Текст книги "Встретимся на Альгамбре (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Спасибо, учитель Ясмах. Когдав камеру вошел палач, и регуллиане на мгновение отвлеклись, у Степана еще достало сил постучать в соседнюю стену, откуда недавно перестали доноситься крики.

– Может, уже отмучился? – мелькнула мысль, но Корнилов не поддался сомнениям. Лешка Одинцов отличался редкостной живучестью. Немудрено, если уж недотепа ухитрился дожить до сегодняшнего дня. Степан не ошибся. На его стук отозвались. Но сил на ответ не осталось. Неужели конец?

Стук Корнилова за стеной смолк. Одинцов, почувствовав двойную ответственность, в отчаянии посмотрел на татуировку. Но помощь пришла с неожиданной стороны.

Наконец-то угомонившаяся Врушка, слетев на плечо хозяина, внимательно вглядывалась в силовые узы, поворачивая голову и косясь то одним, то другим глазом на какие-то видимые только ей одной энергетические прорехи, затем, вспорхнув, подлетела к оковам и ткнула огромным клювом в невидимый человеку сгусток силового поля. Одинцов почувствовал, что правая рука освободилась, обессиленно повисла. Еще один клевок птицы избавил от оков вторую кисть.

Через несколько мгновений Алексей схватил еще неуклюжими, но уже начинающими действовать пальцами забытую палачами иглу. В первую очередь, капитан подумал о пленниках, и, не задумываясь, вонзил грязное острие в сверкающий на тату зеленый огонек энергетического узла. Затем, торопливо слизнув капельку крови, направил укол в рубку управления. Корабль сотряс далекий хлопок взрыва.

Когда двое метаморфов вновь взялись за орудия пыток, Корнилов почувствовал, как ослабли и распались силовые сети. Палачи ничего не заметили.

– Ну, что ты скажешь на прощанье, слишком болтливый предатель? – с издевкой спросил Лагутин, предвкушая последние мучения терзаемой жертвы.

Услышав взрыв, регуллианский агент резко обернулся к избавителю, и тут Степан, вернее, нет, не Степан, а внезапно проснувшийся в его душе зверь прыгнул и вцепился зубами в такую привлекательную и такую слабую тонкую левую жилу на шее метаморфа.

Корнилов не обращал внимания ни на боль в изломанных конечностях, ни на слабое сопротивление извивающегося тела врага, ни на бросившегося на помощь товарищу ящера, ни на отвратительный вкус ядовитой крови. Он даже не заметил, как в открывшуюся камеру вбежал Одинцов и одним ударом где-то раздобытого бластера обездвижил растерявшегося палача. Озвереший Корнилов хрипло рычал, испытывая единственное чувство – наслаждение от расправы с врагом, радость мести и победы.

– Ну и досталось же тебе, – с сочувствием покачал головой Алексей, когда изувеченный Корнилов, наконец, выпустил мертвую добычу. – Тебя бы сейчас в медицинский блок отправить. А ведь и я знаю этого типа, – внезапно сообразил он, поглядев на убитого регуллианина, – это же твой помощник, с Астарты, как его?

– Успеется, – невпопад ответил Корнилов, кровожадно облизываясь, а затем, опомнившись, торопливо сплевывая отвратительную жижу. – Не мне досталось, ему. – И Степан указал на труп врага, с трудом сдержав стон боли при резком движении.

Еще раз спасибо, учитель Ясмах. Корнилов внезапно припомнил древнюю фроггскую пословицу: «Если учитель учил тебя хоть один день и чему-то научил, значит, он уже сделал для тебя больше, чем родители, давшие только жизнь. И ты должен принести ему дары».

«Если выживу, – мысленно поклялся капитан Астарты, забыв о недавних планах мести. – Найду учителя Ясмаха и принесу ему дары».

Все в его жизни внезапно изменилось. Друзья обернулись смертельными врагами, а ненавистные враги – друзьями. Поэтому мысль о дарах показалась Степану вполне уместной.

– Извини, – сказал он Одинцову, обессиленно опускаясь на пол, – тебе нужно срочно бежать в рубку, спасать ребят. Но тут я тебе не помощник. – И изуродованное тело капитана Корнилова наконец-то позволило себе лишиться сознания.

Выскочив в коридор, Алексей утратил чувство направления, но Врушка, светившаяся в темноте слабым фосфоресцирующим сиянием – «как елочная игрушка» – резко метнулась вперед к какой-то неясной, но очень важной для себя цели. Одинцов, не раздумывая, последовал за ней, не обращая внимания на суетящихся в аварийной суматохе ашшуров.

В отличие от остальных пленников, детей капитана Громова привели в уютную комфортабельную каюту. Мальчишке казалось, что ожидание тянется невыносимо долго, хотя прошло, наверное, не больше получаса.

– Как ты думаешь, что они будут с нами делать? И где все остальные? – не выдержав, спросил Витька у сестры.

– Все будет хорошо, – успокоила девушка. – Мы ни в чем не виноваты. Нас здесь подержат немного и отпустят.

Мальчик ответил ей недоверчивым взглядом. Через несколько минут в каюту вошел регуллианский офицер. «Высший гварх», – поняла девушка, внимательно изучившая знаки отличия хозяев.

– Как тебе здесь нравится? – с фальшивой любезностью спросил ее командующий, игнорируя присутствие мальчика. – Тебе не о чем беспокоиться. Регул умеет благодарить друзей. Ведь ты не раскаиваешься в нашем сотрудничестве?

Вежливость гостя казалась пугающей. Катя, не в силах выдавить ни единого слова, отчаянно помотала головой.

– Вот и отлично, – регуллианин протянул лапу к ее плечу, прикрытому лишь тонкой лямочкой сарафана, и легким уколом когтя незаметно закрепил на коже девушки еще один маячок.

– Я не прощаюсь. Пока у меня есть дела, но не скучай, мы еще встретимся. Надеюсь, ты не откажешься со мной поужинать? – холодная улыбка ящера обнажила острые зубы. Для ашшуров молодая землянка была всего лишь деликатесным мясом, но издевательство над беспомощной игрушкой доставляло Вайнроху почти эротическое наслаждение.

Девушку охватила паника, но она не посмела отказаться. Адмирал, благосклонно прищелкнув зубами, вышел.

Когда дверь каюты захлопнулась, девушка облегченно вздохнула, но, обернувшись, встретила отчаянный взгляд брата.

– Катька, ты что, продалась? Ящерам? Как ты могла? – запинающимся голосом сказал мальчишка. – Отец бы тебя не простил. Бессовестная! Я тебя ненавижу.

Громкий хлопок, раздавшийся где-то рядом, встряхнул корабельные переборки. Свет в помещении померк. Витька выбежал из каюты и, не разбирая пути, помчался по опустевшим коридорам, сам не зная куда, не думая, не обращая внимания на разбегающихся регуллиан. Катя выскочила вслед за братом, но тут девушку схватили двое незнакомых ящеров и закричали кому-то в глубине коридора:

– Остановитесь, у нас заложник!

Неожиданно получив удар чем-то круглым в израненный живот, Одинцов застонал. Присмотревшись, капитан обнаружил, что в него со всей скорости врезался головой никто иной, как Витька Громов. Белая птица, кудахтавшая, как заботливая курица, попыталась устроиться прямо на голове мальчишки.

– Капитан, Вруша, вы, – узнав Одинцова, мальчишка со всей силой вцепился в него и громко, по-детски, заплакал.

– Катька, – захлебываясь, сказал Витька – Она – предательница. Она предала нас всех.

– Переволновался парнишка до чертиков, полную чушь несет, – с сочувствием подумал Алексей. Регуллиане закричали что-то о заложниках.

И тут, наконец, появились альтаирские корабли. На стенах поврежденного ашшурского флагмана засветилось множество экранов с изображением бочкообразного капитана альтаирского флота, кают-компании Друга и отступающих кораблей Ашры.

В свете экранов Алексей увидел застывшие прямо напротив высокие фигуры ящеров, схвативших хрупкую земную девушку, и вновь услышал угрозу:

– У нас заложница. Если вы не сдадитесь, мы ее убъем.

– А у меня, – Алексей протянул вперед вздувшуюся руку, а потом вторую. – У меня здесь одна иголка. И еще пять регуллианских кораблей, – он показал светящиеся точки на левой руке. – И если вы немедленно не отпустите девчонку, сейчас из них не останется ни одного. И вам даже не на чем будет бежать!

Серые лица регуллианских капитанов на экранах болезненно побледнели. Или Алексею просто показалось? И он великодушно пообещал:

– А если вы немедленно отпустите девушку, я позволю вам погрузиться на другие корабли и уйти невредимыми. Всем, кроме командующего.

Алексей Одинцов не любил убивать.

– Командующий убит, он был в рубке, – сказал офицер – Ты даешь слово?

Одинцов молча кивнул. Катю отпустили, и она медленно пошла по коридору, к своим.

– Мы можем уйти? – спросил регуллианин.

– Да, – ответил Алексей и повернулся к экранам, откуда с тревогой и заботой смотрели лица друзей.

– Неплохо повеселились? Здорово, – жизнерадостно одобрил альтаирский командующий, оглядывая останки регуллианского флагмана. – Меня зовут Дрогг. Так это ты – Алексей Одинцов? – безошибочно угадал он.

Глава 17
Признание

За правду-матку и умереть сладко

Вселенская глупость

Регуллиане торопливо покидали покореженное судно, перебираясь на другие корабли, а Алексей Одинцов бежал к грузовому трюму в поисках «Вездесущего».

– Куда ты спешишь? – спросил с экрана недовольный Матвеев, в подробностях рассказывавший, как им повезло с Ленкой наткнуться на альаирский флот прямо на подлете к системе. – Все-таки мы вовремя вернулись. Вас тут толком даже повредить не успели.

– Успели, – кратко ответил капитан. – Не помнишь, сколько у нас там еще оставалось в сейфе плодов орас?

– Да штуки четыре, наверное, – припомнил бывший боксер. – Если, конечно, регуллиане не добрались. А зачем тебе?

– Не добрались, – уверенно ответил Алексей. – Им не до того было. Тут в камере лежит Степан Корнилов. Не возражаешь, если я один плод на него потрачу?

– Ну, если ты хочешь, – уступил Сандр с невольным удивлением. По негласному, но твердому уговору, оставшиеся после рейсов излишки товаров делились пополам. Из четырех плодов дерева жизни, пусть и доставшихся команде благодаря Матвееву, два, безусловно, принадлежали Одинцову. Он мог бы и не спрашивать разрешения. Но тратить драгоценный плод на врага?

– Корнилов? Что он тут делает? – Александр не удержался от вопроса.

– Я же сказал, лежит он, в камере, – терпеливо объяснил капитан. – Помирает. Может быть, уже помер. Потому мне и нужен плод.

– Но ведь плоды орас не подходят для гуманоидов, – напомнил напарник предупреждение брукского заказчика.

– Вот заодно и проверим, – сказал капитан. – Корнилову уже ниче не повредит. А ты, мех, кстати, ремонтом ястребка займись, привел бы корабль в порядок. От работы лытаешь, турист. Без «Вездесущего» я отсюда не полечу. Не наотдыхался еще?

– Да ладно тебе, – отмахнулся Матвеев. – Делов там на два часа. Давай сначала посмотрим, что у тебя выйдет. Интересно ведь.

Ремонт корабля растянулся на два дня. Почти столько же времени ушло у Корнилова на восстановление Астарты. С флагманом врагов возиться не стали – его просто принял в один из своих бездонных ангаров Друг.

Труп Лагутина просто вышвырнули в открытый космос.

– «Собаке собачья смерть», – с удовольствием сослался на народную мудрость достойный воспитанник фроггсов.

Степан не видел в своем предательстве никакой вины, не удивлялся и пыткам: бизнес есть бизнес. В конце концов, все получили, что хотели. А вот перед Лехой Одинцовым у него был теперь немалый долг..

Степан никогда никому не верил и не рассчитывал на помощь, всегда самостоятельно выкручиваясь из непростых переделок. Единственным человеком, которому он был обязан, до сих пор оставался Орлов. И вот теперь Корнилов почувствовал тяжелый груз новых долгов. Перед Лехой – за свое предательство и за его спасение. Перед учителем Ясмахом – за умение выживать. Пожалуй, и для него пришла пора платить по счетам.

– Ты эта… Полетишь с нами на Альтаир? – сам не зная почему, в присутствии Степана Одинцов чувствовал себя неловко. Он так и не решился спросить, за что регуллиане подвергли капитана Астарты изощренным пыткам. Процедура оживления прошла удачно, и сейчас лицо и тело Корнилова покрывали только тонкие, почти незаметные шрамы, но Алексей никак не мог забыть изуродованный полутруп, который нашел в камере, вернувшись с драгоценным плодом. Но воспитанник фроггсов не умер, не позволил себе умереть на радость врагам.

Хозяин «Астарты» еще слабо дышал, когда Алексей выдавил сок в разбитые губы, а затем они с Матвеевым зачарованно наблюдали знакомую процедуру воскрешения. Теперь стало ясно: брукский знахарь бессовестно солгал удачливым космонавтам, опасаясь конкурентов.

Самого Алексея знобило. Левая рука, истыканная грязной иголкой, вздулась, воспалилась и тупо ныла. Волны озноба сотрясали тело и туманили сознание. Посмотрев на стремительно возвращающегося к жизни Корнилова, Алексей рискнул слизнуть несколько капель сока с остатков плода и протереть мякотью рану. И почти сразу же почувствовал, как ушел жар, отступила дурманящая пелена, а поврежденная кисть приняла прежний вид. Ничуть не пострадала и татуировка.

– Кто-то сказал бы, что сначала на друге проверил, а потом себя подлечил, – мысль заставила невесело усмехнуться.

Безжалостные выверты судьбы что-то надломили в душе Алексея. Одинцов привык отвечать за себя, за свой корабль, за экипаж, но теперь, с каждым днем, на него ложилась все более и более тяжелая ответственность.

Когда ашшуры ушли, никто ни словом не упрекнул Алексея за принятое решение, но, глядя на подергивающееся порой в нервном тике лицо Корнилова, капитан терзался сомнениями. Был ли он прав, отпустив выживших регуллиан безнаказанными? Алексей не знал, зато он был совершенно уверен в другом. Он никогда и ни за что не простил бы себе хладнокровной расправы над пленниками, хотя ашшуры, без сомнения, так с ними и поступили бы. А возможно, при случае, еще и поступят. Но он – никогда и ни за что. Должны же люди хоть чем-то отличаться от ящеров?

Корнилов пришел в норму так же быстро, как волкообразный пилот, когда-то рассказавший экипажу о сокровищах Предтеч.

Появившаяся рядом с Саней Елена, услышав имя Корнилова, чему-то печально улыбнулась и вновь погрузилась в навязчивый кошмар собственных мыслей. Знакомство с тем самым Степаном, не особо привлекательным и не слишком приятным сорокалетним мужчиной, показалось девушке предзнаменованием, которое она не могла сейчас разгадать. Даже воскресший после жестоких пыток, Корнилов совсем не подходил на роль придуманного Леной романтического героя. А ведь кто-то, не задумываясь, отдал за него жизнь.

Степан выглядел после восстановления даже немного моложе, но его отсутствующий взгляд и какая-то непривычная отрешенность не позволяли Алексею забыть регуллианских палачей. Он, Одинцов, не стал мстить. Был ли он прав? А как же высшая справедливость?

– На Альтаир? – рассеянно повторил Корнилов.

– Мы будем счастливы принять у себя друзей капитана Одинцова, – вмешался в разговор Дрогг, альтаирский командующий.

– Нет, – отказался Степан. – Не могу. Мне предстоит отдать один важный долг.

Он не забыл о данной себе клятве принести дары фроггскому учителю. Вот только никак не мог придумать, что могло бы стать достойным даром Степана Корнилова.

– Мы бесконечно сожалеем, – неубедительно соврал альтаирец. Никто из присутствующих ему не поверил.

Залихватски натянутая на головной вырост флотская фуражка, из-под которой искоса поглядывали боковые глазки, явно предназначалась для того, чтобы произвести впечатление на Одинцова. На остальных землян Дрогг не обращал никакого внимания.

Дождавшись, когда «наш зеленый друг», наконец, исчезнет с экрана, Одинцов устало вздохнул – альтаирские штучки капитана спасителей уже порядком достали. Назойливые непонятные намеки альтаирца вызывали недоумение и раздражение.

Довольно молодой – кожа его еще сохранила светло-зеленый оттенок – нагловатый жизнерадостный командующий сначала показался Алексею очень похожим на Немо. Но сейчас капитан отчетливо ощущал разницу.

Только теперь, думая о роковой встрече без злости и раздражения, Алексей вспоминал то, чего не мог понять и почувствовать девятнадцатилетний юнга Наутилуса – то ощущение наивности и какой-то детскости, которое вызывал у него маленький беглый гуманитарий, чувство, что он общается с разумным существом намного моложе себя. Или, как подумал бы тогдашний Лешка, с мальчишкой на несколько лет младше его самого, но с мальчишкой, выросшим в изоляции, лишенным друзей и совершенно не знающим жизни, живущим в собственном выдуманном мире.

Ничего подобного в альтаирском командующем не было. Впрочем, вполне вероятно, за эти годы Немо тоже неузнаваемо изменился и стал таким же забавным, наглым и опасно бездумным чудаком, как большинство его гениальных соотечественников? По крайней мере, он должен был немного повзрослеть.

Легкомысленный и кокетливый, Дрогг вел себя, по общему мнению, просто вызывающе.

– Да как он смеет! – возмутилась почувствовавшая необъяснимую ревность Катя, услышав, как новоявленный поклонник настойчиво приглашает Алексея посетить альтаирский корабль. Приглашает, разумеется, только его одного.

– Он что, того? – спросил Матвеев, покрутив пальцем у виска. – Вроде, он хотел назначить тебе свидание сегодня вечером?

– Да, ладно, ребята, вы что сдурели? О чем таком вы думаете? Он же гермафродит, негуманоид, – попытался оправдать борна Одинцов. – Человек просто старается быть вежливым.

– Вежливым? Почему же он меня вместе с тобой не пригласил? – возразила Катя. – Не знаю, какой он там гермафродит, но, по-моему, этот тип к тебе неровно дышит. Ты должен его отшить.

– Это точно. Я лично, что вижу, то и говорю, – подтвердил Александр. – У мужика явно не все дома.

– Добро, – уступил Одинцов. – Если вы все так считаете, в следующий раз я ему прямо скажу, чтобы шел к черту.

– Извините, что прерываю, но у меня к вам, ребята, большая просьба, – неожиданно вмешался в разговор Корнилов. – К тебе, Александр. Ты не согласишься продать мне один из твоих плодов жизни? Я готов заплатить любую сумму.

– Продать? – удивился Матвеев. – Зачем?

– Я должен принести дар своему старому учителю, – честно ответил Степан. – Только этот дар достоин того, что он для меня сделал. Ста тысяч кредитов хватит? – он вытащил банковскую карточку с деньгами, которые так дорого ему обошлись.

– Говоришь, как фроггс, извилисто, – отметил Матвеев задумчиво. – Сто тысяч кредитов – деньги немалые. – Он невольно подумал о космической яхте, на которой будет катать ребятишек, которых обязательно подарит ему Лена. Деньги пригодятся.

Корнилов угадал его мысли и мысленно пожалел беднягу. Парню не повезло влюбиться в особого типа девушку – фанатичку. Может быть, она отдаст за идею жизнь, может быть, ценой своей гибели спасет человечество, Землю, всю Вселенную. Да только счастья у парня от этого не прибавится.

Сандр смотрел на Елену, ожидая одобрения, но взгляд черных глаз оставался непроницаемым, и он, неожиданно для себя самого, сказал:

– Да ладно. Я отдам тебе плод просто так, бесплатно. Свои люди, сочтемся!

Корнилов отрицательно покачал головой:

– Великодушное предложение, но я не могу его принять. Для того, чтобы сделать дар, я должен за него заплатить. Возьми! – и он набрал на банковском контактере код перевода.

Матвеев от неожиданности согласился. И напрасно. Продавать плод жизни – плохая примета. Его можно только дарить.

Катя пришла в комнату Алексея почти сразу же после освобождения. В каюте, кроме капитана, находился немного успокоившийся Витька, который внимательно слушал птицу, рассказывающую какую-то запутанную сказку. Сестру мальчишка встретил враждебным взглядом.

– Как здорово, что вы оба здесь, – с фальшивой радостью сказала девушка. – Я как раз хотела поговорить с вами обоими.

– О чем? – спросил Алексей, неохотно отрываясь от экрана визора. «Капитаны звезд» с разгромным счетом проигрывали «Золотым Львам», и как раз сейчас Демьянцев забросил очередной гол в ворота соперников. Обошел вратаря и забросил мяч в пустые ворота. Позорище! Финальный матч проходил на Раздольной и транслировался на всю галактику.

– Не понимаю, спят они там все, что ли? – риторически возмутился Одинцов, болезненно переживавший поражение любимой команды. Да, поражение – в этом уже можно было не сомневаться. – Я лично считаю, что во всем виноват тренер.

– Не о чем нам с тобой говорить, – огрызнулся на слова сестры Витька и льстиво поддакнул Алексею. – Ясное дело. Тренера «Капитанам» давно пора сменить. Найти кого-нибудь поумнее.

Чистый подхалимаж, потому что Витька, так же как его лучший друг Матвеев, болел за «Золотых Львов».

– Но все-таки, дядь Леш, согласитесь, – не удержался мальчишка. – Рафаэль классно играет. И Демьянцев неплохо. И никакой тренер тут не поможет.

Алексей ответил ему сердитым взглядом. Маленький предатель. Еще один переметнулся.

– Ладом, игра сделана, уже безнадежно, – сказал он, выключая визор, и обернулся к девушке: – Ты, кажется, что-то хотела сказать?

Катя разрыдалась.

– Че она? – растерянно спросил Витьку Алексей. – Неужто за «Капитанов» болеет? Впечатлительная?

Алексей понимал, что предстоит тяжелое объяснение, и что ему опять придется принимать немаловажное для чьей-то жизни решение. Брать на себя ответственность еще за одну судьбу не хотелось.

– Предательница она, – угрюмо предупредил Витька. – Регуллианская шпионка. Стыдно ей стало, вот и ревет. Притворяется. Ты, дядь Леш, ей не верь!

– Вы можете мне не верить, но я не виновата, – сказала Катя драматическим шепотом, утирая слезы. – Меня принудили, заставили силой. Я не хотела.

Девушка совершенно не собиралась выкладывать Одинцову всю правду о предательстве, которое считала досадной, но вполне простительной глупостью. Убедительная полуложь о том, как Лагутин, угрожая Кате убийством брата, вынудил ее к сотрудничеству с чужаками, не могла вызвать у слушателей никаких возражений.

– И он еще обещал помочь спасти отца, – «припомнила» девушка.

– Нужно было сразу к майору Малютину пойти и во всем признаться, – сказал Витька, недоверчиво слушавший сестру. Майор казался ему идеалом безопасника, умным, сильным и непобедимым. – Он бы сразу с этими, серыми, быстро разобрался.

– Знаешь, кто он такой, твой майор Малютин? – Катя вспыхнула от гнева, вспомнив пренебрежение начальника. – Бесчувственный чурбан! И чтобы я в чем-то призналась этому человеку? Никогда в жизни.

И она снова расплакалась, на этот раз вполне искренне:

– Я не хочу, чтобы он знал. И отец. Он мне никогда не простит. Вот здесь они, эти штуки, которые должны были меня убить. – Девушка помахала рукой.

– Врет она все, – убежденно сказал мальчишка. – Майора обманула. И тебя, дядя Леш, обманет. Добрый ты слишком.

Витька с упреком посмотрел на Одинцова и, забрав с собой Врушку, в знак протеста вышел из каюты. Сестра печально посмотрела ему вслед – ей не хотелось терять любовь младшего брата, которому она столько лет пыталась заменить мать. Но, может быть, все еще уладится?

– Так что у тебя с этими датчиками? – напомнил Алексей.

Катя показала руку, где до сих пор работали вживленные регуллианским агентом маячки.

– Как мне от них избавиться? Теперь, наверное, можно? – девушка с надеждой посмотрела на Алексея.

– Наверное, можно. Избавиться-то от вживлений проще простого, – обнадежил капитан. – Несложная операция, пять минут под анализатором в медблоке, еще десять – под местным наркозом. И все дела. Будем удалять прямо сейчас?

– Да, сейчас, – решительно ответила Катя. – Не хочу откладывать. А то потом опять струшу. И они ведь продолжают работать! – наконец-то сообразила она.

Корабельный автохирург удалил шпионские датчики совершенно безболезненно. Девушка не успела даже испугаться. На обработанной руке осталось только три почти невидимых шовчика, аккуратно заклеенных полупрозрачным медицинским пластырем. Через несколько дней они должны были бесследно исчезнуть. Алексей лично проследил за тем, чтобы три, казавшиеся такими безобидными, блестящих шарика отправились в корабельный утилизатор.

Одинцова раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, то, что натворила девчонка, принесло им всем немало страданий. С другой, – Кате ведь не было еще восемнадцати, и она просто стремилась спасти отца. И дело закончилось, в общем, благополучно. Не совсем ясно, чего требовал от капитана в подобной ситуации долг – в инструкциях разоблачение красивых шпионок предусмотрено не было. И Алексей решил довериться чувствам. Витька оказался прав – Одинцова подвела лишняя доверчивость.

– Ну, вот и все, – сказал Алексей. – Все кончено. Надеюсь, ты больше не наделаешь глупостей.

– Нет, – с твердой убежденностью подтвердила Катя. – Больше никогда. Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Так благодарна! – и она бросилась в объятия спасителя.

– Ты ведь никому ничего не скажешь? – жалобно спросила юная лицемерка, слегка отстранившись и нежно глядя капитану в глаза. – Да?

Алексей, как собиравшийся предложить девушке честно признаться в совершенной ошибке службе безопасности, не устоял перед ее умоляющим взглядом и страстным поцелуем.

– Да, – неохотно согласился он, и Катерина вновь повисла у него на шее.

– Как всегда, веселимся? – на экране неожиданно появилась знакомая бочкообразная туша. – Ты еще не собрался ко мне в гости?

– Иди ты к черту со своими приглашениями, – вспомнив намеки друзей, прямо сказал Одинцов альтаирскому командующему. – Они меня совершенно не интересуют. Понял?

К удивлению Алексея, тот совершенно не обиделся. Наоборот, принял его слова как должное.

– Понял, конечно, – уступчиво сказал Дрогг. – Даже приятно видеть такую верность первому партнеру. Большая редкость в наше время. Я уважаю твое решение, – с нескрываемой завистью к кому-то сказал он, явно имея в виду вовсе не дочь капитана Громова.

Больше никаких объяснений с альтаирским «поклонником» Одинцову не понадобилось.

– Я готова искупить свою вину, – смущенно сказала Катя. – Если хочешь, я выйду за тебя замуж.

Одинцов растерялся. Неожиданное предложение. Хочет ли он жениться? Он не мог сказать, что действительно любит капризную и своенравную Катю. С другой стороны, очереди желающих выйти за него замуж девчонок нигде не видно. Почему бы нет? Да и мать обрадуется.

– Хорошо, – уклончиво сказал Алексей. – Вот найдем твоего отца, избавлюсь от татуировки, тогда и решим.

– Я тебя люблю, – воскликнула девушка. И повторила: – Я тебя люблю. Не веришь? Хочешь, докажу?

И она самозабвенно доказывала свою любовь всю ночь, как будто пытаясь убедить в собственных чувствах не столько Одинцова, сколько себя самое. Без слов. Заставляя Алексея молчать страстными поцелуями каждый раз, когда ей казалось, что он хочет о чем-то спросить.

Закончить разговор утром они не успели, потому что «Вездесущий», наконец, прибыл в окрестности Альтаира. Алексею пришлось подняться чуть свет и, пошатываясь, направиться к приборам связи, которые лихорадочно мигали зелеными огоньками и верещали сигналами срочного вызова.

Ведущие службы Гангаора отключили на корабле автоматическое управление, настаивая на контакте с руководителем экспедиции. Это показалось тем более странным, что управление посадкой с космодрома было полностью автоматизированным, а в сопровождении «Вездесущего» шли крейсеры альтаирской флотилии.

Зато после опознания Одинцова никаких осложнений больше не возникало. Разрешение на посадку на пятой планете и приглашение планетарного правительства на торжественный банкет в дипломатическом департаменте были переданы капитану альтаирскими службами со всей возможной любезностью.

– Альтаир ждет тебя и твоих друзей, Алексей Одинцов, – почтительно сказал капитану похожий на розовый холодильник диспетчер центрального космодрома Гангаора. – Мягкой посадки!

Посадка была более чем мягкой. Корабль просто внезапно оказался на покрытом красноватой травой космодроме пятой планеты Альтаира.

– Вот мы и на месте! – жизнерадостно сказал Сандр. – А ты чем не доволен? Чего у тебя морда такая помятая? – не слишком вежливо спросил он.

– От большого счастья, – ответил Одинцов.