Текст книги "Марк Ганеев - маг нашего времени. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 95 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

   Он крошечное устройство, которое в сей момент пиликало во всю свою силы, призывая своих британских хозяев на помощь, положил на поднос и отошел к окну, покурить. Черт подери, как бы его не снял снайпер, ведь этот гад еще полностью не закончил своей работы. Осколок Володькиной черепушки все еще валялся на столе, а в его затылке зияло треугольное отверстие! Я все же понимал, что доктор Лакшми очень сильно устал, ведь он практически без какой-либо помощи в полном одиночестве проделал, которую обычно выполняет бригада врачей. Перекурив, доктор Лакшми окурок выбросил в окно, он снова побрел к операционному столу.

   Я же в этот момент лучами, исходившими из моих глаз, поджаривал эту вражескую горошину. Но эта сволочь свою работу уже сделала, Лондон по спутниковым связям уже выходил на Карачи и Пешавар в Пакистане, в телефонных переговорах обещая миллионы за то, чтобы пакистанцы без лишних вопросов проникли в дом по следующему адресу... и взяли бы там том, что им принадлежало и сейчас принадлежит. Никто и слова не произнес об опасности такой операции, считали нас чудаками не от мира сего. Ну, что за это будут наказаны другие, не сами британцы, но со временем и их очередь придет!

   Заранда мысленно подтвердила, что ее "черные перья" уже на месте, готовы встречать гостей!

   Доктор Лакшми делал последние стежки, пришивая Володькин скальп по месту! Теперь он не скоро вернется домой, может быть, лет через десять, а пока ему придется с нами попутешествовать телепортацией. В любую минуту здесь должны были появиться пакистанские разведчики. А мне еще предстояло сделать две вещи. Я вызвал Зелу и ей честно рассказал о том, что влюблен в нее по горло! Но в другой стране и в другой жизни у меня уже есть жена и ребенок! К ней я когда-нибудь обязательно вернусь, но это случится в другой жизни. Зела плакала, слушая меня, она ожидала примерно такого развития событий! Затем я подошел в девчонке, которая позавчера представилась мне доктором Зухрией, а на деле была пакистанской контрразведчицей.

   Сейчас Зухрия спала на кушетке, по-девчоночьи подложив руку под щеку. Я не хотел бы, чтобы она умерла под пулями своих товарищей, поэтому ее разбудил. Зухрия вздрогнула всем своим стройным телом, когда перед собой увидела бойца из своего спецназа "черные перья". Мне же пришлось переодеться и закрыть шлемом свое лицо от этой контрразведчицы, ведь она была способна запомнить черты моего лица!

   Некоторое время мы постояли друг напротив друга, Зухрия прилагала все свои силы, чтобы увидеть мое лицо или услышать мой голос, но не произнес ни единого слова. Когда я поднял обе руки над головой, то в комнате образовалось темпоральное поле, закружился энергетический вихрь, он захватил в сея Зухрию и унес ее с собой подальше от этого дома.

   Подойдя к окну, я увидел приближающуюся колонну автомашин с мигалками. Доктору Лакшми требовалось еще двадцать минут для того, чтобы окончательно завершить свою работу с головой капитана Тимакова. Потом ему потребуется еще десять минут для того, чтобы хорошенько упаковать раненого капитана для предстоящего путешествия телепортацией в один небольшой особняк Лозанны, Швейцария. Через месяц я к ним присоединюсь, чтобы с Володей переехать в Штаты. Супруги Вилкок уже покинули Пакистан и сейчас находятся по дороге в эти самые Штаты. А колонна с мигалками находилась слишком близко к нашему дома, ранее в котором располагался военный госпиталь.

   Я взял пулемет Мк 38, приладил его сошки к подоконнику, прицелился, длинной очередью в двадцать патронов прошелся по машинам с мигалками. Видимо, от полной неожиданности пулеметного обстрела колонна остановилась, прекратилось мигание мигалок. Но уже через полминуты грузовики с солдатами в кузовах начали разъезжаться по соседним улицам. Говоря военным языком, рассредоточиваться, чтобы, как можно быстрее, вступить с нами в силовой контакт. Я выпустил остаток пулеметной ленты по тому же самому месту, где в основном оставались легковые машины. С удивлением я наблюдал за полетом двух гранат, выпущенных из ручного гранатомета откуда-то с крыши нашего здания. Это бойцы Заранды догадались о том, что я хочу, как можно далее отсрочить наш контакт со спецназом противника, они это мое решение поддержали своими гранатами.

   В том месте от разрывов гранат и моего пулеметного обстрела вспыхнуло несколько пожаров. Я перезарядил свой пулемет и положил его на пол, а в руки взял снайперскую винтовку Драгунова. Через прицел принялся разглядывать, что же происходило на той улице, на которой я остановил колонну. Сразу же обратил внимание на большое количество полицейских, которые гражданских лиц убирали с открытых мест улицы. Ну, что ж я не мог запретить этим пакистанцам выполнять свой гражданский долг, спасая простых людей. Перевел визир прицела на другую толпу, в которой мелькали мундиры военных лиц. Я выбрал человека с полковничьими погонами, тщательно прицелился и нажал курок винтовки. Полковник взмахнул руками и ничком свалился на мостовую. Тут прогремел еще один выстрел и еще один человек в военном мундире оказался на земле!

   После второго выстрела эта улица опустела, гражданские и военные люди мгновенно догадались о том, что эта улица простреливается снайперами. Они тот же разбежались по соседним улицам, чтобы мимо своих глаз не пропустить такого замечательного и бесплатное шоу, как снайперы расстреливают армейских офицеров.

   Другие улицы из этого окна не просматривались, поэтому я решил перейти к другому окну, как вдруг услышал шаги и тяжелое дыхание человека. Повернув голову направо, я увидел доктора Лакшми, который с пачкой сигарет в руках шел к окну. Я сразу же обратил внимание на то, на его руках уже не было медицинских перчаток, что могло означать только одно, – операция, наконец-то, завершена! Тем временем доктор раскрыл створки окна и принялся жадно дышать полной грудью, ни на что, не обращая внимания. Действуя по наитию, в мгновение ока поставил перед ним защиту, стальной бронированный щит, практически в тоже мгновение в этот щит попали две пули и рикошетом ушли в сторону.

   Этот бронированный щит стал прямым доказательством того, что и на стороне противника имелись снайперы. Поэтому я подошел к доктору Лакшми и, взяв его за руку, как ребенка, повел к операционному столу. По дороге я начал разворачивать темпоральное поле и раскручивать энергетический вихрь. Когда доктор Лакшми и капитан Тимаков скрылись от моих глаз в энергетическом вихре, то я резким махом руки отправил его в телепортационный прыжок. Все моя работа на этом пока закончилась, теперь мне оставалось сделать так, чтобы Заранда вместе со своими бойцами незамеченной исчезла бы из этого здания.

   В этот момент я обратил внимание на то, как сильно ухудшилась обстановка в операционной. В ней стоял самый настоящий полусумрак от тут и там вспыхивающих и гаснущих пожаров! Стекла в окнах помещения сплошь и рядом были разбиты! Стены помещения были прямо и вкось исчерчены следами рикошетов от пуль. В этот момент с улицы влетела граната, которая со свистом разорвалась, воткнувшись в противоположную стену. Мой пулемет Мк 48, по-прежнему, стоял у окна, из которого я обстреливал прибывавшую колонну и армейцев на улице. Теперь я не смог бы до него добежать, снайперская винтовка бесследно исчезла, я ее мог по ошибке отправить в Швейцарию.

   В кобуре у меня еще оставался пистолет Стечкина и нож десантника на поясе. Но ими, особенно ножом, я не умел пользоваться, поэтому мне уже следовало подумать о том, как можно быстрее бежать отсюда! В мысленном диапазон я вызвал Заранду, она мгновенно ответила мне на вызов.

   – Кяфир, почему ты так долго молчал? Я тебя несколько раз вызывала, но ты не отвечал на мои вызовы! А теперь, кажется, упущен момент, когда наша команда могла бы оставить этот дом, а сейчас мы очень плотно окружены. Все пути к отходу перерезаны местным спецназом.

   – Не беспокойся об этих путях, Заранда. В мире существуют и другие возможности исчезнуть с места боя, не оставив следов! Только для этого нам нужно всем вместе встретиться! Куда мне подойти, чтобы увидеть вас всех?

   – Понимаешь, местные парни уже прорвались в подвал этого здания. Оттуда они нас поджимают очень сильным огнем автоматического оружия. Нам остается один только путь к отступлению, это подниматься на верхние этажи здания!

   – Хорошо, Заранда, мы встретимся на последнем этаже! Там имеется одна большая комната, она была операционной. Вы сразу же догадаетесь о предназначении этой комнаты, когда в ней окажетесь. В ней мы и встретимся, я буду ждать вас, вместе мы отправимся в небольшое путешествие, где нас никто не будет искать.

   В этот момент с крыши здания спустились три бойца, на которых были комбинезоны, разгрузки аналогичные тем, что были и на мне. Только у них на головах не было шлемов, а их лица были открыты. Один из парней увидел мой пулемет, стоявший на полу у окна, не торопясь он направился к нему. Видимо, этот пулемет ему очень понравился. Отступать мне было некуда, скоро здесь должны были появиться бойцы Заранды, значит, любой ценой я должен был нейтрализовать этих троих парней местного спецназа. Но я прекрасно знал, что живыми они не сдадутся в плен, а убивать их мне не хотелось.

   – Это не твой, а мой пулемет! Тебе его лучше не касаться!

   Произнеся эти слова, я спокойно поднялся на ноги и вслед за тем парнем направился к пулемету. Двое его товарищей хотели меня попросту пристрелить, но так и не смогли двинуть рукой или ногой. Я пока оставил им возможность наблюдать за тем, что сейчас будет происходить с их товарищем. А первый парень оказался до невозможности ловок и гибок. Чтобы уйти из-под огня моего оружия, он распластался на полу, а потом птицей взлетел к потолку, выворачивая себе руки автоматом HK G36K Кехлера и Коха, чтобы очередью покончить со мной. В какой-то момент я почувствовал, что этот парень быстротой своей реакции, может выйти из-под моего контроля. Я и его обездвижил, он так своим лицом вниз свалился на пол, падать ему пришлось, чуть ли не от самого потолка, поэтому он сильно разбил себе лицо.

   Меня удивило одно очень интересное обстоятельство, лица трех этих парней были бритыми, никаких тебе пуштунских бород или усов. Поэтому из кармана я достал чистый носовой платок, им начал вытирать кровь, текущую из носа парня, свалившегося с потолка. По моему, это было наиболее самое унижение, которое я мог бы нанести какому-либо бойцу спецназа. Я сознательно пошел на это, чтобы ослабить блокаду головного мозга, которая в этот момент наличествовала в головах этих троих странных парней. От полного бессилия и невозможности достойным образом ответить на оскорбление, у безусого парня в глазах появились слезы. Тогда я мысленным щупом скользнул ему в сознание. С большим трудом мне удалось преодолеть искусственную преграду, проникнуть в его сознание. Все тут же встало на свои места, передо мной были не "черные перья", а британские солдаты 21-го полка специальной авиадесантной службы сухопутных войск Великобритании. Или попросту передо мной были солдаты всемирно известного британского САСа. Я не стал терять времени на то, чтобы у них выяснить, почему они воюют на территории Пакистана, а поступил с ними не очень хорошо, отправив их без оружия к Захид Хану.

   Подняв пулемет с пола, я начал обстреливать круши соседних домов короткими пулеметными очередями, переходя от одного окна к другому. В этом момент в помещение одним за другим начали появляться бойцы Заранды. У меня глаза полезли на лоб, когда я увидел, что среди бойцов не было ни одного мужчины... Все они были девчонками с автоматами в руках!

3

   Моя беседа с Фрейдманом подходила к концу, я уже устал, двигать своими шариками и роликами в голове, мысленно рассказывая о пребывании и о своих приключениях в Пакистане. Это все-таки утомительное занятие, вести долгую мысленную беседу!

   Сейчас я в полном одиночестве находился в одном из измерений, где круглый год стояла температура под 25 градусов тепла и выше.

   Это измерение представляло собой небольшую планету с нормальным содержанием кислорода, ее поверхность была покрыта одним большим океаном. Правда, изредка в этом океан можно было встретить острова, архипелаги, но их было небольшое количество и все они были не очень большого размера. Эти острова были разбросаны и там, и тут на поверхности этого самого океане, на них росли тропические деревья, но животного мира практически не было. Океан довольно-таки часто буйствовал, тогда на небе можно было бы увидеть громадные и мощные вспышки молний, слышались громкие раскаты грома, ураганный ветер валил с ног. Но, если уж честно признаваться, то за время моих посещений этого измерения, я только раз стал свидетелем такого шторма, да и он продолжался всего два дня. Ну, а в остальное время этот океан сам любил понежиться под теплым солнцем и сине-синим небом, миролюбиво покачивая своими волнами.

   Это измерение я посчитал настоящим райским уголком, когда впервые переступил его грань. До этого по измерениям я путешествовал вместе с Огурцовым, но когда моя ногу ступила на песчаный берег этого необитаемого островка, то вдруг обнаружил, что старшины Огурцова рядом нет. Видимо, он так и не смог преодолеть эту грань. Почему, не знаю, я даже не искал ответа на этот вопрос, такие проблемы у нас с ним иногда случались, судьба или кто-то еще внезапно нас разделяли. После окончания школы старшина часто приезжал ко мне в Москву, по ночам мы совместно совершали марш-броски в другие измерения. Потихоньку он обучался самостоятельно путешествовать по измерениям, но нам вдвоем такие путешествия становились вдвое интересней. Так мы с ним и узнали о том, что в путешествиях по измерениям существуют определенные ограничения, но, кто, как и почему такие ограничения вводит, чем он это мотивирует, мы до сих пор так и не узнали!

   После боя в Пешаваре я переместился сюда с целью психической реабилитации своего организма, купаясь и плавая в океане, уж слишком резко и опасно развивались события в Пешаваре. Я стал каким-то дерганым человеком с явными признаками психического расстройства, меня прямо-таки начала одолевать мания преследования. Все время моего пребывания в Пакистане, нет, вернее, с момента моего включения в группу Полковника мне казалось, что за нами, в частности, за мной кто-то следит, глаз не спускает!

   Три дня походил по песочку своего небольшого необитаемого островка, я почувствовал некоторое облегчение. Накупавшись в океане до души, я ложился на песок островка и загорал под лучами местного солнца. В первый день я еще чувствовал, как внутри меня сильно подрагивали нервные окончания нейронов, аксонов и другой нервной дребедени моего организма, весь этот день я прокупался и проспал на берегу. На второй день эти ощущения почему-то уступили сильному чувству голода. Хорошо, что некоторые океанские креветки не нужно было жарить, их было можно есть сырыми, не жареными, не нужно было разводить костерка. Я так ими обожрался, что у меня живот надулся, словно у беременной женщины, мне пришлось по песку ходить, широко расставляя ноги.

   На третий день мне стало скучно, и я тогда позвонил Зеле.

   Это сама девчонка подумала, что я ей звоню по телефону, а на деле я с ней разговаривал по ментальному каналу. Только мне почему-то не очень-то понравился тот разговор с ней. Похоже, в этот момент вокруг Зелы крутились какие-то странные люди, которые никак не могли определить, по какой именно телефонной линии я перезваниваю своей девчонке. Когда эта игра с чужими людьми мне совсем надоела, то я Зеле попросту внушил, что она должна сделать, чтобы оказать рядом со мной на этом прекрасном острове. Но, как видите, Зелы пока со мной рядом нет, и я не знаю, то ли это Зела не пожелала встречаться со мной, то ли она попала под то огурцовское ограничение.

   Поговорил с Витькой, мама давно уже умерла, а он мне вдруг заявил, что Чара пригласила его посетить Испанию, месяца три с ней отдохнуть! Витька до сих пор еще не был женат, но имел достаточно денег, чтобы отдыхать в Испании! Поэтому я нему сказал, что не возражаю по поводу этой идеи! Никак не мог разыскать Гольского, чтобы переговорить и посоветоваться с ним по некоторым вопросам. Потом уже вышел на Борьку, который тут же отозвался и в первых же словах мне заявил:

   – Ну, ты, брат, матереешь не по дням, а по часам! В своей жизни я таких сильных магов не встречал?!

   Мы с ним долго протрепались о днях прошлых, о делах будущих. На третьем часом такого обмена мнениями меня заклинило, я вдруг почувствовал, как на меня навалилась огромная усталость. Мне страшно захотелось спать.

   Уже почти засыпая, я с Борькой почему-то стал договариваться о какой-то встрече на Брайтон Бич в Нью-Йорке.

   Потом я вдруг понял, что договариваюсь о встрече не с Борькой, а с кем-то другим.

   Это понимание ситуации почему-то меня сильно напугало! Сон тут же прошел, словно его рукой сняло. Я же, лежа на песке необитаемого островка, начал размышлять о возможных последствиях вторжения извне в мое сознание. Только что мне наглядно продемонстрировали, что даже во время пребывания в "райском уголке" я незащищен от вражеского проникновения! Но разговор мне напомнил о своем обещании, которое я дал Полковнику, что встречусь с ним на Брайтон Бич в Нью-Йорке, об этом обещании я практически успел забыть. Забыл не о самом Генке Кантемирове, с которым собирался связаться и узнать, какой именно генерал из нашего Генштаба курировал работу его группы, кто именно включил в ее состав Фельдфебеля? Сейчас же мне сообщили о том, что Генка Кантемиров вместе со всей своей группой вылетает частным самолетом в Нью-Йорк, чтобы завтра встретить и обнять меня.

   Одним словом я заснул, растянувшись на теплом песке необитаемого острова под лучами не очень-то жаркого солнца. И тогда мне приснился сон, содержание которого я заполнил до малейшей подробности.

   Мой самолет из Парижа приземлился в аэропорту ДжиЭфКей, что на нормальный язык переводится, как аэропорт Джона Фицджеральда Кеннеди, Нью-Йорка. Мы, французские пассажиры, практически мгновенно прошли паспортный контроль. Личного багажа у меня не было, поэтому я сразу же вышел к такси, миновав зал по получению багажа. Уже занимая заднее сиденье такси, совершено случайно в одном из автомобильных зеркал, я увидел, что в нью-йоркское такси сел не я, а какой-то там афроамериканец. Дорога до Нью-Йорка оказалась, как и всегда, до упора забитой транспортом, так что в моем распоряжении было более чем достаточно времени для того, чтобы самого себя лучше рассмотреть. Через некоторое время я пришел к следующему выводу.

   Первое, трехдневное пребывание и отдых на необитаемом острове в каком роде способствовали моему превращению в настоящего негра. Сейчас у меня была кожа, повторяю, кожа, а не загар, темного цвета. Кожа не имела полного затемнения, она была, как бы тонирована, затемнена на семьдесят пять процентов. Далее пальцы рук тоже имели темную кожу, но, видимо, из-за какой часто выполняемой работы они все же были более светлого, серого цвета. Второе, под ногтями у меня была стопроцентная черная кожа, как у настоящего чернокожего человека. Так что я не имел ни каких оснований для того, чтобы утверждать или доказывать, что я белый человек, но с очень сильно загорелой кожей. Мне даже показалось, что в темноте у меня светятся зубы, резко выделяются белые зрачки глаз. Да, следует упомянуть о том, я превосходно владел американским языком, но с налетом французского пришепетывания.

   В гостинице "The Sherry Neverland", что на Манхэттене у Центрального парка, меня встретили с распростертыми объятиями, словно я был их постоянным клиентом. Хотя в моей памяти не сохранилось ни капли информации о том, чтобы я когда-либо в этой гостинице останавливался. К сожалению, ресторан в гостинице не работал, пришлось немного прогуляться и поужинать в другой гостинице. После ужина и прогулки я вернулся в свою гостиницу, сразу же поднялся в свой номер. Но, прежде чем, забраться в огромную постель, занялся вещами, которые у меня находились в чемоданчике кейсе. Вскоре в моем распоряжении были два очень неплохих пистолета "Desert Eagle" с хорошим запасом патронов, которые идеально ложились в наплечные кобуры скрытого ношения. И две ручные гранаты, типа русских лимонок, Под кожаной курткой ни пистолетов, ни гранат совершено не было видно.

   Да и оставаясь афроамериканцем, я не производил особого впечатления, ни для кого не представлял интереса. В зеркале ванной комнаты я видел самого настоящего негра лет тридцати в голубых джинсах и в обтягивающей черной кожаной куртке. Можно было бы сказать, что такие негры миллионами шатаются по всей Америке.

   В десять часов утра следующего дня я сидел на одной из великого множества лавок, установленных на Брайтон Бич. Сидел на лавке и бесконечно жрал всякие там гамбургеры из Макдональдса, вернее, пожирал так называемые "лучшие в мире котлеты", а хлебушком подкармливал голубей. Этих голубков, посланцев мира, вокруг моей давки собралось великая туча, но они почему не дрались между собой из-за куска хлеба, а не торопясь, никто их при этом не обгонял, голубки подходили к большим кускам хлеба, чтобы начать их нехотя поклевывать.

   Деревянная платформа Брайтон Бич со многими лавками вытянулась вдоль берега нью-йоркского залива Лонг-Бич!

   Бывшие русские, так полностью не ставшие стопроцентными американцами, только-только начали покидать свои жилища, выходить на улицу, собираясь на этой деревянной платформе, где уже пригревало солнышко. Не получив обещанной работы, наши американские соотечественники жили на американскую пенсию. Со временем у них стало привычкой рабочее время проводить именно на этой платформе, чтобы, сидя на лавке, свои языки почесать с соседями или со знакомыми людьми, болтая о том, о сем с утра до вечера. Причем, со временем лавки стали именными, каждая из них имела своих собственных седоков. Почему-то никто из этих бывших русских не обратил внимания на черномазого, который, сидя на лавке, кормил голубей. Во-первых, этот черномазый сидел на лавке, которой прежде попросту на этом месте не было, значит, на нее никто не претендовал. Во-вторых, он кормил голубей! Таких желающих покормить голубков на Брайтон Бич можно встретить на каждом углу, к ним привыкли, на них не обращали внимания.

   Не обратили внимания на этого черномазого и четверо серьезных мужиков, которые вдруг появились на платформе, начиная нога в ногу по ней вышагивать. Странность у этих мужиков одна, не смотря на все более и более пригревающее солнышко, они одеты почти в одинаковые кожаные куртки до колен, в которых так удобно прятать любое партизанское оружие, от обрезов до спецназовских автоматов последнего выпуска. Да и эти мужики идут по Брайтон Бич как-то странно, чуть или не строем, в ногу.

   Артемия я узнал еще издали до того, как его группа вступила на Брайтон Бич. Сколько воды утекло с того августовского вечера, когда мы, московская туристическая группа, спускаясь с Говерлы нос к носу столкнулись с его группой так называемых украинских партизан, которой не удалась попытка перейти границу СССР – Венгрия. Раненый в ногу Лаврюник все-таки умер от заражения крови. Как я тогда не старался, но так и не смог должным образом очистить от всякого сора полученную им пулевую рану, но подарил-таки возможность, жить, страдать и лечиться еще целый год. Двоих других друзей-соратников Артемия от него отделили еще в Западной Германии, куда им всем удалось пробраться. Теперь Артемий и сам не рвется возвращаться на родину, он подрабатывал то телохранителем, то бойцом военизированной охраны в различных странах Западной Европы. Судьба забросила его в Америку, где он начал служить зарождающейся в те времена российской мафии.

   Что касается сегодняшнего задания, то в сознании Артемия, кроме информации о том, что он с раннего утра до позднего вечера своей группой должен зачищать Брайтон Бич от всяких подозрительных лиц, ничего не было сказано! Группа чистильщиков Артемия покружила вокруг скамейки, где и должна была произойти моя встреча с полковником Кантемировым, но так и не остановилась, затопала дальше по Брайтон Бич.

   А народ все подходил и подходил, люди неторопливо рассаживались по лавкам, доставали шахматные доски или доски для русских шашек, углублялись в эти игры. К некоторым игрокам пристраивалась очередь в один два человека, но не более. Наиболее азартно русские пенсионеры играли в домино, у этих лавок толпился народ и стоял громкий говор. Тут я с интересом заметил, что наша лавочка для встречи, видимо, превратилось в некое "табу". Во-первых, до настоящего момента на ней никто не сидел. И второе, лавка до нее и лавка после нее были заняты весьма странными лицами, которые, наверняка, состояли на гражданской службе США и Советского Союза. Это были совершенно одинакового телосложения и конституции люди, одетые немного в разную, по качеству пошива и по моде, одежду. Единственное, что в их одежде было одинаковым, ... так это желтые галстуки. Еще начиная службу у Андропова, я краем уха слышал о том, что наши военные разведчики очень любили почему-то носить именно желтые галстуки.

   Где-то под полдень мимо нас снова прошла группа чистильщиков Артемия. Один ее боец подошел к пустующей скамейке, а затем своим задом на нее чуть ли не с разбега плюхнулся. Некоторое время он этим же своим задом поелозил по скамейке, затем поднялся на ноги и пошел к своей группе. Когда он проходил мимо меня, то его лицо было в сплошной испарине, а в глазах все еще таился испуг. Мне сразу же стало ясным, что некоторому лицу, которого я пока не видел, наглядно продемонстрировали, что скамейка не заминирована. Эта сценка стала последним доказательством того, что сегодня мне придется встречаться не с полковником Кантемировым, а с другой личностью.

   Сейчас я получил полное право на то, чтобы подняться со своей лавки и, собрав разбросанные по лавке шмотки, навсегда покинуть Брайтон Бич. Так как встречаться с другим человеком я не собирался! Но меня остановили две вещи, главной из которых было желание все же выяснить, кто же именно хочет меня увидеть!

   Еще ночью я побывал на Брайтон Бич, обе свои гранаты заложил под эту лавку. Гранаты были неплохо замаскированы, простой бы человек их не смог бы найти, а взорваться они могли бы только от моего голосового приказа. Но к этому моменту меня настолько заинтересовало советско-американское единение в области военной разведки, что я решил немного задержаться.

   Я продолжил кормить голубей Брайтон Бич, которых столько налетело, что они легко оттеснили одну советскую старушку, которая вдруг решила посидеть вместе с мной. Она, не спрашивая разрешения, села на мою лавку, достала свое вязание и приступила к работе! Вдруг она собрала свои вещи и пересела к соседям с желтыми галстуками. Мне было понятно поведение этой старушки, когда голубки начали окроплять несчастную своей водичкой и кое-чем другим, белым и твердым! Но мужики с желтыми галстуками, но с черными, как и у меня мордами, этого не поняли. Они разорались на весь Брайтон-Бич, требуя гражданского уважения к бесправным афроамериканцами. Я же не понял, почему они так громко начали кричать, из-за того, что бабуля пересела к ним на лавку, или из-за того, что мои голубки свою заботу перенесли на них. В долю секунду их черные костюмы покрылись белыми пятнами и подтеками.

   В этот момент я увидел Родена, он почему-то весь был в крови, а в руках у него был автомат "Вал". Роден с трудом поднялся на деревянную платформу и, шатаясь, побрел к незанятой пока еще никем скамейке. Брайтон Бич мгновенно затих, такого здесь еще никогда не бывало, здесь постоянно резали ножами, стреляли из пистолетов, убивая людей, но с автоматами здесь пока стеснялись появляться! Вынырнувший откуда-то Артемий со своими людьми, ринулся навстречу Родену, в их сегодняшнем приказе ничего не говорилось о человеке с автоматом. Что в свою очередь для Артемия автоматически означало, что этот человек не должен был садиться на эту чертову лавку.

   – Не тронь этого человека! Останови своих людей, черт тебя подери! – Сурово и мысленно бросил я.

   Артемий что-то скомандовал своим людям. Те мгновенно замерли на месте, а сам Артемий яростно начал крутить по сторонам своей головой, разыскивая того мальчугана, с которым встретился на склоне Говерлы! Я же в это момент судорожно размышлял о том, как бы мне спасти Родена. Но когда мой мысленный щуп коснулся его сознания, то я понял, что уже не в силах спасти умирающего капитана Сергеева. Он, как радист Роден, уже почти умер. На этом свете капитана советской военной разведки удерживала одна только мысль:

   – Майор, остановись! Никакой встречи не будет. Сегодня в аэропорту уничтожена наша десятка. Снайпер первым убил Генку. Умирая, тот приказал, всем членам группы идти на прорыв. Выживший должен встретиться с тобой, чтобы тебя предупредить о предательстве Фельдфебеля! Мы только сошли с трапа, наше оружие пока еще оставалось в багаже, а нас уже начали расстреливать снайперы! Майор, ты слышишь меня, нас расстреливали американские снайперы, а предала Москва?

   – Да, я тебя слышу!

   – Тогда отомсти!

   Я уже, как и многие другие люди на этом Брайтон Бич, стоял на ногах и с ужасом в глазах наблюдал за тем, как на землю валился капитан Алексей Сергеев. Я ему уже ничем не мог помочь, его только что убил снайпер, который стрелял из окна красного кирпичного дома, в котором проживали советские эмигранты, бывшие диссиденты. Тогда я сделал то, чего не должен был делать, я отдал мысленный приказ:

   – Артемий со своими бойцами зачисть красное кирпичное здание. Убивай там всех тех, кто имеет оружие на руках или желтый галстук на шее!

   Пока Артемий с бойцами бежал к зданию, я его проинструктировал, как после боя вызвать старшину Огурцова, а затем вместе с ним покинуть этот мир! В ответ он только поинтересовался:

   – Что мне делать со своими бойцами, малец?

   – Решай сам, я их не знаю!

   В этот момент я почувствовал, не увидел, а именно почувствовал, что где-то рядом от меня появился Фельдфебель! В этот момент заговорили автоматы в руках бойцов Артемия. Они не имели глушителей, поэтому звук от автоматных выстрелов начал разлетаться по всему Брайтон Бич.

   Началась мешанина очередного рукопашного боя!

   Примерно, 2200 км в час.

Юлий Осипович Мартов