Текст книги "Гнездо индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Фигасе наложница, – прокомментировала Дора. – Давала из благодарности… Это же твоя работа, дура!

– Цыц! – рявкнул на нее Рон. – Животное тупое! Не понимаешь, что умные люди говорят, так молчи.

– Она не человек, – заявила Дора.

– Она-то как раз человек, – сказал Рон. – А ты нет. Пошла прочь, тварь! Дора вышла. Рон набил второй косяк, раскурил, пыхнул.

– Интересно, – сказал он. – Я когда с Дорой начал в эту игру играть, подумал, что она вроде тебя, такая же человеческая женщина с орочьими татуировками. Потом увидел, что ошибся, и подумал, что таких не бывает, даже обоснование придумал. Воспитание, давление среды… А теперь гляжу на тебя, и не знаю, что и думать…

– Не надо ничего думать, – сказала Алиса. – Меня трахать надо, а не думать. Я же наложница. Извини, Рон, это минутная слабость была. Я на самом деле много умею, Джон тебе не врал. И лицом я неплохо владею, и другими мышцами, жестами якобы непроизвольными… Я хорошо играю, ты и не поймешь, что я на самом деле чувствую.

– Может, и не пойму, но знать буду, – сказал Рон. – Глупо получается. Я же только хорошего хотел… Знаешь, как меня достало быть у сэра Джеральда на побегушках? Вы, орки, нам, людям, завидуете, дескать, вы свободные, умные… Иллюзия все это! У тебя все даже честнее, ты свое тело продаешь за еду, а я… Знаешь, сколько я казенных денег растратил? И ладно бы на себя… Мы, простые люди, такие же рабы, по сути, только вкалываем не на плантациях, а в уютных кабинетах. Так вроде хорошо, комфортно, но как вдумаешься, какими гадостями занимаешься… Лучше педерастом в борделе быть, они хотя бы радость людям приносят… А я однажды решил – всё, достаточно! Собрал документы в котомку, и поехал в столицу. Потому что нельзя больше терпеть такой беспредел, должна же быть справедливость хоть какая-то! А если ее и в столице нет, то вообще жить не стоит.

– И как, есть в столице справедливость? – поинтересовалась Алиса.

– Пока еще сам не понял, – сказал Рон. – Что-то похожее тут есть, но иногда мне кажется, что лучше бы его не было. Сэр Джеральд то ли арестован, то ли в бега отправился, слухи противоречивы. Дело о казнокрадстве расследуется, по итогам казнят человек десять, наверное… Но не изменится же ничего! Вместо Джеральда Смита сядет прокуратором какой-нибудь менеджер из дома Тринити, и все будет как раньше. Только тот, кто ворует, будет делиться не с Адамсом, а с Тринити. Как же противно… А это правда, что там эльфийское нашествие было, а у прокуратора войск не нашлось, чтобы его остановить?

– Правда, – кивнула Алиса. – Там настоящий ад был. Разве об этом в газетах не писали? Рон печально хмыкнул и махнул рукой.

– В газетах о таком никогда не пишут, – сказал он. – Если газетам верить, у нас тишь да гладь да божья благодать, счастье и спокойствие. Страшно было, когда эльфы пришли?

– Очень, – поежилась Алиса. – Я до сих пор не понимаю, как Джон нас вывел. Он великий воин, Джон мой. Ну, теперь-то не мой уже… Он на днях мне говорил, что Заку рассказал, как мы из окружения прорывались, а Зак ему не поверил, за хвастуна принял и сбежал, не дослушав. А ведь он правду рассказывал. И про то, как из лука стрелял на полном скаку, и как они с еще одним рыцарем рубились спина к спине, и вал мертвых эльфов перед ними громоздился. И как бежали мы оттуда со всех ног, а он меня не бросил, тянул за руку до последнего… А я его предала… Я думала, ты добрый, умный, сильный, за справедливость сражаешься… А ты такой же, как я, только добрее, и человек, а не орк. Рон присел на корточки перед ней, и заглянул ей в глаза.

– А разве этого мало? – спросил он. – Если каждый человек станет чуть-чуть добрее… Алиса вздохнула.

– Каждый человек добрее не станет, – сказала она. – А без этого мир не изменится. В нем так много зла… Рон погладил ее по коленке. Она дернулась.

– Извини, Рон, – сказала она. – Что-то я расчувствовалась. Давай лучше я лягу или встану как-нибудь… Надо же тебе меня опробовать…

Алиса провела ладонью по лицу сверху вниз, как бы стирая злость и разочарование. И когда она убрала руку, на ее лице появилась профессиональная улыбка наложницы. Неискренняя, но веселая, задорная и в целом привлекательная.

– Не надо, – сказал Рон, вставая. – Ты не наложница, а женщина, и не важно, что нарисовано на твоем лбу. А женщин не опробуют, их приручают. Сэр Джон тебя приручил, значит, и у меня должно получиться. Я, правда, не рыцарь и не великий воин, но…

– Но ты добрый и борешься за правду, – подсказала ему Алиса. – Это тоже многого стоит. Я постараюсь полюбить тебя, Рон. Мне просто нужно время. Много времени это не займет, просто…

– Не торопись, – сказал Рон. – Полежи, отдохни. Я прикажу горничным, чтобы подготовили тебе отдельную спальню.

– Но это же… – растерялась Алиса. – Что люди подумают…

– А мне плевать, что они подумают! – неожиданно резко заявил Рон. – Они и так думают, что я наивный дурак. Да ну их к бесам!

Он вышел в гостиную, хлопнув дверью. Алиса услышала голос Доры, затем звучный шлепок (то ли по заду врезал, то ли оплеуху залепил, непонятно), затем послышалась какая-то неясная возня, которая перешла в характерный ритмичный скрип то ли кресла, то ли кушетки.

Алиса улыбнулась – она знала, о ком сейчас думает Рон. А из нее неплохая лицедейка получилась, не хуже, чем из Джона. Нет, хуже, конечно, но тоже удовлетворительно. Как она ловко устроилась! Когда она вернется к Джону, он будет доволен. Похвалит ее, скажет:

– Аленький Цветочек, милая, ты настоящий ассасин! Я тобой горжусь! А она ему ответит:

– Я не Аленький Цветочек, я Алиса. А он скажет:

– Я горжусь тобой, Алиса. Я люблю тебя.

И она скажет, что любит его, и всё будет прекрасно. Надо только выполнить задание. Она сама не заметила, как заснула.

4

– Вот, держи, – сказал Герман. – Всё как ты заказывал. Алхимик очень удивился твоему рецепту, что-то заподозрил, кажется. А эта штука точно подействует?

– Если алхимик ничего не напутал – подействует, – ответил Джон. Открыл тюбик со смазкой, понюхал.

– Ароматизированная, – констатировал он. – Эфирные масла совместимы с нейротоксином?

– Алхимик сказал, что совместимы, – сказал Герман. – Он про нейротоксин знает, только по-другому его называет. Не алкоголь, а…

– Алкалоид? – подсказал Джон.

– Да, точно, – кивнул Герман.

Джон тщательно закрыл тюбик и засунул в карман. Открыл коробку с леденцами, осмотрел, обнюхал.

– Слишком аппетитно, – сказал он. – Как бы Рон не сожрал втихаря. Герман развел руками и сказал:

– Извини, по-другому не получилось. Придется твоей наложнице их спрятать. По идее, не должен сожрать, они на вкус противные. Но даже если сожрет – ничего страшного, придется подождать немного дольше, и все. Но лучше чтобы не пришлось, время уже поджимает.

– Сколько у нас времени? – спросил Джон.

– Четыре дня, – ответил Герман. Джон протяжно свистнул.

– Не свисти, денег не будет, – машинально произнес Герман.

– Это сейчас не самая главная проблема, – сказал Джон. Помолчал задумчиво и добавил: – Стремно становится. Аленький Цветочек – девочка умненькая… Герман хмыкнул.

– Умненькая, – повторил Джон. – То, что она на базаре учудила – просто несчастный случай. В том случае я виноват, что отпустил ее одну, не проследил. Ей-то откуда знать, что в большом городе можно, а что нельзя?

– Ладно, проехали, – махнул рукой Герман. – Умненькая так умненькая. Ты лучше скажи, если она не сможет его отравить, запасной план у тебя есть?

– Есть, – кивнул Джон. – Но это очень плохой план. Я когда во внутреннем флигеле побывал, схему обороны срисовал, я смогу войти в охраняемую зону и даже выйти смогу, но это очень шумно будет, и запалюсь почти наверняка. Меня же в этом отеле каждая собака знает, я там достопримечательность. С улицы люди специально заходят на отмороженного рыцаря поглядеть.

– Ты отличный актер, Джон, – сказал Герман. – Я тебе тоже поначалу поверил.

– Так и было задумано, – улыбнулся Джон. – Ладно, давай к ближе к делу. Зови этого своего старшего тренера. Герман ненадолго задумался, затем спросил:

– Может, не надо этот спектакль устраивать? Часа два займет, не меньше, а время поджимает.

– Надо, Герман, надо, – сказал Джон. – Два часа большой роли не сыграют, а проколоться на такой мелочи можно запросто. Тебе ли не знать?

– Да, ты прав, – пробормотал Герман. – Извини, я просто нервничаю. Джон немного помолчал, затем спросил:

– Что, все так плохо?

– Еще хуже, – ответил Герман и криво усмехнулся. – Ладно, не будем о плохом. О! – Герман ткнул пальцем в окно. – Вон старший тренер идет. Иди, представься, а я вообще светиться не буду, свалю потихоньку.

– Давай, Герман, удачи тебе, – сказал Джон и вышел на улицу.

Догнал быстрым шагом здоровенного бородатого мужика, на которого указал Герман и заступил ему путь. Мужик смерил Джона недоуменным взглядом и спросил:

– Ты кто?

– Джон Росс, рыцарь, – представился Джон. – А вы, надо полагать…

– Дэниел Соло, рыцарь, – представился мужик. – Джон, ты в сортир тоже с мечом ходишь?

– Когда как, – ответил Джон. – Если при мне его нет, я его, конечно, специально не надеваю, но если меч уже на мне – не снимаю. Настоящему рыцарю меч никогда не мешает. А еще осмелюсь заметить, сэр Дэниел, что на такие подколки я перестал поддаваться, еще когда у меня борода не росла.

– У тебя и сейчас борода почти не растет, – заметил Дэниел. – Не борода, а волосня на жопе.

– Спасибо, сэр, – сказал Джон. – Центурион Обвиус вам не родственник случайно? Дэниел расхохотался, хлопнул Джона по плечу и сказал:

– Мы с тобой сработаемся. Где служил?

– В Оркланде, – ответил Джон. – Подробности службы, извините, не расскажу, они секретные. Легенду могу рассказать, она интересная.

– Потом расскажешь, – махнул рукой Дэниел. – Мне про тебя говорил… гм… сам знаешь кто…

– Неужто сам Сэйтэн? – деланно изумился Джон. Дэниел смерил его тяжелым взглядом и сказал:

– Ты речь фильтруй все-таки. При посторонних особенно. Я, конечно, понимаю, что ты крут, как вареное яйцо, особое задание и все такое…

– Буду фильтровать, – пообещал Джон. – Я бы попросить хотел об одной вещи. Можно сегодняшнее мероприятие побыстрее провести? Мой визит, конечно, надо залегендировать, но время поджимает и лучше без фанатизма.

– Хорошо, – сказал Дэниел. – А ты к нам устраиваешься только чтобы этот визит залегендировать или надолго?

– Как получится, – ответил Джон. – Скорее второе.

– Ладно, – сказал Дэниел. – Вон, гляди, твои орлы уже построились. Я тебя представлю, а дальше сам решай, сколько времени готов потратить. Но речь произнеси, как положено, не халтурь, чтобы все обязательные фразы прозвучали. Ты хоть знаешь, что говорить надо?

– Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для рабского дела, – процитировал Джон. – Красив в строю – силен в бою. Раб-воин – все рабам пример. Как возьмешь дубину, береги ее…

– Всё, всё, хватит, – остановил его Дэниел. – Верю, что знаешь. Ладно, приступаем. Равняйсь! Смирно! Отставить! Смирно! Отставить! Эй ты, обезьяна жабоголовая! Да-да, ты! Выйти из строя! Упор лежа принять! Двадцать отжиманий! Встать в строй! Равняйсь! Смирно! Здраствуйте, товарищи рабы!

– Здражлагосдинстарштренер! – нестройно отозвался строй.

– Представляю вам, обезьяны, нового тренера! – провозгласил Дэниел. – Остальное он сам скажет. Прошу вас, сэр Джон, приступайте.

– Равняйсь! – рявкнул Джон. – Смирно! Слушать внимательно, обезьяны! Я Джон Росс, рыцарь, а для вас, козлы – ваше благородие сэр тренер. Ясно? Не слышу!

– Так точно! – отозвался строй.

– Ты, тварь, чего лыбишься? – ткнул Джон пальцем в крупного орка на правом фланге. – Думаешь, самый сильный? Не слышу ответа!

– Так точно! – ответил орк и выпучил глаза еще сильнее, чем положено по команде «смирно». Строй отозвался негромким хихиканьем.

– Люблю дерзких, – прокомментировал Джон. – Ну что ж, нападай, сильный. Ты чего, не понял? Глухой или тупой? Нападай, я приказываю! Орк вышел из строя и принял боевую стойку.

– Ну?! – рявкнул Джон.

Орк атаковал, довольно умело, надо признать. Обманный удар ногой в пах, затем, видимо, должны были последовать два прямых в голову. Но не последовали, потому что Джон ухватил орка за пятку и сильно дернул вверх. Орк непроизвольно подпрыгнул, бестолково задергал всеми конечностями, но не упал, потому что Джон направил ступню противника вниз, помогая ему восстановить равновесие. А когда тот приземлился на обе ноги – ударил в грудь раскрытой ладонью, обманчиво безобидным, но реально жутким ударом. Орк отлетел на полтора шага, сел на землю и раскрыл рот.

– Мокрица неуклюжая, – констатировал Джон. – Кто еще самый сильный? Что, одни слабаки остались? Хряки жирные! Петухи кастрированные! Ты, ты и ты! Нападайте, все вместе!

Через минуту все три орка валялись на земле в живописных позах и стонали на разные голоса. А Джон прохаживался перед строем и вещал:

– Бабы! Пидоры! Зайцы необузданные! Чего хихикаешь, урод? Нападай!

Упомянутый урод перестал хихикать, проблеял нечто нечленораздельное, попытался вжаться во вторую шеренгу, но получил пинка от товарища и вылетел из строя. Джон уложил его простым хуком справа.

– Я вам сейчас похихикаю, бабуины недотраханные! – провозгласил Джон. – Ишь, расслабились, уроды! Легкая жизнь закончилась! Я из вас сделаю настоящих воинов! Чтобы мускул свой, дыхание и тело… чего дальше? Ты!

– Крепить с пользой для рабского дела! – испуганно выкрикнул худощавый орк, в которого Джон ткнул пальцем.

– То-то же, – улыбнулся Джон. – Короче, так. Мне сегодня недосуг с вами возиться, так что слушай приказ. Сидеть, молиться и бояться! Можно меня проклинать, это не возбраняется. Замкомвзвода кто?

Орк, которого Джон прибил первым, с трудом поднялся на ноги и промычал нечто неясное. Джон оглядел его с деланным презрением и заявил:

– Червяк ты кастрированный, а не замкомвзвода. Гони уродов в физгородок, и чтобы каждый к завтрашнему утру пятнадцать раз подтягивался. Кто не подтянется – на том буду удары отрабатывать. Ясно? Выполнять!

Замкомвзвода попытался что-то скомандовать, но из отбитой груди вырвалось только лишь неразборчивое кряканье. Тогда он махнул рукой, дескать, делай как я, и побежал к физкультурному городку, пошатываясь. Быстро побежал.

– В ногу бежать! – заорал Джон им вслед. – Стадо баранов! Раз! Раз! Раз-два-три!

Проводил их взглядом и пошел к коновязи. Легенда отработана, теперь можно и в отель ехать, делом заниматься.

5

Том Блаунт сидел в мягком кресле рядом с регистрационной стойкой в холле отеля. На столике перед ним остывал чай. Том решал кроссворд, а точнее, делал вид, что решает. Мозги совсем уже не варят, но дежурство подходит к концу, всего-то осталось часок потерпеть. Спокойное сегодня дежурство выдалось, тьфу-тьфу, не сглазить.

Сглазил. Из коридора, ведущего к задней двери, донесся неясный шум, в котором Том с ужасом распознал голос сэра Росса. Бешеный рыцарь явно чем-то разгневан, причем не на шутку. Как бы кровь не пролилась… а отвечать дежурному… Не дай боги!

Том отложил кроссворд, быстрым шагом направился к источнику шума, и чуть было не столкнулся с рабом по имени Тяжелый Танцор, который, согласно сегодняшней табели постам, занимал вторую позицию на посту номер четыре.

– Сэр Томас! – воскликнул Тяжелый Танцор. – Там сэр Джон Росс бесчинствует, быстрее, пожалуйста! Том перешел на бег.

– Сэр Джон! – крикнул он. – Не надо убивать эту жабу! Подождите, я все улажу!

Сэр Джон убрал руку с рукояти меча и отступил на шаг. Раб по имени Водяной Зверь, занимавший на четвертом посту позицию номер один, облегченно перевел дыхание.

– Я тебе сейчас повздыхаю! – обратился к нему сэр Джон. Затем повернулся к Тому и сказал: – Сэр Томас, прошу вас, всыпьте этому уроду двадцать плетей. Или, если позволите, я сам всыплю.

– Не утруждайтесь, лучше я сам, – быстро сказал Том. – А что случилось, сэр Джон?

– Этот урод не пускал меня во двор, – объяснил сэр Джон. – Служба, дескать… Какая к бесам служба? Будет всякая жаба…

– Простите, сэр Джон, – перебил его Том. – Могу я поинтересоваться, что заинтересовало вас во дворе? Там нет ничего, кроме мерзкой помойки.

– Там есть флигель, в котором живет рабыня, которую я продал Рональду Вильямсу, – заявил Джон. – Я сейчас прибирался в номере, ну, в смысле, собирал вещи к отъезду… Ты чего хмыкаешь, тварь?! Сейчас я тебе похмыкаю! Тяжелый Танцор нервно сглотнул и быстро отступил за спину Тома.

– Должен вам сообщить, сэр Томас, воспитание рабов в этом отеле никуда не годится, – заявил сэр Джон. – Очень не хватает этому отелю хорошего тренера. Очень советую, так и скажите сэру Захарии, очень пригодится здесь хороший тренер. Вы, должно быть, сами еще не понимаете, какие чудеса делает с рабами хороший тренер…

– Обязательно передам, – прервал его Том. – Однако я все еще не понял, какое отношение ваша рабыня…

– Самое прямое! – воскликнул сэр Джон. – Мне стыдно в этом признаваться, но так получилось, что я утаил от Рональда Вильямса часть имущества, неотъемлемо прилагающегося к рабыне. Вот эту кучу барахла, – продемонстрировал он маленькую брезентовую сумочку. Том улыбнулся.

– Позвольте, сэр Джон, я лично передам Рональду это имущество, – сказал Том. – Нет-нет, никакого труда это не составит. Чисто из уважения к вам, сэр рыцарь. Да, исключительно из уважения. А вы скоро съезжаете?

– Да прямо сейчас, – ответил сэр Джон. – Только вещи соберу. Прошу вас, сэр Томас, доставьте это… гм… эти вещи новому хозяину без промедления. И передайте, пожалуйста, мои извинения, что я так затянул с этим делом.

– Конечно, передам, – сказал Том. – Обязательно и всенепременно. Удачи вам, сэр рыцарь.

Когда Том вышел на вонючий двор, и Водяной Зверь захлопнул за ним дверь, Том рассмеялся и изобразил нечто похожее на фигуру неведомого варварского танца. А потом подумал, что уже привык к этому безбашенному рыцарю и что в отеле теперь будет его не хватать. Ну да ладно.

6

– Мама мыла раму, – прочитала Алиса. – Рама мы… Рама мыла маму? Что за бред? Рон смущенно пожал плечами.

– Это учебник для детей, – сказал он. – Не знаю, почему в детских книжках принято писать такую ерунду. Традиция такая.

– Мы не рабы, – прочитала Алиса ниже. – Рабы не мы. Гм.

– Это для человеческих детей учебник, – пояснил Рон.

– Понятно, – вздохнула Алиса. От входной двери номера донесся какой-то шум.

– Дора, открой дверь! – крикнул Рон.

Некоторое время они молча сидели, прислушиваясь к звукам, доносящимся из прихожей. Затем входная дверь захлопнулась, а через минуту Дора вошла в кабинет. В руке она держала маленькую брезентовую сумочку.

– Алиса, глянь, что у меня есть, – сказала она.

– Это еще что такое? – спросила Алиса. Дора удивленно приподняла брови.

– Да ты совсем заучилась, подруга, – сказала она. – Собственное барахло не признаешь.

– Ах да… – пробормотала Алиса и почему-то покраснела.

Протянула руку, взяла сумку, расстегнула застежку, неловко дернулась, сумка упала на пол, барахло рассыпалось.

– Ух ты! – воскликнула Дора. – Какая смазка интересная! Ароматизированная, что ли? Этот твой Джон, я гляжу, такой затейник!

– А ну оставь сейчас же! – рявкнула Алиса. – Убери лапы, не хапай! Дора хихикнула и сказала:

– Ути-пути, какие мы грозные. Тут еще конфетки есть…

Алиса отбросила букварь и вскочила с кровати. Дора быстро протянула ей сумку и сказала:

– На, держи, недотрога. Алиса выхватила сумку и уставилась на Дору разъяренным взглядом.

– Никогда не бери мои вещи, – тихо, но очень грозно произнесла она. – Никогда! Дора пожала плечами и сказала:

– Как моим полотенцем пользоваться, так всегда пожалуйста, а как конфеткой поделиться… Да не морщись так, я все понимаю, грамотная стала, благородная…

– Дора, поди прочь, – приказал Рон.

Дора удалилась лисьей походкой – ставя ноги на одну линию и виляя задом. Рон дождался, когда она закроет за собой дверь и обратился к Алисе:

– Алиса, ты неправа. Дора, конечно, не такая развитая, как ты, но это не повод ее обижать. Она отнеслась к тебе по-доброму и ты…

– Я понимаю, – перебила его Алиса. – Извини. Я сама знаю, что неправа, но… Она замялась, не зная, как продолжить, и Рон пришел ей на помощь.

– Ты жалеешь, что ушла от Джона, – сказал он. – Заморочила ему голову и заставила продать тебя мне. Наслушалась, что обо мне говорят глупые орки, вообразила невесть что, а я оказался не принц из сказки, а живой человек, такой же, как Джон, но другой. А теперь ты смотришь на меня, вспоминаешь его, сравниваешь… А он действительно пользовался ароматизированной смазкой?

Алиса заплакала. Это было неожиданно – раньше Рон никогда не видел, как она плачет. Это было удивительно, такой сильный характер не часто встречается даже у человеческих женщин, не то что у орчанок. Но, выходит, не слишком сильный у нее характер, раз предел сил так быстро достигается.

– Не могу поверить, – продолжал Рон. – На вид сэр Джон – такой солдафон, весь из себя уставной, а по жизни такой… гм… нежный… Алиса негодующе фыркнула.

– Как же, нежный, – пробормотала она. – Убийца он безжалостный по жизни, для него человека убить – как в носу поковырять. А в постели – да, нежный…

Алиса всхлипнула, попыталась утереть слезы рукой, но только размазала. Рон протянул ей носовой платок, она утерлась, высморкалась и протянула обратно. Рон брезгливо отстранился.

– Очень странное чувство у меня сейчас, – сказала Алиса. – Душа как бы мерцает из одного состояния в другое. То кажется, что счастье огромное свалилось, а то наткнешься на что-нибудь этакое – и как мордой в дерьмо. Я, наверное, непонятно говорю…

– Нет, все понятно, – сказал Рон. – Очень даже понятно. Вот что, Алиса. Посиди здесь, почитай букварь, потренируйся, а я пойду, пройдусь.

Алиса что-то сказала ему вслед, но он не услышал. Вышел из комнаты, коротко бросил Доре:

– Будешь Алису обижать – уши оторву.

Вышел из номера, наткнулся рассеянным взглядом на неприметную дверь, ведущую в подвал и далее в подземный ход, подумал: «И чего здесь Зак пост не поставит, дыра же в периметре охраны…», оборвал эту мысль и пошел вниз, в подвальный бар.

– Косяк? – предложил бармен.

– Пока не надо, – покачал головой Рон. – Чай и каких-нибудь пирожных… хотя нет, косяк тоже принеси, но попозже.

Уселся в мягкое кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Алиса не сказала ему ничего особенного, а изъяснялась она так косноязычно, что ее слова можно понять вообще как угодно, но… Почему-то ее бессвязное бормотание разбередило его душу. Да и не такое уж бессвязное, основную мысль она выразила очень точно. Душа мерцает из одного состояния в другое. Очень точно сказано. Рон тоже чувствовал нечто подобное, но не мог выразить словами. И кто из них, спрашивается, тупое животное?

Это началось около шестидесяти дней назад, когда примерно в таком же баре, разве что более обшарпанном, Рон познакомился с Заком Харрисоном. Поначалу Рон решил, что Зак – такой же менеджер среднего звена, как он сам. Зак держался с ним очень просто и свободно, на равных, невозможно было поверить, что он рыцарь, рыцари не такие – высокомерные, чванливые… Но Зак был совсем другой – умный, понимающий, честный, он так зажигательно говорил о правах, свободах, справедливости… В какой-то момент Рон сказал ему:

– Знаешь, Зак, не будет от твоих слов никакого толка. Менеджеры по барам могут болтать о чем угодно, но будь ты рыцарем или, скажем, аэдилом, ты бы не стал так говорить. Ты бы радовался, что тебе довелось быть угнетающим, а не угнетаемым, а о всяких правах и свободах даже и не думал бы! Зак загадочно улыбнулся и сказал:

– Вообще-то я рыцарь. Не веришь? Хочешь, в следующий раз меч принесу?

Рон смутился и стал бормотать что-то несвязное, дескать, приношу смиренные и искренние извинения, но Зак посмотрел на него печально и сказал:

– Я думал, ты смелый, а ты только языком болтать горазд.

И тогда душа Рона переключилась в другое состояние. Он увидел себя со стороны, каким он сейчас представляется Заку – очередной бестолковый болтун наподобие тех столичных придурков, что собираются в толпу, хором орут: «Не дадим вырубить Бомбадилов лес!», нескладно поют хором песни протеста, а как только на горизонте появляются первые орки городской стражи в форменных жемчужных браслетах – разбегаются в ужасе. А самое противное – все это правда, Рон действительно именно такой болтун. Или не такой?

– Я смелый, – заявил Рон. – Рыцарь ты или нет – мне плевать. Все люди созданы богами равными. Зак рассмеялся и хлопнул Рона по плечу. А Рона понесло дальше:

– Я смелый, – повторил он. – Я вообще ничего не боюсь, а когда покурю, как сейчас, я вобще любое могу! Ты не смотри, что я тихий и скромный, я прокуратора знаешь на чем вертел? Думаешь, я его уважаю?! Да он ворюга прожженный, тварь подколодная, чтоб его Калона с обоих концов поимел! Знаешь, сколько он ворует?

– Не знаю, – покачал головой Зак. – И ты тоже не знаешь.

– А вот и нет! – воскликнул Рон. – Думаешь, он все операции сам прорабатывает? Да у него мозга не хватит! Он тупой! Все казнокрадство через меня идет!

Зак воровато огляделся по сторонам, и Рон понял, что громкость следует убавить.

– Что-то я тебя не совсем понимаю, – сказал Зак. – Ты так говоришь, будто гордишься всей этой мерзостью.

– А что мне еще остается? – пожал плечами Рон. – Плетью томагавка не перешибешь. Там наверху все одной цепью скованы. Ну, допустим, подготовлю я компромат, отвезу в столицу, и что? Зарежут меня по-тихому, и всё.

– Может, и зарежут, – сказал Зак. – А может, и не зарежут. Видишь ли, Рон, в целом ты прав, но в одной мелочи ошибаешься. Те, кто наверху, скованы не одной цепью, а несколькими разными. Между олигархами есть противоречия.

– Да хватит тебе трындеть! – возмутился Рон. – Есть противоречия, нет противоречий, все равно до маленьких людей олигархам дела нет! Вот был бы ты сам олигархом – тогда еще можно было бы о чем-то говорить. Но ты же не олигарх! Зак не поддержал шутку Рона. Он сказал, совершенно серьезно:

– Я вхожу в число ближайших помощников Стивена Тринити. Я имею право отдавать приказы его именем. Мы с тобой можем стать плетью, которая реально перешибет этот томагавк. Рон почувствовал, что трезвеет.

– Ты серьезно? – спросил он. – Ты серьезно предлагаешь мне предать господина?

– Интересный ты человек, – улыбнулся Зак. – Когда разговоры разговариваешь, Джерри Смит для тебя ворюга прожженный и змея подколодная. А как до дела дошло – сразу господин. Хорошо еще, что хозяином его не называешь.

– Ты на что это намекаешь? – возмутился Рон. – Я не раб! То, что я делаю, я делаю по собственной воле.

– Однако твоей воли пока хватает только на гадости, – сказал Закю. – Да ты не расстраивайся, это обычное дело. Жаловаться на несправедливость люди любят, а исправлять ее своими руками – не любят. Потому что страшно. А потом удивляются: «Почему мир такое дерьмо?»

– Почему, почему… – проворчал Рон. – По жизни он дерьмо! Да ты и сам тоже хорош! Ты же не ради справедливости меня уговариваешь! Сейчас средства на оборону дистрикта распиливает Адамс, а ты хочешь, чтобы их распиливал Тринити. А справедливость тут ни при чем.

Выслушав эту отповедь, Зак довольно молчал, пристыженно, как показалось Рону. Но когда Рон открыл рот, чтобы сказать что-нибудь глумливое и закрепить победу в словесном споре, Зак его опередил.

– Клянусь Джизесом, Эпаменидом и Докинзом, что я тебе не лгал, – заявил он. – Когда я говорил о правах, свободах и справедливости, я не лгал ни в единой мелочи. Я действительно верю в то, о чем говорю. Большинство людей привыкли считать всех, кто стоит выше их, мерзавцами, но это не всегда верно. А когда это неверно, это так одиноко… Но ты все равно не поймешь.

Зак залпом допил чай и положил банкноту на край стола, явно намереваясь встать и уйти.

– Подожди, – попросил его Рон. – Поклянись тремя богами, что когда Смит будет разоблачен, ты не допустишь, чтобы вся эта бодяга началась по новой. Чтобы орков больше не записывали как рыцарей, чтобы…

– Не поклянусь, – покачал головой Зак. – Это не в моих силах, я не бог, чтобы сразу исправить всю несправедливость под солнцем. Я могу лишь чуть-чуть повернуть путь бытия в нужную сторону, но не более. И только если ты мне поможешь.

– Ты приехал сюда специально, чтобы меня завербовать, – сказал Рон. Он не спрашивал, он утверждал. Зак принял это утверждение как должное.

– А если я тебя сдам Смиту? – спросил Рон.

– Не сдашь, – сказал Зак. – Будешь долго колебаться, но не сдашь. Джерри Смит сдал бы, а ты не сдашь. Потому что ты не такая прожженная дрянь, у тебя еще сохранилось немного совести. Жаль, что ее сохранилось меньше, чем я полагал.

– Ну как ты не понимаешь! – воскликнул Рон. – Я не боюсь нагадить Смиту и Адамсу, мне на них плюнуть и растереть. Но чем Тринити лучше Адамса?

– Сейчас объясню, – сказал Зак. – Только мне придется раскрыть некоторые тайны. Я не стану брать с тебя подписку или, там, угрожать, но ты сам должен понимать…

Через полчаса Рон согласился сотрудничать с Заком. А через десять дней Рон и Зак двигались к столице в сопровождении двух рыцарей и полутора десятков орков. В двух седельных сумках ехали толстые пачки документов, которые должны были переродиться в смертный приговор для сэра Джеральда Смита.

Зак не врал, он действительно верил в добро, справедливость и права человека. Более того, он верил в права орков. Рон был потрясен, когда орк-воин по имени Тяжелый Танцор подошел к Заку со спины, хлопнул его по плечу и запросто сказал:

– Приколись, Зак, какой огромный мухомор я нашел, когда отливать ходил! Зак ничуть не обиделся, обернулся спокойно и сказал:

– Фигасе мухомор! Только не жри его до вечера, я тебя к седлу привязывать не собираюсь.

– Да что я, без понятия, что ли? – возмутился Тяжелый Танцор и пошел хвастаться мухомором дальше.

– Он назвал тебя кратким именем, – потрясенно произнес Рон.

– Да, конечно, – конечно Зак. – Видишь ли, у нас в команде особые отношения. Он однажды спас мою жизнь, а его жизнь я спасал дважды, так что нам с ним глупо придавать значение условностям.

– Но он орк! – воскликнул Рон.

– Не орк, полукровка, – уточнил Зак.

– Тем более!

– А чего тем более? – деланно удивился Зак. – Тяжелый Танцор – отличный боец, хороший друг, умный, надежный, порядочный, какое мне дело до того, какая у него татуировка на морде? Мы же с тобой говорили о правах и свободах…

– Мы говорили о правах человека! – заявил Рон. – А он орк!

– Не орк, полукровка, – уточнил Зак. – Да пусть даже орк. А чему ты удивляешься? Мы с тобой много говорили о правах и справедливости, ты со мной соглашался. А теперь выясняется, тут у тебя права, а тут не права… Понимаешь, Рон, нельзя отрицать особые права рыцарей и чиновников перед остальными людьми, и признавать особые права людей перед орками. Лицемерие получится.