Текст книги "Шахматист"

Автор книги: Вальдемар Лысяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Когда Брайан досчитает до трех, ты хватаешь тот пистолет, что лежит тут, а я – свой. Посмотрим, кто выстрелит первым.

Кэстлри, который до сих пор с интересом наблюдал за проверкой, сейчас не выдержал и воскликнул:

– Но ведь это же несправедливо! Ты имеешь пистолет при себе, а у него он за спиной. Ты не даешь ему шансов, Бенджамен!

– На войне шансов не выбирают. Будьте добры, милорд, не вмешивайтесь. Брайан, давай.

– Раз, два, три!

Батхерст сунул руку за пазуху и, не вынимая оружия, поскольку времени на это не было, резко отшатнулся, чтобы избежать удара в грудь, но не слишком, и рука летящего в воздухе поляка зацепила его, свалив на пол. Поднялись они одновременно, тяжело дыша. Все это длилось пару мгновений.

– Отлично, – сказал Батхерст, – так и надо. Пока ты свободен.

– Простите, сэр, могу ли я кое-что предложить? – спросил поляк.

– Слушаю.

– Я знаю одного своего земляка, сэр, это простой солдат, служит в польском батальоне [93]93
  В английской армии наполеоновских времен было несколько батальонов, в которых служили только польские солдаты. Наиболее давние вербовки поляков начались в 1801 году из Германии (скорее всего, из Наддунайского Легиона Князевича); в 1802–1803 годах – с Мальты, и в 1806 году – из Мессины (из Легиона Домбровского). См. книгу М. Хейман Польские следы в Америке, Чикаго, 1938 г.
  «Польские дезертиры из английских соединений в 1811 году в Испании рассказывали, что в британском экспедиционном корпусе имеется батальон, когда-то называвшийся французским, сейчас состоящий из одних только поляков» (см. книгу З. Л. Сулимы (В. Пшиборовского) Поляки в Испании 1808–1812, Варшава, 1888 г).


[Закрыть]. Думаю, нам бы он пригодился.

– Думаешь или знаешь?

– Знаю, сэр. Это храбрый человек.

Батхерст повернулся к Кэстлри:

– Милорд, сможете вы в течение трех дней вытянуть этого человека из мундира?

– Попробую.

Кэстлри с поляком вышли в соседнюю комнату. Бенджамен подождал, пока двери за ними закроются.

– Слушай, Брайан, нам понадобится хорошее оружие.

– Я знаю об этом, сэр. Еще три месяца назад его лордство приказал мне приготовиться. И я вот подготовил несколько таких игрушечек. Говоря по правде, сэр, не я их придумал, но, как бы вам это сказать… меня не совсем волнует оставить свое имя в истории, предпочитаю, чтобы еще при жизни чего-то там в карман капало. Лорд Кэстлри мне хорошо платит, вот я на него и работаю.

– С этого момента, Хейтер, ты работаешь только на меня, поскольку только от меня будет зависеть, какую ты будешь получать оплату. Хорошенько вбей это себе в голову, а про лорда Кэстлри можешь не думать. Так что у тебя там имеется?

– Лялечки, сэр, самые настоящие лялечки. Вы когда-нибудь слыхали про бутылочный замок?

– Нет.

– Бутылочный замок, сэр, это совсем новая штука. Выдумал его один шотландский попик, Форсайт [94]94
  Пастор Александр Айен Форсайт (1769–1843), изобретатель ударного (капсюльного) замка. Первые экземпляры он презентовал лорду Морзе весной 1806 года в Лондоне.


[Закрыть]. Вот уже несколько месяцев бедняга пытается убедить правительство, чтобы армия оставила кремневые ружья и взяла бутылочные, только это ему не удается, поскольку в нашей доброй старой Англии не так легко что-нибудь старое заменить новым [95]95
  Изобретение Форсайта было принято в английской армии незадолго перед его смертью.


[Закрыть]. А вам, сэр, следовало бы знать, что Форсайт…

– К делу, Брайан, что там с этим оружием?!

– Так я же, сэр, о том и говорю. Так вот, хотя Форсайт хранил свою тайну, я пронюхал, что он покупает ртуть, а потом все было уже просто. Ага, из ртути делаем взрывчатую смесь [96]96
  Гремучая ртуть (фульминат ртути), Hg(CNO).


[Закрыть], закладываем ее в медный капсюль, что находится рядышком с пулей, и когда…

– Короче!

– Так точно, сэр, я же так все время и делаю. Я всегда считал, что если коротко скажешь, так хорошо скажешь. Вот мой деверь однажды разболтался, так и…

– Хейтер!

– Да, да, уже говорю, сэр. Так вот, как я и говорил, придумал все это Форсайт, а у меня имеется маленький такой талантец усовершенствовать то, что изобретают другие, потому оно так скорее. Впрочем, Форсайт уцепился за ружье со своим пистонным замком, а вот я придумал пистончик, что сидит за пулькой в короткоствольном оружии. Нам же ружья и не нужны: и здоровенные и в глаза бросаются, нам нужны такие пистолетики, чтоб в карманчик спрятать.

– Правильно, только не кудахтай, чего нам нужно, а покажи, что у тебя имеется.

– Ну правильно, сэр, уже делаю…

Хейтер открыл самый малый из трех ящиков, стоявших в углу комнаты.

– Вот вам шесть пистолетиков, сэр. Малюсенькие, легенькие.

Батхерст взял один в руку.

– Поосторожнее, сэр! Они заряжены, – поспешно сказал Хейтер. – В каждом имеется барабанчик, а в нем – пять отделений с пульками и капсюлями. Так что можно выстрелить пять раз, без перезарядки; достаточно оттянуть курок и нажать на спуск, а после каждого выстрела ручкой, вот так, повернуть барабанчик на один щелчок, чтобы напротив ствола очутилась следующая пулька [97]97
  Таким образом, это был пока еще примитивный, но револьвер (пистонный).


[Закрыть]. Тоже не мое изобретение, поскольку ружье с барабанчиком было известно уже сто лет назад, я видел рисунки [98]98
  На самом деле, ружье револьверного типа было известно уже в XVII веке. Короткоствольные револьверы стали появляться только в начале XIX века.


[Закрыть]. Вот я и объединил то старое изобретение с новым – Форсайта, поскольку, как уже говорил…

В этот момент раздался выстрел, за ним четыре следующие. Комната заполнилась вонью сгоревшего пороха.

– Двадцать одна секунда, – сказал сам себе Батхерст.

– Как наловчитесь, сэр, можно и быстрее.

В дверях показался напуганный Кэстлри.

– Что здесь, черт подери, происходит? Вы что, хотите привлечь сюда зевак?

– Я слышал, что эта комната не пропускает звуков, милорд, – совершенно спокойно заметил ему Бенджамен. – А так ничего не случилось, ну, отбил кусочек стенки, вот тут, у самого пола. Дюймов пять, не больше, мелочь. Зато теперь, милорд, я удостоверился, что вы наняли хорошего специалиста. Неплохое оружие.

– Я рад, Бенджамен, только, ради Бога, будьте добры испытывать его где-нибудь в другом месте и не устраивать разрушений в этом доме. Я же отлучаюсь по делу того поляка.

Бенджамен с Хейтером остались одни.

– Что у тебя есть еще? – спросил Батхерст.

Оружейник вскрыл самый большой ящик.

– Гранаты, сэр. Вот они. Только с ними нужно осторожненько.

– Сколько времени горит этот фитиль? – спросил Бенджамен, внимательно рассматривая металлическую коробочку с выглядывающим изнутри хвостиком.

– Это не фитиль, сэр, обычный шнурочек. С поджиганием фитиля вечные хлопоты, а тут – никаких. Нужно только хорошенечко дернуть, внутри тогда откроется дырочка, через которую вода попадет на взрывчаточку… Только прошу этого не делать, а то от нас останутся одни башмаки, сэр!

– Вода?

– Так точно, сэр. Я уже говорил, сэр, что улучшаю то, что придумали другие. Уже в древности была известна смесь, которая взрывалась при соединении с водой, вот только, она больше горела, чем взрывалась [99]99
  Взрывчатая смесь Хейтера должна была иметь нечто общее с так называемым «греческим огнем» (гашеная известь, сера, уголь, смола, нефть, селитра), изобретенным Каллиником из Гелиополиса где-то в 665 году и применяемым, в частности, во времена крестовых походов. Хейтер, без сомнения, в качестве основного компонента прибавил порох, уменьшая количество зажигательных средств, чтобы смесь инициировала взрыв.


[Закрыть]. Я немножко поменял состав, чтобы было наоборот. Прибавил немножко селитрочки, чуточку…

– Хейтер!

– Понял, сэр, уже заканчиваю. Взрыв происходит через четыре, самое большее, через пять секунд. Гранат у меня два ящика, по сорок штук, больше просто не успел сделать.

Батхерст положил гранату на место и указал на третий ящик.

– А там у тебя что?

– Пневматическая винтовка, сэр. Тоже не моя работа, купил ее у одного офицера, который привез ее из Тироля, но усовершенствовал. Стреляет тихонечко и разбирается. Запаса сжатого воздуха хватает на несколько дальних и несколько ближних выстрелов. Если бы у меня было время, сэр! Я бы изготовил парочку пневматических пистолетиков, ведь может случиться необходимость убрать кого-нибудь бесшумно, только тут штука сложная, ведь в рукоятке пистолета нельзя поместить столько воздуха, чтобы…

– Эта проблема, Брайан, уже решена. Гляди. Сий!

Метис словно пружина вскочил с пола, на котором до сих пор сидел, словно буддийская статуэтка, не обращая никакого внимания даже на выстрелы. Правую руку он сунул в глубокий карман, а когда вынул, в его пальцах был пучок серебристых клинков длиной в несколько дюймов. Он находился у одной стены комнаты, а у противоположной, напротив него, встал его хозяин, который поднял руку над головой и, растопырив пальцы, прижал их к стене. Предплечье Сия исполнило шесть коротких замахов и столько же бросков с регулярностью машины. Шесть раз раздался свист разрезающего воздух клинка, шесть раз солнце за окном поцеловало металл на лету, и все шесть клинков с интервалами в секунду вонзились в деревянную обшивку стены – четыре между пальцами и два по краям ладони.

– Замечательно, сэр, замечательно! – Хейтер изо всех сил хлопал в ладоши, в то время как Сий вынул ножи из стены и сел под ней на корточках.

– Это азиатские ножи, Брайан. Сий научился метать их в Корее. Лезвием можно бриться. Они лучше самого тихого пистолета. Сий с их помощью пробивает панцирь с расстояния двадцать ярдов. А винтовка пригодится, я уже кое-кого для нее присмотрел… Ага, ну да… панцирь! Брайан, понадобится несколько защитных жилетов, что-то типа кольчуги…

– Понял, сэр.

– И еще одно задание для тебя, уже последнее. Осмотри эту трость.

Хейтер взял трость в руки, взвесил, покрутил рукоять, вынул шпагу.

– Красивая игрушка, сэр.

– Но не стреляет. Можешь помочь?

– Не знаю, сэр, возможно… только мне нужно дней двадцать.

– Не больше недели.

– Невозможно, сэр. Вот если бы у меня был помощник – золотые руки…

– У тебя самого золотые руки, Брайан.

– Знаю, сэр, но здесь нужны как минимум, две пары таких ручек…

– А ты знаешь вторую пару?

– Да, сэр, знаком мне один оружейник из Эдинбурга, это старичок, но…

– Далеко, и старик. Кто-нибудь еще?

– Есть в Лондоне один цыган, сэр. Когда-то он работал у часовщика, потом шатался по ярмаркам и показывал разные фокусы, потом…

– Хейтер!

– Понял, сэр, я коротко, хотел только сказать, что у этого цыгана ручечки, что, дай Боже, мне бы такие, вот только он предпочел лазить ими в чужие карманы, ну и попался.

– Где сидит?

– Не знаю, сэр. Я знаю лишь то, что завтра в полдень его закуют в колодки на Чаринг-Кросс, а потом он уже будет ни к чему не годен, возможно, без глаза или без пальца, все зависит от кошек. А набросают их ему много. Поскольку наворовал он прилично, то много народу придет, чтобы отплатить парню. Да, сэр, ради него вспомнят старый обычай [100]100
  На Чаринг-Кросс преступников заковывали в колодки, а толпа закидывала кошек на зажатые лица и руки осужденных.


[Закрыть].

– Я подумаю над тем, как ему помочь. Будьте готовы с Юзефом к завтрашнему утру. Винтовку и один пистолет забираю с собой, трость оставляю тебе. Поломай голову. Пошли, Сий!

Спускаясь по лестнице, Батхерст заметил Степлтона, приготовившегося подать ему плащ и шляпу, и тут ему вспомнилось, что кузен Генрих рассказывал про «литературные» способности немой служанки.

– Приведи сюда служанку, – приказал он.

Когда девушка появилась в холле, Бенджамен подошел к ней, обнял рукой и, показывая на Сия, шепнул ей на ухо:

– Видишь этого урода, дорогуша?

Та кивнула.

– Тебе следует знать, что это страшный человек. Немой, как и ты, но, как и ты, прекрасно пользуется руками. Только вот ты любишь писать, а он – душить молоденьких девушек, чаще всего таких, что слишком много пишут и продают свои писания людям за стенами этого дома. Ты только погляди на его руки. Ужасные, так? Запомни хорошенько, потому что второй раз я повторять не стану: если сообщишь кому-либо, жестами или письменно, либо как-то иначе, хоть самую мелочь из того, что здесь увидишь, этот человек найдет тебя даже на краю света и свернет тебе головочку словно цыпленку! По моему приказу, красотка.

Девица издала не артикулированный крик и, вырвавшись из объятий, с широко выпученными глазами, сбежала.

Время после полудня Бенджамен провел за городом, осваиваясь с винтовкой. Он стрелял по веткам, два последних выстрела срезали цели словно ножом. Вечером Батхерст нанял на Чаринг-Кросс комнатку на третьем этаже, с окном, через которое можно было видеть конную статую Карла I.

В пятницу (24 октября 1806 года), утром он застал в доме миссис Джибсон очередного жильца, одетого в сутану и веселящего анекдотами своих собеседников – поляка и Хейтера.

– Это ты Робертсон? – спросил Бенджамен.

– Аккуратненько так, дитя мое. А ты, если не ошибаюсь…

Хохот поляка и Хейтера под взглядом Батхерста тут же прекратился.

– Я тот, кто сделает из тебя мученика, монах, если ты немедленно не научишься отвечать: да, сэр.

– Если спросите, сударь, ночь ли сейчас или питается ли волк травой, или же – попадет ли грешник на небо, то, клянусь святым Патриком, я аккуратненько так отвечу: нет, сэр.

Бенджамен с трудом сдержал смех, но говорил сурово:

– Если я спрошу, то ты имеешь право так ответить. Но если я скажу, что в полдень стоит ночь, и что волки питаются исключительно наглыми монахами, ты ответишь…

– Аккуратненько так отвечу: да, сэр!

– Хорошо, и пускай память тебя не подводит. Кстати, странный из тебя шотландец, ведь, насколько мне известно, святой Патрик почитается только ирландскими католиками.

– Моя мать была аккуратненько ирландкой, и святой Патрик во многом помог ей в жизни.

– Понятно… Теперь слушайте. Через два часа нам предстоит выполнить первую работу. Для вас это будет проверкой. Нужно будет посчитать ребра нескольким людям, вызвать замешательство и смыться, как только услышите…

Он дунул в небольшой свисток, извлекая из него настолько пронзительный звук, что все заткнули уши.

– Нужно ли будет стрелять? – спросил Хейтер.

– Только в самом крайнем случае, мне хотелось бы избежать трупов.

– Святой Патрик, спаси меня аккуратненько! – простонал Робертсон. – Сэр, я тоже должен буду участвовать в этом кровавом деле?!

– Тебе не придется, если сейчас же уберешься к чертовой матери. Но если желаешь остаться и заработать деньги, которые тебе обещал лорд Кэстлри, тебе придется выполнять все, что я прикажу! И аккуратненько, понял, монах?

– Аккуратненько так понял, сэр, но, святой Патрик свидетель, я не умею драться.

– И ты не умеешь пользоваться никаким оружием?

– Этого я не сказал. Слово Божье является оружием самым благородным…

– Ладно, договорились, – перебил его Бенджамен, обдумывая тут же пришедшую на ум идею. – Хорошо, отправишься с нами, но драться тебе не придется. Теперь послушайте, в чем дело…

Ровно в полдень толпа, заполнившая Чаринг-Кросс, заволновалась, шум усилился, и многочисленные руки потянулись к мешкам, откуда доносилось злобное фырканье и мяуканье.

Шериф и пара констеблей вывели высокого мужчину средних лет, одетого в странный, цветастый кафтан. Его втолкнули по ступенькам на помост высотой в полтора ярда, из которого вырастал столб, увенчанный двумя досками. Доски были наложены одна на другую и скреплены петлей, которая позволяла раскрывать их будто ножницы. На стыке досок находились три круглых отверстия. Один из констеблей раскрыл колодки и заставил осужденного вставить шею в крупное отверстие, а запястья рук в меньшие, после чего сложил доски и закрыл их на цепь с висячим замком. И в этот же момент первый кот, брошенный меткой рукой, взвился в воздух и, отчаянно мяукая, ударился в лицо закованного, царапнув его когтями. Второй кот разминулся с целью, вырвав из многочисленных глоток вопль разочарования. Гнилые фрукты и овощи разбивались на досках и руках несчастного, по щекам которого уже потекли струйки крови. Шериф и констебли хохотали, совершенно не мешая черни.

Легендарная лондонская тюрьма Ньюгейт

Еще один кот прилетел по воздуху и содрал кожу с зажатых рук, но следующих метнуть уже не успели. Парень, не старше двадцати лет, вырвав длинный шерстяной чулок из рук пялившегося на спектакль уличного торговца [101]101
  Stocking-sellers, уличные продавцы чулок; они были характерным элементом пейзажа Чаринг-Кросс.


[Закрыть], молниеносно закинул в него булыжник и, схватив за другой конец, раскрутил над головой. Чулок завертелся в воздухе и «погладил» несколько голов, хозяева которых тут же свалились на землю. Раскручивая над головой убийственную мельницу, парень шел через воющую от ярости толпу, создавая вокруг себя пустоту. Это выглядело так, словно он перемещался в пузыре воздуха, путешествующим сквозь океанские глубины. Коты разбежались во все стороны; проклятия и стоны слились в сплошную какофонию.

Все это продолжалось пару десятков секунд и застало врасплох стоявшего у окна и целившегося из винтовки Батхерста. Храбрый мальчишка, который сам совершил то, что должны были сделать поляк, Сий и Хейтер, своей инициативой замедлил нажатие на курок. Бенджамен вновь согнул палец лишь тогда, когда кто-то длинной палкой выбил из рук парня его необычную дубину. Выстрелов никто не слышал, а вопли толпы заглушили удары пуль, перебивших цепочку колодок. Осужденный, не мешкая, вытолкнул шеей верхнюю доску, спрыгнул с помоста, подбежал к мальчишке и закрыл его собой от множества кулаков. Они стояли оба, опершись на заборчик, окружавший пьедестал с Карлом, и ожидали нападения. Шериф с пистолетом в руке приблизился к ним и крикнул:

– Отдайся в руки правосудия, каналья, иначе пристрелю как собаку!

И в тот же момент он рухнул на землю. Стоявшие ближе всего, увидели движение чьей-то руки, бьющей чиновника по затылку, но больше ничего уже заметить не могли, поскольку Сий раскинул обе руки, словно молоты, сея опустошение. На него бросились три солдата, но им было сложно добраться до него через валявшиеся под ногами тела. Хейтер с Юзефом оглушили их рукоятками тяжелых пистолетов и, точно так же, как Сий, валили вслепую – куда попало. Между памятником и помостом прошелся тайфун. Через мгновение толпа побежала, перекрывая узкие улочки, из-за чего отряд военных так и не смог пробиться на площадь. Когда Батхерст увидел, что возле осужденного и подростка появился человек в рясе, он дал сигнал свистком. Этот звук перекрыл весь шум в радиусе полусотни ярдов.

Через минуту офицер, который со своим отрядом прорвался к памятнику, мог только приводить в чувство шерифа и других пострадавших. Осужденный и те, что побили солдат, чиновников и зевак, испарились без следа.

– Вы отлично стреляете, сэр, – сказал Хейтер, смазывая лицо освобожденного какой-то вонючей мазью.

– Винтовка неплохая, Брайан. Держи, добавишь воздуха, потому что я почти все выстрелял. Вы все держались здорово. Как тебя зовут? – спросил он у поцарапанного мужчины с длинными, словно у женщины, черными волосами, из под которых поблескивала пара круглых золотых сережек.

– Мануэль Диас, сеньор.

– Ты испанец?

– Я цыган, сеньор. Мой отец родился в Андалузии.

– Робертсон уже рассказал тебе в чем здесь дело?

– Робертсон? А, священник! Да, сеньор.

– Ну и?

– Я пойду с вами на край света, сеньор!

Стоящий рядом парень отчаянно воскликнул что-то на странном языке, который не был ни испанским, ни английским, равно как и шотландским или каким-нибудь кельтским наречием, хотя все из них немного напоминал; Диас ответил ему на том же языке.

– Что это за мальчишка? – спросил Батхерст. – Похож на тебя, может…

– Да, сеньор, это мой пал.

– Что это означает, черт подери!

– Мой младший брат, по-нашему, на джибб романи «пал» [102]102
  Диас пользовался смесью цыганского языка и канта – жаргона английских преступников, в котором было много выражений из цыганского языка, только с другим значением. В частности, «романи» (по-цыгански: слово) на кате означало: цыганский язык; «пал» (по-цыгански: брат») на канте означало: отец. Первый словарь канта во времена королевы Елизаветы составил Томас Херман. К XIX веку оба эти языка уже перемешались.


[Закрыть].

– Слушай, Диас, – злобно процедил Батхерст, – в моем присутствии ты обязан говорить на понятном мне языке.

– Понял, сеньор, прошу меня простить.

– Чего хочет твой брат?

– Хочет, чтобы забрали и его, сеньор.

– Исключено, оставишь его дома.

– Его дом, сеньор, это я. Наш табор сейчас где-то далеко на севере.

– Я не могу брать детей! Пойми, парень, туда, куда мы отправимся, смерть будет ожидать на каждом шагу! Я не хочу подвергать его жизнь риску!

– Сеньор, а разве сегодня он не рисковал? Если бы не вы и ваши люди, мы бы оба висели [103]103
  В то время обычным было, когда за кражу вешали даже двенадцатилетних детей.


[Закрыть]. Если вы его не возьмете, я тоже не поеду.

Батхерст повернулся к умоляюще глядящему мальчишке и, вспомнив вращающийся носок с камнем, спросил:

– Как тебя зовут?

– Хуан… Хуан Диас, сеньор.

– Сколько тебе лет, Хуан?

– Восемнадцать, сеньор.

– Сколько?

– Почти восемнадцать, сеньор.

– Не ври! Ну, сколько же?

Мальчишка спустил взгляд.

– Шестнадцать, сеньор… через несколько месяцев исполнится. Прошу меня взять, сеньор, я…

– Только не распускай тут сопли. Что умеешь?

– Готовить, сеньор, еще могу чистить ножи, и еще умею ставить силки на птиц…

Все рассмеялись, за исключением Диасов и Батхерста, который рассмеялся про себя. После чего сказал:

– Ладно, едешь с нами. Люблю жареных куропаток.

– Спасибо, спасибо, сеньор!!!

Мальчишка нагнулся к его руке, но Бенджамен, положив мальчишке руку на плечо, тихо сказал:

– Никогда не целуй мужчине руку, Хуан, никогда, даже если бы это был сам король. Запомни, никогда!

И, не обращая внимания на выпученные от изумления глаза парня [104]104
  Батхерст явно не был знаком с законами, существующими у цыган, которые целовали руку своих баронов.


[Закрыть], обратился к его брату.

– Вместе с Брайаном поработаешь над моей тростью.

– Хорошо, сеньор. У меня даже идея уже имеется.

– Отлично. И еще одно. Я слышал, ты любишь совать руку в чужие карманы. Не делай этого. Если мы выполним задание, ты будешь богат. Но если в ходе операции обворуешь меня или кого-нибудь из наших, считай, что украл сам у себя жизнь.

– Сеньор! Я ворую только у чужих!

– Святым Патриком клянусь, – воскликнул Робертсон, – вот зараза! Я тебя, браток, аккуратненько так отучу от этого!

Вечером того же дня Бенджамен нанес визит на Петтикот Лейн, тому высокому чиновнику Речной полиции, которого порекомендовал ему «гонец с Боу Стрит». Литтлфорд походил на породистого коня. Узкая, высоко посаженная голова, орлиный нос, длинные зубы, к этому еще и отличный костюм, и полные достоинства движения – все это, в соединении с благородным выражением лица, вызывало уважение и доверие, и вместе с тем, удивление, что этот человек с внешностью председателя Палаты Лордов всего лишь «гонец».

Литтлфорд, выслушав, с чем пришел к нему молодой человек, печально усмехнулся и сказал:

– Сударь, вот уже восемь лет я сражаюсь с главарем по прозвищу Док и сегодня уже твердо уверен, что воюю с тенью. Этого человека не существует, это просто миф. Мне кажется, что бандой, если это только одна банда, управляет группа мерзавцев, выдумавшая себе псевдоним «Док», чтобы обмануть всех нас. Если вы желаете побороться с ними – дело ваше. Но вы к тому же хотите взять у меня людей, причем лучших, после чего вы желаете забрать их неизвестно насколько за пределы страны. Таких людей у меня нет, растратились. Каждую неделю кто-нибудь гибнет, наша служба – это хождение по канату над могилой. А кроме того, кто, имеющий семью, захочет искать неприятностей на свой зад где-то далеко от дома?

Батхерст поднялся с места.

– Минуточку, не уходите! – задержал его Литтлфорд и продолжил своим печальным, усталым голосом: – Видите ли, я редко встречаю подобных вам людей, молодых и храбрых, которые не думают исключительно о собственном брюхе. Я бы не простил себе, если бы вам не помог. Дам вам самого лучшего человека, который у меня есть. Он холостяк и немножко лентяй, но парень – хват!

– Сколько?

– Успокойтесь. Я делаю это не ради денег. Если вы хоть немного потреплете бандитам шкуру, для меня это будет наилучшей оплатой. Я пришлю его к вам завтра. Куда ему обратиться?

Бенджамен сообщил адрес и пароль, которые тот записал. Выходя, Батхерст услышал:

– Да поможет вам Господь, молодой человек. Дай Бог, чтобы вам повезло!

В понедельник 27 октября 1806 года Батхерст уже знал, что ему удалось собрать группу, во всяком случае, желаемого количества, поскольку истинные качества этих людей ему еще были не совсем ясны. В этот день, в доме миссис Джибсон, которая вместе с дочерью перебралась в заднее крыло резиденции, уже оказалось (не считая его самого и мальчишки) девять кандидатов в коммандос, о которых мечтали он, его кузен, Кэстлри и Персеваль. А ведь это были еще не все, можно было учитывать еще двух человек.

Утром того же дня Кэстлри привез с собой второго поляка, на фамилии которого можно было поломать себе язык [105]105
  В Мемориале– Мэттью Керстель (Matthew Querstel). Явно не так, тогда бы Батхерст не «ломал» язык. Может, Хрущель (Chruściel)?


[Закрыть]. К нему Бенджамен обращался по имени, как, собственно, и ко всем остальным. Сам он тем же утром побывал на Боу Стрит и забрал оттуда Руфуса Брауна, выплатив часть обещанных денег (остальные он обязался уплатить после проверки). Старый вояка с мрачным лицом и злыми глазами, в которых жила ненависть ко всему миру, ему сразу же понравился. Тот ни словом не поблагодарил за освобождение, говорил мало и как бы с трудом, отвечая исключительно на вопросы – кратко, по-военному. Он соглашался на все. Правда, его следовало накормить, поскольку он давно уже прилично не ел.

После полудня все уселись за большим столом, на который Степлтон и служанка ставили блюда. За стол сели все, кроме Сия, который не дал себя уговорить сесть на стул и поэтому наслаждался едой, сидя под стеной. Бенджамен присматривался к ним и оценивал про себя каждого. Робертсон, толстяк со щеками хомяка и маленькими, похожими на бусинки глазами, наполненными хитростью и весельем – ловкач и пройдоха. Поляк Юзеф, офицер, среднего роста, хорошо сложенный шатен, спокойный, но когда нужно – скорый, сильный и решительный, молниеносная реакция, но и высокая ответственность. Второй поляк, Матеуш или же Мэтью – длинные русые волосы, несколько туповатый вид, лапы, словно хлебные буханки с воловьими жилами, кажется, ему, нет и тридцати, интересно, как справится. Брайан Хейтер, как и Юзеф, хорош в драке, правда, немного балаболка, зато как механик – истинное сокровище, чего только этот человек не способен сделать с оружием и всяческими машинами! Мануэль Диас, золотые руки, глядит с обожанием, будет верен до конца, хорошо, что кроме Сия имеется такой, вот только одевается как цирковая обезьяна, это нужно исправить. Хуан Диас, тоже будет верен, храбрый сопляк – нужно будет сделать все возможное, чтобы остался в живых. Парвис, третий цыган, которого Мануэль привел два дня назад и за которого поручился – крикливый и нахальный, интересно, может, не только за столом. Браун, мрачный тип, несправедливо обиженный, будет убивать, не моргнув глазом; он должен хорошо владеть пистолетами, если перестрелял целую банду из окна дилижанса, да и вообще должен быть неплох, ведь был в диверсионном отряде у Смита. И, наконец, Джимми Липтон, рыжеволосый тип с веснушками, полицейский из Речной полиции от Литтлфорда, прибыл в воскресенье вечером.

Когда закончили есть, Батхерст постучал ножом по тарелке, приказав замолчать.

– У вас три часа времени на то, чтобы закончить все свои дела в городе, если кому нужно. В восемнадцать все должны вернуться. Если кто желает узнать, что будет, если опоздает на полминуты, то пускай опаздывает и жалеет потом сам. Завтра вечером идем на операцию, это будет ваш экзамен. Немного побалуемся в Сторгейте. Вопросы есть?

– Да, сэр. Когда мы отплываем? – спросил Парвис.

– Узнаете в свое время.

– Сэр, завтра пойдут все? – спросил Липтон, глядя на Хуана.

– Нет. Малый, Брайан и Аллан остаются. У Брайана имеется работа на месте, ему нужно будет успеть, Робертсон будет сдавать другой экзамен. Все свободны. Робертсон, задержись ненадолго.

Когда за последним из них закрылась дверь, Бенджамен присел на стул рядом с Робертсоном и рассказал ему про полицейского с Боу Стрит, который бросил профессию и сейчас усмиряет себя в соборе Святой Марии.

– Я был там в субботу и узнал, наконец, что его можно застать рано утром, между пятью и семью, когда он там моет полы. Слушай, Робертсон, ты должен его завербовать! Понял? Обязан! Попроси святого Патрика, чтобы он тебе помог, сделай все, что хочешь, но переубеди этого типа и приведи его ко мне.

– Сэр, не смейтесь над святым Патриком, ведь он много чего может, и если он поможет, то все как раз аккуратненько и удастся!

– Если провернешь это дело, сразу же получишь сотню гиней, ну, и будем считать, что экзамен ты сдал.

– Сэр, я как раз почувствовал, что святой Патрик с нами. Завтра к полудню я аккуратненько приведу этого братика.

В шесть вечера Батхерст собрал всех и пояснил кое-какие подробности планируемой эскапады в Сторгейте.

– С этого момента, – сказал он под конец, – никто из вас не имеет права покинуть дом без моего разрешения. Никаких пьянок и разборок! Кто нарушит этот приказ, считай, поломал себе позвоночник. Понятно?

– Так точно, сэр! – раздался общий ответ. Только Сий с Брауном не раскрыли рта.

Через час Бенджамен с Юзефом и Сием ехали в сторону Блекволла. Было уже темно, когда они миновали Западно-индийский док и приблизились к Восточно-индийскому. Уже с расстояния в сотню ярдов до них донесся пьяный говор и пение из пивных. Батхерст узнал нужную по наклеенному плакату, на который падал свет висевшей над дверью лампы, и который, после крупной надписи ДОБРОВОЛЬЦЫ с королевским гербом и девизом БОЖЕ, ХРАНИ КОРОЛЯ призывал всех «благородных, ненавидящих французов и папу римского, защитить Короля и Страну от злобных республиканцев и радикалов, а так же от грязных намерений наших Вечных Врагов, желающих вторгнуться в нашу счастливую отчизну, Старую Добрую Англию, и убить нашего милостивого монарха, как поступили уже со своим, превратить наших жен и дочерей в продажных девок, ограбить нашу собственность, и не научить нас ничему иному, как только проклятому искусству взаимоубийства». Снизу было прибавлено, что лейтенант У. Д. Стивенс ждет добровольцев в Королевский Флот. Тут же указывались ставки оплаты для моряков опытных, обычных матросов и сухопутных крыс.

Бенджамен посмеялся про себя над этими напыщенными фразами, пафос которых был обратно пропорционален эффекту, вышел из повозки и приказал поляку присмотреть за ней. После этого он послал Сия внутрь, а сам прошел за ним через три минуты.

Это была гадкая забегаловка, не имеющая ничего общего со своеобразной элегантностью знаменитых приречных пабов, таких как «Олд Джордж Инн» или «Уважение Уитби», так, наскоро сколоченный сарай, уже сгнивший и покосившийся. Отбитая во многих местах штукатурка открывала внутренности стен столь же бесстыдно, как девки, сидевшие на коленях матросов или развалившиеся на кучах старых мешков и на покрывавшей пол соломе. Моряки, дезертиры, подозрительные купцы, контрабандисты и всяческой породы «грязные жаворонки» [106]106
  Mud larks – мошенники, бродяги.


[Закрыть]занимались здесь торговлей, любовью, но, прежде всего, тем, что англичане называют «the battle against the bottle» [107]107
  Нажирались (буквально: «сражение против бутылки»).


[Закрыть]. По углам ушлые «прессовщики» [108]108
  «Press masters» – вербовщики, которые спаивали легковерных типов, чтобы потом, в полуобморочном состоянии затащить их на судно; такое спаивание потому и называлось: «impress» (в свободном переводе: «ошеломить до потери пульса»).


[Закрыть]спаивали кого только было можно, чтобы пополнить команды линейных кораблей его королевского величества. Здешняя вонь включала в себя все возможные запахи сливной ямы, паршивого масла и мочи, а концентрация дыма из трубок и копоти от стоящих на бочках свечей была такая, что топор из поговорки долго бы не упал на доски пола, имитировавшего палубный настил.

По совету Уилсона, Бенджамен с порога крикнул:

– Том «Веревка»! Эй, есть здесь Том «Веревка»?!

Появление элегантного типчика в этом гнезде разврата само по себе не вызывало ни удивления, ни раздражения, поскольку лондонская аристократия мужского пола обожала время от времени нажраться в моряцких пивных, и здешние постоянные компании уже успели привыкнуть к их присутствию. Так что все было бы в порядке, если бы Уилсон дал Батхерсту еще один совет, а именно: ни в коем случае нельзя прерывать морских волков в их вокальных экзерсисах. Бенджамен же, переждав, пока не прозвучит строфа: «When the wine is in, the wit is out!» [109]109
  «Когда винцо внутри, мозги наружу лезут»…


[Закрыть], своим криком перебил последующие, и тем самым посеял злобное молчание. В этой тишине он повторил:

– Есть тут Том «Веревка»?

– Чего ты тут ищешь, маменькин сынок? Зачем мешаешь отдыхать приличным морякам? – прохрипел рядом бородач в полосатой тельняшке.

– Это ты Том? – спросил Бенджамен.

– Нет, но молочные зубки могу выбить так же хорошо, как и он.

– Знаешь, дядя, не стой на дороге, – попросил Бенджамен.

Бородач схватил пустую бутылку, двое его дружков, сорвавшихся со своих мест, сделало то же самое. Глаза Батхерста сузились.

– Приятель, я же сказал: не мешай мне, а то пожалеешь, – прошептал он.

Эти слова были встречены таким взрывом хохота, что даже известка посыпалась с потолка. Бородатый сделал шаг вперед, поднял бутылку и уже собирался ударить, но его удержал голос другого бородача, огромный торс которого был обтянут такой же тельняшкой.