Текст книги "Встретимся на Альгамбре (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Луттьерхарфс имел совершенно противоположное мнение, основанное на близком знакомстве с давними галактическими соперниками. Но он без возражений принял к сведению слова центаврианца, никогда, как было отлично известно разведчику, не вступавшего ни в какие контакты с альтаирцами. Верхогляд и самоуверенный невежда, Явдайгур казался прим-карду типичнейшим представителем собственной цивилизации.

«И с этими болванами мы вынуждены сотрудничать! Единственное, что они делают неплохо, так это играют в краск», – азартная игра, которой старший офицер посвящал немало времени во время скучнейшей службы в Серсе, оставила у него самые приятные воспоминания. Может быть, именно это воспоминание и заставило фроггского дипломата взять на себя непредусмотренные обязательства.

– Как бы то ни было, мы обещаем, что постараемся смягчить дипломатические последствия злосчастного инцидента для вашей прекрасной цивилизации, – имея в виду правительство Фрогги, неосторожно пообещал прим-кард, – И, разумеется, возьмем на себя часть издержек по расчетам с Землей, конечно, если возникнет подобная необходимость. Например, если востребованные суммы репараций превысят 5 миллиардов кредов.

Великодушное обещание, сделанное Луттьерхарфсом под собственную ответственность, основывалось на уверенности, что на подобные жертвы идти не понадобится. Прим-кард был достаточно знаком с гуманоидами, чтобы не сомневаться: земляне легко попадутся в любую примитивнейшую ловушку фроггского дипломатического искусства. Наступил момент для демонстрации опыта, накопленного за многотысячелетнюю историю одной из древнейших цивилизаций галактики.

– Ну почему же на прогулку? – изображая бесконечное расположение к собеседникам выразительной мимикой гуманоидной маски, уверенно ответил вояке фроггский разведчик. – Напротив, предполагалась серьезная научная экспедиция. Наша единственная ошибка состояла в том, что мы не предусмотрели участия в исследованиях уважаемых земных союзников, полагая, что намеченная цель находится в секторе Альфы Центавра. Незначительная ошибка в расчетах. Со всеми бывает.

– И какова же была ваша цель? Надеюсь, это не секрет? – устало спросил Валентин Сергеевич, уже понимая, что проклятому чужаку удалось выкрутиться, и что сейчас землян начнут обвинять в уничтожении мирной научной экспедиции в составе нескольких десятков военных кораблей.

– О да, конечно! Не вижу смысла что-то скрывать от друзей, – фроггс несколько мгновений помолчал, а затем, бросив предостерегающий взгляд на ничего не понимающих центаврианцев, почти честно признался: – Нас заинтересовала небольшая бродячая планета, на которой обнаружились артефакты Предтеч. Разумеется, все мы будем счастливы, если в следующей попытке обнаружить научные и технические сокровища примут участие и наши земные друзья. Как говорил наш великий философ Карт-Дьес, – прим-кард сделал небольшую паузу, пытаясь припомнить что-нибудь позаковыристее из украшавших приемную разведуправления древних изречений:

– «Опытный человек осознает пределы собственного бытия и всегда должен быть открыт истине другого». Надеюсь, Земля не будет возражать против организации совместных поисков?

На такое любезное предложение невозможно было ответить грубым отказом.

– Мы чрезвычайно заинтересованы, однако, увы, не уполномочены правительством Солнечной системы принимать подобные решения, – сказал Мугамба. – И потому должны посоветоваться с руководством. Предлагаю сделать суточный перерыв.

Некоторое время спустя после доклада Центру о фроггской версии событий Малютина вновь потревожил сигнал коммуникатора.

– Сорри. Звонил президент Руис, – объяснил он после завершения разговора. – Он только что общался с альтаирским послом.

– И что ему ответил чертов бездельник? – пренебрежительно спросил адмирал Кукушкин, относившийся к альтаирцам примерно так же, как и президент Явдайгур.

– Сказал, что фроггсы и правда ищут в Солнечной системе оружие Предтеч.

– Жаль, что Хуан не сообщил об этом немного раньше, – мрачно отозвался глава военного флота. – Больше он ничего не сказал?

– Сказал, – подтвердил майор, внимательно просматривая записи. – Три часа назад в ставку прибыл Ванюшин, и, в связи с новыми обстоятельствами, президент очень просит как можно дольше затягивать переговоры. И тогда, сказал он, возможно, проблема решится сама собой.

– Еще бы знать, о какой проблеме идет речь, – Валентин Сергеевич устало потер виски. – Голова идет кругом от всех этих дипломатических недомолвок.

– Очевидно, месье, президент полагал, что мы догадаемся сами, – примирительно сказал Леон Форестье. – Ну что же. Попробуем обсудить с фроггсом условия участия Земли в новой экспедиции.

– Ты лучше узнай, сколько чертовы центы собирались платить нам за моральный ущерб. Будем хоть знать, что потеряли, – угрюмо посоветовал Кукушкин. Считая себя руководителем делегации, адмирал испытывал некоторое чувство вины за неудачный поворот переговоров.

По завершении первого тура переговоров Луттерхарфса вызвал к себе разгневанный Явдайгур и возмущенно поинтересовался, действительно ли уважаемый фроггский союзник собирается делиться с землянами сокровищами Предтеч.

– Разумеется, у Фрогги нет подобных намерений, – уверенно ответил прим-кард. – Главная задача для нас сейчас – беспрепятственно добраться до Цели. А уж там, на месте, думаю, мы найдем способ избавиться от конкурентов.

– Ну, разумеется, не сомневаюсь, что на планете Смерти с этим не возникнет никаких проблем, – успокоенный, центаврианец пожелал фроггскому дипломату всяческих успехов и, благожелательно улыбаясь, лично проводил прим-карда к выходу по окончании аудиенции.

«И ведь ему даже не пришло в голову, что пожелай мы избавиться от соперников, в первую очередь, нам нужно отделаться от него самого. Поистине, прав был Карт-Дьес, когда говорил о безграничности человеческой глупости и способности к самообману», – подумал Луттьерхарфс.

– Черт меня побери! Если я услышу еще одну цитату великого философа Карт-Дьеса, я сверну шею этому фроггскому мошеннику собственными руками, – заявил коллегам взбешенный Кукушкин после следующего этапа переговоров. Он нервно расхаживал по прекрасно меблированному салону высококлассного отеля, где земные посланники собрались, чтобы обсудить итоги вечернего заседания.

Увертливому фроггскому дипломату, сыпавшему мудрыми изречениями, и к месту и не к месту приводившему непостижимые цитаты из трудов древнего ученого, удалось в течение пяти часов водить земную делегацию за нос, не дав в результате ни одного прямого ответа.

– Нет у него никакой шеи. Да и никогда в рукопашной схватке один на один землянину фроггса не одолеть. Сорри, но у вас нет никаких шансов, – невозмутимо сказал Малютин. И грубовато добавил. – Не понимаю, чего вы беситесь? Зато нам удалось затянуть переговоры еще на одни сутки. Что от нас собственно и требовалось. Ай тинк, этот парень – ай мин, черноголовый – поставил перед собой ту же цель, что и мы. Тянуть время.

– Да как ты, черт возьми, смеешь мне указывать? – взбеленился задетый адмирал, обычно гордившийся демократическими порядками во флоте. Похоже, он даже обрадовался возможности отыграться на подчиненном. Сейчас Кукушкин искал, на ком бы сорвать злость. – Жалкий майоришка! Ты хоть понимаешь, кто ты, а кто я?

– Отлично понимаю, – хладнокровно ответил майор, не опуская глаз под яростным взглядом адмирала. – Вы – глава военного флота, а я майор безопасности. Секьюрити. И моя обязанность – следить, чтобы вы тут не болтали лишнего. Для того меня сюда и послали.

Данила демонстративно оглядел роскошное помещение, предоставленное членам земной делегации для консультаций, удобно расположенное рядом с их номерами в лучшей гостинице города.

– Не слишком ты много на себя берешь – решать, на что я имею право? – разозленный адмирал пошел на открытый конфликт, демонстративно подчеркивая интонацией «ты» и «я».

– В самый раз, – ответил Малютин. – И не надо меня пугать. Я, сорри, давно не мальчик. И совершал немаленькие ошибки, которых больше не повторю. Невермор.

– Немаленькие ошибки? – необычное выражение неожиданно заинтересовало Кукушкина. Он задумался, припоминая. – Как тебя? Данила Малютин? Где я мог о тебе слышать? А! – его внезапно осенило. – Тот самый….

Адмирал резко осекся и посмотрел на Малютина с нескрываемым уважением. Немного помялся и, преодолевая себя, непривычно мягким тоном сказал:

– Прости, парень. Зря я, конечно, сболтнул, не подумал. А если насчет ошибок, от этого, понимаешь, никто не застрахован.

Кукушкин вспомнил цитаты изворотливого черноголового дипломата и усмехнулся:

– Как сказал бы этот фроггский писака, если бы он хоть что-нибудь смыслил в реальной жизни: – «Большие ошибки могут делать только большие люди». Давай, что ли, выпьем на брудершафт?

Данила немного подумал и согласился. Бутылка водки сразу же нашлась в небольшом саквояже, прихваченном адмиралом на совещание.

Дипломаты, с беспокойством наблюдавшие за стычкой, облегченно вздохнули.

– Кстати, давно хотел спросить, – адмирал припомнил странный обмен взглядами на заседании большого круга. – Откуда ты Бриана Роджерса знаешь? Мне показалось, вы друзья.

– Да так, встречались где-то недавно, – Данила подыскивал, как бы поубедительнее соврать, чтобы отвлечь собеседника от опасной темы. – На летных соревнованиях. Как раз тогда Ванюшин вашего лидера обставил.

– Нашли чем хвастаться, Ванюшиным, – обиженно отозвался адмирал. Пилот-виртуоз, наотрез отказывавшийся перейти из торговой охраны в военный флот, вызывал у него хроническое раздражение.

– Хороший мужик, этот Бриан, но со странностями, – что-то заподозривший адмирал настойчиво возвращался к прежнему разговору. – Представляешь, в молодости фамилию жены принял, Дианы Роджерс, певички известной у них там, в англо-американском секторе. На Марсе. Чтобы, говорит, на имидж ее работать! Как тебе такое, а?

– Мало ли какие у людей бывают странности, – ответил майор, отлично знавший Бриана Роджерса под именем Брайена Смита, когда-то бывшего капитана «Варяга».

Малютин не сомневался, что Вервицкому пока ничего не известно о прошлом марсианского вице-адмирала. И не должно быть известно. Кукушкина следовало отвлечь. – Давай лучше и вправду на брудершафт!

Данила торопливо выпил, чтобы заглушить не слишком приятные мысли. Брайен сменил фамилию и имя, сделал неплохую карьеру. Так поступил не только он. Без особого труда Малютин опознал в блестящем главе дипломатической службы грубияна и забияку, бывшего пилота Жака Картье. Кто мог тогда, двадцать лет назад, представить, что Жак оставит космос, закончит дипломатическую академию, сменит имя, внешность и станет дипломатом Леоном Форестье? Резко изменившийся Жак-Леон ничем не выдал, что узнал старого знакомого, но ошибка была исключена. Тренированная память безопасника никогда не подводила Малютина.

Да, ребятам удалось вырваться из порочного круга прошлого. И только он, Данила, навсегда остался изгоем в рядах собственной службы. Но и вина его была намного большей, чем у друзей. Или все же?

– На брудершафт? Давно бы так, – буркнул Орлов, на минуту оторвавшись от экрана связи с управлением грузоперевозок, где никак не удавалось разобраться с ЧП. – Вот только почему это, как пить с адмиралом, так можно, а как мне налить сто грамм, так нельзя?

– Не суетись, пехота, – добродушно сказал адмирал. – Сто грамм мы и тебе нальем. Не понимаю, Данила, чего ты сидишь в шестерках у торгашей? Переходи ко мне, в звездный флот, полковника я тебе сразу дам. А чуток послужишь, глядишь, и повышение получишь! Догонишь Эдьку Вервицкого. Я слышал, ты вместе с ним учился?

– В военный флот? Нет, сорри, не пойду, – решительно отказался Малютин, игнорируя грубоватый намек адмирала на непростые отношения с бывшим другом и сокурсником.

Его многолетняя опала не обходилась без молчаливого одобрения начальника службы безопасности, но майор не протестовал. В первую очередь, потому, что признавал себя виновным.

– Это отчего ж не пойдешь? – не на шутку обиделся Кукушкин. – Чем тебе военный флот не мил? И не извиняйся ты все время.

– Привычка. А не пойду, потому что не люблю ждать, – объяснил майор. – Работа у вас такая: всю жизнь ждешь, что враг нападет, а он не нападает. Или нападает, а ты ничего не можешь сделать, потому что не того ждал. Получается, что вроде жизнь зря и прошла. Разведка, конечно, военная тоже есть, а только какой в ней смысл, при современной технике слежения? А у Валентина Сергеича работа живая – погрузки, проверки, охрана. Что-то делаешь для людей.

– Правильно, – с удовольствием поддержал Орлов. – А то у тебя целый военный флот, а на пиратов мы Славку Ванюшина с варягами должны посылать.

– Вот еще! – оскорбленно буркнул адмирал. – Не хватало мне с военными крейсерами жуликов в астероидах ловить. Сами справитесь. Я вообще не понимаю, зачем торговцам секьюрити?

– Не скажите, мон адмираль, – неожиданно вмешался в разговор Форестье. – Безопасность, она везде нужна. И, кстати, я с вами, Данила Иванович, совершенно согласен. Думаю, что здесь нам, действительно, лучше лишнего не болтать, – он выразительно посмотрел на стены, в которых, по его мнению, затаилось немало внимательно слушающих ушей. А потом, незаметно для остальных, подмигнул Малютину почти так же задорно, как прежний Жак. Майор только слабо улыбнулся в ответ.

– Значит, земляне тоже стараются затянуть переговоры. Интересно, а им-то зачем? – риторически поинтересовался у доверенного помощника прим-кард Луттьерхарфс, внимательно прослушав запись разговора в гостинице.

– А разве мы тоже? – с удивлением переспросил молодой фроггс. – Я хочу сказать, я не знал, что мы, оказывается….

Он понял, что запутался и умолк.

– Говори, – поощрительно кивнул офицер. – О чем ты хотел спросить?

– Я хотел спросить, господин, – почтительно сказал поэт, понизив голос. – Разве мы не должны сделать все возможное, чтобы не делить между собой оружие Предтеч? Я хочу сказать, не делить его с землянами и другими расами?

– Насколько мне известно, по слухам, – сказал разведчик, – это оружие таково, что нам надо опасаться совсем другого. Чтобы оно нас между собой как-нибудь не поделило. И нас и другие расы, что бы они о себе не воображали.

Ифтырах зябко поежился, вспоминая картинки альтаирской бойни, и с некоторым опасением спросил:

– И какова же тогда наша главная цель?

– Не допустить, чтобы это оружие попало в лапы кому-нибудь другому, не такому мудрому, как мы, – объяснил старший офицер. – И поэтому мы тянем время, чтобы узнать, кого нам следует опасаться больше всего. А потом помешать ему.

– А господин не боится, что мы можем опоздать? – в голосе Ифтыраха прозвучало сомнение в мудрости политики выжидания.

– Опыт показывает, – печально ответил старший офицер, – что в современной войне выигрывает совсем не тот, кто спешит.

Неимоверными усилиями на пятый день переговоров Форестье удалось выбить у центаврианцев согласие на выплату репарации в два миллиона кредов, правда, со значительной рассрочкой, и прийти к договоренности по организации совместной экспедиции к Цели. Так было решено обозначать планету Предтеч в дипломатических документах.

Вылет земных кораблей намечался через три дня, с марсианского космодрома. Центаврианско-фроггская объединенная флотилия собиралась стартовать через двое суток, непосредственно с Альфы Центавра. Совместные перемещения всех участников вылазки предполагалось начать после соединения флотов в зоне, максимально приближенной к Цели, в районе спутников Сатурна. Если, разумеется, не возникнет никаких препятствий.

Землянам так и не удалось получить от увертливого фроггса точной информации о координатах бродячей планеты. Судя по косвенным признакам, это мог быть один из двух недавно обнаруженных спутников Урана, хаотично движущихся по орбите вокруг планеты, в отличие от остальных двадцати семи, давно известных исследователям.

– И что, господин прим-кард, удалось нам добиться своей цели? – полюбопытствовал Ифтырах, наблюдая, как «Зорька» – небольшой транспортник капитана Замятина – уносит земную делегацию прочь.

– Как говорил вечный враг и соперник философа Карт-Дьеса, великий скептик Тиль-Дей, никакой цели добиться невозможно, а истина всегда относительна и недостижима. И чаще всего оказывается, что искать ее следовало совсем не на тех путях, которые мы избирали, – ответил старший офицер.

– Скептикам намного проще – они не верят в истину, и у них никто не ищет правды, – маска тритт-карда изобразила легкую улыбку.

– Вот именно, – улыбнувшись в ответ, подтвердил Луттьерхарфс. – А у нас, разведчиков, почему-то всегда ищут.

И удачливые дипломаты направились к порталу на Фроггу, где им предстояло заняться мобилизацией остатков военного флота для предстоящей опасной вылазки в компании врагов и союзников.

Глава 16
Ловушка

Темна вода во облацех

– Это и есть Алексей Одинцов? – спросил Лагутина высший гварх ашшурского флота Вайнрох, наблюдая за перемещением узников на корабельном экране. – На героя не похож.

– Никаких сомнений, – почтительно подтвердил агент. – Да и татуировка. И девчонка подтвердила. А на втором корабле обнаружен земной предатель. Надеюсь, командор позволит мне разделаться с двурушником?

– Хорошо. Теперь держитесь, альтаирцы, – Вайнрох довольно оскалил зубы. – Я сам займусь вашим глупым любимцем. И девчонкой. А предателя я оставляю тебе – можешь развлечься вволю, – милостиво позволил он удачливому шпиону.

Ник Лагутин благодарно ухмыльнулся в ответ.

Трех пленников с «Вездесущего» вели по длинным коридорам регуллианского флагмана. Землянк с трудом передвигали ноги, еще дрожавшие после резкого перепада силы тяжести, руки их оставались скованными за спиной силовой сетью. Коридоры казались бесконечными, а серокожие лица псевдоящеров – безличными и злобными. Солдаты, среди которых были как рептилоиды, так и гуманоиды с каких-то ашшурских панет, изредка подгоняли землян отрывистыми репликами, но ни особой жестокости, ни грубости не проявляли.

Одинцов подбадривающе улыбнулся испуганному мальчишке и отметил на редкость хладнокровное поведение девушки.

На мгновение ему показалось, что, увидев одного из гуманоидных офицеров, Катя вздрогнула, как будто неожиданно встретив знакомого. Алексею ашшура разглядеть в полумраке не удалось, но лицо чужака ему тоже показалось странно знакомым.

– «Где бы я мог его видеть?» – знакомство Одинцова с регуллианами ограничивалось случайными столкновениями в барах и вежливыми приветствиями в международных космопортах. Но поведение девушки все больше настораживало. Сейчас Одинцов жалел, что прямо не спросил Валентина Сергеевича, чья рекомендация заставила его навязать экипажу «Вездесущего» нежелательных пассажиров.

– Девица в темнице, а коса на улице, – услышав высказанный детским голоском неуместный комментарий, Алексей с удивлением обнаружил над головой тяжело машущую крыльями и недовольно бормочущую Врушку. Витька громко хихикнул. Появление пернатой подружки сразу изменило настроение мальчика. Непонятным образом птице удалось последовать за спутниками.

Непривычная к долгим полетам на собственных крыльях, Врушка выражала претензии к окружающим на разных языках, но обычное место на плече капитана занимать не спешила. Заметили незваную гостью и солдаты.

Сначала на присутствие птицы пытались не обращать внимания, но серия выразительных выкриков по-регуллиански, которые для землян остались загадкой – лингвисты у них отобрали, – но, очевидно, были хорошо поняты ашшурами, заставили солдат предпринять попытку схватить говорящую птицу сетью. Понаблюдать за охотой на попугаиху Алексею не удалось – пленников поставили лицом к стене, но краем глаза капитан «Вездесущего» успел заметить, что мимо них по коридору проволокли еще одну скованную жертву.

– «Неужели Елену и Сашку тоже поймали?» – мелькнула тревожная мысль, но Алексей не поддался панике. Друг, с его почти безграничными возможностями, не мог так легко стать жертвой регуллианской ловушки. Нужно было верить, что Матвеев все-таки ускользнул, а значит, скоро доберется до Альтаира и приведет спасителей. Утешало и то, что все попытки метаморфов поймать птицу оказались тщетными.

Когда пленников вновь погнали по коридору, Врушка, хриплыми репликами выказывая недовольство, последовала за хозяевами. После очередного поворота группа разделилась. Одинцова полностью сковали силовой сетью и, как тюк, погрузив в лифт, повезли в нижний отсек корабля. Что сделали с детьми капитана Громова, Алексей не знал, и сердце его сжимала тревога. Громкое карканье и шум крыльев подтвердили, что птица, покинув новых друзей, упрямо следует за хозяином.

– «Как она пробралась в лифт? Что с ребятами? Кто был еще один пленник, которого захватили регуллиане?» – Одинцову было о чем задуматься.

– Не горюй, Кащеюшка, все там будем! – жизнерадостным тоном подбодрила птица. – Ворон ворону глаз не выклюет.

– «Ну и что она хотела этим сказать?» – все еще пытался сообразить Одинцов, когда его зашвырнули в просторную одиночную камеру, а затем, освободив ноги, приковали световыми наручниками к стене. Приковали слишком низко, и стоять прямо было невозможно. Алексею пришлось опуститься на колени, повиснув на собственных руках.

Врушка устроилась на полу в противоположном углу и, утомленная долгим перелетом, задремала. Впрочем, когда через полчаса в камеру вошла пыточная команда – так их окрестил про себя Алексей – пернатая болтушка мгновенно взлетела вверх к потолку и начала нарезать круги над головами пришельцев, уверенно размахивая крыльями и гневно щелкая клювом, как заправский ястреб.

Четверо регуллиан, сам адмирал и трое подчиненных, не стали тратить время на лишние расспросы. Их не интересовал Одинцов. Да и о чем он мог бы им рассказать? Палачей интересовала только татуировка. Солдаты сорвали с Алексея рубаху, и высший гварх Вайнрох жадно впился взглядом в сложные рисунки.

– Вот он, твой Альтаир, – с резким характерным акцентом сказал по-русски офицер, издеваясь над пленником. – И сейчас мы сделаем так, чтобы его не стало. Галактика вздохнет свободнее. Тебе, наверное, тоже будет приятно отомстить? За опасный подарок?

Серокожий громко расхохотался. Одинцов внутренне сжался, поняв, что пресловутая запись с его рассказом попала к этим безжалостным тварям, но ответить ничего не успел. Если не считать ответом вопль боли, вырвавшийся у капитана при резком ожоге кислотой: не особо церемонясь, ящер плеснул на избранный участок татуаши ядовитое вещество. Кожа вздулась и покраснела, но изображение Альтаира не изменилось.

Следующие полчаса Алексей провел, корчась от боли, крича, проклиная метаморфов, альтаирцев и истекая кровью. Он несколько раз терял сознание, но его вновь приводили в чувство. Пытаясь повредить участки тату, палачи испробовали все – в ход пошли иглы, раскаленные прутья, кипяток, щипцы. И все тщетно – рисунок татуировки не поддавался воздействиям, не изменялся, восстанавливаясь на коже, на мясе в прежнем виде после любых повреждений, заращивая раны, и даже не позволяя содрать обработанную шкуру.

Сначала Одинцов умолял, кричал палачам, что не имеет власти над картинками, просил о пощаде, потом все мысли исчезли, уступив место всепоглощающей муке.

Все это время птица тоже непрерывно верещала, как будто пытаясь заглушить своими криками издаваемые капитаном вопли. Когда Алексея привели в чувство после очередной пытки, главный палач сказал:

– Будь ты проклят, альтаирский прихвостень! Я знаю, в тату есть какой-то секрет, и тебе он известен, иначе ты не справился бы с фроггсами. Подумай, готов ли ты его открыть. Я даю тебе два часа. И если наши, гуманные, я подчеркиваю, гуманные методы вновь не дадут результатов, тогда посмотрим, как восстановится проклятая татуировка, если мы не только полностью сдерем с тебя шкуру, но и срежем мясо с костей.

Разъяренный регуллианинский офицер с размаха ткнул кулаком в залитую кислотой и кровью картинку с изображением Альтаира и с истошным воплем отпрыгнул, размахивая дымящейся конечностью.

– Кто с добром к нам придет, тот вернется стриженым, – проскрипела Врушка, когда высший гварх, грубо одернув зашептавшихся подчиненных, шипя от боли в обожженной руке, увел пыточную команду из камеры. Притихшие солдаты тщательно собрали все орудия мучений, но Алексей сразу заметил допущенную ящерами промашку – одна из тонких игл, закатившись в небольшую щель у стены, осталась незамеченной. Абсолютно бесполезная для него сейчас, она почему-то назойливо привлекала внимание истерзанного пленника.

Почувствовав резкую боль в прикованных к стене кистях, Алексей попытался приподняться с колен и с изумлением обнаружил, что это ему удалось. Больше того, он уже не испытывал невыносимых страданий – боль от пыток стремительно уходила, заживляемая быстро восстанавливающимися картинками.

Одинцов заметил, что татуировка оживает, принимает вид, который имела до его близости с Катей. На коже появились знакомые существа, они двигались, суетились, пытались что-то сказать. Рисунок на левой руке стремительно изменился, укрупнился, и там уже можно было в деталях разглядеть внутренние отсеки регуллианского флагмана, красную стрелочку, ведущую к штабу, к рубке и зеленую – к силовой установке. Источник энергии, понял Одинцов. Питание удерживающих узников оков. Но как до него добраться? Ведь сначала нужно освободить руки.

Времени оставалось не так уж много. Палачи оставили Алексею два часа жизни, а татуировка явно указывала выход, решение. От тщетных попыток догадаться о смысле непостижимых намеков Одинцова отвлек негромкий стук в стенную переборку слева. Прислушавшись, капитан без труда опознал универсальный код звездной азбуки Морзе.

– Я Астарта, – расшифровал он сообщение, услышав знакомые позывные корниловского корабля. Степан. Тоже влип. Почему-то мысль о том, что не слишком в общем-то надежный Корнилов находится где-то рядом, подбодрила и внушила уверенность, что освобождение не заставит себя ждать. Вдвоем они обязательно выберутся.

– Я Вездесущий, – отстучал ударами ноги в стену Алексей Одинцов.

Степан Корнилов стал жертвой собственной самоуверенности. Увлекшись слежкой за Одинцовым, капитан «Астарты» пропустил внезапное появление вражеских крейсеров и после гравитационного удара, так же как и остальные пленники, попал на регуллианский флагман. Ему и в голову не могло прийти, какой ад его ожидает.

Степан расчетливо размышлял о том, какой, не слишком ценной информацией можно выкупить свободу, когда в камеру, где он находился, вошел ухмыляющийся ашшурский офицер. Корнилов как будто попал в какой-то безумный сон. Ник Лагутин. Один из убийц Галины.

– Что, и ты здесь? – с удивлением спросил Корнилов, пытаясь не выдать ненависти к безжалостному подонку. Он не мог понять, как бывший пиратский «телохранитель» оказался на свободе на корабле чужаков, да еще и в звании офицера.

– Что, предатель, попался? – спросил регуллианский агент. – Сейчас ты за все заплатишь. Хочешь знать, кто убил твою бабу? Внимательно посмотри на меня и увидишь. Тебе недолго осталось жить. Смерть твоя будет нелегкой, а ее ожидание долгим.

Корнилову предстояло с лихвой заплатить за двойную игру. Лагутин собирался получить удовольствие по полной программе.

– Смотри, – повторил убийца. – Глаза я тебе вырву в последнюю очередь!

Много времени спустя, пытаясь восстановить общую картину происходившего, Степан поражался способности человеческой памяти избавляться от страшных, воспоминаний. Место пыток занимал зияющий провал: отдельные обрывки фраз, образов, собственных ощущений. Ему с трудом удалось вспомнить главное: он не сдался, не сломался.

Содранные лоскуты кожи, сломанные пальцы, выбитые зубы, вырванные ногти, отбитые почки – самые изощренные пытки не вырвали у пленника ни единой жалобы, ни одного стона. Девять лет фроггской школы научили Корнилова терпеть боль. Все его детство было сплошной болью.

Скованный силовыми лучами, Степан молча сносил мучения и издевательства. Он слышал за стеной истошные крики, узнал голос Одинцова и даже немного пожалел его.

Степан отчетливо помнил лишь разочарование палача, спасительное погружение в собственное фроггское детство и ожидание конца или единственного шанса, который судьба порой дарит сильным.

– Я добьюсь, ты закричишь, – упрямо шипел остервеневший от ненависти ашшур, пробуя очередное орудие пытки. Он ошибся. Степан не закричал.

Капитан Астарты прошел хорошую школу. Мог ли он вообразить, что придет день, когда ему захочется сказать «спасибо» учителю Ясмаху, старому жестокому фроггсу, который в спортивном зале использовал его как мальчика для битья, тренируя молодых жаббсов. Наказывал за каждый изданный звук и учил! Учил сопротивляться, чтобы победа не доставалась толстошкурым слишком легко, показывал приемы, которыми можно было уменьшить боль и, обманув, одолеть более сильных соперников. Показывал не Степке, другим, но учились все!

Изредка Степану даже удавалось побеждать. За победы его не наказывали – за них наказывали побежденных. И в следующий раз они били еще сильнее, еще свирепее. Но Корнилов молчал. А учитель объяснял послушным ученикам, как можно справиться с представителями других, более сильных и более слабых рас. Учитель Ясмах яростно ненавидел не только гуманоидов. Почти так же, а может быть даже еще сильнее, он ненавидел ашшуров.

– Никогда регуллианин не победит фроггса в честном бою. Однако проклятые ящерицы давно забыли, что такое честность, – невозмутимым тоном говорил учитель. – И нам надо забыть. Ведь убить регуллианина легче легкого. Нужно просто перекусить зубами боковую жилу на его тощей шее, лучше левую.

Привыкший к схваткам с массивными жаббсами, Корнилов видел относительную слабость ящеров. Чувствуя себя не землянином, а фроггсом, Степан не сводил заплывших глаз с левой жилы на шее метаморфа, выжидая, веря, что рано или поздно неизменная удача, которая любит смелых, вмешается и даст ему шанс вцепиться в добычу зубами, продать жизнь подороже.

Корнилов помнил, что во время коротких тренировочных боев на «Астарте», ни Лагутину, ни Узнадзе ни разу не удалось одолеть его в одиночку ни в честной, ни в нечестной борьбе: капитан тоже давно забыл о честной игре. Наверное, детская привычка к избиениям и свежеобретенная ненависть помогли Степану не кричать, слыша треск собственных переломанных костей, глядя на кровь, текущую из пальцев, лишенных ногтей.

– Что ж, хочешь молчать, молчи, – зло сказал Лагутин. – Я знаю, какую боль ты испытываешь. Подумай, может быть, ты что-то еще захочешь сказать, чтобы облегчить и ускорить конец. Сейчас сюда придет избавитель, и, если сказанное тобой покажется мне интересным, смерть твоя будет не слишком мучительной.