Текст книги "Герои нашего племени. Трилогия"

Автор книги: Вадим Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 88 страниц)

– А фигурка‑то новодельная, господа исследователи! Халтурку нам подсовывают. Этого божка совсем недавно ваяли, точно говорю, Игорь, посмотри, ‑ злорадствующий Сержант скептически оглядывал грубо вырезанные глазницы.

Лапин послушно подвинулся поближе и безжалостно вынес вердикт:

– Мешанина, фьюжн. Совершенно дурацкая помесь лесного эвенкийского идола и мифическими злодеями из компьютерной игры.

Софи и немец были обескуражены больше всех. Канадка еще раз внимательно осмотрела изваяние и согласилась.

– Мне кажется, неизвестные скульпторы старались даже отобразить что‑то из культуры ирокезов. Эта коса, бритый затылок…

Юрген Крауф, коротко переглянувшись с канадкой, достал из кармана кейса черно‑белую фотокарточку не самого лучшего качества и молча протянул ее Майеру. Ну, сам‑то грот узнавался сразу. А вот деревянная статуя была не та… Совсем не та! С фотографии на Сержанта глядела настоящая старина ‑ кондовая, добротная, аккуратно состаренная бережным и неторопливым временем. И куда же, а главное, кто упер оригинал?

– Но эта «статуя», как мне кажется, не играет никакой информационной роли, это ведь просто символ, ‑ тихо сказал Игорь Лапин, смотревший на фото из‑за спины Сергея. ‑ Тут важна лишь вот эта стрелка, не так ли, София?

Он указал рукой на выдолбленную в «столешнице», судя по всему, давным‑давно, узкую стрелу, указывающую на выход из мещеры.

Софи сконфуженно молчала, но по всему было ясно, что так оно и есть. Лишь секунд через двадцать Рита и финн тихо перекинулись парой‑тройкой фраз на каком‑то скандинавском, обеспечивая секретность обмена мнениями.

– Напряженная драматургия паузы утвердила меня в мысли, что Игорь попал в самую тютельку, ‑ бухнул Майер, подходя к ним.

– Ладно, господа, вы тут занимайтесь научной деятельностью, а я уж снаружи посижу, ‑ неопределенно хмыкнул Лапин, легко встал и спокойно направился к выходу с биноклем в руках. ‑ Посмотрю, как там внизу нашим «шерпам» стоится.

Тем временем сосредоточенный Юрген, словно забывший о существовании всех напарников и до сих пор не ввязывающийся ни в какие оценочные и описательные разговоры, тщательно установил прямо на выдолбленную стрелку вытащенную видеокамеру, строго совместив оси. После чего он развернул ЖК‑монитор на себя, прикинул обзор и запустил с пульта управления режим съемки. Сержант, внимательно следивший за всеми манипуляциями немца, с удивлением увидел на дисплее что‑то типа самой настоящей прицельной сетки, сориентированной точно по центру кадра. Марка указывала на одну из бесчисленных вершин плато Путорана.

«Это они пеленг на о б ъ е к т определяют… Значит, где‑то еще должны быть подобные целеуказатели, и именно поэтому в нашей программе поездок числится несколько мест для посещения, ‑ моментально сообразил Сержант. ‑ Двух точек пеленга им для определения вполне хватит. Вот теперь ясно, что они делали на Ары‑Масе. Но не нашли».

Пока искатели таинственного манипулировали камерами и замеряли двумя рулетками все, что попадется им под руку (а настойчивая в выполнении своей колдовской программы Рита не преминула снова воспользоваться своим эзотерическим прибором), он подошел к черным стенам, подсвечивая их фонарем и стараясь разглядеть в приличном слое копоти какие‑либо знаки‑петроглифы. Пусто, излишней украшательной символики в пещере не было, хорошего помаленьку. Да и не музей же здесь…

Гулкий выстрел снаружи отвлек членов экспедиции от увлекательного геодезического занятия. Вслед за первым выстрелом тут же последовал второй и… звонкий шлепок тяжелой пули о габбро‑диабазовые морщины стены каньона. И сразу же ‑ бабах! ‑ третий раскат легкого стрелкового грома.

Во, дела!

– О боже, что там происходит? ‑ громко охнула Рита, инстинктивно пригнувшись.

– Тише, Рита, тише. Спокойно. Спрячемся пока за этот камень, похоже, в городе появился новый шериф, ‑ попробовала отшутиться Софи, встревоженная, впрочем, ничуть не меньше подруги.

Сержант, успев одёргивающе махнуть остальным, что бы сидели на месте и не дергались, стремительно подкатился к Лапину. Тот, хоть и спрятался за обломком скалы, продолжал рассматривать соседний склон в бинокль.

Пока тихо. Чёрт, кто это? Рядом азартно дышал Сергей.

– А у нас тут, смотрю я, всё по старому: пальба, дым клубами, ‑ с удовлетворением истинного искателя приключений тихо отметил Майер. ‑ Ну что там?

– Пугает, сволочь, ‑ так же шепотом уверенно сообщил Игорь, ‑ он нас просто пугает. Это сторож. Психует, что мы в грот залезли.

– Ты уверен? ‑ недоверчиво прищурился на склон Майер.

– Абсолютно. Прицельно стреляет, гад, но всегда чуть выше кромки, ‑ сообщил Игорь и поинтересовался через плечо чуть громче: ‑ Наши дамы спрятались?

– Конечно! ‑ бодро донеслось из темноты.

– А где стрелок? Ты его видишь? Это не наш ли дед? ‑ с надеждой прошептал Сержант.

– Только что видел, вон там мелькал, чуть повыше левого лавинного прочеса, ‑ Игорь протянул назад бинокль. ‑ О, глянь!

Сержант так быстро навел оптику в указанном направлении, что еще успел заметить заключительный проблеск прицела винтовки.

– Раз так, тогда и мы его пуганем, ‑ прошипел он.

И с этими словами доктор быстро положил пяток пуль вокруг места предполагаемого схрона нападавшего. Эхо выстрелов волнами прокатилось по каньону.

– Что делаем дальше, hombre? Может, подержишь его на мушке, а я вниз сбегаю, а? ‑ задумчиво предложил Майер.

– Я могу вам помочь… это… подержать его на мушке, ‑ тихий голос неожиданно появившегося за спиной немца заставил их вздрогнуть.

– Герр Юрген, ведь я же вас просил! ‑ искренне возмутился Сергей. ‑ Спрячьтесь вы от греха подальше, не мешайте!

– В этом деле я никак не могу вам помешать, ‑ преувеличенно вежливо и в то же время настойчиво возразил ему Крауф, уже расчехливший супервинтовку и прилаживающий к обрезу камня извлеченный из плечевого рюкзачка маленький перископ. Ух ты! Крепко же минхерц подготовился к путешествиям по российским просторам….

Посмотрев на него, Сержант с удивлением увидел, что немец улыбается. Не нервно, как можно было бы ожидать в такой ситуации, а как‑то удовлетворенно, даже мечтательно. Что это было? Воспоминания о каких‑то давних боевых действиях, в коих господин Крауф мог участвовать смолоду, а может, ожидание большого Приключения, вылившееся в реальные действия? Или же это врожденный германский дух древнего воина, так и не зашлифованный бархатной цивилизационной тряпицей ‑ привычкой к покою. Определенно, Юрген был не прочь, и даже хотел повоевать. Храбрый народ. Но осторожный, извлекающий уроки из прошлого. На войне случается так, что слишком долгая храбрость и настойчивость ‑ слишком плохой капитал. Все, что немцы получили за долгие годы безнадежной войны, это миллионы жертв и репутацию плохих парней, отчего их символика переместилась на каски байкеров. Не самое лучшее капиталовложение.

Но Лапин предложил мирный вариант.

– Нам тут войнушка не нужна. Кстати, знакомьтесь, это, судя по его агрессивности, и есть один из резчиков пещерного идола нового образца. Профанируют мифологию, хоть бы проконсультировались, ‑ сказал он вполне беззлобно, бережно почесывая ухо там, куда его легко цапнул пещерный комарик. ‑ Он просто хочет, что бы мы ушли. А нам‑то ведь тут и делать, честно говоря, больше нечего, так ведь, Юрген?

Тот лишь пожал плечами, мол, «а какие еще варианты?» и вопросительно посмотрел на Майера. Сержант смолчал, похоже, тоже не хотел начинать военные действия. Оглядев дислокацию противника, он уже понял, что рядом со стрелявшим проходит оленья тропа, и по ней негодяй легко и быстро уйдет в распадок. А там у стрелка наверняка загодя приготовлена дорожка отхода наверх, на плато. Так что скоростная беготня вверх‑вниз через ущелье ни к чему не приведет, кроме ненужной бравады под возможным обстрелом таинственным сторожем на открытых местах.

– Действительно, мы ведь уже можем закончить этот… этап? Этот этап экспедиции и перебазироваться для нового маршрута, ‑ наконец немец сообщил что‑то по существу. ‑ Нам придется посетить еще одно место.

– Вот и ладно, на том и порешим, ‑ подвел черту Лапин. ‑ Надо подвязывать тему, как говорит моя дочка. Спускаемся вниз по очереди под огневым прикрытием, и тут, геноссе Крауф, ваша помощь нам действительно понадобится. Внизу выставляем охранение, разбиваем лагерь, вызываем вертолет и ставим промежуточную точку. Все. Серега, пожалуйста, переведи все это господам корректно, хорошо? Что‑то тихо… Ушёл?

Снова воцарилась полная тишина. Майер прищурился, вглядываясь в небо. Облачко, видимо, застрявшее между двумя воздушными потоками крутилось на месте, точно в распадке напротив. На НЛО похоже, значит, погода летная. Он встал и пошел в пещеру, собирая группу для приговора.

…Выбираясь по команде уже начавших спуск мужчин из грота, и машинально отряхиваясь перед выходом на белый свет, Рита глубокомысленно заметила, обращаясь к Софи и продолжая разговор, начатый еще в пещере:

– Нет, дорогая, Европа никогда не найдет полного взаимопонимания с немцами… Это просто невозможно.

Подруга раскатала ворот свитера повыше (в воздухе заметно похолодало) и недоуменно смотрела не нее, ожидая пояснений.

– Посмотри, как все наш мальчик попал в славянский ритм! Американский поляк Збигнев Бжезинский, бывший советник президента США и главный «друг» Советов, в свое время совершенно справедливо сказал: «Немцы ‑ это просто цивилизованные русские. А русские ‑ дикие немцы».

Посмотрев, как крадущиеся вниз Юрген с Сержем совершенно одинаково оглядывают накрываемые сумраком склоны и синхронно потирают ложи своих винтовок, а финн, и не подумавший примкнуть к мужчинам, осторожно выбирает место для следующего шажка, Софи прыснула и решила, что с доводом старого склочного поляка современному европейцу вполне можно согласиться.

Пока ждали вертолета, кто‑то забрался в машины, а кто‑то прощался с местностью. Не тяготеющие к сентиментальному фотографированию Лапин и Сержант сидели в кабине и с удовольствием потягивали горячий кофе в уюте климат‑контроля.

– Серый, ты уже понял, что на Ары‑Масе им обломилось? ‑ поинтересовался Игорь тихо, хотя никто бы не смог их услышать.

– Сразу же подумал… Или указатель разграбили до них, не представляя, что это такое, или же он сдвинут. А может и не нашли… Жаль, что нас не взяли на Ары‑Мас, ‑ досадливо сказал Сержант.

– Не переживай. Этот заповедник‑оазис насколько популярен, насколько же и мал, в нём каждый кустик исследован. И там мы бы ничего не нашли. Кстати, здесь ведь тоже оазис. Заметил микроклимат?

– Да мало ли их тут, Серёжа, микроклиматов… А то не знаешь, что все Путораны из разномастных оазисов и состоят.

Здесь действительно царил сравнительно теплый микроклимат; им попадались отдельные ели, внизу петляли узенькие тропы полевок, они уже имели честь наблюдать горностая и кедровок, а одни раз даже великолепного белого ястреба. Только все это не греет…. Не это надо!

– Интересно, куда теперь мы с боссами покатим? Не на север ли? ‑ лениво поинтересовался Майер.

Им бы надо на север…

* * *

Все, можно улетать.

Свет низкого полярного солнца вечерней розовой дымкой заполнил каньон. Зеркальца реки на излучинах перед перекатами мерцали бликами отраженных скал и концентрическими кругами от бросков играющей рыбы. Не отрывая глаз от кругозора, Сержант медленно опустился на мшистый зеленый валун. Вот и с еще одним чудесным место на планете пора прощаться.

Огромный вертолет, ведомый уже знакомым экипажем, приземлился утром, как и планировалось, на широкой галечной полосе, широким серпом раскинувшейся рядом с кипящей водой, и заглушил двигатели. Сразу же стали появляться назойливые дневные комары. Члены экспедиции вместе с бортовым оператором стали готовиться к погрузке уже закупоренных и стреноженных джипов. А пилоты тем временем взяли спиннинги и, как водится у норильских летунов, пошли ловить рыбу ‑ благо, ямы со стоящими в них гольцами они разглядели еще в воздухе. Однако, заниматься увлекательным занятием авиаторам пришлось совсем недолго, поскольку тяжелый вертолет начал вязнуть даже среди крупных и плоских скальных обломков, крениться и заметно оседать.

Когда Майер по рации сообщил об этом вертолетчикам, те прибежали, как ошпаренные, попрыгали пингвинами в аппарат, отогнали зевак как можно дальше от винтов, защелкали тумблерами. Потом запустили могучие двигатели, разогнали лопасти такой ужасающей величины, что, казалось, сами горы вот‑вот начнут пятиться, с большим трудом вырвали машину из зыбуна и перелетели на другое место, твердое, но гораздо менее удобное для погрузки. Так что весь оставшийся световой день обстрелянная неизвестным башибузуком экспедиция ишачила долго и нудно. А они первоначально планировали уложить все сборы в три часа…

Казалось бы, всё, что могло произойти в этом каньоне‑оазисе, уже произошло. В общем‑то, так оно и было, но уже перед самым взлётом иностранцы с округлившимися глазами притащили на борт еще одну находку.

Глава 4
«NORD‑экстрим»

«Бортпроводник рассаживает пассажиров в салоне. Доверительным шепотом он говорит трясущейся от страха пожилой пассажирке, ласково провожая ее на первый ряд третьего салона, где достаточно просторно:

– Проходите сюда, бабушка, тут вы ноги и протянете»

Авиационный анекдот

«Выжить в самолете, терпящем аварию, очень нелегко. Но, если использовать новые технологии, у терпящих бедствие появляется шанс. Как мы предполагаем, самолет падает с небес не сразу, а имея в запасе некоторое количество времени. Вот в этот момент и срабатывает новая система спасения пассажиров, а именно: в салоне включается так называемый пенообразователь, пена которого не горит, она не вредна для кожи и имеет отличные эластичные свойства. Пассажиры в это время, как и положено, надевают кислородные маски с полной защитой лица, и погружаются в эту пену. Пена, окисляясь на воздухе (или иным способом) быстро твердеет. При падении авиалайнера именно эта пена снимает часть нагрузок на тело человека путем собственной деформации, а также предохраняет его от огня…»

Из рацпредложения

" ‑ Мамочка дорогая, не бойся! Когда я стану большой тётенькой и вырасту сильной, я обязательно построю железную дорогу до Норильска и мы с тобой никогда, никогда больше не будем летать самолетами!!!»

Из заявления маленькой норильчанки

«Только самолетом можно долететь».

Это так. Такова уж судьба северянина. Крылатая фраза из песни советских времен в других временах порой фраза звучит фатально. Нам все еще говорят, что самолет ‑ самый безопасный вид транспорта. Но не говорят, что этот же вид транспорта более всех других зависит от стихий и человеческих ошибок. С нарастанием на нашей планете истерии климата и ростом нравственной самостоятельности индивидуума, готового плевать на чужие мнения и желания такая зависимость не радует. Проходит время, заглаживая очередные душевные травмы причастных, но неизбежно происходит новая катастрофа и вновь весь кошмар произошедшего не даст нам дышать. Часто ни с кем из погибших мы не были знакомы лично, но, конечно, знали всех их, светлой им памяти… А как же еще может быть в маленьком городе, где каждое встреченное лицо давно отложено в долгосрочной памяти? Мы не раз стояли рядом в очередях, открывали двери в магазин, брали почту на лестничной площадке и гуляли по Ленинскому проспекту. Родные лица ‑ именно так мы чувствуем место своего жития и именно из‑за нехватки этих лиц чувствуем себя чужими в Дудинке.

Увы, это про летчиков говорят, что они не погибают, а просто улетают и не возвращаются… Пассажиры лишены даже этой последней романтики ‑ они именно гибнут, семьями, в обнимку, в последние секунды беспомощно прижимаясь друг к другу. Если маленькие детки в такой момент чего‑то не понимают, то матери еще отчаянно пытаются обратить последний адреналин в средство спасения ‑ кладут детей на пол, держа их за руки, укутывают в свое мягкое тело… В шоке отцы, они не смогли реализовать себя как воины и защитники, не смогли выполнить важнейшее предначертание в жизни: спасти семью в самый страшный момент бытия.

«Они опять упали», говорим мы. Особенно страшно, когда в авиакатастрофе погибают дети. В такой страшный день хочешь верить, что все дети ‑ ангелы, и сегодня ангелов в небе прибавилось.

Редко это происходит по технической причине, очень редко. Сплошь и рядом с авиакатастрофой соседствует пресловутый человеческий фактор. Как это было в небе над Донецком в памятном августе 2006 года. Мокрые от августовской гонки пилоты сначала просили смены курса, видя впереди лиловый грозовой фронт. Добро им дали, но сам пролет не запретили. И тогда летчики самонадеянно решили потягаться с облаками, экономя горючее, ибо Россия мигрирует сезонно, отпускники магнитом притягиваются к «территориям летней мечты»: самый покос идет…

Бабло побеждает разум. Вот и этих премиями победили. И убили.

А мы живем на Севере и летаем самолетами. Боимся, пищим, но летаем. Не верим никому, но обреченно лезем в фюзеляж с запахами стирального порошка. Верим только в поставарийных психологов и в Шойгу. Это спасет, разложит обрубки наших тел по полочкам, выпрямит вмятины на черном ящике с последними матами второго пилота, потому что КВС уже умер от разрыва сердца.

Нам, норильчанам, еще повезло ‑ у нас есть крылья. У жителей маленьких таймырских поселков их уже нет. «Аннушки» давно поставили на прикол, а те, что еще теплятся, идеологии баблокоса никак не соответствуют. Им, крылатым машинам, видите ли, нужна бетонная ВПП и не одна. Для них нужно постараться: лоббировать, а потом разработать и принять нормальный, действенный Воздушный Кодекс, позволяющий частной авиации развиваться, а не спрашивать разрешения на каждое движение элероном у военных и комитетчиков. Надо будет возрождать практику полетов «с подбором», когда экипаж сам принимает решение, где ему можно сесть ‑ только так можно оперативно доставлять грузы и людей по их реальным потребностям.

Но ведь на самолетах уже не полетаешь нахаляву по путоранских оазисам, присаживаясь у заповедных озер и наколачивая осеннего гольца буквально мешками. Тут именно вертолет удобен ‑ и всегда нужен, для нужных людей. Что делать поселкам, которым полёт на вертолете не по карману, не интересует никого. А у самолета полетный час совсем в другую цену. Не в пример вертушкам, «летающим двигателям» Экономии на геликоптере ‑ ноль. Зато чуть поднял стоимость топлива, ‑ все без штанов, а ты богат!

Спросите любого жителя Снежногорска, Хатанги или Игарки ‑ каждый третий житель был в лётном происшествии с участием чертового геликоптера. Каждый второй скорбно ждет своего лётного происшествия, понимая, что недолго осталось ждать… Ничего другого им и не остается. Частная авиация так и не развилась, «благодаря» военному лобби ‑ известно ведь, что российское небо до сих пор принадлежит воякам. Вертолет задушил все альтернативы. Не порхают между поселками небольшие и надежные, экономичные и неприхотливые «честны», «де хэвиленды» и «бич‑бонанзы», только и способные создать нормальное конкурентное поле на местных авиалиниях, и, следовательно, ‑ комфорт, оперативность, надежность и безопасность. Но лишь редкие энтузиасты‑частники пытаются воевать с Государством. На Севере до сих пор уверенно «порхают» лишь чудовищно дорогие туристически‑коммерческие, блатные, и прочие начальственные рейсы.

Вот и у нас в Норильске тоже неустанно внедряют вместо крылатой малой техники, вместо бездарно убитой Полярной Авиации винтокрылы‑убийцы. Да, да, именно так. Ибо вертолет если уж падает, то как булыжник, оставляя дуракам сказки про авторотацию, а журавлям, пардон, «аннушкам» в небе, ‑ саму принципиальную надежность несущего крыла. Это когда‑то на аэропорте Валёк хотели строить ВПП для приема ЯК‑40. Прошли те времена, и теперь все подряд стало невыгодным. Ремонт, затраты… То ли дело, ‑ хлоп вертолетным пузом на ягодную полянку, и все дела. А безопасность, надежность, стоимость полета ‑ все это для вождей лишь барабанные палочки и фонарик на фиолетовом поле. У каждого из них всегда на запасном пути стоит специально обихоженный Белый вертолет.

Как будто норильчанам мало.

У нас итак все еще имеется самый знаменитый в стране «горб» на ВПП, алыкельский, приснопамятный. Про него молчат, как правило, журналисты, рассказывая‑показывая телезрителю, как хлопцы в красочных комбедах бодро возюкают какой‑то там бетон‑мастику по нашей взлетной полосе. Дорогой самообман. Ну, это как крем (тот, что в рекламе про «точность лазера») на лице горбатой старухи, уже потерявшей самоходные свойства.

А летчики порой чуть не седеют в тот самый момент, дорогие мои норильчане, когда вы уже наивно решили, что всей семьей прилетели на заполярную родину и скоро можно будет тянуться к пряжке ремня… Хрен там. Самые жуткие секунды еще впереди.

Интересно, у нас в городе что, поставарийные психологи всегда должны быть наготове?

Есть авиапром в стадии перманентного падения и штопаный (прости господи, чуть не вырвалось) вертолет от него для жителей Северов.

И дело тут не в страхе перед полетом, к этому все давно уже притерпелись, автору вообще повезло, он не страдает аэрофобией. Дело в понимании сути авиационной надежности. Раз уж суждено нам «только самолетом», то применяйте максимально безопасную технику. Надежную принципиально, уже самим конструктивным, техническим решением.

Будто мало нам Анапских рейсов и украинских диспетчеров с украинской же ПВО. Неужели же надо еще и на местных линиях, всегда сложных, высокоширотных, применять принципиально не приспособленную для удобных и безопасных пассажирских перевозок технику? Неужели северяне своим страхом и стойкостью еще не заслужили в умах вождей надежности и понимания у них методологии этой самой летной надежности? Ведь и сами бьются… не взлететь им выше людей. Даже на Белом Вертолете.

Если вы сами не знаете, то рядом с вами всегда есть люди, которые знали погибших. Тесен наш норильский мир.

Весь кошмар регулярно происходящего так и не даст нам дышать.

Вечная им всем память.