чекист.

– Я попробую его догнать, – предложил Политрук.

– Подстрелит, – сказал Старик. – Теперь не ты, а он будет в засаде.

– В деревне стрельбу услыхали? – спросил Чекист у Старика.

– Услыхали. Но сюда не сунутся. Будут ждать, чтобы не схлопотать пулю от своих или чужих.

– Через сколько времени Полицмейстер доберется до деревни?

– Бегом минут за двадцать. Потом будет присматриваться и выжидать, нет ли засады в деревне. Он умный. Успеем уйти спокойно.

– Могут по телефону позвонить в райцентр немцам?

– Не могут. Здесь в округе километров на пятнадцать ни в одной деревне нет телефона.

Они собирали трофеи. Ручной пулемет, карабины, гранаты. Снайпер осматривал снайперскую винтовку, регулировал оптику.

Снимали с убитых полицейских кобуры с револьверами, ремни, портупеи. Сбросили солдатские ботинки и надели сапоги полицейских.

Потом они шли лесом, по ручью, через болото. На краю болота залегли в копне сена.

Старик достал из тряпицы уже нарезанное ломтиками присоленное сало, хлеб, лук. И все стали есть, как после тяжелой работы.

– Упустили. Теперь он начнет охоту, – Старик вздохнул.

– Вы же от него узнали про свадьбу? Если он умный, то просчитает и этот вариант, и на вас начнется охота тоже, – сказал Чекист.

– Кончилась дележка на вас и на нас, – оборвал Старик. – Давайте думать. Он быстрый.

– Мы можем не возвращаться, – ответил Чекист. – Оружие есть. Можем идти дальше.

– Солнце сильное. К морозам. По приметам, скоро ударят. А вам долго идти придется. Надо одежонку под зиму. Я кое-чего приготовил. Уйдете в следующую ночь.

Ночью снова в бане встретились Снайпер и Катерина. Поспешно раздевались.

– Холодно, – сказала Катерина.

– Я тулуп припас.

Катерина завернулась в тулуп.

– Хорошо, тепло, – сказала она. – Я тепло люблю. Уже два одеяла выстегала. У нас родственник есть в райцентре. Он говорит, можно тебе документы выправить.

– Надо подумать, – ответил Снайпер.

– Я уже подумала. За зиму на сруб напилим, а летом построимся.

– Построимся, построимся, – обещал Снайпер, пытаясь пристроиться так, чтобы и самому укрыться тулупом.

– Честное слово? – спросила Катерина.

– Честное, честное, – обещал Снайпер в нетерпении.

Ужинали в доме. На всякий случай была открыта крышка подпола и приставлена лестница, чтобы мгновенно забраться на чердак.

За столом сидели Старик, Чекист и Политрук. Анна подавала еду.

– Что-то наш Снайпер задерживается, – посмотрев на трофейные часы, сказал Политрук.

– У такой девахи и ты бы задержался, – Чекист был благодушен. – Петрович, ну, признайся, ты ведь из белых офицеров?

– Когда я в армии служил, были только белые офицеры, а я из простых унтер-офицеров, – ответил Старик. – Знаешь, какая главная беда большевиков?

– Какая? – спросил Чекист.

– Та, что вы делите людей на красных и белых, на коммунистов и беспартийных. А люди не любят, когда их делят. Вот сидим мы с тобою, два русских человека, и враг у нас с тобою один, а все пытаемся определиться, красный или белый? А я разный: и красный, и белый.

– Ты еще и черный, – сказал Чекист. – Ты страшный человек! Хотел нас застрелить, фактически убил двоих своих родственников. Думаешь, твой бог тебя простит?

– Нет мне прощения на Страшном суде, – ответил Старик. – Может только снисхождение выйти: не себя, детей своих спасал. Каюсь за грехи свои. И вы покайтесь, – предложил Старик Чекисту и Политруку.

Чекист молчал.

– Покайтесь, – настаивал Старик.

– Я не верю в покаяние, – сказал Политрук.

– А я служивый, – сказал Чекист. – Начальство прикажет – покаюсь. А так не буду.

Старик разлил по стопкам самогон. Они выпили и начали молча закусывать.

Снайпер укрыл Катерину полушубком, она спала. В тишине слабо доносился гул автомобильных моторов. Снайпер взял винтовку, подкрутил оптический прицел и увидел в свете луны стоящие вдали грузовики, от них шла цепь солдат.

Снайпер вбежал в дом Старика и сказал:

– Немцы! В конце деревни. Окружают.

Хватали оружие, припасенные мешки с едой, выбегали из дома, бежали по выгону к лесу. За ними бежал Старик, прихватив свою СВТ. Остановились у старого амбара. Сквозь щели в срубе пытались рассмотреть, что происходит в деревне.

– Надо уходить, – сказал Чекист. – Рано или поздно они этот амбар проверят.

– Поздно уходить, – ответил Снайпер. – Они нас окружают.

Снайпер в оптический прицел увидел офицера так близко, будто он стоял в двух шагах, и привычно нажал на курок. Офицер упал. И началась стрельба с обеих сторон.

– Отходим, – принял решение Старик.

Из амбара выползали по-пластунски. Когда Политрук слишком высоко стал задирать зад, Старик ткнул его в землю.

Они шли по болоту по пояс в воде. Шли тяжело, держа оружие на весу. И только вышли на сухое место, тут же попали под обстрел. Стрелял, по-видимому, пока один.

– Его надо убрать, пока он один, – сказал Чекист, пристраивая пулемет для стрельбы.

– Уже двое, – уточнил Снайпер и выстрелил по вспышке. Теперь стрелял один.

Политрук считал выстрелы:

– Раз, два, три, четыре, пять, – и, когда возникла пауза для перезарядки, бросился вперед.

Для полицейского это было так неожиданно, что он вскочил и начал убегать, пытаясь на ходу перезарядить винтовку. И успел все-таки перезарядить и выстрелить. Политрук снял его короткой очередью и тоже упал.

Развороченную ногу Политрука перевязывали рукавом от нательной рубахи, пытаясь остановить кровотечение.

Цепь немецких солдат двигалась медленно. Солдаты шли осторожно, держа дистанцию между собою. Чекист и Снайпер смотрели на Старика, ожидая его решения.

– Мы в низине, – сказал Старик. – Они нас гранатами закидают, у нас с вами войны на пять минут осталось. Вот что, ребята, я свое пожил, а вам еще воевать, давайте мне пулемет и уходите споро.

– Нет, – сказал Политрук. – Вы фигура в районе известная, опознают сразу и дочек, и соседей, и Анну точно расстреляют. Им-то гибнуть зачем? И с такой ношей, как я, вы тоже далеко не уйдете. Давай пулемет. И оставьте пистолет.

Политрук взял из рук Чекиста пулемет, отдал ему свой автомат. Снайпер положил рядом с пулеметом свой парабеллум.

– В обойме два патрона, – сказал Снайпер.

– Хватит, – сказал Политрук. – Две осечки подряд обычно не бывает. Идите уже. Долгие проводы – лишние слезы.

Старик поклонился Политруку и первым шагнул в болотную жижу, за ним в болото вошли Снайпер и Чекист.

Они слышали треск автоматных очередей. Пулемет отвечал коротко и гулко. Потом пулемет умолк. Стихли и автоматные очереди. Наконец раздался один только выстрел. Старик снял кепку и перекрестился, и Снайпер перекрестился. Чекист колебался, но потом перекрестился и он.

Чекист, Снайпер и Старик шли по лесу.

– Ты куда ведешь? – спросил Чекист.

– Увидишь, – ответил Старик.

Вдалеке виднелась деревня. Дымились трубы.

– Курцево, – сказал Старик.

– Ну, – ответил Снайпер.

– Они набегались. Время обеденное. Что, стрелок, достанешь отсюдова?

– Как два пальца обоссать, – ответил Снайпер.

– Надо уходить, – сказал Чекист.

– Придется обождать, – сказал Снайпер, рассматривая деревню в оптический прицел.

– Что случилось? – спросил Чекист.

– Еще не случилось, но может случиться. Наш полицай отсюда родом. Вон дом его матери.

– Полицмейстер?

– Мейстер, мейстер, – подтвердил Снайпер. – Во дворе полицаи. Значит, и он сам здесь. К матери, наверное, заехал.

– Метров четыреста, – определил Старик.

– Попаду в пятак, – сказал Снайпер.

Он следил за двором дома в окуляр прицела. Зарядил мелкий дождик.

– Никуда он не денется, – сказал продрогший Чекист. – Не сегодня, так завтра достанем.

– Сегодня достанем, – сказал Старик. – Прыткий он и ушлый очень. Нельзя его в живых оставлять. Не получится сейчас, засаду у кладбища сделаем.

– Получится, – ответил Снайпер. Снял с пояса немецкую фляжку в суконном чехле и протянул Старику. – Согрейтесь, папаша.

Старик глотнул и протянул фляжку Чекисту. Тот тоже глотнул и вернул фляжку Снайперу, который приложился к фляге основательно.

– Промажешь, – сказал Старик. – По пьянке.

– Еще чего, – ответил Снайпер. – От двух глотков, что ли? На финской, прежде чем на позицию выдвинуться, стакан засосешь, потому что морозы были сорок градусов, а сорок снаружи и сорок внутри очень уравновешивало.

– Он орденоносец. За финскую Красную звезду получил, – с гордостью за сына сказал Старик. И поинтересовался: – А где твой орден?

– Я же под Гродно служил. В первый день войны самолеты как налетели, мы же в одних подштанниках выскочили. А орден у меня на парадной гимнастерке был. Гимнастерку жалко. Из командирского шевиота.

– А орден? – спросил Чекист.

– Ну, орден не по моей вине утрачен, может, и дубликат дадут, а вот гимнастерку из шевиота вряд ли.

– Из шевиота точно не дадут, – согласился Старик.

– А вот и наш пострел, который всюду поспел, – сказал Снайпер.

Полицмейстер вышел на крыльцо дома, закурил немецкую сигарету. Снайпер выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Полицмейстера сбросило с крыльца.

– Полтыквы ему снес, – пояснил Снайпер.

По двору метались полицейские. Снайпер успел свалить еще одного. Полицейские залегли и открыли беспорядочную стрельбу по кустарнику возле деревни. Чекист и Снайпер лежали вдали у кромки леса.

Снайпер подобрал стреляные гильзы, разровнял примятую траву. И вдруг Чекист услышал щелчок взводимого курка. Он оглянулся и увидел ствол направленного Стариком нагана. И Снайпер загнал в патронник патрон.

– Понятно, – сказал Чекист. – Верх взяла кулацкая натура. Кто из вас меня стрелять-то будет?

– Убери наган, – предупредил отца Снайпер.

– Вернетесь, поставят к стенке за утерю документов и оружия, – сказал Старик сыну.

– Я с оружием вернусь, – ответил сын.

– Подумай, Катерина ждет.

– Подумал, – ответил Снайпер.

– До Москвы шестьсот верст, – сказал Старик.

– К зиме доберемся, – сказал Чекист.

– Сегодня какое число? – спросил Снайпер.

– С утра двадцать второе октября.

– Три месяца отвоевали. Как думаешь, сколько осталось?

– На вас хватит под самую завязку, – ответил Старик, закидывая за спину СВТ. – Я пошел девок выручать.

– План какой есть? – спросил Снайпер.

– Плана нет, – ответил Старик. – Есть два золотых царских червонца. Выкуплю.

– За два золотых выкупишь, – согласился Снайпер.

Старик обнял сына, хотел обнять Чекиста, тот отстранился и ходко пошел по берегу реки. Высокий, худой, он напоминал диковинную птицу своей подпрыгивающей походкой.

Снайпер и Чекист углубились в лес. Снайпер шел первым, Чекист за ним. Некоторое время их еще можно было рассмотреть, и наконец лес совсем поглотил их…

МИНИАТЮРЫ

ПИСАТЕЛЬНИЦА

Обычно у женщины бывает один любовник, у некоторых два, редко у кого три, а у нее сразу пять любовников, и не потому, что она была сексуально озабочена, просто все мужчины любят рассказывать о своей трудной жизни, а она была хорошей слушательницей.

Первым по времени появления и по занимаемой должности был директор института, где она работала. После поминок он всегда приезжал к ней, наверное, потому, что каждая смерть ровесника напоминала ему, что жизнь коротка, а она молода и соблазнительна.

Вторым был заведующий их филиалом на Дальнем Востоке. Он приезжал раз в год на две недели для отчета. Эти две недели жил у нее, они ходили в театры, в американский кинотеатр «Кодак», на выставки и в новые рестораны, которые открылись за год, пока его не было в Москве. Каждый его приезд был как свадебное путешествие, только без выезда из Москвы.

Третий – киноактер – жил в соседнем доме. С киносъемок он вначале заезжал к ней, а только потом домой к жене.

Четвертый – ее одноклассник – вначале был «челноком» и возил из Турции кожаные куртки. Теперь турки привозили товар сами, а он реализовывал турецкий текстиль и кожу в своих трех киосках. Торговля это присутствие и отсутствие сразу в нескольких местах, а сотовый телефон не локатор и не фиксировал место нахождения.

Пятый – заместитель министра – приезжал только по средам, после заседания кабинета министров.

Но по воскресеньям у нее был день отдыха. Она приезжала к подруге, привозила французское вино, трюфели, не лицензионные, а настоящие английские сигареты. Они пили вино, курили английские сигареты, и она рассказывала подруге о своих мужчинах, их женах и детях, о строительстве их дач и ремонте квартир, об интригах сотрудников, которыми они руководили.

У подруги давно умер муж и не было любовников, и ее очень интересовали подробности, о которых она стала забывать.

– И, как всегда, он положил ладони, – рассказывала она.

– На попку, – добавляла подруга.

– Приподнял платье…

– Ты, конечно, была уже без трусиков?

– Конечно.

– И сказал: «Боже мой, какая нежная кожа на твоей попке!»

– Да. К сожалению, он стереотипен.

– Но эти стереотипы прекрасны!

Подруга советовала ей остановиться на одном мужчине и подводить его к разводу и новой женитьбе. А она не хотела выходить замуж за одного, ей были интересны все пятеро, и один не мог заменить таких разных пятерых.

Неожиданно у подруги обнаружили саркому, не помогла радиология и химия, и подруга через три месяца умерла. И ей стало некому рассказывать о своих мужчинах. Ее вряд ли поняли бы другие, не настолько близкие подруги, что у нее сразу пять любовников.

Несколько воскресений она оставалась дома. Ее переполняли события из жизни ее мужчин. Она не выдержала и стала наговаривать на диктофон все, о чем обычно рассказывала подруге. Еще несколько воскресений надиктованное на магнитную пленку она переносила на компьютер. Прочитав напечатанное, она поняла, что это почти любовный роман, только нет начала и конца. Она записала историю знакомства с заместителем министра и придумала, чем бы могла закончиться их любовная связь.

В издательстве роман прочитали за неделю и тут же заказали следующий. Она написала о любовнике-«челноке». Ее романы хорошо раскупались. Она написала роман о себе и директоре института, потом о себе и киноактере, о себе и вулканологе с Камчатки и запаниковала, у нее заканчивались любовные истории. Она пыталась описывать любовные истории других подруг, но у нее получались только свои любовные истории.

На остатки гонорара, полученного за последний роман, она купила путевку в Сочи. У всех подруг были курортные романы. И ее курортный роман начался как у всех. Она сидела на берегу моря, к ней подошел молодой мужчина. Она поняла, что произвела на него впечатление и что сейчас он заговорит. Только бы не влюбиться и не выйти замуж, потому что тогда напишет свой последний роман, подумала она.

Ее «Курортный роман» пользовался большим успехом у читателей. Она написала еще три курортных романа. Сейчас она известная писательница и по-прежнему не замужем.