Текст книги "Герои нашего племени. Трилогия"

Автор книги: Вадим Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 88 страниц)

Игорь хотел было что‑то сказать, но его отодвинул Майер.

Он тоже улыбался, ‑ широкой открытой улыбкой совершенно честного человека, рубахи‑парня:

– То что мы ищем, действительно где‑то рядом, но не идёт ни в какое сравнение с Золотой Бабой, уверяю вас. Так, скука… Мы с другом ищем самолёт‑разведчик «Москито» фирмы «Де Хэвиленд», переправленный нам в войну по ленд‑лизу. Точнее, по его совершенно секретной ветке, проходящей над Таймыром и предназначенной для переброски секретных грузов для Берии, думаю, вам знаком этот исторический персонаж. В прошлый раз мы нашли на подобного «Москито» массу полезных и бесполезных предметов, некоторые из которых могли бы ввести уважаемого Юху и фрокен Энквист в состояние «грогги». На этом борту может быть что угодно, от кип секретных документов до мешочков с алмазами. Он разбился где‑то здесь, это мы знаем точно. Тут, как вы заметили, что‑то много самолётов падает…

Как видите, ничего особенного.

Целеуказания

Через огромное сферическое лобовое стекло вертолета «Робинсон» всё было видно просто изумительно, вот что значит «сделано для людей». Не то что наши машины, всегда военно‑конверсионные и всегда неудобные для пассажиров.

Красноватые хребты Путоран остались позади. Под машиной проносилась лесотундра с редкими островками деревьев вдоль рек, постепенно переходящая далеко к северу в плоскую бескрайнюю тундру, сливающаяся на горизонте с небом. Тут ощущение одиночества возникает, даже если летишь группой. Ты один среди бескрайних просторов, даже если рядом товарищи. Настолько они велики, что растворяют группу до одиночества каждого…

Всё среди таких просторов незначительно.

Пантелеймон сидел рядом с пилотом и напряженно глядел вперед и вниз. В небе никакого просвета. Все было сплошь затянуто низкими серыми тучами… И летели под тучами. Только что отгремевшая гроза отступала к востоку.

– По широкому кругу обходи, не надо что бы они нас услышали.

– Принял.

– Ты засёк место их посадки?

– Так точно, сели вот здесь, ‑ личный пилот вождя протянул планшет с картой, указал на отметку. ‑ Там старая изба отмечена, больше негде.

– Да и незачем, если есть изба, самое удобное место для базы, ‑ согласился вождь, ‑ Давай еще правей, не поджимайся близко. Будем начинать.

И он обернулся к сидящему позади Константину.

– Готов, сынок?

– Всегда готов, святой отец, ‑ сразу же отозвался знакомый голос ‑ спокойный, чуточку усталый, но полный решимости. Для усиления доказательности Костя бережно похлопал зеленый пластиковый футляр с винтовкой, лежащий рядом с объемным баулом.

– Посмотрим, ‑ Пантелеймон одарил его тяжелым взглядом. ‑ Ты, пока что, запомни одно: никакой отсебятины.

Вообще‑то, вертеть головой в тесной кабине не было никакой необходимости, лётное переговорное устройство ‑ глухие наушники и маленький микрофон на гнутой штанге ‑ позволяли переговариваться, не напрягая связок и шеи. Но Пантелеймон любил смотреть в глаза собеседнику, тем более ‑ подчиненному.

Костя тоже пристально смотрел на начальство. Подумать только, раньше глянул бы, и не заметил среди прочих. Лицо суховатое, чуть сморщенное, будто алкоголизированное, в посёлках однозначно сошел бы за бича… Хотя все знали, что святой отец не употребляет ничего крепче травяного чая. Однако взгляд шефа проявлял суть вождя. Сам Пантелеймон считал, что его взгляд обладает неким гипнотическим свойством. Что ж, порой в это можно было поверить.

– Ты теперь мой спецназ и наша надежда. Тебя долго готовили, проверяли и теперь ты выполнишь эту задачу. Но уточню! Даже если тебе не удастся завершить миссию, ты просто вернёшься назад. Ни наказаний, ни репрессий с моей стороны не будет. Потому что мои люди ‑ самое дорогое, что есть у нашего общества. И этим мы отличаемся от бандитских группировок или государства, с готовностью жертвующими лучшими кадрами. Это ты понимаешь?

– Да, святой отец, ‑ сказал Константин серьезно.

– Идёт битва! Битва не только за реликвию, способную сплотить многих и показать преемственность поколений хранителей истинных ценностей. Идёт битва за территорию, за будущие земли и за расклад в новом мире. Это будет славная битва, и она заслужит многих и многих пересказов, ‑ произнес Пантелеймон еще громче. ‑ И эта битва покажет поколениям мальчиков, чего именно от них ожидают, и как должны действовать честные воины.

На какое‑то время Ягельник повернулся вперёд, что‑то высматривая, и продолжил, уже сидя прямо:

– Эта битва делается не оружием, Костя… Не только оружием. Поэтому ты зря так уповаешь на свой «винт». Там тоже не пионеры.

Костя непроизвольно снял руку с футляра.

– Ты должен следить и слушать, запоминать и записывать. Когда они пойдут в Портал, а они обязательно пойдут туда, ты отправишься за ними. Реликвия там, я давно это понял, и она находиться где‑то неподалёку от входа, что бы поколения Хранителей могли иногда доставлять ее в этот мир и убеждаться, что святыня с нами. Воплощение веры должно являться пред паствой. Всё понимаешь ли, Костя?

– Понимаю я, ‑ отозвался тот глухо.

– Эту святую землю уже раздирают на части! Посмотри, сколько на Таймыре китайцев! На подходе другие южноазиаты. Государство всё чаще и чаще являет народу свою беспомощность и неумение осваивать такие пространства, ‑ слышался кипящий возмущением голос. ‑ А теперь еще твари из‑под земли. Чудища другого мира решили, что им пора захватить эти территории!

– Может быть, мне все‑таки придётся пострелять, так просто они не отдадут, ‑ сам не понимая, почему, Костя всё же решился перебить постепенно впадающего в ярость проповедника.

– Что? А… ‑ словно спохватился Ягельник, недовольно посмотрев на агента. Глянул на часы, потом на планшет с картой. ‑ Может и придётся… Это уж ты сам определишь. Нужно, что бы ты понимал, что такое эта миссия. Она не закончится, пока Святыня не окажется в капище на Аякли. Эта тяжелая работа требует отречения. Не получится взять сразу, будешь идти за ними дальше. Главное, не дать им вывезти её с полуострова.

Великий человек, вождь, властитель отличается от обычных людей вовсе не тем, что очень любит власть и деньги. Власть любит даже милый домашний папа в тапочках. А деньги в наше время ценят и любят уже и трехлетние дети. Великий человек отличается тем, что постоянно и неизбежно придумывает некие Великие Цели. И ради этих целей он, на беду окружающим, всегда способен (и склонен) жертвовать. То есть отдавать на заклание нечто действительно ценное: жизни целых армий и психическое здоровье поколений, общественную мораль и территории. Тем он и страшен, в общем‑то. А вся подлость в том, что именно и только Великая Цель способная людей добровольно взорвать мозг и слепо пойти за ней, ломая остатки того, что еще недавно было головой.

Частицей своего старого, еще не отформатированного сознания, Костя отмечал нелепицы в речах верховного, но даже не успевал осознать это ‑ здравые ростки сомнений стремительно увядали, уступая место новым установкам и идеям. Раз уж есть цель, то он ‑ оружие и средство. И он сделает всё что надо.

– Начинай снижение к точке выброски, ‑ скомандовал Ягельник пилоту и посмотрел на него, показывая, что ждёт немедленной реакции.

Но тот, сосредоточенно придерживая наушники одной рукой, что‑то напряжённо выслушал и вместо ожидаемого действия сообщил:

– На хвосте вертолёт госбезопасности. Вот, хозяин, послушайте, ‑ он переключил какой‑то тумблер и следующее сообщение услышали уже все в салоне «Робинсона».

– Вертолёт «Робинсон» к северу от нас! Прекратите движение и ждите дальнейших указаний! Здесь проводится спецоперация. Повторяю, прекратите движение!

* * *

Что знает подавляющее большинство жителей нашей страны о Таймырском полуострове XXI века? В основном немного и только штампы. Одни представляют себе стародавние жилища наивных кочевников и сонмища оленей, бредущих неведомо куда, другие ‑ лес нефтяных и газовых вышек в бескрайней тундре. Третьи, путая все на свете, что‑то слышали о «зеленом море тайги» и «длинном рубле», муксунах, бурундуках и белых медведях. Четвертые ‑ начитанные ‑ вспоминают о существовании где‑то там поблизости златокипящей Мангазеи, знают, что тут есть великие могучие реки, на «тихом бреге» которого сидели когда‑то казаки‑первопроходцы, типа Ермака, «объятые думами», пятые ‑ экономисты и финансисты, знают про существование медно‑никелевого комбината‑гиганта, завалившего едкими выбросами весь Таймыр. Конечно, все это в разной степени было или есть.

Но главное на Таймыре ‑ его ландшафт, в том числе уникальный вид настоящей бескрайней тундры. Вы смотрите на неё, и у вас тут же появляется щемящее чувство ожидания путешествия, тревожное и волнующее предчувствие дороги. Вы понимаете, что слишком много времени проводите в насыщенном статическим электричеством кресле, что вашей психике надо забыть границы, очерченные обоями стен, глазам милей бесконечность простора, а ногам ‑ длинный путь в неизвестность. Даже если никуда не пойдете, привычно отложив замыслы «на завтра», то томительные сны останутся, ведь в каждом из нас живет путешественник, как ни души его спасительными бытовыми отговорками. Если же вы, в отличие от большинства обывателей, представляете, сколько тайн и загадок таит заполярная тундра, то возвращение «в бетон» втройне тягостней. Ну… тогда хоть полюбуетесь вволю.

Таймырские тундры бесконечно разнообразны. В них есть огромное количество экологических ниш ‑ мест обитания растений и животных. Они появились в результате множества причин: неодинакового геологического строения местности, различий в ветровом и температурном режиме, сдувании или навевании снега. Вечная мерзлота создаёт удивительные ландшафты, при взгляде с вертолета они напоминают то гигантские бородавки (остаточно‑мерзлотные бугры «байджерахи»), то южно‑азиатские рисовые чеки. Жизнь в заполярной тундре, следуя узору природных условий, создает собственный рисунок. Охотящиеся за леммингами совы и чайки выбирают самые высокие бугры для засидок и, унавоживая почву, помогают появлению высокой зеленой травы, сетка ярко‑зеленых точек заметна с воздуха. Порою с вертолёта видно, как оленьи и лемминговые тропы меняют рисунок сети мерзлотных трещин. Тундра ‑ особый мир, где земля, не прикрытая защитой леса, создает неповторимые по красоте узоры, а их подчеркивает приспосабливающаяся и меняющая их жизнь.

Донцов попытался разглядеть что‑либо в бинокль, протиснувшись между пилотами, но безуспешно, освещение уже не позволяло. Тогда он откинулся назад и, продолжая жевать зубочистку, спросил у командира:

– Это точно «Робинсон»?

Тот еще раз посмотрел на монитор радара.

– Все характеристики сходятся, «Робинсон» Пантелеймона, никаких сомнений.

– Передай еще раз. И дай карту.

Карта была сложена так, чтобы весь район операции был на одной стороне. Андрей смотрел на неё рядом с «праваком» (летчик‑штурман вертолета Ми‑8), тихо выспрашивая какие‑то подробности.

– Вертолёт «Робинсон» к северу от нас, с вами говорит командир вертолета Ми‑8МТ Гречкин, госбезопасность Таймыра, на борту полковник Донцов. Здесь проводится спецоперация. Повторяю, прекратите движение, ждите указаний!

– Запроси, кто пилотирует, сам Пантелеймон, или как, ‑ бросил полковник.

– «Робинсон», кто у штурвала? Что здесь делаете?

После небольшой паузы наушники сообщили:

– У штурвала летчик первого гласа Игнашёв. Выполняю чартерный рейс охота‑рыбалка, курс на Волочанку.

Строго говоря, термина»вертолетчик»несуществует, слово это разговорное. Всех тех, кто поднимает летательные аппараты ввоздух, штатное расписание именует летчиками.

– Хорошо, Игнашёв, повисни и жди указаний.

– Принял.

Пилот вопросительно поглядел на Андрея:

– Будем тормозить? Товарищ полковник, он по кругу огибал точку.

– Это понятно. Ни в коем случае не тормозить, будем его работать… Ишь ты, хорошо Пантелеймон своим нукерам платит, если у него на «Робинсоне» летчик первого класса работает… Вы ты, Гречкин, сколько у нас получаешь? Ну, тихо‑тихо… шучу.

Расслаивая прохладный воздух авамской тундры, Ми‑8МТ силовиков всё ближе подлетал к «нарушителю спокойствия». Уже бортовые огни видно.

– Командир, он присаживается! Пресечь попытку?

Пресечь неподчинение или агрессию было чем, подвесные кассеты на пилонах геликоптера были укомплектованы по полной боевой, и НУРС‑ы есть, и автоматическая пушка, только гайки полетят после залпа.

– Нет! Лейтенант Астапов, полная готовность. Он сбросит не более одного человека, большего грузоподъёмность не позволит… Хорошо, Олег, значит, будет этот вариант… Все помнишь?

– Так точно, товарищ полковник, ‑ сказал Астапов, не раздумывая. Вид у него был залихватский и в то же время зловещий, совершенно спецназовский, оружием и боеприпасами увешан до головы, легкий бронежилет, «цифровой» камуфляж, на лбу ноктовизор, сиречь прибор ночного видения. Два волкодава позади него по комплекции и комплектации соответствовали лейтенанту.

– Группой из трех человек высаживаемся, ведём слежение, проводку, в определённый момент берем теплым, ‑ коротко доложился он.

– Гречкин, выбирай, чтоб незаметно. Они нас видит?

– Никак нет, товарищ полковник… Есть место.

– Выполняй.

– Понял.

– В армии говорят: «Есть!».

– Есть мы будем после высадки…

– Не забывайтесь, товарищ офицер!

– Извините, товарищ полковник, привычка с Чечни…

– Ладно, проезжаем, ‑ согласился Андрей. Нельзя прерывать творческий процесс. Сейчас любое предложение, лишний вопрос или эмоция могут стоить многого. На боевых выходах за ошибки платят самую дорогую цену ‑ жизнь. Кто сказал, что это будет не твоя?

Летчики сами выбирают места, где можно высадить или имитировать высадку групп. Процесс творческий. Желательно, чтобы до цели пешей группы было расстояние не более пяти километров. Надо заставить противника потом гадать, носиться по окрестностям, определяя, где была высажена группа. Донцовским ребятам было проще, они место высадки знали. Но нет полной гарантии, что против них выступает одиночка… Да и Пантелеймон не дурак, не чайника на грунт скинул, наверняка, опытного следопыта, волчару, может из б ы в ш и х.

– Это… Олег, «теплым» ‑ это не абсолют, учти. Если заметишь реальную опасность для экспедиции, подчёркиваю, именно для членов экспедиции, то вали его или их на хрен. От «своих» пуль уворачивайся сам, но не терпи. Ну, давай, с Богом! Береги себя и ребят!

– Не‑а… К чёрту, полковник!

Дождавшись, пока тройка бойцов покинет борт и канет в темноту перелеска осенней лесотундры, Андрей вернулся в кабину и приказал:

– Микрофон мне включи… Эх, где тут что? Так. Командир «Робинсона», здесь полковник Донцов! …Вот что лётчик, вали‑ка ты на всех парах на Валёк. Там встанешь и доложишься на КДП. Потом мы с тобой побеседуем об охоте‑рыбалке… Всё понял?

– Понял, господин полковник… Выполняю, ‑ коротко и зло прошипел в наушниках голос пилота «Робинсона» и машина Пантелеймона пошла на разворот с набором высоты.

Донцов снял наушники.

– Посмотрим, что ты там понял… Командир, ты знаешь что… давай подходить к объекту пожиже и пониже. Не могу сказать почему, но тут для авиации не самые лучшие места.

Когда его вертолёт прошел мимо «вертушки» госбезопасности, уже включившую поисковую фару и на малой высоте заторопившуюся к Хете, Ягельник удовлетворённо откинулся на спинку кресла и произнёс:

– Приободрись, лётчик первого класса. На Валёк мы не пойдем. Там сейчас что‑нибудь сломается, зря, что ли мы в порту своих людей держим? После Авама идём на Аякли. Здесь мы Константину ничем не поможем, а мне надо бы кое с кем связаться, перетереть по этому Донцову, попробую его немного осадить.

Финальные метры

По прибытии на место полковник не стал развивать бурной деятельности, хотя все ждали от именно этого. Уже стемнело и главная задача состояла в том, что бы обезопасить вертолёт, технику Андрей оставил в собственном распоряжении. После чего определили, как и когда он усилит собой «фишку» и вновь наступило время рассказов. На этот раз всё произошло быстрей, всякий знает, что по второму разу проигрывать сценарий всегда проще. Сам он ничего не стал сообщать группе, обнадежив разочарованных искателей приключений банальным «утро вечера мудреней» и «нам подумать надо».

Ночь прошла спокойно.

Никакая нечисть к избе не разу не попробовала подойти. Сквозное «минирование» местность серебром принесло свои плоды. Лишь один раз на том берегу послышалось негромкое ворчание, но сам тембр голоса «ворчуна» прозвучал пугающе.

Перед сном полковник провёл короткие переговоры с Норильском. Вертушка эмчеэсников с магнитоскопом на борту должна была прибыть завтра: пусть ищут упавший самолёт. Последним было заранее указано не подходить близко к избе по избежание инцидентов в столь неясной ситуации. Квеста должны были встречать в Волочанке, выслать навстречу моторку. Потом были разговоры с друзьями, и они решили тему «Москито» пока заморозить ‑ никуда он не денется.

Утро было солнечным и поначалу жизнерадостным. Не прошло и двух часов, как успокоившиеся экспедиционеры позавтракали и начали было собираться в путь. Не стоит винить гостеприимных русских проводников за медлительность: нужно много времени, чтобы приготовить приличный завтрак для большой компании на железной «буржуйке», которая топится дровами. Контрактные обязанности никто не отменял. Но и «иностранец» стал уже не тот… Группа сплотилась. Все старались помочь, не увиливая от самой неблагодарной работы типа выгребания золы.

Но сразу после завтрака полковник, обдумавший за ночь расстановку сил, собрал всех обитателей избы на короткий прозвиздон. Речь его была строга и лаконична:

– По‑хорошему, господа‑товарищи, я должен всю вашу гоп‑компанию арестовать немедленно. По крайней мере, задержать на неопределённое время для обстоятельного допроса. Налицо стрельба по людям, нарушения регламентов визового соглашения и, возможно, вторжение в сферу интересов государственно безопасности, ‑ он взял паузу для солидности, после чего, заметив недовольные, если не возмущенные мины, спросил:

– Что‑то не так?

На что Юрген Крауф степенно ответствовал:

– Знаете, в этих местах много чего «не так». Вообще всё не так, ‑ и напомнил:

– Юрген Крауф, полковник Бундесвера в отставке.

Донцов усмехнулся, машинально дернул рукой вверх, имитируя воинское приветствие, и продолжил:

– Однако в силу ряда причин я не стану этого делать. Знаете почему?

– Мне кажется, я знаю, ‑ неожиданно вызвался Юха. ‑ Вы просто впервые столкнулись с таким проявлением реальности. В силу неизбежной специфики работы всех карающих и шпионских служб мира вы понятия не имеете, как грамотно донести свою точку зрения до необходимого по долгу службы количества людей…

– Ну, организация не «шпионская», ‑ начал было Донцов, но тут же смолк, услышав дружные смешки иностранцев. Ага… Расскажи‑ка западникам, полковник, про контору с названием КГБ, расскажи. И вынужден был дежурно бросить:

– Хорошо начали, продолжайте, я слушаю.

– У вас нет надлежащего оснащения, вам не с кем проконсультироваться, может, даже не с кем поговорить о проблеме за стойкой бара. Одним словом, у спецслужб просто нет соответствующего опыта. Но самое главное, у вас, кроме находящихся в этом «шале», нет единомышленников. И нет времени, что бы подготовить таковых.

– Не будь опрометчив, Юха, ‑ привычно съязвила Рита, ‑ вспомни, как лихо сотрудники ФБР орудуют в сериалах типа «Ангар‑13»!

– Я не снимаюсь в сериалах, мисс, ‑ уточнил Донцов, улыбаясь, но одновременно чувствуя нараставшее внутри раздражение. Никогда в жизни полковник не был вынужден признаваться, что не готов к какой‑либо проблеме системно. Впрочем, он не собирался делать этого и сейчас и потому с неожиданным пафосом возвестил:

– Но я уверен, что в этом, по‑прежнему материальном мире все по‑прежнему решается действием, решением, разумом и желанием.

Юрген согласно кивнул, а Софи что‑то вполголоса сказала Сержанту. Майер тоже шепнул в белое ушко, ощерился, показал другу большой палец: «Жгун, йопт!».

– Вы правы, мистер Харью. Эзотерического опыта у меня нет. Уж как умеем. Но именно поэтому я вынужден… Нет, не предложить вам сотрудничество. В связи с чрезвычайностью ситуации я намерен мобилизовать вас всех в мобильную оперативную группу, ‑ властно заявил Андрей. ‑ Международную, раз так вышло и военизированную, ибо так надо. Без малейших признаков демократии, предупреждаю, ‑ строжайшее единоначалие. Думаю, что все с этим согласятся, потому что неудовлетворённых моим заявлением я просто эвакуирую из зоны проведения операции.

И добавил для друзей:

– Несогласный плывет лесом, я не шучу, Сергей, ‑ переводи, если сможешь.

– А разве такие будут? ‑ ответил доктор вопросом. ‑ Господа, не забывайте подготовить все камеры, все аккумуляторы, фонари. И берите своё эзотерическое «оборудование», которого нет у «госбезопасности». Хотя я и не думаю, что оно нам поможет.

Все закивали головами.

И тогда полковник, чувствуя, что напряжение в группе спадает, ‑ впереди у всех интересная работа при поддержке готовых на всё людей, ‑ улыбнулся по‑настоящему:

– Если иностранные гости пожелают, то после завершения операции, точнее, данного её этапа, я готов отправить официальные письма спецслужбам ваших стран для сведения. Они с вами свяжутся и… побеседуют.

– Нет уж, избавьте нас от таких знакомств! ‑ ответили ему без особой радости.

– Отлично, начинаем работу, ‑ констатировал Донцов. ‑ Итак, принимаю решение: всем передислоцироваться на тот берег к группе камней, дальнейшие шаги будем обсуждать на месте. На сборы даю полчаса: умыться, оправиться, подготовить памперсы. Здесь на связи и для охраны останется сержант Аджиев.

Игорь с Лапиным не сговариваясь, первыми вышли наружу, выволакивая вещмешки.

– Подождите, Андрэ! Есть небольшая проблема.

Это была Рита. Юрген Крауф предусмотрительно встал в ожидании сбоку, держа свою винтовку в одной руке и патронташ с подсумками в другой ‑ у него тоже появился какой‑то неотложный вопрос. Все остальные уже вышли на улицу.

– Мы внимательно обследовали берег еще до вашего появления. Ваш друг, уезжая отсюда, забрал с собой единственное плавательное средство. Нам нужно поискать лодку!

– Я уже нашел. Летающую. Как будете готовы, выдвигайтесь к вертолёту, ‑ и, заметив поднятый немцем патронташ, предварив вопрос:

– Действительно, у вас не самый распространённый в России калибр… Есть спецбоеприпасы на гладкоствольное. Дам вам помпу вторым стволом, так что отстреливаться будет чем ‑ от всего возможного. Гут?

И заговорщески подмигнул Юргену. С военными, даже бывшими, всегда проще.

Вы когда‑либо в жизни восхищались игрой пианиста или скрипача? Если да, то способны должно оценить и виртуозность работы борттехника перед взлётом. Каждое его движение, прикосновение, слово и дело отточены, как японские кухонные ножи и ювелирны, как «Prada». При запуске он выполняет десятки манипуляций. Арматура кабины вертолета ‑ клавиатура маэстро, и здесь так же нельзя лажать, все точно, вовремя и без импровизаций. Иначе в мелодию постепенно оживающего вертолета ворвется диссонанс чуждых сценарию звуков, сообщающих, что «ласточка» ‑ «девочка», так и не ожила, принц оплошал, волшебства не случилось… Огрубевшие пальцы совершают замысловатые движения, вырывая из оков сна то, что еще несколько секунд назад мёртво называлось «авиационной техникой». Всё, проснулась, любимица, качнулась из стороны в сторону, стряхивая остатки колдовского сна, на глазах превращаясь в живое существо… Лопасти тягового винта, вращаясь, постепенно сливаются в серебряный диск, демонстрирующий готовность и мощь летательного аппарата. И летчики не спят, включением тумблеров пробуждая все удивительные возможности этой чудо‑машины ‑ геликоптера. Итогом этой работы становится хоровое «зачитывание молитвы», или, если на официальном лётном языке: «выполнение контрольной карты». Всегда и везде, как бы не спешил экипаж и заказчик, это должно сделать, чтобы быть уверенным ‑ все идет правильно.

Каждый раз Лапин восхищался этим действом, стараясь быть ближе к пилотской кабине, Вот и сейчас весь короткий перелёт простоял возле экипажа, заворожено наблюдая за его работой. А весь этот сверхкороткий перелёт, нелепый, но такой нужный перелёт полностью состоял из манипуляций экипажа, посмотреть было на что. Тем более, что площадку для посадки выбрали не сразу.

После приземления Донцов запретил всем выходить из машины, какое‑то время внимательно разглядывая группу скальных осколков в бинокль. Что имеем? Скальный выступ у северного склона большого оврага, поросшего густым ивняком… Приличной высоты! Еще одна небольших груда камней на холме позади вертолёта. Скала, расколотая пополам, состояла из двух огромных половин, поставленных вертикально. Плоская каменная плита на дне узкой щели, два естественных продуха по бокам мегалита.

Твари лезут отсюда ‑ здесь проход. Куда? А чёрт его знает.

Спрыгнув, Андрей с укороченным полицейским «ремингтоном» в руках быстро зашагал к скале, слыша, как торопятся остальные. Подойдя вплотную, он успел заметить рядом остатки очага, но тратить время на их изучение не стал. Многие еще не успели добежать, а те кто почти не отстал, не успели ничего произнести, как он вскинул помповик и методично увеличивая площадь рассеивания, всадил шесть дробовых зарядов по вертикальным скальным обломкам. Не успело затихнуть, разбегаясь по реке, эхо выстрелов, как он успел набить магазин новой порцией.

– Чё бежали‑то, как олени? У меня патронов много. Майер, возьми створ на мушку. Рита, ко мне. Юха, мы же договорились, что вы с самого начала не будете выпускать из рук камеру! Что вы вцепились в Лапина? Выполняйте! Остальные ‑ разгружать снаряжение, разбивать лагерь.

– Зачем стрелять? Вы не спецагент, вы гангстер! ‑ прохрипела шокированная шведка, но подчинилась и подошла ближе, одновременно доставая хитрый прибор.

– Здесь?

– Секунду… Сейчас прогреется.

– И как вы это теперь называете? ‑ скептически вопросил полковник. ‑ «Там ходит‑бродит неизвестный науке континуум»? «Невероятная сила энергетических полей»? Не торсионных ли? А то мы как‑то сталкивались с такими сказками.

– Вы замшелый примитивист, когда‑то напуганный жёлтыми газетами, ‑ отмахнулась Рита, ‑ Мыслите штампами из кинофильмов. Нам нет никакой необходимости что‑то придумывать. Никаких полей, кроме уже известных науке, мы не признаём и не измышляем, разве что для разговора. А вот то обстоятельство, что науке практически ничего неизвестно про гравитационное поле, например… Полковник, подержите вот эту планку. Отлично! Еще намного.

Наконец она бережно положила прибор на серебристую перину разросшегося сфагнума и деловито потёрла руки.

– Это здесь, ‑ и указала точно между осколков. ‑ Кстати, мы предпочитаем говорить «напряжённость среды». Что за среда, мы не знаем. Так честнее, поскольку никто и ничего про аномальные сущности в научном аспекте не знает. Знаем следы проявления, иногда свойства, кое‑что еще… Но и это ‑ бесценный опыт, поверьте.

– Резюме?

– Напряжённость среды в створе между скал самая высокая, ‑ резюмировала бакалавр эзотерических наук и основательница эзотерической школы «Уммо», ‑ Очень высокая, просто огромная! Если это проход, то он точно перед нами… Ого! Да тут надписи на стене! И старый очаг.

– Отлично, приступаем ко второй фазе, Рита отойдите назад, ‑ твёрдо объявил Донцов, ‑ Майер!

– Что такое? ‑ мгновенно очнулся Сержант, с напряжённым восторгом глядевший в сумрак расщелины.

– Бери серебряную соль и начинай посевную ‑ засыпь все перед входом, что бы и дециметра необработанного не было. Соль в белом контейнере.

– Угум, ‑ угрюмо отозвался Сержант и побежал к вертолёту.

Он оглянулся, посмотрел на друга и крикнул:

– Юрген, подойдите, пожалуйста.

– Что там? ‑ моментально отозвался германец, торопливо приблизившись.

– Когда я закончу, простреляйте из винтовки глубину. Как интуиция подскажет. Нам надо крепко напугать гадов… и создать барьер.

– Что вы собираетесь делать? ‑ с живым интересом спросила Рита.

Полковник посмотрел на неё с жалостью. То‑то сейчас заголосит…

– Что и положено делать гангстеру, мисс. Стрелять. Уши заткните.

И вдарил беглой очередью из «ремингтона» еще раз, теперь посылая «серебряные» заряды за невидимую преграду, но соблюдая тот же принцип ‑ добиваясь максимальной площади рассеивания, теперь поглубже.

– Это дикость! Что вы творите, офицер! ‑ завопила подбежавшая Софи Пайе. ‑ Разве можно бездумно стрелять в неведомое? ‑ Вы понимаете, что можете убить живое существо, может, даже разумное?

Донцов резко повернулся к ней и с расстановкой произнес:

– Вот когда я буду полковником госбезопасности не этого, а т о г о мира, то непременно начну блюсти их интересы. Вы похожи на рыдающую хиппушку из Вудстока! Не мы к ним не полезли. И более всего меня беспокоит безопасность моих людей и моей земли! А на всю эту нечисть мне сейчас глубоко плевать!

Поверхность перехода была причудлива, как обязано быть причудлива любая дверь в иной мир. Не зеркальная ‑ матовая, даже грязноватая. Не ровная ‑ слегка волнистая и еле заметно подрагивающая. Сейчас из этой мембраны торчал здоровенный ивовый прут, даже ветка, в два пальца толщиной. Ветка тоже чуть‑чуть подрагивала, но не из‑за воздействия мембраны, просто на другом её конце был немного нервничающий Лапин.

– Ну что? ‑ прошептал Донцов.

– Ничего не чувствую, никакого воздействия, ‑ так же тихо ответил Игорь, уже уставший держать руку неподвижно.

– Вытаскивайте, но только медленно, ‑ приказала Рита, неотрывно глядя на экран прибора. Рядом с ней топтался Юха, прилежно снимавший очередной эксперимент на видео. Первый заключался в забросе за преграду обмотанного полиэтиленом переносного трансивера во включённом на передачу режиме. Естественно, аппарат был привязан к репшнуру. Рацию обматывал лично Лапин, с трудом преодолевая внутренний протест: жалко технику. Эксперимент завершился неудачей ‑ связи не было. Игорь менял частоты, но радиоволны не проходили по всему возможному для данной модели диапазону. Проверить другие полосы возможности не было за неимением оборудования. Потом попробовали камеру на длинной палке ‑ на записи сначала было молоко, а потом камера уткнулась в самые обыкновенные серые камни… какая‑то преграда, так не разведаешь. А робота не было.

– Тащу, ‑ сообщил Лапин и потянул ветку, пока её конец не казался снаружи мембраны. К тонкому концу ветки нитками был бережно привязан здоровенный шмель. Насекомое спокойно перебирало лапками, отряхивая с них невидимую пыль иного мира.

– Хоть бы хрен ему! ‑ радостно констатировал Донцов, осторожно перерезая путы испытателя. Шмель посидел на ветке, коротко жужанул на госбезопасника и неторопливо поднялся в воздух, направившись к ближайшим кустам.