Текст книги "Встретимся на Альгамбре (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 19
Побег

«Вокруг красавца-Альтаира, никому не видимые с Земли, вращаются семь больших густонаселенных планет. Центр высокоразвитой галактической цивилизации, Альтаир сплотил и объединил немало соседних миров в единое звездное сообщество. Разные, как по внешнему виду, так и по склонностям и потребностям, представители самых различных рас и народностей всегда стремились попасть в галактические столицы, символ свободы и терпимости, в поисках лучшей жизни, высоких заработков и невиданных развлечений».

(Энциклопедия галактических цивилизаций)

Дочитав статью, Матвеев захлопнул раздобытый Другом галактический справочник и с восхищением огляделся.

Бродяга, пятая планета Альтаира, планета-город-сад, покорила землян с первого взгляда. Выйдя с территории космодрома, куда корабль посадила альтаирская автоматика, члены дипломатической экспедиции очутились в новом незнакомом мире.

– Сказка! – сказала потрясенная Катя, восторженно озираясь по сторонам, как впервые попавшая в большой город деревенская девчонка.

Вокруг кипела жизнь. Всюду: на поверхности, под землей и в воздухе. И не только потому, что некоторые представители населявших этот чудесный мир многочисленных рас летали на собственных крыльях. Ажурные белоснежные конструкции воздушных мостиков и виадуков и кружевные галереи соединяли разноцветные сюрреалистические силуэты устремленных в небо сверкающих зданий, а миниатюрные летательные аппараты таких форм и конфигураций, которые не имели названий в земных языках, напрасно пытались бросить вызов живым конкурентам.

Эффектно оформленные подземные входы, переходы, провалы и туннели свидетельствовали о напряженной внутренней жизни. Движение во всех направлениях: вверх-вниз – в стороны – многочисленных машин, автоматов и механизмов, которые новоприбывшие порой не могли отличить ни от разумных существ, ни от украшавших городские парки скульптур, напоминало американские горки, ускоренные в десять раз.

А памятники, пылающие, меняющие цвет, взрывающиеся фонтанами искр! Здесь они воздвигались не всеми забытым вождям и героям, а погибшим звездам, планетам и кометам, и, конечно, сверхновым, на которые, – увы! – не успели пожарные. Монументальные сооружения струились, вспыхивали, гасли и снова самовозгорались.

А толпы, стаи, стада спешащих, шумящих, смеющихся, жующих, снующих в самых невероятных направлениях загадочных обитателей суматошного мира, заставили провинциальных гуманоидов понять, что ничего толком в этой вселенной они еще и не видели.

– А я-то считал, что повидал галактику, – Матвеев покачал головой, повторяя слова многочисленных предшественников, считавших себя до посещения Альтаира продвинутыми космополитами. – Мне такие ребята и во сне не снились.

Многих высокоразвитых существ никак не возможно было отличить от украшавших радужный фейерверк жизни представителей неразумной флоры, оформлявших в суматошном водовороте города островки культуры и отдыха. Ну, разве только по местоположению?

– Смотри, какая прелесть! Ох, извините! – Лена пристыженно покраснела. Она приняла за оригинальный парковый ансамбль группу бездельничавшей на площади молодежи и даже подошла поближе, чтобы получше рассмотреть то, что показалось ей интересным. И пальцем показала. Очень неудобно получилось. Правда, никого, кроме нее, это не смутило.

– Что вы, что вы, пожалуйста! – Ребята весело зажурчали и заструились фонтанчиками.

– Класс! – Александр громко расхохотался. Ему здесь нравилось все. Казалось, он попал в тот самый город Солнца, город всеобщего братства и взаимопонимания, о котором так страстно мечтал в юности.

Только изредка настоящие альтаирцы порой мелькали в разноцветной и разномастной толпе. Большинство казались взрослыми и непривычно серьезными. Одинцов отметил, что среди них практически не было подростков. Так же, как и Матвеева, Алексея покорил прекрасный светлый мир, но с утреннего недосыпа его все время клонило в сон, а чувство долга ни на минуту не позволяло забыть о цели. Для этого теперь появились серьезные личные причины.

– И как, интересно, в такой толпе можно узнать, где искать пропавшую экспедицию Громова? – поинтересовался у очарованных зрелищем спутников Алексей. – «И Немо», – добавил он про себя.

– Ну, должен же нас кто-то встречать? – неуверенно предположила Лена, растерянно оглядываясь по сторонам. Никто из проходящих, пролетавших и пробегавших мимо разумных существ не обращал на них никакого внимания.

– На руки глянь! – внес предложение Матвеев. Татуировка друга давно уже казалась ему чем-то вроде палочки-выручалочки.

– Масштаб не тот! – Одинцов усомнился, но привычно всмотрелся в рисунки.

На левой руке – ничего нового, правая – ага, вот! Масштаб и изображение изменились. Яркая зеленая линия вела от площади с живыми фонтанами, которую легко можно было опознать на картинке, к невысокому красному зданию с башенками и с зубчатой крышей, как будто выращенному из живых кораллов. Здание находилось на противоположной стороне площади. По выступам и неровностям поверхности башен вспыхивали и гасли неяркие огоньки, порой по ним оттенками розовых, красных, коралловых и багровых цветов прокатывались атаки невидимого светового прибоя, которые внезапно смывались вниз очередной темно-зеленой волной.

– Сказка, – повторила Катя, вновь застыв в восхищении перед необыкновенной игрой цветов.

– Ну же, пойдем, – решительно сказал Алексей.

Спутники медленно побрели за ним, восторженно оборачиваясь на особенно неожиданные причуды городской архитектуры. А может быть, это были детали пейзажа или живые существа. Все равно, здорово. На такой планете Александру хотелось бы поселиться навсегда. С семьей.

Кажется, Лене здесь тоже понравилось. Матвеев с надеждой ловил оживившийся взгляд девушки.

Но на Гангаоре земляне не могли задерживаться надолго. Им предстоял еще один перелет: на Лалс – планету, где их ожидала встреча с пропавшими дипломатами и капитаном Громовым. Об этом сказал почетным гостям встретивший их у входа в коралловое здание немолодой альтаирец. Землян пригласили на банкет в огромный приемный зал, где их уже ожидали любопытствующие представители различных миров альтаирской ветви галактики.

– Меня зовут Тикитак, – сказал новый знакомый. – Я взял на себя заботу о вас.

Дипломат был чем-то похож на давешнего альтаирского посла.

– Нам надо серьезно поговорить, – Тикитак отвел Алексея в сторону. – Я должен подготовить тебя к тому, что ты увидишь, и объяснить, почему ты не можешь встретить здесь тех, кого ищешь. Это ведь у тебя был близкий друг нашей расы? Очень и очень необычный даже для альтаирца?

Тикитак не смог скрыть любопытства, и вопрос его вновь напомнил Одинцову беседу в Москве. Он кивнул и постарался сдержать вздох. Однако, в отличие от посла, столичный дипломат предпочитал рассказывать, а не спрашивать.

– Так вот, ты, вероятно, не раз задавал себе вопрос, как такое юное и, казалось бы, беззащитное существо оказалось в одиночестве в месте вашей встречи? Почему такая могучая цивилизация как наша, позволила столь разрушительной силе, – альтаирец не слишком деликатно ткнул щупальцем в татуировку на руке собеседника, где до сих пор светились зеленые стрелки, – оказаться во власти представителя, – надеюсь, ты не обидишься? – недостаточно развитой для овладения ею цивилизации. Так вот, я готов ответить на твои вопросы. Будешь ли ты меня слушать или сначала хотел бы о чем-то спросить?

– Сначала послушаю, – даже не испытывай он страстного желания разобраться в истории двенадцатилетней давности, Одинцов никогда не ответил бы иначе на подобное предложение. – Потом вопросы.

Альтаирец удовлетворенно кивнул:

– Ты, вероятно, знаешь, что наша раса обладает сильной эмпатией. Больше того, испытывает огромную потребность в положительных эмоциях, живет и наслаждается ими. Именно чувство любви стимулирует отпочковывание младенцев, обычно – если оно взаимно – одновременно у обоих партнеров. Поэтому в процессе эволюции мы, альтаирцы, выработали в себе повышенную чувствительность к проявлениям любви, доброты, душевной теплоты. Тем более что сила полученной партнерами друг от друга любви определяет красоту и талант их будущих детей.

– Именно чувство любви? – уточнил Одинцов, совершенно успокаиваясь. Никакой особой любви ни к кому из представителей этой, без сомнения, замечательной цивилизации он не испытывал.

– Да. В юношеском возрасте, когда чувствительность к эмоциям, обостренная, недифференцированная и неконтролируемая, очень сильна, еще не созревшие дети находятся под наблюдением опытных воспитателей. Их обучают следить за своими чувствами и защищаться от чужих, развивают избирательность восприятия эмоциональных воздействий. И в столице подростков ты не увидишь – для них риск принять случайную симпатию за любовь очень велик.

Но в тридцать-сорок лет, когда происходит созревание, и молодой альтаирец приобретает наибольшую привлекательность для представителей нашей расы, он уже способен определиться, защититься и сделать сознательный выбор. Неосторожный порыв восхищения со стороны сверстников или взрослых уже не может запустить процесс почкования, загубив таким образом будущее красивого юнца, еще не получившего образования и не нашедшего постоянного партнера, как иногда случалось в прошлом. Самые талантливые дети – а для нас красота и талант неразрывно взаимосвязаны – с начала периода созревания обучаются на закрытых планетах – университетах под руководством лучших профессоров и преподавателей, и позже могут выбрать себе достойную пару, не позволяя чувствам выйти из-под контроля. Затем, получив образование и иногда уже сформировав семьи, юнцы получают возможность успешно вступить во взрослый мир, насладиться свободой или обзавестись собственными детьми. Пока все понятно?

Капитан кивнул. Что-то похожее ему встречалось и в других мирах. Тикитак продолжил рассказ:

– Так вот, ты, наверное, слышал, Алексей Одинцов, что в галактике у альтаирцев репутация нечаянных гениев? Таланты наших детей неповторимы и безграничны, иногда мы побаиваемся этого сами. Разумеется, удержать их порой оказывается не в наших силах. Твой друг, которого ты знаешь под именем Немо – больше, чем обычный представитель нашей расы. Это гений. Но гений, которому достался необычный и страшный талант. Мне трудно об этом говорить…

Тикитак прервал рассказ на полуслове, заметив пробегающего мимо официанта, и снял с подноса стакан с прозрачной жидкостью. Судя по запаху, это был чистый спирт. Жест дипломата настолько не соответствовал серьезности разговора, что заставил капитана поморщиться.

– Еще одна легенда, которую мы создали для землян из-за тебя, Алексей Одинцов, – грустно сказал альтаирец, заметив смущение собеседника. – Ваша раса считает нас пьяницами. Так вот, знай, алкоголь для нас – не наркотический напиток, как для вашего народа. Это просто еда, высоко энергетическая и легко усваиваемая. Очень вкусная. Она не оказывает совершенно никакого воздействия на наши нервные центры, и опьянеть от спирта альтаирец может точно так же, как землянин от хлеба. Все мои друзья жалуются, что на Земле сильно располнели.

– Но почему же? – Алексей не знал, как сформулировать вопрос, но альтаирец понял.

– Почему они ведут себя, как пьяные? – Тикитак задумался, подыскивая слова. – Попробую объяснить. Это еще одна издержка наших взаимоотношений. Политическое решение. Видишь ли, когда-то я был среди тех, кто участвовал в первом контакте с Землей и сделал вывод о его невозможности.

– Вы! – Алексей не мог поверить, что действительно видит участника исторического события. – О вас пишут в книгах!

– Не удивляйся, – вздохнул альтаирец. – Когда-нибудь и о тебе обязательно напишут в учебниках. Только вот не знаю, в каких. Я хочу сказать, неизвестно, по какому предмету.

Тикитак на минуту задумался над этим, очевидно, очень важным для него вопросом, а потом вернулся к объяснению:

– После твоей встречи с Немо, которая самым убедительным образом доказала допущенную при первом контакте ошибку, наши психологи сделали вывод, что симпатию и любовь земляне испытывают лишь к тем, кто кажется им глупым или смешным, как бы эти существа ни выглядели. Чтобы вступить в контакт с вашей расой и не оказаться в эмоциональном вакууме, больше того, в нестерпимой для эмпатов атмосфере ненависти и вражды, нам пришлось изображать из себя клоунов. Увы, ненависть и враждебность, – это те чувства, которые большинство землян испытывает к сильным и умным чужим. Я знаю, ты не такой, – печально сказал альтаирец, останавливая легким движением щупальца подыскивающего возражения Алексея. – Но мои друзья сейчас чувствуют себя на Земле вполне уютно. Их любят. Они испытывают полный душевный комфорт, наслаждаются всеобщим расположением и обществом друзей. Скажи, стоит ради этого изображать из себя глуповатых пьяниц?

– Может быть, – задумчиво сказал Алексей. Такая трактовка событий не приходила ему в голову. Хотя, наверное, он мог бы припомнить многих землян, которые поступали точно так же. – Вы хотели рассказать о таланте Немо?

– Не хотел, – честно ответил Тикитак. – Но придется. Что ты слышал об альтаирской бойне?

– Почти ничего, – признался Одинцов, смутно припоминая слова пилота с планеты Джунглей. Негуманоидная война. Что-то, связанное с Артефактами Предтеч.

– Тогда я не буду вдаваться в детали. Мне и так придется рассказать тебе слишком многое.

Ты уже знаешь, что мы, борны, по натуре, творцы, созидатели. Представь себе ужас альтаирских родителей, которые обнаружили, что их несмышленое дитя может заставить исчезнуть любой предмет, всего лишь стерев его изображение на картинке!

Одинцов посмотрел на покрывавшую руки татуировку.

– Вот именно, – подтвердил Тикитак. – Только еще страшнее – ведь это же был ребенок. Разумеется, малыша сразу же передали под опеку опытных воспитателей и научили самоконтролю, огранив от небезопасных контактов с другими детьми. Но в результате, необыкновенно привлекательный – неудивительно, при таком сильном таланте, – чувствительный подросток вырос практически в изоляции, совершенно лишенным родительского внимания, без общения со сверстниками, которое поддерживало бы его эмоционально. Он был слишком опасен. Его талант пугал даже преподавателей, которые не могли дать ребенку эмпатической подпитки. А ведь ты даже не можешь себе представить, что такое для молодого альтаирца жизнь без тепла и любви. Это хуже, чем голод, страшнее, чем пытка. И чем большим ему был обязан Альтаир, тем меньше надежды получить эмоциональное тепло оставалось у существа, способного за мгновение уничтожить половину галактики. Да что там! Всю галактику, Вселенную.

Алексей пожал плечами. Ему Немо совершенно не показался страшным, скорее забавным. В конце концов, он сам тоже, наверное, мог бы сейчас смести половину галактики, согласись на это капризные узоры татуировки.

– Вот именно, – как будто прочитав его мысли, с нескрываемой симпатией сказал старый альтаирец. – Он тебе показался забавным. И сейчас ты его не боишься, даже зная, на что он способен. Ты очень необычное разумное существо, Алексей Одинцов. И очень многое сделал для Альтаира, сам того не подозревая.

– И что же было дальше? – не желая обсуждать больную тему, Одинцов поторопил собеседника.

– Странно, что ты спрашиваешь, это ведь было с тобой. Впрочем, объясню. Не выдержав пытки изоляцией, маленький уничтожитель сбежал. Сбежал на Альгамбру, где и произошла ваша встреча.

– Ну да, он так все время и говорил – сбежал, – подтвердил Алексей.

– Из беседы с малышом я знаю, что он встретил там многих разумных существ, не обративших на него никакого внимания, и вдруг в каком-то баре его захлестнула бурная волна тепла, восхищения, одобрения, бескорыстного интереса – практически никогда не испытанных прежде эмоций. Немо искал приключений и случайно наткнулся на тебя, землянина Алексея Одинцова, самое важное приключение в своей жизни. Впервые маленький уничтожитель почувствовал эмоциональное насыщение. Счастье, радость. Не в силах вознаградить тебя иначе – поскольку ты, инопланетянин, никак не мог воспринять его чувств, он сделал тебе другой подарок. Разделил с тобой свой страшный талант.

– Предложил мне сделать татушку за двадцать кредов, – подтвердил Алексей.

– У него не было денег заплатить за еду. Вы ведь встретились в баре? – объяснил дипломат.

– Он мог просто сказать, я бы и так дал, – Алексею стало стыдно. Получалось, он пожалел двадцать кредов для голодного мальчишки.

– Не важно, – псевдощупальца сняли еще один стакан с подноса. – Сила воспринятых от тебя чувств сделала юного уничтожителя взрослым. Беда в том, что сейчас, пройдя социализацию, выполняя важную для Альтаира работу, Немо избегает общества сушеств своей расы, не умея и не желая выбирать семейного партнера, и продолжает жить в изоляции на далекой планете. Мы не смеем вмешиваться в его жизнь. Альтаир ничего не может дать борну с талантом уничтожителя.

Именно там, на его планете, находится сейчас земная дипломатическая миссия, потому что твоему другу захотелось побыть в обществе соотечественников Алексея Одинцова. Именно там ты найдешь капитана Громова. Мы тебе помочь в поисках не можем. Но координаты ты увидишь на левой руке. Об этом нас просил сказать Немо. Он приведет тебя сам. Поторопись. Желаю удачи! – с этими словами старик подвел растерянного Алексея к остальным землянам, весело болтавшим с представителями какой-то ветви разумных галактических кошачьих, и отошел в сторону.

Чуть позже Одинцов вспомнил, что хотел задать альтаирцу еще один вопрос, самый важный, но среди участников праздничного банкета своего недавнего собеседника не нашел. Не обнаружил он и кое-кого еще.

Зареванный Витька, встретив капитана, пожаловался на пропажу пернатой любимицы, но сумел лишь, путаясь в словах, объяснить, что к ним подошла красивая Лена, и Врушка сама, без всяких просьб девушки, «бросила его и ушла с ней». И сейчас птицы нигде нет.

– Их обеих нигде нет, – всхлипнул ребенок.

– Не волнуйся, сейчас вместе поищем, – сначала Алексей решил, что беспокойный мальчишка преувеличивает масштабы несчастья, но, терпеливо обойдя несколько раз банкетный зал, ни Елены, ни Врушки не нашел.

– Эй, – Алексей похлопал по плечу Матвеева, накачивающегося пряными коктейлями в компании огромного розового урсиноида.

Медведь, неосторожно размахивая пустым стаканом, настойчиво объяснял бывшему боксеру, какой он, Сандро, отличный парень, что еще раз доказывает мудрость матушки-природы, создавшей на огромных галактических просторах две такие духовно близкие цивилизации.

– Ты случайно не знаешь, где Лена? – терпеливо спросил капитан.

– Да вроде только что была здесь, – отмахнулся Александр, самозабвенно кивавший в такт словам собеседника, – наверное, вышла куда-нибудь. В женскую комнату. Что-то в этом роде.

– Только что, это когда было? – настаивал капитан, – Ты когда ее последний раз видел? И где Врушка?

– Так ведь птичка тоже недавно с малым болтала, с Громовым, – сделав над собой мучительное усилие, Матвеев попытался собраться с мыслями.

– Да пару часов назад, пожалуй, – растерянно сказал он. – И Лена тогда же подходила. И даже, вроде бы, сказала «До свиданья». Собиралась отойти куда-то, – наморщив лоб, с трудом припомнил он. – Кстати, познакомься, – это Миш. Миш – берс: так называется его раса.

– Очень приятно. А вы, случайно, не помните? – Алексей с надеждой взглянул на розового медведя.

– Высокая черноволосая девушка? – уточнил беррс. – Точно подходила. Только она сказала не «До свиданья», а «Прощай»! И птица с ней была, белая. Большая, – припомнил он. – На правом плече сидела.

Птица. Врушка. Прощай. Капитан и бортинженер растерянно переглянулись.

– Не переживай, если она на планете, найдем за пару минут, – попытался утешить расстроенного Сандра доброжелательный медведь. – Нет ничего проще. Тут у всех детекторы.

– А если ее на планете нет? – поинтересовался хмурый Одинцов. Он уже начал подозревать правду.

– Тогда еще проще, – урсиноид показал Алексею похожий на зеленую губку прибор. – Надо только нажать. Как называется ее корабль?

– Друг.

– Корабль Друг? – беррс смял губку в широкой волосатой лапе, и голос космодромного диспетчера вежливо ответил:

– По вашему запросу сообщаем, что корабль Друг покинул планету. Время отсутствия два часа пятьдесят минут. Место назначения неизвестно. Направление неопределимо.

– Круто! – с уважением одобрил урсиноид. – Покинуть Бродягу так, чтобы альтаирские службы не определили место назначения, это какой же кораблик надо иметь!

– Корабль Предтеч, – не сговариваясь, хором ответили Матвеев и Одинцов и мрачно посмотрели друг на друга.

– Полетела искать Оружие. Она все время им бредила, – подытожил Сандр. – Дура! И Врушку с собой потащила. И корабль.

– Ну, если у тебя проблемы с транспортом, только скажи! – Миш оказался необыкновенно услужлив, – У меня, между прочим, тарелка последней модели, мы с ней на прошлых гонках четвертыми пришли, после профи. Только вот я с тобой в этот раз полететь не смогу. Свидание у меня тут с одной, вчера познакомились, – немного смущенно признался медведеподобный ловелас, – Ну, ты понимаешь. Так что, сам полетишь. С техникой разберешься?

– Как-нибудь, – без колебаний ответил Матвеев. Какой он интуит, если с простой тарелкой не разберется!

– Ну вот и отлично! – обрадовался урсиноид. – Управление несложное – просто говоришь кораблю, куда лететь, и он тебя везет. Приказы понимает с полуслова. На космодроме легко найдешь – зеленая тарелка в восьмом секторе, в шестом боксе. Администратора я предупрежу. Удачи!

– Спасибо, Миш, – Александр, не морщась, выдержал пожатие могучей лапы беррса. – Ты меня просто спас!

Медведь отмахнулся от благодарностей и, распрощавшись с остальными, отправился на поиски лохматой красавицы.

– «Опять умный корабль, сам повезет. Еще один Дружок, – безрадостно подумал Матвеев. – Тоже сейчас начнет советы давать».

– И я с вами, дядь Саш! – дернул его за руку Витька. – За Врушкой.

– А что? Давай! Все веселее, – охотно согласился Матвеев. – Может, чем еще и поможешь.

– Пригожусь, Я все буду выполнять, что надо.

– А что мне Катерина скажет? – полюбопытствовал Одинцов. Ссориться с будущей невестой не хотелось.

– «И почему это все случается именно со мной и в самый неподходящий момент?» – вот что ему хотелось бы узнать.

– А вы ее не спрашивайте. Кто она такая? Никто. А вы – капитан! – посоветовал мальчишка.

– «Действительно, – подумал Одинцов, глядя вслед уходящим друзьям, – Чего мне кому-то что-то объяснять? Я – капитан». Но эта психотерапевтическая мысль совсем не улучшила настроения.

Катя вернулась с прогулки под утро. Группа кошкоподобных знакомых увлекла ее на потрясающую экскурсию по ночному городу. Напевая прилипчивую песенку, только что услышанную на уличном концерте, девушка пришла в отель, где ей сообщил последние новости любезный гостиничный автомат.

– Где твои друзья? Где мой брат? – возмущенно спросила она, ворвавшись в комнату и разбудив совсем недавно заснувшего Алексея. – Что случилось?

– Ничего особенного, – не открывая глаз, пробормотал спросонья капитан. – Они полетели за Врушкой.

– Мы немедленно летим за ними! – заявила Катя. В голосе ее зазвучали истерические нотки.

– Знаешь, иди ты на фиг. И неча тут драть глотку, – разбуженный среди ночи, злой Одинцов не выбирал выражений. – Пока я не высплюсь, я никуда не лечу.

Он подвел сопротивляющуюся девушку к дверям, совершенно по-хамски выставил из номера и тщательно запер дверь. Потом опять улегся на удобный гостиничный диван, не обращая внимания на стук, крики и звонки, накрыл голову подушкой, и со спокойной совестью продрых до полудня, наплевав на всю вселенную.

И он был по-своему прав: если счастья и справедливости в мире все равно нет, то можно же хотя бы выспаться?

Проснувшись, Алексей с трудом смог припомнить обрывки цветных снов, в которых ему снился счастливый Немо, зажавший в щупальце купюру в двадцать кредов.

Когда после полудня «Вездесущий», наконец, покинул Гангаор, ко всем важным событиям разругавшаяся, враждебно молчащая парочка уже опоздала.

Возвращающегося «Друга» они встретили на подлете к Альтаиру.

– Нашлись, – облегченно вздохнул Алексей, услышав писк позывных. Но радость оказалась преждевременной.