Текст книги "Гнездо индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– А моя рабыня – тоже древний артефакт?! – перебил его Джон. – Ты, святой отец, не на святого отца похож, а на презренного оркокрада! Много я слышал рассказов о житиях святых, но ни разу не говорилось, чтобы святой отец отнимал приглянувшуюся рабыню у законного владельца! Сдается мне, никакой ты не бишоп, а полоски налобные ты нарисовал акриловой краской, что делается на заводах Тринити!

– Какой краской? – удивился жрец.

В бешеном взгляде Джона промелькнуло смущение, но это было настолько быстро, что никто ничего не заметил. А если и заметил, то не придал этому значения. Потому что смущение немедленно сменилось торжеством.

– Стало быть, остальные обвинения ты признаешь?! – провозгласил Джон с зловещей улыбкой, не сулившей жрецу ничего хорошего.

– Ничего я не признаю! – заорал жрец. – А ну, псы, взять его, быстро!

К этому времени воин с отрубленной кистью уже не стоял, а лежал в луже собственной крови, вероятно, мертвый. Только четыре воина в свите отца Вольдемара Марволо сохраняли боеспособность, по крайней мере, на первый взгляд. Но когда прозвучал приказ, они вздрогнули, но не сдвинулись с места.

– Бу, – сказал Джон. Воины дружно, не сговариваясь, отступили на шаг. Джон рассмеялся.

– Ну так что? – обратился он к жрецу. – Помнится, ты говорил, что ты не только жрец, но и рыцарь! Так решим же наш спор по-рыцарски! Джон выхватил меч и отсалютовал.

– У меня нет меча, – сказал Вольдемар.

– Так возьми мой! – воскликнул Джон.

Неуловимым движением кисти подбросил меч, поймал за острие и протянул жрецу рукоятью вперед.

– Возьми мой меч, и сразимся, как подобает рыцарям! – заявил Джон. – Ты будешь с мечом, а я без меча, и посмотрим, кто из нас победит! Чего не берешь? Боишься?

Джон сделал шаг вперед, рукоять уткнулась в грудь жреца, отец Вольдемар испуганно отступил. Аленький Цветочек переместилась за его спину и присела на корточки. Джон улыбнулся.

– Джон, стой! – раздался чей-то голос, явно знакомый. – Отец Вольдемар, сэр Джон, прекратите! Это глупое недоразумение! Джон перехватил меч за рукоять, убрал в ножны и сказал:

– Здравствуй, Герман. Рад тебя видеть, дружище!

– Привет, Джон, – отозвался Герман. – Здравствуйте, отец Вольдемар. Я Герман Пайк, рыцарь. Вы меня вряд ли знаете в лицо, но наверняка слышали обо мне. Что тут происходит?

– Тот, кого ты называешь отцом Вольдемаром, попытался украсть у меня фамильный амулет и рабыню, – заявил Джон. – А когда я стал пресекать беззаконие – натравил на меня своих рабов.

Герман задумчиво оглядел поверженных орков, затем испытующе посмотрел на отца Вольдемара.

– Беззаконие действительно имело место, – заявил отец Вольдемар. – Но совсем не такое, о каком говорит этот… гм… рыцарь. Во-первых, сия драная курица… а где она, кстати?

Аленький Цветочек все еще сидела на корточках позади жреца, все еще ожидая, когда он сделает шаг назад, споткнется и упадет. Сейчас она попыталась незаметно встать и принять достойную позу, но незаметно не получилось. Появление орчанки из-под тучного жреца зрители встретили дружным хохотом. Жрец нахмурился и провозгласил.

– Сия драная курица является несомненной полукровкой – агрессивной, злокозненной и опасной. Я требую немедленной экстерминации!

Теперь настала очередь Германа хмуриться. А Джон сделал шаг вперед и громко сказал:

– В моем стаде я сам решаю, кто полукровка, а кто нет!

Это заявление не оставило зрителей равнодушными. Кто-то бешено зааплодировал, кто-то засвистел, люди и орки завопили на разные голоса:

– Молодец!

– Фу, мерзость какая!

– Ишь, еретик сраный!

– Так их, попов зажравшихся!

– Клянусь Афродитой, я бы ему дала! И так далее. Герман приблизился к Джону и тихо сказал ему:

– Твои слова войдут в легенды, но, прошу тебя, больше не надо так говорить. Стой смирно, молчи и не мешай мне тебя спасать.

– Зря ты вмешался, – ответил Джон так же тихо. – Я бы его зарубил, никто и не пикнул бы.

– Ну ты и отморозок, – хмыкнул Герман. – Скрываться-то как собирался?

– Что я, трупы расчленять не умею? – буркнул Джон. – Жир с боков срезать, никто и не догадается, что это бишоп, а не орчила позорный.

– Я тебя боюсь, – сказал Герман и глупо хихикнул.

– Чего вы там шепчетесь? – громко спросил Вольдемар.

– Позвольте, отец Вольдемар, я пошепчусь с вами, – ответил ему Герман.

Подошел к жрецу, взял за локоть и мягко увлек к входу в капустный шалашик, подальше от толпы. Но внутрь заталкивать не стал, они остановились на пороге и стали беседовать. О чем они говорили, никто не слышал, но по мимике отца Вольдемара было видно, что сэр Герман говорит ему нечто интересное и в целом приятное. А еще было видно, что отец Вольдемар немного побаивается сэра Германа. А говорили они вот о чем.

– Уверяю вас, святой отец, ни я, ни глава дома, которому я имею честь служить, не имеем никакого отношения к сему прискорбному инциденту, – начал Герман свою речь. – Это просто недоразумение. Сэр Джон – великий воин, вы сами успели убедиться, но он… гм… несколько неотесан. Но через триста дней он станет величайшим ассасином Барнарда. Отец Вольдемар вздрогнул.

– Как видите, я с вами откровенен, – продолжал Герман. – И я прошу вас понять, что дом Рокки Адамса не может позволить себе отдать вам этого рыцаря на растерз… гм… ну, то есть, для справедливого суда. Тем более что Джон не так давно спас мне жизнь, без его помощи мои останки гнили бы сейчас в Идене.

– Так то, что говорят про эльфийское нашествие – правда? – удивился отец Вольдемар.

– Не совсем, – сказал Герман. – То, что говорят – лишь малая часть правды. Там был настоящий ад, святой отец.

– Гм, – сказал отец Вольдемар.

– Как видите, я щедро плачу за жизнь и свободу сотрудника нашего дома. Вы можете передать эту информацию отцу Арману, можете даже сослаться на меня, я не возражаю. Думаю, эти сведения будут оценены очень высоко.

– Хорошо, рыцарь пусть уходит, – кивнул жрец. – А телку я заберу.

– Ваше право, – пожал плечами Герман. – Но я бы не советовал. Видите ли, Джон привык жить по рыцарским понятиям. Если вы отберете его рабыню, он воспримет это как оскорбление и будет мстить. А мстящий ассасин… сами понимаете… Отец Вольдемар поежился и сказал:

– Хорошо, пусть оба уходят.

– Амулет тоже отдайте, – попросил Герман.

Отец Вольдемар разжал ладонь и задумчиво оглядел загадочную железку на цепочке.

– Артефакт же… – пробормотал он.

– Это абсолютно бесполезный артефакт, – сказал Герман. – Пилигримы не дадут за него и доллара. Поверьте, отец Вольдемар, я знаю, о чем говорю. Но Джон очень дорожит этой безделушкой, он считает, что она спасает от беды. Решать, конечно, вам, святой отец… Святой отец колебался недолго.

– Забирай, – сказал он. – Но вира за попорченных рабов…

– Будет уплачена в двойном размере, – быстро сказал Герман, забирая артефакт. – И за попорченных рабов, и за моральный ущерб. И еще информация. Вам не на что обижаться, отец Вольдемар, вы от этого происшествия только выиграли. Отец Вольдемар улыбнулся и протянул Герману руку. Герман пожал ее.

– За мной, свиньи, – повелел отец Вольдемар и пошел прочь.

Трое орков-охранников последовали за ним, четвертый остался, чтобы привести в чувство оглушенных товарищей. Сразу выяснилось, что серьезно оглушен только тот, кому Джон залепил дубинкой в голову, остальные уже пришли в себя и просто притворялись бесчувственными. Герман крепко взял Аленького Цветочка за руку и потащил к Джону.

– Купи этой дуре ошейник с цепочкой, – негромко, но очень зло проговорил Герман. – А перед этим всыпь пару десятков больших прутняков, чтобы накрепко уразумела, что такое хорошо и что такое плохо. Пошли отсюда!

Длинный Шест глупо хихикнул, сделал неуверенный шаг, споткнулся о дрын, который держал в руках, и упал бы, если бы Герман его не поддержал. Герман нахмурился, принюхался и разразился длинной тирадой, в которой только одно слово было пристойным – «наркоман». Слова Германа были очень обидными, но Длинный Шест не обиделся, а стал смеяться во весь голос. Теперь всем вокруг было очевидно, что он накурен вусмерть.

– Джон, ты дебил, – сказал Герман. – И я тоже дебил. Потому что я думал, что ты знаешь о городе хотя бы чуть-чуть. А ты ни собачьего хера не знаешь, и знать не хочешь, деревенщина блядская! Зачем отпустил эту дуру на базар?

– А что такого? – удивился Джон. – Уличная преступность в Барнард-Сити побеждена, я в газетах читал.

– На заборе написано «жопа», а за забором дрова! – рявкнул Герман. – Не верь всему, что написано. Особенно в газетах. Надо не газеты читать, а по сторонам смотреть. Разуй глаза и скажи мне, ты хоть одну пригожую орчанку без балахона видишь?

– Так это самки! – воскликнула Аленький Цветочек. – А я думала, женщины, жрицы какие-то…

Внезапно Герман схватил Аленького Цветочка за волосы и принятул к себе, сильно дернув.

– Заткнись, сука, – прошипел он ей в ухо. – Учись фильтровать речь, дура. Не кричи на весь рынок, что ты полукровка.

– Ой, – сказала Аленький Цветочек. – Забыла.

– Ты с ней полегче, – сказал Джон. – Она все же моя рабыня, не твоя.

– Извини, – сказал Герман. – Но если эта тварь не научится держать язык за зубами, мне придется отмазывать тебя не только от церковников, но и от городской стражи. А меня уже достало тебя отмазывать. Я больше двух тысяч дней командую придурками вроде тебя, и за все это время так сильно, как ты сейчас, никто не залетал. Я по твоей милости на тысячу долларов попал!

– Извини, – сказал Джон. – А кстати, амулет у тебя?

– У меня, – буркнул Герман. – Ты в курсе, что это не амулет, а артефакт?

– Я считаю это вероятным, – сказал Джон. – Но он мне дорог не как артефакт, а как амулет. Верни его мне.

– Держи, деревенщина неотесаная, – сказал Герман и протянул Джону странную железку. – Цепочка потерялась. Она тебе тоже дорога?

– Я найду, – неожиданно сказал Длинный Шест и хихикнул.

– Заткнись и не дыши на людей! – прошипел Герман.

– Кстати, Длинный Шест, почему ты не сопровождал Аленького Цветочка? – спросил Джон.

– Откуда я знал, что она сюда попрется? – ответил Длинный Шест.

Джон посмотрел на Аленького Цветочка, и его взгляд не сулил ей ничего хорошего.

– Ага, вон он, наркоман! – послышалось справа.

– Ну вот, доигрались, – простонал Герман. – Локи Многоликий, ну за что мне такое наказание?

К ним приближался патруль городской стражи: молодой воин, чем-то неуловимо похожий на ныне покойного Майка Карпентера, и трое кряжистых орков с дубинками. Герман сильно толкнул Длинного Шеста в бок и прошипел ему в ухо:

– Бросай дрын и беги!

Длинный Шест хихикнул и выполнил команду буквально – поднял дрын над головой, раскрутил в горизонтальной плоскости и метнул в патруль, как городошную биту. Весело рассмеялся и побежал прочь.

– Выход не там! – крикнул Джон вслед ему.

– Ха-ха! – отозвался Длинный Шест и затерялся в базарной толпе.

– Шоу идиотов, – пробормотал Герман себе под нос. – Пойдемте отсюда быстрее.

Бросок Длинного Шеста получился редкостно удачным. Конец дрына угодил командиру патруля в лоб, от удара дрын резко изменил траекторию и другой его конец врезался под дых одному из патрульных орков. А затем дрын скатился под ноги второму орку, который споткнулся и упал. Третий орк мог бы преследовать Длинного Шеста, но не стал – вначале застыл ошеломленно, затем стал помогать командиру подняться.

– Надо же, убежал твой раб, – констатировал Герман. – Дуракам везет. Пойдемте уже остюда, хватит пялиться. Если что, он был не с нами.

До выхода с рынка они добрались без происшествий. Вероятно, высшие силы решили, что на сегодня приключений достаточно.

Толпа рассосалась, теперь они могли говорить свободно, не боясь, что кто-то услышит, о чем они говорят. Разговор начал Джон. Он спросил:

– Аленький Цветочек, почему ты не взяла с собой Длинного Шеста?

Аленький Цветочек пожала плечами и вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается.

– Но-но! – прикрикнул на нее Джон. – Рыдать дома будешь. Иди спокойно, не привлекай внимание. Герман, извини. Я и раньше знал, что эта девка сообразительностью не отличается, но такого от не ожидал. А что она натворила, кстати?

– Она много чего натворила, – сказал Герман. – Видишь ли, Джон, в Барнард-Сити принято, что пригожие наложницы не появляются в общественных местах без сопровождения, этого нет в законе, но так принято. Потому что слишком много развелось человеческих отбросов, по недосмотру богов не получивших на чело орочью жабу. Понижение в расе законодатели жопоголовые отменили, права человека, видите ли, тьфу на них! Вот и развелось уродов. На пригожую телку без защиты они смотрят как на добычу. В лучшем случае изнасилуют на ближайшей мусорной куче, и бросят, а ты ее потом лечи. А то и продадут перекупщикам в рабском ряду, и тогда уже ничего не докажешь, у добросовестного приобретателя рабыню не отобрать. Ну, то есть, отобрать можно, если триста дней судиться, но проще новую купить. И стража ничего не может с этими шакалами поделать, даже если заловят с поличным. Скажут: показалось, что полукровка или что беглая, захотели закону помочь, проявили сознательность гражданскую. А если у такого урода четыре полоски на лбу – с ним вообще ничего не сделаешь.

– Ты что, забыла, как говорить надо? – спросил Джон Аленького Цветочка. – Прямо на базаре начала складно говорить? Аленький Цветочек ничего не ответила, только всхлипнула.

– И ты тоже хорош, – продолжал Герман. – На бишопа с мечом попер… Рассказать кому – не поверят! Не будь ты таким великим воином – замочили бы тебя на месте.

– Не будь я таким великим воином, я бы на бишопа не попер, – сказал Джон. – А что мне оставалось делать? Даже если высокие чувства отбросить, ее никак нельзя было жрецу отдавать. Слишком много знает.

Аленький Цветочек почувствовала, что по ее щеке побежала слеза. Вот, значит, какое у него к ней отношение на самом деле. Слишком много знает! А она-то думала, он ее любит!

– Гм, – сказал Герман. – Ты как бы намекаешь, что стал на него нападать не в исступлении, а сознательно?

– Ага, намекаю, – подтвердил Джон. – Я же деревенщина, отморозок, с меня взятки гладки. Законов и порядков не разумею, живу по рыцарским понятиям, будто не в той эпохе родился. Сначала голову срубаю, потом обвинение предъявляю. Если бы я начал по-хорошему договариваться, бишоп ее ни за что не отпустил бы. А так, глядишь, я бы и без твоей помощи ее отбил бы. Но тебе все равно спасибо. Некоторое время Герман молчал, обдумывая слова Джона, а потом сказал:

– Да, ты прав, по-другому эту ситуацию разрулить было бы трудно. Но такое вообще не должно происходить! И про полукровок ты загнул мощно…

– Да, кстати, насчет полукровок, – сказал Джон. – Не хочу ничего утверждать, но пока я шел по рынку, мне показалось, что полукровок в Барнард-Сити никак не меньше, чем чистокровных орков. А у леди Абигайль, по-моему, вообще все рабы – полукровки.

– Наблюдательный, – проворчал Герман. – Ты прав, все так и есть. Но говорить об этом не принято. Чистокровные орки хороши в стаде или на плантации, но в городе от них больше вреда, чем пользы. Поэтому закон о чистоте крови в Барнард-Сити фактически не действует. Все это знают, но все делают вид, что ничего не замечают. Так удобнее. Но вслух об этом говорить не надо, все подумают, что ты дурно воспитан и вообще глуп.

– Понял, – сказал Джон. – Стало быть, когда я задвинул про полукровок, я выразил общее мнение, которое вслух высказывать не принято. Именно это развеселило народ, верно?

– Верно, – кивнул Герман.

– А когда бишоп меня обвинил, что я полукровка, он просто глумился? – подала голос Аленький Цветочек.

– Не глумился, а воспользовался твоей глупостью, – ответил Герман. – Обращаясь к высокородным, всегда говори просто и односложно, как чистокровная орчанка. Станешь говорить нормально – собеседник подумает, что ты над ним насмехаешься. Дескать, я знаю, что нарушаю закон, но мне на тебя наплевать. Понятно? Аленький Цветочек промолчала.

– Интересно, куда Длинный Шест подевался? – спросил Джон, обращаясь непонятно к кому.

– Понятия не имею, – ответил Герман. – Либо убежал, либо поймали. Если убежал – придет домой. Если поймали – он уже мертв. Нападение на патруль ему ни за что не простят. Впредь дрессируй своих рабов лучше. И это не только к Длинному Шесту относится. Ты меня извини, Джон, но я попрошу Аби, чтобы ее рабы твою наложницу со двора больше не выпускали. А тебя я бы хотел попросить от нее избавиться, потому что она дура. Но ты ведь не согласишься, правда?

– Не соглашусь, – вздохнул Джон. – Знаю, что дура, но… Может, потом…

– Давай я тебе нормальную наложницу подберу, – предложил Герман. – Или сразу двух. А эту на мясо сдадим.

– На мясо – это как? – не понял Джон.

– Ну, в орочью столовку, – пояснил Герман. – Провинившихся рабов обычно туда отправляют. Она, правда, тощая, но на десять долларов должна потянуть. А если перед взвешиванием водой напоить – точно потянет. Некоторое время Джон размышлял, затем сказал:

– Нет, это преждевременно. Спасибо за предложение, Герман, но я считаю, надо дать ей еще один шанс.

– Как знаешь, – пожал плечами Герман. К этому времени они как раз подошли к воротам.

– Иди, дура, – сказал Герман и подтолкнул Аленького Цветочка кулаком в поясницу, не больно, но очень унизительно.

Она переступила порог, и тут силы ее оставили. Она привалилась спиной к стене, сползла по ней вниз, и зарыдала во весь голос.

– Оставь ее, пусть проплачется, – услышала она голос Германа. – Пойдем, Джон, побеседуем. Я, вообще-то, к тебе по делу пришел.

ГЛАВА ВТОРАЯ. АССАСИН ЗА РАБОТОЙ

1

Когда Герман и Джон пошли от ворот к крыльцу, Аленький Цветочек перестала плакать и увязалась за ними. Они поднялись на третий этаж, Аленький Цветочек хотела пройти вместе с ними в гостевые апартаменты, но Герман преградил ей путь.

– Сиди здесь и думай над своим поведением дурацким, – строго сказал он. – Будь я твоим хозяином, точно бы на мясо сдал, честное слово.

Аленький Цветочек ничего не ответила, только обиженно надула губки. Что-то подсказывало ей, что Герману сейчас лучше не перечить. Поэтому она послушно присела на край лежанки и отвернулась.

– Вот так и сиди, – резюмировал Герман. – Пойдем, Джон.

– Вообще-то, это я должен тебя приглашать, – заметил Джон. – Это же как бы мои апартаменты. Герман раздраженно махнул рукой, дескать, не придирайся к мелочам.

– Сиди тихо, никуда не ходи и не вздумывай подслушивать, – обратился Джон к Аленькому Цветочку. – Узнаю, что подслушивала – выпорю, по-настоящему, розгой. И любить перестану.

– Она не сможет подслушивать, – сказал Герман. – Дверь звуконепроницаемая.

– Ну надо же, – хмыкнул Джон.

Они вошли внутрь, щелкнул засов. Аленький Цветочек терпела очень долго, минуты три, если не дольше. Затем осторожно, на цыпочках подошла к двери, приложила ухо и убедилась, что Герман не врал, дверь действительно звуконепроницаемая. Тогда она легла на лежанку и стала плакать.

Тем временем в комнате двое мужчин сидели в креслах и молчали. Неловкое молчание прервал Джон, он предложил:

– Может, косяк раскурим?

– Нет, спаибо, – помотал головой Герман. – Ты можешь курить, если хочешь, а я не буду, мне думать надо.

– Ну, думай, – сказал Джон, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Несколько минут они молчали. Затем Джон открыл глаза и спросил:

– Ну как, надумал? Герман пожал плечами.

– Очень сложный вопрос, – сказал он.

– Еще бы, – кивнул Джон. – Я бы на твоем месте тоже долго думал бы.

– Ты так говоришь, как будто знаешь, о чем я думаю, – хмыкнул Герман.

– Мне кажется, знаю, – сказал Джон. – Когда ты шел ко мне, ты хотел предложить мне какое-то дело, а теперь посмотрел на то, что натворила Аленький Цветочек и думаешь: а стоит ли доверять такое важное дело бестолковому деревенскому дурню, который даже свою рабыню воспитать нормально не может? Не из каждого хорошего воина получается хороший ассасин. Получится ли из этого?

– И какой вывод я должен сделать, по-твоему? – спросил Герман.

– Все зависит от того, сколько осталось времени, – ответил Джон. – Вольдемар Марволо меня запалил, это, безусловно, плохо, но насколько плохо? Если наш противник – сам кардинал-первосвященник Всея Человеческой Общины, то это фатально, пользы от меня уже не будет, послезавтра мой портет будет у каждого боевого попа. А если нет… Джон замолчал, ожидая ответа.

– Продолжай, – сказал Герман. – Мне интересно, насколько много ты понял.

– Я не понял почти ничего, – сказал Джон. – Я могу только догадываться. В некоторых догадках я почти уверен, в некоторых – нет. Ты хочешь, чтобы я убил Рональда Вильямса, верно? Герман нервно хохотнул.

– Эко у тебя все просто выходит, – сказал он. – Думаешь, убить Вильямса легко?

– Думаю, нелегко, – сказал Джон. – Было бы легко – давно уже убили бы. Ты ведь это задание хотел мне поручить?

– Поручить – неподходящее слово, – сказал Герман. – Поручение – это, по сути, приказ, а я тебе обещал, что приказывать не буду. Но попросить хотел именно об этом, да. Потом передумал. А теперь не знаю, что и думать.

– Думать не надо, – сказал Джон. – Если я облажаюсь, ты ничем не рискуешь. Я тут почитал, что в газеты просочилось… Если Вильямс сможет обосновать хотя бы половину обвинений, дому Адамса придет конец. На этом фоне попытка покушения на ключевого свидетеля ни на что существенно не повлияет. А если я преуспею – Рокки в шоколаде, а враг рвет на себе волосы от злости. Но если наш враг – попы, я преуспеть никак не смогу, меня еще на подходах срисуют.

– Враг – не попы, – сказал Герман. – Остин не при делах, он пока выжидает.

– Тогда все отлично, – сказал Джон. – Мне нужно знать только одно – где прячется Вильямс.

– Да ты оптимист, – улыбнулся Герман. Джон тоже улыбнулся и сказал:

– Какой есть. Некоторое время Герман молчал, затем сказал:

– На восточной окраине города есть забытая богами гостиница, а вернее, вонючая дыра. «Рэдисон» называется. Сохо-Стрит, дом пять. Принадлежит дому Тринити, но об этом мало кто знает. Гостиница настоящая, человек с улицы там реально может поселиться. Но это ничего не даст. Вильямса поселили в отдельном флигеле, это как бы крепость внутри крепости. В основном корпусе половина жильцов – бойцы дома Тринити, вторая половина – случайные люди с улицы, но на принадлежность к враждебным домам охрана проверяет каждого. Проверяет хорошо, тщательно. Проникнуть на территорию гостиницы ты сможешь, двое наших там уже живут, но флигель с Вильямсом, похоже, неуязвим.

– Вильямс каждый день ездит в суд, – сказал Джон. – Маршрут определить смогли?

– Не смогли, – покачал головой Герман. – Маршрут каждый раз разный. Что интересно, начинается он не от гостиницы, а из какого-то другого места. Судя по всему, там подземный ход прорыт, причем не до соседнего дома, а намного дальше. Возможно, даже несколько ходов. Там же древние трущобы вокруг, такой лабиринт…

– А если Вильямса прямо суде атаковать? – предположил Джон. – Или на входе-выходе?

– Типун тебе на язык! – возмутился Герман. – Тогда Рокки точно конец придет. Раз и навсегда запомни, правительство и верховный суд – святое, никакие наши разборки этих мест касаться не должны. Даже не думай!

– Осознал, – сказал Джон. – Ну, так я попробую?

Этого вопроса Герман не ожидал. Некоторое время он недоуменно смотрел на Джона, затем нервно засмеялся и сказал:

– Ну, попробуй. Только…

– Спасибо за доверие, Герман, – сказал Джон. – Если ты не против, я бы хотел приступить прямо сейчас.

– Приступить к чему? – не понял Герман.

– К выполнению задания, – объяснил Джон. – Ну, то есть, просьбы. Лягу на кровать, войду в медитацию и буду думать.

– Ну, давай, медитируй, – хмыкнул Герман. – Не смею задерживать. Удачно тебе подумать.

Герман вышел из комнаты, закрыл за собой звуконепроницаемую дверь, бросил рассеянный взгляд на спящую Аленького Цветочка, подавил искушение пнуть ее ногой, и пошел к лестнице.

– Медитатор хренов, – пробормотал он себе под нос.

Спустившись на первый этаж, Герман направился не к парадному крыльцу, а на задний двор. Безошибочно нашел тропинку, ведущую в заросли шиповника, дернул за нужную веревку и вошел в тайный огород местных рабов. Впрочем, какие они рабы…

Звонкий Диск лежал под яблоней на шерстяном одеяле и читал книгу. Герман сел рядом. Звонкий Диск отложил книгу и стал докладывать:

– Рыцарь все утро сидел в беседке, газеты читал. Я с Длинным Шестом беседовал, ваш приказ выполнял, а потом что-то непонятное произошло. Джон Росс ворвался прямо сюда, глаза выпученные, безумные, кричит, типа, Длинный Шест со мной, а тебе я приказывать не могу, но прошу. Но он никак не мог узнать, что телка в беде, это все подстроено было, однозначно. Герман усмехнулся и сказал:

– Ты ошибаешься. Амулет Аленького Цветочка не разглядел? Звонкий Диск помотал головой.

– А я разглядел, – сказал Герман. – Это звонилка, модель мне незнакома, но это точно звонилка. Телка нажала кнопку, а у Джона зазвонила ответная часть.

– Далековато для звонилки, – сказал Звонкий Диск. – Да и не слышал я никаких особенных звуков.

– Приемную часть можно настроить на очень тихий звонок, – сказал Герман. – А сама звонилка может иметь повышенный радиус действия, какая-нибудь особенная модель. По-моему, это объяснение более правдоподобно, чем то, что Джон все подстроил.

– Да, пожалуй, – согласился Звонкий Диск. – Но есть еще одна вещь непонятная. Как он наш садик пропалил? Вчера и сегодня ребята сюда точно не ходили, я им заранее сказал, что буду Длинного Шеста вербовать, чтобы мне не мешали. А когда мы сюда входили, я проверился, рыцарь точно в беседке сидел, газеты читал. Он их читает, кстати, со страшной скоростью, быстрее, чем даже вы.

– Он их не читает, а бегло пролистывает, – сказал Герман. – Ты тоже так научишься через год-другой. Если человек обучен грамоте с детства, он может регулировать скорость чтения за счет качества усвоения текста, одно растет, другое падает. Ничего странного тут нет, не удивляйся. И в том, что он тебя пропалил, тоже нет ничего странного. Случайность. Услышал голоса, заинтересовался, выглянул в щелку… Звонкий Диск пожал плечами и ничего не сказал.

– Длинному Шесту ты зря позволил на базар идти, – сказал Герман. – Он же накурен был неимоверно.

– Виноват, – вздохнул Звонкий Диск. – Но его не сразу торкнуло, только когда мы на базар прибежали. Из-за того, что пешком бежали, скорее всего. Кстати! Рыцарь с самого начала знал, где наложница, он ведь сразу на базар побежал! А звонилка же место не сообщает, она только сигнал посылает.

– В прошлом существовали и другие звонилки, более продвинутые, – сказал Герман. – Я читал упоминания о них. Про детали устройства можешь не спрашивать, я их не знаю.

– Это очень ценное устройство, – заметил Звонкий Диск. – Надо бы его изучить как следует.

– Надо, – согласился Герман. – Но не сейчас. Сейчас Джон Росс важнее, чем все его артефакты, вместе взятые. Жаль, что ты не видел, как он дерется.

– Я видел в самом начале, – возразил Звонкий Диск. – Отличный боец, но… Вы ведь его как ассасина хотите использовать? Его же учить надо…

Перед тем, как произнести следующую фразу, Герман долго молчал, размышляя. А затем он сказал:

– Не знаю. Когда я с ним общаюсь, у меня иногда возникает странное впечатление. Иногда мне кажется, что он совсем не так прост, что его игра в деревенского дурачка – просто игра, а на самом деле он все понимает. И, может быть… Нет, это всё домыслы. Жалко, что Длинный Шест сгинул. Доспросить бы его как следует…

– Длинный Шест не сгинул, – возразил Звонкий Диск. – Ребята его поймали, скрутили и доставили к Большой Берте.

– Твою мать! – возмутился Герман. – Что ж ты раньше молчал? Я тут сижу, размышляю, мучаюсь… Молодец, Звонкий Диск, отлично поработал! Объявляю тебе благодарность от лица дома. Завтра с утра допрошу… или, может, прямо сейчас сходить…

– Сейчас не надо, – посоветовал Звонкий Диск. – Его грубо брали, он буйный был. Пришлось укол засадить, сейчас у него отходняк должен быть.

– Значит, завтра допрошу, – сказал Герман. – Заодно подготовлюсь как следует. А как он в боевом отношении?

– Никак, – пожал плечами Звонкий Диск. – Драться умеет, но на обычном уровне, ничего особенного. Специально его не тренировали.

– Понял, – сказал Герман. – Ладно, пойду я.

– Я еще про Аленького Цветочка спросить хотел, – сказал Звонкий Диск. – Думаю, ее тоже завербовать надо. Она на Джона Росса сильно обижена. Если к ней правильно подойти, с лаской… Герман задумался.

– Ну, не знаю, – сказал он после долгой паузы. – Завербовать ее было бы неплохо, в этом ты прав, но я боюсь, как бы Джона не обидеть. Он же в нее влюбился по-настоящему… Хотя дура она неимоверная… Короче, так. Соблазнять ее пока не надо, а подружиться попробуй. Косяком угости или еще чего… Только не так угости, как Длинного Шеста, а умеренно. И приглядывай, чтобы она опять не учудила чего. Распорядись, чтобы ее одну за ворота вообще не выпускали. Наблюдение за воротами организуй, а то расслабились совсем…

– Надо охрану усилить, – сказал Звонкий Диск. – А по-хорошему, эту точку вообще закрывать пора. Попы нас уже пропалили, а когда остальные пропалят – вопрос времени. Герман вздохнул.

– Да, закрывать придется, – сказал он. – Не хочется, а придется. Какая хорошая точка была… Но не будем торопиться, лошадей на переправе не меняют. Пока работайте в прежнем режиме.

– Слушаюсь, – кивнул Звонкий Диск. – Насчет Вильямса что-нибудь выработано? Герман еще раз вздохнул.

– Ничего не выработано, – сказал он. – Песец полный. Если до завтра никаких выходов не нарисуется, начнем резервный вариант реализовывать. Звонкий Диск удивленно присвистнул.

– Ладно, – сказал Герман, вставая. – Удачи тебе.

– И вам тоже удачи, – отозвался Звонкий Диск. – И, это… извините, что так получилось.

Герман раздраженно махнул рукой, дескать, хватит уже извиняться, и пошел прочь.