Текст книги "Гнездо индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Проскурин Вадим Геннадьевич
Гнездо индюка

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БАЗАРНЫЙ ДЕНЬ В БАРНАРД-СИТИ

1

Тринадцатый дом по Эльм-Стрит был небольшим трехэтажным особнячком, сложенным из красного кирпича. Впрочем, фасад этого дома настолько оброс плющом, что определить цвет кирпича было затруднительно. А определить, что построен дом в стиле псевдоготической архитектуры, с башенками, статуями и декоративными колоннами, как бы утопленными в стенах – это было практически невозможно. Когда сэр Теренс Маунт еще был жив, его дом считался украшением улицы, но те времена прошли безвозвратно. Сэр Теренс стал кашлять кровью, худеть и умер, а леди Абигайль Маунт, оставшись без коримльца, уже не могла позволить себе содержать особняк в надлежащем порядке. Чтобы свести концы с концами, ей пришлось сдавать третий этаж временным жильцам, которые, впрочем, надолго у нее не задерживались. То ли леди Абигайль брала за постой слишком много, то ли, более вероятно, жильцы не выдерживали ее острого языка и сварливого характера.

Сейчас у леди Абигайль поселился рыцарь по имени Джон Росс. Это был очень странный рыцарь – низкорослый, тощий, плешивый, кривоногий, встретишь такого в сумерках – не сразу поймешь, что перед тобой представитель высшей расы. Звонкий Диск, старший из пяти рабов леди Абигайль, так и сказал ему при встрече:

– Эй, братан, хозяин твой где?

Сэр Джон обернулся и угостил Звонкого Диска ударом в челюсть снизу, профессиональные бойцы называют его древним словом «апперкот». Получив угощение, Звонкий Диск покачнулся и упал на землю, но не отлетел в сторону, как обычно бывает после сильного удара, а как бы осыпался на месте, будто неведомая магия извлекла из звероподобного орка весь скелет до последней косточки. Впрочем, Звонкий Диск быстро пришел в себя. Выпучил глаза, перекосил морду в злодейской гримасе и начал уже шипеть оскорбительное, как вдруг понял, что ни на лбу, ни на щеках плешивого заморыша не изображено зеленых жаб, положенных каждому орку. Тогда Звонкий Диск встал на карачки (хотел встать на колени, но закружилась голова) и сказал:

– Прошу простить меня, добрый господин. Не признал.

– Впредь признавай, – ответил ему рыцарь.

Сэр Джон пытался придать голосу подобающую суровость, но было видно, что происшествие не расстроило его, а только лишь позабавило. Звонкий Диск подумал, что сэра Джона, должно быть, не впервые принимают за орка, и понимающе улыбнулся. А потом Звонкий Диск подумал, что такая мысль слишком сложна для чистокровного орка, и придал лицу обычное тупое выражение. Рыцарь ничего не заметил.

Джона Росса сопровождали два орка – самец и самка. Самца звали Длинный Шест, он был высок, тощ, нескладен и, очевидно, очень глуп. Достаточно было понаблюдать за Длинным Шестом пару минут, и становилось понятно, что он не просто подчиняется своему хозяину, а прямо-таки боготворит его, как боготворит хозяина верный пес. Сразу видно, что этот орк не имеет собственного разумения и уж тем более нет у него того эфемерного чувства, что заменяет оркам человеческую честь.

Самку, приехавшую с сэром Джоном, звали Аленький Цветочек. По ней сразу было видно, что наложница, даже спрашивать не надо. Очень красивая наложница, и лицом, и телом прекрасная, рыночная цена – никак не меньше трехсот долларов. Только одно в ней нехорошо – говорит слишком складно, не приучилась, видать, нечистую кровь прятать, деревенщина. Но эту проблему пусть ее хозяин решает.

– Ненормальный он, этот рыцарь, дикий какой-то, – рассказывала потом леди Абигайль своей соседке, леди Розали. – Всю жизнь в Оркланде прожил, в столице только в академии учился, да, видать, все позабыл давно. Наглый, неотесаный, элементарных вещей не знает. Правильно говорят: с кем поведешься, от тех и наберешься. Даже на лицо стал больше на орка похож, чем на человека нормального.

– Что же его принесло сюда? – спросила леди Розали. – Сидел бы в своем лягушатнике…

– Я его так и спросила, – сказала леди Абигайль. – Но лучше бы не спрашивала. Он такую ахинею понес… Пришли, дескать, эльфы богомерзкие в силах неисчислимых, вырезали все стадо до последней жабы, а ему самому путь к спасению падающие звезды указали.

– Это как? – озадачилась Розали.

– Да понятно как, – махнула рукой Абигайль. – Сумасшедший он, по нему сразу видно. Повредился умом на службе своей. Померещилось ему, что средь бела дня звезда упала и огнем вспыхнула, и, дескать, понял он, что драпать пора. Бросил всё, прихватил казну да двух рабов, и на коней. Видела бы ты, как он это рассказывал… Аж мурашки по коже! Звезды падают, гранаты летят, а он, дескать, супергерой, то стрелы пуляет на полном скаку, то мечом рубится как Марсов аватар. Я поначалу считать начала, сколько он беложопых зарубил, потом сбилась.

– Я бы такого жильца ни за какие деньги в свой дом не пустила бы, – заявила Розали. – Померещится ему, что у тебя падающая звезда в ухе или, там, в носу…

– Типун тебе на язык, Роза! – воскликнула Абигайль. – Скажешь тоже! А ты посуди, как мне жить-то? Налог на землю заплати, подоходный заплати, за лошадей заплати, за благоустройство улицы заплати, рабов накорми… Слушай, Роза, не одолжишь сотню долларов на сто дней?

– Да я бы с радостью… – смущенно забормотала Розали. – Мне для тебя, Аби, ничего не жалко. Вот только мне бы кто одолжил…

– А ты тоже жильцов пусти, – посоветовала Абигайль. – Хлопот, конечно, с ними много…

– О да, хлопот-то сколько! – воскликнула Розали. – Ты такие ужасы рассказываешь… Рыцарь этот бешеный…

– Да разве ж это ужасы? – махнула рукой Абигайль. – Да и не такой уж он бешеный. Он один раз только взбесился, когда мой мажордом его за орка принял…

При этих словах Розали закашлялась и прикрыла рот рукой, чтобы ненароком не обидеть подругу неуместным смехом. Но когда она называет свою главную жабу мажордомом – это так смешно! Всего-то пять рабов в доме, а туда же – мажордом, лакеи… Понятно, что каждый имеет право на маленькие странности, но все равно, это так забавно!

– А вообще, он по жизни смирный, – продолжала Абигайль. – Только один раз мажордому в морду дал, да и то потом извинился.

– Перед рабом? – удивилась Розали.

– Да ты что! – изумилась Абигайль. – Передо мной, конечно. Он, вообще, вежливый и говорит складно. Дескать, понимаю, что не вправе чужих рабов наказывать, но не смог удержаться. Его в детстве дразнили, что на орка похож, он с тех пор приучился: как начнут дразнить – сразу в морду. И людям тоже сразу в морду, невзирая на звание. Так он говорил. А в остальном смирный. Сидит, газеты читает, стыдно, говорит, приличному рыцарю в политике не разбираться. Ты же знаешь, Терри мой, пока жив был, тоже этим делом увлекался и меня приучил газеты не выбрасывать, а в стопки складывать и подшивать. И вот Джон, ну, рыцарь этот, как узнал, что у меня подшивки за двадцать тысяч дней – обрадовался, будто его сам Морис Трисам аэдилом назначил. Сидит теперь, просвещается. Вообще, неплохой он человек, только странный очень и на рожу уродливый. А хочешь, я твою Лору с ним познакомлю?

– Нет, нет, не надо! – замахала руками Розали. – Упаси Афродита! Лора у меня девочка приличная, с кем попало не путается.

– Джон тоже приличный, – заявила Абигайль. – Это ничего, что на орка похож. Как поближе приглядишься – понимаешь, что человек умный, храбрый и решительный. Видела бы ты, как он моему мажордому в челюсть задвинул! А он его ниже на две головы и в плечах уже вдвое! А мажордом как подрубленный упал, чуть было сэра Джона не придавил. Настоящий воин!

– Приличные люди по съемным квартирам не шастают, – заявила Розали. – Ты меня извини, Аби, но вот если сумеет обустроиться в столице как следует – тогда посмотрим. А то понаехали тут… Да и то… Как представлю мою Лорочку с таким страхолюдиной… Хотя, надо еще посмотреть, как он обустроится…

– Умная ты женщина, Роза, – сказала Абигайль.

Розали улыбнулась и кивнула. На мгновение ей показалось, что Аби издевается над ней, но она отогнала эту мысль прочь. Аби все время так разговаривает, как будто по жизни не простодушная, а прикидывается. Но это только кажется. И вообще, если допустить, что Аби издевается, получится, что Аби издевается над ней всю жизнь, а это никак не может быть правдой. Они же подруги!

2

Если посмотреть на особняк леди Абигайль с птичьего полета или, скажем, со спутника, он похож на греческую букву П с короткими ножками и длинной перекладиной. Перекладина образует фасад, выходящий на Эльм-Стрит, а ножки обращены в противоположную сторону. Между ними размещается небольшой внутренний дворик с неработающим бассейном и беседкой, густо увитой плющом и одичавшим виноградом. Рыцарь Джон Росс сразу положил глаз на эту беседку. Не успели рабы доставить его небогатые пожитки наверх, а он уже вошел внутрь, осмотрел пыльный стол и грязные лавки, потыкал палочкой в давным-давно засохшее орочье дерьмо и неразборчиво пробормотал нечто неодобрительное. А потом, когда во дворике показалась леди Абигайль, Джон обратился к ней с вежливой просьбой, чтобы ее рабы расчистили беседку, выгребли мусор и дерьмо, все протерли, подмели и вымыли. Леди Абигайль закатила глаза и сказала:

– Ах, молодой человек! Знали бы вы, как трудно содержать дом одинокой женщине…

– Я восхищен вами, леди Абигайль, – прервал ее Джон. – Вы так хорошо вжились в роль добродушной и недалекой домохозяйки, что это не может не восхищать. Уверяю вас, леди, при первой же встрече с Германом я дам самую высокую оценку вашему актерскому мастерству. Но сейчас я прошу на минутку выйти из образа и отдать простое распоряжение, которое я почтительно прошу вас отдать. Леди Абигайль вышла из образа и сказала:

– Фигасе почтительно.

Джон рассмеялся, притянул пожилую леди к себе и поцеловал в морщинистую щеку.

– Вы восхитительная женщина, леди Абигайль, – сказал он. – Будь я старше – обязательно предложил бы вам руку и сердце.

– Говорить с женщиной о ее возрасте неприлично, – заявила леди Абигайль. Джон улыбнулся и сказал:

– Я не говорю, я намекаю.

– Намекать тем более неприлично, – заявила леди Абигайль. – Такие вещи должен понимать каждый молодой человек, в каких бы диких местах ни доводилось ему обитать.

– Спасибо за науку, леди Абигайль, – сказал Джон. – Так вы распорядитесь привести беседку в порядок?

За ужином сэр Джон изъявил желание ознакомиться с политическими новостями. Леди Абигайл дала ему сегодняшнюю газету и как бы невзначай упомянула о привычке ее покойного мужа. Узнав о газетной подшивке, рыцарь пришел в странное возбуждение и захотел ознакомиться с ней немедленно.

– Завтра ознакомишься, – сказала ему леди Абигайль. – Устал, небось, с дороги.

На следующее утро Джон приказал оркам доставить газеты в беседку, и просидел там до обеда, никуда не выходя. Если бы кто-нибудь видел рыцаря в это утро, этот кто-то очень удивился бы. Джон механически перелистывал пожелтевшие страницы, окидывал каждую внимательным взглядом и тут же переходил к следующей странице. Можно было бы подумать, что он не читает все подряд, а ищет в тексте нечто конкретное, но он листал страницы так быстро… И еще гипотетического наблюдателя мог удивить небольшой прямоугольный предмет, лежащий на краю стола. Даже самый наитупейший орк легко опознал бы в этом предмете древний артефакт. А если бы наблюдатель поднес к этому артефакту руку, то с удивлением обнаружил бы, что артефакт сильно нагрелся. Однако никакого наблюдателя в беседке не было, и странное занятие сэра Джона для окружающего мира осталось тайной.

Ближе к полудню в беседку вошла прибывшая вместе с рыцарем орчанка-наложница по имени Аленький Цветочек. Она уселась на лавку с потивоположной стороны стола и некоторое время с интересом разглядывала рыцаря. Джон не обращал на нее никакого внимания.

– Что это ты делаешь? – спросила Аленький Цветочек, когда ее терпение истощилось.

– Читаю, – ответил Джон и перелистнул очередную страницу.

– Обычно люди читают медленнее, – заметила Аленький Цветочек.

– Так то люди, – сказал Джон и ехидно усмехнулся.

Наверное, в словах рыцаря была какая-то шутка, но Аленький Цветочек не поняла ее. Впрочем, с Джоном так бывает сплошь и рядом – скажет что-нибудь непонятное и сам смеется над своими словами.

– О чем пишут? – спросила Аленький Цветочек.

– О разном, – ответил Джон. – В основном ерунду всякую.

– А зачем ты это читаешь? – удивилась Аленький Цветочек.

– Чтобы знать, – ответил Джон. Некоторое время Аленький Цветочек молчала, затем сказала:

– Ладно, не буду отвлекать.

– Ты меня не отвлекаешь, – сказал Джон. – Я могу просматривать текст и одновременно разговаривать с тобой. Я же не не осмысливаю, что прочитал, я эту информацию передаю на… гм… неважно, короче.

Джон не стал говорить ей, что его мозговой чип в данный момент непрерывно перегоняет оцифрованные снимки страниц в лежащий на столе спутниковый телефон, тот перенаправляет данные на спутник, а тот, в свою очередь – на антенну, незаметно высунутую из-под колпака силового поля, прикрывающего бывший загородный дом Джулиуса Каэссара. А там данные поступает в компьютер, который распознает текст, индексирует документы, создает парадигматическую модель… Но это все очень сложно даже для образованного человека, а что уж говорить о неграмотной орчанке…

– Я поняла, – сказала Аленький Цветочек. – Через эту штуку, – она указала на телефон, – ты мысленно разговариваешь с богами. А сейчас ты им пересказываешь содержимое газет, потому что им интересно, что происходит в Барнард-Сити. Правильно?

– Да, примерно так, – ответил Джон.

– А долго ты еще читать будешь? – спросила Аленький Цветочек.

– До обеда как минимум, – ответил Джон. – А скорее, до вечера. А что?

– Так, ничего, – сказала Аленький Цветочек и пожала плечами. – Скучно мне.

– Привыкай, – сказал Джон. – Всему свое время. В Оркланде было даже чересчур весело, теперь придется немного поскучать. Отдохни, расслабься. Здесь тебя, по крайней мере, никто убить не пытается.

– Все равно мне грустно, – сказала Аленький Цветочек. – Там, в Оркланде, страшно было, конечно, но… Ты ко мне так хорошо относился, как к человечихе, я уже привыкла… А теперь все на меня смотрят как на жабу поганую, а я отвыкла… Звонкий Диск приставал…

– А он как, чистокровный или полукровка? – неожиданно заинтересовался Джон.

– Не поняла еще, – ответила Аленький Цветочек. – Да какая разница? Они все противные, с жабами этими на мордах… Джон хмыкнул.

– Чего ты хмыкаешь?! – возмутилась Аленький Цветочек. – Сам же говорил, что я человек, на котором какой-то дурак орочих жаб нарисовал! И стереть обещал этих жаб через двести дней, я помню!

– Через пятьсот дней, – уточнил Джон. – И не кричи так, а то люди удивятся.

– Я не кричу, – сказала Аленький Цветочек, понизив голос. – Никто ничего не услышит, не бойся. А вообще, ты со мной очень жестоко поступаешь. Сначала говорил, что любишь…

– Я и сейчас так говорю, – перебил ее Джон. – Я тебя люблю. Можешь ныть дальше.

– Я не ною, а правду говорю, – заявила Аленький Цветочек. – Я для тебя как домашний зверек, полюбил и бросил.

– Но пока не бросил же, – возразил Джон. – Я не собираюсь тебя бросать, мы в ответе за тех, кого приручили.

– Ну вот, сам признался, – вздохнула Аленький Цветочек. – А я-то думала, ты меня по-настоящему любишь… Рассеянная улыбка пропала с лица Джона, резко, как будто ее стерли.

– Будешь такое повторять – так и станет, – заявил он. – Чего ноешь, дура? Забыла, как на Майка выпендривалась, чтобы легкую смерть найти? А как я тебя в штрафном балагане из-под каторжников вытаскивал, тоже забыла? Да ты счастлива должна быть! Ешь сытно, спишь мягко, господин добрый, чего еще надо? А насчет печати твоей орочьей я уже ясно сказал, и не один раз – уберу при первой возможности. Но менять из-за тебя планы, извини, не буду.

– А какие планы, кстати? – спросила Аленький Цветочек.

– Пока не знаю, – пожал плечами Джон. – Но уже начинаю догадываться. Ближайшее дело у нас с тобой будет, скорее всего, убить Рона Вильямса.

– А это еще кто такой? – удивилась Аленький Цветочек. – Ты про него в газетах прочел?

– В газетах, – кивнул Джон. – Это долгая история и сложная, сразу не расскажешь. К тому же, я сам еще не все понимаю… В общем, примерно так. До последнего времени основной политической силой в Барнарде были правительственные чиновники, примерно как в Китае первой эпохи.

– Ничего не поняла, – сказала Аленький Цветочек.

– В том-то и дело, – сказал Джон. – Ничего не понимаешь, а требуешь внимания и уважения. Иди, займи себя чем-нибудь, не мешай.

– Можно, я возьму долларов десять и на базар схожу? – спросила Аленький Цветочек. – Орки говорят, тут большой базар есть неподалеку. А то хожу как оборванка, пристают всякие… Я ему говорю: «Отвянь, я наложница», а он говорит: «Наложницы в рванье не ходят, они должны быть чистенькие, ухоженные, на пальцах кольца, в ушах серьги…»

– Так вот зачем ты ко мне пристаешь! – рассмеялся Джон. – А я-то думал… Хорошо, возьми десять долларов и приоденься, как подобает наложнице. И мне тоже что-нибудь прикупи рыцарю. А то тоже хожу как оборванец…

– Тогда десяти долларов не хватит, – заметила Аленький Цветочек.

– Пятьдесят возьми, – махнул рукой Джон. – Только не увлекайся слишком. И, это… помнишь, амулет такой, я его лошади в гриву заплетал? Повесь себе на шею. Если что случится нехорошее, нажмешь пальцем на камень в центре. Только нажимать надо сильно, он заедает.

– А что со мной может случиться? – удивилась Аленький Цветочек.

– Понятия не имею, – ответил Джон. – Но амулет возьми. А еще лучше – Длинного Шеста с собой возьми.

– Обязательно, – сказала Аленький Цветочек и сморщила носик в презрительной гримаске.

Если бы Джон сейчас смотрел на нее, он бы понял, что последнюю реплику она произнесла с сарказмом. Но Джон смотрел на очередной газетный лист и ничего не заметил.

Аленький Цветочек ушла, Джон остался один. Он по-прежнему сидел за столом, его пальцы перелистывали страницы, зрительный центр мозга передавал образы изображений в мозговой чип и далее на спутник, а основная часть мозга была занята отвлеченными мыслями. Он пытался построить в своем разуме хотя бы приблизительное представление о мире, в который попал Джулиус Каэссар спустя миллион дней противоестественного сна в памяти древнего компьютера.

Промышленная революция началась десять-двадцать тысяч дней тому назад. Жители Барнарда еще не вполне осознали это, но миллион дней безвременья окончательно остались позади, третья эпоха уже началась. Между Барнард-Сити и Лазурным Берегом протянута первая железная дорога, а инженеры из дома Рокки Адамса недавно подняли в воздух первый аэроплан. Но при этом орки на плантациях обрабатывают землю деревянными мотыгами, это никого не удивляет, и никто не собирается менять этот порядок вещей. Издержки рабовладельческого строя.

Очень похоже, что первоисточником революционных перемен стал орден жрецов-пилигримов. Что конкретно послужило первым толчком – по газетам не определить, но догадаться можно. Очередной искатель артефактов, раскапывая очередной древний курган, откопал там не ржавый бластер с разряженным аккумулятором, не игровой компьютер в рабочем состоянии и даже не набор нанотехнологических формул, а большую подборку технической информации, изложенной достаточно доступно для погрязшего в варварстве общества. Среди первых лиц ордена нашелся умный человек, и то, что раньше было одним из множества бесполезных ритуалов, стало прибыльным бизнесом. Хоть Джон и не вчитывался в газетные страницы, но рассказы о славных подвигах пилигримов то и дело мелькали перед глазами, их невозможно не заметить. Похоже, за прошедшие тысячи дней артефакты выгребли почти подчистую, иначе Питер Пейн не отправился бы в опасное путешествие к самым границам эльфийского Чернолесья.

Новые технологии пошли в дело. На задних дворах дворцов высших чиновников запыхтели паровые генераторы, а в самих дворцах свечи и факелы сменились электрическими лампочками. Некий чиновник по имени Джейкоб Адамс построил в Рокки Маунтс первый за миллион дней металлургический комбинат, и впервые за миллион дней стальные ножи перестали быть предметами роскоши. А самого Адамса стали с тех пор называть Рокки Адамс, и он стал первым олигархом Барнарда.

Первым, но не единственным. Виктор Пауэр основал текстильное производство, Стивен Тринити наладил промышленный выпуск синтетических удобрений для плантаций. Джордж Дюкейн, Фредди Лу, Пол Макдак и кое-кто еще тоже организовали какие-то полезные бизнесы. Мир начал преображаться.

Вот только не понимает никто в полной мере, насколько сильно преображается мир. И жрецы, и чиновники, да и сами олигархи пока продолжают жить и рассуждать в старых понятиях. Дескать, металлургия – это очень здорово, но хорошего раба ничто не заметит. Торговать сталью – дело прибыльное, но только дурак откажется прикарманить плохо лежащие государственные деньги. Вот и Рокки Адамс не удержался, наложил лапу на субсидии, выделенные округу Иден на оборону от эльфов, а теперь жалеет. А поздно уже жалеть, раньше надо было думать.

Жил-был в провинциальном городке Идене скромный чиновник по имени Рональд Вильямс. И так получилось, что именно ему прокуратор Джеральд Смит доверил текущую работу по распилу бюджетных средств. Поначалу Вильямс выполнял эту работу безупречно, а потом вдруг пропал неизвестно куда. А через двадцать дней появился в Барнард-Сити и подал жалобу на вопиющее беззаконие, столь вопиющее, что чиновники направили ее сразу в верховный суд, минуя все промежуточные инстанции. А копию жалобы Вильямс передал журналистам, и на следующий день о вопиющей коррупции узнала вся столица.

Мозговой чип отвлек Джона от мыслей. Маячок Аленького Цветочка подавал тревожный сигнал. Джон связался со спутником, спутник передал картинку того места, где сейчас находилась боевая подруга… Мда… Большой базар, однако. Проще пешком дойти, чем на спутниковой картинке высматривать нужную голову среди сотен похожих. Интересно, что с ней случилось? На снимке ничего особенного не видно, обычная рыночная толчея. Может, случайно кнопку нажала? Нет, случайно эту кнопку не нажмешь, там все продумано. А вот еще раз нажала… Надо сходить, разобраться.