Текст книги "Великая отечественная война: Как это было"

Автор книги: В. Семененко

Соавторы: Л. Радченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

поры они не желали. Кстати, в знак благодарности за поддержание нормальной жизни в лагерях советские военнопленные даже изготовили для маршала Финляндии подарок.

В январе 1940 г. бойцы 8-й и 9-й армий направили Сталину коллективное письмо, в котором умоляли покон-чить с проклятой войной. В нем говорилось: «Мы здесь в этих болотах гибнем зря...» Не помог и приказ, по которому каждый военнослужащий получил право отправлять домой реквизированные или награбленные на финской территории вещи, продукты, да и на практике такое могли себе позволить в основном командиры.

Намерение применить отравляющие вещества, возникшее у советского руководства в начале 1940-го, не было реализовано. Помешали сильные морозы, при которых распыление ОВ затруднено, а также опасность нанести не меньший, нежели финнам, ущерб собственной армии.

Продолжение войны становилось в тягость обеим сторонам. Предпринятый с 15 января 1940 г. штурм «линии Маннергейма» силами 140 тыс. бойцов стоил огромной крови. Хотя советская артиллерия выпускала по ее защитникам по 300 тыс. снарядов ежедневно, но несколько тысяч финнов держались упорно. 11 февраля начался 1’енеральный штурм. Один из участников обороны «линии Маннергейма» рассказывал: «Ваши солдаты шли и шли. Мы не успевали менять ленты, и перед окопами росли горы трупов в серых шинелях. Наконец мой унтер сказал: "Эти русские, безусловно, храбрые ребята, но наверху у них кто-то спятил"». Вдобавок над «линией Маннергейма» было сброшено 10 тыс. парашютистов, но уцелела из них лишь пятая часть.

Линия укреплений была, наконец, прорвана 123-й стрелковой дивизией Ф. Алябушева на фронте шириной лишь 3 км, резервы у финнов иссякли: в батальонах

42

оставалось по 200—250 человек, подходили к концу боеприпасы.

В начале марта 1940 г. в Москве начались переговоры о заключении мира. В результате его подписания 12 марта Финляндия потеряла более 35 тыс. кв. км территории, 11 % жителей стали беженцами, а Сталин еще требовал и уплаты репараций. Кроме того, в течение второй половины марта органы НКВД выселили с советской части Карельского перешейка более 450 тыс. финнов. Характерно, что с утра 14 марта финские войска, которым было сообщено о перемирии, стали оттягиваться от линии фронта в глубь страны. И вдруг в 11.45 советская артиллерия открыла ураганный огонь по не подозревавшим ничего финнам, нанеся их войскам и мирному населению ощутимые потери.

Выступая 29 марта 1940 г. на заседании Верховного Совета СССР, Молотов заявил: потери Красной Армии в боях с белофиннами составили убитыми 48 745 человек, ранеными – 158 863. Финская же сторона потеряла, по его словам, 60 гыс. убитыми (из якобы 600-тысячной армии).

В действительности только 15-я советская армия, участвовавшая в боях с 12 февраля но 13 марта 1940 г., потеряла 49 795 бойцов и командиров, в том числе 18 065 убитыми; созданная 26 декабря 1939 г. 13-я армия ежемесячно теряла по 61,2 % личного состава и т. д. Лишь в 34-й армии (комкор В. А. Фролов) потери составляли 0,3 % среднемесячного списочного состава. В целом количество убитых, умерших от ран и болезней достигло 126 875 человек (по другим данным – 217 тыс.), раненых – 264 908. Конечно, Хрущев сознательно ошибался, называя цифру потерь в 1 млн человек, так как подобные преувеличения служили для него дополнительным аргументом в низвержении авторитета Сталина.

В боях с финнами СССР также потерял 625 самолетов, более тысячи танков (есть и иные показатели – более высокие).

Финская армия из 175 тыс. личного состава потеряла 48 243 убитыми, 43 тыс. – ранеными.

28 марта 1940 г. К. Ворошилов выступал с докладом «Уроки войны с Финляндией» на пленуме ЦК ВКП (б). Спасая свою изрядно подмоченную репутацию, он изъял из текста ряд фраз, в том числе: «Финская армия устойчива и сильна в обороне. Оборонительный бой хорошо знает и умело его организует... Финская армия проявляла инициативу и упорство в боях, особенно там, где наши части не умели держать инициативу за собой». Лично Сталин правил пять пунктов раздела «Слабые стороны финнов», доведя до абсурда характеристику армии К. Г. Маннергейма.

В апреле—мае 1940 г. финские дипломаты вели переговоры со Швецией и Норвегией о создании оборонительного союза, но под давлением СССР последние от него отказались. В таких условиях Финляндия вынуждена была пойти на блок с Гитлером, чтобы обезопасить себя от дальнейших притязаний Сталина. И если в 1940 г. Германия получила от финнов 400 т никеля, то в следующем – 3600 т, а это составило 40 % потребностей индустрии рейха в этом ценном металле. За 1940– 1941 гг. в Германию было отправлено 67 тыс. т серного колчедана, 300 т молибденового концентрата, 1500 т феррокремния. 450 т феррохрома, а также часть добываемого кобальта, цинка, золота, платины, палладия и других редких металлов. Шло в рейх финское сливочное масло, сыр, яйца, меха, кожи.

Анализ военных действий в Финляндии убедил Гитлера в слабости Красной Армии. Продолжавшиеся мосле марта 1940 г. репрессии советских военных кадров прибавляли ему еще больше уверенности в победе...

Горечь побед и поражений

Получив карт-бланш от Германии на свободу действий в Прибалтике, Сталин, как свидетельствуют его беседы с Г. Димитровым, до лета 1940 г. полагал, что советизация этих регионов произойдет сама собой. Однако отрицательное или скептическое отношение народов, прибалтийских государств к перспективе коммунистической диктатуры скоро не оставило никаких сомнений в другом исходе событий. Как известно, в ночь на 15 июня 1940 г. советское правительство предъявило Литве, а 16 июня – Латвии и Эстонии ультиматумы с требованием сформировать правительственные кабинеты, которые занимали бы дружественные к СССР позиции. Уже 17 июня корабли Балтийского флота блокировали эстонское побережье, а к июлю в Прибалтику было введено 67 тыс. советских солдат и офицеров (при наличии 65-тысячного контингента в трех армиях Прибалтики).

При вступлении 15 июня частей 2-й армии Белорусского военного округа в Литву командующий литовскими вооруженными силами дивизионный генерал

В. Виткаускас издал приказ, в котором предписывалось встречать их как дружественные. Ранее министр внутренних дел Литвы К. Епучас запретил даже рассказывать анекдоты о Красной Армии, гарнизоны которой уже находились в Литве с октября 1939 года.

Однако в целом ряде случаев поведение советских войск и их командования было бестактным. Так, в передовой статье газеты Белорусского военного округа «Красноармейская правда» от 16 июня 1940 г. читателям внушалось, что Литва – страна террористической диктатуры помещиков и капиталистов с одной из самых низких в Европе зарплат, рабочим днем от 10 до 14 часов. Автор без зазрения совести утверждал, что прави-45

тельство Литвы учиняет разбой в местах дислокации Красной Армии, организует хищения красноармейцев и командиров, подвергая их зверским пыткам, и т. п.

Не отставая от подобной моды, военный атташе СССР в Риге полковник Васильев докладывал Ворошилову, что верхушка Латвии «усиленно проповедовала «идею» сбросить советские войска в море» и никак не может отказаться от нее.

Действительность, однако, была другой: в то время как ряд советских воинских частей установил добрые отношения с населением, некоторые, особенно после «узаконенного» включения прибалтийских стран в состав СССР, вели себя соответственно духу прежней советской пропаганды, рассматривавшей их как враждебные. Жалобы на массовые грабежи, насилия, вырубку лесов, иное самоуправство шли с мест потоком. 18 декабря 1940 г. даже заместитель наркома внутренних дел Литовской ССР майор госбезопасности Гладков обратился за помощью к первому секретарю ЦК Компартии (большевиков) Литвы А. Снечкусус просьбой навести должный порядок с реди офицеров частей Красной Армии, находившихся в Вилкавишкском уезде. Конечно, немногое мог сделать и А. Снечкус.

Аннексии и ускоренной советизации прибалтийских стран всячески подыгрывала Германия. Ведь в случае гармоничных отношений с режимом Сталина эти новые советские республики могли бы выставить против гитлеровцев 57 дивизий. В дополнение к 22 советским они могли бы стойко сопротивляться нашествию. Вместо ггого 14 июня последовала высылка в советские концлагеря 14 тыс. эстонских жителей – в основном призывного возраста – и 627 офицеров. В Норильск были депортированы почти все офицеры распущенной советским руководством латвийской армии, лишь часгь их дожила до освобождения из ссылки в 1951 г. До начала войны

с Германией из Латвии оказались вывезенными 34 тыс. человек, из Литвы – 38 тыс., из Эстонии – 60 тыс. (не считая военнослужащих). Планы же предусматривали избавление до трети населения от проживания на родной земле. Подобная политика привела к тому, что в июле 1941 г. на Псковщине большая часть эстонцев из 22-го стрелкового корпуса перешла на сторону немцев. Пришлось корпус разоружать, а его остатки вместе с 30 тыс. призывников из северной Эстонии отправлять в труд-части на территорию Сибири.

В годы войны народы Прибалтики с трудом различали большевистский и нацистский режимы. В Эстонии за один лишь 1940 г. было убито 2 тыс. жителей, а немцы за три года уничтожили 6 тыс.; в Красную Армию было мобилизовано 33 тыс. эстонцев, в вермахт – 25 тыс. Но вряд ли можно согласиться с оценкой комиссии литовских экспертов, которая 19 мая 1990 г. пришла к выводу: за 1939—90 гг. от пребывания Литвы в составе СССР ей был нанесен ущерб в 462,1 млрд долларов.

В мае 1940 г. советское командование тайно направило в Бессарабию спецгруппы, которые должны были готовить население к встрече с Красной Армией, собирать разведданные о румынской армии. Одновременно к советско-румынской границе подтягивались войска будущего Южного фронта во главе с Г. К. Жуковым: 40 стрелковых и кавалерийских дивизий, 11 танковых и 3 воздушно-десантные бригады, 16 артполков резерва, 14 полков корпусной артиллерии, 4 артдивизиона. Перевес сил над румынами оказался просто колоссальным!

26 июня В. М. Молотов, используя сложившуюся обстановку в европе, предъявил ультиматум Румынии, вручив его послу в СССР Г. Давидеску. В нем правительство в Бухаресте обязали в течение двух суток увести свои воинские части с территории Северной Буковины и Бессарабии. Не дождавшись истечения срока ультиматума,

28 июня Красная Армия форсировала Днестр, вступив на эти территории. Румынам не оставалось ничего другого, как спешно эвакуировать наиболее ценное имущество и уходить от продвигавшихся советских войск. Ведь все призывы о помощи, направленные в Берлин, Рим, Стамбул, Белград, остались не услышанными.

Нельзя сказать, что сопротивление частям Красной Армии на румынской земле оказано не было. Еще 27 июня артиллерия затопила два советских бронекатера, которые шли через Днестр с десантом, однако семь катеров все же высадили десант на правом берегу реки.

Отступая, румыны минировали мосты, дороги, рыли противотанковые рвы. В нескольких боях обе стороны понесли определенные потери, хотя абсолютно несоизмеримые. Скажем, под Кишиневом 29 июня в стычке с Красной Армией погибли 124 румына и только один боец 15-й мотомеханизированной дивизии Южного фронта. Около Корнепгг было убито 60 румынских солдат и только два красноармейца из 9-й армии. Несколько по-иному развивались события в районе Вадул-Сиргета и Викшан, где румыны захватили 20 советских танков и несколько сотен пленных. В целом же румынская армия оказалась очень слабой, отсутствовала дисциплина, ряд воинских частей просто разбежались. Впрочем, не блистала порядком и Красная Армия: с 10 июня по 1 июля 1940 г. в частях Южного фронта зафиксировано 234 случая дезертирства, 51 случай угроз физической расправы с командирами,

29 пьяных дебошей. В результате военные трибуналы осудили к расстрелу 8 красноармейцев. Советская пресса с ликованием писала об отсутствии потерь личного состава Красной Армии в ходе этой акции, хотя только в 9-й армии при переправе утонули 16 военнослужащих.

В августе Германия и Италия вынудили Румынию передать Венгрии Северную Трансильванию. После этих событий румынский король уехал в эмиграцию, а руководство возглавили И. Антонеску и X. Сима. Попытка «железной гвардии» избавиться от Антонеску, предпринятая в январе 1941 г., провалилась, после чет лидер румынских фашистов Сима уехал на консультацию в Берлин. Но Гитлер отказался от дальнейших атак на прерогативы нового лидера Румынии, тем более что Антонеску проявил полную готовность сотрудничать с Германией. Но отечественным фашистам маршал не потакал: 15 июня 1941 г. Сима и 9 его сторонников были осуждены за организацию еврейских погромов на пожизненные каторжные работы. К сожалению, на скамье подсудимых они отсутствовали, находясь под крылышком у Гитлера.

...Уже шла Вторая мировая война, а Запад верил самым фантастическим слухам: английское министерство иностранных дел до начала 1940 г. было уверено, что в Германии при поддержке трех танковых дивизий вот-вот вспыхнет антинацистское восстание. В случае его успеха, полагал А. Кадоган, страна будет разделена на мини-государства, а столицей основного из них станет Мюнхен или Штутгарт.

Существующий в Париже «Национальный фронт», куда входили представители русской белой эмиграции, продолжал связывать свои надежды на освобождение России от большевизма с планами Гйтлера, за что подвергался острой критике со стороны генерала А. И. Деникина. Бывший главком белой армии считал, что в любой войне против СССР следует оборонять Совдепы, ибо в них заложен народный интерес, чуждый и враждебный немцам прежде всего. Особенно остро он высмеивал надежды украинских деятелей – от П. Скоро-падского до Е. Коновальца – на блок с Гитлером ради независимости Украины. Потеряв польские субсидии, полагал Деникин, эти силы восприняли за чистую монету уверения Японии о необходимости присоединения «Зеленого Клина» на Дальнем Востоке, где проживали этнографические украинцы, к «Великой Украине». Однако к сотрудничеству с Красной Армией генерал призывал приступить лишь в том случае, если она свергнет власть большевиков, вряд ли понимая утопизм этой идеи.

Даже глава русской православной церкви за рубежом с резиденцией в Сремски Карловице (Югославия) митрополит Анастасий призывал соотечественников крепить союз с Гитлером, создав с этой целью церковно-общественный центр. Лишь чисто случайно эмигрантские иерархи воздержались от переноса своей штаб-квартиры из Сербии в Берлин, как им настойчиво предлагал Гитлер еще в 1936 году.

...Поразительную беспечность в конце 30-х !т. проявляли британские политики, отвечающие за обороноспособность страны. Финансовый секретарь министерства обороны Д. Купер в 1934 г. все еще восторгался бравым видом кавалерийских частей и, видимо, поэтому танковый корпус имел в четырех батальонах танки тех же типов, что и 10 лет назад. К 1936 г. во всей английской армии насчитывалось всего четыре 16-тонных танка, в то время как Франция испытывала, хотя и черепашьими темпами, 60-тонные.

Б 1935—1936 гг. английские конструкторы разработали быстроходные танки МК и МК-И, но запустить их производство на поток не удалось. Через год после начала Второй мировой войны в войска стали поступать танки типа МК-У1 «Крестоносец», но лишь в конце 1941 г. на «Крестоносце-Ш» была установлена 57-мм пушка, а башню с пулеметом так и не поставили. Но после боев на территории Северной Африки с мая 1942 г. стало ясно, что эти танки малоэффективны, и постепенно они были сняты с боевых позиций вообще.

В то время как в 1937 г. Германия имела 800 тяжелых бомбардировщиков, Англия – только 48. К 1938 г. планировалось довести количество самолетов британских

ВВС до 3800, однако правительство сократило эту цифру вдвое. В целом соревнование по развитию авиации Англия проиграла вчистую, так как тяжелые бомбардировщики обходились вчетверо дороже, чем истребители, многие самолеты в линейных частях оставались устаревшими.

Адмиралтейство уверяло, что конвои и гидролокаторы вполне уберегут флот от атак германских субмарин, а надводные корабли К. Деница перехватят британские линкоры. Однако один лишь переход немецких подводных лодок к ночным атакам, не считая иных ухищрений, свел эти заверения на нет. Результат известен: в июне 1940 г. торговый флот Британии потерял суда водоизмещением 296529 т, а в июне 1941 г. – 318 740 т лишь в Северной Атлантике. И это несмотря на то, что 10 мая 1940 г. английские войска, высадившись в Исландии, арестовали команды немецких подводных лодок, а затем создали на острове мощную станцию слежения за продвижениями хищных стай Э. Редера.

Вряд ли у*1ли английские генералы тревожный факт последних лет Первой мировой войны, когда на потерю одного немецкого офицера британская армия недосчитывалась четырех, на 1 рядового немца – двух томми. Мало кто задумался над пророчеством У. Черчилля 1929 г.: через 10 лет Германия будет иметь вдвое больше призывников, чем, скажем, Франция.

Метался в поисках верных решений и Черчилль. В марте 1936 г. он выдвинул идею создания международной полиции, которая наказывала бы нарушителей межгосударственных договоров. Через год Черчилль настаивал на скорейшем объявлении войны гитлеровской Германии. В то же время будущий премьер Британии (он занял этот пост 10 мая 1940 г.) не осознал значения танковых частей в составе английских войск в Европе, слишком понадеявшись на французскую армию, недооценил опасность подводного флага Германии для британских торговых судов, задержал работу над изготовлением радарных установок. Не снискала ему лавров и ложь весны 1940 г., когда он попытался довольно неуклюже свалить вину за поражение британского экспедиционного корпуса в Нарвике на сговор В. Квислинга с Гитлером.

Его предшественник в роли премьер-министра Н. Чемберлен, наивно поверив миролюбивым речам нацистских главарей, 2 апреля 1938 г. успокаивал Францию: ситуация в Европе скоро будет смягчаться. То, что Риббентроп откровенно заявлял о намерении рейха завоевать Белоруссию, Польшу и Украину, его, видимо, не заботило. Видя колебания британских правительственных кругов, Геринг при тайном посещении Лондона 7 августа 1939 г. уверял английских собеседников: «Если Германия потерпит поражение в войне, то результатом будет распространение коммунизма и выгоды для Москвы». Надеясь на миролюбие Британии, Гитлер согласился дать принцу Э. Гогенлоэ все необходимые полномочия для переговоров с Англией от имени германского руководства. В беседе лорда Э. Галифакса с Гитлером в ноябре 1937 г. британский политик дал понять, что Лондон готов в пределах разумного примириться с экспансией третьего рейха в Центральную, Юго-Восточную и Восточную Европу. Согласился он и с тем, что Германии надо решать вопрос с Гданьском, Австрией и немецким меньшинством в Чехословакии. Скрыв свои высказывания даже от членов кабинета (разговор стенографировался только германской стороной), Э. Галифакс затем публично отрицал элементы авантюризма в планах Гитлера.

Не воздействие ли подобного оптимизма явилось причиной потери Министерсгвом финансов Англии заявки генерального штаба на финансирование производства 600 тыс. снарядов, кагорая нашлась лишь в конце августа 1939 г.? Настроение большинства британских политиков мотивировалось убеждением: война против Германии, Италии и Японии для нас непосильна даже в блоке с Россией и Францией. К тому же они панически боялись последствий военных действий. Даже Черчилль, выступая 28 ноября 1934 г. в парламенте, уверял слушателей, что в случае нападения только за неделю будет убито 40 тыс. лондонцев. Б. Рассел полагал: 50 бомбардировщиков противника отравят всех жителей люизитом.

Но на мировом небосклоне тенденция к миролюбию глохла: конференция по разоружению в Женеве продолжалась 37 месяцев, но в апреле 1935 г. мир оставался далек от многих ее идей.

Хорошо понял ситуацию в Европе никому не известный в 1940 году выпускник Гарвардского университета Джон Кеннеди, озаглавив свою выпускную работу точно и красноречиво – «Почему спит Англия». Удивительно, вспоминал позже профессор Р. Ферри, как по праву стал знаменит своим трудом по политологии 23-летний студент, больше всего увлекавшийся футболом, плаванием и игрой в гольф, а не анализом международной обстановки. Естественно, ни он, ни кто-либо другой тогда не знали, что в ходе бесед с представителем Польши А. Залеским

11—12 октября 1939 г. Н. Чемберлен и Э. Галифакс заявили: Британия не намерена враждовать с СССР по поводу занятых Красной Армией восточных регионов Речи Пос-политой.

Вплоть до лета 1940 г. верхушка англиканской церкви продолжала восхвалять обанкротившуюся политику умиротворения Гитлера, проводимую Н. Чемберленом. «Разве не имел он божьего права, – восклицал автор статьи в газете «СЪигсЬ бшез» от 11 марта 1938 г., – на проявления дружбы и взаимопонимания?!» Видимо, имел, но с учетом коррекции такой политики перед лицом победившей в Германии концепции Г. Гудериана «Внимание! Танки!».

Не ошиблись мыслители 30-х гг. Р. Нибур и Д. Беннет: морализм протестантов не в состоянии обыграть деятелей европейского тоталитаризма. Мечта о вечном мире и братстве, подчеркивал Р. Нибур, в человеческом обществе никогда не будет реализована.

Горькую весомость данного вывода ощутила и Англия: 19 июля 1940 г. Гитлер предложил Англии искать компромисс, а после отказа Черчилля за 3 месяца унич-тожил-таки в воздушных атаках более 40тыс. англичан. Вот когда аукнулось невыполнение годового задания: подготовить для защиты Британских островов 50 тыс. пилотов и аэродромного персонала.

...1 марта 1940 г. Гитлер подписал директиву о нападении на Данию и Норвегию. Он опасался, что английский флот блокирует Северное море у побережья этих стран, перерезав дуги доставки в Германию шведской железной руды. И не без оснований: с утра 8 апреля английские моряки начали минировать в норвежских водах пути, по которым шли грузы рейху из Скандинавии. Но Лондон не знал, что в этот момент суда с германским десантом двигались к побережью Норвегии, а войска готовились перейти границу с Данией.

Десять дивизий датской армии, не воевавшей с 1830 г., в день нападения сопротивлялись не слишком решительно. Население почти целиком поверило сбрасываемым с немецких самолетов листовкам, в которых утверждалось: Германия спасает нейтралитет Дании, ибо ему угрожает агрессия Англии и Франции, намеревающихся превратить страну в плацдарм для нападения на рейх.

Король Христиан X и датское правительство приказали не оказывать сопротивления германским войскам ввиду его бесцельности. Надо сказать, что после оккупации в Дании продолжали работать вузы, школы, библиотеки, музеи, театры, правительственные учреждения. Король каждое утро дефилировал верхом на лошади по улицам Копенгагена, демонстративно не замечая салютовавших ему немецких военнослужащих.

Постепенно датчане начали проявлять свое недовольство нацистами: распространялись подпольные издания, антифашистские надписи, акты саботажа, однако вооруженные акции правительство запретило. Впрочем, большинство граждан одобрили такое решение, потому чго немцы вели себя в основном корректно. С лета 1942 г. диктор Би-би-си X. Меллер вел передачи на Данию, затем англичане десантировали для организации сопротивления оккупантам 8 парашютистов, однако 2 из них были пленены, а 6 – убиты. Лишь датскому майору В. Л. Глиту удалось создать в стране разветвленную разведывательную сеть, поставлявшую информацию бри танским спецслужбам. В целом за годы Второй мировой войны Дания потеряла 6200 человек.

Лишь на 8 дней Гитлер опередил запланированную высадку англо-французских войск в портах Норвегии. Но норвежская армия и британские десантные части оказывали сопротивление до 10 июня 1940 г. Следует отметить, что вооруженные силы Норвегии насчитывали всего 7 тыс. солдат, причем многие годы с целью экономии средств они не проводили маневры. Эта политика целиком соответствовала мировоззрению министра обороны – бывшего лидера антивоенного комитета, созданного Рабочей партией в 20-х годах.

На вооружении норвежских воинских частей находилось 75 донельзя устаревших орудий, вообще не было автоматов, гранат, зенитных орудий, танков. Военные корабли с 1918 г. не снимались с якорей, причем 70 дряхлых судов командование флотом не без основания называло «старыми ваннами». Вход в фиорд у Осло прикрывало одно орудие XIX в., которое свалилось в воду, когда его попытались зарядить. Страна жила беззаботно, и когда адъютант короля ночью 9 апреля сообщил Хаакону VII, что Норвегия вступила в войну, монарх недоуменно спросил: «Против кого?»

В отличие от Британии, Гитлеру очень не хотелось, чтобы в военные действия втягивались скандинавские страны, ибо это существенно затрудняло получение от них ценных минеральных ресурсов. В то же время он полагал, что занятие их территории английскими войсками опасно для маршрутов транспортов, доставлявших в Германию сырье из Швеции или Финляндии.

Еще в начале 1939 г. абвер заверил Гитлера, что Франция и Англия не готовы к столкновению с внешним противником ни с военной точки зрения, ни психологически. Нацисты полагали, что Франция сильно ослаблена внутренним снобизмом и политическими распрями. Разрешая в Германии съемку таких фильмов, как «Сердцеед», «Странный господин Виктор» режиссера Ж. Греми-гона, «Андрианна Лекуврер» – М. Эрбье, немецкая киностудия «УФА» намеревалась шире распространять среди населения Франции идеи декаданса, которые, как ожидалось, будут разлагать моральный дух нации. Именно поэтому даже автора знаменитой «Герники» П. Пикассо нацисты после взятия Парижа оставили на свободе. Считая себя знатоком искусства, Гитлер поощрял те его виды и формы, которые казались ему дегенеративными: «Пусть себе вырождаются. Тем лучше для нас».

Эффективным средством политико-психологического обмана служила руководству рейха и германо-французская декларация о ненападении от 6 декабря 1938 года.

Сегодня историками Запада доказано: ГУгглер не рассчитывал на молниеносную войну против Франции. Ведь из 157 его дивизий только 16 были моторизованными, на колючую проволоку в Германии больше расходовалось металла, нежели на танки. В 1940 г. Англия и Франция вместе имели 13 974 орудия, а вермахт – 7358, соответственно танков только французы могли выставить на фронт 3524, а немцы – 2439, включая 300 не очень качественных чешских. Фактически быстрая победа оказалась достигнута не из-за молниеносного прорыва танковых колонн Г. ГУдериана через Маас в мае 1940 г., а благодаря целому ряду стратегических ошибок и военной близорукости французского руководства.

Ведь еще в 1933– 1934 гг. генерал Ш. Де Голль упорно требовал формирования шести моторизованных и танковых дивизий, профессиональной 100-тысячной армии из 4 тыс. танков и 8 тыс. тяжелых грузовиков (об этом он писал в книге «Уегз 1'агшее бе шёбег»). Но высшее командование французских вооруженных сил воспротивилось этим идеям, а генерал-инспектор кавалерии Брекар добился подчинения танковых частей конным дивизиям. И если в ноябре 1934 г. у немцев уже было три танковые дивизии, то во Франции успели лишь разработать три модели боевых машин. Социалист Л. Блюм и министр иностранных дел Франции П. Лаваль панически боялись, что де Голль может превратить столь мощную армию в некое подобие германских СС или штурмовиков СА. Видимо, в это время они рассматривали эти элитные отряды нацизма в качестве преторианцев, способных бить не только внешнего врага, но и лиц, несогласных с их патронами в собственной стране.

Но внутренняя ситуация во французском обществе складывалась непросто. Многие интеллектуалы открыто именовали Францию и европейские страны в целом заплесневелыми. Хотя пресса часто писала о непосредственной угрозе фашизма, но для многих врагом № 1 являлся либерализм. Свою негативную роль сыграла враждебная позиция Французской компартии по отношению к вопросам национальной обороны, которая до 1935 г. была особенно упорной. Влияние лидера французских фашистов Ч. Морра можно сравнить, пожалуй, лишь с обожествляемым молодыми интеллигентами Ж.-П. Сартром.

Еще перед Первой мировой войной Э. Берт предлагал создать союз правых и левых сил для противоборства с демократией во имя спасения современного мира и великолепного латинского человеколюбия. Попытка фашистского путча 6 февраля 1934 г. усилила среди населения два направления мысли: фашизм и пацифизм. Для многих истово верующих католиков политическая драма Франции виделась заслуженным наказанием за грехи трех поколений. В свою очередь, с легкой руки Ж. Валюа и П. Низана не прекращались попытки синтезировать идеи национализма и социализма, чтобы преодолеть индивидуалистические тенденции и слабости парламентаризма.

Картина всеобщей мобилизации во Франции, объявленной 2 сентября 1939 г., воочию показала неподготовленность к войне. Мужчины призывного возраста, получив обмундирование, затем метались в поисках недостающих вещей, а их часто не хватало едва ли не наполовину. Многие меняли франки на более твердую валюту, иные наполняли противогазные маски вином и закуской. Танцовщицы кабаре уезжали в армию, с сожалением покидая Париж, над которым еще до мая 1940 г. беспрепятственно проносились германские самолеты. Правда, для передвижения иностранцев требовались пропуска, а для подозрительных граждан в Клер-моне, Камр де Гюре открылись концлагеря.

До начала 1940 г. на германско-французском фронте было спокойно: занятая подготовкой экспедиционного корпуса против СССР Британия не обращала внимания на перевозки боеприпасов, продовольствия, осуществляемые вермахтом. Когда У. Черчилль подал идею бомбардировки юго-запада Германии, командующий ВВС генерал К. Вуд удивился: ведь там же частная собственность! Может быть, с иронией заметил он, поступит предложение бомбить Рур?

Специалисты Геббельса активно вели антифранцуз-скую пропаганду, вбивая клин между Лондоном и Парижем. Они полагали, что средний французский солдат мечтает иметь теплую постель с томной женщиной – обязательно в уютной комнатке, думает о мире и своем садике. Именно исходя из этого Геббельс издавал инструкции о братании. Вдоль линии Мажино немцы установили громкоговорители, передававшие французские шансоньетки, разбрасывались листовки, в которых изображались француженки в объятиях англичан. Население Франции ежесуточно слушало передачи германского радио о конкретных фактах коррупции среди парижского бомонда, засилье евреев, неустрашимой мощи вермахта, прозорливости Нострадамуса, предсказавшего поражение Третьей республики от солдат третьего рейха. Гйтлер ожидал хотя бы 5—6 дней хорошей погоды, чтобы использовать мощь ВВС, а Геринг молил, чтобы их не было, считая авиацию не готовой к боям.