Текст книги "Не-Русь (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 348

Ислам, на мой взгляд, куда более чистоплотная религия, нежели христианство. Пятикратное большое омовение перед каждой молитвой, в жарком климате, при постоянной работе со скотом… Проповедь телесной чистоты, столь фундаментально забитая в ислам, сохранила тысячи, если не миллионы жизней правоверным за столетия после Хиджры. Этому же способствовало и чётко отрицательное отношение к наджаса. Слишком многие биологические субстанции в жарком климате быстро становятся опасными для человека. Почему они в этот перечень внесли алкоголь? Отличное же дезинфицирующее средство! Но не внесли опиум? Аллах ведает!

Требования к гигиене, насаждаемые исламом, хорошо видны на бытовом уровне и в 21 веке. Женщины в России, жившие с турками-строителями, обязательно отмечали чистоплотность своих мужчин. Сразу после отсутствия алкоголизма и связанной с ним склонности к агрессивности и мордобою.

Для меня ислам и минет – близнецы-братья. В том смысле, что оба требуют определённого уровня гигиены. Что, в условиях «Святой Руси» 12 века, приводит к всеобщей «белоизбанутости». К чему я, собственно, и стремлюсь. Был даже момент, когда я подумывал о всеобщей исламизации Руси.

Увы. Спустя 2 века после Крещения, на «Святой Руси» от Карпат до Мурома действуют ещё языческие святилища, новгородские князья устанавливают отдельный налог на язычников. Даже и к 21 веку русское православие будет характеризоваться как «двоеверие». Впрыснуть сюда, вместо «мирной проповеди», ещё и Коран. С его воинствующим отношением к иноверцам, с концепцией вооружённого джихада… Хотя, конечно, есть и джихад личный, этический… Но это ж так тяжело!

Ближайшая аналогия – дать каждому рюриковичу по атомной бомбе: взорвут всё нахрен! Из лучших побуждений.

«– Обезьяна! Зачем ты бьёшь камнем по бомбе?! Она же взорвётся!

– Ничего. У меня ещё одна есть».

Да и вообще: нормы поведения, придуманные в жаркой сухой пустыне, при внедрении её в наших климатических условиях… Как бы хуже не было. Про свинину я уже говорил. А пятикратный намаз? В любом месте, где правоверного застигло время вопля муэдзина, он должен постелить коврик, встать на колени, обратиться к Мекке и вознести хвалу Аллаху. Я – не против. Но у нас на земле полгода снег лежит. В отличие от Аравии. И морозы за двадцать. В отличие… аналогично. Я тут недавно «Кающуюся Магдалину» на дворе смоленского князя изображал – мне не понравилось. И другим – не пожелаю. Лучше уж в церкви, в тепле, на сухом. Для коленей – точно лучше.

* * *

Тут нам принесли воды, и мы исполнили гусль-тартиби – полное омовение по частям в строго определённом порядке. Я, естественно, в этом порядке… нихт ферштейн – пришлось подглядывать и учиться на ходу. Что начинать надо с головы – и сам сообразил. А вот что с правой половины тела… чуть не прокололся.

Абдулла снова взволновался: в коранической традиции есть чёткие указания – где волосы на теле – брить, где – выщипывать. А у меня вообще нигде нет! Аллах поблаговолел и избавил! Хвала Аллаху Правящему, Властвующему над всем! И над моими фолликулами – в том числе.

Уже натягивая на себя портупею с «огрызками», обратил внимание на забившегося в угол постели Джафара. Только глаза у мальчишки поблёскивают.

– Э… Достопочтенный хаджи Абдулла. Правильно ли я понимаю, что случившееся здесь не должно быть известно прочим? Следует ли нам сохранить это в тайне? Нам всем.

«Мойдодыр» потряс головой, выбрасывая из своей черепушки одни мысли и впуская другие – более близкие к текущей реальности. Медленно подбирая русские слова, вспотев и неоднократно глубоко вздохнув, построил пару вполне литературных фраз:

– Э… Благородный… э… Иван. Твоя мудрость… проявленная в твоей… э… предусмотрительности – поистине… достойна восхищения. Конечно, пока ты не сочтёшь своевременным… объявить о своей… э… особенности среди людей – следует сохранить её в тайне.

Тут он сообразил, посмотрел на внука, тяжело вздохнул и продолжил:

– Я пришёл сюда с мыслью предложить тебе денег для выкупа моего любимого внука. Но увидел… несоизмеримо большее. Жемчужину мира и отпечаток Всевышнего. Тайну надлежит сохранить. Лишь об одном молю тебя: не убивай его. Он – мой последний оставшихся в живых. Хочешь – возьми его с собой. Пусть он будет верным рабом твоим, пусть отсвет твоей славы, твоего пути – падёт и на него. Можешь урезать ему язык. Или иным образом обезопасить свою тайну. Но – сохрани ему жизнь. Ибо он – единственный в моём роду, от моей крови.

Мда… Правила жанра требуют совершить чудо. Что-то невиданное, неожидаемое… Какой-то… отсвет милосердия Всемилостивейшего…

А правила экономики требуют чудеса – тиражировать.

Как бы не зарваться… Стыдно будет. А не сделать, даже не попробовать – ещё стыднее! Ну, ты, Ванька! Гумнонист, дерьмократ и дырка от разреза Аллаха на земле! Давай чудо!

Но – не в лоб…

– Так. Абдулла, до чего вы договорились с князьями?

– Эм… вот… хм… нет до чего. Эмир, да будет благословен он… его перед очами…

– Кор-роче!

– Эмир отпускать гяур. Они отдавать… э… хабар и полон, платить… как это… ущерб. Вред. Да. А этот ваш… Андрей хотеть тьма сумм кумис… серебро.

* * *

Истощение серебряных рудников халифата, прекращение потока «бобрового серебра», о котором я неоднократно уже упоминал, накрыло не только Русь, но и Волжскую Булгарию.

Здесь в начале XI века исчезают ввозимые из восточных стран серебряные дирхемы. Начался «безмонетный период», продолжавшийся в Серебряной (Волжской) Булгарии до XII века. В качестве разменных монет используются серебряные слитки «сумы». Длина слитка 13,7 – 17,9 см, ширина 1,5 – 1,8 см, вес 188,2 – 215 гр. Для русских – «ветхая гривна», четыре кунских.

Забавно: Волжских булгар на Руси называют, по старой памяти, «серебряными». А монетного серебра-то у них и нет.

* * *

Сумма «сумм»… чрезмерная. Ни одна из сторон не рассчитывает на принятие её предложений. Смысл – начали торг. Эмир надувает щёки: всё возьму. Андрей возражает: ничего не боюсь, сам раздевайся.

А я? Чего я хочу? Я хочу не сдохнуть. Если сюда подвалит конница с юга или суваши с запада… Или серьёзные подкрепления с востока. И это важнее добычи или славы. И мне очень хочется быстрее вернуться на Дятловы горы и заняться делом. А не этой фигнёй, которую здесь называют священной войнушкой.

Ванька-миротворец? Факеншит! Побьют… Или – нет. Пока не попробую – не узнаю. Но для начала…

– Джафар, собирайся. Ты отправишься с дедушкой.

– О! Да будет благословенно…

– Абдулла! Потом. Как бы не повернулось дело – внука забираешь с собой. Я не могу причинить вред своему… э-э-э… мухаджиру. Я не могу брать с тебя денег. Ибо – ты мой верный. Джафар, довольно ли моей просьбы, чтобы ты не говорил ни с кем об увиденном?

– Да. О, сахиби…!

Глаза мальчишки полны восторга. Восторга от явления чуда: чуда освобождения, чуда милосердия страшного гяура, чуда бесплатной милости. Зря. Я же говорил: «Не просите у меня милости. Ибо нет её у меня. Просите службы». Переходим к делам служебным, к исполнению должностных обязанностей:

– Довольно! Собирайся. А мы, о мудрейший Абдулла, обратим стопы свои на пути уже пройденные, посетим собрание уже состоявшееся. И, отринув слова грозные, прежде произнесённые, попытаемся найти решение мирное. Ибо мир – угоден Аллаху.

Суздальские бояре… несколько не поняли. Когда мы с «мойдодыром» отправились назад в полуторо-этажный особняк. Нас бы просто развернули, но сегодняшняя моя казнь… Сбегали-спросили-позвали.

Собрание пребывало в недоумении и раздражении. Поэтому – просто общий поклон и быстренько без притопов:

– Господа князья, господа бояре и воеводы. Нет чести в убийстве. Всё ли мы сделали, чтобы избежать кровопролития? Мы не торгу деревенском лукошко яиц торгуем. Здесь решаются судьбы людей. Душ христианских. Кому завтра – Господа славить, кому – сырой землёй накрыться.

– Ты! Ты с басурманами мира хочешь?! Они… Они… Они против Христа!

Какой, однако, у Андрея сильно православный сынок. С таким энтузиазмом хорошо под танк со связкой гранат кидаться. А вот полком или батальоном командовать… уже не надо.

– Да. Хочу мира. И все тут присутствующие – присутствуют здесь для этого же. И они все – за мир. О чём и был здесь разговор с послом. Вопрос – в условиях мира. А не в выборе – воевать или мириться. Мириться. Однозначно.

– Кто это такой, и почему он перед нами, князьями русскими – без спроса своё вонючее хайло открывает?

Глеб, твою мать! Ну что я тебе, князь рязанский, сделал?! Ну что ты на меня так… уничижительно смотришь?

А, понятно: главный здешний вопрос не – «Кто ты»? А – «Чьих ты»?

* * *

Глеб, князь рязанский. После смерти Боголюбского украдёт из Владимира святыни: икону и меч. И ещё многое. Будет нагло врать, пока Всеволод (Большое Гнездо) не придёт с войском к Рязани. Отдаст ворованное, поклянётся в верности, сдаст город – все укрепления будут срыты. Снова примет участие в мятеже против Всеволода. Будет посажен в темницу и уморен голодом. Дядя и злейший враг муромскому Юрию (Живчику). И – Боголюбскому.

Глеба здесь вообще всё раздражает. Более всего, конечно, необходимость подчиняться Андрею. Сам его вид. Весь этот поход. Всё войско, эти иконы, эта река, эти разноцветные скалы… Всё.

Сам Бряхимов… туда-сюда. Польза кое-какая есть. Но дальше… как зубная боль.

После моего «выскока из-под топора», воспринимает меня, как «человека Боголюбского». То есть – врага. Не потому что я плох, а потому что из «тех», из суздальских. Любую гадость, которую сможет мне сделать безнаказанно – сделает. И люди его – тако же.

Длинный, уже с залысинами, постоянно мрачный. Прозвище – Калауз. Слово означает – карман, калита, сума, киса, гамза, кошель.

Традиционно щедрость – неотъемлемое свойство русских князей. Слова Владимира Крестителя, выставившего серебряную посуду на пир своей дружины: «Без дружины и серебро потеряю, а с дружиной и новое найду» – звучат в разных вариантах и в летописях, и в былинах.

Однако в последнее время на «Святой Руси» всё более встречаются князья скупые. Я уже вспоминал Володшу и Гамзилу, для которых наполнение кошелька – из важнейших, жизненно необходимых занятий. Применительно к некоторым Рюриковичам в эту эпоху летописцы с возмущением отмечают их жадность. С одним таким, Мачечичем, ограбившем княгиню-вдову, мне ещё придётся столкнуться.

Глеб-Калауз из этой породы. За что, конечном счёте, и умрёт. С голоду, в подземелье. Через тринадцать лет.

* * *

А пока… Пока надо ему отвечать. В стиле… как он сказал – «хайло вонючее»? Следуем, милсдарь, предложенному вами определению:

– Княже! Уж не беда ли с тобой приключилася? Али немочь кака? Али ещё напасть? Очи ясные – позамылись, уши грозные – мхом позарастали? Али не слыхал ты с утра бирюча громкого? Аль проспал ты указ государевый? А коль не проспал – так что ж спрашиваешь? Сказано про меня – Воевода Всеволожский. Ясно ли? А коль место мне на Стрелке Окской указано, коли быть мне промежду земель русских и булгарских, то и мир меж Русью и Булгарией – и меня касается.

Калауз вскинулся, было, на мои невежливые слова с издевательской интонацией. И – остановился: шапка Боголюбского чуть повернулась. Андрей ждёт продолжения. Скажет Глеб чего-нибудь… лишнее? В запале, в гневе.

Скажи, Глебушка, скажи. Скажи слово прямое, честное, от души страждущей. И когда будешь зимой зубками щёлкать – порадуешься. Глядя на объеденные не волками – людьми трупы на дорогах, скажешь:

– А вот я смел, а вот я самому – прямо сказал.

Потому что Боголюбский – взыщет. Ты от Андрея уже бегал, Рязань суздальские уже выжигали. Повтори. Тогда и ты, и сыновья твои – станут изгоями. Станут у чужого порога – милости просить, у чужого очага – тепла вымаливать.

И Калауз быстро убрал глаза. В которых общее раздражение сменилось конкретной ненавистью. Ко мне.

Запомним. Чтобы, при случае, открыжить.

Живчик рассматривал меня с весёлым интересом: «Ну ты, паря и даёшь! Новые «турусы на колёсах» придумал?».

А вот взгляд Андрея, обратившийся на меня, был куда сложнее: недоверие, опасение, ожидание глупости и подлости. И чуть-чуть – надежды: «а вдруг – и правда, как со стаканами…».

– Светлый князь Андрей Юрьевич! Кровавые дела воинские вере Христовой и Пресвятой Богородице – противны. Посему полагаю надобным всеми силами устремиться к прекращению смертоубийства. Для чего требовать от эмира – необходимое. А не запрашивать лишнего. Но и от требуемого, от цены настоящей – уже не отступать.

– Ну, дела! То его Княжьей Смерть кличут, Немым Убивцем величают, а то – «всеми силами устремиться к прекращению смертоубийства»!

Андрей внимательно посмотрел на влезшего Живчика. Подумал. И перевёл взгляд на меня. И на стоявшего чуть сзади Абдуллу:

– Что сказал посол?

– О мире? Ничего. Я говорю от себя. По моему суждению в договоре должны быть указаны четыре свободы. Свобода исхода: всяк человек волен уйти на Русь. Свобода деяния: всякое действие, совершаемое булгарином в Булгарии, может быть совершено там и русским. Свобода от суда: всякий русский человек может быть задержан, допрошен, осужден только русским судом. Свобода от мытарей: русский человек не платит пошлин, сборов, налогов, мыта в Булгарии.

Бояре, да и князья – рты пораскрывали. Начался усиливающийся ропот. С очень уничижительными для меня оценками и эпитетами. Не конкретно, а из серии «про овхо»:

– а, он вообще… да все его слова… никогда такого… спокон веку, с дедов-прадедов… да вон глянь – с такой дурной головы и волосы поразбегалися…

А вот Боголюбский только ещё выше задрал голову. Понятно, что вот так, сходу, переключиться с обычной средневековой системы «дай» – землю, серебро, рабов… Я ведь не требую ничего материального – только права. Право свободы.

Андрей не может мгновенно просчитать множество вариантов и последствий. Оттенки реализации, механизмы исполнения… тут возникают такие развития… Включая утрату эмиратом суверенитета, целостности и ислама…

Этот принцип – «принцип свободы» – мы активно использовали в последующем. Многие договора с соседями включали то – обычный комплект, то – усечённый, то – расширенный. Нарабатывались методы и инструменты исполнения таких соглашений. Чем сильнее, богаче становилась «Святая Русь», тем более выгодны становились для нас «свободы», тем длиннее был их список. Самих «свобод» и деталей их реализации.

Однако «первая примерка» оказалась неудачной, «свободный деревянный костюмчик» для эмирата – был отвергнут. Ни сил – продавить, ни ума – замаскировать – у меня ещё не было.

Андрей перевёл взгляд на Абдуллу и спросил:

– Ибрагим примет это?

– Э… Да простит меня э… достопочтенный Иван, но… нет.

Андрей посмотрел на меня и развёл руками. Я растерялся и прямо спросил Абдуллу:

– А что он примет?

Абзац. Ванька-лопух. Такие вопросы задавать послу враждебной державы…! И что?! А как у российского посла после русско-японской войны спёрли инструкции по переговорам? Там было чётко проведена «красная линия»: на что Российская империя готова согласиться. И пришлось микадо урезать аппетит и ограничиться только Южным Сахалином. А не отобрать весь остров, как хотели в Токио.

Абдулла должен был меня послать. Но… Набранный полчаса назад личный капиталец – уровень межличностных отношений – капитализировался в политический – в отношения между «Святой Русью» и «Серебряной Булгарией».

– Рогуе озен… э… речной разбойник – нет.

– Принято. Выбью все ватажки. Срок – три года. Но это не забота русских князей – это моя печаль. Воеводы Всеволжского. Всеволжск – не Русь.

Речной разбой на Волге – постоянная головная боль и князя, и эмира. Эмир уверен, не без оснований, что русские князья, хоть и косвенно, поддерживают это безобразие.

Походов – нет, а вот грабёж… постоянно. Поскольку именно булгарские купцы составляют большую часть пострадавших – эмир в ярости. А русские… не препятствуют. Ни ушкуйникам из Новгорода, ни шишам из Костромы. И там, и там сложились уже достаточно многочисленные устойчивые бандитские сообщества.

Мне, с моими планами построения собственного города, вся эта «русская вольница», «работники ножа и топора, романтики с большой дороги» – кость поперёк горла. По сути, я вежливо соглашаюсь на то, что и так является условием моего выживания.

– Булгар купец Христа – нет.

– Это вопрос владетелей Русской земли. По моему суждению – принять. Если булгарский купец на Руси не живёт. И алаверды: христиан в Булгаре не гнобить.

Речь идёт о принудительном крещении, практикуемом Андреем и репрессиях, проводимых эмиром против христиан. Преимущественно армянского вероисповедания. Но мы ж – за всех! Душой православной мучаемся.

Решать Боголюбскому. А он глубоко задумался. Как по поводу своей миссии на земле: нести веру христианскую, как и положено государю христолюбивому. Так и поводу джизьи (налога на иноверцев).

Сказано в Коране:

«Сражайтесь с теми из людей Писания, которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день, которые не считают запретным то, что запретили Аллах и Его посланник, которые не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными».

А Тафсир Ибн Касира разъяснил:

«Аллах сказал: (пока они выплачивают джизью), отказываясь принимать Ислам (с добровольным подчинением), будучи завоеванными и подчиненными (чувствуют себя подавленными), пусть остаются униженными и опозоренными. Поэтому мусульмане не должны уважать зимми (относиться к ним как к равным) или ставить их над мусульманами, потому что они по определению являются несчастными, опозоренными и униженными. Муслим записал со слов Абу Хурайры, что Пророк сказал: «Не приветствуйте первыми ни иудеев, ни христиан, и если встретите их посреди дороги, оттесните их к крайней части». И именно поэтому лидер правоверных Умар ибн аль-Хаттаб, да будет доволен им Аллах, потребовал от христиан соблюдения всем известных условий, которые обеспечили их дальнейшее унижение, деградацию и позор».

Конкретно Умар ибн аль-Хаттаб (мир ему), завоёвывая Басру в 636 н. э. сказал:

«Призывайте людей к Аллаху, и тех, кто вас услышит, приветствуйте. Те же, кто противится, должны платить подушный налог в качестве символа унижения и покорности. Если они отказываются его платить, меч будет наградой их головам. Бойтесь Аллаха, исполняя то, что вам поручено».

Моё – «не гнобить» – означает «уравнять в правах». То есть – и в налогах. Отмена джизьи – взорвёт эмират. И идеологически, и экономически. В ряде мусульманских стран в некоторые эпохи поступления от этого налога были столь существенны, что правители правоверных запрещали неверным принимать истинную веру. Чтобы не уменьшалась налогооблагаемая база. И плевали они на Умара! С его «приветствуйте».

Андрей и Ибрагим – «упёртые». Обоим отступление от канона – недопустимы. Как развести двух религиозных «баранов»? – Как всегда: во времени и в пространстве.

– 40 дней. Потом иноверцу – или вера, или изгнание. Годиться?

Тут есть куча мелочей. Как учитывать календарный период? Кто подпадает? В Залесье, в отличие от Новогородчины, нет явных, «легальных» язычников. А в эмирате – есть. Они – налогоплательщики. Если эмир начнёт их выгонять… или форсированно мусульманить…

Но все имеют в виду пяток-другой мусульманских и иудейских купцов, попавших под миссионерство Боголюбского, и пару-тройку армянских проповедников, до смерти познакомившихся с «милостью» эмира.

– Да.

– Да. Если на то будет воля эмира. И… э… полон… Да. Отдать.

Абдулла, вынужденный обходиться без переводчика, очень смущён. Ещё более он был смущён… мною. Вот так смущённо извинясь он уточняет:

– Полон – нет, мир – нет. О-ба-за-тел-но.

Это для них важно. Напомню: Булгарский Эмират начался с того, что викинги и славяне, возвращаясь из Каспийского похода, заплатили хазарскому кагану оговоренную заранее плату за проход. Но гвардия кагана увидела в ладьях руссов множество мусульманских пленников. Мусульманские наёмники наплевали на волю своего государя, на договор и оплату. Руссы были перебиты, а остатки их материальных ценностей легли в основу Булгарской государственности.

– Ишь чего захотел! А хрена тёртого ему не надо?! Мы их с бою взяли! За них кровью нашей плачено! Да мы и самого эмира…! И тебя морда поганская…! Сща как пройдёмся по Заволжью – толпами полон басурманский погоним…!

Боярская и прочая господа сильно возбудилась и громко возроптала.

Для русских «лучших людей» работорговля – постоянный источник дохода. Один из основных мотивов военных походов. Пригнал полсотни рабов, продал – эквивалент годового дохода от вотчины или от государевой службы.

Русь постоянно продаёт множество рабов. Преимущественно, из числа своих жителей. Соотечественников и единоверцев. Каждая княжеская усобица набивает невольничьи рынки Кафы. В отличие от Булгарии, которая торгуют, преимущественно, иноверцами и инородцами. Здесь, на Волге, основной поток рабов идёт из земель русских, марийских, мордовских, буртасских… в Булгарию и далее на юг.

Картинка… несимметричная… Что даёт возможность…

– Спокойно! Тихо! Всех на всех!

Что, про «Шестидневную войну» не слыхали? 5 тысяч пленных египетских офицеров, включая генералов, были обменяны на 10 пленных израильтян. А солдат просто перевезли за Суэц и разогнали по домам.

– Чегой-то? Как это? Когой-то? Которых всех?

Собрание на мгновение призадумалось, обменялось и попёрло. Рогом – на меня.

– Сдурел хрен лысый! Кого всех?! У нас ихнего полона – три тыщи! У их – и трёх десятков нет! Как жеребца на белку сменять! Да княже же! Да что же этот дурень говорит-предлагает! Да разорение же! Неможно сопляку такому слов таких говорить!

– Да тихо ж вы! Сказать дайте!

Тяжёлая, темная ненависть в глазах рязанского Глеба (Калауза), светлый, праведный гнев – Изяслава Андреевича, веселье с тревогой – у муромского Юрия (Живчика). И напряжённый, испытующий взгляд из-под прищуренных век Боголюбского.

Он – не меня испытывает, он – себя испытывает. Проверяет. А не ошибся ли он нынешней ночью? А не переиграть ли всё назад? Взять в железа, подвесить на дыбу, придавить да вызнать… Фигляр? Мошенник? Постобрёх? Или что-то… серьёзное?

– «Всех на всех» – означает отдать эмиру всех булгар. Нынешний полон и из прежних, кто в русских землях живёт. Кроме принявших веру христову. И – наоборот. Всех христиан, хоть бы и в магометанство насильственно обращённых, всех людей из племён, что под Русью живут. С их детьми. Вернуть на Русь.

– Что скажешь, посол?

Андрей снова обгоняет в соображалке остальных. На всё Залесье не наберётся и тысячи булгар. Просто потому, что ни один нормальный хозяин не будет оставлять таких рабов в Волжско-Окской системе – велика вероятность побега, по реке лодочкой – удобно. «Геккельбери Финн» с негром на Миссисипи – как пример.

А вот выгребать против реки… или брести через Мордву… И ещё: русские продают булгарам соплеменников, а булгаре русским – нет. Так что соотношение не в разы – в десятки раз.

– Барлык барлык… Ново. Не бывало. Эмир… Его воля.

Абдулла явно пребывал в недоумении. Предлагаемая мною схема здесь не принята. Ибо она переводит сделку из мгновенной, краткосрочной – вот твоё, вот моё – поменялись, «махнём не глядя» – в долгосрочную.

«Фактор времени»: собери всё взятое, за все предшествующие годы, и отдай. Это требует таких, многим скучных, или – вообще незнакомых вещей, как механизмы и процедуры администрирования и взаимодействия, учёт и контроль…

Для грабителя – неприемлемо. А вот для государя…

Андрей посмотрел в потолок, улыбнулся чему-то, посмотрел в пол, взглянул прямо на нас с Абдуллой:

– Да. Так – быть.

– Но, батюшка! Басурманы же…!

– Один раскаявшийся грешник милее господу десяти праведников. Возвращённый в лоно матери нашей – церкви православной, милее десяти новообращённых. Души христианские, стенающие под игом агарян нечестивых, должны быть освобождены и возращены.

Вы хотите спорить с Боголюбским?! Поднимите руки, что бы я знал – сколько могил копать.

Но тема не была закончена: пошёл тяжёлый, многослойный и многоструйный, разговор о том, что нужно посылать к эмиру своих послов.

Я, естественно, сразу влез: можно и я, дяденьки? На меня сказали: тьфу-тьфу, мордой не вышел. Ругать меня было удобно для всех. Поэтому все занимались этим долго. Прикидывая параллельно возможные расклады с собственным участием в посольстве к эмиру. С одной стороны – честь. С другой стороны… может плохо кончиться.

Тут Андрей, уже почти совсем закрывший глаза, вдруг сказал:

– А он пойдёт от себя.

И снова в меня вперился.

Да, Андрей умнее их всех. Как бы другие не тужились, не подпрыгивали. Уловил возможности от введения в игру третьего игрока. Остальные… услышали, отреагировали-посплетничали. Но – не уразумели. Слова – знают, смысла – не понимают. Третья сила… Ещё – не сила, ещё только намёк, лейбл, колебание воздуха… Формально – независимая, а подсознательно… «брат» он мне сказал. Один раз.

Играя в эту игру, усиливая, «надувая» меня, обращаясь со мной как с… нет, не с равным – это невозможно, но как с чем-то существенным, самостоятельным, он может обдурить эмира, прижать племена, кокетничать с русскими князьями, сваливая на меня всякие… проблемы и коллизии. Яркая кукла, которая пляшет на свету, на которую обращено внимание присутствующих. А кукловода сзади, в темноте – никто не замечает.

Роль «куклы»… я – вполне. Лишь бы – тепло, светло и сытно. Пока. А потом… Кукловодами не рождаются – кукловодами становятся. Поглядим.

Выдернул своих: Николашку в качестве толмача, Чарджи – для «навести тень на плетень».

* * *

Кто забыл: инал – наследник ябгу. Которые повелители огузов. Самым могущественным ябгу был Абакун-али-Ахмат. После его смерти лет 60 назад, его внук Саладдин Али Абдул Мерхенрад, принял другое имя, назвался Сельджуком, («повелитель всех людей»). С этих пор титул ябгу перестал употребляться, правитель стал называться султаном. Тогда тюркские войска в количестве 135 тыс. воинов, 400 тыс. лошадей, 3 тыс. верблюдов и 1000 боевых слонов начали продвижение на запад, захватив Персидское царство, Армению, южную часть Грузии и север Ирака, угрожали существованию Византийской империи.

Но с Сельджуком пошли не все. В Дельте Волги, в Саксине, который теперь вместо Итиля, правителями – огузы. Торки – их северная ветвь, южная – сельджуки. Саксинцы… средняя. Исконно-посконные. Хранители племенных традиций и носители изначальных знаний. Пришипились в камышах и блюдут. Посреди иудейско-мусульманского подчинённого населения.

* * *

Булгары с огузами несколько раз воевали, поэтому торк в моей свите – намёк на… возможные возможности.

Народу на барку набилось… три посольства в одной лоханке! Даже и поговорить спокойно негде.

На той стороне народ – забегал. Начал изображать страшное войско заоблачной численности. Конные отряды туда-сюда скачут, пыль поднимают. Суздальские бояре приуныли. От такого множества вражеской конницы.

Ага. Только там лошадка одна такая приметная. Чёрная с зелёными пятнами. И она – то в одну сторону, то в другую. Типичный пример из серии «про мелочи» – просто стою, смотрю, думаю…

Аналогичный случай был… нет, не в Бердичеве – в Приамурье. Хабаров схлестнулся с маньчжурами. Союзные русским якуты нашли в лесу разведывательной маньчжурский отряд. Но не вырезали, а стали гонять вокруг дозора своих всадников. Много раз. Лазутчики потом прибежали к своему начальнику, «пали на лица свои» и возопили:

– Ай-ай-ай! К русским помощь идёт! Ай-ай-ай! Много-много-много!

Там маньчжуры призадумались и ушли.

Здесь я показал – бояре бояться перестали, смеяться начали:

– Вот же дурни гололобые! Пугать нас удумали! Туда-сюда одну конную сотню гоняют!