Текст книги "Гнездо индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

4

Наняться старшим погонщиком в «Тринити-Фестиваль» Джону Россу не удалось. Почтенный Керк Даглас был вежлив и обходителен, но брать Джона на работу отказался наотрез. Дескать, извините, сэр, все вакансии заняты, а нерадивый раб, не снявший устаревшее объявление вовремя, будет наказан. Нет, сэр, при всем уважении к вашему благородию, вынужден отказать. У нас на стройке уже есть должность палача, наказывать рабов – его обязанность. Нет-нет, сэр, таков порядок. В трех кварталах западнее есть оптовый склад, принадлежащий дому Адамса. Может, уважаемый сэр попытает счастья там?

В конечном итоге почтенный рыцарь покинул балаган прораба, ничего не добившись. Он старался не показывать своей досады, но было видно, что он расстроен. Рыцарь Джон явно не относился к тем людям, которые умеют хорошо скрывать что бы то ни было.

По дороге к гостинице рыцарь развлекал Тони и Тома беседой. Время от времени Том отворачивался и начинал кашлять, сэр Джон даже посоветовал ему заварить травяной сбор, дескать, с бронхитом шутить нельзя, так и до воспаления легких недалеко. Тони не кашлял, ему даже как-то удавалось поддерживать на лице серьезное выражение. Этот рыцарь такой забавеный, будто из анекдотов явился!

Они прибыли в гостиницу, сэр Джон прошел к стойке регистрации и потребовал двухместный номер.

– Извините, но двухместные номера все заняты, – сказал ему портье. – Но подстилку для рабыни мы вам положим.

– Я люблю, когда наложница согревает меня всю ночь, – заявил рыцарь. – А если вы неспособны обеспечить гостю надлежащий сервис – так и скажите, я найду другую гостиницу.

Тони многозначительно кашлянул. Портье посмотрел на него, почесал в затылке и сказал:

– В принципе, из тридцать второго жильцы сегодня выписываются. Возможно…

– Том, сбегай, уточни, – приказал Тони.

Том сорвался с места и побежал уточнять. Сэр Джон проводил его задумчивым взглядом и заметил:

– У нас в Оркланде за такие слова вызывают на поединок. Или морду бьют.

– Мы друг другу морду не бьем, – сказал Том. – Мы друг другу как бы братья.

– Я бы такого обращения и от брата не потерпел, – заявил сэр Джон. – Правильно говорят, что падение нравов в столице достойно сожаления.

В вестибюле появился сэр Захария. Теперь он был одет не в жреческий балахон, а в обычный рыцарский камзол.

– Рад снова видеть вас, святой отец! – громко провозгласил сэр Джон.

Портье крякнул, вздрогнул и поставил кляксу на каком-то большом документе. Тони хмыкнул. Сэр Захария недовольно поморщился, но в целом сохранил невозмутимость.

– Позвольте предложить вам чашечку чая, сэр Джон, – сказал сэр Захария. – Ваше вселение займет некоторое время, его лучше скоротать с комфортом.

– С удовольствием приму ваше предложение, – сказал сэр Джон. – Я могу взять с собой наложницу или за ней присмотрят?

– Тони, присмотри, – распорядился сэр Захария.

– Я прошу вас, сэр Энтони, отнестись к этому делу со всем тщанием, – сказал сэр Джон. – Моя наложница весьма привлекательна, а в столице, к сожалению, хватает существ, недостойных называться людьми, которые относятся к праву собственности с прискорбной небрежностью. Я, конечно, знал о прискорбном падении столичных нравов, но когда вчера ее пытались похитить, это стало для меня неприятным сюрпризом. Поэтому, сэр Энтони, пожалуйста, не спускайте с нее глаз. Аленький Цветочек – самка красивая и умелая, но, к сожалению, мне не удалось ее воспитать должным образом. За ней нужен глаз да глаз. И, это… Сэр Энтони, я полагаю, вы не нуждаетесь в напоминании о недопустимости… гм…

– Не нуждается, – сказал сэр Захария. – Тони, я хочу, чтобы ты выполнил просьбу сэра Джона целиком и полностью. Понял?

– Понял, – мрачно кивнул Тони.

– Аленький Цветочек! – рявкнул вдруг сэр Джон. – Фу! Прекратить немедленно!

Тони обернулся и увидел, что пока сэр Джон высказывал свои многословные рекомендации, наложница отошла от хозяина и сейчас недвусмысленно заигрывала с охранником по имени Безрогий Бык. Он тянул руки к грудям и чреслам самки, она несильно хлопала его по рукам и вызывающе хихикала.

– Очень плохое воспитание, – сказал сэр Джон и осуждающе покачал головой. – Если бы не ее умения, давно бы уже от нее избавился. Знали бы вы, почтенные сэры, как трудно ее содержать! Может, продам…

– Рон Вильямс ее с удовольствием купит, и за ценой не постоит, – сказал сэр Захария. – Очень она ему приглянулась.

– Не имею чести быть представленным сэру Вильямсу, – заявил сэр Джон.

– Рон Вильямс – не рыцарь, – уточнил сэр Захария. – Он простой чиновник, ну, на самом деле не совсем простой… Вы газеты читаете, сэр Джон?

Тони неожиданно рассмеялся. Сэр Джон мрачно посмотрел на него, Тони смутился и сказал:

– Не берите в голову, господа, это я о своем. Сэр Джон покачал головой и сказал:

– Смех без причины не красит благородного мужа.

– Однако пойдемте, сэр Джон, – сказал сэр Захария. – Тони, помни, что я тебе говорил, за телку отвечаешь головой.

Сэр Джон направился к лестнице, ведущий вниз, но сэр Захария ловко подхватил его под локоть и сказал, указывая на неприметную дверь, ведущую, кажется, во внутренний двор:

– Нам туда, сэр Джон. Основной бар плохо подходит для беседы благородных мужей, слишком много отребья там собирается. Он распахнул дверь, сэр Джон остановился и сказал:

– Гм. Глубоко вдохнул и поморщился. Сэр Захария смущенно произнес:

– Да, дорога к внутреннему флигелю проходит через помойку. Такое неудобство, я понимаю…

Сэр Джон зажал нос и вышел во двор. Он шел медленно и осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не поскользнуться на банановой кожуре или картофельных очистках. Слева и справа вздымались зловонные кучи, достигавшие половины человеческого роста, а тропинка между ними причудливо изгибалась и петляла, она была, в принципе, проходима, но даже при дневном свете идти по ней приходилось медленно и осторожно. А ночью даже в мифических очках ночного видения вряд ли возможно пройти ее из конца в конец, ни разу не упав.

– Хозяин этого отеля глуп, – заявил сэр Джон, когда горы мусора остались позади, и снова стало возможно нормально дышать. – Помойку надо устраивать не внутри, а снаружи. А если нельзя устроить снаружи, надо складывать мусор в большие мешки или ящики, и вывозить организованно. А то, что здесь – безобразие.

– Да, вы совершенно правы, это безобразие, – согласился сэр Захария. – Но хозяина отеля тоже можно понять. Эти здания построены очень давно, в те времена, когда централизованного вывоза мусора в Барнард-Сити еще не было. Обратите внимание: стены, выходящие на помойку, в обоих домах глухие, без окон. Жильцам не приходится обонять мусорную вонь постоянно.

– Все равно безобразие, – заявил сэр Джон. – Благородным мужам, идущим в номера, не подобает обонять эту вонь даже кратковременно. Сэр Захария ничего не ответил на эти слова, только печально вздохнул.

Они пересекли двор и взошли на крыльцо флигеля. Сэр Захария трижды дернул за веревочку, к которой, надо полагать, был приделан колокольчик, звонящий где-то внутри здания. Снаружи, однако, никакого звона слышно не было.

В черном стеклянном кругляшке посреди двери внезапно появился глаз, то ли человеческий, то ли орочий. Глаз был живой, он двигался туда-сюда, рассматривая гостей. Сэр Джон испуганно охнул. Сэр Захария улыбнулся и сказал:

– Это дверной глазок. Чтобы охранник мог видеть, кто перед дверью, не открывая ее.

– А… – сказал сэр Джон.

Защелкал замок, дверь распахнулась наружу. Впрочем, слово «распахнулась» не вполне уместно – дверь открывалась медленно и туго. Дверь была очень толстая и тяжелая, похоже, стальная на всю толщину.

– Как ворота в крепости, – прокомментировал сэр Джон.

– В этом отеле уделяется большое внимание безопасности флигеля для важных гостей, – сказал сэр Захария.

– Так, стало быть, мой номер будет в этом флигеле? – спросил сэр Джон.

– Полагаю, нет, – ответил сэр Захария. – В этом флигеле все номера обычно заняты. Но если вдруг что освободится, вы будете первым кандидатом на вселение. Они вошли внутрь. Сэр Джон покрутил головой и сказал:

– Как-то пустынно здесь. Даже не верится, что все номера заняты. Сэр Захария промолчал.

Они спустились по лестнице в подвал и оказались в баре. Сейчас бар был почти пуст, только за одним столиком сидел молодой мужчина и курил косяк. Увидев рыцарей, он встрепенулся и поднялся навстречу им. На его лице возникла улыбка, типичная для сильно накуренных людей.

– Сэр Джон! – воскликнул он. – Я хочу купить у вас рабыню! Сэр Джон неприязненно поморщился и сказал:

– Не имею честь быть с вами знакомым, почтенный.

– Ну как же! – воскликнул незнакомец. – Мы с вами встретились час назад, вас сопровождала прелестная наложница, а меня – сэр Захария!

– Это Рональд Вильямс, я вам о нем говорил, – сказал сэр Захария. Сэр Джон нахмурился.

– Почтенный Рональд, принадлежите ли вы к благородному сословию? – спросил он. Рональд удивленно вытаращил глаза и дважды моргнул. А затем произнес:

– Чего? А, это… Нет, не имею чести. И хихикнул.

– Оно и видно, что не имеешь, – тихо проговорил сэр Джон м положил руку на рукоять меча.

Сэр Захария выступил вперед, загораживая Рональда от вероятного рыцарского гнева, и сказал, обращаясь к рыцарю:

– Прошу вас не обижаться, сэр Джон. Видите ли, у нас в столице нравы более свободны, чем на окраинах империи.

– Это очень плохо, – сказал сэр Джон. – Падение нравов. Отвратительно.

– Давайте не будем спорить об этом, – предложил сэр Захария. – Рон, выйди, пожалуйста.

– С чего это вдруг? – удивился Рон. – Зак, ты чего раскомандовался?

Губы сэра Джона сжались в тонкую линию, а взгляд стал таким, что, наверное, мог резать стекло.

– Простолюдину непростительна подобная непочтительность, – отчеканил рыцарь. – Даже если простолюдин принадлежит к духовному сословию.

– Чего? – переспросил Рон. – Кто к духовному сословию принадлежит? Где поп?

– Рон, выйди вон! – приказал сэр Захария.

На этот раз в его голосе прозвучал металл, новая интонация резко контрастировало с обычно мягкой речью этого рыцаря. Рон немного помедлил, затем состроил обиженное лицо и вышел вон.

– Прошу садиться, – сказал сэр Захария. – Эй, бармен! Две чашки чаю и каких-нибудь печенек принеси.

– Странно, – сказал сэр Джон. – Сэр Захария, вы производите впечатление достойного здравомыслящего рыцаря. Почему вы позволяете этому смерду так обращаться с собой? И что за маскарад с переодеванием в жреческие балахоны? Сдается мне, вы ведете себя неподобающим образом.

– Жизнь сложна и многообразна, – пожал плечами сэр Захария. – Но давайте это обсудим как-нибудь в другой раз. Вы говорили кое-что интересное о коррупции в дистрикте Иден и недавнем эльфийском нашествии. Мне бы хотелось услышать подробности. Вы лично наблюдали вторжение богомерзких?

– О да! – воскликнул сэр Джон. – И, должен сказать, это был такой непредставимый ужас, что подобрать сообразные слова не в человеческих силах! Все началось с того, что одному орку явился во сне девятихвостый барсук. А другому орку явился во сне святой Бонифаций и стал совершать непристойные действия. А потом упала звезда средь бела дня! Не к добру это, подумал я, и вовремя! Потому что ночью пришли эльфы в количестве двадцати особей, напал я на них и изрубил мечом всех до единого! А потом снова упала звезда средь бела дня! И еще раз упала, сразу две! И пришли эльфы в силах неисчислимых, прямо как тараканы, все поле заполонили, Тором Воителем клянусь, нимало не преувеличиваю! И схватил я длинный лук и стал сражаться, и две гранаты сбил на лету, а третью не сбил, и тогда такое началось!

В это время бармен принес чай с печеньками, сэр Джон запнулся, и сэр Захария поспешил воспользоваться паузой в его речи.

– Ваш рассказ очень интересен и воистину изумителен, сэр Джон, – сказал он. – Но мне хотелось бы услышать не столько о нашествии, сколько о коррупции.

– О, про это я тоже могу рассказать! – заявил сэр Джон. – Сэр Джеральд Смит мне столько ужасов поведал! Сотни тысяч долларов разворовывались! Миллионы! Юных рыцарей злодейски убивали, выпивали их кровь и разбазаривали их жалованье! А какие жуткие обряды там творились! Орчанок-девственниц клали на специальный алтарь, они такие затейники, эти коррупционеры! Я когда узнал, сначала не поверил, подумал, шутка такая, но это не шутка была! Так вот, берет коррупционер орчанку, обязательно девственницу, это важно, кладет ее, значит, на алтарь…

На лестнице послышались шаги. Сэр Захария с надеждой устремил взгляд на дверь, и его надежда оправдалась. Том вошел в бар и провозгласил:

– Сэр Джон Росс! Ваш номер готов.

– Прекрасная новость! – воскликнул сэр Захария. – Не смею больше задерживать вас, почтенный рыцарь! Вы, наверное, устали с дороги… Бармен, запиши угощение на мой счет! Добро пожаловать в столицу сэр Джон, и желаю вам всяческих успехов в ваших делах! Сэр Джон попытался что-то сказать, но сэр Захария поспешно сказал:

– Нет-нет, не стоит благодарности! И быстро вышел из бара.

На лестнице он пробормотал себе под нос что-то вроде «содомит недоразвитый», но это, наверное, просто послышалось сэру Джону. Потому что очень трудно представить себе, чтобы благородный рыцарь мог позволить себе такие непочтительные слова в адрес другого благородного рыцаря.

Джон Росс съел последнюю печеньку, допил чай и вышел из бара. Преодолев первый пролет лестницы, он позволил себе ненадолго выйти из образа – встал лицом к стене и минуты две смеялся. А затем пошел дальше, снова придав лицу подобающее выражение.

5

Рокки Адамс принял Германа Пайка в рабочем кабинете. Здесь не было ни длинного стола, ни политически верных портретов на стенах, ни роскошных люстр, ни других атрибутов, подобающих богатейшему олигарху Барнарда. Рабочий кабинет был тесен и очень просто обставлен – письменный стол, чайный столик, пять стульев и всё. Стены и двери были звуконепроницаемы, а стекло в единственном окне густо замазано белилами.

Сейчас хозяин кабинета сидел на простом деревянном стуле, подложив одну ногу под себя, просматривал какие-то документы на столе и одновременно ковырял в носу. Когда Герман вошел в кабинет, Рокки разглядывал большую козявку, только что извлеченную из олигархической ноздри. Увидев Германа, Рокки быстро опустил руку и, кажется, повесил соплю на нижнюю поверхность столешницы. Затем встал, вышел из-за стола, протянул руку для рукопожатия и сказал:

– Здравствуй, Герман. Рад тебя видеть, дружище.

– Взаимно, – сказал Герман, пожимая руку и стараясь не думать о том, где она только что ковырялась. – К сожалению, я не вижу поводов для радости.

– С тем ассасином не вышло? – спросил Рокки.

– Похоже на то, – вздохнул Герман. – Я долго колебался и все же решил не вводить его в операцию. Как боец он великолепен, но в остальном… Пожалуй, не буду подробно излагать, с вашего позволения, а то долго рассказывать придется, а времени у нас мало.

– Не излагай, – махнул рукой Рокки. – Но тогда придется запускать резервный план. Ждать больше нельзя, я вчера говорил с одним человеком в правительстве… Короче, ждать больше нельзя. Напомни, сколько времени отводится резервный план?

– Четырнадцать, – ответил Герман.

Рокки поморщился и задумчиво подвигал челюстью, как будто жевал что-то невидимое.

– Плохо, – сказал он. – У нас в запасе только десять дней. Возможно, двенадцать, но это максимум.

– А чего так? – изумился Герман. – С чего они так всполошились?

– Мэйсон таки нашептал Трисаму, – объяснил Рокки. – Старый дурак возбудился, велел наказать виновных в кратчайшие сроки. Герман витиевато и непристойно выругался.

– Во-во, – согласился с ним Рокки. – Теперь, сам понимаешь, действовать надо быстро и решительно.

– Надо – значит, будем, – сказал Герман. – Но десять дней… Громко получится, очень громко.

– Громко – это плохо, – вздохнул Рокки. – Очень плохо. Может, ты этого супер-ассасина своего все-таки припряжешь? Даже если облажается – все равно хуже уже не будет.

– Опасаюсь я его припрягать, – покачал головой Герман. – Ребята глубокую проверку провели, вчера выяснилось, что он засланный. Ну, то есть, не совсем точно, что засланный, но раньше он точно на кого-то работал по специальности. Вряд ли на Тринити, скорее на один из двух исчезнувших домов, но… Слишком большая неопределенность. Особенно меня смущает, что в Оркланде он меня переиграл.

– Что значит переиграл? – нахмурился Рокки. – Ты на что это намекаешь?

– Пока ничего страшного не случилось, – сказал Герман. – Никаких секретов он не выведал, если не считать одного адреса, но это мелочь. Мы раскрыли его быстрее, чем он успел завершить внедрение. И мне кажется, что он реально хочет на нас работать. Знаешь, когда агент остается без связи…

– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Рокки. – Избавь меня от своих шпионских премудростей, у меня и без того головной боли хватает. Короче, ты считаешь, что вводить его в дело опасно, правильно?

Герман ответил не сразу, он напряженно размышлял, кусая при этом губы – редкий случай, обычно он контролировал эмоции гораздо лучше. В покер ему сейчас лучше не садиться играть.

– С одной стороны, конечно, опасно, – произнес, наконец, Герман. – Но, с другой стороны, десять дней на все про все… Пожалуй, стоит рискнуть и раскрыть карты.

– Стоит – рискни, – сказал Рокки. – Давай уточним мою роль в плане. Насколько я помню, я вступаю в дело в день Д минус три, там, вроде, пресс-конференция запланирована, правильно? Типа, я долго не хотел выносить сор из избы…

– Я уточню, – сказал Герман. – Все сроки летят к бесам, план придется переписывать. Я сейчас прикинул, доставить все боевые группы в столицу мы вряд ли успеем. Придется либо сокращать множество целей, либо… Возможно, пресс-конференция вообще не имеет смысла… Тут думать надо…

– Думай, – сказал Рокки. – Как что надумаешь – обсудим. И не расстраивайся слишком сильно, жизнь – игра, а поражение – не повод для расстройства.

– Смотря какое поражение, – пробормотал Герман. – Ладно, придумаю что-нибудь. Да, чуть не забыл, тебе надо срочно семью вывозить! Рокки покачал головой и сказал:

– Семью вывозить не надо. Слишком многое поставлено на карту. Если мы проиграем, у наших детей нормальной жизни в любом случае не будет. Я предпочитаю рискнуть всем, отступать-то некуда. Ну, и фактор внезапности дополнительный, это тоже лишним не будет. Но это только мое решение, каким будет твое – тебе решать, я не настаиваю.

– Понял, – сказал Герман. – Ладно, подумаю и решу что-нибудь. Значит, запуск резервного плана ты одобряешь?

– Одобряю, – кивнул Рокки.

– Осознал, – сказал Герман. – Ладно, пойду претворять его в жизнь.

– Претворяй, – сказал Рокки. – Да пребудет с тобой сила. Герман нервно засмеялся.

– Да уж, волшебная сила нам с тобой сейчас не помешает, – сказал он. – Еще можно богам каким-нибудь помолиться…

– А я молюсь, – серьезно сказал Рокки. – Пять раз в день молюсь. Не знаю, какая от этого польза, но хотя бы самому спокойнее становится.

– Везет тебе, – хмыкнул Герман. – Спокойнее становится… Да и время находишь пять раз в день молиться, я тебе завидую. Ладно, пойду я.

– Давай, – сказал Рокки. – Удачи тебе.

6

В трех кварталах к западу от гостиницы «Рэдисон» есть пустырь, огороженный высоким забором. Официально считается, что это не пустырь, а оптовый склад металлических изделий, принадлежащий дому Адамса, но реально под склад занято не более четверти огороженной территории, а оставшиеся три четверти – пустырь. Еще там есть контрольно-пропускной пункт у входа, мини-казарма для восьми орков-сторожей, и домик начальника. Начальника этого зовут Винстон Райдер, он человек среднего роста, плотного телосложения и с большой головой. Голову, впрочем, он использует не столько для того, чтобы думать, сколько для того, чтобы орать. Господин Райдер славится громким голосом и великим талантом к сквернословию, об этом знают все окрестные жители кварталов на пять во все стороны, если не больше.

Однажды господин Райдер сидел в своем домике, который называл кабинетом, и предавался раздумьям, а точнее, дремал. И вдруг услышал он у ворот невнятный шум, кто-то вполголоса ругался с рабами-привратниками. Наверное, опять кто-то наниматься пришел. В последнее время на склад господина Райдера зачастили безумные личности, которые почему-то решили, что здесь открыта вакансия погонщика рабов, хотя любому дураку понятно, что двум погонщикам в таком маленьком коллективе делать нечего. Не иначе, какой-то урод в газетном объявлении неправильно адрес написал.

В этот раз посетитель попался особенно наглый. Сквозь успокаивающее бормотание привратника вдруг донеслось:

– А ну живо свернул варежку, жаба сифилитическая! Веди к начальнику по-хорошему, пока я меч не обнажил!

Винсент встряхнул головой, отгоняя остатки сна. Вот незадача! Рыцарь, кажется, наниматься приперся. И не простой рыцарь, а, судя по разговору, отмороженный на всю голову. Как бы беды не приключилось!

Винсент вскочил и засуетился, поспешно приводя в себя в порядок. Застегнуть рубаху, зашнуровать ботинки, как же долго это делается… А рыцарь тем временем разошелся не на шутку. Отвесил кому-то пощечину и рявкнул воинственно:

– За лошадью пригляди, тварь, вернусь – яйца отрежу!

Винсент выскочил на крыльцо и столкнулся с разъяренным рыцарем нос к носу.

– Ты, что ли, босс местный? – поинтересовался незваный гость.

Винсент замешкался, подбирая подходящий ответ. Очень уж необычный этот рыцарь, больше похож на орка ряженого, чем на благородного воина. Если бы не меч в ножнах, ни за что бы не поверил, что не простолюдин. А если лица не видеть, можно и за орка принять.

– Ты, больше некому, – сам себе ответил пришелец, ухватил Винсента за рукав и бесцеремонно затолкал внутрь домика.

Едва они оказались внутри, выражение бешеной ярости мгновенно исчезло с лица рыцаря, будто тряпкой стерли.

– Вот что, босс, – сказал рыцарь. – Надо отправить гонца к Герману Пайку. Знаешь такого? Вижу, что знаешь, эко затрясся-то! Бумагу и чернила давай! Шевелись, живо, время дорого! Винсент нервно сглотнул и с трудом выговорил:

– Нема бумаги, благородный сэр. Темный я.

– Тьфу на тебя, мерзость жабоподобная! – возмутился рыцарь. – Тогда отправляй гонца с устным сообщением. Джон Росс требует срочно встретиться, это очень важно. Понял? Выполняй! Винсент сглотнул еще раз и сказал:

– Благородный сэр, но сэр Герман, это… как бы сказать… Да вот же он! И показал в окно.

Джон Росс отступил на два шага, не отводя взгляда от Винсента, и только потом посмотрел в окно. И сразу расслабился.

– На ловца и зверь бежит, – прокомментировал ситуацию бешеный рыцарь. – Ступай прочь, дурень, и не вздумай подслушивать, о чем мы с Германом перетирать будем.

– Да нешто я без понятия… – забормотал Винсент. – С пониманием полным, чего тут непонятного. Сэр Герман, он часто…

– Прочь! – повторил рыцарь. Винсент удалился.

Через минуту в комнату вошел Герман Пайк. К этому времени Джон Росс уютно угнездился в кресле Винсента, положив ноги на стол.

– Привет, Герман! – поприветствовал он вошедшего. – Садись и слушай, я хвастаться буду. Короче, так. Я поселился в «Рэдисоне» вместе с Аленьким Цветочком, уже познакомился с Харрисоном и с Вильямсом. Легенда такая: придурочный борец за правду, приехал в столицу искать справедливости. Готов дать показания о злоупотреблениях в Идене. Уже начал давать показания, Харрисон минут пять терпел, потом сбежал, потому что бред неимоверный. Рот уже можно закрыть. Герман закрыл рот, челюсть звонко клацнула.

– Ты так больше не шути, – посоветовал он

– Больше не буду, – улыбнулся Джон. – Прости, не удержался. В общем, я живу в «Рэдисоне», в общем корпусе, правда, но это лучше, чем ничего. Внутренний флигель охраняется очень хорошо, но не идеально. Думаю, я смогу добраться до цели, но это будет очень шумно. У меня вот какая идея возникла. Вильямс на мою налодницу запал, хочет купить. Аленький Цветочек – дура, конечно, редкая, но простое задание, думаю, сможет выполнить. Если Вильямс вдруг помрет от сердечного приступа – это ведь будет хорошо?

Герман ответил не сразу. Очень долго и очень пристально он глядел в глаза Джону, а затем тихо ответил дрогнувшим голосом:

– Это будет замечательно.

– Вот и отлично, – сказал Джон. – Значит, так. Есть такая травка аборигенная, тройчатка называется. Могу подробное описание надиктовать, но оно вряд ли нужно, оно в любом справочнике должно быть.

– Я знаю эту травку, – сказал Герман. – Сильный яд, вызывает сердечный приступ, неотличимый от естественного. Перед этим наступает опьянение с галлюцинациями. Яд годный, но как ты собираешься скормить его Вильямсу?

– Никак, – заявил Джон и торжествующе улыбнулся. – Я скормлю тройчатку Аленькому Цветочку. Воцарилась тишина. Затем Герман сказал:

– Я тоже очень люблю драматические паузы в речи. Продолжай уже.

– Продолжаю, – сказал Джон. – Есть еще одна травка, менее известная, зонтик серебристый называется. Это на самом деле не совсем травка, она, бывает, в рост человека вымахивает.

– Знаю, – кивнул Герман. – Тоже ядовита, яд тоже вызывает сердечный приступ. Не помню насчет галлюцинаций…

– А теперь самое интересное, – сказал Джон. – Об этом мало кто знает, но тройчатка и зонтик серебристый являются взаимными противоядиями. И что особенно хорошо, оба этих яда – триггерные нейротоксины, знаешь, что это такое? Герман помотал головой из стороны в сторону.

– Я тоже не очень хорошо это понимаю, – сказал Джон. – Но главный принцип прост: триггерный нейротоксин отключает какой-то химический механизм в мозгу человекообразного. А другой триггерный нейротоксин отключает какой-то другой механизм. Если оба механизма работают – человек жив, здоров и нормален. Оба не работают – человек жив, здоров и слегка упорот. А если работает только один механизм – смерть. Такие вот древние биотехнологии.

– И что из этого следует? – спросил Герман.

– Следует отсюда вот что, – ответил Джон. – Если принять оба яда одновременно в смертельных дозах, они гарантированно скомпенсируют друг друга. Не нужно точно вымерять дозы, эти нейротоксины потому и называются триггерными, что у них только два положения: включено и выключено. Это как выключатель в электрической цепи: щелкнуло – ток пошел, щелкнуло еще раз – ток перестал идти. А в нашем случае: принял один яд – через час смерть, успел принять второй яд – почти ничего не почувствуешь.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал Герман. – Аленький Цветочек примет оба яда, а Вильямсу даст только один. Но как? Я уже думал об отравлении, но вся пища Вильямса проверяется…

– Пища пусть проверяется хоть десять раз, – заявил Джон. – Токсин тройчатки хорошо всасывается через слизистые оболочки. Смазка, Герман, смазка! Ядом будет сама Аленький Цветочек!

– Опаньки, – сказал Герман. – Теперь дошло. Гениально. Минуты две они молчали. Затем Джон спросил:

– В чем дело, Герман? Ты как будто не рад!

– Я рад, – мрачно произнес Герман. – Очень рад. Но я должен задать тебе один вопрос, Джон. Очень не хотел его задавать, Джон, но теперь придется. На кого работаешь, Джон?

– Хе! – сказал Джон. – Раскусил наконец-то. Я думал, ты меня намного раньше раскусишь. Не подумай, что я тебя в непрофессионализме обвиняю, в такой ситуации, как у тебя, сам Джулиус Каэссар имеет право затупить…

– На кого работаешь, Джон? – повторил Герман.

– На тебя, – ответил Джон. – Я не вру, Герман, клянусь тебе… чем лучше поклясться? Герман криво усмехнулся и сказал:

– Таким волкам, как мы с тобой, клясться бесполезно. Не клясться надо, а убеждать.

– Извини, убедить не получится, – сказал Джон и развел руками. – Вопрос так стоит: либо ты мне веришь, либо нет. Не буду скрывать, раньше я работал на другой дом. На какой конкретно, извини, не скажу, правило неразглашения для меня свято, я никогда его не нарушу, ни при каких обстоятельствах. Но ты и сам должен догадаться.

– Ты поэтому не хотел говорить о своем прошлом? – спросил Герман.

– Поэтому, – кивнул Джон. – У меня есть одна странная причуда, маленький тараканчик в голове. Я не люблю врать, Герман, а особенно не люблю врать друзьям. Если есть возможность, я предпочитаю умалчивать. И, пожалуйста, Герман, не заставляй меня нарушать это правило.

– Хорошо, – сказал Герман. – Допустим. Допустим, ты не одичавший рыцарь из Оркланда, а матерый волчара… В каком чине ты был, кстати? Джон не ответил.

– Это не будет неразглашением, – быстро сказал Герман. – Мне нет дела до того, какому дому ты служил и что для него делал. Мне просто нужно знать, кем ты был, какой пост занимал. Ты ведь не рядовой ассасин, это уже очевидно. А кто?

– Хорошо, убедил, – вздохнул Джон. – Это действительно важная информация, согласен. В моей прошлой жизни я был равен тебе, Герман.

– Спасибо за честность, – серьезно сказал Герман. – И за доверие. Я много слышал о Фоксхантере Неуловимом… Джон страдальчески поморщился и сказал:

– Не надо имен, пожалуйста. Очень прошу тебя, Герман, не надо никаких имен. Мне и так уже плохо.

Внезапно Джон издал жуткий стон, резко согнулся вперед и со всей дури впечатался лбом в столешницу. Примерно в середине разговора он убрал ноги со стола, принял более вежливую позу, а зря.

Джон забился в судорогах, стал заваливаться на бок, Герман подхватил его и осторожно уложил на грязную тряпку, которую Винни Соловей называет ковром. На лбу рыцаря наливалась крупная шишка, глаза закатились, лицо было искажено страданием. Герман стал судорожно срывать с себя ремень, он знал, что при судорожных припадках надо вставить ремень между челюстей, чтобы больной случайно не откусил собственный язык. Но как это сделать, если челюсти сжаты так, что зубы скрипят?

Припадок прекратился так же быстро, как начался. Джон вздрогнул последний раз и расслабился, теперь он выглядел спящим. Герман знал, что на этой стадии изо рта должна валить пена, но ее почему-то не было. То ли книги врут, то ли припадок после нарушения кода молчания происходит по-другому, чем у обычных душевнобольных.

Герман заправил ремень и застегнул штаны. Склонился над Джоном и осторожно потряс его за плечо. Джон тут же открыл глаза, его взгляд был ясным.

– Ну вот, – сказал Джон. – Теперь ты знаешь всё. Герман протянул Джону руку и помог подняться.

– Прости меня, друг, – сказал Герман. – Я дурак. Боги, какой я дурак! Разгадка все время была у меня перед глазами, а я… Кстати, Джон! Как так вышло, что ты совсем не знаешь столичных реалий? Отпустил рабыню на рынок без присмотра…

Джон страдальчески поморщился и покрепче ухватился за стул, чтобы не упасть.

– Прости, Джон! – еще раз воскликнул Герман. – Прости дурака! Не буду я больше задавать тебе никаких вопросов, бесы с ними, с этими тайнами! Что за дерьмо! Мог бы намекнуть, что закодирован…