Текст книги "Марк Ганеев - маг нашего времени. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Валентин Егоров
Жанры:
Городское фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 95 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]
Сейчас эти милиционеры важно расхаживали между камерами КПЗ, своими резиновыми дубинками время от времени они громко и беззастенчиво дубасили по железным прутьям решеток, не позволяя задержанным и их детям заснуть. Порой в одной камере КПЗ из-за попустительства милиционеров оказывались малые дети с родителями и задержанный ранее уголовной сброд, – проститутки, воры или какой-либо пьяница алкаш, у которого, что ни слово, то народный фольклор! Милиционеры постоянно ходили между камерами, цыкали или грозно покрикивали на людей за решеткой, чувствовалось, что самим милиционерам эта власть, хотя и малая, но все же власть над этими людьми доставляла истинное удовольствие! Поигрывая в руках своими дубинками, они запрещали людям в камерах пользоваться мобильными телефонами, а также звонить и вызывать адвокатов для участия в допросах.
Милицейские дознаватели во время допросов по сути установления личности того или иного задержанного гражданина вели себя грубо и непрофессионально. Почему-то в каждом задержанном человеке они прежде всего видели иностранного шпиона, изменника родины! В этой связи от невинных людей они хотели услышать признания своей вины, хотя этого им совсем не требовалось! Милицейским дознавателям, следователям и оперативникам прежде всего было нужно установить или подтвердить личность задержанного, но не обвинять его в таких преступлениях, как измена родины.
Моего возвращения в тело никто в КПЗ, ни милиционеры, ни задержанные граждане, разумеется, не заметили! Умы всех задержанных были слишком уж перенапряжены размышлениями о том, что же их ожидает впереди? Люди панически боялись встречи и допроса офицером милиции! Поэтому на меня, на мое возвращение в тело они не обратили ни малейшего внимания.
Примерно, в восемь часов вечера, все офицеры ФСБ прекратили принимать участие в допросах людей, все они как-то разом покинули все отделения милиции, разъехались по своим управлениям писать теперь уже свои рапорты и донесения о работе, проделанной ими за сегодняшний день. В этих рапортах и донесениях было много чего понаписано, было много хвастливых заявлений о предотвращении террористических актов в Москве и Московской области! Но и среди этих офицеров ФСБ было много и трезвомыслящих людей, которые в своих бумагах открыто писали о полном провале только что проведенной облавы по задержанию некого майора КГБ СССР Марка Ганеева!
Хорошо понимая, что в этой операции что-то пошло не совсем так, как бы хотелось, эти офицеры попытались проанализировать, что же именно им не позволило выявить Марка Ганеева, что же именно ему позволило избежать своего, казалось бы, неминуемого ареста? В результате многие офицеры ФСБ, принимавшие участие в облаве, выразили серьезное сомнение по поводу того, что Марк Ганеев, как личность, вообще существует! Другие же офицеры отмечали, что поиски Марка Ганеева были очень сильно осложнены тем обстоятельством, что им так и не были представлены хорошие и четкие фотографии этого человека. Поиски велись по очень плохим фотографиям, черты лица на которых часто угадывались, но не были хорошо видны! Фээсбешные аналитики оказались не в состоянии дать ответы на простейшие вопросы оперативников, непосредственно работавших с задержанными людьми, как бы предположительно этот Марк Ганеев мог бы поступать, оказавшись в той или иной конкретной ситуации?!
В рамках операции всех задержанных лиц поголовно дактилоскопировали, после чего на свободу отпустили всех женщин и детей. Офицеры милиции хорошо поработали, опрашивая стариков и пожилых людей, вскоре и их всех отправили по домам. Затем они собрали в отдельную группу тех задержанных граждан, имевших постоянную работу в том самом злопамятном московском переулке, быстренько их опросили. От них они хотели получить ответы на такие вопросы, что же интересного и необычного они увидели в том переулке до начала и во время проведения облавы? Естественно, люди затруднились с ответами на такие вопросы!
После опросов и установления личности допрашиваемых лиц многие задержанные граждане были выпущены на свободу, им позволили покинуть милицейский обезьянник! Вы, конечно, понимаете, что процесс установления личности продвигалось вперед ни шатко, ни валко, но каждый отдельный его этап занимал очень много время, слишком уж много времени уходило на подготовку каждого такого этапа. Все это время я провел, сидя на лавке КПЗ, одновременно взглядом своих глаз лечил женщину от этого отвратительного синяка под ее левым глазом. Когда женщин отпустили, то и эта молодка взглядом своих серых глаз поблагодарила меня за внимание и, увлекательно покачивая бедрами, покинула КПЗ. В этот момент я услышал, как старый сержант милиционер привычными словами народного фольклора прокомментировал освобождение этой молодки:
– Хороша, Любка, баба, ничего не скажешь по этому поводу! Но вот только с мужиками она не может ужиться! Чуть что не по ее, тут на сожителя кошкой бросается! Ей бы найти такого мужика, который бы ей настрогал двоих, троих детенышей, заставил бы ее по дому белкой в колесе бегать! Она бы и одумалась, перестала бы дурить и блажь свою на людях показывать!
Вскоре, около полуночи, и меня вызвали к дознавателю в кабинет. Следуя указаниям старого сержанта, я по лестнице поднялся на второй этаж и, немного пройдя по темному коридору, я носом уткнулся в дощатую дверь, на которой фиолетовым карандашом было написано: "Без доклада не входить!". Усталый и какой-то замызганный лейтенант милиции сидел за столом, чуть ли не до потолка заставленный кипами картонных папок. Когда за моей спиной негромко скрипнула дверь, то этот симпатичный парнишка, не понимая головы, сказал:
– Проходи мужик! С раннего утра на ногах, ни одной свободной минуты, только и занимаешься этими несчастными людьми!
Я не обратил внимания на эти его слова, а продолжал стоять, ожидая приглашения присесть на стул, стоявший впритык к его столу. Пару минут в комнате ничего не происходило, молоденький лейтенант продолжал что-то писать, из-за папок на столе я не мог видеть, что именно он писал.
– Ты, что, дружище, русского языка не понимаешь? – Слева от меня послышался злобный рык. – Тебе же сказали, проходи! А ты все стоишь у двери, плечом дверь подпираешь! Ты, что так и разговаривать с нами будешь, стоя у двери?
Повернул голову на рык, за вторым столом этого же кабинета я увидел капитана милиции, который ничего не писал, а курил папиросу "Казбек", хитро поглядывая на меня. Из-за его курения в этой комнате-кабинета образовался самый настоящий смог с отвратительным запахом, а лампочка Ильича, висевшая у потолка, обволоклась синим туманом и сейчас собой напоминала луну, на которую мне почему-то захотелось завыть. Выхватив пистолет Макаров из кармана своих сильно поношенных милицейских брюк, этот злобный капитан с папиросой во рту и пистолетом в руке выскочил из-за стола, бросился на меня, истошно и злобно вопя:
– Ты, почто, гад, родину продал? А ну признавайся, какие языки знаешь, на какую вражескую разведку служишь?
Эта комнатенка была очень мала своей площадью, оба письменные стола стояли практически впритык друг другу, так что бежать капитану попросту было некуда! Вскоре он стоял уткнувшись в мою грудь и, перебирая ногами, что-то кричал в мою куртку. В этот момент лейтенант, наконец-то, оторвался от своей писанины, поднял глаза на меня, посмотрел и укоризненно покачал своей головой. Заметив, что его друг, капитан, находится в весьма бедственном положение, у того не хватало сил сдвинуть меня с места. Лейтенант огорченно покачал головой и сказал:
– Ну что ж, мужик, я вижу, что ты не хочешь признаваться в измене родины?! Ну, что ж, тогда и не признавайся! Почему бы тогда тебе бы нам не рассказать о том, что конкретно ты видел в том московском переулке. Представляешь, мужик, когда какому-либо чмо я задаю этот вопрос, то оно начинают тебе лапшу на нос вешать, говорить, что они ничего не видели, не слышали?! Ну, не будем же мы просто полк внутренних войск поднимать, облаву на вас, миленьких, проводить и просто так весь этот концерт устраивать! Надеюсь, что ты, мужик, сам хорошо понимаешь, что, чем быстрей ты расколешься, нам все расскажешь, тем быстрей мы тебя на волю отпустим и домой отправим!
Черт меня подери, почему я в тот момент попросту головой не кивнул утвердительно в ответ этому молодому лейтенанту, а наивно, совершенно по-детски поинтересовался:
– Извините меня, товарищ лейтенант, но я не понимаю, о чем вы тут говорите? Если вы меня в чем-то подозреваете, то сначала скажите, в чем именно, а затем пригласите моего адвоката, чтобы он принял участие в нашей беседе!
Лейтенант неторопливо поднялся на ноги, подошел ко мне, своим кулаком примерился к моему носу, в этот момент капитан вырвался из моих объятий, он размахнулся кулаком и ... Позже, когда инцидент был завершен этот самый задиристый капитан утверждал, что он совершенно случайно размахнулся этим своим кулаком, а я мол сам добровольно свое лицо под этот его удар подставил.
Разумеется, я не мог тогда и не могу сейчас утверждать того, что этот капитан оперативник намеренно размахивал своими кулаками, чтобы меня запугать или заставить меня заговорить. Я же попросту не видел того, как это произошло, так как капитан со своими кулаками находился у меня за спиной! Первый удал его кулака пришелся по моей шее. Дальше я уже действовал на полном автоматизме, успел перехватить вторую руку капитана, а самого капитана через бедро швырнуть на лейтенанта, стоявшего передо мной. И опять я отказался признавать свою вину в том, что капитан подошвой своего ботинка вдруг прошелся по губам этого лейтенанта, так что из лейтенантских губ хлынула кровь, а на пол упали почему-то целых два лейтенантских зуба.
Одним словом, драка с моим участием в служебном кабинете отделения московской милиции продолжалась минут пять не более. Но то ли лейтенант, то ли капитан первым прокричал о том, что:
– Ребята, наших бьют!
Тут же в этот милицейский кабинет хлынули толпы милиционеров с резиновыми дубинками наперевес, которые они, не задумываясь, тут же пускали в дело. Но мне пока удавалось держаться на ногах, кулаками отмахиваться и от милицейских кулаков, и от милицейских резиновых дубинок. Мой противник оказался слишком уж многочисленным, в этом скрывалась его основная проблема, так как они больше друг другу мешали со мной расправиться. В самый разгар драки, мне в голову вдруг пришло гениальное решение, как прекратить это позорное избиение, я слегка напрягся и подал команду таким напряженным голосом, каким подобные команды своим диверсантам подавал мой кореш, полковник ГРУ Генштаба Генка Кантемиров:
– Господа милиционеры, драку прекратить! Всем стоять смирно!
Не смотря на большое количество дерущихся, поданная мною команда моментально дошла до ушей каждого из участника этой драки. К слову сказать, благодаря моей магической одаренности, милиционеры шмаляли друг друга одними только кулаками и своими резиновыми дубинками.
Услышав мою команду, большинство из милиционеров тотчас же прекратили махать кулаками, замерли по стойке смирно! Я же в тот момент стоял у окна, так как именно там образовалось наиболее спокойное пространство, наблюдая за тем, как передо мной тянулись милиционеры. Большинство из них стояли, закрыв глаза, втянув головы к плечи, ожидая дальнейшего разноса со стороны своего старшего офицера, только что подавшего команду. Но минута проходила за минутой, дальнейших команд пока не следовало, тогда милиционеры начали один за другим приоткрывать свои глаза. Не найдя глазами своего старшего офицера, они почему-то послушно начали один за другим покидать помещение этого служебного кабинета! Вскоре в нем снова остались только знакомые мне лейтенант, капитан и, разумеется, я сам.
Хуже всех из нас троих пострадал молодой лейтенант, но парень оказался настоящим молодцом, он даже попытался над собой подшутить. Он начал что-то говорить своими вдребезги разбитыми губами, но его густая шепелявость из-за выбитых зубов, не позволили мне разобраться в том, о чем же именно он хотел нам сказать. Я подошел к несчастному бедолаге, осмотрел его раны и внутренне ужаснулся. Лицо этого лейтенанта сейчас уж слишком напоминало морду средневекового русского вурдалака. Случайно встретишься с этим оборотнем в городском скверике поздно ночью, то тотчас же получишь инфаркт или кондрашка тебя хватит! Одним словом лицо лейтенанта нуждалось в срочном лечении стоматолога!
Я по-отечески осторожно ладонью своей левой руки коснулся его губ. Пальцами этой руки тут же начал излучать ультрафиолетовое свечение. Я слегка поиграл этим ультрафиолетовым свечением, то увеличивая, то уменьшая его мощь. От дикой боли лейтенант сначала замычал, но затем начал постанывать. В своей правой руке я держал литровую бутылку истинно российского лекарства. Это была панацея от всех болезней и болей, это была русская пшеничная водочка. Разглядев сквозь слезы, обильно льющиеся из глаз, родимую бутылочку, лейтенант перестал стонать, начал соображать, как бы ему с разбитыми губами распить бы на троих эту бутылочку.
Его товарищ по кабинету, капитан, не оставил своего раненого лейтенанта без помощи. Каким-то чудом он раскопал, выставил на стол три граненых стакана, не мытых лет сто, а в качестве закуски нашел и выставил заветную и пока еще нераспечатанную баночку консервов "Килька в томатном соусе".
– Спасибо, Кат, за дружеское соучастие в лечение моего собрата! – Это были первые слова, произнесенные вслух капитаном. – Сейчас мы выпьем по стакашке водочки, отчего Тимофеечу завтра, возможно, полегчает, станет гораздо лучше!
Опытнейшей рукой капитан по буллям разлил бутылку водку по грязным стаканам. В конечном итоге я определил, что в мой и в лейтенантский стаканы этот капитан накапал по триста тридцать три булля, в свой же стакан он налил ровно триста тридцать четыре булля! Мы, как офицеры, поднялись на ноги, посмотрели в глаза друг друга, подружились и единым махом хватанули водочки. Оказывается, лейтенанта звали Васьковым Леонидом Тимофеевичем, или попросту Васьком. Капитана же звали – Звонаревым Максимом Алексеевичем, или же опять попросту Звонарь. Ну, а меня, как вы уже слышали, они решили величать Катом.
Звонарь на втором стакане водке поделился со мной сверхсекретной информацией в отношении того, что же сегодня происходило в том злопамятном московском переулке, а затем по отделениями московской милиции. Оказывается, чекисты сегодня разыскивали своего знакомого, который бежал за границу, там предал родину, а сегодня его следы были случайно обнаружены в том переулке. Московская милиция оказывала посильную помощь чекистам в поисках предателя, но его так и не обнаружили, он сумел снова скрыться.
Облава, хорошо организованная и осуществленная фээсбешниками, позволила милиционерам раскрыть множество нераскрытых преступлений, привлечь к суду лиц, ранее скрывавшихся от следствия. И я тоже, по словам своих новых друзей милиционеров, оказался в списках лиц, укрывающихся от советского правосудия. Мои документы, паспорт на имя Цигурашвили Руслана Автандиловича был чистым. НО, когда Васьков снял с меня дактилоскопические отпечатки моих пальчиков, Паспортный стол отделения милиции, которое выдало мне паспорт, официально подтвердило, что такой паспорт на Цигурашвили Руслана Авдотьевича действительно выдавался.
Но милицейская база данных, изучив мои дактилоскопические отпечатки пальцев, внезапно сообщила, что я являюсь крупным московским криминальным авторитетом, заказным киллером и честным предпринимателем по воровской кличке Кат. В свое время я прославился своими изощренными способами убийств воровских, криминальных авторитетов и нечистых на руку банкиров! Но года четыре назад меня застрелили на одной из воровских сходок. Словом, тогда меня официально опознали, похоронили при большом стечении народа на Введенском кладбище. Большой памятник мне до сих пор стоит на центральной площадке Введенского кладбища, к нему часто приходят известные общественные и политические деятели России, чтобы поднять и выпить стопочку водки в мою честь!
– Слушайте, парни, а я, честно говоря, и не знал, что был столь популярен в мире московского криминала?!
– Да, ты, Кат, среди нас всегда был весьма популярным человеком. Не смотря на то, что беспощадно расправлялся со своими жертвами и случайными свидетелями твоих криминальных дел. Нам всегда было очень трудно доказать, что это именно ты стрелял, взрывал или убивал зарвавшихся предпринимателей, банкиров или же своих криминальных авторитетов, продавшихся государству или предавших свои воровские принципы! Но, а если нам удавалось что-либо доказать, то преследовать тебя безусловно становилось самым интересным делом, ты так запутывал свои следы, что тебя было невозможно поймать. – Говорил Звонарь, с горечью в глазах посматривая на то, как быстро заканчивалась водка в нашей третьей бутылке.
Но меня очень сильно заинтересовал этот разговор, который вдруг сам собой завязался с этой милицейской молодежью. Я более внимательно присматривался к этим парням, видел не ухоженность в их одежде, голодный взгляд глаз. Маленькая, практически нищенская зарплата, ее даже нерегулярно им выдавали. На эту зарплату было невозможно не только одного себя содержать, а нужно было еще содержать жену, сына или дочь?! Совсем недавно я и сам находился в подобном положении, не было денег даже на то, чтобы купить новый костюм, вот мне и приходилось постоянно носить форму, как сегодня и Васек ходит в своем лейтенантском мундире. Я сделал небольшую паузу, дождался того времени когда третья бутылка водки показала свое дно, поднялся на ноги, чтобы этим парням сделать небольшое предложение.
– Парни, я вернулся обратно в Москву, так как собираюсь здесь заняться небольшим бизнесом. Уже завтра начинаю регистрацию своей компании, которая будет заниматься сбором и анализом различной информации. На базе этой информации буду формировать давать советы, выводы и консультации по бизнесу, чтобы впоследствии их продавать российским и западным предпринимателям.
– Ну, а нам-то что до этого? – Недовольно пробурчал Васек, раскупоривая неизвестно откуда появившуюся четвертую бутылку водки. – Нам от этого ни холодно, ни жарко! Если хочешь иметь лишние деньги, так иди и регистрируй эту свою компанию, давай, продавай, кому не попадя, свою информацию! Мы же со Звонарем можем тебе помогать только на безвозмездной основе, так как такому душегубу, как ты, Кат, мы служить не будем. Если тебя заинтересует какая-либо информация, которую мы можем тебе предоставить, не нарушая государственные законы или секреты, то эту информацию мы тебе предоставим! А потом, зачем тебе какая-то новая компания, когда твой старый холдинг, по-прежнему, функционирует, его штаб квартира расположена в офисном центра на Лесной улице! – Сказал Васек с хитрой улыбкой на меня посматривая.
По его взгляду мне было не трудно догадаться о том, что этот умница лейтенант прошуровал всю имевшуюся в московской милиции информацию, в которой упоминалось бы мое имя. Я и ни думал, не гадал, что со мной эта магия натворила. В ходе пластической операции по изменению черт моего лица, она для моего нового лица скопировала черты лица этого всему миру известного московского бандита, киллера Ката. По крайней мере, завтра, посещая штаб-квартиру своего старого холдинга, я постараюсь немногим больше узнать о предпринимательской деятельности Руслана Цигурашвили, по кличке Кат. Но мне не следовало бы одному появляться в том месте, так как это появление могло бы иметь большие, но очень плохие лично для меня последствия!
– Хорошо, парни! Тогда я хочу вас попросить об одноразовой помощи, за отдельное вознаграждение, разумеется. Завтра утром я планирую посетить компанию, принадлежавшую мне ранее. Мне в этом будет нужна ваша помощь и поддержка, так как новые ее владельцы вряд ли захотят со мной чем-либо делиться, принимая во внимание тот факт, что я слишком долго в Москве отсутствовал.
– Ну, и сколько, Кат, ты готов нам заплатить за такую товарищескую услугу?
Мрачно поинтересовался Звонарь. По его лицу было хорошо заметно, что этому милицейскому капитану совершенно не хочется воевать с какими-либо криминальными отморозками за простое спасибо!
– По пять тысяч долларов в месяц каждому! – Просто я сказал.
3
64-е отделение милиции я покидал далеко за полночь. К этому времени никого из задержанных во время облавы граждан в этом отделении милиции уже не было, их давным-давно распустили по домам.
Оба моих новых знакомых милиционера, лейтенант Васьков и капитан Звонарев, после небольшого диалектического спора, задерживать меня, как криминального авторитета, или не задерживать, пришли к единому мнению, не задерживать! Прийти к такому решению им, разумеется, помогла пятая бутылка водки, которую мы вместе распивали к этому времени. Такое решение они приняли после очень убедительного, веского и сделанного по месту замечания капитана Звонарева о том, что ни Московская милиция, ни ФСБ РФ к гражданину Султану Цигурашвили не имели претензий, арестных и допросных листов на него не выписывали. Это так посчитал, разумеется, лейтенант Васьков, вытирая ладонью не существующие усы, после четвертого стакана водки.
К тому же никто гражданина Цигурашвили Руслана Авдотьевича не объявлял во всероссийский розыск.
Мы все вместе заполнили опросной лист таким образом, чтобы моя внешность, описываемая в нем, совпала бы с оригиналом. Затем мы опять все вместе подписали вторую бумагу о том, что я есть криминальный авторитет по кличке Кат, что со мной московская милиция только что провела разъяснительную беседу о том, воровать это плохо и нельзя гражданам этим делом заниматься. А затем из-за отсутствия состава преступления меня временно отпустили на свободу!
Прежде чем покинуть этот служебный кабинет, принадлежащий теперь уже моим новым приятелям, я набрался немного терпения, дождался, когда ребята полностью отключатся на шестом стакане водки, а затем прибрался мокрой тряпкой наводить в нем марафет. Ну, не хотелось эти двум парням после себя оставлять плохое впечатление от нашей первой встречи! Убрал со столов все ненужные папки и досье, переложив их аккуратными рядами на настенные полки. Настежь распахнул окна, чтобы проветрить помещение, в котором практически нельзя было дышать из-за застоявшегося табачного дыма. Собрал и выбросил в мусорную корзину все окурки, пустые бутылки. Чтобы вынести весь мусор из этого кабинета, раз десять мне пришлось с этой мусорной корзиной, заполненной до краев, спускаться со второго этажа, выходить во двор и мусор из корзины выбрасывать в мусорный контейнер.
На восьмой такой свой выход я познакомился с капитаном Рыбалко, дежурным по 64-му отделению милиции, который почему-то представился мне, как дядя Юра. С этим дядей Юрой мне пришлось ради нашего знакомства распить еще одну бутылку водки. Честно говоря, водку-то пил один только дядя Юра, я же на нее уже смотреть не мог, но пришлось себе налить стопочку водки, чтобы ею чокаться со стопочкой дяди Юры! Она так не приголубленной простояла весь временной процесс потребления этой водки самим дядей Юрой, зато я сумел ему, то есть дяде Юре, скормить целых четыре бутерброда с горной форелью легкого посола.
Словом, когда я в последний раз вышел во двор 64-го отделения милиции, то сразу и не поверил тому, что снова стал свободным человеком, что теперь могу идти домой! Я же постоял и, прежде чем отправляться в дорогу домой, посмотрел на широко распахнутое окно, расположенное на втором этаже милицейского здания. Света в нем не было, но мне показалось, что, даже не смотря на расстояние, из него слышится мощный храп двух симпатичных молодых парней. Там за распахнутым окном, прямо на письменных столах крепким сном спали оба моих новых приятеля, Звонарь и Васек.
Я все устроил так, чтобы они могли крепко поспать. Предварительно, во сне, разумеется, я помог им принять контрастный душ, постарался сделать так, чтобы им приснилось, как они долго моются под сильными струями этого душа, из своих голов и тел изгоняя излишнее похмелье. После душа они должны были, приняв черпак рассола, лечь в солдатские постели, это возлечь на письменные столы, и на них проспать до пяти часов утра. Но сейчас меня несколько тревожило то обстоятельство, что разгоряченные контрастным душем эти друзья будут спать в охлажденной ночной прохладой комнате, отчего могут простудиться! Щелкнув дважды пальцами, я понаблюдал за тем, как створки окна, вздрогнув, начали сходиться вместе! Удовлетворенный полученным результатом, я развернулся и бодро зашагал по направлению к станции метро Новослободская.
Перед своим расставанием с этими парнями и, прежде чем их уложить на ночь спать, я сжалился над лейтенантом Васьковым и его выбитыми зубами. Пришлось мне поработать некоторое время стоматологом, вырастить ему оба потерянных зуба, навести порядок в его рту, выстроив зубы двумя ровными шеренгами, придав им прочность алмазных резцов. Теперь Васьков, в случае необходимости, мог бы в мгновение ока своими алмазными резцами перегрызть любую стальную трубку и этого даже не заметить. По взглядам, которые Звонарь в тот момент бросал на меня, я догадался, что и у него имелись аналогичные проблемы с зубами и с общим здоровьем. Но работу с этим парнем я оставил на другой раз, так как сейчас было уже очень поздно и после такого количества выпитой водки меня сильно тянуло в постель.
Расставаясь с этими молодыми ребятами, я аж своим нутром почувствовал, что в них приобрел настоящих друзей. Правда, временами за ними следовало бы немного присматривать, чтобы порой из-за своего рвения, из-за своей молодости они бы не наломали бы дров!
Пешком я добрался до Новослободской, станция метро к этому времени, разумеется, оказалось закрытой так как было два часа утра. Пришлось мне немного потанцевать под козырьком станции. Когда я превратился в ремонтника метростроевца, то дежурный вахтер разрешил мне спуститься на платформу. По моей личной просьбе к платформе была подогнана небольшая дрезина на электрическом ходу, на которой была установлена аппаратура для диагностики состояния рельсового пути. Вот на этой дрезине меня довезли до станции Орехово-Борисово.
По лестнице я поднялся на поверхность и вышел прямо в тот московский переулок, в котором я попал в милицейскую облаву и с которого началось мое путешествие по московским отделениям милиции. Автобусы уже не ходили, да я и не знал, каким именно автобусом мог бы добраться до Веруниного домам. Телепортироваться в городе из-за множества высотных зданий было опасно, левитировать – очень долгое и нудное предприятие. К тому же во время левитации меня могли заметить люди, любившие по ночам любоваться звездным небом.
Я совсем уже собрался снова зашагать пешком, как вдруг краем глаз заметил свой Форд Мондео, стоявшего одиноко приткнувшимся своим капотом к бордюру тротуара. Подойдя к нему, я внимательно внутренним зрением его осмотрел, салон автомобиль был нетронут, на его корпусе я не увидел каких-либо повреждений или больших царапин!
Двигатель Форда мгновенно завелся, через практически через пять минут я уже был у дома Веруни. Нашел свободное место для парковки своего Форда Мондео у соседнего подъезда. За одну минуту, минуя неработающий лифт, взбежал на десятый этаж, ногтем пальчика осторожно покорябался в дверь квартиры.
Она мгновенно распахнулась, но вместо нежного девичьего поцелуя, я увидел, как рука Веруни взметнулась к моей щеке. Я вовремя рефлекснул, убрав свое щеку из-под удара нежной женской ладошки. Гневная и почему-то полностью одетая Веруня, разъяренной фурией стояла поперек коридора, она явно не желала меня пропускать внутрь квартиры. За ее спиной маячило лицо растерянно улыбающейся Клавдии. Она с какой жалобной грустью в своих цыганских глазах посматривала на меня, я мог бы сказать, что в ее глазах стояли самые настоящие слезы, эта девчонка только что горько плакала, переживая за меня!
Тем временем Веруня, как верная подруга, собиравшаяся перейти в категорию супруги, решила мне устроить небольшой разнос вперемежку с небольшим допросом с пристрастием. Она вдруг поинтересовалась:
– Руслан, ты где пропадал весь этот день? И что вообще, что, черт тебя подери, происходит? Как только твоя машина уехала со двора, то в дверь нашей квартиры кто-то снова позвонил. Я взяла и с дуру ее открыла, так как в тот момент я идиотка верила в то, что это ты вернулся с дороги, вспомнив о моем существовании и соскучившись по мне! Но за дверью оказался какой-то незнакомый мне верзила под два метра ростом, который тут же заверещал о том, что он тебе доставил какую-то почтовую посылку. Ну, я по женской глупости широко разинула свою варежку, и сказала ему, чтобы он эту самую посылку скорее принес бы в квартиру. Тотчас же появились несколько носильщиков, они принялись перетаскивать ко мне в квартиру какие-то металлические кофры. Причем кофров оказалось так много, что вскоре вся моя квартира оказалась ими полностью забита , они стояли во всех помещениях, высились от пола до самого потолка! Свободной осталась одна только моя прихожая, да и коридорчик, ведущий к туалету. Так что весь этот день я вместе с Клавой была вынуждена провести в этой проклятой прихожей, ожидая твоего возвращения. Одна только радость у нас с ней и осталась, так это жевать бутерброды, которых мы с ней съели столько, что моя талия куда-то исчезла.
Я взял Веру за руку, перешагнул через порог квартиры, аккуратно прикрыл дверь за собой. Нечего было соседям по лестничной клетке через дверной глазок наблюдать за тем, как выстраивалось начало моей семейной жизни, как я улаживал дела со своей будущей супругой!
Вместе с обеими девчонками я оказался в прихожей, все остальные помещения квартиры Веры были действительно до потолка забиты хорошо знакомыми мне кофрами. В этих кофрах находилась оборудование, электронная начинка моего электронного секретаря. Сейчас я пользовался маломощной копией этого секретаря, который был способен только на то, чтобы сформулировать и напечатать какое-либо деловое письмо. Если же собрать и запустить в работу полную версию этого электронного секретаря, то я мог бы вообще больше не думать! Этот электронный секретарь превратился бы в мой интеллектуально-электронный разум, или, если говорить о нем сокращенно, то он стал бы моим Искусственным Разумом.