Текст книги "Чума (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

   Второй раз Иван Данилович (Калита) татарскими саблями укорачивал Тверь, подгребал под себя Нижний Новгород, выбивал из русских земель единообразный «ордынский выход». Приучая «чужой силой» местных жителей к покорности. К обычаю видеть в Московских князьях – «Князь великия всея Руси». К объединению сил. Которое позволило через сто лет вывести Дмитрию Ивановичу (Донскому) русские рати на Куликово поле, через двести – развалить Орду и свергнуть иго Ивану Третьему (Великому), через триста – подчинить Казанское, Астраханское и Сибирское ханства Ивану Четвёртому (Грозному).

   У башкортов таких вождей не сыскалось. Перейти к следующей фазе общественного развития – феодализму – «свободолюбы» так и не смогли. Представители некоторых родов, наплевав на свою «непокорённость», шли служить и добивались высокого положения у мадьяр или в Золотой Орде, но народа не было – конгломерат родов. Пока не пришла Империя.

   Перипетии бесчисленных кровавых стычек между родами, с ближними и дальними соседями, весьма интересны, содержат массу примеров личного героизма, высоких чувств, самопожертвования, изобретательности. Во имя высшей цели: процветания своего рода – суслика или тушканчика.

   ***

   Я не акынам за достарханам расслабленно внимаю. Умываясь слезами умиления от явленной отваги древних героев. У меня конкретная товарно-транспортная задача. Как её решить?

   Третий вариант:

   3. Убить.

   ***

   «Убить»?! – Тут немедленно зазвучит хор «миролюбивых» коллег. Преимущественно рафинированных, гуманизированных и эстетероидных:

  – Ах-ах! Как же можно! Это же предки наши! Это же добрые, мирные люди! Война – мерзость, гадость и преступление. Против человечности и всего хорошего.

   Это вы мне говорите?! – «Война – дерьмо». Ещё в Бряхимовском походе увидел, унюхал, уяснил и описал. Только «человечности» в родовом обществе нет. Есть «сусликоватость». Или – «тушканоидность». Где вы видели здесь «мирных» людей? Каждый мужчина – воин, каждая женщина – работник тыла. Ребёнок – подносчик боеприпасов, старик – штабист, старуха – политрук.

   Кто не устроил себе такой «тотальной» мобилизации, сверх-напряжения всех сил, уже сгинул. И продолжает непрерывно «сгинать». Мужчин – убивают или продают, стариков – отдают детишкам на забаву. Как зайца собакам. А женщины «мирных» раздвигают ноги под «немирными» победителями. Умножая их ряды, готовя очередное «пополнение живой силы».

   Впрочем, оставим этику. Этики. Сравнивать родо-племенную с пост-индустриальной... забавно. Но у меня очень простая конкретная товарно-транспортная задача: обеспечить безопасность Волжского пути на данном отрезке. Как?

   Истребить? – Не получится.

   Башкорты в эту эпоху собирают максимум 1-2 тысячи всадников. Не потому, что больше нет, а потому, что «свободолюбы» – большему числу биев невозможно договориться между собой.

   У меня нынче свободных бойцов и десятой доли нет! Люди в деле: Север, Эрзянь Мастор...

   Новый набор обучается. Модифицируем вооружение и снаряжение, отрабатываем элементы тактики, идёт ремонт конского состава. Воины будут. Позже: впереди «поход одиннадцати князей на Киев». Подгоняю подготовку к этой дате.

   Я ж попандопуло! Я ж, типа, знаю, чего будет. Пост-знание в форме предвидения. Иезикииля плешивый, прости господи.

   И тут такая... «сюрпрайз!». С кое-какой прилипчивой разбойной мерзостью.

   Подобно эмиру, я не готов к большой войне прямо сейчас. Добрый воин – дорогого стоит. А если он просто по казарме гуляет, каблук о каблук поколачивает, лучше он не становится. Становится хуже.

   «Все пороки человеческие происходят от безделья». А уж как эти «пороки» проявляются в человеке, который вооружён, обучен, «заточен» на убийство...

   Другие мои коллеги – из «кровожадных» – сразу вскочат, ножками затопочат, кулачками в грудки свои застучат:

  – Ура! Война! Поход! Сща мы их всех! Блестя шеломами, гремя кольчугами! Мечи – точены, кони – взнузданы! Из дальнобойного, крупнокалиберного и автоматического...! А где у нас пули с урановыми наконечниками? Или, хотя бы, конногвардейские батареи с длинной картечью? Как нету?! А позвать сюда Ваньку Встанькина! А спросить с ленивого-нерадивого плёточкой...!

   Экая фигня! Кусочное мышление. В смысле: как у «куска», сержанта.

   Представьте: собрал я эскадрон, выдал каждому ППШ. Выучил, снабдил, обеспечил. Приехали ребятишки на то место, где булярские бии бурлаков посекли, набежала на них толпа придурков. В смысле: джигитов с батырами. Тра-та-та! Придурки сдохли. Наша победа? Ура?

   Отнюдь. Это победа в конкретном боестолкновении. Это – баловство. Война только теперь начинается.

   Преимущество моего гридня в форме наличия ППШ работает, если он видит противника. На определённой дистанции.

   Ночью ты его не видишь, местности не знаешь. Выскочил чудак из-за дерева, ножик в глазик воткнул. Пусть и ты его стрельнул, пусть и 1:1, да их-то много больше! Три десятка ворогов положить... в голой степи, в густой толпе, среди бела дня – можно. А в ночью в лесу?

   Да хоть и в Степи. Со ста шагов эти джигиты на скаку не промахиваются. И прилетает стрела молча. Никаких дисков с рожками не хватит. Остаётся воин с дубиной типа «сложное изделие железоделательной промышленности с элементами точной механики» в руках. Против врага с луком и саблей.

   Партизанская война. «Скифская». Так скифы били Дария, так нынче, в 12 в., постоянно проходят войны русских с половцами.

   Пошёл в Степь – а там нет никого. Вернулся домой – а вот они.

   Успех похода Мономаха на Шаруканя основан не только на военном превосходстве русских дружин над ордынским ополчением, не только на чётком знании местности и дислокации, но и на тонком учёте погодных условий.

   Мономах поймал очень короткий момент ранней весной, когда степь достаточно подсохла, чтобы по ней уже можно было пройти, но трава ещё не поднялась. Ослабевшие за зиму отары не могли двинуться. Вежи кыпчаков стояли на месте. Там их и разгромили.

   Чтобы истребить степняков, их нужно сначала остановить. Выдержать натиск их атак, добраться до неподвижных стойбищ. Загонять, как крысу в угол, к реке, лесу, обрыву.

   Просто сунуться в Степь, типа: встретим, побьём...

   Гийом Левассер де Боплан в середине 17 в. описывает Светлейшему монарху и могущественнейшему Яну-Казимиру, Божьей милостью королю Польскому, тактические приёмы крымских татар.

   «Когда стражи замечают татар, то дают сигнал и табор останавливается. Если казаки заметят татар [раньше], то нападают на них; если же татары заметят казаков первыми, застигнув врасплох, татары бросаются приступом на табор. Вообще, странствуя по этим степям, следует повторять... „bon piede, bon oche“ („хорошие ноги, хорошие глаза“ – итал.пословица). Я встречал несколько раз в степи [отряды] татар, численностью доброй полутысячи, которые атаковали наш табор и хотя меня сопровождало всего 50-60 казаков, они ничего не смогли с нами сделать; равным образом и мы не могли осилить их, так как они не приближались к нам на расстояние выстрела. Сделав несколько притворных попыток атаковать нас и осыпав тучей стрел, летевших на наши головы, так как они посылают стрелы дугообразно, вдвое дальше предела досягаемости нашего оружия, они удалялись».

   Так тысячу лет выглядит продвижение почти каждого табора (каравана, обоза) в степи. Обычная товарно-транспортная операция. Вот почему «чумаки», которые такие обозы водят, пользуется уважением наравне с казаками.

   "Следует знать, что степи эти покрываются травою до двух футов в высоту, следовательно, нельзя проехать, не потоптав травы и не оставив за собой тропы или следа, по которому становится известно, сколько может быть татар, а также в какую сторону они движутся. Остерегаясь серьезного преследования, они придумали способ... из ватаги, состоящей из 400 человек, они образуют [как бы] четыре луча своими [меньшими] отрядами, в каждом из которых может быть до сотни лошадей: одни идут на север, другие – на юг, а еще два – на запад и восток и т. д. ... эти четыре небольших банды идут каждая в своем направлении на расстояние полутора лье, а там маленький отряд из сотни [человек] делится на три [группы], насчитывающих около 33 [человек], которые движутся так же, как и предыдущие... пройдя половину лье, они снова делятся на три [части] и продвигаются так далее, пока их число не сократится... до 10-11 [человек].

   Делается все это менее, чем за полтора часа и на всем скаку... каждый изучил данный маневр как свои пять пальцев, они знают степи, как лоцманы знают порты. Все группы, по 11 [человек], в каждой разбегаются по степи... в назначенный день они собираются на встречу за 10-12 лье от места отправления в какой-либо ложбине, где есть вода и хорошая трава, и там останавливаются. Каждый маленький отряд едет своей дорогой... Они совсем не оставляют следов, так как трава, примятая одиннадцатью лошадьми, за день-другой поднимается. Прибыв на место, они там остаются, прячась несколько дней. Затем выезжают целым корпусом, направляются к какому-нибудь пограничному поселению, внезапно захватывают его, грабят и сразу же уходят.

   Татары придумали этот хитрый способ, как лучше скрываться в степи и обманывать казаков, которые активно преследуют их, зная, что татар насчитывается не более 500-600 [человек]. Тысяча или двенадцать сотен казаков садятся тогда на лошадей и пускаются в погоню, разыскивая неприятельские следы. Найдя их, они следуют по ним до описанного выше круга и теряют там ориентир, не зная, где их [татар] искать, так как следы расходятся в разные стороны... они вынуждены возвращаться по домам, говоря, что ничего не выследили. Вот как трудно напасть на этих татар, разве что случайно, застав их за питьем, едой или ночью во время сна, но они всегда держатся настороже. Их глаза более остры и чувствительны, чем наши, так как менее открыты, и, следовательно, их зрительный луч сильнее, и видят они лучше нас; они замечают нас раньше, чем мы их".

   Де Боплан трактует «узкоглазость» как военное преимущество. На самом деле татары просто более привычны к степи, поэтому более внимательны к изменениям в ней.

   «Словом, побеждает более хитрый, а не более сильный. Если они [противники] встречаются утром или вечером, в то время, когда солнце всходит или заходит, победа [обеспечена] тому из двоих, у кого солнце окажется за спиной, подобно тому, как два корабля в море стараются занять позицию, чтобы ветер был попутным. Наконец, ряды поляков врезаются в [линию] татар, а те, не чувствуя себя достаточно сильными, чтобы сражаться с саблей в руке, разлетаются, как мухи, кто куда может, и, отступая во весь опор, стреляют так метко из лука, что на расстоянии 60-100 шагов не дают промаха по своей цели. Поляки не могут их преследовать, поскольку лошади их не такие выносливые, как татарские. Затем татары снова собираются вместе за четверть лье и начинают готовиться к лобовой атаке на поляков, а когда [те] врезаются в их ряды, они опять разлетаются и, отступая, стреляют все время в левую сторону... Изнурив таким образом поляков, они [татары] вынуждают их к отступлению, ибо такая игра, как я говорил, происходит тогда, когда татары бывают в количестве десять против одного; в противном случае они удирают, не оборачиваясь. Вот так подобного сорта люди ведут войну в этих краях».

   «Вот так подобного сорта люди ведут войну в этих краях» и в 12 веке. И не важно как они себя называют: татары, ногаи, кыпчаки, торки, печенеги, башкорты. Ну и куда тут ППШ вставлять? – «...они удирают, не оборачиваясь...». А потом – возвращаются.

   Другие степные народы – монголы, хазары, сарматы, берендеи, калмыки... использовали, кажется, иную тактику. Поскольку имели достаточные отряды бронной конницы.

   Буляр сомкнутыми рядами на пулемёт не поскачет.

   «Словом, побеждает более хитрый, а не более сильный».

   Коллеги, вы как? Хитрее аборигенов? «Сила» – не поможет. Как она не помогла Дарию и Киру. Надо учиться местным хитростям. Иначе... кровавый пшик. Из вас и ваших людей.

   Степняков можно давить. Строительством крепостей. Захватом и удержанием ключевых точек на кочевых маршрутах. Годами и десятилетиями поддерживая их боеспособность.

   Так будет. В РИ. После взятия Казани и Астрахани цепочка русских крепостей встанет над Волгой. Их будет громить Степан Разин. Чуть позже построят Оренбургскую линию. По ней пройдётся Емельян Пугачёв. Эти системы укреплений – на столетия. Подобные линии будут строить и в 19 веке.

   У меня нынче нет ни времени, ни ресурсов для таких проектов. Я уж не говорю, что это не моя земля. И, честно, она мне не нужна. Мне нужен безопасный проход по реке. А кто там по бережку пасётся... Лишь бы мирно.

   Войсковое решение проблемы – отсутствует.

   Множество из современников моих, горячих и неукротимых, сразу впадают в ступор.

  – Как это?! Побить и всё!

   Понимаю, сочувствую. Но надо малость и думать. Не «всё». «Потом» – будет? Что будет в этом «потом»?

   Сколько своих людей (десятков/сотен...) вы готовы хоронить ежегодно в последующей «малой войне»? Сколько людей (тысяч) вы готовы кормить даром, чтобы они сидели в укреплениях, отнимая хлеб у вдов и сирот? У работников, строителей, врачей, учителей, которые и делают ваш «прогресс»?

   ***

   Эти и сходные резоны Салман высказал. Очень выразительно. Не только словами, но и мимикой. Лицом, телом, зубами.

   Мда... Я таких картинок изобразить не могу.

   Совет проникся. Безысходностью с неотвратимостью. Сидят-грустят.

   Тут Николай голос подаёт:

  – А ежели... эта вот... совместить? Убить и заплатить?

   Молодец! Чувствуется моя школа! Скомбинировать чего-нибудь эдак... уелбантуренно.

   Совет глубины замысла не понял, начали фыркать, слова обидные говорить. Вроде:

  – Глупость! На чё мертвяку платить? Он же мертвяк! А ежели ему заплачено, так чего его резать? Он же тогда дела не сделает!

   Эх, господа совет, не учили вы марксистско-ленинскую философию, не слыхали вы про то, как пошли в баню двое – чистый да грязный, и было у них на двоих одна шайка воды. Кому первому мыться?

   Николай тоже марксизм не изучал, но держится уверенно:

  – Давай заплатим тем, кто воров-разбойников изведёт. А?

   Не ново. Из отечественного вспоминается оплата византийцами трудов печенежского хана Кури, который повстречал князя Святослава-Барса на Днепровских порогах. И урезонил князя в профинансированном греками смысле: на одну голову.

   Весь совет сразу обрадовался. Вздохнули, заулыбались, загомонили.

  – Ну всё, Воевода, дело решилось, пойдём мы.

  – Сидеть!

   Терпите, мужики. И, пардон, бабы. Отсутствие собственной сообразительности при наличии чужой глупости даёт чрезвычайную трудоёмкость, доводящую до душевно-мышечной дистрофии и разрыва мочевого пузыря. О последнем см. биографии министров Наполеона.

   Пока у нас мягкий вариант: все живы и ещё целы. А ведь могли бы и...

   Посмотрите-ка на Николая. Всех обрадовал, свежую идею высказал. Волжско-Окский Пифагор, Лопиталь и Пуанкаре в одном флаконе. Светоч, блин. Рассекатель смыслов и проявлятель истин, итить его дискутировать.

   Теперь сидит-грустит.

  – Что загрустил, Николаша?

  – Так это... платить-то некому.

   Умница. Нет, как, всё-таки, умнеют возле меня люди! Особенно – не дураки.

   Господа совет опустили свои, поднятые было, седалища на сиделища и недовольно забурчали:

  – Как это некому? Платить?! Мы ж не берём, а даём... И чтоб никого? Да ну... да не... не быват... на серебрушку завсегда охотники...

   Зрелище, когда Салман чешет маковку... в шеломе туда перо вставляют, еловец называется... и по форме схоже...

  – Башкортам серебро давать бестолку. Они возьмут. Любой род. Но дела не сделают

   Николай уныло объясняет, прерываемый смачными характеристиками потенциальных контрагентов от Салмана.

   Факеншит! Набор доступных мне эпитетов из угро-тюркских диалектов... есть куда расширять. Какое это богатство – разноязычие!

   Например, «Юлдуз» – красивое женское имя, означает «звезда». Но в таком контексте... с нашей грамматикой... «звездануться» в варианте встречи девственницы с еловым сучком посреди башкортских степей...

   На фоне филологии с драматургией от Салмана, Николай «строит дерево исходов».

   Слабый род денег возьмёт, но буляр воевать не пойдёт: страшно, побьют.

   Сильный род денег возьмёт, но буляр бить... тоже не пойдёт.

   Дело в особенностях патриотизма и самопожертвования в родовом обществе.

   Джаред М. Даймонд, «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ»:

   "Ацтекские воины XVI в.: «Нет ничего лучше смерти на войне, ничего лучше смерти во цвете, столь драгоценной для Того, кто дает жизнь [ацтекского божества Уицилопочтли]: ибо вижу ее вдали и мое сердце стремится к ней!».

   Подобные чувства немыслимы у людей, живущих в общинах и племенах. Ни в одном из рассказов моих новогвинейских знакомых о войнах, в которых они участвовали, не содержалось и намека на племенной патриотизм, в них не фигурировало ни самоубийственных вылазок, ни каких-либо других боевых действий, предпринимаемых с осознанным риском смерти. Их набеги либо начинались с засады, либо устраивались явно превосходящими силами – возможность того, чтобы кто-то погиб за свою деревню, минимизировалась любой ценой.

   Такая установка племен существенно ограничивает их военно-стратегический потенциал по сравнению с обществами государственного типа. Патриотические и религиозные фанатики являются такими грозными оппонентами не в силу самого факта своей смерти, а в силу готовности пожертвовать частью людей ради уничтожения или подавления противников-иноверцев. Воинский фанатизм того рода, о котором мы читаем в хрониках христианских и исламских завоеваний, вероятнее всего не был известен еще 6 тысяч лет назад и впервые появляется с возникновением вождеств и особенно государств".

   Сильный род не пойдёт истреблять буляр, осознавая вероятность существенных потерь. Только при десятикратном численном превосходстве. Как крымчаки у Боплана.

   Купить десять сильных родов... можно. Деньги возьмут. Но буляр бить не пойдут.

   «Проклятие размерности», «переход количества в качество»: они «на одном поле», «на поле боевом» не только рядом не станут, но и не сядут. «Свободолюбы», однако. Передерутся, перессорятся между собой. После получения серебра, конечно.

   Это помимо чисто технологических вопросов типа: с кем из биев вообще говорить можно? Так, чтобы посла, первым делом, не зарубили. Как туда довести серебро? – Без аванса они с места не сдвинутся... И пр, и др.

  – Э-э... А если Ибрагима снова натравить? С эмиром-то у нас...

  – Эмир зол на нас. За то, что мы помогли ему ублажить его женщин зеркалом.

   Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Особенно – за такие деньги.

   И, господа головы, не надо строить домыслов! По поводу того, как именно Ибрагим ублажает свой гарем посредством большого зеркала! «Угол падения с тела равен углу введения...». Кто это сказал?! Вас физике учить нельзя – вы от неё дуреете! И математике тоже нельзя: прямой угол называется перпендикуляр. А не тот пенперди... про который вы там... Шутники-остряки-юмористы... Хватит ржать, давайте дело думать!

  – Сейчас он никак в поход не пойдёт. Ни сам, ни вятших пустить, ни ополчение собирать. Сейчас ему... как на взбесившейся кобылице – только бы в седле удержаться. Булгарию трясёт и колотит. Серебро-то отдали. А новое взять... Народишко бурлит и злобится. Ему бы нынче тихо-мирно, без рывков и приключений... воевать нынче... не.

  – Саксин?

  – Х-ха... Ты ж, Воевода, сам говорил: ленивый козёл в халате. Возьмёт. Не пойдёт. А и пойдёт – толку не будет. Уйдёт буляр от Волги, ханские по бережку походят. Ай-яй-яй, трусливые враги попались, убежали далеко. Степняки. Откочевали и ищи их. А на другой год – вот они. Снова. Но – злее.

  – Остаётся Приволжская орда.

  – Эт да. Кыпчаки... Эти – могут. Возьмут, конечно... Но... Ты ж сам говорил: кровь наших людей не отомщена быть не может.

  – Разделить. Одно: выдача виновных, выплата виры за ими убиенных. Другое: вырезать буляр. За наши деньги. Добыча – их. Третье: свободный проход-проплыв. Даём бакшиш. В разумных размерах.

   Декомпозиция, разделение проблемы на части и решение их по отдельности. Вроде, логично. За гибель наших бурлаков – по здешним обычаям. За воинов в поход на башкортов – расценки общепринятые. За проход... не десятину, конечно, но с корабля пристойная цена.

   Здесь берут «полугривну с лодии». Могу и втрое заплатить. За мою-то расшиву.

   Обычно ушкуй тащит тонну полезного груза, расшива – 25 тыс.пуд. Тут и считать не надо.

   Всё разумно, «всё как у людей». Господа совет покивали, посоглашались, разошлись.

   Но чую – чего-то не додумал, не учёл. На сердце кошки скребут. Факеншит! Времени нет: Сухона, сталеварение...

   Николай уж собрался к ордынскому хану в гости, да я притормозил:

  – Тут другие дела горят. Караван в Саксонию собрать надо. Ты пошли кого... Для зондирования.

  – Чего?!

  – Того. Надо сперва хана... пощупать.

  – Хана?! За задницу?!

  – Факеншит! Для первого разговора пошли человечка из булгар. Которого мы знаем и которого в орде знают. Купчишку какого. Чисто поговорить. О возможностях, о намерениях...

   ***

   Обычный приём в дипломатии: «золотой мостик». Фуше как-то, в отсутствие Наполеона, договорился о мире с англичанами. Французский банкир, голландский, британский... ещё чуть-чуть и настали бы мир с процветанием. Тут в Париж вернулся император...

   ***

  – Мусу?

  – Н-нет. Муса нынче величина. По нынешним делам в Булгарии... пусть наших людей прикрывает. Тамошние сперва-то эмировским мытарям кишки выпускают. Следом – всем христианам с иудеями. И наших пытались.

   Николай крутился здесь, Муса вернулся в Ага-Базар, потолковал со знающими людьми, нашёл купчика, который регулярно хаживал в ту орду. Выдал аборигену наших хрусталин, зеркальц пару. Пергамент типа «верительная грамота». С нашим «чёртом на тарелке» в качестве печати и уместными словами: «Мы, Воевода Всеволжский, поручаем купцу Фаизнуру Ибрагиму Мухаммеду ибн Джафар-беку представлять нашу особу перед лицом хана Приволжской Орды при обсуждении разных вопросов по поводу прохождения наших караванов». Объяснил чего говорить, отправил.

   Типичный пример из серии про «делегирование полномочий».

   Было время, когда я делал всё своими руками. Позже, хоть и чужими руками, но своими мозгами. Теперь – «высоко сижу, далеко гляжу». Деталей «издалека сверху» – не видать.

   Я не знал того купчика, который пошёл в орду. Никогда не видал, собственного суждения не имею. Выбрал и проинструктировал его Муса. Я Мусе доверяю, уважаю, но... Он сам подобные разговоры разговаривал, людей из своих караванов посылал. Ситуация конфликта караванщиков и местных ему знакома. Но тут...

   Он не учёл, а я не сообразил, что расклад чуть иной. Разговоры-то не между ханом и караван-баши, а между государями. Уровень другой. Или хану что-то показалось? Или пьян был? Новая наложница не дала? А может, обострение почечных колик? Или иное какое обострение?

   Хан не только правитель, но и живой человек. Может быть у человека, например, геморрой? Причём, правящая голова и больная задница составляют неразделимую взаимовлияющую пару.

   Короче: купчик сходил, попал к хану, поговорил.

   Хан тут же срубил ему голову. Барахло забрал, голову отдал слуге:

  – Мы – на своей земле, мы – под своим небом. Наши мужчины – не ослабели, наши сабли – не затупились. Мимо нас – ни зверь не прошмыгнёт, ни птиц не пропарит. Пусть Воевода приползёт, а мы посмотрим. Какова будет наша воля, так и сделаем.

   Суверенитет. Полный.

   Красиво говорит, однако. Прям не хан, а настоящий кайчи. Только без комыса.

   Я не возражаю. Как можно-с?! Я ж сам – законченный либераст и дерьмократ! Вольному – воля! Со всеми вытекающими последствиями.

   «Свобода» означает «ответственность». Придётся этому... кайчи – ответку ловить. Посол представляет особу государя, его уста. Убийство посла – смерть убийцы. Иного быть не может.

   Знаю, что таков обычай древних монгол. Что у европейцев, греков, славян, у всяких разных восточных людей – иначе. Но мне – плевать. Считайте меня древним монголом – пофиг. Ждите. Своей смерти.

   ***

   « – Пётр Ильич Чайковский был гомосексуалистом. Но любим мы его не за это».

   Не знаю как у того хана с ориентацией. Но «любить» я его буду «не за это».

   ***

   Николай приносит отчёт, сам весь белый: он же туда собирался, это ж его голову могли вот так, в мешке, в Ага-Базар принести.

   Господа совет сидят-молчат. Тишина: Ольбег нынче в Мокше бегает, других «неукротимых истребителей», в смысле: чтобы орать «Истребить! Уничтожить!», у меня нет. Головы думают, головы свои чешут. Ничего не вычёсывается, ничего не придумывается. Воевать нечем, нанять некого, спустить тему по-тихому нельзя.

   Тоска. Уныние. Безысходность.

"Bидать, я очень сексуальный,

коль жизнь так трахает меня".

   Выйдет луна – сяду на пригорке с Куртом и буду выть. Может, чего и вывоется...

   Сработало по Фрейду:

   «Прежде чем диагностировать у себя депрессию и заниженную самооценку, убедитесь, что вы не окружены идиотами».

   Убедился. Не идиоты: у Мары терпение лопнуло. Громко «лопнуло» – многие испугались, а некоторых «забрызгало».

   Ей-то и так эти дела... А уж когда все в стол смотрят да с мозгов пыль стряхивают...

  – А! Херня! Времени перевод, уму скорбление! С этого разговору толку не будет! Давай, Воевода, про моё! Я те сколь много разов говорила...!

   Я сразу понял: на луну выть пока рано. Поскольку – «забрезжил рассвет». В моих мозгах.

   Эдак я скоро Марану вровень со святой княгиней Ольгой почитать стану – «заря перед рассветом».

  – А ну стоп. Затихни, сказал! Та-ак... А пойдём-ка мы, госпожа Марана, в твоё заведение. В обитель, так сказать, горестей, болестей и печалей. С надеждами и облегчениями. Там и потолкуем. Все свободны.

Конец сто пятой части

Часть 106. «Мне нравится, что вы больны не...»

   Глава 526

   Тут надо чуть назад.

   Терентий, которому подчинены дальние погосты в период их создания, в самом начале весны 1167 г., после моего возвращения из «шпионского забега» в Великие Луки, докладывает, среди кучи разных накопившихся дел:

  – А ещё в Усть-Маломском погосте людишки перемёрли во множестве.

  – А что ж так?

  – Да кто ж его знает? Отписывают – мор какой.

   Малома – приток Вятки, выше Пижмы, по которой мы туда вылезли. Не шатко, не валко, но Вятку мы под себя подгребаем. И вверх, и вниз. Вниз... там булгары. Там сторожко надо. Не провоцируя сильно эмират. Вверх – полегче. Тамошние племена потихоньку примучиваем-приголубливаем. Они уже и воевать за эмира не пойдут, и торг с булгарскими купцами не ведут.

   Мор в погосте зимой? – Нетипично.

   Типично: сгибли с голоду, замёрзли, погорели, звери съели, злые вороги приходили, травмы, пищевые отравления, ссоры до резни... Мора – не было. Странно...

   Прошу показать «первоисточники» – что писали с погоста. И раскладывается у меня...

   В погосте сидят двое мальчишек-телеграфистов. Это занятие требует внимания, наблюдательности. Уже говорил: мои вышки не только передатчики, но и источники информации. Ребят учат не только светом моргать, но и по сторонам смотреть. На всякие, выпадающие из обычного течения жизни, события.

   «Отработка по отклонениям».

   Эти подростки, начиная с первой смерти, дают «в эфир» ежедневную сводку. Не конспект: «вася – заболел, петя – помер», а куда подробнее. Фактически – клиническую картину. Даже с «температурой по больнице»: пара термометров в снаряжение мед.пункта входит, а фельдшер умеет их применять.

   Чисто для знатоков: температура у аборигенов примерно на пол-градуса выше, чем в 21 в. 37 – норма. Почему – не знаю.

   Беру Терентия, ворох этих сигналок и топаю к Маране.

   Та сидит довольная, вся в кровище и гноище: ампутацию нижних конечностей провела. Придурку, который обе ноги отморозил по глупости. Ампутация прошла успешно, будет жить. Вроде.

   ***

   Коллеги, вы, конечно, как вляпнулись, сразу обратили внимание, что на «Святой Руси» очень мало безруких и безногих. Не совсем уж так, как безголовых... в физическом смысле этого понятия. Но – близко.

   Сухоруких, беспалых, колчегоногих – полно. Слепые, хромые, горбатые – постоянно в поле зрения. А вот с неполным набором конечностей – редкость.

   Для россиянина 20 века – бьёт по глазам. Наши города со времён русско-японской постоянно наполнялись множеством инвалидов. Стук палочек, костылей, протезов по мостовым...

   Цепочка очевидная: война-ранение-ампутация-костыли.

   Здесь тоже война. Есть, во множестве, и ранения. А вот ампутация... Бывает. Очень не часто. Не по глупости местных лекарей, а по общеизвестному результату: едва ли один из десяти пациентов выживает.

   Одноногий пират Джон Сильвер из «Острова сокровищ» – чудо британской медицины 18 века.

   Понятно, что если воину в бою отрубили руку, то назад пришивать не будут. Но сам лекарь отрезать, например, гангренозную ногу... Зачем мучить страдальца? Всё равно не выживет.

   Мы это дело поломали, вывернули статистику наизнанку. Не 1:9, а 9:1. В смысле выживших. Так что Маранина гордость – вполне обоснована. Понятно, что я тоже «руку приложил». В части материально-технического. Слов умных по теме рассказывал. Она восприняла, додумала, освоила. Сделала.

   Она – сделала. Честь ей и хвала.

   Жаль, нахваливать её у меня нынче нет настроения – новая напасть образовалась.

   ***

  – Мара, ты это видела?

  – Отстань. Отдыхаю я.

  – Ты кем себя мнишь?!

  – Не твоё дело кем я себя мну! Недосуг мне!

  – Марана, досуг у тебя, как и у меня, будет в гробу. Хочешь уже нынче... удосужиться? Или тебе колыбельную спеть?

   И я напел ей из былого и уместного:

"Спи моя радость усни

В морге погасли огни

Трупы на полках лежат

Мухи над ними жужат

Спи моя радость усни

Скоро там будешь и ты".

   Дальше мы с ней чуток поговорили. И перешли к делу.

   А дело выглядит так:

   «...бледно-розовые единичные элементы сыпи, слегка выступают над поверхностью кожи, исчезают при надавливании... на верхней части живота, нижней груди, боковых поверхностях туловища, сгибательных поверхностях рук».

   ***

   М-мать!

   Какие ещё слова мне надлежит воодушевлённо произнести для более полной выразительности моих чувств?!

   Это то, чего я давно боялся. Ещё с Пердуновских времён. До дрожи. До кошмарных картинок с утопляемой в «мёртвом источнике» Домной, изо рта которой вдруг выплёскивает на берег шуршащий неостановимый поток мелких насекомых, заливающий прибрежные камыши, полоску берега, мои сапоги...