Текст книги "Великая отечественная война: Как это было"

Автор книги: В. Семененко

Соавторы: Л. Радченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Трудно спорить с оценкой, которую дал Сталин в октябре 1942 г. Н. С. Хрущеву: «Это такой пройдоха, что пробы негде ставить». После позорного бегства Н. Хрущева 5 сентября 1942 г. из штаба Сталинградского фронта, расположенного недалеко от линии фронта, на запасной – в хутор Ямы Краснослободского района Сталин послал на расправу Г. Жукова, который, не долго думая, избил его палкой.

Приспособленчество стало неотъемлемой чертой не одного лишь Хрущева, но ведь по первым лицам равняются остальные! Благодаря Л. М. Кагановичу, опекавшему его с 1929 г., Хрущев сумел войти в высшую обойму советских лидеров. Но когда звезда «железного Лазаря» закатилась, он отозвался о своем покровителе так: это «сталинская шавка и лизоблюд».

Когда 28 августа 1943 г. в Померках под Харьковом А. Довженко до 2 часов читал Хрущеву сценарий фильма «Украина в огне», тот восхищался текстом. Но стоило ему через три месяца узнать, что произведение не понравилось Сталину, как Хрущев заявил драматургу, что содержание сценария «враждебно народу, партии и правительству».

Недалеко отошел от него и «принципиальный» Еременко. 20 января 1943 г. он записал в дневнике: «Хрущев действительно лицемер». Осознав, что тот взобрался на вершины власти. Еременко 23 марта 1945 г. характеризовал его по-иному: это «обаятельнейший, глубоко и разнообразно одаренный человек, отличный организатор, несгибаемый коммунист... такого душевного, отзывчивого товарища, как Никита Сергеевич, не встречал...»

50 лет просуществовала легенда о героической гибели в воздушном бою сына Н. С. Хрущева Леонида. На самом деле его биография блистала подвигами отрицательного свойства, еще когда он учился в Балашовской, а после отчисления – в Ульяновской авиашколе. За недисциплинированность, самовольные отлучки, пьянство, грубость, отношение к курсантам словно к денщикам он был исклю-чей даже из членов ВЛКСМ и профсоюза – редчайшее по тем временам наказание. Находясь на фронте, за убийство сослуживца был разжалован в штрафной батальон. Затем Леонид Хрущев попал в плен и согласился выступать но радио с призывом к советским бойцам сдаваться немцам. С санкции Сталина была проведена операция по его похищению и партизанский суд приговорил его к расстрелу. Есть и противоположная версия.

Злоупотребления генералов-мздоимцев – вечная тема для Красной Армии. Один более современный пример из многих: 2 сентября 1960 г. строгие выговоры получили по партийной линии генерал-полковники Ф. Ф. Кузнецов – глава ГРУ – и С. М. Штеменко (автор известных мемуаров «Генеральный штаб в годы войны») за грубейшее нарушение постановления Государственного комитета обороны 9 июня 1945 г. В нем разрешалось предоставлять ссуду в размере 36 тысяч руб. на строительство дач генералам и маршалам, а старшим офицерам – по 20 тысяч руб. Между тем высокопоставленные генштабисты привлекли к работам по возведению роскошных особняков 41 -й отдельный инженерный батальон, более 570 саперов, пленных немцев-строителей, которые в течение 2 лет (конечно, безвозмездно) построили Кузнецову, Штеменко и еще восьми генералам заказанные объекты. Разумеется, Секретариат ЦК объявленные взыскания провел под грифом «Совершенно секретно», а дачи оставил владельцам.

Вернемся в 1943 г. ...Поданным германской разведки, к 20 июля 1943-го на советско-германском фронте находилось 506 стрелковых и 275 танковых дивизий Красной Армии, вто время как вермахт имел здесь 151 пехотную и 22 танковых. По количеству танков соотношение складывалось, полагали абверовцы, таким образом: 2088 у немцев (из них только 921 целиком боеспособен), у Красной Армии – 7855, по орудиям – 8063 и 21 050 соответственно. Видимо, подсчет танковых сил был сделан неверно, особенно советских.

Лишь 72 немецкие дивизии находились на иных театрах войны. Наиболее жалко, с точки зрения обеспеченности боевой техникой, выглядела, без сомнения, группа армий «Север» – против 1052 советских танков она могла выставить 49, из них 9 машин находились в капитальном ремонте. К февралю 1943 г. нехватка здесь офицеров достигла 2795 человек, рядовых – 96 227, дефицит вооружения – не менее трети от необходимого уровня.

Хотя к зениту лета 1943 г. в советской стрелковой дивизии в среднем насчитывалось по 7 тыс. бойцов, а в немецкой пехотной – 11 тыс., но танков пехотные дивизии немцев не имели вовсе, а в каждой советской стрелковой дивизии их находилось от сотни до 228 единиц.

Советская индустрия непрерывным потоком поставляла горы вооружений, поэтому по автоматическому оружию сравнение также оказывалось не в пользу немцев: 1200 автоматов против 600, по ручным пулеметам – 500 и 360, по тяжелым пулеметам – 166 и 80, противотанковым орудиям – 58 и 42—64, осгальной ствольной артиллерии – 51 и 36—48. Кроме того, каждая советская дивизия имела по 18 штук 120-миллиметровых минометов, в то время как в пехоте немцев они отсутствовали вообще.

К июлю 1943 г. советская Ставка сформировала 200 резервных противотанковых полков, стрелковым соединениям предоставила 21 тыс. легких орудий. Против 6,5 млн бойцов Красной Армии немцы могли выставить на Восточном фронте не более 3,1 млн. Между тем с 20 июля 1943 г. в вермахт стали брать юношей нес 17,5, ас Шлет, в Германии была введена 60-часовая рабочая неделя вместо 48-часовой, а женщины считались трудоспособными не до 45, а до 50 лет.

Надежды германского командования на изменение стратегической ситуации усилили производство новых видов военной техники. Прибывающие в войска танки «Т-У Пантера» и «Т-У1 Тигр» по своей бронезащите и огню превосходили советские массовые модели Т-34 и Т-70. Снаряды этих немецких машин, имея скорость полета до 925 м/сек – 1 км/сек, дальность боя до 1,5—2,5 км, тем самым превосходили в полтора – два с половиной раза эффективность прямого выстрела 76-миллиметровой пушки на Т-34. Кроме того, цейсовская оптика обеспечивала германским танкистам более точное прицеливание и ориентировку. Только модификации нового танка «ИС» и тяжелых САУ смогли вывести вперед советское танкостроение.

Готовясь ликвидировать Курский выступ, в мае 1943 г. немцы резко усилили пропагандистскую активность, разбросав над советскими позициями более 32 млн листовок. В них излагалось содержание приказа Гйтлера от 20 апреля о необходимости доброжелательного отноше-ния к перебежчикам и дезертирам из Красной Армии, улучшении их питания и снабжения. Эффект от подобных обещаний после гибели в плену не менее 1,5 млн красноармейцев оказался не слишком велик. Статистика здесь известна: если за 1941 —1942 гг. в плен попало более 5 млн советских воинов, то за 1943-й – 565 тыс., а в 1944 г. и начале 1945-го – 181 тысяча.

Благодаря деятельности агентурной и войсковой разведок ГКО получил массу сведений об операции «Цитадель», столь тщательно подготавливаемой в штабах вермахта. Огромную роль сыграла удача агента НКВД Д. Кернкросса, входившего в состав группы К. Филби, который сумел предоставить советскому командованию секретные коды немцев.

Надо заметить, что К. Филби никогда полностью в Москве не доверяли, хотя он стал агентом ОПТУ еще в 1933 году, находясь в Вене. Как и других членов «Кембриджской пятерки», его подозревали в двойной игре. К самому Филби такое недоверие проявилось еще в 1938 г., когда он «под крышей» корреспондента лондонской «Таймс» находился в Испании. А в 1944 г. пухлая голубоглазая блондинка – Елена Модринская, известная своей ловкостью при выполнении щекотливых миссий НКВД, быстро сфабриковала дело о 5 ант,'шча-нах – секретных сотрудниках советской разведки – как двойных агентах. Ее оперативность была отмечена полковничьими погонами. Другая сотрудница ГРУ – Зоя Рыбкина – не сомневалась тогда, что вскоре вся «Кембриджская пятерка» будет физически ликвидирована.

Созданию атмосферы тотального подозрения к зарубежной агентуре способствовал и Сталин, искренне веривший: предавший собственную родину обязательно изменит чужой стране. Впрочем, и после его смерти иностранцев – сотрудников НКГБ – МГБ – КГБ не ценили или ценили недостаточно. Тот же Д. Кернкросс, оказавший большие услуги Красной Армии, умер в нищете, так и не дождавшись хотя бы минимальной пенсии от советских спецслужб. На похороны в Дрездене К. Фукса, передавшего ряд документов по разработке ядерного оружия, не соизволил приехать ни один представитель Лубянки.

Во многом разочаровался и Филби, которого лишь четвертая жена – Руфина Леванова – смогла излечить от депрессии, заглушаемой алкоголем. Но на поздравление своего приятеля К. Брейна в связи с 40-летием победы во Второй мировой войне смертельно больной супершпион после долгого молчания ответил по телефону: «Какая победа?»

Ставка категорически отвергла доводы чрезмерно экспансивного командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина, предложившего в конце мая начать наступление на немецкие позиции в районе Курской дуги. Вместо этого наши войска стали зарываться в землю, ибо еще 12 апреля 1943 г. Сталин, Василевский и Жуков решили обескровить врага упорной обороной. Для этого только на участке Центрального и Воронежского фронтов были отрыты траншеи, общая длина которых равнялась четверти земного экватора.

Рано утром 5 июля 1943 г. из состава 2-й и 17-й воздушных армий были подняты в воздух 132 штурмовика в сопровождении 285 истребителей для уничтожения на аэродромах под Харьковом и Белгородом немецких самолетов. Но их вылет запоздал* и на земле удалось уничтожить только 60 самолетов, а в воздушных боях с эскадрами люфтваффе потеряно до 120 советских. Видимо, мосле не совсем удачных для авиации Красной Армии воздушных баталий 5—6 июля Сталии испытывал настоящее беспокойство, запрашивая К. Рокоссовского о ситуации над полем боя.

Прорыв советской обороны на глубину 5 км стоил 51-му и 52-му танковым корпусам вермахта огромных жертв: к вечеру 5 июля из 200 «Пантер» на минных полях и от огня артиллерии пострадали или сгорели 160. Только с помощью непрерывных авианалетов 4-я танковая армия сумела вклиниться в советскую оборону на 10 км, достигнув села Черкасское.

Над позициями Красной Армии висели эскадры «Юн-керсов-87», 8 июля одна лишь эскадрилья В. Майера вывела из строя танковую бригаду, а пилот-истребитель Й. Визе за один день 5 июля сбил 12 самолетов. После первых неудач в воздухе ко 2-й и 16-й воздушным армиям советское командование прибавило еще три – 1-ю, 15-ю и 17-ю (в них насчитывалось 2036 самолетов), а также 500 бомбардировщиков авиации дальнего действия.

Бросив на поддержку наземных войск под Курском остатки румынских ВВС, но на немецких «Юнкерсах-88», «Мессершмиттах-109», «Хеншелях-129», венгерских пилотов, обучавшихся на «Юнкерсах-87» во Франции, немцы могли собрать здесь вместе со своей авиацией где-то 1,5 тысячи самолетов. Им же противостояли 5 советских воздушных армий – не менее 4,6 тыс. воздушных машин.

Именно летом 1943 г. после длительного лечения стал снова летать «советский Бадер» – А. Маресьев (1917– 2001). потерявший в апреле 1942 г. обе ноги в результате обморожения. «Предшественником» же А. Маресьева был английский пилот Д. Р. С. Бадер, которому тоже ампутировали обе ноги (причина трагедии – авария его самолета при лихачестве). С осени 1931 г. он. однако, добился разрешения пилотировать военные самолеты снова и в годы войны лично сбил 22 вражеских самолета, 18 – повредил (умер он в сентябре 1982 г.).

Через 10 дней после начала битвы немцы могли обеспечить в день по 2 тыс. самолетовылетов, а советская авиация – впятеро больше. Кроме того, за каждый сбитый вражеский истребитель советские пилоты получали по 1 тыс. рублей, за разведывательный самолет – 1500 руб., за бомбардировщик – 2 тыс. Зачастую эти деньги в добровольно-принудительном порядке сдавались в фонд обороны.

Впервые приняли участие в боях самолеты конструкторов Лавочкина и Туполева, в которых моторы были усилены системой С. А. Косберга – агрегатами непосредственного впрыска горючего для поршневых двигателей, что резко увеличило их маневренность.

И все-таки даже численный перевес не спасал от потерь: за первые четыре дня боев только три воздушные армии СССР потеряли 566 самолетов (советские данные) или 923 (германская оценка), а немцы – примерно 120. За все 50 дней Курской битвы советские ВВС лишились около 3 тыс. боевых машин.

В ходе сражений неслыханные ранее события произошли в 18-й танковой дивизии вермахта: один из пехотных батальонов отказался идти в атаку под сильным артобстрелом со стороны советских позиций. Паника в одной из рот, в хаосе отступавшей с ноля боя, вызвала отходдругого батальона с отличных оборонительных позиций. На другой день линию траншей покинул целый полк, вследствие чего с наступавшими советскими частями дрались одни штабные офицеры. Несмотря на приказ комдива, взывавшего к профессиональной и национальной чести, подобные случаи продолжались. В октябре 18-ю танковую дивизию пришлось расформировать. Хотя такое поведение являлось исключением, однако симптомы болезни – страха перед нараставшей мощью Красной Армии – были налицо во многих соединениях. Лишь прочно сидящая в мировоззрении солдат доктрина о сверхчеловеке, внедренная в пгглерюгенде, держала вермахт в узде.

Конечно, неравенство сил давало себя знать: против четырех пехотных дивизий 4-й армии воевали 11-я и 50-я советские армии, а 61-я армия дралась лишь с пятью германскими дивизиями. Если в 9-й армии

В. Модели насчитывалось лишь 6 дивизий, то против него с 19 по 31 июля действовало 6 советских армий, а это более 20 дивизий, и т. д.

9 июля англо-американское командование начало вы-гадку в Сицилии своих 30 дивизий, что делало продолжение наступления на Курской дуге бесцельным – ведь из войны могла выйти Италия!

Потеряв в битве под Прохоровкой 12 июля 300 танков, в том числе 70 «Тигров» (армия П. Ростмистрова лишилась здесь 450 боевых машин), немецкие танковые войска действительно спели здесь одну из своих лебединых песен, – но не последнюю. Важнее другое: если

А. Шпеер мог поставлять армии ежемесячно по 330 танков, то советская индустрия имела гораздо большие возможности – 2500 в месяц. Поэтому-то под Прохо-ровкой мы имели 5300, а немцы – 2700 танков и САУ.

Советские танковые части в ходе Курской битвы понесли тяжелые потери: только за 10 дней 1-я танковая армия лишилась 312 танков, 5-я танковая армия – 439, в 3-й танковой за две недели вышла из строя половина боевых машин. Лишь сражение за высоту 264,6 стоило армии П. С. Рыбалко 100 подбитых танков из 110 наступавших на нее. Драма произошла потому, что командование 13-й армии не обеспечило танкистам пехотного прикрытия.

За месяц боев на Курском выступе Красная Армия потеряла 6 тыс. танков, 5200 орудий, около 3 тыс. самолетов, 250 тыс. убитыми и около 600 тыс. ранеными.

В отличие от этого, вермахт потерял на всем протяжении Восточного фронта в течение июля – августа 1943 г. лишь 68 тыс. убитыми (в том числе на Курской дуге – 30 043 солдат и офицеров), а вместе с ранеными, пленными, больными и пропавшими без вести – около полумиллиона.

После начала массовых налетов англо-американских ВВС на объекты в Германии и в оккупированных ею сгранах с Восточного фронта на территорию рейха была переброшена часть немецкой истребительной авиации. В основном речь шла о лучших экипажах и скоростных самолетах. Поэтому против 12 воздушных армий Советского Союза вермахт к осени 1943-го мог противопоставить около 3 тыс. самолетов.

Но если даже американцам потребовалось 4,5 года для повышения в полтора раза мощности авиамоторов, то советские конструкторы добились такой цели уже к концу 1942 г. Одним из наилучших советских истребителей с лета 1943 г. стал «Ла-5ФН», имевший высокую скорость, чего так не хватало, скажем, «И-16» с его неплохим вооружением. Но будущий трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин предпочел выбрать все-таки американскую «Аэрокобру», имевшую скорость 600 км/ч, отличную маневренность на высотах до 9 км, 37-миллиметровую пушку и пулеметы калибра 12,7 мм.

Хотя после боев на Кубани и потери там 1100 самолетов германская авиация утратила господство в воздухе, она продолжала оставаться грозной силой. Ведь против «Мес-сершмитта-109-Г-4» был совершенно бессилен не так давно новейший истребитель «ЛаГГ-3». В небе Кубани немецкий пилот В. Эттель, летая на «Мессершмитте-109-Ф», сбил 84 советских самолета.

Преуспели советские конструкторы в бомбардировочной авиации: в 1944 г. Ил-10 мог брать на борт до тонны бомб, а Ту-2 нес 2 т бомбового груза на расстояние 1200 км. Бомбардировщик Пе-2 (часто использовался как разведчик в сопровождении семерки истребителей) имел такую скорость, что за ним едва успевали даже легкие самолеты. По примеру немцев в советских ВВС к этому времени уже действовала система мобильных групп техников и снабженцев, существенно улучшившая оперативность авиачастей.

Расширение масштаба военных действий несло в себе опасность перенапряжения для немецкой авиации: в июле 1943 г. в боях за Сицилию она потеряла 711 самолетов, в небе Германии – еще 526. В совокупности с потерями на Восточном фронте эти цифры так подействовали на начальника штаба германских ВВС генерала Г. Ешоннека (параллельно с грубостью Геринга и гневом Гитлера), что 19 августа 1943 г. он застрелился.

В июне 1943-го германская авиация, воспользовавшись оплошностью ГКО, по-прежнему пренебрегавшего про-гивовоздушной обороной, самолетами «Хенкель-111» и «Юнкерс-88» бомбардировала Горький, Саратов. Ярославль. После этого налета пришлось 100 суток восстанав-дивать автозавод в Горьком, на который была сброшена основная масса из 1 тыс. бомб, доставшихся городу. Только 8 июня 1943 г. ГКО принял постановление «О противовоздушной обороне заводов Горьковского района», после чего сюда было выделено 200 зенитных орудий, 250 пулеметов, 100 прожекторов, 75 аэростатов заграждения. 9 июня в Горький прибыл А. С. Щербаков, приказав строить бомбоубежища на 376 тыс. человек. Но после начальственных разносов положение с ПВО снова пришло в норму – она и в дальнейшем оставалась никуда не годной.

Согласно официальной статистике, в ходе войны 800 лучших советских летчиков сбили по 15 и более немецких самолетов, а лучшие асы И. Н. Кожедуб и А. И. Покрышкин – по 62 и 59 соответственно (хотя на самом деле они уничтожили больше, но часть записали другим летчикам).

В то же время немецкий ас Э. Хартманн с 5 ноября 1942-го по 8 мая 1945-го уничтожил 352 самолета, в том числе 347 – советских, Г. Баркхорн имел на своем счету 301 победу, Г. Ралль – 275, О. Ниттель – 267 и т. д.

В целом в военно-воздушных силах Германии 104 пилота уничтожили по 100 и более вражеских самолетов. Ведь до июля 1942 г. сроки подготовки летчиков у немцев не менялись и составляли 13 месяцев для обучения лет-чика-истребителя и 20 месяцев—для пилотов, летающих на бомбардировщиках. Сначала курсанты летали на самолетах учебных марок: «Клемм-35», «Фокке-Вульф-44», «Бекер-131», а после теоретического курса получали лицензию «А». Затем шли полеты на «Арадо-66», «Гота-145», «Арадо-76», «Юнкерс-33», «Юнкерс-44» и «Фокке-Вульф-58» либо на устаревших «Хеншель-51», «Арадо-65», «Хеншель-С123». Это давало право, имея 100—150 летных часов, претендовать на лицензию «Б». Для будущих летчиков, летавших на бомбардировщиках или раз веды-вательных самолетах, предусматривалось дополнительно налетать 50—60 часов в школах типа «К» на «Хенше-лях-111», «Юнкерсах-52», «Юнкерсах-86», «Дорнье-17». При этом экипажи бомбардировщиков сколачивались еще в ходе обучения – так легче выявлялась психологическая совместимость их членов. Началом трагедии для ВВС Германии можно считать июль 1942 г., когда были закрыты авиашколы типа «К».

Интересно, что Э. Хартманн 14 раз совершал вынужденные посадки, несколько раз был ранен, а после 90 побед 20 августа 1943 г. попал в советский плен, откуда вскоре сбежал. 15 сентября он снова в строю, сбив 352-й самолет под Прагой 8 мая 1945 г. Здесь же его пленили советские войска, а затем он был приговорен к 20 годам тюремного заключения за слишком большое число сбитых самолетов. В 1954 г. Хартманна освободили, в ФРГ он еще летал на истребителях Ф-86, в начале 1980-х гг. посетил в качестве турисга Ленинград.

15 раз сбивали другого аса – X. Липферта, причем 13 раз – советские зенитчики.

Странные истории случались на войне: капитан Н. Мудров сбил 47 немецких самолетов, но так и погиб 25 января 1944 г., не получив звания Героя Советского Союза; 16-летний Сергей Майко из Киева летал над Карпатами, где и погиб в схватке с «косыми» – так называли «Мессершмитт-109»...

...С 3 августа 1943 г. началась битва за Харьков, в которой участвовало 980 500 советских солдат и офицеров при поддержке 2400 танков, 1300 самолетов, 12 тыс. орудий. Немецкие войска уступали им в живой силе более чем втрое, по танкам и орудиям – вчетверо, имели менее 1 тыс. самолетов. Однако наступление Воронежского и Степного фронтов развивалось медленно, а 11 —18 августа последовало несколько контрударов Э. Манштейна. Он требовал от Гитлера либо оставить

Харьков, либо перебросить на это направление не менее 20 дивизий, иначе будет сдан и Донбасс.

После отчаянных просьб Н. Ф. Ватутина Ставка ввела дополнительно 4-ю гвардейскую танковую армию, 3-й гвардейский танковый корпус, общевойсковую армию. На пополнение 4-й гвардейской армии, находившейся на Полтавщине, прибыли в качестве пехотинцев курсанты пяти военных училищ Зауралья. Именно с их помощью ее командующий – бывший маршал Г. Кулик намеревался, как он заявил, вернуть себе отобранные Сталиным награды и жезл. Когда в марте 1944 г. их вывели из боев, присваивать лейтенантские звания пришлось немногим – от многотысячных коллективов училищ осталось по нескольку сот человек. Не вернул себе маршальский жезл и Г. Кулик (в 1951 г. он был расстрелян).

Ухудшение положения на Харьковском направлении являлось повторением старой ошибки командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина: увлечение темпом продвижения, не оглядываясь на фланги. В результате войска обоих фронтов понесли, как верно заметил Сталин, «значительные и ничем не оправданные потери».

Так, против 2-го танкового корпуса генерал-лейтенанта Э. Рауса несколько дней бросались в бой части 5-й гвардейской армии генерал-полковника П. Ротмистрова. Потеряв более 300 танков, она не смогла с оставшимися 160 танками и САУ отрезать пути отхода гитлеровцев на Мерефу.

Против большого количества советских войск, сосредоточенных на прилегающей к Харькову территории, оборонялись со средины августа 1943 г. пять обескровленных пехотных и 6-я танковая дивизии вермахта. Эвакуация города началась 8 августа параллельно с уничтожением тех объектов, которые не были взорваны Красной Армией в октябре 1941-го и марте 1943 года.

В ходе битвы за Харьков войска Воронежского и Стенного фронтов потеряли 71 611 человек убитыми, 183959 – ранеными. Крупный урон понесли 1-я и 5-я танковые армии – 1139 подбитых и унич тоженных танков.

Но именно ожесточенность летней кампании 1943 г. заставила Гитлера, по свидетельству его адъютанта-историографа В. Шейдта, говорить: если бы знал, как силен Советский Союз, то не начинал бы с ним войну.

Не изменил кардинально ситуацию и призыв Геббельса к тотальной войне, прозвучавший 18 февраля 1943 г. во Дворце спорта. Мобилизовав дополнительно в армию 1,8 млн человек, пришлось увеличить к маю количество иностранных рабочих до 6,3 млн, но они не могли дать второе дыхание германской экономике. После больших потерь лета – осени 1943-го вермахт в 1944 г. снова уменьшился на 26 %.

Еще в марте 1943 г. действительный тайный советник Р. Радль опубликовал по заказу концерна «ИГ-Фарбенин-лустри» доклад для Гитлера, в котором сделал мотивированный вывод: побелить СССР военным путем невозможно. Поэтому, настаивал он, следует вспомнить 1918 г. и раздробить Советский Союз на национальные регионы, ввести в состав новой Европы Великую Украину – от Карпат почти к предгорьям Кавказа. В свою очередь, Риббентроп разработал план «Европейского союза держав» в составе 14 стран. В таком случае СССР противопоставил бы себя всей остальной Европе, а войска Британии и США вынуждены были бы прекратить военные действия.

Ресурсы Германии не выдерживали бремени напряженной и продолжительной войны: с 1938-годо 1943 г. цены на масло на черном рынке выросли более чем в 5 раз, на хлеб – в 8 раз. Еще 25 сентября 1939 г. были введены карточки на продовольствие: голубого цвета – на масло, желтые – на молоко, белые – на сахар, зеленые – на яйца, пурпурного цвета – на фрукты и т. д. Мяса по ним выдавалось сначала из расчета 64 г в сутки, хотя для англичанина это выглядело бы насмешкой над нормальным аппетитом.

Но социальная политика была весьма гибкой: для шахтеров нормы были удвоены, а для 22 млн малообеспеченных жителей по низким ценам продавались маргарин, жиры, сосиски, бекон и сыр. С лета 1943 г. приоритетное право на получение карточек на одежду, обувь получили жертвы воздушных бомбардировок, дети, эвакуированные. В декабре были созданы обменные пункты, где жители меняли одежду на мебель, кухонный инвентарь и другие вещи.

Рационирование одежды и обуви началось с 1 ноября 1939 г., в промышленное производство массово привлекаются женщины, что серьезно нарушило гармонию семьи. С июня 1941 г. снова несколько ухудшилось снабжение населения мясом и хлебом, с апреля 1942-го меньше стало жиров, введены карточки на картофель. Хотя с осени 1942 г. после поступления продовольствия из оккупированных районов СССР положение улучшилось, но ненадолго. С мая 1943 г. продажа мясных изделий снова падает, а с 1944 г. ситуация ухудшалась скачкообразно.

Много жертв и разрушений приносили бомбардировки немецких городов англо-американской авиацией. Так, за лето 1943 г. в Гамбурге от них погибло 44 600 горожан, а 800 тыс. пришлось эвакуировать. Пустели и другие крупные города, в том числе Берлин, откуда вывезли более 1 млн жителей. Но в северной, пролетарской его части к 1944 г. осталось 59,6 % жителей, а в аристократической западной – лишь 33,1 %.

Но чем далее множились трудности, тем более укреплялась стойкость миллионов рядовых немцев. Этот вывод напрашивается из массы непреложных фактов: в 1942 г. втрое уменьшилось число самоубийств в сравнении с более благополучным 1939 г., после Сталишрад-ской трагедии выросла рождаемость, а налеты авиации противника усиливали волю к победе и возмездию. Сказывалась и целенаправленная пропагандистская работа, равной которой трудно найти пример в истории.

Кроме того, население видело и слышало, что о необходимости ведения тотальной войны упорно твердили М. Борман, Гиммлер, Геббельс, Шпеер, в то время как Гитлер – лишь изредка и внешне нерешительно. Зато все помнили мотивировку причин победы над Францией, главной из которых был назван гений фюрера. Ведь именно по его почину разогнаны рахитичные партии, разрушена гидра бесполезных общественных организаций, он своей личной волей освободил народ от еврейского ига, создал расово сознательную нацию, возобновил высокий уровень рождаемости в стране, сплотил 30 млн немцев в один мощный организм и т. д.

Аналогичные настроения в армии усилила деятельность офицеров по воспитанию, введенных с июня 1943 г. во всех дивизиях вермахта. Во многих частях они существовали с весны 1942-го, что, как правило, встречалось с удовлетворением как личным составом, так и командованием. Отсюда ясно, почему уже в январе 1945 г., под занавес войны, в 4-й танковой дивизии было принято «Фронтовое кредо», среди шести пунктов которого фшурировали: верность нацизму, обязанность храбро драться с врагом, верность фюреру.

...Как известно, 24 декабря 1942 г. состоялся первый пуск ракеты «ФАУ-1» весом 2160 кг, включая 1 т взрывчатки. Лавры ее создателя пожал конструктор В. Браун. В 22-летнем возрасте он стал доктором наук, защитив диссертацию о конструировании ракете жидкостными двигателями. Стать звездой первой величины среди германских ракетчиков ему помогли не только способности, но и сумма случайных факторов. В ходе испытаний первых ракет 11 октября 1933-го – 16 июля 1934 г. погибли талантливые сотрудники отдела В. Дорнбергера физики Р. Тилинг и К. Вамке. Одним из ведущих разработчиков ракетных систем являлся Р. Небель, работавший ранее у А. Эйнштейна, однако из-за своего еврейского происхождения он был арестован, а после освобождения отстранен от работы в этой сфере. Его невеста-еврейка впоследствии умерла в концлагере Аушвиц.

Только с 1938 г. в Вене стал работать над ракетными проектами немец Г. Оберг, которого из-за румынского гражданства немцы долго третировали. Способный ученый К. Ридель предпочел не выделяться в коллективе ракетчиков, безоговорочно признав авторитет

В. фон Брауна.

Надо признать, что работал он в сложных условиях: 23 ноября 1939 г. Гитлер наполовину урезал квоту на сталь для ракетчиков, в июне 1940-го вообще запретил отпускать им сырье. Генералу К. Бекеру из отдела вооружений вермахта удалось в остром споре с фюрером снять запрет, однако, не выдержав психологической перегрузки, генерал вскоре покончил жизнь самоубийством. Хотя командующий вермахтом В. фон Браухич приказал направить 5 тыс. армейских специалистов для ракетного завода в Пенемюнде, до ноября 1940 г. работы шли вяло. С приходом А. Шпеера на должность министра вооружений (с 8февраля 1942г.) В. Браун приобрел сильного союзника.

Когда весной 1942 г. английские бомбардировщики совершили массированный налет на Любек, Гитлер в ярости приказал: производить ежемесячно по 3 тыс. ракет. Конечно, это была фантазия, хотя он и угрожал при невыполнении задания передать все материалы, предназначенные ракетчикам, флоту. Затем он довел цифру до 5 тыс. ракет, что требовало иметь 75 тыс. тонн окислителя для горючего, а Германия производила его не более 26 тыс. тонн в год. В конце концов. 22 декабря 1942 г. в официальном распоряжении речь шла только о массовом производстве ракет. Для обстрела Великобритании на севере Франции был построен полигон (на него пошло 120 тыс. м² высокопрочного портландцемента) со 108 площадками для запуска «ФАУ-2».

До сегодняшнего дня не разгадана до конца тайна неудачи фашистов в деле создания ядериого оружия. Видимо, непониманием Гитлера роли этого оружия и акциями норвежских подпольщиков она не ограничивается. Без сомнения, определенную роль играл и упорный саботаж ряда германских ученых, который оказалось невозможно разоблачить. Ведь даже на собрании физиков в Берлине 8 сентября 1939 г., где шла речь о создании уранового общества, о цепной реакции или возможностях военною использования внутриатомной энергии не говорилось ни слова.