Текст книги "Гнездо индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

4

Они сидели в едальне для орков. Звонкий Диск на правах постоянного посетителя заказал отдельный столик в углу, где можно было вести тайные беседы, не опасаясь, что незваный гость внезапно подкрадется сзади и услышит что-то лишнее.

– Ну как хозяин твой? – спросил Звонкий Диск. – Я гляжу, не убил он тебя, зря ты боялся. Длинный Шест смущенно пожал плечами.

– Да он вообще не разозлился, и не наказал никак, – сказал он. – Так, отчитал маленько, и всё. Будто я чашку разбил какую или, там, доярку попользовал не в очередь.

– Ну а я что тебе говорил? – риторически вопросил Звонкий Диск. – Джон Росс – профессионал, а профессионалы не злятся. Либо отчитывают маленько, либо сразу насмерть мочат. Длинный Шест поежился.

– Герман тоже такой? – спросил он. – Сразу насмерть мочит?

– Наверное, – пожал плечами Звонкий Диск. – О таких делах не рассказывают, сам понимаешь… Думаю, мочит, без этого с нашим братом нельзя. Не все же такие преданные, как мы с тобой. То и дело продают родной дом с потрохами за банку варенья и корзину печенья.

– От варенья я бы не отказался, – заметил Длинный Шест. – А почему его в меню нет?

– Потому что это столица, а не шакалий угол, – заявил Звонкий Диск. – Хочешь, джем закажи, он на вкус такой же.

– Не такой, – покачал головой Длинный Шест. – Лучше настоящего варенья ничего не бывает. Вот, помнится, мама варила…

– Ну так, мама есть мама, – улыбнулся Звонкий Диск. – С маминой готовкой вообще ничто не сравнится. Ты лучше вот что скажи. Про допрос ты Джону рассказал?

– Конечно, нет! – воскликнул Длинный Шест. – Мы же договорились!

– Плохо врешь, – констатировал Звонкий Диск. – Слишком быстро ответил и слишком выразительно. Когда врешь, не надо переигрывать. Даже странно, что тебя этому учить приходится, ты же не первую сотню дней в разведке.

– Да разве ж это разведка… – махнул рукой Длинный Шест. – Там, в штрафном стаде, я не столько разведчиком был, сколько менеджером. Сэру Смиту докладывал обо всем, конечно… Звонкий Диск улыбнулся и сказал:

– Второй урок. Когда на тебя давят, стой на своем до конца. Чистосердечное признание – кратчайший путь на виселицу. Понял? Длинный Шест помрачнел.

– Понял, – кивнул он.

– Последнее ко мне не относится, – уточнил Длинный Шест. – Ни ко мне, ни к Герману, нам все рассказывай честно и сразу. А то смотри…

– А чего смотри? – возмутился Длинный Шест. – Что ты мне сделаешь? Замочишь насмерть? А кто будет за сэром Джоном приглядывать? Сэру Джону настучишь, что меня завербовал? Так он и сам всё знает.

– Молодец, сечешь фишку, – констатировал Звонкий Диск. – Приятно побеседовать с умным орком. Еще бы тебя врать научить как следует… Ничего, это с опытом само приходит. Ты лучше вот что скажи. Как, по-твоему, Джон вышел на Зака Харрисона? Только не надо говорить, что они случайно встретились на Сохо-Стрит.

– Не надо – не буду, – сказал Длинный Шест. – Понятия не имею, как он на Зака вышел. Боги подсказали, наверное. Сэр Джон каждый день с богами разговаривает по многу раз.

– Это как? – удивился Звонкий Диск.

– Как, как… Замирает на месте, взгляд стекленеет, а потом дергается так своеобразно и говорит: «Боги мне подсказали то-то и то-то». Только он редко так говорит, обычно свои планы в себе держит, ни с кем не делится. Звонкий Диск на минуту задумался, затем сказал:

– Нет, одной аналитикой его удачу не объяснить, агенты в Барнард-Сити у него точно есть. О своем прошлом он тебе не рассказывал? Длинный Шест отрицательно помотал головой и сказал:

– О прошлом он никому не рассказывает. Когда спрашивают – отшучивается, говорит, был рожден орком, а потом в него вселился дух Джулиуса Каэссара, сделал человеком, научил с богами говорить… В ту ночь, когда он тех эльфов замочил, он такую речь задвинул – заслушаешься. Аленький Цветочек поверила. Звонкий Диск рассмеялся.

– Эта – да, эта в любое поверит, – сказал он. – Ты, кстати, прикол дня знаешь? Аленький Цветочек теперь Алиса. У Рона Вильямса крыша совсем уехала, ему, видать, человеческие бабы не дают, он своих наложниц заставляет на человеческие имена откликаться.

– А что тут смешного? – не понял Длинный Шест.

– Смешно то, что Алиса ему не дает, – объяснил Звонкий Диск. – На любовь раскручивает, он ее уже грамоте учить начал.

– Дура, – констатировал Длинный Шест. – Лучше бы задание выполнила по-быстрому, да и валила бы оттуда. Зачем выпендриваться не по делу? Звонкий Диск вдруг резко посерьезнел.

– Как думаешь, справится она с заданием? – спросил он. – Время идет, а воз и ныне там. Надо уже решение принимать, то ли до конца на нее полагаться, то ли на запасной вариант переходить. Джон не говорил, какой запасной вариант он подготовил?

– Ничего он мне не говорил, – сказал Длинный Шест. – Он со мной вообще почти не разговаривает. То орков гоняет, то думает о чем-то своем. Вчера пачку бумаги купил, начал писать что-то большое.

– Ух ты! – заинтересовался Звонкий Диск. – А ты видел, что именно он пишет?

– Видеть-то видел, а толку-то? – пожал плечами Длинный Шест. – Я же неграмотный. Сколько уже прошу, пришли учителя или сам научи…

– Потом, – отмахнулся Звонкий Диск. – Не до тебя сейчас.

– Вот ты все время так говоришь, – пожаловался Длинный Шест.

– Может, картинки какие-нибудь рассмотрел? – предположил Звонкий Диск.

– Одна картинка там была, – кивнул Длинный Шест. – Большая такая, но непонятная. На карту похоже.

– Гм, – сказал Звонкий Диск. – Когда у Джона ближайшие занятия с орками?

– Завтра первая пара, – ответил Длинный Шест. – С самого утра.

– Тогда жди меня в гости, – сказал Звонкий Диск. – Придется мне самому почитать, что Джон пишет, раз ты неграмотный.

– Ну, почитай, если сумеешь, – хмыкнул Длинный Шест. – Он эти бумаги в волшебный сундучок прячет, тот, который только ему открывается.

– Интересно… – протянул Звонкий Диск. – А вот это уже по-настоящему интересно. На кого он еще работает, хотелось бы знать… Ладно, буду думать. А сундучок я все-таки осмотрю лично. Как будет момент подходящий, дай знать.

– Даю, – сказал Длинный Шест. – Час назад сэр Джон надел монашеский балахон и ушел через черный ход. Обещал вернуться до заката.

– Твою мать! – воскликнул Звонкий Диск. – Что ж ты раньше молчал? О таких вещах сразу сообщать надо! Ты что, специально саботируешь?

– Я древним словам не обучен, – сказал Длинный Шест. – Но что ты хочешь сказать, понимаю. И вот что я тебе отвечу. Сэр Джон мне одну умную вещь сказал. «Если бы ты предал меня с радостью, я бы перестал тебе доверять», вот что он сказал. Так вот, я его, конечно, предал, но не с радостью. А если хочешь, чтобы я предавал его с радостью – ищи себе другого агента. А от меня изобретательности не жди.

– Понял, – сказал Звонкий Диск. – Но это мы потом обсудим, сейчас времени нет. Надел балахон и ушел, значит… Если он ушел без очков и без бластера…

– С очками и с бластером он ушел, – уточнил Длинный Шест.

– Твою мать! – рявкнул Звонкий Диск. – Ты что, издеваешься надо мной?

– Никак нет, – ответил Длинный Шест. – Просто выполняю приказ господина. Он мне ясно сказал: «На вопросы отвечай честно, а энтузиазма не проявляй». Не вполне понимаю, что такое «энтузиазм»…

– Твою мать, – еще раз повторил Звонкий Диск. – Знаешь, как это называется?

– Знаю, – кивнул Длинный Шест. – Лохи подзаборные это называется. Сэр Джон так и сказал: «Разведка – это я, а они лохи подзаборные, а Герман среди них главный». Только я не понял, что такое «лохи», а переспрашивать постеснялся.

– Зато я понял, – буркнул Звонкий Диск. – Ладно, пойдем, чемоданчик осмотреть по-любому надо. Чтобы было что Герману доложить.

5

Входя в квартиру, Джон споткнулся о порог и громко выругался. Из комнаты Джона донесся шум, негромкий и неясный, кто-то тихо сказал «твою мать», Звонкий Диск, кажется.

Через минуту, когда Джон уже убрал жреческий балахон в шкаф, в прихожей появился Звонкий Диск. Он сделал вид, что смущен, потому что сэр Джон попалил его тайный визит к Длинному Шесту, а Джон сделал вид, что смущен, потому что Звонкий Диск попалил его бластер, наличие которого Джон как бы скрывал от Германа. При этом каждый понимал, что смущение другого наиграно, что на самом деле все всё понимают, но правила игры на то и правила игры, что их надо не обсуждать, а соблюдать. Впрочем, Джон не удержался от соблазна слегка поддеть Звонкого Диска.

– Здравствуй, Звонкий Диск, рад тебя видеть, – сказал он. – Чем обязан внезапному визиту? Герман послал?

– Здравствуйте, сэр Джон, – отозвался Звонкий Диск. – Да, Герман послал. А кто же еще? Он… гм… беспокоится.

– Передай ему, чтобы не беспокоился, – сказал Джон. – Я только что из разведки, проник внутрь флигеля без проблем, но дальше не пошел, вернулся. Если Аленький Цветочек не справится, Вильямса я сам завалю, это реально. До послезавтра он по-любому не доживет. Но сам ликвидировать его не хочу, боюсь, не смогу уйти без шума. Но если иначе не получится – схожу сам и все сделаю.

– Может, лучше сегодня ночью сходить? – предположил Звонкий Диск. – Время поджимает.

– Ночью плохо, – покачал головой Джон. – Монах на ночных улицах привлекает внимание, проследить могут. К тому же, если громко уходить, днем можно в толпе затеряться, а ночью толпу хрен найдешь.

– У вас очки есть, – заметил Звонкий Диск. – В охране «Рэдисона» очков нет ни у кого, у вас решающее преимущество. По-моему, лучше ночью дело делать.

– По-твоему или так тебе Герман сказал? – уточнил Джон.

– Пока по-моему, но Герман со мной точно согласится, – ответил Звонкий Диск.

– Вот когда согласится, тогда я и буду думать над этими словами, – заявил Джон. – Всё, не смею задерживать.

– Всего доброго, сэр Джон, – сказал Звонкий Диск. – Пока, Длинный Шест.

Джон вошел в свою комнату. Сундучок пытались вскрыть, но аккуратно, Звонкий Диск молодец, профессионал. Оба волоска приделал обратно на свои места, а что жирное пятнышко затерл, не заметив, так надо настоящим профессионалом быть, чтобы его заметить. Ладно, боги с ними, с сопляками этими.

Джон открыл сундучок, извлек оттуда пачку бумаги и разложил листы на столе: уже исписанные в одну стопку, чистые в другую. Отдельно положил грубо нарисованную карту. Жаль, что слишком грубо получилось, но тут уже ничего не поделаешь, ни Джулиус Каэссар, ни Серый Суслик художественными талантами не обладают. А если по клеточкам рисовать – много вопросов возникнет и получится еще хуже. Проще легенду придумать, почему карта такая убогая, чем нормальную карту делать.

Интересная вещь обнаружилась при анализе древних геоинформационных баз. В самом начале второй эпохи геологи тщательно изучили недра заселенного континента планеты Барнард, аккуратно занесли данные в базу и на этом успокоились, потому что развитая нанотехнологическая цивилизация ни в нефти, ни в газе не нуждается, а металлы удобнее добывать на астероидах. А когда случился бэпэ, примитивная геология снова стала актуальной, но древние базы уже были недоступны. Роксбургскую магнитную аномалию рудокопы третьей эпохи сумели обнаружить, а богатейший нефтеносный пласт, начинающийся в каких-то пятидесяти километрах от Барнард-Сити, до сих пор не нашли. И не найдут в обозримом будущем, потому что этот пласт аномален даже по меркам второй эпохи. Ископаемые углеводороды должны залегать под плоскими равнинами или океанским шельфом, но никак не в предгорьях средиземноморского климатического пояса. Что за неведомые процессы происходили в этом районе, когда планета Барнард была молода, так и осталось неизвестным. Будь это месторождение более ценным, этот вопрос был бы решен в считанные годы, но изучить происхождение такой никому не нужной ерунды, как нефть, никто не сподобился.

В нынешнюю эпоху молодая промышленность Барнарда испытывает острый дефицит энергоносителей. Вырубили практически подчистую остатки зеленых лесов, устроили экологическую катастрофу и едва не превратили единственный пригодный для жизни континент в сплошное эльфийское чернолесье. Но не превратили, пронесло. То ли нашелся среди верховных вождей достойный экземпляр, то ли боги не попустили безобразию, но земную биосферу удалось отстоять. Но дрова с тех пор в топках не жгут, вместо них жгут всякую дрянь наподобие торфа и горючих сланцев. В Рифейских горах на крайнем севере орки помаленьку копают уголь, но наладить за полярным кругом крупномасштабную угледобычу – задача не для текущего уровня развития промышленности. Вот и получается, что на одной половине заводов паровые котлы питаются всяким дерьмом, а на другой половине котлов вобще нет, а есть безнадежно устаревшие водяные колеса. И никто не знает, что прямо под ногами залегает нефть отличного качества в количестве, достаточном лет на сто даже с учетом экспоненциального роста добычи. И не так уж глубоко она залегает, пробурили бы артезианскую скважину, сразу удивились бы, что вместо воды нефть хлещет. Но местным инженерам слово «артезианский» пока неведомо. Но это ненадолго.

Таким образом, план дальнейших действий Джона Росса уточняется, детализируется и продлевается в будущее как бы сам собой. Молодой Джон Росс второй эпохи решил бы, что ему помогают боги, но нынешний Джон Росс достаточно опытен, чтобы так не думать. Он знает, что хороший план в какой-то момент обязательно начинает развиваться сам собой, это, собственно, и есть критерий хорошего плана.

Вначале ликвидировать тем или иным способом подлого предателя Рона Вильямса. Вне зависимости от реализованного способа в доме Адамса должны узнать, что Вильямса убила Аленький Цветочек, а в доме Тринити – что он помер сам, от естественных причин. Внезапный сердечный приступ, от этого ни один мужчина не застрахован, да еще нервы… Затем дождаться, когда Зак Харрисон доложит Стивену о естественной смерти ключевого свидетеля, рассказать ему всю правду, и спросить: «Как думаешь, Зак, Стивен Тринити поверит в эту невероятную историю? Или он предпочтет поверить, что ты уже завербован?»

Мозговой чип сообщил, что на спутниковой картинке появилось нечто заслуживающее внимания. Из подземного хода на Сохо-Стрит вышел человек в монашеском балахоне, стоит, суетливо осматривается, и, похоже, не знает, куда ему идти. Неужели Аленький Цветочек таки справилась?! Вот это да!

– Длинный Шест! – позвал Джон. – Я подумал над словами Звонкого Диска и решил, что эьтот парень прав. Я пойду сам знаешь куда прямо сейчас. Ты мне не потребуешься, оставайся здесь.

– Удачи вам, сэр Джон, – сказал Длинный Шест.

– Называй меня просто Джон и на ты, – потребовал Джон. – Германа орки называют просто по имени, а я чем хуже?

– Как скажете… как скажешь, Джон. Удачи тебе!

6

Это была самая большая профессиональная неудача в карьере Доры. Не только не смогла правильно исполнить обязанности, но вообще не захотела их исполнять. Махнула рукой на все правила и понятия, и вместо того, чтобы успокоить клиента и дать ему удовлетворение, уселась на ручку кресла и стала изливать душу. Долго изливала, всплакнула даже, и Рона тоже проняло, он, правда, не плакал, но был близок к тому, это наметанному глазу сразу видно. Пожалел наложницу, увидел в ней не куклу для утех, а живое человекообразное существо, проникся печалями и горестями… стыд-то какой! Но Дора стыда не чувствовала, знала, что должно быть стыдно, но реально не стыдилась. Наоборот, легко ей стало, оттого, что впервые за многие сотни дней может позволить себе быть не профессиональной наложницей, а просто самкой. Понятно, что причиной этому послужил нелегальный наркотик, но какая разница, что именно послужило причиной? Главное, что в душе Доры что-то сдвинулось, пробудилось, и впервые за… пожалуй, за всю свою жизнь она почувствовала себя свободной. Не в том смысле, что иди куда хочешь и делай что хочешь, а в том смысле, что говори что хочешь, и наплевать, что тебе за это будет. Может, как раз это имел в виду Рон, когда говорил: «Я в тебе, тварь, воспитаю чувство собственного достоинства»? Когда Дора выговорилась и замолчала, Рон долго думал. А потом он сказал:

– Знаешь, Дора, за эти дни я кое-что понял. Зря я пытался сделать из тебя свободную женщину, плохая это была идея, дурная и жестокая. Я не думал, что тебе станет так больно. Иегова не зря разделил человекообразных на людей и орков, раньше я думал, что это несправедливо, но теперь вижу, что был неправ. Правильно говорится в священном писании: «Есть место под солнцем для всякой твари и всякой вещи». Нельзя делать так, чтобы одно заняло место другого, ничего хорошего из этого не выйдет. Я, пожалуй, продам вас с Алисой в хорошие руки… Дора всхлипнула. Рон посмотрел на нее с удивлением и спросил:

– Неужели ты не хочешь вернуться к нормальной жизни? Ты так долго распиналась, как тебе со мной тяжело и больно…

– Извини, – сказала Дора и еще раз всхлипнула. – Я неправильно объяснила. Эта боль… не то чтобы сладкая… без тебя будет еще больнее… я, кажется… гм… влюбилась… Рон озадаченно хмыкнул. Затем улыбнулся и нежно обнял Дору за плечи.

– Милая ты моя… – сказал он.

Что он собирался сказать дальше, осталось тайной, потому что в этот момент дверь кабинета открылась и в гостиную вошла Алиса.

– Ого! – воскликнула она.

Сделала два шага, наклонилась и подняла с пола банку со смазкой. Заглянула внутрь, оценила оставшийся объем и прокомментировала:

– Да ты, подруга, не экономила, я гляжу.

– Да иди ты, – буркнула Дора. Рон ничего не сказал, но посмотрел на Алису осуждающе.

Алиса закрыла банку, поставила на комод и деловито направилась в спальню. Выражение лица у нее при этом было очень странное, как будто только что приняла наркотик и ее заглючило, что важным делом занята. Через минуту Алиса вернулась, в руках у нее был кулек с наркотическими капсулами, замаскированными под конфеты.

– Пробовала? – спросила она Дору.

– Гадость! – ответила Дора и сморщилась от отвращения. – Предупреждать надо… Она хотела сказать что-то еще, но Алиса ее перебила:

– Давно пробовала?

– Да только что, – ответила Дора. – Только-только отпустило.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно констатировала Алиса. – Пойду, выброшу.

Так же деловито направилась в нужник, оттуда послышалось бульканье, затем плеск спускаемой воды.

– Что это с ней? – пробормотала Дора.

Рон пожал плечами. Поведение Алисы почему-то встревожило его, но почему – он не понимал.

– Всё, выбросила, – сообщила Алиса, вернувшись из нужника. – Давайте, ребята, развлекайтесь, я подожду.

– Чего подождешь? – спросил ее Рон. – Что с тобой, вообще, происходит?

Алиса склонила голову к плечу и несколько секунд рассматривала Рона с какой-то… нежностью, что ли…

– Что с тобой происходит? – повторил вопрос Рон. Алиса печально улыбнулась и ответила:

– Это уже неважно. Подожди немного, Рон, сам все поймешь. Ты был очень хорошим мужчиной, я могла бы тебя полюбить… при других обстоятелствах. Но, прости, не сложилось. И не держи на меня зла, когда будешь в краях удачной охоты. Она направилась было в кабинет, но Рон остановил ее гневным возгласом:

– Что все это значит?! Что ты себе позволяешь?! Почему ты говоришь, будто я уже умер?

Он попытался встать, но внезапно схватился за сердце и рухнул обратно в кресло. Алиса улыбнулась кривой и мрачной улыбкой.

– Сейчас ты умрешь, – сказала она. – Видишь ли, Рон, я ассасин, я работаю на дом Адамса. Смазка отравлена, а наркотик в капсулах – противоядие. Я хотела сама тебя убить, но не решилась. Мне говорили, ты подлец и предатель, но я познакомилась с тобой поближе, и поняла, что ты хороший человек. Я не смогла убить тебя, но отказаться от задания тоже не смогла. Не осмелилась. Я плохой ассасин. Но боги всё решили за меня. Мне жаль, что они так решили, но против божьей воли не попрешь. Такие дела, Рон.

– Да что ты несешь?! – воскликнула Дора. – Мы же не…

Она не договорила, потому что Рон вскрикнул, засипел, задергался, посинел, свалился с кресла, дернулся пару раз и затих. Дора грубо выругалась.

– Брр… – сказала Алиса. – Я не знала, что сердечный приступ так страшно выглядит.

– Это не сердечный приступ, – сказала Дора. – Это тромбоз легочной артерии. Ты что, зачет по первой помощи не сдавала, что ли? Ах да, ты же не настоящая наложница…

Дора встала, подошла к комоду, вытащила курительные принадлежности, стала набивать косяк.

– Мы не занимались сексом, – сказала Дора.

– Так он сам помер, что ли? – изумилась Алиса. Дора затянулась, выпустила дым и мрачно посмотрела на Алису.

– Нет, не сам, – сказала Дора. – Ты его убила. Только не смазкой своей дурацкой, а злыми словами. У него же сердце больное… Ты не знала?! Алиса растерянно помотала головой.

– Дерьмо ты бесполезное, а не ассасин, – заявила Дора. – И Джон Росс твой такое же дерьмо, раз тебя на это дело направил. Он тоже на дом Адамса работает?

– А тебе какое дело? – подозрительно спросила Алиса. – Сдать меня хочешь?

– Ты за дуру меня не держи! – возмутилась Дора. – Я, конечно, Рона любила, и дому Тринити верна, но доказывать Заку, что я не мифический верблюд… нет уж, забирай свое барахло и проваливай, я тебе покажу, как отсюда выйти незаметно.

– Подземный ход, что ли? – спросила Алиса.

– Откуда знаешь? – удивилась Дора.

– Ну так, – пожала плечами Алиса. – Я же не совсем дура.

– Сука ты, а не дура, – сказала Дора. – Какого мужика загубила…

– Извини, – сказала Алиса. – Я не нарочно, так случайно получилось. Я ведь не наврала ему, я действительно… ну, не то чтобы полюбила… Кто тебя просил эту смазку хватать?!

– А нечего яды по комнате разбрасывать! – рявкнула Дора. – Хорошо еще, что противоядие рядом лежало.

– Не надо было чужие вещи брать, – возразила Алиса. – Ладно, проехали. Извини.

– Извини, извини, – пробормотала Дора. – Знаешь анекдот про однозубого и одноглазогого?

– Анекдот – это что? – не поняла Алиса.

– Дура ты деревенская, – заявила Дора. – Анекдот – это смешная история. Короче, пошли на базар однозубый и одноглазый. Одноглазый неловко двинул локтем и случайно выбил однозубому последний зуб. И говорит: «Извини». А беззубый ему в ответ: «Извини, извини… Спокойной ночи!»

Произнося последние слова, Дора ткнула Алису пальцем в глаз. Дора рассчитывала, что Алиса увернется, но та не увернулась. Оказывается, когда тыкаешь пальцем в глаз, больно не только глазу, но и пальцу.

Следующие несколько секунд обе самки прыгали по комнате и скулили от боли, Алиса при этом зажимала глаз, а Дора трясла пальцем. Потом Дора споткнулась о тело Рона, упала и ушибла коленку об миску из-под фруктов, которая упала со стола, когда Рон умирал и бился в судорогах.

– Дурдом какой-то, – констатировала Дора.

Алиса тем временем усиленно моргала подбитым глазом. Он сильно болел, но, кажется, видел.

– Теперь тебе легче стало? – спросила Алиса.

– Офигеть как легко, – отозвалась Дора.

Встала на четвереньки и захихикала – кажется, конопля подействовала. Кстати о конопле…

– Косяк куда-то дела, – констатировала Дора. – А, вот он, потух, зараза! Дырку в ковре прожег…

Алиса к этому времени окончательно проморгалась и убедилась, что глаз цел.

– Пойду я, – сказала она. – Извини, что так получилось.

– Иди к бесам! – воскликнула Дора. – Чтоб я тебя больше не видела! Куда пошла?! Яд забери, дура! Не хватало еще, чтобы Зак его нашел!

– Да пусть хоть десять раз найдет, – пожала плечами Алиса, но банку со смазкой все же прибрала. – Джон говорил, это особый тайный яд, о нем никто не знает.

– Зак про яды всё знает, – заявила Дора. – Ну, куда ты опять собралась? Балахон жреческий возьми, дура! Как будешь по улице идти? В этих лохмотьях да с красным глазом, да еще в такое время только до первой гоп-команды дойдешь.

Закончив эти слова, Дора подумала, что так этой суке и надо, отличный выход был бы. Увидела, как Рон помирает, испугалась, побежала якобы за помощью, и пропала неизвестно куда. Откуда о подземном ходе узнала? Не могу знать, сэр Харрисон, а что, в этом доме на самом деле есть подземный ход? Ну надо же! Может, Рон рассказал? А что с ней случилось-то? Гопники убили? Ох, горе-то какое!

И кто, спрашивается, тянул Дору за язык? Ушла бы сука в чем есть, и не подумала бы о последствиях, по этой дуре сразу видно, что думать вообще неспособна. Ассасин, работаю на дом Адамса… тьфу! Дерьмо, а не ассасин. Этот Джон Росс лучше бы Дору в ученицы взял, и то толку больше было бы… Хотя нет, нельзя так думать, Крайст говорил, что это плохая карма, а Гаутама – что грех. Или наоборот?

Пока Дора предавалась мрачным раздумьям, Алиса нашла в стенном шкафу балахон, который Рон надевал, когда скрытно выходил в город, и натянула его на себя. Балахон был сильно велик, полы волочились по полу, а капюшон полностью скрывал лицо, так что из-под него почти ничего не было видно. Но ничего, до выхода на улицу как-нибудь добредет. Алиса покрутилась перед зеркалом и задумчиво произнесла:

– Обрезать бы да края подрубить…

– Времени нет, – оборвала ее Дора. – Хочешь уходить – уходи сейчас же, а то я докладывать пойду, что Рон помер. Алиса нахмурилась.

– А что ты собираешься докладывать? – спросила она.

– Что надо, то и собираюсь! – рявкнула Дора. – Пошла прочь, сука! Дорогу сама найдешь или проводить?

– Проводи, пожалуйста, – попросила Алиса.

Они вышли из номера и спустились по лестнице на первый этаж. Со стороны их парочка, надо полагать, выглядела колоритно: впереди идет красивая обнаженная блондинка, заплаканная и укуренная одновременно, а сзади ковыляет неясное существо, закутанное в балахон не по размеру.

– Теперь тихо, – прошептала Дора. – Там в конце коридора за углом пост охраны, нельзя, чтобы услышали.

Они подошли к неприметной деревянной двери, Дора отодвинула щеколду, распахнула дверь и внезапно получила ручкой швабры между глаз, настолько внезапно, что не успела ни перехватить палку, ни увернуться. И хорошо, что не смогла – швабра торчала из ведра, которое завалилось на бок и обязательно покатилось бы по коридору с адским грохотом, если бы Дора позволила швабре упасть.

– А ведь это не крысы тут грохотали… – пробормотала Дора.

– Джон! – воскликнула Алиса.

И тут же получила от Доры по губам, хорошо получила, от души, нормальная такая пощечина, только не по щеке, а по губам.

– Тихо! – прошипела Дора. – Если нас обоих попалят, я тебя выгораживать не стану. Лучше ведро нормально поставь, пока я швабру держу.

Алиса поставила ведро нормально и испуганно посмотрела вглубь подземного хода.

– Темно-то как… – прошептала она.

– Факел возьми, – посоветовала Дора. Алиса взяла факел, огляделась по сторонам и сказала:

– Огнива нет.

– Огнива… – передразнила ее Дора. – Дура ты необразованная, спичек никогда не видела! Учись, деревня. Дора взяла с полки с факелами спичечный коробок, зажгла факел и сказала:

– Всё, проваливай. Чтобы я тебя больше не видела.

Алиса шагнула в темноту, темнота отступила перед светом факела, и стало видно, что в дальней стене каморки есть узкий и низкий лаз, из которого торчит верхняя часть приставной лестницы, деревянной и очень грубо сделанной, ступеньки все в заусенцах. Маленькая дверца, прикрывающая лаз, распахнута настежь. Точно не крысы здесь шумели. Ну чего стоило Джону Россу не врезаться в это ведро, а пройти дальше и убить Рона своими руками? Тогда у Доры совесть была бы спокойна. Впрочем, в таком случае вряд ли Джон Росс оставил бы Дору в живых.

– Ой, – сказала Алиса. – Я же босиком.

– Иди как есть! – прошипела Дора. – Поздно уже возвращаться. Всё, пошла, пошла, живо!

Алиса неловко протиснулась в лаз, кое-как нашарила ногой ступеньку лестницы, страдальчески сморщилась, но вслух ничего не сказала. Дора не стала больше ждать, вышла из каморки, закрыла за собой дверь и задвинула щеколду. Больше она Алису никогда не видела.