Текст книги "Герои нашего племени. Трилогия"
Автор книги: Вадим Денисов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 88 страниц)
Уже управляя злобным ревом мощного эвенрудовского мотора, тащившего загруженный под завязку «зодиак» по череде гладких волн к островам, Лапин первый раз почувствовал Арктику по‑настоящему. Ощутил сам дух этих мест. Корпус «Хараелаха» отдалялся, и, чем меньше становился сухогруз, тем более появлялось у Игоря щемящего чувства знаменитого полярного одиночества, оторванности и опасной самостоятельности.
И, вместе с тем, у Игоря было стойкое ощущение радости оттого, что он, наконец‑то, попал в свою детскую мечту – чтобы все люди куда‑нибудь пропали на некоторое время, и можно было бы побродить по «миру без людей»…
Острова Гейберга были прямо перед ним. Низкие, еле выступающие над водой, они когда‑то были острыми пиками высоченных подводных гор, извергавших пламя и дым. Время сгладило остроту их появления. Четыре острова – Западный, Восточный, Средний и Северный. Южного не было. Как‑то не совсем уместно было употреблять в этих краях такие «теплые» названия. Целью Лапина был остров Восточный, на котором ранее и базировалась полярная станция.
Непонятное это место. Толком никому не известное.
«Никто не знает ни простирания, ни площади, ни устройства, ни характера «вверяемой» вам земли и прилегающих к ней островов, – говаривал великий полярник Шмидт. – Может быть, вы получаете территорию целого европейского государства, а может быть, и совсем незначительный клочок суши. Скорее, однако, первое…»
Нам кажется, что Арктика основательно изучена. Это не совсем так. Кажущиеся абсолютно безжизненными, острова на самом деле полны жизнью, но в своем, северном понимании этой полноты. Краснозобая гагара здесь довольно обычна, встречается и белоклювая, обитающая тут на редких кочевках в летнее время. Попадается милый и уютный глупыш. Орнитологи жалуются, что встречают его редко, может потому, что не проводят наблюдений на море?
Волки на островах бывают крайне редко. На острове Гейберга документально подтвержденная встреча с одиночным зверем зафиксирована в середине июня 1963 года. Росомахи стали появляться чаще. Вероятно, голодные хищники следуют за кочующими стадами диких северных оленей. Даже горностай, хоть и очень немногочислен, но распространен по всему побережью, и отмечен на островах архипелага Норденшельда. На полярной станции островов Гейберга его видели в пятьдесят восьмом. Есть и морж – одиночные звери или мелкие группы, проплывавшие мимо на льдинах.
Здесь единично встречаются высшие растения – не тот климат… Равнинные арктические пустыни – обычный ландшафт островов Северного Ледовитого океана. А вот лишайников и мхов хоть отбавляй!
Раньше было лучше…
В незапамятные времена на голых островах Гейберга росли деревья с вкусными сочными плодами, в их кронах пели птицы, а внизу бродили теплолюбивые звери. Гавайи! Всему этому положил конец Всемирный Потоп. Исследователи, работающие в Арктике, находят в здешних краях замерзших животных и крупных рыб с веточками в зубах или мелкими рыбешками в желудках. Знаете, что это значит?
Это значит, что они умерли очень быстро, а не от старости или голодной смерти…
Ранняя история полярных исследований всегда будет окружена ореолом мистики исчезновений и появлений. Стоянки и следы, руины и кресты. Секретные дрейфующие полярные станции и стационарные базы. Вбитые в военные годы геодезические знаки неведомых для гражданских карт координат и поваленные вышки ходовых огней, которые когда‑то служили поводырем в запутанных арктических шхерах… Здесь, кажется, все окутано тайной.
И попавший сюда человек становился другим, постигая постепенно здесь через тяжелую повседневность жизни эту тайну. С первых же часов пребывания на арктическом острове начинаешь понимать и уважать философический образ жизни коренных народов Севера, широту и неторопливость их мысли. Быстрые телодвижения и энергичный труд в полярных широтах противопоказаны, – потратишь энергию, и тут же взмокнешь, а, значит, быстрее замерзнешь… Торопиться тут некуда. Никто тебе сюда не позвонит в назначенный час, никто не ждет тебя, как договаривались, никому ничего от тебя не надо к сегодняшнему числу… Поэтому и не надо торопиться что‑то делать. Пусть движения станут плавными и неторопливыми, и мысли такие же, гораздо длиннее домашних и обо всем, что видим…
Этому гипнозу высоких широт подвержены все.
В составе архипелага ЗФИ, как бывалые полярники называют Землю Франца‑Иосифа, есть небольшой островок – Земля Александры. Во времена Второй Мировой войны на этом самом островке располагались две полярные станции, советская и немецкая. Всего несколько километров. Идет битва народов, горят города, тонут корабли, умирают армии, счет жертв не поддается исчислению! А на Земле Александры никто ни с кем не воюет, и воевать не хочет. Люди лишь настороженно наблюдают друг за другом и передают шифрованные метеосводки на Большую Землю. Для своих.
Почему так вышло? Точно неизвестно, но этому гипнозу поддались и особисты, и абверовцы. Может потому, что в огромной ледяной Арктике, на маленьком острове, мрачной и бесконечной ночью и таким же бесконечным днем гораздо легче живется оттого, что ты знаешь, – рядом есть люди. Даже если они расово и классово неполноценные. Это люди и это Арктика. Кончилось все тем, что все научно‑диверсионные немцы съели больного и заразного медведя. Через это они тотально заболели и были эвакуированы своими спасательными силами с острова, за чем тщательно наблюдали бдительные советские полярники…
Погода портилась, и Игорю стоило поторопиться.
Уже появилась высокая перистая облачность, веером наползавшая сверху на пока еще разрозненные низкие тучи. Подсвеченная неярким солнцем, эта золотисто‑розовая сеть, такая невинная и красивая на вид, была грозным авангардом явного циклона, зародившегося где‑то у берегов Гренландии. Уже потускнели редкие краски скупой природы, мертвенно‑серый мрак все плотнее окутывал и воду и землю. Мрак гнало с севера, где, лежал Полюс, подходы к которому, как барьером, прикрывало огромное «белое пятно» – дикое пространство, протянувшееся более чем на пятьсот километров – от восемьдесят пятого градуса северной широты до самого конца земной оси…
Западный и Северный острова остались позади. «зодиак» круто поворачивал за мыс, оставляя справа самый большой остров этого крошечного архипелага, Средний. Почему станцию поставили не на нем? Может быть, Средний частично закрывал подходы к Восточному от волн и ветра. А, может, причиной стало то, что выбранный остров был немного повыше собратьев. Впереди, на пологой подошве чернели маленькие строения заброшенной полярной станции. Игорь замедлил ход, и направил лодку на малом ходу вдоль берега, выискивая глазами подходящую бухту. Таковая нашлась с южной стороны – гладкий песчаный пляж с каркасом старой деревянной лодки повыше обреза воды, там, куда не доставали льды. Он еще раз осмотрел берег, и, решившись, сделал небольшой круг. А потом чуть увеличил скорость на последней прямой, что бы выбросить тяжелую лодку подальше. Заглушил двигатель, и с трудом поднял на фиксатор сапог мотора, убрав винт из воды. С тихим шипением преодолев последние метры, кевларовый корпус вполз на берег.
Вот и приехали. С новосельицем!
Первым он выпустил кота, раз уж новоселье… Тот осторожно взобрался повыше и встал в стойку, обнюхивая и оглядывая местность. Потом Игорь и сам неспешно выбрался из лодки. Не торопясь вытаскивать поклажу, просто привязал страховочный канат к длинному выбеленному стволу лиственницы, слетевшему когда‑то с лесовоза. И сразу приступил к предварительному осмотру, взяв с собой лишь бинокль и карабин. Вдруг место не пригодно и придется присматривать другое?
Строений было всего три. Первой, как понял Игорь, была радиорубка станции, а по совместительству и метеостанция. Рядом с ней – склад‑сарай, вместилище второстепенного оборудования и имущества полярников. В стороне скромно стояла сложной архитектуры подсобка – мастерская с пристроенной к ней баней. На крыше основного здания были прибиты оленьи рога… Серьезные быки, однако, случайно вышли под выстрел хозяев островка! Но шанса побаловать желудок отменной шурпой к Лапина не было – это редкая удача возможна только зимой. Чуть выше на гребне – строй старых топливных цистерн.
Довольно солидная, капитально выложенная из толстых бревен радиорубка состояла из двух комнат. Над дверью внутрь станции висели большие настенные часы. Такие в былые времена висели в школах. Сохранились еще и на фронтонах маленьких провинциальных вокзалах. Часы скорбно и давно стояли и, как подумал Лапин, повешены были сюда больше для прикола, вряд ли они когда‑то исправно работали. В любом случае – им давно уже нечего и не для кого отмерять…
С карабином наперевес Лапина вошел через широкий предбанник с вешалками и большой нишей с остатками дров в первую комнату. Там его встретила корабельная стойка с часами, циферблат которых был поделен на сектора, в течение которых дежурный радист обязан слушать сигналы SOS, и стоящий на ней приемник «Шторм». Вообще, первое, что отметил Лапин профессиональным взглядом – оборудование. Аппаратура раритетная, есть радиоприемник «Волна», а рядом с ними уж что‑то вообще древнее…
На шкале приборов не было никаких килогерц, только длина волны. Передатчики ПАРКС годов пятидесятых, а может даже и сороковых. На отдельной полке в углу темнел еще один передатчик более раннего, так сказать, дизайна, черная конструкция с массивными ручками. На агрегате красовались интереснейшие названия. «Волномер» – так… это штука, наверное, для измерения длины рабочей волны, подумал Игорь, обалдевая от музейного азарта. Внутри этого гроба за дверцей виднелись луженые трубы и слюдяные прокладки – «колебательный контур» и безцокольные радиолампы прямого накала, вот где антиквариат!
На гвоздике в стене, прямо над прибором висели какие‑то странные солнцезащитные очки. Размер навевал на мысль о том, что на острове когда‑то жили дети, что исключалось. И конструкция‑то странная какая‑то… Кусочек кожи в форме восьмерки с резинкой вместо дужек, чтобы на голове держался, две дырки и зелененькие стекла. Лапин еще повертел очки в руках, потом догадался и авторитетно заявил коту:
– Толстые лапы! Елки‑палки! Это же для собаки сделано! Обещаю, если мы тормознемся тут до зимы, я адаптирую эти очки под твою наглую усатую морду!
Кот пренебрежительно вздрогнул хвостом и отправился обнюхивать печку.
На самом верху, под потолком глазел на нового хозяина избы круглый стрелочный индикатор «Мощность в антенне» с загадочными буквами «Л. С»… Игорь старательно морщил ум, вспоминая старые журналы, и вдруг просветлел мыслью от догадки! Да это же «лошадиные силы»! Вот это да! Антиквариат, достойный размещению в центральном музее связи имени А.C. Попова. Судя по цифрам, здесь некогда был бережно укрыт не один табун лошадей…
Под рифлеными подошвами зимних ботинок шелестели истлевшие бланки радиограмм и метеосводок. Во второй комнате, операторской, гордо доминировал намертво прикрученный к толстенной темной столешнице массивный латунный телеграфный ключ, да не какой‑то там «клоподав», а солидный, морской, крупнокалиберный. На столе лежала исписанная позывными уже вполне современная «Правда» 1975 года. Рядом – потрепанная «История освоения и развития Северного морского пути» Гаккеля. Вились по стенам толстенные медные провода, разделенные рубильниками из добротной старинной керамики желтого цвета. Каменная печь, одним боком выходящая во вторую комнату. А рядом с ней ждала работы сварная капельница для отопления соляркой.
Кстати… за зиму домик выстудило так, что холод чувствовался до сих пор. Как в леднике. Надо бы печку затопить, пусть себе кочегарит.
Во второй комнате напротив маленького, вытянутого вдоль стены окошка стояли в два этажа широкие прочные нары, даже полати. Слева от окна, рядом с широким рабочим столом, внушительно доминировал большой старый шкаф с одной дверцей‑зеркалом. Амальгама потускнела, облезла, но исправно отражала явь, без усилий преобразовывая ее в старину. Игорь посмотрел в зеркало, ясно представляя себя отважным полярником начала пятидесятых…
Ш‑шорк! Барс с величественным видом скреб лапой по косяку, поставив законную метку на крыльце.
– Так, Лапы, кажется, мы уже обживаемся! – улыбнувшись, произнес Лапин.
Перед бараком он обратил внимание на почти стертые медвежьи следы, размытые то ли дождями, то ли временем так, что их размер уже сложно было представить. Барс их тоже заметил, но не среагировал, значит, совсем старые, уж кот навидался их…
Барак был трудовой, все повидавший и не раз чиненый, просоленный и продутый всеми ветрами – доски, из которых он сколочен, были почти белого цвета. Он стоял чуть повыше основной избы, резко выделяясь на горизонте своим окрасом. На подходе к нему Игорь отметил эту цветовую панораму потрясающей силы и красоты – бескрайняя морская пустыня, дымка, розово‑оранжевая в закатном свете, и на краю этой пустыни, на высоком обрыве – седой дом, покосившийся, как будто споткнувшийся на скалах, покрытых мхом.
Над железной дверью с простым засовом, но без замка краснела броская надпись крупными буквами:
«НАЧАЛЬНИКИ – СУКИ! СТАНЦИЮ УБИЛИ! БРОСАЕМ ВСЁ. ТОПЛИВА НЕТ».
Тут писавший несколько привирал. Позади избы Игорь заметил две немалые кучи угла, а из трех ближних бочек одна была полна солярки. Но ребят можно было понять!
Да и неизвестно точно, кто и когда написал это… Еще и после того, как плановая деятельность метеостанции была свернута, на остров, судя по всему, все же наведывались выносные партии или просто искатели приключений. Правда, по тем же косвенным признакам, с конца прошлого века более тут людей не бывало… Но все, кто были здесь, по какой‑то причине не выбрасывали и не ломали древние радиостанции и иные предметы старины, Наоборот, Лапин заметил следы неоконченного ремонта и попыток восстановить эти рации Кренкеля… Может, и самому попробовать?
Рядом с сараем остатком штабеля белели длинные ящики. Игорь ногой открыл крышку одного из них. В них лежали зеленые секции антенны «унжа», выкрашенные в защитный цвет. Краска все еще не облезла! Для армии у нас традиционно делали прочные, добротные вещи. В других виднелись мотки стального троса с изоляторами, антенные растяжки, ржавые талрепы и блоки.
В предбаннике стояли две алюминиевые фляги. Внутри барака по правой стороне смиренно покоились так и не увидавшие работы и неба залежи истлевших зондовых оболочек. Заведующий складом, или кто там у них отвечал за имущество, был человеком юморным! На стене висел фанерный щит с призывной алко‑надписью «BAR», нагло насмехающейся над двумя стеллажами с большущими химическими баллонами. А может, действительно спирт в них хранили? Проверил. Баллоны были пустыми… На некоторых из них красовались разноцветные наклейки от импортных напитков…
Вдоль левой стены когда‑то был продуктовый склад экспедиции. И от него даже кое‑что осталось по сей день. Так вот почему вокруг отпечатки старых медвежьих следов! Миша не поленился слазить и на крышу по приставной лестнице, остатки запахов взволновали зверя. Но внутрь медведь так и не попал. Походил, потолкался и ушел, проклиная человеческую жадность. И другим медведям не дал шуровать. Видно, территория была жестко поделена… Минус в копилку сторонников теории эволюции – неужели за столько лет самый крупный и самый опасный сухопутный хищник так и не смог с голодухи научиться орудовать монтировкой?
Фанерные ящики на высоких сколоченных жердочках‑подставках – защита от леммингов. Продуктов было немного. Сбившаяся в камни соль, консервированный борщ в стеклянных банках. Банка стоила в первом поясе двадцать семь копеек, а в третьем – тридцать… Сахар‑рафинад в узеньких пачках, ставрида консервированная в масле, большая картонная коробка спичек и коробка повидла вперемешку с бутылками подсолнечного масла.
Между избой и сараем разместились иные реалии жизни – банальный сортир класса «земля‑тундра» с классическими надписями на стенах, черный полярный юмор. Рядом – приклеенный намертво уже позже, в конце восьмидесятых плакат с официальными лицами Членов Политбюро ЦК КПСС и самодельный плакат в стиле «Родина‑мать зовет!» – «А ты отоварил талоны?». Игорю вспомнил о беззаботной юности и стенаниях родителей из‑за пол‑литровой месячной нормы красноярской водки на каждый заполярный нос.
Замерзший на краю света социализм…
Игорь вышел на этот край света, что умещался на вершине холма и еще раз оглядел горизонт. Все еще яркое пятно огромного «Хараелаха» медленно уменьшалось в размерах, уходя на восток. Назад не пошли. Судя по всему, связь Валера таки восстановил, и капитану сухогруза было дано распоряжение на заход в Хатангу. Им не позавидуешь. Навстречу катит злая, как стая полярных волков комиссия на вертолетах, впереди скоротечные допросы и осмотры, разбор турпохода. Скорее всего, судно продолжит плановый маршрут, контракт срывать никто не позволит.
А он останется в одиночестве на этом острове… Пережитое не вызвало у него стресс, но и настроения не добавило. Нужна связь. Лапин вспомнил прочитанные где‑то крылатые слова, приписываемые Береговой охране США: «Если мы сможем найти вас без труда, то найдем. Если же не сможем, то дело плохо. Если вы сообщите нам по радио, что попали в беду, мы из кожи вон вылезем, чтобы вам помочь! Но если вы исчезнете бесследно, – что ж, скатертью дорога…»
– Мкя‑у! – кот призывно проорал еще раз, приглашая напарника к обеду. Рядом лежал еще трепыхающийся лемминг в пушистой шубке. Барсик традиционно принес первую добычу в «общак», в родную семью…
– Ну, нет уж, это вот ты без меня ешь! – возмущенно ответил Игорь, но при этом инстинктивно сглотнул.
Кот катнул лемминга, мявкнул, типа «как знаешь…» и привычно начал с головы. Хрусть! Этого Игорь уже не мог вынести.
– Барсик, гад… Ты не мог в сторону оттащить! Живорез…
Кот не понял его возмущения, для него это были просто живые мохнатые сосиски. «В общем‑то, зверь прав, – подумал Лапин, – пора перекусить и обживаться.
– В темпе едим, и… будем «делать экспедицию»!
Сборка мачты основной антенны фирмы «Бриз» много времени не заняла, и раньше можно было поднять, но не все выходило так просто, как рисовалось в Норильске…
Проблемы появились, когда Игорь стал выискивать точки для крепления растяжек. Изготовленные с помощью Валеры в мастерской «Хараелаха» колья, закаленные и заточенные, никак не хотели надежно влезть в гравий, как не пытался Игорь забить их найденной в домике кувалдой. Штыри звенели и выпрыгивали назад. То ли скала, то ли мерзлота… Игорь прилично устал. Кот крутился рядом на манер электрона, но помочь ничем не мог. После очередного чая, сохраненного теплом нагретой печки, ум прояснился и Лапин сообразил, что две боковых растяжки вполне можно закрепить за углы дома. Для остальных двух колья все же удалось забить. К этому времени непогода утихла. Ветер еле шевелил новый флаг Таймырской Республики на крыше. С помощью капронового каната, полиспаста и ролика Лапин выставил легкую восьмиметровую антенну, бегая от растяжки к растяжке. Для подстраховки оставил капроновый канат как дополнительную растяжку. Устало оглядел, оценивая итоги проделанной работы. Крепеж выглядел надежно, и колья достаточно прочно стояли в каменистой мешанине.
Наконец‑то можно было зайти внутрь только начинающего прогреваться домика и передохнуть в относительном тепле. Пара бутербродов, гранулированный кофе и банка «Завтрака туриста» пробудили силы.
Потом он проложил кабели, и распаковал привезенный с собой небольшой генератор «HONDA», установил на столе трансивер, а рядом с ним – ноутбук, взятый для обеспечения самой суперной, современной пакетной и прочей цифровой связи. Связь, эта, к удивлению многих, так и не стала популярной по сей день, и Лапин планировал этот агрегат использовать больше для устранения мирового зла, воплощенного в трехмерных игрушках‑ «стрелялках»…А уж когда они вместе с котом (тот сидел рядом, с интересом следя за манипуляциями человека) завели генератор и включили верхний свет, – тогда появилась законная гордость за сделанное.
Через полчаса Лапин, крутя в руках литой латунный маховичок, отвинченный от какого‑то заржавевшего механизма, размеренно называл свой позывной: «Uniform‑Alpha‑Zero‑Bravo‑Tango». Пыхал черной маленькой крышкой свежий чай. Уставший Барс лежал у стола на куске старого войлока, поглядывая на маленький вырез в двери, завешанный квадратом дерматина – свою персональную дверцу. Кот не терпел заключения в хате и всю ночь бегал на улицу по первому зову неслышных человеку шумов. По опыту прошлых походов Игорь знал, что через какое‑то время зверь отфильтрует привычные шумы от новых, нервно и показательно станет реагировать только на непривычные… В этом‑то и была прикладная ценность «толстых лап», умевших вовремя предупреждать хозяина об опасности. Поэтому Лапин и не пожалел времени для устройства кошачьего лаза, оставив усатому напарнику возможность оперативного патрулирования острова.
Первую связь он установил с полярный станцией на острове Вилькицкого, принадлежащего Ямалу. Собратья по судьбе, которых, так же как и его занесло в Арктику, только значительно западнее. Потом поймал одну из станций Диксона, дававшую срочное штормовое предупреждение для Диксона и мыса Стерлигова. Ветер северо‑западный, восемнадцать‑двадцать метров. Ожидается усиление до тридцати.
– Ничего не скажешь, порадовал кого‑то. – мрачно усмехнулся Лапин. – А как у нас‑то будет? Тут ожидается циклон?
Сказал не в микрофон, а сам для себя. Ну а дальше понеслось…
Постепенно на частоте становилось все больше и больше станций, все чаще слышалась английская речь. Лапин решил для себя, пусть вся Европа на него обидится, но первый вечер он будет работать для российских станций. Но даже произносимое им в эфир грубоватое «Only Russians Station» помогало не надолго… Доходило и до хитростей, невинных в общем‑то, – на русском было слышно только часть позывного, обычно суффикс, а вот когда Лапин просил префикс, оказывалось, что это итальянец, который кроме позывного и говорить‑то ничего не может на русском.
К условленному времени он уже прилично настроился и сеанс с дежурным управления связи при Комитете провел быстро и легко. Там уже знали, естественно, все о нападении на сухогруз и потому сильно Лапина не пытали. Никаких корректив и изменений в программе пока не было, а более точною информацию ему предстояло узнать лишь завтра… Активность в эфире все более нарастала, все чаще и чаще вызывала Европа – и на русском, и на английском. На частоте и так было много станций, а тут начался просто какой‑то шалман! В головных телефонах стоял звук взлетающих реактивных самолетов, и выделить хоть одну букву из позывных стало невозможно. Лапину пришлось просить помощи у коллег из европейской части России. На время появилась хоть какой‑то порядок и появилась возможность проводить связи, но ненадолго. Скоро Европе это окончательно надоело, и каждый решил пробиваться сам, уж кто громче… Такого «pile up» – столпотворения в эфире – Игорь никогда не слышал, и справиться с таким количеством вызывающих станций просто не мог. Бросал гарнитуру и уходил от этого рева к чайнику. Сидел за ноутбуком, пережидая дурдом. С помощью ноутбука записал для собственной коллекции пару интересных связей – разговор с бортрадистом «Боинга», летящего из Питера во Франкфурт, и короткую беседу с научным судном у побережья Гренландии…
Под утро сигналы задрожали, как у американцев, и уровни стали падать, его стали тоже слышать хуже и хуже, а потом и вовсе диапазон закрылся. Поэтому он отклеился от трансивера и завалился спать в обнимку с котом и карабином у изголовья.
Наутро, после быстрого завтрака, Игорь решил, что пора, согласно плану, обследовать и соседние острова. Оставив Барса «караулить заставу» и сбросив лодку на воду, он запустил мотор и, не торопясь, отправился в недолгий путь, огибая свой остров на север и направляясь к самому большому острову архипелага – Среднему. Волнения на море почти не было, поэтому прогон чуть меньше двух километров не отнял ни времени, ни сил. Остров Средний встретил Лапина россыпями старых железных бочек по обрезу воды и иероглифами на берегу из пиленого леса – последствия крупной потери грузоперевозчика во время одного их свирепых северных штормов. Остров был гораздо больше Восточного, на котором расположилась метеостанция, но был более пологим и низким. Мест, где можно было укрыться от пронизывающих ветров, практически не было, и Игорь понял причину выбора первых полярников архипелага. В начале далеко выдающегося на восток узкого мыса виднелось черное пятно внутреннего озерца, и Игорь не торопясь, потопал к нему. Карабин «Архар» висел за спиной. Видимость была отличная и внезапных неприятных сюрпризов в лице подкравшегося белого медведя, не ожидалось.
Но появились сюрпризы иного плана. Почти плоский остров размерами пять километров на два восемьсот метров в самом широком месте был полностью занят взлетно‑посадочной полосой. Недостроенной, необорудованной, заброшенной, но явно «пользованной»… Выровненная на каменистом грунте широкая лента тянулась километра на два с лишним. По краям местами стояли пустые бочки. И следы сгоревших от многотонных ударов шин. Когда‑то здесь садились и взлетали хищные военные самолеты. Садились или для испытаний, или в экстренных случаях, когда иных вариантов уже не было.
Точка подскока, запасной вариант, так и не превратившийся в вариант основной. Убежище стратегических бомбардировщиков, шедшие в сторону Северной Америки или Норвегии на боевое дежурство или в разведывательные вылеты… Военная тайна, похороненная вместе со многими другими секретами во времена перманентных великих перемен…
Интересно, знают о ней в Комитете? Наверняка нет. Иначе бы и инструктаж, и состав экспедиции был бы совершенно иным. Игорь явственно представил себе большие, серебристые сигары, с ядерными бомбами или ракетами: что им там положено нести на борту?
Он шел по трассе взлета тяжелых бомберов и удивлялся.
Когда‑то бесконечные метеорологические, гидрологические, гидрографические и гляциологические экспедиции нескончаемым потоком летели и плыли чуть правее Среднего к полюсу и обратно. Куча народу имело работу и зарплату, обслуживая других, жизнь кипела, а устойчивые советские деньги, которые в министерствах и штабах никто и никогда толком не считал, неслись сюда со скоростью и силой океанских течений…
В этом месте остров Средний напоминал ландшафты из американских фильмов о последствиях ядерной зимы. Типичный «военный остров» во всем его обилии железа, которое накопилось здесь еще с довоенных времен.
О былом умысле и планируемых масштабах напоминали лишь бочки самых разных видов и две огромные цистерны в конце «взлетки», на самом берегу, за естественной насыпью, – с воды и не увидишь… Аварийные запасы авиационного горючего. Лапин постучал на разной высоте поднятым камнем по облупившейся бочине танка – пусто. Наверное, и не закачивали не разу, не успели…
На внутреннем озерце сидела группа каких‑то уток или гагар, Лапина ничуть не испугавшихся и только чуть подальше отплывших от берега. Подойдя к истоку маленького пересохшего ручья, Игорь обнаружил следы былой аварии – приличный кусок вертолетного хвоста, сломанные лопасти хвостового винта, осколки толстого плексигласа, торчащие из погнутых рам пилотской кабины. Чуть подальше чернело темное пятно пожара, вертолет переворачивался, оставляя части, пока не произошел взрыв. Похоже, что ничего так и не вывезли на экспертизу. Останки воздушного судна просто бросили, всё для себя решив и без этих обломков. А, может, и не нашли вовсе! Или экипаж совершил нечто такое, что потребовалось замять, скрыть. Пропал борт, и все тут. Мало ли валяется по тундре обломков летательных аппаратов, сколько их тут полегло с момента появления первых самолетов над арктическими далями… Пропавшую машину Леваневского не могут найти вот уже полвека. Лапин вспомнил, как один старый полярный летчик рассказывал ему, что в предгорной путоранской тундре, где‑то между озером Виви и Норильском они видели распластанные на горном склоне обломки великана советского авиастроения тридцатых, знаменитого бомбардировщика ТБ‑3. Фотографии стоящего на реке Норилке поплавкового самолета «Дорнье» с пятью моторами Игорь видел лично, а вместе с друзьями они и сами в прошлом году нашли в горах легкий бомбардировщик «Москито», окунувшись при этом в массу приключений, приятных и не очень…
На этот заброшенный остров вместо «стратегов», которым он по замыслу военных был отведен, когда‑то прилетали раза два в год Ми‑восьмые, везущие начальство пострелять с воздуха белых медведей. Фантазии Игоря набрали вес после того, как он обнаружил на берегу, неподалеку от обломков сломанный спиннинг «Шекспир»! Цветному углепластику ничего не сделалось на местных морозах. Только тюльпан отломан. А так – бери и таскай рыбку! Может быть, в этом озере водился особо вкусный голец? Рыбаки на вертолетах. Пару лет назад, когда они с Сержантом возвращались на вертолете с удачной рыбалки на озерах плато, один «бывалый» вертолетчик, изрядно гашеный обилием беленькой, на полном серьезе рассказывал другу‑геологу:
– А мы, значится, это… Ты не хихикай, Володя! Мы в Средней Азии, прямо на Арале, на МИ‑восьмом зависли раз на пяти метрах, включили автопилот, а потом резиновую лодочку сбросили, и давай рыбку таскать! Уток стрелять, ну и все такое… А бортмеханик наш, рожа толстая, сверху смотрел, смотрел и вниз и опнулся! Ну, вертолет‑то, оставшись, значится, без экипажа, и того… На пять метров вверх подпрыгнул, и висит на нами, гад! Мы и так и этак, и свистели и кричали – вертак «нихт ферштейн», сами понимаете… Думали, ну все, зверь к нам пришел, пушистый такой, что в тундре бегает! На счастье наше керосин на убыль пошел, в самый раз сколько бортинженер весит – целых сто двадцать кил. Тогда автоматика вертак вниз и приспустила. Залезли мы внутрь кое‑как, бортачу накостыляли и полетели себе дальше. Потом про эту историю кто только не сочинял быки по летным училищам. Но все именно так и было! Что б мне на «Мишке» не летать!
Лапин потом долго думал, как работает автоматика автопилота, и как влияет полетный вес на работу автоматики в режиме автопилота…
И эти рыбачили, что ли?
На острове Западном, самом северном из островов Гейберга (и почему его так назвали…), Игорь сразу обнаружил главный объект этого куска камня посреди Карского моря. Чуть правее наивысшей точки острова, обозначенной насыпным конусом – гурием, Лапин увидел автоматическую метеостанцию – металлический ящик размером с большой цветной телевизор, а над ним – рогатина высотой метра два с вертушкой на одном роге и флюгером на другом. Рядом с ней невысокий маяк‑ «полярка». Позади дружной трудовой связки торчали какие‑то бочки. Подойдя поближе к ним, он быстро понял, что пора убираться куда подальше… И как можно скорее!
