Текст книги "Великая отечественная война: Как это было"

Автор книги: В. Семененко

Соавторы: Л. Радченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

10 мая 1940 г. в атаку на англо-французские войска Пгглер двинул 2445 танков (из 3505 имевшихся на вооружении), в то время как объединенные силы 4 стран Европы могли выставить 3383 танка. К тому же лишь 725 боевых машин у немцев составляли лучшие модели – Т-3 и Т-4, а Франция имела гораздо более мощные тяжелые танки, но они оказались распыленными по пехотным частям (кроме дивизии Ш. де Голля).

В небе господствовала гитлеровская авиация: Запад мог использовать 708 бомбардировщиков против 1559 у противника. Перевес в истребителях также оказался на стороне ВВС Геринга – как численно, так и качественно. Только 7-я танковая дивизия Э. Роммеля уничтожила или захватила 458 французских танков, 341 орудие, 5000 автомашин, 52 самолета, пленила 97 468 солдат и офицеров, 10 генералов и адмиралов. Части дивизии при этом потеряли 574 убитыми, 1329 ранеными, 42 танка. А ведь еще

59

в октябре 1935 г. Эрвин фон Роммель категорически отказался обучать военному делу членов П1тлерюгенда – этих, как он выразился, «маленьких Наполеонов». Но прошло всего лишь 3 года – и скептически относившийся к нацистской фразеологии офицер принял под свое командование батальон личной охраны Гитлера. Затем он сделал блестящую карьеру, пройдя менее чем за два года путь от комбата до генерал-фельдмаршала.

И все же окружение англо-французских армий у Дюнкерка девятью (из десяти) танковыми дивизиями вермахта таило в себе огромный риск. Гитлеровские генералы не случайно боялись призрака Марны: ведь противник вполне мог парализовать их соединения, отрезав от баз снабжения.

Французское правительство отвергло предложение коммунистов о превращении Парижа в крепость, ибо это грозило городу неисчислимыми разрушениями и жертвами. И без этого германские бомбардировщики сбросили на Париж 1100 бомб.

Но идея ФКП была не поддержана и потому, что слепое подчинение требованиям Сталина бороться против собственного режима в условиях начавшейся мировой войны подкосило ее авторитет. К тому же после запрета коммунистической деятельности во Франции 26 сентября 1935 г., подкрепленного в марте 1940 г. угрозой смертной казни, структуры ФКП оказались разрушены: 2778 коммунистов были изгнаны из выборных административных органов, удалены 300 советников – членов ФКП, закрыты 159 газет и журналов промарксистской ориентации, 3400 коммунистов арестованы.

Гитлер позволил, как полагали, эвакуироваться с побережья Франции 338 116 солдатам и офицерам английского экспедиционного корпуса, вместе с которыми в Англию переправилась и часть французов. В ночь на 4 июня 1940 г. генерал П. Р. Александер, обойдя побережье, лич-

но удостоверился, что здесь не осталось ни одного военнослужащего Англии или Франции.

Подобное поведение Гитлера, остановившего танковые части, вовсе не объяснялось его великодушием или желанием понравиться Лондону. Причина намного проще: Геринг считал, что лавры побед в Европе в основном достались наземным войскам, поэтому уверил фюрера, что авиация сама уничтожит прижатые к морю англофранцузские части. И прогадал: из 860 судов, вывозивших бойцов союзников, было потоплено лишь 250, зато немцы потеряли 150 самолетов.

В конце июня 1940 г. в Париже побывал Пилер: посетил Оперу, гробницу Наполеона Бонапарта, постоял у подножья Эйфелевой башни. Чтобы польстить жителям, он распорядился перезахоронить прах сына Наполеона 1 и австрийской принцессы Марии Луизы Наполеона II, умершего в 1832 г. от туберкулеза в Райхштадте (Германия), рядом с могилой отца в Париже.

Немецкие солдаты в завоеванной Франции более напоминали туристов, нежели оккупантов. За грабеж военно-полевые суды расстреливали их на месте; поэтому они послушно оплачивали обеды во французских кафе, поглядывая на плакаты типа «Французы! Доверяйте германским солдатам!». Даже поведение войск СС не носило здесь грубого и циничного характера – ведь народы Западной Европы не относились, согласно терминологии нацистов, к низшим расам, хотя, конечно, арийцами французы не признавались. Так, в типичном для офицера-нациста письме некоего К. Фукса из Франции (15 июля 1940 г.) говорилось: в книжных магазинах здесь слишком много порнографии и другого хлама. Автор письма уверял близких, что французский народ морально пал очень низко, а в Германии такое поведение невозможно, особенно в оценке женской красоты.

С осени 1940 г. количество судебных процессов над военнослужащими вермахта увеличилось. Так, в 12-й пехотной дивизии различные сроки тюремного заключения получили солдаты и офицеры, замешанные в массовых грабежах и распределении украденного среди военнослужащих. К концу октября за изнасилования француженок и мародерство было арестовано 47 солдат, из которых 5 после суда расстреляли. Однако в войсках росло число грабежей, пьянства, драк, насилий, половых сношений с детьми и животными.

И все же Р. Гароди прав: подавляющее большинство французов примирились с оккупацией и марионеточным режимом Виши, поэтому репрессии во Франции до конца июня 1944 г. носили весьма избирательный и узкий характер.

Несомненно, европейский блицкриг оказался для Гйт-лера реальностью и он замахнулся на тотальную мировую войну, а в таком решении было заложено неотвратимое поражение Германии.

...18 мая 1940 г. руководство Форин оффиса решило назначить послом Великобритании в СССР С. Криппса, исключенного в июне 1939 г. из рядов лейбористской партии. Недоверие к нему у партийных лидеров возникло еще в период гражданской войны в Испании, когда он пытался объединить усилия левых партий в оказании помощи республиканцам. В январе 1939 г. Криппс опубликовал меморандум, в котором предлагалось слить в единый фронт лейбористов, в том числе независимых, либералов и коммунистов. Руководство лейбористов посчитало, что подобный союз может привести коммунистов в респектабельное общество, после чего там начнется смуга. Чтобы пресечь подобные планы, возмутителя спокойствия «лишили партбилета».

Подоплека этих событий крылась в осуществленном союзе английской компартии с Социалистической лигой

Криппса, имевшем место в 1936 г. Он стал неплохой рекламой для британских ортодоксов Маркса. И все же до сентября 1939 г. в рядах Компартии Англии насчитыва-лосьлишь 15тыс. членов. Преждевременное хвастовство ее лидеров в 1940 г. о поддержке их курса на разоблачение империалистических целей британского истеблишмента во Второй мировой войне миллионом рабочих лишь привело к запрету властями газеты коммунистов «БаИу М)гкег».

В канун начала Второй мировой войны Криппс обратился к лорду Э. Галифаксу с предложением о сближении с Советским Союзом. Собственно, такая линия наметилась уже в тексте польско-английского договора от 25 августа 1939 г.: помощь в борьбе против Германии не должна бьггь направлена против других стран.

Новый посол, прибывший в Москву 12 июня 1940 г., как нельзя более импонировал хозяевам Кремля. Криппс, впрочем, не догадывался, что его пространная речь, выслушанная Сталиным 1 июля, была немедленно повторена Берлину. Ведь в ней британский посол резко критиковал намерения Гйтлера установить свою гегемонию в Европе! Пытаясь перехитрить фюрера таким зримым проявлением верности пакту от 23 августа 1939 г., Сталин лишь заронил в нем дополнительные сомнения в искренности.

Уже 22 октября 1940 г. Криппс с согласия Черчилля предложил Сталину открыть процесс улучшения англосоветских отношений. При этом Лондон обязывался признать присоединение Советским Союзом Прибалтики, Восточной Польши, Бессарабии и Буковины, требуя от Сталина нейтралитета в возможном англо-германском конфликте. Однако московские лидеры отказались дать такое обещание. Это крайне огорчило Черчилля, который надеялся на способности Криппса втянуть Сталина в большой союз против Гитлера, о чем он мечтал со средины 30-х годов.

Целью Криппса являлось подписание такого договора, который бы копировал пакт Сталина с Гитлером. О закулисных маневрах советского правительства в отношениях с Германией, причинах неудачи англо-франко-советских переговоров лета 1939 г., враждебности между Лондоном и Москвой в ходе советско-финской войны Криппс не задумывался в силу леворомантической позиции верного друга СССР. По собственной инициативе он летал в Анкару, налаживая советско-турецкие связи; добился высылки из Англии в СССР осенью 1940 г. 350 моряков-прибалтов, судьба которых, скорее всего, сложилась плачевно.

Мнение о СССР как бастионе подлинного социализма сложилось у многих британских интеллигентов, а часть из них даже полагала, что мировая революция – не за горами, но ее язык будет английским, а не русским. Поддерживая их радикальный энтузиазм, секретная служба Коминтерна и ГРУ в течение 1934—1938 гг. завербовала на советскую службу многих англичан: К. Филби (Гарольд Адриан Рассел), его любовника Д. Берджеса, служащего министерства иностранных дел Д. Керн кросса и других членов «Кембриджской пятерки».

Позиция Криппса резко отличалась от мнения прежнего посла в Москве У. Сидса, сообщавшего в начале декабря 1939 г., что между Германией и СССР существует полное взаимопонимание. Британский дипломат не понял, что симптомы советско-германского сотрудничества являлись всего лишь маневрами двух диктаторов и даже провозглашенный Сталиным тост за здоровье Гйтлера 23 августа 1939 г. был санкционирован на заседании Политбюро. Тем не менее У. Сиде упрекал правительство Англии: действия Сталина по установлению контроля над Скандинавией показали ошибочность отказа Лондона от объявления войны большевизму. Тем более, подчеркивал он, даже Италия, Швеция, Венгрия оказали финнам материальную помощь, а Муссолини высказался за блоке балканскими странами, направленный против Советского Союза.

Влюбленность в советскую политику изменила Крипп-су лишь после публикации ТАСС известного заявления от 14 июня 1941 г. Он с раздражением заметил, что данное опровержение может принадлежать только осужденному с петлей на шее, который хочет доказать, что палач – его друг и благодетель. Видимо, он не знал, что текст заявления буквально скопирован из письма Гитлера к Сталину.

Конечно, похвалы министра просвещения и пропаганды Геббельса от 22 января 1940 г.: «Пресса Москвы оказывает нам огромную помощь против Лондона» – были справедливы. 10 апреля он восторгался в равной степени итальянской и советской пропагандой. Но не только Криппс заблуждался относительно «беспринципности» Кремля: за этим стояло ясное и твердое намерение столкнуть лбами две империалистические группировки.

Оба диктатора играли свои роли почти безукоризненно: германская сторона сообщила В. Молотову о предстоящем вторжении в страны Северной Европы, об операциях против Бельгии, Нидерландов. В свою очередь, Сталин 17 мая 1940 г. поздравил Гитлера с военными победами во Франции, военно-воздушный атташе Германии в Москве с удовлетворением говорил 21 мая полковнику Г. М. Осетрову: «Успех германских войск на Западе обеспечен нашей дружбой с вами». При этом он мнимо-конфиденциально добавил, что фюрер говорил ему о больших заслугах Сталина в деле укрепления германской экономики. Л. Д. Троцкий полагал, что к весне 1940 г. поставки стратегического сырья из СССР ослабили действенность блокады Германии британским флотом не меньше чем на 25 %. На протесты Англии от 6 и 11 сентября 1939 г., последующее усиление ею морской блокады рейха блестяще с точки зрения ведущейся политической игры отреагировал Молотов: «Вы мешаете торговле свободных стран». Более того, 10 декабря он направил в Лондон ноту протеста в связи с блокадой английскими кораблями германских перевозок. Не остался в долгу и Берлин: 28 марта 1940 г. Риббентроп просил посла в Москве Ф. Шуленбурга сообщить советским лидерам, что фюрер будет не только чрезвычайно рад приветствовать Сталина в столице рейха, но и выслушать его предложения. Как известно, отец всех народов и друг советских физкультурников принять приглашение не торопился.

Летом 1939 г. из крупных городов в сельскую местность британские власти эвакуировали 1,5 млн жителей – в основном матерей с малолетними детьми. В январе 1940 г. были введены продовольственные карточки на бекон, сахар, масло, в марте – на мясо, в июле недельная норма чая на одного человека составила 50 г, яиц – 4 штуки в месяц. Без ограничений приобретались только хлебобулочные изделия и овощи.

Напомним читателям, что Гйтлер долго колебался, прежде чем объявить войну Великобритании. Его недовольство лондонскими властями усилилось после того, как накануне 1 сентября 1939 г. они не среагировали на его попытку примирения, сделанную при посредничестве шведского промышленника Г. Далеруса. К тому же 4 сентября 29 английских самолетов совершили налет на германскую территорию. Преодолевать сильную ПВО противника оказалось непросто и в дальнейшем даже наиболее опытным пилотам. Например, рейдом 18 декабря 1939 г. руководил П. Коллетт, который в ноябре 1938 г. за двое суток преодолел на самолете расстояние почти в 11 тыс. км от Исландии в Египте до Дарвина в Австралии. Но из 22 бомбардировщиков его отряда, участвовавших в налете, на свои базы вернулось лишь 10. Гитлер, однако, был в бешенстве... После уничтожения германским флотом большей части военных кораблей Франции 3 июля 1940 г. у Орана у Гитлера окрепла мысль о десанте на Британские острова. И все же реализация отданного им 16 июля приказа о подготовке операции «Морской лев», предусматривавшей высадку в Англии 13 дивизий вермахта, все время откладывалась, а с 13 ав1уста начались массированные бомбардировки британской территории.

Гитлер не хуже В. фон Рихтгофена знал, что одними воздушными налетами Англию не сломить. Но ему крайне важно было поддержать у Сталина иллюзию дальнейшей концентрации немецких усилий на Западе. Уже 31 июля в своей резиденции в Оберзальцберге фюрер заявил: последней надеждой Британии остается Россия, поэтому с ее разгромом шансы англичан будут едва ли не равны нулю.

Хотя пик бомбардировок Британии был достигнут 1 ноября 1940 г., они имели место и в дальнейшем. Так, 10 мая 1941 г. германские ВВС совершили налет на Лондон, разрушив 5 тысяч домов, под развалинами которых погибло более 1400 жителей. 12 тыс. стали бездомными.

До 2017 года в Британских архивах останутся закрытыми для историков дела, которые относятся к таинственному визиту в Англию 10 мая 1941 г. заместителя Гитлера по нацистской партии Р. Гесса. Возможно, это была одна из попыток Гитлера достигнуть компромисса с элитой Британии. Покончивший с собой в 93-летнем возрасте Р. Гесс уже не ответит на этот вопрос. К тому же в 1990 г. его сын Вольф-Рюдигер Гесс уверял журналистов, что в тюрьме Шпандау произошло убийство отца, совершенное англичанами...

Объясняя 14 августа 1940 г. свое решение атаковать не Британию, а Советский Союз, Гитлер говорил генералитету: «Германия не намерена уничтожать Британию, так как от этого получит выгоду не Германия, а Япония на Востоке, Россия в Индии, Италия в Средиземноморье

и Америка в мировой торговле. Поэтому с Британией возможен мир».

В беседе с генерал-полковником Ф. Гальдером Гитлер сказал с глубокой убежденностью: «Сталин умен и коварен. Он требует все больше и больше. Он – хладнокровный шантажист». Но политика требовала маскировки, гак что в историческом приглашении Сталину 13 октября 1940 г. Риббентроп просит совместно обсудить вопросы об установлении сфер влияния в нужном для обеих сторон направлении.

Казалось бы, Сталин достаточно полно выказал свою преданность договору с Германией: разорвал отношения с правительствами Чехословакии, Польши, Бельгии, Нидерландов, Дании, Греции, Норвегии, которые после оккупации своих территорий находились в эмиграции. В июне 1941 г. по его распоряжению в Турцию выслали югославскую миссию во главе с М. Гавриловичем. Зато в апреле—мае 1941 г. СССР установил дипломатические отношения с марионеточными режимами Дании, Бельгии,

11орве1Т1и, прогитлеровским правительством Ирака, а 6 декабря 1940 г. был подписан договор о торговле и взаимных платежах с «независимой» Словакией. Но и после этого Гитлер в беседе с Муссолини упрямо твердил: «Мое отношение к Сталину не превосходит его недоверия ко мне».

А ведь Гитлер еще не знал, что Сталин приказал весь выплавляемый алюминий направлять в мобилизационные запасы. Именно эта мера в совокупности с поставками из США помогла советской индустрии за первые 12 месяцев войны выпустить 20 тыс. боевых самолетов. Впрочем, фюреру было известно другое: содержание раз-14 >вора наркома иностранных дел СССР с послом Югославии 14—18 июля 1940 г. Молотов, в частности, сказал: планы, изложенные Гитлером в книге «Моя борьба», не будут осуществлены, а если он вознамерится оккуии-|>< >вать Украину, то Красная Армия займет Берлин.

С. сентября 1940 г. германские спецслужбы проводили серию мероприятий по маскировке предстоящего нападения на СССР. Чтобы тоньше скрыть истину, намеренно распространялись слухи именно о такой акции, так что создавалось впечатление о ложной утечке провокационной информации. В это время В. Кейтель повторял: война с Советским Союзом маловероятна, но с осени 1940 г. генштаб сухопутных войск Германии принимал превентивные меры на случай нападения СССР, одновременно форсируя подготовку войны с ним. А Гитлер в свою очередь твердил: в июле 1941 г. мы предъявим Сталину решительные требования об условиях сотрудничества (успокаивая Италию и Японию).

Но высшее командование германской армии и флота видело, что вопрос о войне с Советским Союзом практически решен и лишь дебатировались его варианты. Так, начальник оперативного отдела флота вице-адмирал К. Фрике 28 июля 1940 г. предложил следующий план: оккупировать Советский Союз по линии Ладожское озеро—Смоленск—Крым, а затем продиктовать немецкие условия мира.

Война нервов не затихала: в мае 1941 г. Геббельс по просьбе фюрера заказал композиторам музыку к песне, посвященной вторжению в Англию. Видимо, он не знал, что в феврале 1941 г. Сгалин опередил его с таким мероприятием (имеется в виду «Священная война»).

Распространяя слухи о возможном вторжении в Украину, Геббельс опровергал их другими – о приезде в Берлин самого Сталина. С этой целью в глубокой тайне (но так, чтобы об этом стало известно) шились красные флаги, так что в реальность визита хозяина Кремля поверили даже нацистские бонзы. И неудивительно: втихомолку называлось конкретное место его переговоров с фюрером – Берлин или Кенигсберг, после чего Сталин должен уехать на отдых в Баден-Баден.

Геринг организовал «утечку» «листа требований» к Советскому Союзу: демобилизация Красной Армии, контроль германских фирм над бакинской нефтью, создание сепаратного правительства в Украине, гарантия выхода немецкого флота в Тихий океан. Римское радио в середине июня 1941 г. даже сообщало, что готовится подписание договора о военном союзе между Германией и СССР.

Начиная с 24 марта по советско-германской границе саперные части вермахта возводят укрепления – как оказалось, бутафорские.

Отличился и Геббельс, опубликовавший в газете «Уо1-к|$сНег ВеоЬасЫег» статью «Крест в качестве примера» (13 июня 1941 г.). В ней содержались неприкрытые угрозы по адресу Великобритании. В этот же день по приказу командования вермахта выпуск был конфискован, а Геббельс публично осудил свой «позорный поступок». Он ведь знал, что в типографиях уже давно находятся 800 тыс. экземпляров обращения Гйтлера к войскам, с призывом храбро сражаться с большевистской империей...

...Известно, что 10 ноября 1940 г. из Москвы в Берлин о тбыла советская правительственная делегация во главе с Молотовым. Она насчитывала 60 человек, в том числе 17 сотрудников НКВД. Поселились они в замке Бель-иью в Тиргартене. Переговоры Молотова 12– 13 ноября имели целью одно: прощупать намерения Гитлера. Если советскому наркому это и удалось, то нацистский диктатор лишь окончательно уверился в глубоком недоверии к сталинским обещаниям. Взаимные комплименты (Гитлер назвал СССР «Российской империей», а Молотов квалифицировал проливы Босфор и Дарданеллы как «исторические ворота Англии для нападения на Советский Союз») положения не спасли. Возможно, Гитлеру стало известно, что месяц назад Сталин и Молотов рассматривали возможный вариант войны на два фронта: против Германии и ее союзников – Италии, Венгрии,

Румынии, Финляндии, а на востоке с Японией. Гитлер пытался направить интересы СССР к Восточной Азии и Среднему Востоку. Однако в беседе с фюрером Молотов упрямо твердил о заинтересованности Советского Союза в Финляндии, Румынии, Турции и проливах, Болгарии, Югославии, Польше, Гфеции, напоминал о предыдущих обязательствах Германии. Советский премьер не отходил ни на шаг от сталинских инструкций, повторяя: нам нужны базы в Болгарии и вход в Черное море с юга, а не Индийский океан. Пусгь Болгария-де в качестве платы за предоставление ВМФ Советского Союза баз заберет себе греческие острова в Эгейском море.

Гитлер и без этих претензий негодовал: сначала Сталин потребовал себе Бессарабию, потом Буковину, словно не замечая тех услуг, которые ему предоставила Германия в период советско-финской войны. Не сгладила шероховатостей приятная во многих отношениях беседа с Р. Гессом – фактически Генеральным секретарем НСДАП. Даже несмотря на то, что Молотов заверил его: партии и государственные институты обеих стран – аналогичные явления нового типа.

Гитлер был так уверен в будущей победе над СССР, что 15 ноября 1940 г. подписал указ о подготовке немецкой программы жилищного строительства после войны. В ней предусматривалось, что 80 % квартир будуз 4-комнатными (с площадью не менее 62 кв. м), 10 % – 3-комнатными (минимум 74 кв. м), 10 % – 5-комнатными (по 86 кв. м и более).

К концу ноября 1940 г. СССР был готов подписать с Германией еще пять секретных протоколов: о выводе немецких воинских частей из Финляндии, об отказе Японии от концессий на севере Сахалина, пакт о взаимопомощи с Болгарией, о проникновении СССР в район Персидского залива, получении баз для советского флота у Босфора и Дарданелл. 26 ноября в 8.50 утра в рейхсканцелярию был передан текст документа из Москвы под № 2362, излагавший фактически условия, при которых Советский Союз вступал в блок Берлин—Рим– Токио. Ответа на него Сталин так и не получил. Однако и Гитлер ошибался, повторяя тезис немецких либералов 1848 г. о России – колоссе на глиняных ногах.

Через четыре месяца после подписания Гитлером плана «Барбаросса» в Берлине было создано Центральное бюро по подготовке решения вопроса о восточном пространстве (позже – Восточное министерство) во главе с А. Розенбергом. При его участии разрабатывались планы освоения советских территорий: Крым и Прибалтику превратили бы в германские колонии, Белоруссию, Малороссию и Туркестан – в буферные державы (с расши-рением их территории), на Кавказе возникла бы федерация под эгидой Германии, а Россия превращалась в объект немецкой политики. Г. Гиммлер рассчитывал повысить уровень рождаемости в Украине, одновременно снизив его в России (для последней оставили бы 2,9 млн км² территории с 60 млн жителей). Однако Гитлер посчитал такие нахметки слишком мягкими, приказав сделать упор на выселении славян, онемечивании и колонизации.

Тревожные симптомы

1:ще за месяц до советско-финской войны британский дипломат Ф. Маклин представил своему правительству документ под примечательным названием – «Меморандум о советской угрозе интересам Великобритании на Ближнем Востоке». В нем содержались предложения использовать враждебные настроения среди мусульман и других нерусских народов против большевистской власти в Армении, Азербайджане, Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, активизировав в этих республиках деятельность английской военной разведки. Автор исходил из того, что СССР может воспользоваться войной между Великобританией и Германией для продвижения в Иран и Афганистан. Не исключено, что Ф. Мак-лин попался «на удочку» советской агентуры, которая распространяла ложную информацию по приказу Сталина для того, чтобы избавить Гйтлера от подозрений.

Работники служб НКВД, ГРУ и Коминтерна многое сделали, чтобы выполнить не всегда логичные желания советских лидеров. Они особенно преуспели в вербовке ценной агентуры и распространении дезинформации (дезы). К сожалению, во главе Главного разведуп-равления накануне Великой Отечественной войны находился генерал Ф. А. Голиков (1900—1980), чрезмерно следовавший формуле тех времен: «Угадать, угодить, уцелеть». О моральном облике этого горе-военачальника, попеременно провалившегося на шести военных постах, прекрасно свидетельствуют воспоминания маршала А. И. Еременко. В своем дневнике он так писал о нем: «...кто таким подлецом будет доволен? Это же трус из трусов... Это трус и болтун...» Особенно поражает рассказ о том. как в конце 1942 г. под Сталинградом бывший шеф ГРУ, будучи командармом, имитировал сумасшествие, лез ночью на стенку блиндажа, – видимо, чтобы любой ценой покинуть опасный участок фронта.

Но выводы Ф. Голикова от 30 марта 1941 г. о сознательной дезинформации со стороны английской или немецкой разведки о намерениях Гйтлера в отношении СССР разделяли многие. А предупреждениям Р. Зорге не верили прежде всего потому, что он был «невозвращенец» – трижды проигнорировал приказ прибыть в СССР, опасаясь попасть в жернова репрессий. Для этого у него были все основания: в январе 1939 г. из 16 сотрудников совет-73

ской резидентуры в Берлине было арестовано 14, жесткой проверке подвергались и все другие сотрудники военной разведки.

Собственно говоря, не мог блистать успехами и один из предшественников Ф. Голикова – П. М. Фитин. После окончания сельскохозяйственного вуза он закончил краткосрочные курсы при Высшей школе НКВД, а через несколько месяцев стал руководителем Главразве-дупра.

К тому же миллионы советских людей романтически верили в иммунитет немецкого народа от заражения нацизмом, неувядаемость былого влияния Германской компартии. Материальным воплощением этой веры оставались юнг-штурмовки и тельманки – головные уборы периода революционных выступлений Ротфронта. Аналогичный просчет допустили и гитлеровцы, не сумевшие охватить массив идеологически новых явлений в СССР, возникший под влиянием мощной пропаганды. Лозунг «Россия на глиняных ногах» лишь подчеркивал некомпетентность его дублеров.

В январе 1941 г. торговый атташе США в Берлине

С. Э. Вудс получил (видимо, от группы В. Канариса) все данные о плане «Барбаросса». 1 марта 1941 г. госсекретарь С. Уоллес, симпатизировавший левым силам, предоставил его копию послу СССР в Вашингтоне К. Уманскому. Вместо благодарности полпред обрушился на С. Уоллеса с обвинениями в намеренном разжигании вражды между Германией и Советским Союзом. Столь же недоверчиво воспринимались и донесения журналиста Г. Кегеля, который с января 1940 г. был завербован НКВД – вскоре после прибытия в Москву на работу из Берлина.

В марте 1941 г. шведский банкир Я. Валленберг сумел через дипломата Г. Хагглофа передать данные о предстоящей войне послу СССР А. М. Коллонтай. Услышав его рассказ, она заплакала и с грустью произнесла: «Вы не имели права говорить мне это, а я не имею права Вас слушать».

Ценную информацию сообщил в марте и резидент НКВД в Польше «Феликс». В донесении начальнику разведотдела Западного особого военного округа Блохину говорилось: в Восточной Пруссии и Польше сосредоточено 100 пехотных и до 110 танковых дивизий Германии. За взятку в 1 тыс. долларов он обещал достать карту их дислокации. Но загипнотизированные советско-германским договором руководители разведки округа назвали «Феликса» аферистом, вручили ему 100 злотых и отправили назад в Варшаву. В апреле 1941 г. резиденты «Арнольд», «Висла» и «Почтовый» уверяли, что у западных границ СССР находится 1,5 млн солдат и офицеров вермахта. Заместитель разведотдела округа подполковник Ильницкий, однако, заявил: «Такую глупость можно ожидать только от Ломжинского пункта».

Рискуя жизнью, 28 мая советско-германскую границу пересек «Арнольд», предоставив своему руководству планы Германии. Из них следовало, что к войне готова 2-миллионная армия. 10 тыс. диверсантов-белогвардей-цев. При этом он добавил: немцы планируют на 8-й день войны занять Минск. Назвав всю его информацию фантасмагорией, резидента 4 июня заставили вернуться в Польшу.

Подобных примеров – множество. Ведь только в Киевском особом военном округе к награждению было представлено более 10 тыс. осведомителей из Полыни, сообщивших достаточно ценные данные.

В начале июня счел своим долгом обратить внимание на тревожную ситуацию посол США в Москве Л. Штейн-гардт. Он сообщил правительственным инстанциям Советского Союза, что все супруги видных дипломатов Италии и Германии покинули Москву, а советник немецкого посольства даже вывез в Берлин собаку, с ко-

75

горой ранее никогда не расставался. Посол, как, впрочем, и большинство американских политиков, боялся падения СССР в случае войны максимум через 3 месяца. Британские деятели отводили на это от 6 до 8 недель, сравнявшись поточности прогноза с И. Риббентропом.

Уже 30 января 1940 г. Геббельс дал директиву органам печати: впредь не помещать положительных материалов о России. В отличие от этого, основное содержание пропаганды в Красной Армии изменилось мало: так, в Киевском военном округе личный состав за несколько месяцев прослушал 60 лекций по истории ВКП (б), 20 – по метрическому и диалектическому материализму, 10 – о жизни Сталина, доклады о А. В. Суворове и сражении под Верденом в годы Первой мировой войны. В дивизионных газетах различных военных округов тоже царила благодать: в Белорусском особом публиковали статьи типа «Состояние урожая в странах Юго-Восточной Азии», орган Забайкальского округа – газета «На боевом посту» – с 1 января по 15 октября 1939 г. поместила 19 статей по истории ВКП (б) (сплошь панегирических), >5 перепечаток из центральной прессы. О дружбе с Гер-манией твердила вся агитмашина страны, хотя Гитлер в день 20-летия создания нацистской партии 12 сентября 1939 г. заявил: «Пакт с Советским Союзом – это пакт ( сатаной, чтобы изгнать дьявола». Но даже участники встречи писателей и работников редакции газеты «Красная звезда» 25 июня 1940 г. практически не уяснили сущности советско-германских отношений. Тем более, что Сталин вскоре после этого выговаривал Л. 3. Мехлису: «Почему «Красная звезда» до сих пор публикует материалы с критикой фашизма? Немедленно прекратить!» Но подобные окрики применялись только для маскировки. И если в августе—сентябре 1939 г. устная антинацист-ская агитация в частях Красной Армии проводилась крайне осторожно (но никогда не прекращалась), то с мая 1941-го – откровенно и наступательно. К примеру, для политруков 5-й армии, дислоцированной в Луцке, 4 мая был подготовлен план политаропаганды, в котором утверждалось: германская армия усгала, поэтому следует подготовить и нанести врагу сильный, молниеносный удар, который подорвет моральный дух фашистских солдат. Но именно чувство ожидания войны в августе – сентябре 1940 г., появившееся у многих советских военнослужащих, должно было служить дополнительным сдерживающим фактором, с помощью которого Сталин стремился удержать Гйглера от войны, буду'!и не готовым к ней. Надеялись на будущее: ведь согласно февральскому плану 1941 г. Красная армия к началу 1942 г. должна была насчитывать 8,9 млн личного состава, 32 628 самолетов, в том числе 22 171 боевых, 37 тыс. танков, 10 679 броневиков и т. д. В таком случае она превратилась бы в сильнейшую армию мира, не исключая вермахт. Что уж там говорить о Вооруженных силах США, которые в начале 1941 г. имели одну танковую дивизию и несколько авиасоединений!