Текст книги "Чума (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

   «...увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну».

   Цари-волхвы дарили Иисусу «смирну» (мирру). Чтобы отбить запах хлева, в котором он родился?

   Мы добавили кардамон, оливковое масло и корицу. Аромат сильный, пряный и слегка мускусный.

   Это, как и розовое масло, приходиться закупать в Саксине. Цены... застрелиться. Но объёмы не велики – лишь бы запах давало. Прибыль – 300%. За вонь. Э-э-э... виноват: за благовоние.

   «Сапожник всегда без сапог» – у меня в помещениях запах иной, «приятный смолисто-скипидарный».

"Пусть плывёт смолистый дым

Сквозь густые ветки

Будет самым молодым

Этот вальс навеки...".

   Вальс не танцую – не с кем, не выучил ещё. Э-эх... «Дунайские волны»... Но запах радует. Обычной на «Святой Руси» кислой вони нет.

   «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!» – не здесь. Конечно: я ж Не-Русь.

   Субстанция из светильников попадает в воздух и давит микробов. Побочное обеззараживание всего.

   Из-за «осветительности» применение скипидара для других целей крайне ограничено.

   Производим более уместные средства. Именно для ранбольных. Характерный запах стоит во всех помещениях Мараны. Очень эффективно. Из того что есть, конечно.

   Отчего Мара такая довольная после ампутации сидит? – Это всё я! Это я такой умный!

   Отчего у неё пациенты выживают? – От моего безграничного ума и бездонной неуёмности!

   Ну, и от её искусства, конечно.

   «Умность» моя – в «деревянных реакторах». Мы в них уголь для металлургии получаем. Я про это уже... Какая связь между дезинфекцией и углём? – Так прямая же!

   ***

   Тридцать тысяч лет тому хомнутые сапиенсом начали добывать древесный уголь. Для косметики.

"Чернобровая казачка

Подковала мне коня".

   Сперва – брови чёрные, потом, через двадцать восемь тысяч лет, с наступлением «железного века» – «подковала».

   Со времён «дьяковской» культуры племена на Русской равнине жгут дерево. Пережигают в уголь.

   Ещё они смолу (живицу) с деревьев собирали. Мы с живицей не работаем – возни много. Да и главные для нас продукты: само дерево «аз из» для стройки и топки да уголь.

   «...в 1911 г. из России было вывезено за границу смолы и дегтя 35 000 т на сумму 1792000 рублей. Из России вывозятся, преимущественно, более дешевые продукты сухой перегонки – смола, деготь, живица, низкосортные канифоль и скипидар, а ввозятся те же продукты более высокой обработки».

   Традиционные продукты перегонки древесины: деготь, смола, уголь, скипидар, канифоль, уксусная кислота, древесный спирт.

   Номенклатура в РИ постепенно расширялась. Очень постепенно. Только при «проклятых коммуняках» спектр производимого сместился во второю половину списка.

   «Коммуняк» дожидаться – времени нет. Пропускаем славную Историю Государства Российского (в дерево-перегонном смысле) вплоть до эпохи «позднего кремлёвского горца».

   Шесть кирпичных «реакторов» с железными корпусами, врезанные два года назад в стенку одного из здешних оврагов, переваривают массу дров, которые, в виде плотов, пригоняют с Верхней Волги. Плоты растаскивают и складирует чуть ниже Стрелки. Дерево сохнет и используется в строительстве, в столярно-плотницких делах, дровами для отопления. Часть идёт в реакторы. Сырьём или топливом.

   За время сушки рассортировываем: отдельно обрабатываем берёзу и осину.

   Основное – сосна.

"Маленькой ёлочке холодно зимой.

Из лесу ёлочку взяли мы домой".

   И сунули в реактор. Там – тепло.

   Перегонка дерева в реакторе даёт две фракции:

   1) вверх – газы;

   2) внутри – уголь.

   Главное для нас – уголь. Всё остальное – приятные бонусы.

   Без угля нет металлургии. Без высококачественного угля, с большой долей углерода. Этот углерод и идёт в металл.

   Наилучший уголь – при быстром подъёме температуры до 430-440ЊС, 82% углерода. В ретортах догоняли и до 1775ЊС. Получали 96.5%. Ставить такие пром.установки не стали. Огнеупоры из «синей глины» нынче у нас есть, но процесс получается плохим. Прогорает, трескается и рассыпается.

   Другое дело, что для моего тигельного производства требуется немного высококачественного угля. Построили отдельную специализированную опытно-промышленную печку.

   Для знатоков: мастера, по виду булатного клинка, определяют качество угля, на котором металл сварен.

   Ориентация на массовый уголь позволяет не задирать температуры. И это хорошо: при 500ЊС всё остальное, что хорошенького есть в дереве, разлагается. Зачем терять кучу полезного?

   Мы начинали с пятой части угля от веса дерева. Против восьмой у здешних углежогов. Как я тогда радовался! Потом научились работать лучше.

   Сосна даёт 41% угля от веса дров, берёза – 34%. Проценты – в лабораторной реторте. В промышленной печке – на треть-четверть хуже.

   Чуть арифметики.

   Общее производство железа на «Святой Руси» – 200 т. (12 тыс.пудов). Мы выплавляем треть – 4 тыс.пуд. Руда у нас качественная, Каширско-Серпуховская. Для такого количества железа при таком качестве руды достаточно 5 тыс.пуд., 4 неполных учана. Четыре лоханки, которыми мои рудосборщики сплавляют собранную руду по Оке. По ресурсам – рудным полям, транспорту – можно в разы больше. Можно, но не нужно.

   Выплавляем эти четыре тысячи пудов в темпе две плавки в день по полсотни пудов каждая.

   Понятно? – Сорок дней работы. В году.

   Это нормальный тех.процесс?! «Домны работают от войны до войны» – русская традиция. А здесь...

   «Металлургия как сезонный промысел». Тут – грибы собираем, тут – рыба на нерест пошла, а тут – чуток по-выплавляем. «Дело было вечером, делать было нечего...». Так в Малой Азии хетты железо плавили.

   «Зимой в тех горах рождается железо...».

   Конечно, зимой. Когда ж ещё ему «рождаться»? – Летом там скот пасут, заняты люди.

   Чтобы выдать 64 т. железа/год (всего-то один железнодорожный вагон!), как работает сейчас моя домна, нужно 80 т. руды и 320 т. угля. Я про это уже...

   Из выплавленного металла надо сделать изделие. На тульских молотовых заводах в 1662 г. требовалось от 10,4 пудов древесного угля на пуд пруткового железа. Это хороший показатель: у каталонцев бывало и 40 и 70 пудов на пуд полосового и брусочного продукта.

   Проще: между чугуном в домне и серпом крестьянским на прилавке металлурги съедят ещё 700 т./год. Т.е. «реакторы» должны давать 3 т. угля в день. Соответственно, в «реакторы» должно идти 10 т. дерева ежедневно. Подсушенного и мелкорубленного. И ещё столько же – в топку. Откуда выгребаем золу и делаем поташ. Я про это уже...

   Уточню: после запуска прокатного стана и рубки заготовок из горячего листа штампами, расход топлива упал в разы против традиционных кузнечных горнов. Одновременно стали, мартен, вагранки, сложные изделия... – уголёк «кушают» хорошо.

   Немелкое производство. Полу-непрерывное: завалка сырья, выгрузка угля – каждые 12 часов. Остальное – как получится. Темп обеспечивается постоянным прогревом, предварительной подсушкой. И конструктивными особенностями, конечно.

   Ребята насмотрелись на домну и захотели «тако же». Потом увидели на моих рисунках «промышленные реторты вагонного типа», размечтались...

   Дрова в топку и перегонку крошат. 40 м.куб/день. Чурки 6-7 см. длиной, 1-2 см. толщиной. Называется: «тюлька». Трудоёмко. Но у меня много дешёвых рабочих рук: полон, новосёлы.

   Попутно – личностный аспект. Вот тебе топор, вот бревно. И щепи его. Кто больше накрошил – молодец, «возьми с полки пирожок». Через неделю подобной деятельности можно почти точно сказать: будет из конкретного человека толк, или он так, «из-под палки на подхвате».

   Автоматизация внедряется. Но «мех.колун» или цепные пилы годны тем, кто сам к ним годен, кто хочет и может учиться.

   Полтораста тысяч фунтов железа в год, при потребности типового крестьянского хозяйства, с разумными расширениями, на уровне десятка фунтов, деть некуда.

   В этом году у меня многочисленный полон, есть множество вынужденных переселенцев, растёт число добровольных. Но между появлением человека и осаживанием его на землю – временной лаг. По закону «срок натурализации» – шесть лет. По факту... с осени до весны – минимум.

   Конкретно: если в этом, 1167, году будет испомещенно две тысячи крестьянских семей – хорошо. Мы утраиваем этот показатель год от года. Но «из ничего – ничего и бывает». В первом, после того, как я уселся на Стрелке, нормальном году (1165) была заселено две сотни хозяйств.

   Есть марийские и эрзянские куды, посёлки мещеры и муромы. Им железо давать бестолку – их надо учить, переселять и переустраивать.

   Лесовики рвутся в переселенцы. Одних манят «белые избы», богатый образ жизни. Других выдавливает «Усть-Ветлужское соглашение»: «десятина во всём» для многих тяжела. А с новосёлов я ничего не беру. Кроме погашения ипотеки, конечно.

   Немного идёт на замену выбывшего. «Слёзы» – крестьяне относятся к железу трепетно. Потерять, к примеру, топор – редчайшая глупость.

   Немало съедает армия, промышленность, фронтир, чуток продаём.

   Потребность этого года, очень приблизительно, не потому, что не знаю – учёт у меня поставлен, а потому что всё быстро меняется – полста тысяч фунтов. Треть выплавленного. Домна простаивает не потому, что плавить не из чего, а потому, что не надо. Излишки идут на склад.

   Железо в слитках «есть не просит». Хотя, конечно, место занимает и присмотр за ним нужен. По моим «среднепотолочным» прикидкам баланс произведённого и потреблённого сойдётся через год-два. Потом ещё год-два будем поднимать металл со складов. Потом интенсифицируем сбор и транспортировку руды. Года три. А может и пять-семь.

   «Люди-хлеб-железо» – триединая основа Всеволжска. На «третьей ноге» имеем трехслойную «подушку безопасности».

   От объёма выплавляемого железа рассчитывался потребный объём угля и, соответственно, размеры и количество «реакторов». Закладывая запас по железу, я, естественно предполагал такой же «запас прочности» по углю. Но у нас получилось лучше: вместо 12% у местных углежогов вышли на 30%.

   «Самый умный?» – Да! В части перегонки древесины индустриальным способом. Умный и способный учиться этому занятию. А вы знаете чего это стоило?! Ежевечерне выковыриваемые из ладоней занозы, постоянно слезящиеся от дыма глаза, обожжённое плечо под сгоревшим прямо на теле кафтаном... У печей быть да не обжечься? Это потом появляются технологические карты, техника безопасности, приспособления и оснастка, а в начале...

   Почему сам? Можно ж было работников... – Можно. Одного – прогнать за бестолковостью, другого – запороть из-за ленности, третьего – схоронить по азартности... И учить, учить, учить... тому, чего и сам-то толком не знаешь. Чего никто в этом мире не знает.

   «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что» – наша исконно-посконная НИОКРа.

   Время. Каждый день на «Святой Руси» в «отеческих» душегубках дохнет тысяча младенцев.

   А оно важно? Чего спешить-то? «Все так живут». Залезь на горку высокую, на конике белом, в плащике красненьком и, мановением пальчика владетельного, указывай смердам сиволапым – чего сделать надобно...

   Не моё.

   Глава 529

   Превышение фактического производства над расчётным позволяет нам «выёживаться». В смысле: проводить эксперименты по поиску эффективных технологий. Имея ряд однотипных установок – как же не заняться их усовершенствованием?

   Повторю: прогресс – занятие «сытых». Голодному «прогрессировать» некогда: он «хлеб свой насущный в поте лица» добывает. Ему нечем вкладываться в исследование возможных вариантов хоть чего. Даже – добывания того же хлеба.

   «Картошка? – Утром сажаем – вечером выкапываем. Очень кушать хочется».

   Избытка угля нет: как только задумывается новое производство с печкой – сразу предлагают греть углём. Я их понимаю: теплотворность древесного угля вдвое выше сухих дров. Трудоёмкость на подготовке-завалке, соответственно, вдвое ниже. Но это не необходимость, а «хотельность».

   Я изначально стремился к более глубокой переработке дерева, чем принято в «Святой Руси». Ещё в Пердуновке мы вместо чисто углежогных ям построили смолокурню. Во Всеволжске, полученный опыт был использован и расширен: на «голову» реакторам поставили холодильники.

   Трёхчастная схема. Топка, где горят дрова. Рабочая камера, где «томится» дерево-сырьё и образуется уголь. Верхняя трубка – газы в холодильник.

   Такой сложности установки в России... бывали. К исходу империи. Спрогресснул маленько. Извините.

   ***

   Очередной извив научно-технического. Когда химики в 19 в. разобрались в том, что хорошенького можно вытащить из дерева, леса в Европе уже кончились. Там перешли на перегонку каменного угля, потом нефти. А в России не было химиков. Потом они появились, но технологии продолжали заимствовать.

   У меня – ни каменного угля, ни нефти в товарных объёмах. Есть лес. «Делать из дерьма конфетку...». Хотя, разве лес – «дерьмо»? Просто подумать надо.

   «Необходимость – лучший учитель» – учимся.

   ***

   В Пердуновке мы ставили нижнюю трубку для слива смолы. В «реакторе» температура такая, что всё смолистое сразу кипит и улетает вверх. Где конденсируется в холодильнике и раскладывается «по фракциям».

   Не-не-не! Не в политическом смысле! Типа «фракция левых эсеров».

   «Охота – пуще неволи» – русское народное наблюдение.

   Мне была «охота» получить из дерева максимум пользы. Если уж дерево свалили, притащили, раскрошили... столько труда в ту сосёнку вбили... Давайте ж и остальное вынем! Оно ж уже даром! Только подумать и сделать!

   Уточню: изначально никакого коммерческого или военного смысла в моих «реакторах» не было. Не ищите в моих действиях целесообразности. Кроме удовлетворения моего любопытства. И, конечно, непрерывно давящей «жабы». Попались бы те «эсеры» – я бы и их приспособил. К какому-нибудь делу.

   ***

   Сидят две обезьянки на пальме. Одна грустит:

  – Плохая у нас пальма. Одни бананы. Кокосов нет.

   Другая удивляется:

  – Так вон же коксовая!

  – Слезать. Идти. Залезать. Напрягаться. Думать. Не.

   Одна осталась, другая пошла. Перемещение по грунту привело к прямохождению, освободило передние конечности. Голова увеличилась, человеком стала.

   А первая так и сидит. Грустит о кокосах.

   В традиционной перегонке «многие ценные продукты» просто сливают.

   Уже говорил, что в этой земле на каждом шагу что-нибудь интересное? Наклонишься – рубль. В России «рубли» не подбирают – «широта души» препятствует. Их выпускают. В канализацию. Забивая стоки и отравляя землю.

  – А чё нам? Другую найдём. Землю.

   ***

   Я наращивал сложность установки. От простейшей, ещё до-славянской ямы углежогов к смолокурне в Пердуновке, к «реактору» на Стрелке. От «углежжения» к «пиролизу».

   Пиролиз даёт древесный уголь и парогазовую смесь, которая разделяется на неконденсируемые газы и жижку (пиролизат).

   В 50-е годы XX века в Ленинградской лесотехнической академии занимались исследованием смол пиролиза. Установили: содержат фенолы. Их в древесине столько, что в 21 в. в Енисее постоянно находят: при строительстве в 1960-х каскада ГЭС на Ангаре под воду ушли обширные лесные массивы. Прошло полвека, Ангара – речка немаленькая, всё смыла, дерево давно уже умерло, сгнило и уплыло. Но фенолы выделяет.

   Начнём с конца. В смысле: с конца холодильника.

   Самое прохладное (кипит не выше 60®C) – спирты, кетоны, сложные эфиры, альдегиды – в топку. В 20 в. из них делали горючее, включая диз.топливо. У меня – ни дизелей, ни ДВС. Пусть печку греет.

   Перед этим разделяем собственно смолу и жижку. Жижка, после отделения метилового спирта – водный раствор уксусной кислоты. Вместо порошкового метода (с известью) кислоту отделяем экстракционно: этилацетатом в непрерывно действующей вертикальной колонне с последующей очисткой.

   Этилацетат – смесь этилового спирта, уксусной и серной кислот. Уже имеем все ингредиенты. Смесь после использования отгоняем и повторно употребляем – расход спирта и серной кислоты невелик.

   Коллеги, кто эту гадость пробовал? – Я? – Нет. Почему жителей Смоленской губернии «сучками» называли – знаю. Антиобледенитель – приходилось. «Коленвал» Ишимского завода – до сих пор помню. Но вот этилацетат... нет, не довелось.

   «Довелось» двум здешним чудакам. Мужички хотели праздник. Удалось: по случаю их похорон завод был переведён в «спящий режим». Весь личный состав предприятия целовал покойников в лобики и дружно скорбел под прощальные слова начальства. Потом на поминках пирожков наелись «до отвалу». Может, запомнят? На некоторое время.

   Колонну продуваем паром. Сделали керамическую – уж больно едучий процесс.

   Получаем треть – технической кислоты и две трети – «ледяной» (96%). Последнюю очищаем и разбавляем: 80% – эссенция, 9% – пищевой уксус.

   Техническая идёт в несколько тех.процессов, заменяя уксус с поварни. Домна радовалась: перестал к ней приставать по этому поводу.

   Ещё порадовался Николай: лесовики за эссенцию платят не торгуясь.

   На Юге, где виноград растёт, вкус уксуса привычен и даже противен, на Севере – приятная и редкая приправа к трапезе. В РИ, в 20 в. лесохимический уксус шёл в пищу: для синтетического использовались токсичные вещества. И по вкусу лучше.

   Для ректификации кислоты и древесного спирта построили непривычные штуки: колонны с тарелками Писториуса. Совсем не похоже на перегонку питьевого этилового.

   Вместо тепломассообменного процесса в противоточной колонне с контактными элементами с непрерывным обменом между жидкой и паровой фазой, происходящим по всей высоте колонны между стекающим вниз дистиллятом, образующимся наверху колонны (флегмой), и поднимающимся вверх паром, идёт конденсация пара внутри закрытых трёх-пластинных тарелок с водяным охлаждением и отдельным сливом.

   Тарелок – 20. Первые 10 отделяют ацетон. До абсолютно чистого метилового спирта мы не доводим – нет нужды.

   Кстати, поставил «писториуса» в свой «винно-водочный». Соединение под гидрозатвор дополнительно укрепляет и очищает продукт. «Придаёт мягкий, изысканный вкус». В 21 в. называется: «укрепляющая линза».

   Помнится, не столь уж давно надо мной дружно хихикал народ в Пердуновке.

  – А боярич-то у нас того... мозгой стронувши... Да куды тую мазь на Святой Руси всовывать! Колёсную! Добрый человек завсегда со скрипом ездиет! Нам скрываться-прятаться не с чего! Пущай все слухают!

   А как меня «за глаза» костерили работники! Когда я взыскивал за недостаточно тонкий помол, за нарушение температурного режима... Два придурка из особо упёртых – там в болоте остались. Трое работников, кто чуть разумнее оказался, здесь не худо живут, «деды мазильные» вовсе в большие люди вышли.

   Колёсную мазь мы и нынче делаем, выгоняя подходящие масла в «реакторе». Продукт экспортный: продаём по всему Залесью, купцы и дальше перепродают. Булгар хорошо брал. Пока на «гаремные зеркала» не нарвался. Но удивительнее всего – в Степи как бы не четверть телег на нашей смазке крутиться.

   Алу товар хорошо продвинул. Показал наглядно разницу в сбитых шеях волов да коней, которые телеги тянут. Теперь перед весенней и осенней кочёвками кипчаки из небогатых обязательно оси мажут. Ханам плевать, они себе в упряжку хоть сотню быков поставят. Куренные да кошевые тоже из своих стад часто тягло меняют. А нормальный кыпчак скотинку бережёт. Ему своих коней просто так заморить – жалко. Не из тысячного ханского табуна, из своего косяка взяты, каждый в лицо знаком.

   «Малая» кыпчакская семья – пять душ. И 20-25 коней. Конями и их биологическим эквивалентом. Не смазал оси – потерял за кочёвку лошадку-двух. Или пришёл на место последним, пасти будешь – где другие побрезговали.

   Такой товар – не решты серебряные на узду, не клинки булатные. Но когда в Степь ушло двадцать тысяч коробочек лубяных по паре ногат каждая... нам, считай, Рязанский хлеб – даром.

   От колёсной мази мы не отказались, но задачи растут. Полученная, под смешки окружающих, мазь развернулась в линейку продуктов для разнообразных целей. Не было бы у меня того опыта – и нынче толку во многих делах не было бы.

   Токарные, шлифовальные, сверлильные станки, цепные пилы, Прокуй воюет с турбинами, корабельные блоки, мельничные колёса полезно смазать, две тысячи прялок-самопрялок крутятся...

   «При разгонке сосновой смолы выход фракций составляет: легких масел с температурой кипения до 230®С – 20%, средних масел (230-350®С) – 35 %, тяжелых масел (от 350®С ) – 25%, смоляного кокса – 10%».

   Из лёгких масел – горючее, из средних – веретённое, машинное, автол, из тяжелых – консистентные.

   Освобождённые от кислот и фенолов масла промываем горячей водой (90-95®С) и серной кислотой. Загружаем в куб-реактор на 2/3 его высоты, добавляем 1% извести-пушонки. Температуру медленно повышаем до 350®С, помешивая. По объёму отгона и температуре получаем разные виды. При отгоне 15% и температуре 300®С – веретённое масло, при 20-25% и 325®С – машинное, при 30-40% и 360-375®С – автол.

   Уточняю: автол из сосны примерно в полтора раза хуже, чем из нефти по ГОСТу. И по расходу, и по износу двигателя. Но нефти у меня мало, на нескольких бочках технологию вылизать невозможно. Поэтому и нефтяной автол получается... не очень.

   В технологии должен быть едкий натр. Которого у нас нет. Заменяем свежегашеной известью со скипидаром-сырцом.

   Масла автольной фракции обрабатываем известью, отстаиваем, отделяем от осадков, нагреваем для отгонки низкокипящих компонентов: 5-8% гашеной извести, 30% скипидара, перемешивать 3-4 час. при 70-90®С, отстоять 12 час. при той же температуре.

   Вы ещё не забыли, что мы дезинфектантов ищем?

   При конденсации «жижки» на 200-220®C выделяются масла. Перемешиваем с насыщенным раствором щёлочи, пропускаем струю пара. Из полученного кислотой выделяем масло, перегоняем трижды, каждый раз отделяя средний погон.

   Факеншит уелбантуренный! Вот оно! Панацея!

   Главное средство если не сотворения человечества – оставим тот давний одноразовый акт на совести ГБ, дальше мы и сами постоянно сотворяем и уелбантуриваем – явления высшего милосердия к живущим.

   «Господи! – возносят молитву верующие, – Спаси и сохрани!». Надо бы добавлять: «И продезинфицируй. Нас. От лукавого. Как мы дезинфицируем дома свои».

   Прокреозоть, Господи, врагов наших. И очистившись, возрадуются они. Вместе с нами, уже чистыми и обеззараженными.

   Креозот.

   Выделен из древесной смолы Рейхенбахом в 1832 г. Слово «креозот» греческого происхождения, значит: «сохраняю жизнь».

   Насчёт «сохраняет жизнь»... Приколисты: белок свёртывает, принять внутрь – ожоги, полить на кожу – разъедает.

   Тут мои коллеги начнут морщить носы и вспоминать креозот от Конан Дойля. Зря: древесный и каменноугольный креозоты – различны.

   Древесный – применяется при туберкулёзе, антисептик. Каменноугольный – для консервирования дерева (пропитывание шпал, деревянных опор и т. п.).

   Древесный – смесь фенолов и их эфиров, каменноугольный – содержит значительные количества нафталина и антрацена.

   Технический креозот – фракция древесной смолы с температурой кипения 190-240®. Содержат 45% фенолов, смесь крезолов, ксиленолов, о-этилфенола, гваякола, креозола, этил-гваякола и пропил-гваякола.

   Сырье для медицинского креозота. Маслообразная, прозрачная, желтоватая, сильно преломляющая жидкость нейтральной реакции, пронизывающего запаха и жгучего вкуса.

   Запах... да, пронизывающий, до сих пор помню.

   Есть чуть другой сходный продукт. Полезен в «годину народных бедствий». Ну, или при появлении попаданца. Впрочем, это одно и то же.

   В годы Великой Отечественной в СССР возникло производство древесносмоляного креолина.

   Препарат весьма токсичен по отношению к вредным насекомым, бактериям и грибам; в лечебных концентрациях нетоксичен для животных и безвреден для шерсти. Особое значение – для борьбы с чесоткой у лошадей и овец.

   Коллеги! Особенно – из воинствующих. Без креолина (не путать с кринолином!) любая ваша конница... как кавалерия Наполеона при Березине – спешенная.

   Сырьё для креолина – широкая фракция масел (температура кипения 180-350®С).

   В древесносмоляное масло, подогреваемое дымовыми газами из топки, добавляем канифоли. В расплав постепенно добавляем, до полного омыления при перемешивании и подогреве, крепкий зольный щёлок. Смесь после омыления варить 40-50 мин. при 80-90®С . Получается однородная, прозрачная в тонком слое жидкость с плёнкой на поверхности.

   Все компоненты – «деревянные». На входе – дрова, на выходе – здоровая скотина. Или – вдруг выздоровевшие нищие и убогие запаршивевшие побирушки, присылаемые мне со всего Залесья.

   При той массе скота, которая проходит через Всеволжск, защита от чесотки, грибков, насекомых – очень востребована. Для брюшного тифа – не существенно. А вот для остальных тифов и не-тифов – важно. Блошек-вошек на скотине и людях быть не должно.

   Медицинский креозот – аналог карболки.

   "В 1,25% растворе большинство микроорганизмов погибает через 5-10 мин. при комнатной температуре.

   Дезинфекция предметов обихода, инструментов, белья, помещений; дезинсекция; поверхностные пиодермии, острый средний отит, кондиломы генитальные".

   Коллеги, как у вас с этим? В смысле: с кандиломами?

   Вы ж понимаете – антибиотиков здесь нет, если вдруг подхватите... У меня знакомый моторист на сейнере – солярой мазал. Помогло. Но ощущений у бедняги было...! Озаботьтесь получением креозота заблаговременно. Прежде чем к местным жителям выходить. И – к жительницам.

   "Для дезинфекции помещений применяют раствор с мылом (50-80®C). Состав: 2% зеленого мыла + 3-5% карболовой кислоты + 93-95% воды.

   Для дезинфекции белья – 1-2% растворы, замачивать и выдерживать в течение 2 ч".

   Запах несчастья, аромат бедствия.

   «Прошло более трех лет, как была снята блокада Ленинграда, но улицы его, здания и в том числе „Кресты“ оставались все такими же – холодными, отсыревшими, отдающими трупным запахом и карболкой».

   Этим пахли госпиталя в Первую и Вторую мировые, тифозные бараки и «лагеря для перемещённых лиц». Чуть позже такой же аромат витал над станционными сортирами, заводскими раздевалками, местами лишения свободы и призывными пунктами. Столетие – основной медицинский дезинфектант. Поколения хирургов на уровне рефлексов знали: сначала – тщательно, со щёточкой, вымыть руки карболкой, потом – к столу.

   К операционному, если кто не понял.

   Сепсис, он же – заражение крови, в 21 в. вещь редкая. Перебирая известные мне случаи десятков смертей, едва ли найду один-два. Здесь – норма.

  – А где Петя ваш? Мы с ним в прошлое воскресенье играли. Чего он на улицу не выходит?

  – Помер Петенька. Поцарапался. Сгорел в два дня. Отмучился сыночек.

   Так заканчиваются почти все проникающие ранения. И многие поверхностные. Боевые или бытовые – не важно.

   ***

   Ладно – война. Воин знает на что идёт: убивать и умирать. Ладно – бытовые и производственные травмы: сам дурак, аккуратнее надо было. Но есть абсолютно естественный, повсеместный, необходимый для самого существования хомнутых сапиенсом процесс. Закономерно приводящий к смерти от сепсиса.

   «Закономерно» – по глупости. По недостаточной хомнутости.

   Вена, середина XIX века. «Весёлая Вена».

   «Англия – торгует, Франция – воюет, Австрия – танцует». Больше всех танцует Вена. Уже гремит слава Венской придворной оперы, уже Иоганны Штраусы (отец и сын) собирают полные залы и грызутся друг с другом по любому поводу.

   Прогресс, господа! Невиданный взлёт европейской цивилизации, экономики, науки и культуры! Эпоха благоденствия! Непрерывный праздник! Блестящие аристократы, прекрасные дамы... Веселье, шампанское, любовь...

"Эй, гусар, пей вино из полных чар и песню пой...

Коль влага в чарах пенится,

Гусары пить не ленятся,

Пусть в мире все изменится,

Будет нынче пьян гусар!

Да встретится красавица,

Так сердце в миг расплавится.

Гусар вовек не старится,

В нем жив любовный жар!".

   Гремит мазурка, юный корнет в гусарском ментике, подпрыгивая и прищёлкивая каблуками, с безграничным восторгом погибает душой в бездонных глаза своей партнёрши.

  – Вы... Вы обворожительны!

   Её ресницы трепещут. Её щечки розовеют.

"И ручка моя так бела, ах!

И ножка стройна и мала, ах!

Манеры, да и речи,

И стан, и эти плечи!".

   До «Летучей мыши» ещё лет тридцать. Но дух оперетты уже наполняет венцев.

   Танцующие меняются партнёрами, чтобы спустя фигуру танца снова соприкоснуться кончиками пальцев.

  – Мадемуазель! Вы похитили моё сердце! Это смертельный выстрел вечной любви! Будьте моею!

  – Ах! Это так внезапно... Завтра приезжайте к нам на ужин. Просить моей руки у батюшки.

"И время здесь летит стрелой,

Веселье увлекает всех!

На ужин пропуск лишь такой:

Шутки, смех, шутки, смех,

Шутки, смех, да, шутки, смех!".

   Радостный звон церковных колоколов, поздравления, улыбки, лепестки роз, кружащиеся над новобрачными. Счастливый муж на руках вносит молодую в дом:

  – Вот наше гнёздышко. Здесь мы будем счастливы! Здесь, в любви и согласии, мы проживём долгую жизнь, у нас будет множество прелестных детей. И начнём прямо сейчас.

   Её ресницы трепещут. Её щечки розовеют...

"Счастлив тот, кто живет,

Позабыв, что сон пройдет!

Кто влюблен – видит сон,

И счастлив этим он!".

   Проходит положенный срок, и взволнованный супруг, преисполненный душевной заботы о своей дражайшей половине, отвозит её в клинику. Поддерживая её телесно – под ручку, морально – словами «милый друг», «душа моя» и пылающим беспредельной любовию взором.

   Воротившись на квартиру, устремляется он в приуготовление достойной встречи своему «единственному счастью жизни». Подготовить множество мелочей, потребных для безоблачного существования матери с новорождённым ребёнком.

   Мальчик или девочка? А велика ли разница! Моё дитя! Плод нашей любви! Я выращу его настоящим человеком! Я научу его всему, что умею сам! Он пойдёт дальше меня, он будет лучше меня! Всю жизнь, до самой старости, мы, с благоверной моей, будем восхищаться им!

   Посреди своей бурной и, прямо сказать – несколько бестолковой деятельности, юноша временами замирает, бездумно глядя в никуда, на устах его играет улыбка:

  – Ах, как хорошо! Ах, как здорово!

   Счастье!

   Надо отметить. Такое событие не должно пройти незамеченным в обществе. Устроим праздник!

"На столах – угощенье:

Вина лучшие и снедь!

То, что видим в зале мы кругом,

Нам кажется волшебным сном!

Всех нас окружают чудеса!

Кричат все: красота!