Текст книги "Зверь Лютый. Книга 20. Столократия"
Автор книги: В Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Нынешний караван из Булгара был половинный.
Мы смогли продать товары на две тысячи – за товары на шестнадцать. И взять на две тысячи "оборотных средств" – серебра.
В девять раз!
В первый момент, когда, сидя с Николаем, мы подбили бабки – я был потрясён. Для человека 21 века такая норма прибыли... Украл?!
Николай щурился как кот на солнышко и мурчал:
– Так оно ж... Иване, тебе ж Богородица щастит... Да и я не лыком шит... Опять же – крест православный завсегда...
Удача? Безусловно.
Вполне по Луи Пастеру: "Удача выбирает того, кто к ней готов".
Мы оказались достаточно подготовленными.
Кстати, Николай объяснил: для средневековья не столь уж невиданно. Например, светлокожую рабыню можно купить на Севере за 70 дирхемов, а продать на Востоке за 2250. Прибыль в 1000% на товарах между Готландом и Реем – частое явление.
Причины прибыльности нашего торга – в "букете инновушек".
1. Двойная монополия с нашей стороны – чередование монополии на продажу с монополией на покупку.
2. Соревновательные формы: тендер с аукционом. С модификацией под форсированную "боязнь потери денег".
3. "Бумажная гривна" с привязкой к древнему дирхему.
Мы не впихивали её купцам, мы требовали, чтобы они ею платили. Не – "обязательна к приёму...", а – "обязательна к отдаче".
Никакого насилия! Полная свобода! Хочешь – бери, не хочешь – не бери! Мы все – свободные люди! И мы – тоже. А я – работаю только с "рябиновками".
При передаче бумажки в обе стороны – работает настороженное отношение к новому платёжному средству. "Лучше, чтобы непонятного было меньше". В нашей схеме эта типовая реакция давала прибыль.
4. Чёткая смена системы традиционных торговых ценностей.
Абсолютный отказ от оценки искусства, таланта, мастерства изготовителей. Только по весу. Полное пренебрежение к "сокровищам мира": к драгоценным и полудрагоценным вещицам. "Жемчугами не накормишь". М.Поло рвал бы на себе волосы.
5. Сокращение "транспортных издержек" купцов. Не просто втрое, как сократилась их дорога, а раз в 7-8. Как сократилось их пребывание в походе.
Поход каравана растягивается, обычно, на 5-6 месяцев. Сначала караван везёт купца и его товар. Потом ждёт, пока купец продаст один товар и купит другой, потом везёт торговца назад. Сначала гребцы работают, а купец отдыхает. Потом купец работает, а отдыхают гребцы. Но есть хотят – все и каждый день. Это – крайне неудобно.
Торговцы пытаются растянуть время торговли. И сократить время стоянки: привёз товар – скинул, подготовленный – загрузил.
Следствие: фактории в племенах, купеческие колонии в иноземных городах.
На этом механизме основаны успехи торговых республик типа Генуи, Венеции, Пизы, "Великой Ганзы"...
Здесь купцы вместо 5-6 месяцев обошлись 3 неделями. И проскочили мимо кучи рисков, связанных с "непонятками" от новых ограничений князь-эмирского соглашения.
Для оценки: в 13 веке в морской торговле между Левантом и Северной Италией торговля была выгодна при цене товара не менее 240 дукатов за пуд. Дукат – 3.5 г. золота 980 пробы.
Основная составляющая цены фрахта – риски. Штормы, пираты, болезни...
Купив товар, мы приняли на себя "транспортные издержки".
6. Последствия войны: предлагаемый нами товар был на Булгарском рынке в дефиците, покупаемый – в избытке.
7. Состав самого каравана. "Артель середняков" не в состоянии устойчиво объединиться. С караван-баши у меня сложились... взаимно уважительные отношения. Влияло присутствие "желтого эфенди" – государственного чиновника. У него авторитет, власть, и собственные, отличные от торговцев, интересы.
Итого. Ни шантажные игры с Горохом Прибычестовичем, ни «сожжение Москвы», ни древний клад в Муроме, ни разгром Клязьменского каравана – не дали такого объёма прибыли, как одна «правильно» проведённая торговая сессия.
Теперь меня мучили "воздушные замки": как бы разовое мероприятие превратить в рутинную, повторяющуюся операцию.
***
Аким Яныч, взбеленившийся от своих «обманутых ожиданий», накинулся на досмотр Клязьменского каравана как голодный на хлеб. Полез в толпу без охраны доброй. Понадеялся на боярство своё. Озлившись от обмана караванщиков, стал их ругать, казнями пугать. Да не по одному, а всех сразу, купно. «Обманул их ожидания». От чего и случилось побоище.
Так и я: обманул ожидания купцов булгарских на торг в русских землях. Однако сделал сиё мягче. Без кровопролития. Потому что, видя людей, не хаял их скопом, объединяя общей угрозой, а наоборот – разделял, давая иным из них немалую прибыль.
Из разных «обманутых ожиданий», из ошибок да хитростей, началась у нас замена транзита на реэкспорт. Не пути-дороги даём купцам чужеземным, но скупаем товары на одной стороне и продаём на другой. Не сводим купцов из стран разных к лицу лицом, но промеж них становимся. Отчего имеем многие выгоды.
Сиё дело заставило на многие вещи смотреть иначе. Ежели иноземный купец по плохой дороге на твоей земле товар везёт, да воз его поломался, то жителям – прибыль. И за ремонт, и за постой – купец платит. Стало быть, с того кузнеца, который воз поправил – можно и поболее подати взять. Тако же и на реках, и на волоках, и во всех местах. От худой дороги – казне доход. А вот если государев груз идёт, то смысл другой: довести его побыстрее да подешевле. А всяк, кто в дороге задержку или поломку сделал – противу государя вор. Как оно людям внятно стало, так и дороги наши поулучшились.
Пара странных для меня деталей.
Во всех учебниках написано, что едва ли не основной экспортный продукт "Святой Руси" – пушнина.
Мы за эту зиму хорошо растрясли принявших мой закон мари и мещеру, свои белки со Стрелки стопками лежат, в Клязьменском караване было. Не пошло. Соболей и чернобурок у меня нет, у Владимирских сыскалось два сорока бобровых шкурок. Вот их и взяли. А остальное... Цен настоящих не дают. Недостачу с Руси покрывают скупкой в других местах.
Сходно – с моржовым клыком, "рыбьим зубом"...
По этим – "северным" товарам – надо выходить на другие рынки. Подминая под себя прямых конкурентов.
Ме-едле-енно.
Не форсировать избиение лесного зверя, не разжигать жадность охотников заморскими диковинами, не увеличивать "промышляние". Не подымать доход количеством штук.
"Нет – росту производительности труда!".
Дать популяциям восстановиться. Сократить добычу. Развернуть людей к "производящему способу хозяйствования". А доход получать за счёт роста цен на эти предметы роскоши.
Собственно, уже Усть-Ветлужское соглашение с мари, с его требованием сдать все изделия из шкурок диких животных, с запретом торговать с чужими купцами и пускать чужаков на марийские земли, было шагом в этом направлении.
Для человека рубежа третьего тысячелетий, знакомого с понятиями "экология", "Красная книга" – такой подход нормален. Почему коллеги этого не понимают?
Без монополии – такая политика невозможна. "Серебряная Булгария" и "Господин Великий Новгород" – главные конкуренты.
Несколько испугало отсутствие интереса к моим собственным "технологическим товарам". По сути, кроме "паутинки" – ничего. Причём "паутинка" – не мой товар, традиционный. Я только чуть перестроил его производство.
Вся механика, вообще железо: наручники, ошейники, зажигалки... отметается с порога. "Русские хорошее железо делать не умеют". Исключение – полсотни классических русских замков со съёмной дужкой и частичным омеднением из Клязьменского каравана. Для булгар – традиционный импорт.
Керамика – аналогично. Причина... У мари, сувашей, у самих булгар в гончарную глину добавляют толчёную раковину, дресву, шамот. И, почти обязательно – 92% изделий – булгары добавляют навоз. Им – только так, а мне как-то молочный глечик с дерьма слепленный... Хотя форму русских кувшинов местные гончары пытаются перенимать.
Только пряслени пошли. В форме денежной мелочи при сделке.
Всякая химия – нет. Мыло зелёное, поташ, скипидар, дёготь, берлинская лазурь... мимо. Единственное – хорошо взяли чёрную краску для волос. Тут просто: Николай поймал седого марийца и устроил показательную головомойку с окраской.
Немного, чисто на "попробовать" взяли колёсной мази: для городских жителей это полезное средство.
Ряд своих вещей я не выставлял. Стеариновые свечки, бумага, глицерин... я уж не говорю о блочных луках и панцирях – самому нужны.
Отказ от приобретения даже образцов – в значительной мере результат "изнасилованного" ощущения торговцев. Я навязал им свои "правила ведения бизнеса", они их вынужденно приняли, но сверх необходимого – ни шагу. И, возможно, наша ошибка: мы начали с традиционных товаров. Когда дело дошло до "новизней" – пустые "кисы".
Да, ещё: рыбой – на Волге не торгуют, вином – не торгуют мусульмане, в лодейных караванах – не везут скот...
...
К концу третьего дня стало ясно, что возможное – сделано. Ни мы, ни караванщики всего не продали, но все выдохлись. Я бы ещё чего-нибудь прикупил, но цены... Ну и фиг с вами.
– Почтеннейшие! Теперь, когда мы обменялись товарами, пришло время подарков.
***
– Сарочка, что тебе подарить на Новый год?
– Да дари что хочешь! Главное, чтоб мех красиво отражался в серьгах с бриллиантами!
Я, конечно, не отказался бы от соболей с алмазами. Мы бы потом на них хлеба прикупили. Но – не наш случай.
***
Муса сразу помрачнел: вспомнил как прошлый раз я из него подарки выжимал. В это раз, он видимо, заранее своих предупредил – на купцах шёлка не видно. А что было товарное, штуками – мы купили.
Караван "выжат досуха". Не в смысле товаров – в смысле нервов. Ещё давить – нарываться. Поэтому играем "в обратную":
– Я прошу достопочтеннейшего Мусу принять подарок для нашего дорогого, луноликого и солнцеподобного. Повелителя Великого Булгара и сопредельных племён, самого северного из знамён пророка, опоры веры и столпа просвещения. Я беден и земля моя неустроена. Тяжко найти мне нечто, достойное взгляда блистательнейшего из храбрейших, мудрейшего из владетельнейших. Однако надеюсь, что ты, Муса, сможешь передать эмиру Ибрагиму моё искренне восхищение. И вот эту вещь.
– А-ах...! Мен офан сену мумкин...! (Не могу поверить)... Оларга менин кез жарылып мункиндик, бирак ол емес...! (пусть лопнут мои глаза, но это...)
– Не надо жарылып. Это – работа моих мастеров. А не то, что вы подумали. Люди говорят – "деревянное золото". У меня нет золота, но есть дерево. Муса, я надеюсь, ты расскажешь об этом так, что эмир будет милостив ко мне. И да развеселят сердце щедрейшего эти скромные простые вещицы.
Ребята развлекались зимой, выпендривались друг перед другом. Вот и получился подарочный набор: здоровенный расписной поднос, на нём четыре широких плоских чаши, в середине – широкогорлая ваза в локоть высотой. Хохлома, естественно.
Купцы слышат – "дерево", но видят-то они – "золото". Тяжёлая форма известной советской болезни. Тут нужен наш, социалистический доктор со специализацией "ухо-глаз". А они самолечением занялись: шипят, хлопают себя по щекам – вот же что надо было брать!
Не, почтеннейшие, вам – рано. Это – роскошь. И пусть этот товар войдёт на ваш рынок с самого верха вашего общества. Не просто красивая диковинка, а атрибут вятшизма и к светлейшей особе – близости.
Вот через годик, когда ваши наглядятся да наслушаются, придумают сказок об этой посуде, морально и материально созреют... А у меня – прибавится олова и льняного масла. Для нормального производства.
Вечером, зная, что утром караван уйдёт в обратный путь, я зазвал к себе Мусу и вручил ему ещё один подарок для передачи:
– Во время похода русских князей и взятия Янина мне довелось встретиться с ташдаром Абдуллой. Мы познакомились с ним при установлении мира между князем и эмиром. Ташдар произвёл на меня неизгладимое впечатление, общение с ним доставило неизъяснимое удовольствие.
Как вспомню, как я тогда... перечислял имена аллаха...
– Ты вспоминал его слова обо мне, вы знакомы. Я был бы счастлив напомнить сиятельному Абдулле о той встрече и прошу передать вот этот скромный подарок. Этот ларчик. В котором, как я надеюсь, покоятся полезные для ташдара вещицы. Эти корчажки содержат жидкое мыло. Они имеют разные запахи, но все – прекрасно смывают грязь и пот с утомлённого трудами во славу аллаха тела правоверного. Если благородному ташдару что-либо понравится – пусть сообщит мне. Я постараюсь прислать ещё.
Мыло – из Пердуновских остатков. Там – не пошло, простое зелёное мы используем постоянно для помойки новосёлов. Но были сделаны несколько подарочных наборов в фигурных сосудиках. Ракита тогда экспериментировала с разными ароматическими добавками. Угрянские смерды не поняли – может вельможи булгарские оценят?
Тут просматривается одно интересное развитие... Даже – не одно. Вы с контактными ядами не работали? – Вот и я тоже... достаточного опыта не имею. А надо бы – может пригодиться.
Нет-нет, ну что вы! Просто вспомнился государь наш, Александр Третий:
«У России нет друзей... У нас есть только два надёжных друга: русская армия и русский флот!».
Вдруг эмир вздумает... неправильно? Что ж мне, из-за такой мелочи – «надёжных друзей» беспокоить?
Кстати, надо поинтересоваться – кто наследник и что за человек. И кто там – "следующий в очереди"? Чисто на всякий случай. Может, им тоже моё мыло понравится?
Ларчик – ещё один эксперимент моих деревообработчиков:
– А почему всё время круглое?! А квадратное – нельзя, чё ли?
– Ну, сделай.
Сделали. Без применения токарного станка. Некоторые были этим очень удивлены.
Контакт с "мойдодыром"-ташдаром надо активизировать. Прямой путь к "уху владыки" Булгара. Может быть отдельный и очень важный источник информации "из высших сфер". Посылать туда своего "связника"... У меня нет пока таких людей. Передавать через Мусу содержательные сообщения... не рискую. А вот запрос связника, с прикрытием даже не коммерческим интересом, а чисто чистотой эмирячьего тела... Посмотрим.
Пока просто напоминание:
– Ташдар Абдулла, ты не забыл обо мне? И нашем взаимном... э... согласии. В деле спасения твоего любимого внука.
Усть-Ветлужский торг показал: «Святая Русь» не зависит от «Великого Булгара» в товарном отношении. Стоило пренебрежительно отнестись к «предметам роскоши», как из принципиального для меня оставался только шёлк. С их стороны тоже не было ощущения – «необходимо». Лосиные «лопаты», медвежьи ингредиенты, тонкий лён, янтарь... После прекращения работорговли – весь перечень. Причём и это – не себе, реэкспорт. Остальное они могут купить у других. Взамен древнего, бездонного рынка бобровых шкурок, имеется куча мелких позиций, где идёт игра чисто на сиюминутной разнице между покупкой и продажей.
Меня это не устраивало. Нужно существенно расширять номенклатуру. Но купцы очень недоверчиво относятся к новым товарам. Требовалось изменить всю схему продаж.
Я и раньше чувствовал, что «такой торг – нам не нужен», но чтобы до такой степени...
Караван уходил тяжело. То у них люди терялись, то товары не так лежат, то лодка течёт... Уже поздним утром я помахал им вслед в последний раз. И немедленно, оставив Николая разгребать купленное, непроданное и собранное Самородом у мари, кинулся назад во Всеволжск.
Вежливо улыбаясь и помахивая ручкой вслед собравшемуся уходить и никак не уходящему каравану, я даже и подумать не мог, что он везёт самую разрушительную бомбу этой эпохи – пацана по имени Плаксень.
Плаксень пришёл во Всеволжск с караваном Акима. Понтов у мальчишки было много. Ещё бы – ублюдок самого Акима Яновича! Коренной, урождённый, исконно-посконный, рябиновский... Сводный брат "Воеводы Всеволжского"! Да мы с братом...!
– Вот выросту, Иван куда-нить по делам, и я тогда... вас всех... холопов гадских... плетями без счёту...!
Будь у нас более стратифицированная общность... Где каждый знает своё место... Или если бы статус его был более однозначным...
У меня "воздавать честь по роду" – не принято. Аким и сам на это нарвался. Ему-то мягче: уважаемый пожилой человек, прославленный воин. Подросток с гонором... в подростковой компании обламывается "на раз". Он гонорился, его били, он гадил. "Эскалатор" мелкотравчатый. Довыёживался до попытки поджога. И сбежал.
Сначала – вместе с кучей народа в Усть-Ветлугу. Типа: велено на торгу помочь. Через день, когда понял, что и здесь могут "за задницу взять" – убежал в булгарский караван. Спрятался там в барке. Купцы обнаружили его только на другой день. Особого желания вернуть... Ссадить на берег? – Не дойдёт. А Плаксень просился и канючил:
– Дяденьки! Добренькие, хорошенькие! Возьмите меня в холопы! Верой-правдой служить буду! Век воли не видать!
Так началась эпопея этого вредного негожего мальчишки. Элементом которой явилось топанье с досады ножкой по воде речной заводи одной, очень далёкой от здешних мест, реки. В которой сидел, в колодке раба, спрятавшись в воде по ноздри, Темуджин. Отчего и умер. А десятки народов, миллионы людей – остались живы.
Но я-то об этом не знал!
Конец семьдесят восьмой части
Часть 79. «Повстречался мне медведь во...»
Глава 432
Спешка была вызвана обычной для России проблемой: посевная. Как всегда у нас. Каждый год бывает – а всё "нежданный гость". Который "хуже татарина".
В здешних краях оптимальные сроки сева для яровой пшеницы, в районе 5-25 мая. Посевная, или точнее – то, что я таким словом называю, накатывала, жгла и болела.
Это не фигура речи – состояние душ множества моих людей. Они – хлебопашцы. Для них "пахать" – вот при таком прогреве почвы, не суждение, а ощущение. Инстинктивное, интуитивное, рефлекторное. Как чувство голода или жажды. Они спать не могут, болеют.
«Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился».
Озимых у нас пока нет. А так-то... заколдобились многие.
Что к чему – мы заранее понимали. По семенному фонду, по инвентарю – обеспечили с запасом. А вот с тягловым скотом... Его же в склад не положишь, в яму не ссыпешь! Оно же ежедневно кушать хочет!
Так что – в натяг. Как у соседей Есенина:
"Житье у них было плохое -
Почти вся деревня вскачь
Пахала одной сохою
На паре заезженных кляч".
Не так уж безысходно: плужков у нас есть намале, и «кляч» у нас – не одна.
Серьёзный крестьянин в страду пашет на двух лошадях, меняя их в течении дня – одна "урабатывается". Тема "однолошадников" у Ленина – не взбрыки марксизма, а учёт разницы в технологии. И от неё производных в форме урожая и дохода.
Серьёзных хлебопашцев в этих краях до нашего прихода не было. Не было, естественно, и коней под такую работу.
Аким из Рябиновки и Николай из Боголюбова привезли небольшие косяки "добрых" лошадок. Но ставить "племенных" коней в пахоту – просто угробить. Не только деньги – это-то восстановимо. Выбросить время. Которое невосстановимо и всё равно потребуется для выведения приличных пород.
Да и не поставлю я своего привезённого Гнедка, в плуг! Помимо того, что эта... "бешеная табуретка" просто разнесёт любую запряжку – мне жалко. Это мой конь, и я на нём ездить буду!
Аким притащил две сотни семей переселенцев. У Пердуновских – скот свой, у "примкнувших" – пусто. Крестьянина не осадить на землю без скотины. Без избы – можно, без коровы и лошади – нет. Переселенцы из мари и мещеры пашенного земледелия вообще не знают. И не узнают, если им не дать. "Дать" – всё. Включая лошадей.
***
Странно мне: во множестве попаданских историй вопросы обеспечения тягловым и молочным скотом – не рассмотрены. В крайнем случае, какие-то намёки: закупил десяток породистых жеребчиков на развод. А результат когда? Возраст случки у лошадей – три-пять лет. Если породу свиней "степная белая" удалось вывести за 8 лет, то с лошадьми, в лучшем случае, раз в 5-6 медленнее. "Приходите с внуками". А уж когда приличная лошадь "пойдёт в массы"...
Ладно с племенной работой, но просто размещение семей на земле требует такой же численности скотов. Перед революцией в России было самый большой в мире суверенный табун. 38 миллионов голов на 174 миллиона душ. При всей многодетности, индустриализации и расслоении с безлошадностью. А у меня – пусто! Хоть каких, хоть местных кляч, ведущих своё происхождение от лесных тарпанов. Маленьких, слабеньких, мухоротых... хоть каких!
Как бы я не выпендривался со своей индустриализацией, Стрелка – не Боспор. Константинополь может тысячелетиями существовать на привозном хлебе, у меня – крестьянская страна. Точнее: сделать здесь "крестьянскую страну" – пашенное земледельческое сообщество – "голубая мечта на горизонте".
Злобными укусами вдалбливала волшебная змея эрзянскому парню мысль о преимуществах производящего хозяйствования перед присваивающим. Про мордовский фольк – я уже... Так эти песни – столетиями!
Я добываю деньги какими-то фокусами. Шантажом, грабежом, торговлей, кладоискательством. Вкладываюсь в образование, инновации и развитие пром.производства. Но без собственного сельского хозяйства система устойчивой не будет. Крестьян надо любить и им помогать. Надо в них инвестировать. Понимая, что отдача случиться нескоро. Период становления хозяйства новосёла 6-10 лет.
Напомню: у местных "кочующих земледельцев" к концу этого периода заканчиваются невыпаханные земли и они откочёвывают на новое место. Меня такой порядок не устраивает, не для того я строю "белые избы", чтобы их бросали. Заставить крестьян изменить привычный образ жизни...
Мог бы – мудрой змеёй обернулся. Но к каждому мужику за пазуху лезть...
Из истории знаю соотношение: в середине 19 века городское население – 15%, в конце 17 века – 7-8%, в конце 12 – 5%.
Деталь: сейчас почти все горожане имеют свои сельхозугодья. Общинные земли русских городов станут чьими-то, частными – лет через 200-300.
По сути: 98% населения кормит себя и для 2% "иждивенцев по продовольствию". И каждые 8-10 лет страна влетает в голодовку с неубираемыми трупами на улицах городов.
"Универсальность" – все кормят себя сами – убивает рост квалификации, производительности труда, "повышение уровня жизни". Как она сказывается на производстве железа, например, я уже...
Я строю город. Чтобы люди в нём работали эффективно – нужна специализация. Никаких огородов, наделов, долей в общинных землях.
Воин? – Воюй.
Рабочий? – Работай.
Ученик? – Учись.
Делай своё дело. Делай именно его. Всегда. Каждый день. А не: тут поспал, тут полежал, тут ягодок пособирал, сенца покосил, земельку поорал, навоз покидал... Мне не нужно, чтобы ты "убивался" на своём огороде. Хочешь убиться? – Приходи на работы.
"В полях – деревеньки.
В деревнях – крестьяне.
Бороды – веники.
Сидят папаши.
Каждый хитр.
Землю попашет,
Попишет стихи".
Со стихами – как хочешь. Хоть в очередь с навозо-разбрасыванием. А вот кирпичи печь или топоры ковать – изволь профессионально.
Корм, кров, одежда – от меня. От тебя – работа. Качественно и много.
Вот будет у меня тысяча горожан. Качественно, эффективно, профессионально работающих. Чтобы их прокормить нужно 49 тысяч крестьянских семейств. С учётом демографии – полмиллиона душ.
Нереально.
Нет, когда-нибудь, сильно потом...
Кушать хочется каждый день.
Альтернативы? – Две.
Первая: сбрось темп. Пусть будет сотня крестьянских хозяйств.
Следствие – город из двух мастеров.
М-маразм.
Вторая: откажись от специализации. Пусть мастера сами себя кормят. Утрачивая на каждом севе-покосе-жатве свою квалификацию.
И тогда их будет аж пятеро. Низко производительных.
М-м-маразм. Повторно.
Альтернативы – не годятся. Ищем решения.
Решений два.
Первое, сиюминутное: покупать.
Развивать город. Наплевав на сельское хозяйство. Докупая необходимое. Так столетиями существовали Царьград и Рим.
В Римской Империи было ещё интереснее: Италия покрывала своим экспортом только четверть импорта. Латифундии в Италии чётко перешли с зерновых на выращивание фиалок – пользовались спросом в похоронном обряде. Остальные три четверти – налоговые поступления из провинций и военная добыча.
Второе, отложенное: развивать собственное крестьянство.
Вкладываться в него, в новые технологии, инструменты, селения. Надеясь снизить соотношение с нынешних 1:49 до 1:6, как было в России во второй половине 19 века. Это – медленно. Как с продуктом конской случки.
Чисто для экономистов.
1. Когда я говорю о потреблении хлеба – речь о головах. О той единице, которой хлеб едят. Когда о производстве – о производящей единице, о крестьянском хозяйстве. Тысяча человек в городе – это именно тысяча работников, учеников, воинов. А не – тысяча семей. В которых семь тысяч ртов. Такое "бобыльское" состояние временно. Но срок перехода к обычному – человеческая жизнь. Есть причины и способы не доводить до "нормального".
2. 1:49 – статистика. "Средняя температура по больнице". На Руси всегда есть регионы-"житницы" и есть регионы-"кузницы". Главная "житница" – степное порубежье. От Дуная до Прони. Из чего следуют конкретные экономико-политические выводы.
Основная форма хозяйства в эту эпоху – натуральное.
Это не слова из учебника – это образ жизни.
Факеншит! Мои современники... не понимают.
Всё что вы носите – сделано вашей женой. Начиная с того стебля льна, который она осенью выдернула из земли. Всё что вы кушаете – сделано вашей женой. Начиная с тех зёрнышек ржи, которая она перебирала перед тем, как засыпать в ступу и начать колотить пестом.
Если у тебя холодно в доме, если течёт крыша, если ворота перекосило... это – не ЖКХ, это – ты. Лентяй, дурак, болезный... – не свойство человека, это катастрофа – голодная смерть всего семейства.
Робинзонада. Всех. Миллионов. Всегда. Столетиями. Без припасов Робинзона и знаний героев "Таинственного Острова". Но с изъятием "прибавочного продукта".
Торговля, использование чего-то покупного – удел очень немногих.
В средневековье два стратегических товара – железо и соль.
В условиях Русской равнины... "Плечо пробега" железа – 40-50 км. С таким шагом стоят по Руси варницы.
Соль везут дальше. 400-800 вёрст. Но не в условиях Северо-Востока. Который весь, от Переяславля-Залесского до Печоры – соленосная провинция.
Всё остальное – "предметы роскоши". Можно купить. Для экзотики. Богослужение, например, требует оливкового масла. А война – специфических клинков. А так-то... нужды нет.
У меня – иная ситуация. Железо я буду плавить своё, соль – в Балахне. Но и для меня есть "стратегический товар" – хлеб.
Вблизи Стрелки две "житницы": Суздальское Ополье и Рязанщина.
Соваться в Ополье я просто боялся. После разгрома Клязьменского каравана ничего хорошего меня там не ждало. Другая причина – опольский хлеб шёл на Север, в Новгород. Конкуренция. Мгновенно переходящая в политическую плоскость. Конфликт по поводу хлеба с Господином Великим Новгородом... – не хочу. Да и для Боголюбского опольский хлеб – политический инструмент. Ввязываться в эти игры – рискованно.
Другой регион – Рязань. В несколько последующих веков, вплоть до присоединения Арзамаса – главный поставщик хлеба в Московские земли.
Регион стремительно растёт, осваивает новые земли. Высокая урожайность целины позволяет увеличить производство относительно малым расширением запашки. Есть зачатки рынка зерна – приходящие новосёлы сначала покупают хлеб, а уж потом его производят. Здесь же покупают хлеб степняки.
У меня уже есть завязки на этом рынке – Софрон.
Прикинем оценки.
Численность хлебопашцев Окского бассейна считаю в 30 тыс. хозяйств. Норма потребления зерна в крестьянском хозяйстве – 70-80 пудов в год. Ещё пол-столько – семенной фонд. Исключаю из рассмотрения – трогать нельзя.
Предполагаю, что крестьяне без надрыва могут продать малый мешок, 3 пуда. Либо сразу – год урожайный, рыбка хорошо ловится... Либо чуть увеличивая (на 4-5%) запашку под гарантированный сбыт.
Итого: могу купить 90 тыс. пудов. Цена пуду ржи в яме – векшица. Сумма – шестьсот гривен. Понятно, что доставка до Стрелки поднимет цену вдвое-втрое. Пусть 2 тысячи.
Норма годового потребления на человека – 7 пудов. При таких объёмах я могу кормить 13 тыс.человек. Без своего хлеба!
Соотношение 1:23, а не 1:49. Сильно лучше "среднего по больнице". Хотя и хуже 1:12 Московского царства 17 века. Но там-то была уже повсеместная трехполка!
Это локальное – сиюместное/сиювременное, очень для меня приятное, отклонение от общерусской средневековой статистики. В основе – степные и луговые ландшафты правых притоков Средней Оки в условиях климатического оптимума и русские поражения в войнах с половцами.
Мои закидоны – разгром Клязьменского каравана и разворот Булгарского – дали мне в десять раз больше стоимости годового потребления хлеба!
Не так всё просто. Высоко-ликвидные активы... таковыми не являются. Бледно-зелёного упыря из нефрита крестьянин не купит.
И не надо – упыря возьмёт удачливый купчик. А цену его выкрутит из крестьянина.
Нужно строить торговую сеть. Две. Одну – для скупки хлеба. Другую для продажи накопленных у меня цацек.
Первая – направлена, прежде всего, на крестьянина, вольного смерда. Вторая – на "вятшего".
Ещё: у меня идёт не линейный, а экспоненциальный рост.
13 тыс. чел. Сегодня – для меня много. Но сколько будет "иждивенцев по хлебу" через 5 лет?
Мораль?
1. Закупать больше необходимого, накапливая излишки. Сон Иосифа Прекрасного в части "коров тучных".
2. Продвигать рязанским землепашцам мысль – скупка зерна "всерьёз и надолго". Чтобы они увеличили запашку.
3. Развивать собственное землепашество. Не для достижения самообеспечения – это нереально в обозримом будущем, а как страховку. На случай разных... негораздов. Это занятие медленное, толк будет не скоро.
Но люди хотят именно этого.
Парадокс. С кретинизмом. Моим, естественно.
Я – профессиональный оптимизатор. Я чётко понимаю, что для моих целей ("белоизбанутости") необходимо максимально быстро построить город. На рязанском хлебе я могу поднять городок в две тысячи семей. Промышленных рабочих. С учётом роста производительности труда при индустриальном подходе – достаточно.
Так – оптимально.
Крестьянство – мне не нужно. Вообще!
Сырьё? – Фигня. Локальные выходы никому не нужных минералов. Туземцы сами накопают и притащат. Хлеб – в Рязани, лён – в Костроме у меря, конопля – у эрзя в Арзамасе, лес – у славян на Верхней Волге, скот – у кипчаков в Степи...
Хлебопашество – бессмысленно и разорительно. "Испомещивание" крестьян – бездонная дыра, в которую будут проваливаться мои ресурсы, мои люди, моё время.
"Но люди хотят именно этого".
Не бездонной дыры, конечно, а своей пахотной земли.
Если я не хочу стать в их глазах законченной сволочью, превратить общину в стаю больных, озлобленных лысых обезьян, то...
Факеншит уелбантуренный!
С какого... я должен исполнять хотелки всякой наброди?! Всяких этих... средневековых аборигенов?! Они же тупые! Они же... архаичные!
